- Я действительно не ожидал этого. - Райан откинулся на спинку кресла.
      - Кроме того, они хотят, чтобы в переговорах принимали участие и их представители. Мне это видится приемлемым. Ограничение продажи оружия - если мы сумеем продвинуться до этого пункта договора - явится дополнительной статьей, касающейся только Америки и Советов.
      Лиз Эллиот улыбнулась Райану. Она предсказала вероятность подобного шага Советов.
      - В качестве компенсации русские хотят помощи в виде поставок сельскохозяйственных товаров и торговых кредитов, - продолжал Талбот. - Должен сказать, это кажется мне очень выгодным. Помощь русских в осуществлении нашего плана исключительно важна. С другой стороны, имеет для них немалое значение. Таким образом, выигрывают обе стороны. К тому же у нас избыток пшеницы, она только занимает место в хранилищах.
      - Значит, единственный камень преткновения - позиция Израиля? - Президент Фаулер обвел глазами сидящих за столом. Все участники совещания согласно закивали. - Насколько она непреодолима?
      - Джек, - повернулся Кабот к своему заместителю, - как реагировал на это Авраам Бен-Иаков?
      - Накануне моего вылета в Саудовскую Аравию мы с ним обедали. Он выглядел весьма расстроенным. Мне неизвестна его позиция. Я был не настолько откровенен, чтобы он мог предупредить свое правительство и...
      - Что значит "не настолько", Райан? - резко прервала его Эллиот.
      - Это значит, что я ничего ему не сказал, - ответил Райан. - Посоветовал подождать дальнейшего развития событий. Разведывательным службам такое не очень нравится. Думаю, он чувствовал, что что-то происходит, но так и не узнал ничего определенного.
      - Когда я рассказал им о нашем предложении, они выглядели крайне удивленными, - поддержал Адлер Райана. - Они явно чего-то ждали, но не того, что я им преподнес.
      Госсекретарь подался вперед.
      - Господин президент, на протяжении двух поколений Израиль жил с мыслью, что только он и никто больше несет ответственность за собственную национальную безопасность. Это превратилось у израильтян почти в манию - они верили в это, хотя ежегодно мы поставляли им огромное количество вооружений и обеспечивали деньгами. Так что официальная политика израильского правительства опирается на такое представление, как на реальность. Их неотступно преследует страх боязнь, что, доверив свою безопасность доброй воле иных стран, они станут уязвимыми и не смогут защитить себя в нужный момент.
      - Слушать все это уже надоело, - холодно заметила Лиз Эллиот.
      Не надоело бы, если бы шесть миллионов твоих соплеменников превратились в дым крематориев, подумал Райан. Господи, неужели нас уже не трогает память об истреблении, которому подвергли евреев?
      - Полагаю, мы все единодушны в том, что двусторонний договор между Соединенными Штатами и Израилем получит единодушное одобрение Сената, произнес Арни ван Дамм, впервые взяв слово.
      - Насколько быстро мы сумеем развернуть необходимые воинские формирования на территории Израиля? - поинтересовался президент.
      - С того момента, как вы нажмете кнопку, сэр, для этого потребуется примерно пять недель, - ответил министр обороны. - Уже сейчас формируется Десятый механизированный кавалерийский полк. В общем-то это часть, обладающая мощью тяжелой бригады. Она способна разбить - точнее уничтожить - любую бронетанковую дивизию арабов. Кроме того, мы добавим - для вида подразделение морской пехоты, а после того, как договоримся о базировании наших кораблей в Хайфе, у нас в восточной части Средиземного моря почти неотлучно будет находиться авианосная группа. А вместе с авиакрылом истребителей-бомбардировщиков Ф-16, базирующимся на Сипилии, - это мощная сила. К тому же и военным такое не может не понравиться. Они смогут готовить войска на большой территории. Мы станем пользоваться нашей базой в пустыне Негев точно так же, как и Национальным центром подготовки в Форт-Ирвине. Нет лучшего способа поддерживать на высоком уровне боевую подготовку, чем постоянная и непрерывная тренировка. Разумеется, на это потребуются немалые ассигнования, но...
