* * *

      Какой спокойный и чистый воздух, подумал Госн. Ему никогда не приходилось переживать настоящего снегопада. Этот длился дольше обычного, и ожидалось, что он будет продолжаться еще около часа. На земле лежало полметра снега, и вместе со снежинками, опускающимися вниз, это заглушало звуки, так что вокруг стояла тишина, какой он еще не встречал. Такую тишину можно слушать, сказал он себе, стоя на крыльце.
      – Что, нравится? – спросил Марвин.
      – Да.
      – Когда я был еще мальчишкой, случались настоящие снегопады, не такие, как этот. Выпадало несколько футов снега – сразу метр глубиной, приятель, – а потом становилось действительно холодно, градусов двадцать или тридцать мороза. Выходишь из дома, тебе кажется, что ты на другой планете, и думаешь, а что было здесь сто лет назад, как жили люди в вигвамах с женами, детьми и лошадьми, привязанными снаружи; все вокруг так чисто, как и следовало быть. Да, вот это была жизнь, приятель, это была настоящая жизнь.
      Он рассуждает поэтично, но не умно, подумал Ибрагим. При такой примитивной жизни почти все дети умирали еще до того, как им исполнялся год, приходилось голодать зимой, потому что не было дичи. А откуда брался корм для лошадей и как они доставали его из-под снега? Сколько людей и животных гибло от холода? И все-таки "этот индеец восхищался такой жизнью. Глупо. Марвин был смелым, выносливым и настойчивым человеком, преданным Делу, но он не понимал окружающего мира, не принял Бога и жил в плену фантастических мечтаний. Как жаль. Он мог бы оказаться ценным приобретением.
      – Когда выезжаем?
      – Нужно дать дорожным машинам пару часов, чтобы очистить шоссе от снега. Ты поедешь в автомобиле – у него привод на передние колеса и ехать будет просто. Я поведу фургон. Нам ведь некуда спешить, правда? Не стоит рисковать.
      – Да, конечно.
      – Пошли обратно в дом, пока оба не замерзли.

* * *

      – Господи, им действительно следует взяться за очистку воздуха, – заметил Кларк, когда у него стих приступ кашля.
      – Да, здесь трудно дышать, – согласился Чавез. Они сняли небольшой домик рядом с аэропортом. Все оборудование, привезенное с собой, было рассовано по шкафам. Затем установили контакт с наземными службами. Когда приземлится "Боинг-747", его обслуживающий персонал заболеет. Это, разумеется, будет болезнь, щедро вознагражденная. Оказалось, что организовать допуск двух сотрудников ЦРУ на борт самолета совсем не так трудно. Мексиканцам тоже не нравились японцы – по крайней мере те из них, кто состоял на государственной службе. Их считали еще более высокомерными, чем американцев, что уже само по себе было поразительным для мексиканских граждан. Кларк проверил часы. Через девять часов самолет японской авиакомпании "Джал", пронзив шапку отравленного воздуха, совершит посадку над мексиканской столицей. Последует, очевидно, визит вежливости к президенту Мексики – так здесь считали, – а затем "Боинг-747" отправится в Вашингтон для встречи премьер-министра с Фаулером. Ну что ж, это сделало задачу Кларка и Чавеза еще проще.

* * *

      Они выехали в сторону Денвера, когда наступила полночь. Дорожные службы штата Колорадо, как всегда, отлично справились со своей работой. Если не удавалось соскрести лед с асфальта, это место посыпали песком и солью, так что, чтобы покрыть расстояние, на которое обычно уходил час, им потребовалось всего на пятнадцать минут больше. Марвин взял на себя размещение в мотеле, заплатил за трое суток наличными и настоятельно попросил квитанцию для отчета. Портье обратил внимание, что на фургоне была надпись телекомпании Эй-би-си, и с разочарованием заметил, что комнаты, отведенные гостям, выходят на противоположную сторону. Если бы фургон стоял перед входом, это могло бы привлечь больше постояльцев. Как только Марвин ушел, портье уселся перед телевизором и снова задремал. Болельщики из Миннесоты прибудут завтра и, как всегда, будут шумными и требовательными.

