* * *

      Лайнер "МД-80" компании "Америкэн Эйрлайнс" совершил посадку в аэропорту Майами и подрулил к зданию аэропорта. Куати и Госн встали со своих кресел первого класса и вышли из самолета. Их чемоданы будут перегружены на тот рейс, на котором они продолжат полет. Впрочем, это их мало беспокоило. Оба нервничали, но меньше, чем можно было ожидать. Куати и Госн примирились с тем, что смерть при осуществлении этой операции весьма вероятна. Если им удастся уцелеть, тем лучше. Госн сохранял самообладание до тех пор, пока не обратил внимание, что вокруг нет никакой паники. Странно, подумал он. Уже должно было стать известно о взрыве. Он отыскал бар в здании аэропорта и взглянул на телевизор, как всегда висящий наверху. Телевизор был настроен на местную станцию. Репортаж о матче не передавался. Он хотел было задать вопрос, но передумал. Это решение оказалось правильным. Прошла всего минута, и Госн услышал, как чей-то голос поинтересовался, какой сейчас счет.
      – Четырнадцать – семь в пользу "Викингов", – услышал он ответ. – Затем изображение исчезло.
      – Когда?
      – Минут десять назад. Странно, что еще не ликвидировали неисправность.
      – Думаешь, там землетрясение, как случилось во время розыгрыша Всемирной Серии в Сан-Франциско?
      – Представления не имею, – ответил бармен. Госн встал и направился обратно в зал вылета.

* * *

      – А что известно ЦРУ? – спросил Фаулер.
      – В данный момент – ничего, сэр. Мы занимаемся сбором информации, но сейчас вам известно ровно столько же, сколько и нам. Одну минуту. – Старший дежурный офицер передал Райану полученное сообщение. – Мы только что получили молнию из АНБ. Русская система противовоздушной обороны перешла на более высокую боевую готовность. Радиолокационные станции активно прощупывают пространство, и ведутся оживленные переговоры по радио.
      – Что это значит? – спросила Лиз Эллиот.
      – Это значит, что русские хотят быть готовыми к обороне. Служба ПВО не представляет никакой угрозы, если только самолеты возможного противника не приближаются к границам России или не проникают в ее воздушное пространство.
      – Но почему они повысили свою боевую готовность?
      – Может быть, они опасаются нападения.
      – Черт побери, Райан! – воскликнул президент.
      – Извините меня, господин президент. Это не было легкомысленным замечанием. То, что я сказал о боязни нападения, является буквальной правдой. Войска ПВО представляют собой такую же оборонительную систему, как наш НОРАД. Наша противовоздушная оборона и системы оповещения приведены в боевую готовность. Русские последовали нашему примеру. Это – чисто защитная мера. Они не могут не знать, что произошло у нас в Денвере. Когда случается такое событие, повышение боевой готовности средств обороны – естественная реакция.
      – С их стороны это потенциально опасный шаг, – донесся голос генерала Борштейна из штаба НОРАД. – Вы забываете, Райан, что это мы подверглись нападению, а не они. И теперь, даже не известив нас о своих намерениях, они повышают свою способность к обороне. Меня это беспокоит.
      – Райан, у вас нет ничего нового относительно исчезновения ядерных боеприпасов в России? – спросил Фаулер. – Может быть, это как-то связано с возникшей ситуацией?
      – Что это за исчезнувшие ядерные боеприпасы? – послышался рассерженный голос командующего стратегической авиацией. – Почему мне ничего не известно об этом?
      – Какие боеприпасы – конкретно? – спросил Борштейн секундой позже.
      – Это – неподтвержденное сообщение от нашего глубоко законспирированного агента. Подробности нам не известны, – ответил Райан и тут же понял, что нужно продолжить. – Вот суть полученной информации: нам сообщили, что у Нармонова возникли политические разногласия с военными; что армия недовольна курсом, которому он следует; что во время вывода советских войск из Германии какое-то количество ядерного оружия – по-видимому, речь идет о тактическом оружии – исчезло; что КГБ пытается выяснить, что исчезло, – если боеголовки действительно исчезли. Предполагалось, что Нармонов опасается политического шантажа и что этот шантаж может быть как-то связан с ядерным оружием. Но – и я подчеркиваю это, – но нам не удалось подтвердить подлинность этого сообщения, несмотря на многочисленные попытки сделать это, и сейчас мы не можем исключить вероятность того, что наш агент обманывает нас.
      – Почему вы не сообщили об этом мне раньше? – спросил Фаулер.
      – Господин президент, в данный момент мы готовим оценку ситуации, какой она нам представляется. Ведется работа, сэр, – мы занимались этим на протяжении уик-энда.
      – Как бы то ни было, черт побери, причиной взрыва не могла послужить ни одна из наших боеголовок, – резко бросил генерал Фремонт. – И это не террористический акт, в этом можно не сомневаться, – мощность бомбы слишком велика для этого. А теперь вы говорите нам, Райан, что у русских могут оказаться исчезнувшие ядерные боеголовки. Такая информация слишком серьезна, чтобы вызвать просто беспокойство, Райан.
      – И этим можно объяснить повышение боевой готовности их ПВО. – Голос Борштейна звучал зловеще.
      – Вы что же, оба пытаетесь убедить меня, что взрыв в Денвере был вызван советской ядерной бомбой? – спросил президент.
      – В мире не так уж много ядерных держав, – первым отозвался Борштейн. – А мощность взрыва в Денвере слишком велика для дилетантов.
      – Одну минуту, – вмешался Джек. – Вы упускаете из виду, что информация, которая имеется в нашем распоряжении, не нашла подтверждения. Между сведениями и догадками – огромная разница, не забывайте этого.
      – Насколько велика мощность советского тактического оружия? – спросила Лиз Эллиот.
      – Она мало чем отличается от нашего, – послышался ответ командующего стратегической авиацией. – У них есть маленькие боеголовки в одну килотонну для артиллерийских снарядов и более крупные, до пятисот килотонн, оставшиеся от демонтированных баллистических ракет СС-20.
      – Иными словами, мощность взрыва в Денвере находится в пределах советского тактического оружия, которое, как нам сообщили, исчезло?
      – Совершенно верно, доктор Эллиот, – ответил генерал Фремонт.