      - Но мы готовы пойти на это, - перебил его спокойным голосом Фаулер. Решение ближневосточной проблемы стоит любых денег, и у нас не возникнет трудностей с выделением средств при рассмотрении этого вопроса в конгрессе, не правда ли, Арни?
      - Всякий конгрессмен, который попытается возражать, навсегда поставит точку на своей карьере, - уверенно ответил начальник аппарата президента.
      - Значит, все дело в том, чтобы преодолеть сопротивление израильтян? спросил Фаулер.
      - Совершенно верно, господин президент, - ответил Талбот за всех присутствующих.
      - Итак, как лучше всего убедить их? - Вопрос президента был чисто риторическим. Ответ был очевиден. Правительство Израиля, находящееся сейчас у власти, подобно предыдущим правительствам на протяжении последних десяти лет, представляло собой неустойчивую коалицию нескольких политических групп с различными интересами. Стоило Вашингтону подтолкнуть его - и оно рухнет. Какова позиция остального мира?
      - Страны НАТО не станут возражать. - Раньше, чем Талбот успел открыть рот, ответила Эллиот. - Остальные страны - члены ООН согласятся с нами, исламский мир последует их примеру. Если Израиль станет сопротивляться, он окажется в полной изоляции.
      - Мне бы не хотелось оказывать на Израиль слишком сильное давление, заметил Райан.
      - Это не входит в вашу компетенцию, доктор Райан, - ответила Эллиот сладким голосом. Несколько лиц повернулись в его сторону, глаза кое-кого недовольно сузились - никто не поддержал Райана.
      Наступила неловкая тишина.
      - Вы совершенно правы, доктор Эллиот, - произнес наконец Райан. - Однако не менее справедливо и то, что слишком явное давление окажет воздействие, противоположное тому, на которое рассчитывает президент. Кроме того, существуют еще и моральные соображения.
      - О моральной стороне дела, доктор Райан, мы позаботимся, - сказал президент. - Здесь все просто: в этом регионе было достаточно войн, и пришло время положить им конец. Наш план рассчитан именно на это.
      "Наш план", отметил про себя Райан. Глаза ван Дамма дрогнули, но он промолчал. Джек понял, что в этой комнате он в одиночестве - таком же, на которое президент собирался обречь Израиль. Наклонив голову, он посмотрел в свои записи. Подумаешь, "моральная сторона дела", пронеслась у него гневная мысль. Просто желание оставить отпечатки своих ног в песках времени, стремление создать политический капитал, представив себя Великим Миротворцем. Но сейчас не время быть циником, и хотя план больше не принадлежал Райану, он утешался тем, что его осуществление принесет немалую пользу миру.
      - Допустим, нам придется оказать на них давление, - произнес президент Фаулер тихим голосом. - Как? Ничего жесткого, просто послать им четкий и ясный сигнал.
      - На следующей неделе мы собирались направить Израилю крупную партию запасных частей для военно-воздушных сил. Они заменят радиолокационные системы на всех истребителях-бомбардировщиках Ф-15, - заметил министр обороны Байкер. - Есть и другие поставки, но радиолокационные системы представляют для них наибольший интерес. Мы сами устанавливаем эти совершенно новые приборы. То же самое относится и к системам запуска ракетных снарядов на самолетах Ф-16. В вопросах обороны страны израильтяне больше всего полагаются на военно-воздушные силы. И если мы - по техническим причинам - задержим названные поставки, они сразу поймут, что от них требуется.
      - И это можно осуществить без лишнего шума? - спросила Эллиот.