* * *

      Организовать встречу с Лялиным оказалось легче, чем этого ожидали. Короткая встреча Кабота с новым руководителем корейской резидентуры тоже прошла проще, чем он рассчитывал, – оказалось, корейцы отличные профессионалы, что позволило директору ЦРУ вылететь в Токио на двенадцать часов раньше. У японского резидента в Токио был отличный дом для приема гостей – он находился на одной из бесчисленных извивающихся улочек примерно в миле от американского посольства, так что и его охрану, и наблюдение за ним было несложно организовать.
      – Вот мой последний доклад, – сообщил агент Мушаши, вручая Каботу конверт.
      – Наш президент благодарен вам за отличную информацию, – ответил Кабот. – Ее качество произвело на нас большое впечатление.
      – А на меня произвели не меньшее размеры моего вознаграждения.
      – Итак, чем могу быть полезен?
      – Мне хотелось, убедиться, что вы воспринимаете меня всерьез, – ответил Лялин.
      – Можете не сомневаться в этом, – заверил его Маркус. Неужели он думает, что мы платим миллионы ради забавы? – подумал Кабот. Это была первая встреча директора ЦРУ с одним из агентов. Несмотря на то что его предупредили о возможном характере разговора, Кабот был все-таки удивлен.
      – Примерно через год я намерен вместе с семьей обратиться с просьбой о политическом убежище. Что конкретно вы будете делать со мной?
      – Сначала мы будем допрашивать вас в течение длительного времени, потом поможем найти удобное место для жизни и работы.
      – Где?
      – Там, где вы пожелаете, – в разумных пределах. – Кабот сделал усилие, чтобы скрыть раздражение. По его мнению, этой работой должен был заниматься один из младших сотрудников, а не директор ЦРУ.
      – Что значит "в разумных пределах"?
      – Ну, мы не можем позволить вам жить напротив русского посольства. Где бы вам хотелось поселиться?
      – Этого я еще не знаю.
      Тогда зачем весь этот разговор? – недовольно подумал Кабот.
      – Какой климат вы предпочитаете?
      – Пожалуй, теплый.
      – Ну что ж, у нас есть Флорида, там много солнца.
      – Я подумаю над этим. – Он сделал короткую паузу. – Вы не обманываете меня?
      – Мистер Лялин, мы очень внимательно относимся к нашим гостям.
      – Хорошо. Я буду и дальше высылать вам информацию. – С этими словами он встал и вышел.
      Маркус Кабот едва удержался, чтобы не выругаться, но взгляд, который он бросил на главу японской резидентуры, был таким свирепым, что тот рассмеялся.
      – Это вы впервые встречаетесь с агентом, который хочет вас пощупать?
      – Вы хотите сказать, что в этом все и заключалось? – Кабот не мог этому поверить.
      – Директор, у нас необычная работа. Вам это может показаться безумием, однако то, что вы только что проделали, исключительно важно, – сказал Сэм Ямата. – Теперь он убедился, что мы действительно заботимся о нем. Между прочим, это вы здорово придумали – сослаться на мнение президента.
      – Значит, такова ваша точка зрения. – Кабот разорвал конверт и начал читать. – Господи боже мой!
      – Дополнительная информация о визите премьер-министра?
      – Да, подробности, которые раньше были нам неизвестны. Названия банков, суммы, внесенные на счета других государственных чиновников. Теперь можно даже не прослушивать разговоры в самолете…
      – Прослушивать разговоры? – спросил Ямата.
      – Я никогда не говорил этого. Резидент кивнул.
      – Как же иначе? Вас даже не было здесь.
      – Нужно срочно переслать эту информацию в Вашингтон. Ямата взглянул на часы.
      – Мы не успеем к вылету самолета, отправляющегося прямым рейсом.
      – Тогда нужно воспользоваться защищенной линией телефакса.
      – У нас нет такой линии. Я хочу сказать, здесь нет линии ЦРУ.
      – А если обратиться к ребятам из АНБ?
      – У них есть такая линия связи, но нас предупредили, что ею пользоваться нельзя – их шифры недостаточно надежны.
      – Эти сведения нужны президенту. Их надо отправить. Действуйте, я принимаю всю ответственность на себя.
      – Слушаюсь, сэр.