* * *

      В Кэмп-Дэвиде Элизабет Эллиот, откинувшись на спинку своего кресла, повернулась к президенту. Она говорила тихо, чтобы ее слова не донеслись до микрофона.
      – Роберт, ты ведь собирался присутствовать на этом матче, вместе с Брентом и Деннисом.
      Как странно, что подобная мысль еще не пришла мне в голову, подумал Фаулер. Он тоже откинулся на спинку кресла.
      – Нет, – ответил он, – я не верю, что русские способны на такое.
      – Что вы сказали? – донесся голос из динамика.
      – Подождите немного, – произнес президент тихим голосом.
      – Господин президент, я не понял, что вы сказали.
      – Я сказал – подождите минуту! – крикнул президент Фаулер. Он закрыл рукой микрофон селекторной связи. – Элизабет, наш долг взять создавшееся положение под контроль, и мы сделаем это. Давай пока отложим в сторону наши личные отношения.
      – Господин президент, я требую, чтобы вы как можно быстрее оказались на борту Летающего командного пункта, – послышался голос командующего стратегической авиацией. – Ситуация может оказаться очень серьезной.
      – Если мы хотим овладеть положением, это следует сделать немедленно.
      Фаулер повернулся к морскому офицеру, стоявшему позади них.
      – Когда должен прибыть вертолет?
      – Через двадцать пять минут, сэр, и еще через тридцать он доставит вас на базу ВВС Эндрюз. Там ждет ЛКП.
      – Почти час… – Фаулер посмотрел на настенные часы, как обычно поступают люди, которые прекрасно знают, сколько сейчас времени им потребуется для того, чтобы выполнить что-то, и все-таки смотрят на часы.
      – Радиосвязь с борта вертолета недостаточно надежна для этой цели. Передайте летчику вертолета, чтобы он захватил вице-президента и доставил его на ЛКП. Генерал Фремонт?
      – Слушаю, господин президент.
      – У вас есть еще ЛКП?
      – Есть, сэр.
      – Я принял решение послать основной за вице-президентом, а вы отдайте распоряжение, чтобы запасной прибыл сюда. Вы можете посадить его в Хагерстауне?
      – Да, сэр. Он может совершить посадку в аэропорту Фэйрчайлд-Репаблик, где раньше строили аэробусы А-10.
      – О'кей, высылайте самолет. Мне понадобится час, чтобы добраться до базы Эндрюз, и я не могу позволить себе потратить этот час напрасно. Я обязан следить за развитием событий, не теряя ни минуты.
      – Вы совершаете ошибку, сэр, – ответил Фремонт холодно. Чтобы самолет долетел до центральной части штата Мэриленд, подумал генерал, потребуется два часа.
      – Возможно, но я принял такое решение и не собираюсь его менять. В такое время мне нужно быть на своем посту.
      Пит Коннор и Элен Д'Агустино обменялись мрачными взглядами. У них не было никаких иллюзий, что произойдет в случае ядерного нападения на Соединенные Штаты. Подвижность являлась лучшей защитой президента – и он только что отказался от нее.