      - Мы дадим им понять, что скандал не поможет, - произнес ван Дамм. - Если речь президента на заседании Ассамблеи ООН будет хорошо принята - а этого следует ожидать, - у нас появится возможность обезоружить израильское лобби в нашем конгрессе.
      - Может быть, есть смысл смягчить обстановку и предложить им более крупные поставки оружия вместо того, чтобы выводить из строя системы, уже находящиеся у них на вооружении. - Это была последняя попытка Райана.
      Эллиот тут же оборвала его:
      - Мы не можем позволить себе подобное.
      - Вряд ли удастся выделить дополнительные ассигнования на оборону из нашего бюджета, даже ради помощи Израилю, - согласился с нею ван Дамм. - У нас просто нет денег.
      - Мне бы хотелось предупредить их заранее - если мы действительно собираемся давить на них, - заметил государственный секретарь.
      - Нет. Если нужно, чтобы они поняли, следует сделать это решительно и без колебаний, - качнула головой Лиз Эллиот. - Им нравится сила. Они поймут.
      - Отлично. - Президент сделал последнюю пометку у себя в блокноте. - Итак, храним полное молчание до речи на будущей неделе. Я внесу в нее изменения и приглашу израильтян принять участие в официальных переговорах через две недели в Риме. Мы дадим им понять, что либо они соглашаются с планом, либо последствия окажутся тяжелыми для них. И подчеркнем, что на этот раз это не блеф. Дабы они поняли, что от них требуется, сделаем так, как рекомендует министр обороны Банкер, и неожиданно. Есть еще замечания?
      - Если что-то просочится?.. - тихо спросил ван Дамм.
      - Как обстоят дела в Израиле? - Эллиот посмотрела на Скотта Адлера.
      - Я сказал им, что проблема в высшей степени щекотливая, но...
      - Брент, свяжись по телефону с их министром иностранных дел и предупреди его, что, если они поднимут шум до моего обращения к делегатам ООН, их ждут серьезные неприятности.
      - Хорошо, господин президент."
      - Что касается лиц, принимавших участие в этом совещании, отсюда никакой информации просочиться не должно. - Замечание президента было явно адресовано тем, кто сидел у дальнего конца стола. - Совещание закончено.
      Райан собрал бумаги и вышел в коридор. За ним тут же последовал Маркус Кабот.
      - Когда ты научишься не открывать рот, Джек?
      - Послушайте, директор, если мы надавим на них слишком сильно...
      - То добьемся своего.
      - По-моему, это - неверный и глупый шаг. Да, мы добьемся своего. Пусть на это уйдет несколько лишних месяцев, но они все равно согласятся. Бессмысленно угрожать им.
      - Президент хочет, чтобы все было сделано в соответствии с его пожеланиями. - Кабот повернулся и пошел прочь.
      - Хорошо, сэр, - ответил Джек ему в спину.
      Дискуссия была закончена.
      В коридор вышли остальные. Талбот кивнул Райану и подмигнул. Никто больше даже не посмотрел в его сторону. Потом Адлер о чем-то пошептался со своим боссом и подошел к Райану.
      - Удачная попытка, Джек. Несколько минут назад тебя едва не вышвырнули с твоего поста.
      Эти слова изумили Райана. Неужели в его обязанности не входит говорить то, что он думает?
      - Послушай, Скотт, если мне нельзя выражать свою...
      - Да, нельзя. Нельзя возражать президенту - по крайней мере этому. Твое положение в правительстве недостаточно высоко, чтобы убедить его в том, что он ошибается. Брент хотел было сказать именно это, но ты опередил его - и проиграл. Более того, заставив президента занять непримиримую позицию, ты не оставил Талботу возможностей маневрировать. Так что в следующий раз лучше помолчи.
      - Спасибо за поддержку. - В голосе Райана прозвучала обида.