      Было приятно проснуться не слишком рано – в восемь утра – под собственной крышей и в субботу. Без головной боли. Такого он не испытывал на протяжении, месяцев. Он собирался провести весь день дома, не занимаясь ничем, кроме бритья, да и это лишь потому, что предстоит вечерняя месса. Скоро Райан узнал, что в субботу утром его дети сидят перед телевизором и смотрят мультфильмы, в том числе и фильм о черепахах, о котором он слышал, но еще не видел. Подумав, он решил сегодня утром обойтись и без фильма о черепахах.
      – Как у тебя самочувствие этим прекрасным утром? – спросил он Кэти, направляясь в кухню.
      – Отлично. Я.., черт побери!
      Она услышала отчетливый звонок телефона, подключенного к защищенной линии. Джек побежал в библиотеку, чтобы снять трубку.
      – Слушаю.
      – Доктор Райан, это оперативный центр. Фехтовальщик, – произнес дежурный офицер.
      – Хорошо. – Джек положил трубку. – Проклятье!
      – Что случилось? – спросила Кэти, стоя в дверях.
      – Мне нужно ехать. Между прочим, завтра я тоже буду занят.
      – Но послушай, Джек…
      – Понимаешь, милая, перед уходом из Лэнгли мне надо закончить пару операций. Одна из них происходит в данный момент – забудь о том, что я сказал тебе, ладно? – и мне придется заняться ею прямо сейчас.
      – И куда ты едешь теперь?
      – Только в свой кабинет. Никаких поездок за пределы страны не намечается.
      – Завтра обещали снегопад, может быть, очень сильный.
      – Прекрасно. Ну что ж, я могу переночевать и в Лэнгли.
      – Как я буду счастлива, когда ты, наконец, уйдешь из этого проклятого места.
      – Ты не могла бы обождать еще пару месяцев?
      – Пару месяцев?
      – До первого апреля. Согласна?
      – Джек, дело не в том, что мне не нравится твоя работа, просто ты…
      – Да, много отдаю ей времени. И мне это не слишком нравится. Я уже привык к мысли, что уйду оттуда и превращусь в нормального человека. Мне нужно перестроиться.
      Кэти покорилась неизбежному и вернулась в кухню. Джек оделся, не соблюдая особой строгости костюма. Во время уик-энда можно обойтись без галстука. Он решил не надевать и костюм и ехать в Лэнгли на своей машине.