* * *

      Команда была отправлена по радио немедленно. Вертолет, вылетевший за президентом, едва успел пересечь кольцевую дорогу вокруг Вашингтона, как получил приказ лететь обратно на юго-восток. Скоро он совершил посадку на территории военно-морской обсерватории США. Вице-президент Роджер Дарлинг вместе со всей семьей быстро поднялся на борт вертолета. Они даже не пристегнулись. Агенты Секретной службы со своими автоматами "Узи" наготове стояли на коленях в салоне вертолета. Дарлингу было известно лишь то, что сообщили ему агенты Секретной службы. Вице-президент напомнил себе, что следует успокоиться и не терять хладнокровия. Он посмотрел на своего младшего сына, которому исполнилось всего четыре года. Вчера, глядя на него, он подумал: хорошо бы снова стать таким юным и вырасти в мире, где уже нет опасности мировой войны. Он вспомнил все страхи своей молодости: Кубинский кризис, Дарлинг тогда только начинал учиться в колледже, службу в 82-й воздушно-десантной дивизии, причем год во Вьетнаме. Военный опыт превратил Дарлинга в высшей степени либерального политика. Ему не раз приходилось рисковать жизнью. Двое его товарищей умерли у него на руках. Только вчера он благодарил Бога, что малышу сынишке не придется пережить что-нибудь подобное.
      И вот теперь произошло нечто ужасное. Его сын еще не подозревал, что случилась беда: ему просто предложили прокатиться на вертолете, и малыш был счастлив. Жена понимала гораздо больше, и по ее лицу, повернутому к мужу, текли слезы.
      Вертолет VH-3 корпуса морской пехоты совершил посадку в пятидесяти ярдах от самолета. Первый агент Секретной службы, который выпрыгнул из вертолета, увидел, что у трапа выстроились сотрудники военной полиции ВВС. Вице-президента буквально потащили в сторону самолета, в то время как рослый агент, схватив его маленького сына, кинулся к трапу. Две минуты спустя, когда еще никто не успел пристегнуть ремни, первый пилот ЛКП дал полный газ своим турбинам, и самолет помчался по взлетной полосе "Ноль-один" базы Эндрюз. Оторвавшись от земли, он повернул на восток, к Атлантическому океану, где уже описывал огромные круги воздушный танкер КС-10, готовый пополнить топливные баки президентского "Боинга".

* * *

      – Нам предстоит решить сложную проблему, – произнес Рикс в рубке управления. Ракетоносец "Мэн" только что сделал попытку увеличить скорость. Если скорость подлодки превышала три узла, винт начинал издавать ужасающий грохот. Вал был слегка погнут, но с этим пока можно мириться. – Все семь лопастей, по-видимому, повреждены. При скорости больше трех узлов мы издаем громкий шум. Стоит превысить пять – и через несколько минут сгорят опорные подшипники вала. Вспомогательный двигатель позволит развивать скорость два или три узла, но и он шумит. Есть замечания? – Замечаний не было. Никто не сомневался в опыте Рикса как инженера-двигателиста. – Предложения?
      – Их ведь очень немного, правда? – заметил Клаггетт. Выбирать действительно было не из чего. Ракетоносцу нужно находиться недалеко от поверхности. При таком уровне боевой готовности в любую минуту может поступить приказ о запуске баллистических ракет. При обычных условиях подлодка могла бы погрузиться глубже – хотя бы для того, чтобы избежать ужасающей болтанки от огромных волн, но при такой небольшой скорости всплытие потребует слишком много времени.
      – Мы далеко от "Омахи"? – спросил главный механик.
      – Наверное, в пределах сотни миль, а на Кодиаке базируются самолеты Р-3, но где-то поблизости находится "Акула", и это должно очень нас беспокоить, – произнес Клаггетт. – Сэр, а если просто остаться на месте и выждать?
      – Нет, наш ракетоносец поврежден. Нужна поддержка.
      – Тогда неизбежны исходящие от нас сигналы.
      – Мы можем спустить аварийный буй.
      – При скорости в два узла вряд ли сумеем далеко уйти. Капитан, подача сигналов – большая ошибка. Рикс взглянул на главного механика.
      – Мне бы хотелось иметь вблизи друга, – заметил механик.
      – И мне тоже, – согласился капитан.
      Времени потребовалось немного. Через несколько секунд буй уже всплыл на поверхность и начал передавать на сверхвысокой частоте короткое сообщение. Оно будет передаваться много часов.