      - Да пойми же, Джек, ты сам все испортил. Ты высказал правильные соображения, но выбрал ошибочную форму. Пусть это будет тебе уроком. - Адлер помолчал. - Между прочим, босс высоко оценил твою деятельность в Эр-Рияде. Если научишься молчать, когда требуется, сказал он, цены тебе не будет.
      - Ну что же, и на том спасибо. - Адлер был совершенно прав, и Райан понимал это.
      - Ты сейчас куда?
      - Домой. Сегодня мне нечего делать в Управлении.
      - Тогда поехали с нами. Брент хочет поговорить с тобой. Пообедаем у меня в кабинете. - Адлер повел Райана к лифту.
      ***
      - Ну, а ваше мнение? - спросил президент, все еще сидя за столом.
      - Мне кажется, что все развивается как нельзя лучше, - ответил ван Дамм. Особенно если удастся осуществить это перед выборами в конгресс.
      - Да, завоевать еще несколько мест было бы недурно, - согласился Фаулер. Первые два года его администрации прошли тяжко. Проблемы с бюджетом, усугубленные экономическими трудностями, которые никак не могли выровняться, усложнили осуществление его программ. В результате его стиль управления страной сопровождался в основном не восклицательными, а вопросительными знаками. Предстоящие выборы в конгресс, намеченные на ноябрь, станут первым пробным камнем и продемонстрируют, насколько новый президент популярен - или непопулярен - в стране. Первые результаты опроса населения оказались крайне неопределенными. Традиционно партия президента обычно теряла несколько мест в конгрессе, но Фаулер не мог себе этого позволить. - Жаль, конечно, что придется оказать давление на израильтян, но...
      - С политической точки зрения это окажется выгодным.., если удастся заключить договор.
      - Удастся, - откликнулась Эллиот. - Надо только не опоздать, и тогда к шестнадцатому октября договор будет утвержден сенатом.
      - Ты очень честолюбива, Лиз, - заметил Арнолд. - Ну ладно, мне пора за работу. Если позволите, господин президент...
      - До завтра, Арни.
      Фаулер подошел к окнам, выходящим на Пенсильвания-авеню. Обжигающие волны августовского зноя колыхали воздух над тротуарами и мостовыми. На противоположной стороне улицы, в сквере Лафайета, виднелись два лозунга сторонников антиядерного движения. Фаулер недовольно фыркнул. Неужели эти глупые хиппи не понимают, что атомные бомбы ушли в историю? Он повернулся к своему помощнику по национальной безопасности.
      - Пообедаешь со мной, Элизабет?
      - С удовольствием, Боб, - улыбнулась доктор Эллиот своему боссу.
      ***
      От увлечения брата наркотиками осталась только одна полезная вещь деньги. Он оставил после своей смерти почти сто тысяч долларов - в старом потрепанном чемодане. Марвин Расселл взял деньги и переехал в Миннеаполис, где купил хорошую одежду, пару приличных чемоданов и билет. Среди многих полезных навыков, которые он приобрел в тюрьме, было то, как должным образом изменить не только имя, но и весь свой образ. Сейчас у него было три варианта, включая паспорта, о которых не было известно полиции. Кроме того, в тюрьме его научили, как стать незаметным. Купленные им костюмы были приличными, но не бросались в глаза. Он приобрел билет на рейс, который, по его расчетам, будет полупустым, и сэкономил таким образом пару сотен долларов. Оставленные братом деньги - 91 тысяча 545 долларов - нужно было растянуть на длительное время, а он знал, что жизнь там, куда он направляется, дорогая. В то же время жизнь там и очень дешевая, хотя и не в финансовом выражении. Однако давным-давно Марвин понял, что воин должен быть готовым и к этому.