* * *

      Над Гибралтаром стоял великолепный вечер. Европа – на севере, Африка – на юге. Геологи утверждают, что узкий пролив когда-то представлял собой горную цепь, а Средиземное море было сухой впадиной до тех пор, пока Атлантический океан не прорвал преграду. Вот было бы здорово наблюдать за этим моментом от-, сюда, с тридцати тысяч футов.
      И что совсем хорошо – в то время не пришлось бы беспокоиться о пассажирских самолетах. Теперь он должен постоянно прислушиваться к предупреждениям по цепи оповещения, чтобы какой-нибудь авиалайнер не попал случайно наперерез его курсу. Или наоборот, что было, говоря по правде, более честным.
      – Вот наши друзья, – заметил Робби Джексон.
      – Никогда не видел их раньше, сэр, – ответил лейтенант Уолтере.
      "Друзья" – советский авианосец "Кузнецов", первый настоящий авианосец русского флота. Водоизмещение шестьдесят пять тысяч тонн, несет тридцать самолетов, а также с десяток вертолетов. Сопровождал "Кузнецова" эскорт из крейсеров "Слава" и "Маршал Устинов", а также эскадренные миноносцы, один из которых походил на эсминец класса "Современный" и два – класса "Удалой". Корабли двигались на восток в тесной тактической группе, отставая примерно на двести сорок миль от ударной группы американского авианосца "Теодор Рузвельт". Около половины суток хода, подумал Робби, или полчаса лета – зависит, как посмотреть.
      – Пролетим над ними? – спросил Уолтере.
      – Нет, зачем выводить их из себя?
      – Похоже, что они куда-то спешат, – заметил офицер радиолокационного перехвата, глядя в бинокль. – Скорость не меньше двадцати пяти узлов.
      – Может быть, они просто хотят побыстрее миновать пролив.
      – Сомневаюсь, шкипер. Как вы думаете, что они делают здесь?
      – Судя по развод данным, то же самое, что и мы. Тренировка, демонстрация флага, ищут друзей и влияют на людей.
      – Разве вам не приходилось однажды сталкиваться с ними…
      – Было дело, несколько лет назад, "Форджер" запустил мне ракету с инфракрасной системой наведения прямо в зад. Впрочем, мне удалось благополучно посадить своего "Тома". – Робби сделал паузу. – Потом нам передали, что это была случайность, и пилота наказали.
      – И вы поверили этому?
      Джексон последний раз посмотрел на ударную группу русских кораблей.
      – Представь себе, поверил.
      – Первый раз, когда я увидел фотографию этого корабля, то сказал себе: "Вот военно-морской крест, которым еще никого не наградили".
      – Успокойся, Шреддер. О'кей, мы увидели их. Теперь летим обратно. – Робби передвинул ручку управления, чтобы повернуть самолет обратно на восток. Он сделал это плавным движением в отличие от всякого молодого пилота, который поставил бы самолет на крыло резким разворотом. Стоило ли подвергать фюзеляж истребителя напрасным перегрузкам? – Шреддер, лейтенант Генри Уолтере, сидевший позади Джексона, заключил из этого, что командир авиакрыла не по годам стареет.
      Но он ошибался. Не очень-то Джексон старел. Капитан первого ранга был, как всегда, внимателен и видел все. Его кресло было сдвинуто до предела вперед, потому что Робби не вышел ростом. В результате у него было широкое поле обзора. Его взгляд непрерывно обегал окружающее воздушное пространство – слева – направо, сверху вниз и почти каждую минуту останавливался на приборах. Больше всего он беспокоился о гражданских самолетах, но не забывал и о частных, так как сегодня был уик-энд и много любителей крутилось вокруг Гибралтарской "скалы", фотографируя ее. Летчик-любитель в "Лиэрджете", подумал Робби, может оказаться опаснее приближающегося "Сайдуайндера"…
      – Господи! Приближается на девять часов!
      Голова капитана первого ранга Джексона повернулась налево, словно на пружине. В пятидесяти футах от них" летел МИГ-29, "Фалкрэм-Н", новый морской вариант русского истребителя, созданный с целью обеспечить превосходство в воздухе. Из-за прозрачной маски шлема на него смотрело лицо русского пилота. Робби увидел, что под крыльями русского истребителя висят четыре ракетных снаряда "воздух – воздух", тогда как у "Томкэта" их было сейчас только два.
      – Приблизился к нам снизу, – доложил Шреддер.
      – Умный маневр. – Робби воспринял эту новость спокойно. Русский пилот помахал рукой. Робби ответил тем же.
      – Проклятье, если бы ему захотелось…
      – Шреддер, ты когда-нибудь успокоишься? Я занимаюсь играми с Иваном уже почти двадцать лет, перехватил больше "медведей", чем ты завалил баб. У нас нет никакого тактического противостояния. Я всего лишь решил пролететь сюда и посмотреть на их соединение. А этот Иван захотел подняться и взглянуть на нас. Он ведет себя вполне дружелюбно. – Робби передвинул штурвал вперед и опустил свой истребитель на несколько футов. Ему хотелось посмотреть на нижнюю часть русского истребителя. Никаких запасных баков, только ракетные снаряды – в НАТО им дали наименование АА-11 "Лучники". Хвостовое оперение выглядело не таким прочным, как на американских самолетах, и он вспомнил сообщения о трудностях, которые возникают у русских при посадке. Ну что ж, авианосная авиация – для них новое дело, верно? Американцы потратили не один год, овладевая этим искусством. Если не считать хвостового оперения, русский истребитель выглядел впечатляюще. Заново окрашенный в приятный серый цвет, применяемый русскими в отличие от серой краски, используемой американцами для подавления систем теплового наведения, которая разработана на основе достижений высокой технологии и принята военно-морской авиацией США несколько лет назад. Русская окраска выглядела красивее, зато американская была эффективнее при маскировке самолета, хотя и казалась шершавой и чешуйчатой с виду. Робби запомнил номер на хвосте русского истребителя, чтобы сообщить в разведет дел авиакрыла. Рассмотреть пилота ему не удалось. Шлем и маска закрывали его лицо, а на руках были перчатки. Пятьдесят футов между самолетами – излишне близко, но волноваться из-за этого не стоит. Скорее всего русский просто пытается показать, что он хороший пилот, но не сумасшедший. Справедливо. Робби поднялся на прежнюю высоту и махнул рукой русскому пилоту в знак благодарности, что тот не сменил курс. И снова последовал ответный жест.
      Как тебя зовут, парень? – подумал Робби. Он также подумал о том, какое впечатление на русского произвел победный флаг, нарисованный на фюзеляже "Томкэта" под самым кокпитом, рядом с небольшими буквами: МИГ-29, 17.1.91. Давай не будем слишком самонадеянными в воздухе.