* * *

      – Может начаться всеобщая паника, – сказал Фаулер. Замечание не отличалось особой глубиной. В его собственном командном центре назревала паника, и он видел это. – Есть какие-нибудь новости из Денвера?
      – Ни по коммерческому телевидению, ни по радиоканалам, известным нам, ничего не поступило, – ответил голос представителя НОРАД.
      – Хорошо, будьте наготове. – Фаулер нашел на панели связи перед собой другую кнопку.
      – Центр Управления ФБР. Инспектор О'Дэй слушает.
      – Говорит президент, – совершенно излишне объявил Фаулер. Это была прямая линия, и лампочка, вспыхнувшая на панели связи в ФБР, имела над собой четкую надпись. – Кто является старшим представителем руководства?
      – Я, господин президент. Помощник заместителя директора Мюррей. В данный момент я старший по должности в ФБР.
      – В вашем распоряжении имеются каналы связи?
      – Да, сэр. Мы имеем доступ к военным спутникам связи.
      – Меня беспокоит паника, которая может вспыхнуть по всей стране. Чтобы не допустить этого, направьте своих сотрудников во все телевизионные компании. Пусть они объяснят руководителям компаний, что тем запрещается передавать что-либо относительно происшествия в Денвере. Если возникнет необходимость, могут прибегнуть к силе.
      Мюррею приказ не понравился.
      – Господин президент, это противоречит…
      – Думаете, я не разбираюсь в законах? Работал прокурором. Это необходимо, чтобы сохранить порядок и жизнь людей, так что выполняйте мое распоряжение. Это приказ президента, мистер Мюррей.
      – Слушаюсь, сэр.

      Компании, занимающиеся эксплуатацией различных спутников связи, отчаянно борются за свою независимость и нередко безжалостны к соперникам, но не считают друг друга врагами. Между ними существуют договоренности, неофициально именуемые соглашениями. Нельзя исключить вероятность того, что тот или иной спутник выйдет из строя – ввиду ли неисправности технических элементов внутри или в результате столкновения с космическим мусором, вызывающим у компаний все возрастающее беспокойство. Так что между компаниями существовали соглашения о взаимопомощи, гласящие, что, если одна компания потеряет свою "птичку", другие придут на помощь, предоставив запасные каналы, подобно тому, как газеты в одном городе по традиции договариваются предоставить сопернику услуги своей типографии в случае пожара или природного катаклизма. Для выполнения этих соглашений между корпорациями всегда открыты телефонные линии. "Интельсат" первым позвонил в "Тельстар".
      – Берт, только что у нас вышли из строя две "птички", – дрожащим голосом сообщил дежурный инженер "Интельсата". – Что произошло?
      – Черт побери, у нас потеряно три, а также "Уэстстар" и "Телеглоуб". Целые системы перестали функционировать. Ведем проверку. А вы?
      – И мы тоже, Берт. Как ты думаешь, что могло произойти?
      – Не имею понятия. Представляешь, Стэси, из строя вышли девять "птичек". Чертовщина какая-то. – Наступила пауза. – Ты спрашиваешь, что могло произойти? Подожди минуту, что-то к нам поступает… О'кей, все дело в программном обеспечении. Сейчас мы проверяем 301-й… Пиковый выброс… Господи! 301-й получил выброс, превышающий максимальный более чем в сто раз! Кто-то попытался прокачать через нас гигантский объем информации.
      – И мы придерживаемся такого же мнения. Но кто?
      – Да уж точно не хэкер, какой-нибудь программист-фанатик… Чтобы выкинуть такой фокус, даже для одного канала нужна мощность, измеряемая мегаваттами.
      – Берт, именно такая информация поступает и к нам. Каналы спутниковой связи и все остальные выведены из строя одновременно в результате мощного импульса. Вы торопитесь восстановить свои спутники?
      – Ты что, смеешься? У меня на орбите снаряжения на миллиард долларов! Пока не узнаем, чем это было вызвано, пусть не работают. Мой старший вице-президент сейчас едет сюда. Президент был в Денвере.
      – Мой тоже, зато наш главный инженер застрял из-за снега. Провалиться мне на этом месте, если я возьму риск на себя. Думаю, мы должны выработать единую линию по этому вопросу, Берт.
      – Никаких возражений с моей стороны, Стэси. А я свяжусь с Фредом Кентом из "Хьюза" и узнаю, что он думает об этом. Нам понадобится время, чтобы изучить все обстоятельства и проверить все системы. Я буду здесь, пока не выясню – и не выясню точно, – чем это вызвано. Нам нужно защитить нашу отрасль, дружище.
      – Договорились. Я не уеду отсюда, пока не поговорю с тобой еще раз.
      – И сообщи мне, если узнаешь что-нибудь, ладно?
      – Можешь не сомневаться, Берт. В любом случае позвоню тебе через час.