      Во Франкфурте он сделал пересадку и полетел на юг. Будучи умным и дальновидным человеком, Марвин однажды, года четыре назад, принял участие в чем-то вроде международной конференции. Ради этого он принес в жертву один из своих паспортов и созданный соответственно ему образ. На этой конференции Марвину удалось установить несколько полезных контактов, но самое главное - он узнал, как в случае необходимости связаться с нужными ему людьми. Международное сообщество террористов отличается крайней осторожностью и недоверием. И понятно почему - ведь против них сконцентрировали свои силы все организации правопорядка. Он так и не узнал, насколько ему повезло: из троих, с кем он сумел установить контакт, за одним давно следили, а еще двоих членов "Красных бригад" - незаметно арестовали вскоре после конференции. Однако Расселл воспользовался одной из явок, еще продолжавших функционировать. Этот контакте? направил его в Афины на встречу за ужином, где его подвергли проверке и допустили к дальнейшему прохождению по тайным каналам. Расселл поспешно вернулся в свой отель - местная пища ему не нравилась - и сел, терпеливо ожидая звонка. Сказать, что он нервничал - значит не сказать ничего. Несмотря на всю свою природную осторожность, Марвин знал, насколько он уязвим. У него не было даже карманного ножа, чтобы защитить себя - путешествовать с оружием было слишком опасно, - и любой полицейский, опознавший его, мог без труда пристрелить Марвина. Что, если канал, по которому его направили, находится под наблюдением полиции? Если это так, то его арестуют прямо в отеле - или заманят в хитро поставленную ловушку, из которой ему вряд ли удастся спастись живым. Европейские полицейские далеко не так строго соблюдают конституционные права, как их американские коллеги, - но эта мысль исчезла едва возникнув. Разве агенты ФБР проявили милосердие к его брату?
      Проклятье! Еще один воин племени сиу погиб, пристреленный как собака. Ему не дали даже спеть предсмертную песнь. Но они заплатят за это. Однако лишь в том случае, подумал Марвин Расселл, если он останется в живых.
      Он сидел у окна в темной комнате - свет Марвин выключил - и следил за транспортом на улице в ожидании, когда зазвонит телефон, и настороже на случай появления полицейского автомобиля. Как заставить их заплатить за смерть брата и другие несчастья, причиненные его племени? - думал он. Расселл не знал этого да и не особенно беспокоился. Лишь бы ему поручили что-нибудь важное. Деньги он уложил в пояс. Но тут Марвина подвела его атлетическая фигура - толстый пояс с деньгами трудно спрятать на тонкой мускулистой пояснице. Однако Расселл понимал, что он не может позволить себе расстаться с деньгами - что тогда станет он делать? Следить за тратой денег было непросто. Марки в Германии, драхмы здесь... К счастью, билеты на самолет он покупал за доллары. Именно по этой причине Расселл старался летать на американских авиалиниях и совсем не потому, что ему нравился звездно-полосатый флаг на хвостовом стабилизаторе авиалайнеров. Зазвонил телефон. Расселл поднял трубку.
      - Слушаю.
      - Завтра, в половине десятого, возле отеля, с чемоданом, готовый к полету. Понятно?
      - В половине десятого, ясно. - На противоположном конце линии трубку положили раньше, чем он успел произнести что-то.
      - Хорошо, - пробормотал Расселл. Он встал и подошел к кровати. Дверь была заперта на два оборота, предохранительная цепочка на месте, а ручку двери Расселл подпер стулом. Он сел и задумался. Если это ловушка, его захватят прямо перед отелем - или увезут в машине и арестуют потом, чтобы не привлекать внимания прохожих. Но уж, конечно, не захотят договариваться о встрече и потом врываться в отель и ломать дверь. Наверно, не захотят. Трудно сказать, как мыслят полицейские, правда? Поэтому он лег спать не раздеваясь, в джинсах и поясе с деньгами вокруг талии. В конце концов, ему надо опасаться и воров...