* * *

      "Боинг-747" совершил посадку после длительного перелета через Тихий океан – к огромному облегчению экипажа, подумал Кларк. Полеты продолжительностью в двенадцать часов являются тяжелым испытанием, решил агент ЦРУ, особенно если такой полет завершается посадкой во впадине, наполненной смогом. Самолет подкатил г зданию аэропорта, развернулся и наконец замер у места, где выстроился военный оркестр, несколько рядов солдат и группы гражданских лиц. К самолету протянулся церемониальный красный ковер.
      – Знаешь, если бы я провел столько времени в самолете, то не смог бы уже сделать ничего разумного, – негромко заметил Чавез.
      – Так что не пытайся стать президентом, – ответил Кларк.
      – Совершенно верно, мистер К.
      К "Боингу" тут же подкатили трап, и дверца в борту самолета наконец открылась. Оркестр что-то заиграл – агенты ЦРУ были слишком далеко, чтобы разобрать что. Вокруг работали телевизионные камеры. Прибывшего японского премьер-министра встречал министр иностранных дел Мексики. Японский премьер выслушал краткую приветственную речь, произнес в ответ свою, прошел мимо солдат, застывших на месте уже в течение девяноста минут, а затем сделал первую разумную вещь после прибытия: сел в лимузин и поехал в свое посольство, чтобы принять душ или, что более вероятно, подумал Кларк, принять горячую ванну. Японский метод являлся, по-видимому, идеальным средством отдыха после длительного перелета – посидеть в воде, нагретой до температуры больше ста градусов по Фаренгейту. В результате кожа разглаживается, а мускулы расслабляются, решил Джон. Жаль, что американцы не пользуются этим средством. Через десять минут после отъезда высокопоставленных лиц все встречающие уехали, войска ушли, красный ковер свернули, и к самолету приблизились бригады обслуживания.
      Первый пилот поговорил со старшим механиком. Один из огромных двигателей "Пратт энд Уитни" немного перегревается. Если не считать этого, у пилота не было никаких замечаний. Затем экипаж уехал передохнуть. Агенты службы безопасности заняли посты вокруг самолета – трое стояли вокруг лайнера, еще двое расхаживали внутри. Кларк и Чавез поднялись в самолет, показали свои пропуска мексиканским и японским представителям и взялись за работу. Динг принялся за туалеты: его предупредили о требовательности японцев к безукоризненно чистым уборным, а на это требовалось время. Едва войдя в авиалайнер, он убедился, что японским гражданам разрешается курить в полете. Пришлось проверить каждую пепельницу и больше половины понадобилось очистить и протереть. Собрали журналы и газеты. Бригада мексиканцев возилась с пылесосами.
      Кларк, который прошел в носовую часть самолета, открыл шкафчик со спиртным. Он тут же заключил, что половина пассажиров на борту должна страдать от похмелья. Среди них оказались люди, умеющие пить весьма серьезно. Кроме того, Кларк с удовлетворением заметил, что технические эксперты в Лэнгли не ошиблись в сорте виски, какой подает пассажирам авиакомпания "Джал". Наконец он вошел в помещение для отдыха позади кабины пилотов. Она точно соответствовала компьютерному макету, который Кларк часами изучал перед вылетом в Мехико-Сити. К тому моменту, когда он закончил работу по очистке отведенной ему части лайнера, у него не возникло ни малейших сомнений в том, что операция пройдет гладко. Он помог Дингу вынести мешки с мусором, и они вышли из самолета как раз вовремя, чтобы перекусить. По пути к машине Кларк передал записку агенту резидентуры ЦРУ в Мексике.