* * *

      Советский Союз – огромная страна, по территории и по протяженности границ намного превосходящая любую другую. Все эти границы охраняются, поскольку как существующая сейчас страна, так и все ее предшественники не раз подвергались нападениям. Защита границ состоит из очевидных компонентов – войсковых групп, аэродромов и радиолокационных станций – и незаметных, скрытых от наблюдателя, таких, как радиоприемные антенны. Последние предназначены для перехвата радиопереговоров и всякого рода электронных излучателей. Полученная информация передается наземными каналами связи или микроволновыми сетями в московский центр, штаб-квартиру КГБ – Комитета государственной безопасности, расположенного в доме No 2 на площади Дзержинского. Восьмое главное управление КГБ занимается, с одной стороны, сбором разведданных с помощью прослушивания линий связи и, с другой – обеспечением безопасности своих каналов от прослушивания противником. У этого управления длинная и заслуженная история, которая извлекла немалую выгоду из многочисленных успехов советских ученых в области теоретической математики. Соотношение между шифрами и математикой – логическое и тесное, и самым недавним проявлением этого была работа бородатого гнома чуть старше тридцати лет, увлеченного трудами Бенуа Мандельброта из Гарварда, создателя фрактальной геометрии. Объединив его достижения с работами по теории хаоса, осуществленными Маккензи в Кембриджском университете в Англии, молодой русский гений изобрел совершенно новую теорию подхода к математическим формулам. Горсточка людей, понимавших, о чем идет речь, единодушно признавали, что его работа заслуживает медали Планка. По исторической случайности отец молодого ученого был генералом в погранвойсках КГБ, и в результате Комитет государственной безопасности сразу проявил огромный интерес к его деятельности. Теперь математик получил все; что могла предложить ему благодарная родина, а когда-нибудь сумеет, может быть, получить и медаль Планка.
      Ему понадобилось два года на то, чтобы использовать свое теоретическое открытие для каких-нибудь практических целей, но пятнадцать месяцев назад ему впервые удалось подобрать ключ к самому надежному шифру государственного департамента США, который именовался "Страйп". Еще шесть месяцев спустя он убедительно доказал, что этот шифр по своей структуре схож со всеми военными американскими кодами. Сверка его работы с деятельностью другой группы криптографов, имевших доступ к данным шпионской сети Уолкера, а также с еще более серьезной работой Пелтона привела всего шесть месяцев назад к систематическому чтению секретных документов, зашифрованных американскими кодовыми системами. Однако полученные результаты все еще не были полными. Изменение шифровальных ключей, происходящее ежедневно, приводило к тому, что иногда сведения совершенно не поддавались расшифровке. Бывало, проходила целая неделя, прежде чем удавалось подобрать ключ хотя бы к одному сообщению, но иногда по три дня подряд расшифровывалась половина перехваченных передач, причем с каждым месяцем эффективность возрастала. Главной помехой было то, что у специалистов по дешифровке не было доступа к современной компьютерной аппаратуре, которая могла бы осуществить проделываемую ими работу, и Восьмое управление готовило все больше и больше лингвистов, обрабатывающих растущее количество перехваченных депеш.
      Сергей Николаевич Головко был разбужен от глубокого сна и приехал в свой кабинет, став еще одним из тех разбросанных по всему миру людей, кто был потрясен и отрезвлен случившимся. Головко был сотрудником Первого главного управления всю жизнь, и его главная задача заключалась в том, чтобы изучать коллективный образ мышления американцев и давать своему президенту советы по поводу происходящего в Америке. Расшифрованные документы, попадавшие к нему на стол, являлись очень полезным инструментом для достижения этой цели.
      Сейчас перед ним лежало не меньше тридцати таких депеш, которые содержали одно из двух сообщений. Все силы стратегического назначения были переведены на боевую готовность номер два, а остальные вооруженные силы – на боевую готовность номер три. Первый заместитель председателя КГБ пришел к выводу, что американский президент охвачен паникой. Другого объяснения просто не было. Неужели Фаулер действительно считает, что Советский Союз пошел на такую подлость? – подумал Головко. Эта мысль была самой пугающей за всю его жизнь.
      – Еще одно сообщение, с военно-морского флота. – Курьер положил ему на стол очередную расшифрованную депешу. Головко окинул ее взглядом.
      – Немедленно передать содержание в штаб ВМС, – распорядился он. С остальным он должен ознакомить своего президента. Головко поднял телефонную трубку.