      Здесь солнце встало так же рано, как и дома. Как только первые оранжевые лучи заглянули в окна, Расселл проснулся. Приехав в отель, он попросил, чтобы его разместили в номере с окнами на восток. Он помолился солнцу и приготовился к отъезду. Завтрак Расселл заказал заранее, и его доставили в номер - это стоит несколько лишних драхм, но какое это имеет значение? Он уложил те немногочисленные вещи, которые достал из чемодана, и к девяти уже был готов и очень нервничал. Если с ним что-нибудь случится, то это произойдет в ближайшие тридцать минут. Не исключено, он умрет еще до обеда, - в чужой стране, далеко от духов своего племени. Вернут ли его тело для погребения в Дакоту? Вряд ли. Он просто исчезнет с лица Земли. Действия, которые он приписывал полицейским, ничем не отличались от тех, которые предпринял бы он сам, но разумная тактика воина соответствовала тактике его противника, правда? Расселл расхаживал по комнате, глядя из окна на автомобили и уличных торговцев. Любой из них, продающий безделушки или кока-колу туристам, может запросто оказаться полицейским. И не один, скорее десяток. Полицейские не любят честные схватки, верно? Они стреляют из засады и нападают, лишь когда их намного больше.
      9.15. Цифры на электронных часах выскакивали то быстро, то медленно, в зависимости от того, как часто Расселл оборачивался, чтобы посмотреть на них. Пора. Он взял чемоданы и не оглядываясь вышел из комнаты. До лифта было всего несколько шагов, и кабина прибыла так быстро, что тревога Расселла только усилилась. Через минуту он был в вестибюле. Отклонил помощь посыльного и сам донес чемоданы до стойки портье. Оставалось только расплатиться за завтрак, и он отдал положенные драхмы. До половины десятого было еще несколько минут, и он подошел к газетному киоску. Что происходит в мире? Марвин ощущал странное чувство любопытства, странное потому, что он жил в крохотном мире, состоящем из опасностей, ответных действий и маневров. Что такое мир? - спрашивал он себя. Миром для него было то, что он видел в данную минуту, сфера пространства, ограниченная его чувствами. Дома Расселл видел далекий горизонт и огромный купол неба над ним. А вот здесь действительность была ограничена стенами и простиралась всего на сотню футов от одного горизонта до другого. Внезапно его охватило острое чувство беспокойства. Он знал, что такое быть объектом охоты, и попытался справиться с этим чувством. Посмотрел на часы 9.28.
      Расселл подошел к стоянке такси, не зная, что делать дальше. Он остановился, поставил чемоданы на тротуар и с деланной небрежностью оглянулся по сторонам. Это потребовало от него немалых усилий - он знал, что в это мгновение на него могут быть направлены дула автоматов. Неужели он погибнет подобно Джону? Пуля пробьет ему голову, неожиданно, без всякого предупреждения, и он рухнет на асфальт и умрет, как животное, без всякого достоинства, присущего человеку. От такой мысли ему стало дурно. Расселл сжал свои могучие руки в тугие кулаки, чтобы они не дрожали. К нему приближался автомобиль, и водитель смотрел на него. Наконец-то! Расселл поднял чемоданы и пошел к машине.
      - Мистер Дрейк? - Это было имя, под которым сейчас путешествовал Расселл. Водитель был не тот мужчина, которого он встретил за ужином. Ему стало ясно, что он имеет дело с профессионалами, каждый из которых выполняет свое поручение. Это был хороший знак.
      - Да, это я, - ответил Расселл с улыбкой, похожей на гримасу.
      Шофер вышел из машины и открыл багажник. Расселл уложил туда чемоданы, затем, подойдя к дверце, сел на сиденье рядом с водителем. В случае западни он успеет задушить его и таким образом чего-то достигнет.
