Письмо из Джорджтауна прибыло в римскую канцелярию всего через несколько минут после отправления. Здесь, как и в любой другой бюрократической организации, ночной служащий (в разведывательных органах его называли бы дежурным офицером) просто положил его на стол соответствующего сотрудника и вернулся к своим занятиям, которые заключались в подготовке к экзамену по метафизическим трактатам Фомы Аквинского. На следующее утро ровно в семь молодой священник-иезуит Герман Шернер, личный секретарь Франсиско Алкальде, отца-генерала "Общества Иисуса", принялся разбирать почту, прибывшую за ночь. Факс из Америки оказался третьим сверху и сразу привлек внимание молодого священника. Шифрованные документы не были чем-то новым в его работе, но все-таки и не являлись каждодневным событием. Код, предшествующий посланию, указывал на имя его автора и срочность. Отец Шернер поспешно просмотрел остальную корреспонденцию и взялся за расшифровку.
      Процедура являлась зеркальным отражением того, чем занимался отец Райли в Вашингтоне, только все было наоборот. Вдобавок Шернер отлично печатал. С помощью оптического сканера он перенес текст на персональный компьютер и включил программу дешифровки. Отклонения от текста, намеренно введенные для того, чтобы затруднить расшифровку, вызвали некоторые затруднения, но отец Шернер легко справился с ними, и расшифрованный экземпляр письма – все еще на классическом греческом языке, разумеется, – выскользнул из принтера. На все потребовалось только двадцать минут, тогда как Райли потратил три нелегких часа. Молодой священник сварил кофе для себя и своего патрона и, держа в руке вторую чашку, прочитал письмо. Как это поразительно, подумал Шернер.
      Его преподобие Франсиско Алкальде был пожилым, но на удивление энергичным мужчиной. В свои шестьдесят шесть лет он неплохо играл в теннис и, по слухам, катался на лыжах с его святейшеством папой римским. Высокий и худой, ростом в шесть футов четыре дюйма, с густой гривой седых волос, ниспадающих на глубоко посаженные проницательные глаза, Алкальде был человеком изумительной образованности и интеллекта. Он блестяще владел одиннадцатью языками и, не стань священником, занял бы место лучшего специалиста по средневековой истории в Европе. Однако Франсиско являлся прежде всего священником, верховным главой иезуитов, и административные обязанности постоянно сталкивались с его стремлением преподавать и служить пастором в какой-нибудь отдаленной церквушке. Пройдет несколько лет, он оставит пост главы самого большого и мощного ордена римской католической церкви и опять вернется к любимому занятию – чтению лекций в университете, просвещению юных умов и будет покидать университетский кампус лишь затем, чтобы отслужить мессу в небольшом рабочем приходе, занимаясь там обычными человеческими заботами прихожан. Это, думал он, станет величайшим благословением в его жизни, переполненной разными событиями. Отец Алкальде не был идеальным человеком, и нередко ему приходилось выдерживать борьбу с собственной гордыней, все время сопутствующей его высочайшему интеллекту, стараясь – не всегда успешно – соблюдать смирение, так необходимое для выбранного им занятия. Что поделаешь, вздохнул он, совершенство – это цель, которой никогда не достигаешь, и тут же улыбнулся юмору ситуации.
      – Гутен морген, Герман! – произнес Алкальде, входя в дверь.
      – Бонжиорно, – ответил немецкий священник и тут же перешел на греческий:
      – Сегодня утром есть кое-что интересное.
      Кустистые брови Алкальде поползли вверх, когда он взглянул на послание и жестом пригласил секретаря войти в кабинет. Шернер, взяв кофейник, последовал за ним.
      – Теннисный корт в нашем распоряжении с четырех, – сказал он, наливая кофе в чашку.
      – Чтобы вы получили еще одну возможность унизить меня? – Поговаривали, что Шернеру неплохо стать теннисистом-профессионалом и передавать заработанные деньги "Обществу Иисуса", члены которого при вступлении в орден давали клятву бедности. – Ну ладно, от кого получено это послание?
      – От Тимоти Райли из Вашингтона. – Шернер передал расшифрованный текст Алкальде.
      Генерал ордена иезуитов надел очки и принялся за чтение. Так и не прикоснувшись к стоящей перед ним чашке, он прочитал письмо и начал читать его во второй раз. Ученость являлась его второй натурой, и Алкальде редко говорил о чем-нибудь, не обдумав предмет разговора.
      – Поразительно. Я где-то уже слышал об этом Райане… Он не из разведки?
      – Заместитель директора Центрального разведывательного управления США. Получил образование в наших учебных заведениях – Бостонский колледж и университет в Джорджтауне. Вообще-то он чиновник, но принимал участие в полевых операциях. Подробности неизвестны, но все операции закончились успешно. У нас собрано на него небольшое досье. Отец Райли самого высокого мнения о нем.