* * *

      На этот раз советская бюрократия действовала быстро. Через несколько минут был послан сигнал на ИНЧ, и подводная лодка "Адмирал Лунин" всплыла на поверхность, чтобы принять полный текст. Капитан первого ранга Дубинин читал его, пока он выползал из принтера:
      АМЕРИКАНСКАЯ ПОДВОДНАЯ ЛОДКА "МЭН" СООБЩАЕТ СВОИ КООРДИНАТЫ 50 ГРАДУСОВ 44 МИНУТЫ 09 СЕКУНД СЕВЕРНОЙ ШИРОТЫ И 153 ГРАДУСА 01 МИНУТА 23 СЕКУНДЫ ЗАПАДНОЙ ДОЛГОТЫ тчк ВИНТ ВЫВЕДЕН ИЗ СТРОЯ В РЕЗУЛЬТАТЕ СТОЛКНОВЕНИЯ НЕИЗВЕСТНЫМ ПРЕДМЕТОМ тчк
      Дубинин вышел из рубки связи и направился к штурманскому столику.
      – Где мы находились, когда услышали тот шум?
      – Вот здесь, капитан, а пеленг был таким. – Штурман провел линию карандашом.
      Дубинин лишь покачал головой и передал штурману полученную шифровку.
      – Читайте.
      – Как вы думаете, товарищ капитан, что он сейчас делает?
      – Находится у самой поверхности. Следовательно.., мы поднимемся вверх, под самый слой, и двинемся с большой скоростью. Поверхностный шум заглушит его гидролокатор. Скорость – пятнадцать узлов.
      – Думаете, он висел у нас на хвосте?
      – Долго же вам понадобилось думать, чтобы догадаться. – Дубинин измерил расстояние до цели. – Ишь, какой гордый. Ничего, мы с ним посоперничаем. Вы знаете, как американцы хвастаются тем, что делают фотографии корпуса подлодки? А теперь, мой юный лейтенант, пришла наша очередь!