* * *

      – Черт бы их побрал! – выругался Райан. – Это поступило по каналам госдепа?
      – Совершенно точно, сэр. Директор Кабот распорядился направить документ по телефаксной связи. Ему хотелось сберечь время.
      – Разве Сэм Ямата не объяснил ему, что существует демаркационная линия суточного времени и часовые пояса?
      – Боюсь, что нет.
      Изливать недовольство на сотрудника японского отдела было бессмысленно. Райан снова прочитал сообщение агента Мушаши.
      – Ну, что вы об этом думаете?
      – Мне кажется, что премьер-министр попадет в засаду.
      – Действительно, как жаль! – с сарказмом заметил Райан. – Пошлите это с курьером в Белый дом. Нужно немедленно ознакомить президента с содержанием доклада.
      – Будет исполнено. – Сотрудник ушел. Райан снял трубку и набрал номер оперативного центра. – Как там дела у Кларка? – спросил он безо всякой преамбулы.
      – Он сообщил, что у него все в порядке. Готовится к установке. Самолеты слежения наготове. Нам ничего не известно об изменениях в планах премьер-министра.
      – Спасибо.
      – Вы долго будете у себя?
      Джек посмотрел в окно. Снегопад уже начался.
      – Всю ночь, наверно.
      Надвигающийся снегопад обещал превратиться в нечто впечатляющее. Холодный ветер, направляющийся на восток с равнин Среднего Запада, столкнулся с зоной низкого давления, движущейся со стороны побережья. По-настоящему сильные снегопады в округе Колумбия всегда катятся с юга, и гидрометслужба обещала от шести до восьми сантиметров снега. Всего несколько часов назад они предсказывали только от двух до четырех. Райан мог уехать прямо сейчас и попытаться утром пробиться обратно на работу или переночевать здесь. К сожалению, все указывало на то, что лучше остаться.

* * *

      Головко тоже находился у себя в кабинете, хотя в Москве было на восемь часов позже, чем в Вашингтоне. Это обстоятельство ничуть не улучшало и без того плохое настроение Сергея.
      – Ну? – спросил он сотрудника отдела слежения за линиями спецсвязи.
      – Нам повезло. Вот этот документ был послан в Вашингтон по телефаксному принтеру из американского посольства в Токио. – Он передал перехваченное сообщение заместителю председателя КГБ.
      Гладкая термобумага была покрыта главным образом бессмысленной тарабарщиной; местами проглядывали понятные, но размещенные в не правильном порядке буквы, и путаница еще более усложнялась беспорядочным фоновым шумом. Но примерно двадцать процентов текста представляли собой разборчивые английские слова, включая два полных предложения и один целый абзац.
      – Ну? – еще раз повторил Головко.
      – Когда я передал этот документ в японский отдел для оценки, они вручили мне вот это. – Сотрудник службы перехвата передал генералу еще один документ. – Я отметил соответствующий абзац.
      Головко прочитал абзац, написанный на русском языке, затем сравнил его с английским текстом…
      – Удивительно плохой перевод. Как был послан наш документ?
      – С дипломатическим курьером. Его не смогли передать по каналам связи, потому что две криптографические машины в Токио в ремонте, – и резидент пришел к выводу, что материал не такой уж важный и может подождать. Так он и попал в сумку дипкурьера. Таким образом, они не могут читать наши шифрованные сообщения, но этот материал все-таки попал к ним.
      – Кто работает с этим материалом? Лялин? Да, – произнес Головко, словно разговаривая с самим собой. Он снял трубку телефона и вызвал старшего дежурного офицера Первого главного управления.
      – Полковник, это Головко. Немедленно вышлите молнию нашему резиденту в Токио. Текст: Лялину срочно прибыть в Москву.
      – В чем дело?
      – Дело в том, что у нас снова утечка информации.
      – Лялин – очень исполнительный офицер. Я знаком с материалами, поступающими от него.
      – Не только вы – американцы тоже знакомы с ними. Высылайте шифровку немедленно. После этого пусть принесут мне, все, что связано с операцией "Чертополох". – Головко положил трубку и взглянул на майора, что стоял перед его столом. – Этот математик, сумевший разобраться в шифрах, – Господи, почему мы не нашли его пять лет назад!
      – Он потратил десять лет работы, разрабатывая теорию упорядочения хаоса. Если его исследования когда-нибудь будут опубликованы, его наградят золотой медалью Планка. Он взял кое-что из работ Мандельброта из Гарварда и Маккензи из Кембриджа и…
      – Верю вам на слово, майор. Когда вы пытались объяснить мне эту магию, у меня всего лишь появилась головная боль. Скажите, а как продвигается работа сейчас?
      – С каждым днем мы узнаем все больше и больше. Единственный шифр, к которому нам не удается подобрать ключ, это новая система ЦРУ; ею уже начинают пользоваться. По-видимому, она основана на каком-то новом принципе. Мы стараемся разобраться.