      В пятидесяти метрах позади в старом "опеле", раскрашенном под такси, сидел сержант полиции Спиридон Папаниколау. С роскошными черными усами, жуя ватрушку, он меньше всего походил на полицейского. В "бар дачке" машины лежал небольшой автоматический пистолет, но Папаниколау, подобно большинству европейских полицейских, не был хорошим стрелком. Его настоящим оружием была камера "Никон", спрятанная под сиденьем. Сейчас он выполнял задание Министерства общественного порядка и вел наблюдение. У него была фотографическая память на лица - камера применялась для удобства тех, кто не отличался талантом, которым Папаниколау по праву гордился. Исполняемая им работа требовала бесконечного терпения, но у него терпения было в избытке. Всякий раз, когда полицейскому начальству становилось известно о возможном нападении террористов в районе Афин, Папаниколау отправлялся на охоту в окрестности отелей, аэропортов и причалов. Он был не единственным полицейским, выполняющим подобные задания, но зато справлялся с ними лучше других. Папаниколау обладал настоящим нюхом на террористов, подобно тому как его отец обладал нюхом на места, где лучше всего ловится рыба. Кроме того, он ненавидел террористов. Он ненавидел всех преступников во всем их разнообразии, но террористов - особенно, и Папаниколау выходил из себя, когда правительство то и дело меняло свое отношение к этим мерзавцам, то позволяя им оставаться в Греции, то выгоняя прочь. Папаниколау считал, что этим убийцам не место в его древней и благородной стране. Сейчас правительство опять изменило политику и потребовало изгнать их из Греции. Неделю назад поступило сообщение о том, что кого-то из Народного фронта освобождения Палестины вроде бы видели неподалеку от Парфенона. Четыре агента из группы Папаниколау находились в аэропорту. Еще несколько проверяли причалы, а вот сам он любил следить за отелями. Ведь останавливаться где-то надо. Они никогда не выбирали лучших, чтобы не выделяться. И не жили в плохих - мерзавцы любили определенную степень комфорта. Средненькие, удобные семейные пансионаты в переулках, среди множества путешественников студенческого возраста, чей непрерывный поток - то входили, то уходили - затруднял обнаружение какого-то определенного лица. Но у Папаниколау были глаза отца. Он мог опознать человека на расстоянии семидесяти метров, посмотрев на него всего полсекунды.
      А у водителя "фиата" было знакомое лицо. Папаниколау не мог припомнить имя этого человека, но знал, что уже где-то видел его. Может быть, в досье на "неизвестных", на одной из сотен фотографий, постоянно присылаемых из Интерпола и из военной контрразведки, сотрудники которой жаждали крови террористов, в то время как правительство то и дело срывало их планы. Это была страна Леонидаса и Ксенофана, Одиссея и Ахилла. Греция - Эллада для сержанта родина древних героев, страна, где родились свобода и демократия, - совсем не место, где иностранные подонки могут безнаказанно убивать...
      А вот кто с ним? - подумал Папаниколау. Одет по-американски... Правда, странные черты лица. Быстрым движением он поднял камеру, до предела увеличил изображение и сделал три снимка, затем снова спрятал камеру под сиденье. "Фиат" тронулся с места... Ну что же, посмотрим, куда они направляются. Сержант включил на своем такси сигнал "занято" и выехал с места стоянки.
      Расселл поудобнее устроился на сиденье. Он решил не пристегиваться. Если понадобится выскочить из машины, ремень будет только лишним препятствием. Водитель знал свое дело, умело вел машину в оживленном транспортном потоке. И молчал. Это устраивало Расселла. Он наклонил голову и посмотрел вперед, пытаясь увидеть ловушку. Затем американец окинул взглядом салон автомобиля. Оружия не видно, никаких следов микрофонов или радиооборудования. Разумеется, это еще ничего не значило, но он решил все-таки посмотреть. В конце концов Расселл притворился, что хочет отдохнуть, и повернулся так, чтобы смотреть вперед, через ветровое стекло, и назад - в зеркало на правом борту машины. Сегодня его охотничий инстинкт был напряжен до предела. Опасность угрожала отовсюду.