* * *

      – Что все это значит? – спросил Нармонов первого заместителя председателя КГБ.
      – На американцев совершено нападение неизвестными силами. Нападение было серьезным и привело к значительным потерям, много убитых. Следует ожидать, что они поднимут уровень боевой готовности своих вооруженных сил. Важной проблемой станет сохранение порядка в обществе, стремление избежать паники, – ответил Головко по защищенной от прослушивания телефонной линии.
      – Дальше?
      – К сожалению, все виды их стратегического оружия нацелены на нашу родину.
      – Но ведь мы не имели к этому происшествию никакого отношения! – запротестовал советский президент.
      – Правильно. Видите ли, их реакция чисто автоматическая. Ответные меры разработаны заранее и стали почти рефлекторными. Подвергшись однажды атаке, становишься очень осторожным. Меры противодействия планируются загодя, для того чтобы можно было быстро реагировать и одновременно использовать весь свой интеллектуальный потенциал для анализа ситуации, уже не занимаясь дополнительными и ненужными проблемами.
      Советский президент повернулся к своему министру обороны.
      – Что вы посоветуете предпринять?
      – Следует повысить уровень боевой готовности. Разумеется, исключительно в целях обороны. Тот, кто совершил это нападение, может принять решение нанести удар и по нам.
      – Действуйте, – мгновенно ответил Нармонов. – Высший уровень боевой готовности в мирное время.
      Головко нахмурился, прижав к уху телефонную трубку. Только что объясняя президенту, какой была реакция американцев, он выбрал совершенно точное слово – рефлекторная.
      – Разрешите высказать предложение? – спросил он.
      – Да, – послышался ответ министра обороны.
      – Было бы неплохо – если это возможно – сообщить нашим военнослужащим причину тревоги. Это смягчит шок и объяснит положение.
      – По-моему, это только осложнит ситуацию, – высказал свою точку зрения министр.
      – Американцы не сделали этого, – убедительно произнес Головко, – допустив, таким образом, серьезную ошибку. Примите во внимание состояние людей, которые только что занимались обычной работой, как всегда в мирное время, и вдруг получают приказ перейти к повышенной боевой готовности. Нам потребуется всего несколько дополнительных слов. Эти слова могут сыграть важную роль.
      А ведь неплохая мысль, подумал Нармонов.
      – Объясните военнослужащим, почему повышается боевая готовность, – распорядился он, обращаясь к министру обороны. – Скоро американцы установят с нами контакт по "горячей линии", – Нармонов обратился к Головко. – Что они мне скажут?
      – Трудно быть уверенным, но о чем бы ни пошел разговор, мы должны подготовить ответы – хотя бы просто для того, чтобы уменьшить напряжение, убедить их, что мы не имеем никакого отношения к случившемуся.
      Нармонов кивнул. Совет был разумным.
      – Хорошо, принимайтесь за подготовку, – заметил он. Операторы центра связи советского Министерства обороны ворчали, получив измененный текст телеграммы, которую им предстояло отправить. Для простоты первоначальный текст – вернее его суть – заключался в одной-единственной шифрованной группе из пяти букв, которую было легко передать, а затем получить, расшифровать и понять всем, кому она была адресована, причем немедленно. Теперь это стало невозможно. Дополнительные предложения пришлось отредактировать, чтобы депеша не была слишком длинной. Этим занялся майор, затем текст депеши одобрил его начальник, генерал-майор, и только тогда она была передана не меньше чем по тридцати каналам связи. Кроме того, в зависимости от рода войск, которому была адресована шифровка, ее текст слегка изменялся.

* * *

      "Адмирал Лунин" следовал по своему новому курсу всего пять минут, когда прибыло второе сообщение по каналу ИНЧ. Офицер связи буквально ворвался в рубку с текстом в руке:
      БОЕВАЯ ГОТОВНОСТЬ НОМЕР ДВА тчк В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ ПРОИЗОШЕЛ ЯДЕРНЫЙ ВЗРЫВ тчк ПРИЧИНА НЕИЗВЕСТНА тчк АМЕРИКАНСКИЕ ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ ПРИВЕДЕНЫ В БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ ДЛЯ ВОЗМОЖНОЙ ВОЙНЫ тчк ВСЕМ КОРАБЛЯМ ВМФ ВЫЙТИ В МОРЕ тчк ПРИНЯТЬ НЕОБХОДИМЫЕ МЕРЫ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ.
      – Неужели весь мир сошел с ума? – обратился к тексту капитан Дубинин. Ответа не последовало. – Это все?
      – Да. Указания поднять антенну не поступило.
      – Но ведь так не принято давать приказы, – запротестовал Дубинин. – Что значит "принять необходимые меры предосторожности"? Какие меры предосторожности? Ради нашей безопасности? Или безопасности родины?
      – Товарищ капитан, – заметил старпом, – боевая готовность номер два означает, что нам нужно действовать в соответствии с определенными правилами.
      – Мне это известно, – ответил Дубинин, – но применимы ли они в данном случае?
      – Тогда почему нас предупредили об этом?
      Боевая готовность номер два – явление беспрецедентное для советских вооруженных сил. Это означает, что законы мирного времени утрачивают свою силу, но и законы военного времени еще не начинают действовать. Несмотря на то что Дубинин, подобно любому командиру советского военного корабля, отлично понимал свои обязанности, значение только что полученного приказа казалось слишком пугающим. Тем не менее эта мысль у него быстро исчезла. Дубинин был морским офицером. Тот, кто отдал этот приказ, должен понимать ситуацию лучше его. Командир ударной подлодки "Адмирал Лунин" выпрямился и повернулся к старпому.