* * *

      Президент Фаулер поднялся на борт вертолета VH-3, приписанный к корпусу морской пехоты, еще до того, как начался особенно густой снегопад. Окрашенный в металлизированный оливковый цвет снизу и белый в верхней части и почти лишенный всякой маркировки, вертолет был его личным средством передвижения; ему был присвоен радиосигнал "Морская пехота-1". Собравшиеся репортеры обратили внимание, что вслед за президентом на борт поднялась Элизабет Эллиот. Кое-кто из них подумал, что скоро об этой паре появятся сообщения в газетах, если сам президент не облегчит им задачу, женившись на этой стерве.
      Пилот, подполковник морской пехоты, дал полную мощность двойным турбинам, затем потянул на себя ручку управления шагом и дросселем, плавно отрываясь от земли и одновременно поворачивая на северо-запад. Почти сразу пришлось перейти на слепой полет, что ему не слишком нравилось. Вообще-то лететь вслепую, ориентируясь только по приборам, было для пилота привычным делом и ничуть не беспокоило его – если он летел один. А вот слепой полет, когда приходится полагаться лишь на показания приборов, а на борту находится президент, пугал его. Особенно неприятно было лететь в густом снегопаде. Всякая ориентировка мгновенно исчезала. Стоило посмотреть вперед сквозь ветровое стекло хотя бы несколько минут, и самый опытный летчик превращался в испуганного, потерявшего ориентировку новичка. Чтобы избежать этого, подполковник старался не сводить взгляда с приборной панели. Вертолет был оборудован самыми современными приборами, способными обеспечить безопасность пассажиров, в том числе и радиолокационным устройством, предупреждающим о другом приближающемся самолете или вертолете. Кроме того, два самых опытных диспетчера непрерывно следили за вертолетом президента – светящейся точкой на экранах их дисплеев. Как ни странно, именно такой способ полета был наиболее безопасным. При ясной погоде какой-нибудь безумец на "Сессне" мог попытаться столкнуться в воздухе с президентской машиной, и маневры, направленные на то, чтобы избежать такого столкновения, были непременной частью тренировки пилота как в воздухе, так и на тренажере на военно-воздушной базе ВМС в Анакостии.
      – Ветер усиливается, становится сильнее, чем я ожидал, – заметил второй пилот, майор морской пехоты.
      – Когда подлетим к горам, может начаться болтанка.
      – Жаль, что не вылетели немного раньше.
      Пилот включил внутреннюю связь, по которой он мог разговаривать с агентами Секретной службы, что сидели в хвостовом отсеке вертолета.
      – Пожалуй, нужно убедиться, что все пристегнули ремни. Вертолет может тряхнуть.
      – Спасибо, сейчас проверим, – ответил Пит Коннор. Он встал и прошел мимо рядов кресел. Все пассажиры, находящиеся на борту вертолета, были слишком опытными в подобных перелетах и ничуть не беспокоились, но и они предпочитали, чтобы недолгое путешествие прошло гладко.