      Водитель "фиата", казалось, вел машину без определенной цели. Разумеется, Расселлу было трудно утверждать это с уверенностью. Улицы Афин строились еще до появления колесниц, и более поздние уступки колесному транспорту не сумели превратить Афины в Лос-Анджелес. Несмотря на то что автомобили на улицах были крохотными, движение транспорта превратилось в одну, едва двигающуюся огромную пробку. Расселлу хотелось поинтересоваться, куда они едут, но он знал, что спрашивать не имеет смысла. Он не сумеет отличить правдивый ответ от обмана, и, даже если получит правдивый ответ, скорее всего ничего не поймет. Плохо это или хорошо, но ему придется подчиниться выбранному для него курсу. Расселл не чувствовал себя от этого спокойнее, однако отрицать правду значило лгать себе, и он не мог пойти на это. Единственное, что ему оставалось, - это сохранять бдительность. Расселл так и поступил.
      Они едут в аэропорт, подумал Папаниколау. Вот это действительно удача. Вдобавок к полицейским из его группы там находятся по крайней мере двадцать полицейских других служб, вооруженных пистолетами и автоматами. Так что все будет просто. Несколько полицейских, одетых в штатское, подойдут к ним вплотную, а когда двое вооруженных полицейских в форме пройдут мимо и привлекут внимание сидящих в "фиате", можно будет взять их - ему нравился этот американский эвфемизм - спокойно и не поднимая шума. Отведем их в боковую комнату аэропорта, чтобы убедиться, что они собой представляют, а если сержант ошибся, что ж, расхлебывать кашу - обязанность капитана. Извините, заявит капитан, но ваша внешность похожа на описание, полученное нами от... - ему придется придумать, на кого удобнее возложить вину, может быть на французов или итальянцев. Сами понимаете, как важно следить за безопасностью международных воздушных рейсов. Затем билеты этих двоих - если их заподозрили напрасно - будут обменены на первых класс. Почти всегда все обходилось без скандала.
      А вот если лицо принадлежало тому, кого подозревал Папаниколау, это будет для сержанта третий террорист, задержанный в этом году. Может быть, даже четвертый. Только потому, что его спутник одет как американец, совсем не значит, что он на самом деле приехал из США. Четверо за восемь месяцев - нет, даже за семь, поправил себя Папаниколау. Не так уж плохо для несколько эксцентричного полицейского, предпочитающего работать в одиночку. Папаниколау решил немного приблизиться к "фиату". Ему не хотелось потерять такую "ценную" рыбку в городском транспорте Расселл насчитал множество такси. Они перевозят в основном туристов или тех, кому не хочется управлять машиной в такой каше... Как странно! Он не сразу понял почему. Ну конечно! В этом такси не горит знак на крыше, а внутри сидит один водитель. У незанятых машин знак включен, а если такси везет пассажиров, то знак выключается. По-видимому, включенный знак примета свободного такси, решил он. Но у этой машины - единственной среди многих - свет не горел. Водитель "фиата" ехал не торопясь и свернул направо на улицу, что вела, казалось, к настоящему шоссе. Большинство такси не сделало этого поворота, а вот машина с выключенным знаком на крыше последовала за ними. Расселл не знал, едут ли они сейчас в сторону музеев или торговых центров.
      - Нас ведут, - спокойно заметил он. - Может быть, кто-то из твоих друзей прикрывает нас сзади?
      - Нет. - Водитель мгновенно взглянул в зеркало заднего обзора. - Какой из них, по-твоему?
      - Это не "по-моему", приятель. Я знаю точно. Такси в пятидесяти ярдах от нас, грязно-белого цвета, с выключенным знаком на крыше. Тип машины мне не известен. Тебе следовало быть повнимательнее. - Неужели это и есть ловушка? подумал Расселл. Убить водителя не составит труда. Невысокий парень с тонкой худой шеей - свернуть ее ему будет не сложнее, чем куренку.