      – Это очевидно. – Алкальде задумался. Дружеские отношения между ним и Райли поддерживались вот уже тридцать лет. – Он считает, что это предложение осуществимо. А каково ваше мнение, Герман?
      – Потенциально – это прямо-таки дар Божий. – В словах Шернера не было и следа иронии.
      – Действительно. Но оно потребует срочных и решительных мер. Какова позиция американского президента?
      – Думаю, ему еще не сообщили об этом, но вот-вот сообщат. Возможно, вас интересуют особенности его характера? – Шернер пожал плечами. – Он мог бы иметь и побольше положительных качеств.
      – У каждого из нас есть недостатки. – Алкальде не отрываясь смотрел на стену.
      – Да, святой отец.
      – Что намечено у меня на сегодня?
      Шернер тут же зачитал расписание дня Алкальде.
      – Хорошо.., свяжитесь с кардиналом Д'Антонио и передайте, что у меня есть нечто крайне важное. Постарайтесь как-нибудь урегулировать назначенные встречи. Это послание требует неотложных шагов. Позвоните Тимоти, поблагодарите от моего имени и скажите, что я взялся за дело.
      В половине шестого Райан с трудом вынырнул из глубины сна. Утреннее солнце освещало оранжево-розовым сиянием ряды деревьев в десяти милях от дома, на восточном берегу Мэриленда. Его первым бессознательным желанием было плотно задернуть шторы. Кэти не едет сегодня в Больницу Хопкинса, вспомнил он, хотя на это потребовалось время, достаточное, чтобы пройти половину расстояния до ванной. Его следующим сознательным действием стало то, что, протянув руку, он достал две таблетки тиленола, который снимал головную боль, и проглотил их. Вчера он слишком много выпил, напомнил себе Райан, и так уже третий день подряд. Но разве у него был выбор? Засыпать становилось все труднее, несмотря на то что работать приходилось больше, и усталость…
      – Проклятье, – пробормотал Райан, посмотрев в зеркало. Выглядел он действительно ужасно. Он повернулся и пошел босиком в кухню. Жизнь всегда становилась лучше после выпитой чашки кофе. При виде винных бутылок, все еще стоящих на столе, его желудок сжался в тугой болезненный шар. Полторы бутылки, снова напомнил он себе. Полторы, а не две. Он не мог выпить две полные бутылки. Одна была уже откупорена. В общем не так уж плохо. Райан включил автомат, готовящий кофе, и пошел в гараж. Там он сел в машину и поехал к воротам за утренней газетой. Еще недавно он пошел бы пешком, но, черт побери, для этого нужно одеться, попытался он убедить себя. Да, конечно, причина именно в этом. Радиоприемник в автомобиле был установлен на частоту станции, передающей одни новости, и Райан узнал, что произошло за ночь в мире. Результаты матчей по футболу и бейсболу. "Ориолес" проиграл снова. Вот ведь как плохо – а он обещал взять маленького Джека на стадион. Дал твердое обещание – после того как опоздал на игры Малой лиги. И теперь когда, спросил себя Райан, ты собираешься выполнить обещание? В следующем апреле? Проклятье.
      Впрочем, сезон только начался. Даже занятия в школах не кончились. Он выполнит обещание, это точно. Райан бросил утренний выпуск "Вашингтон пост" на сиденье и поехал обратно к дому. Кофе был готов – первая хорошая новость наступившего дня. Райан налил чашку и решил обойтись без завтрака. Снова не завтракаешь утром, напомнила ему частица мозга. Это плохо. Желудок и без того в неважном состоянии, да и две чашки крепкого кофе не улучшат положение. Он уткнулся в газету, чтобы заставить замолчать этот внутренний голос.
      Мало кто знает, какое значение разведывательные службы придают средствам массовой информации. Отчасти потому, что и те и другие занимаются поисками информации, и разведывательным службам не удалось завоевать монополию на умных сотрудников. Еще важнее то, подумал Райан, что газеты не платят за полученную информацию – их конфиденциальные источники передают сведения из чувства сознательности или негодования. Это, как правило, самая надежная информация – любой сотрудник разведки подтвердит. Да, именно гнев или принципиальность заставляет людей передавать особенно интересные сведения, это уж точно. И наконец, несмотря на то что в средствах массовой информации полным-полно лентяев, там немало умных и находчивых репортеров, привлеченных огромными заработками, занимаются сбором информации. Райан уже давно понял, какие разделы следует читать особенно внимательно, – в первую очередь это зависело от имени автора. Кроме того, он обращал внимание и на выходные данные.
      Занимая пост заместителя директора ЦРУ, Райан знал, кто из руководителей службы новостей был сильнее и кто – слабее. Например, "Вашингтон пост" неизменно давала более надежную и интересную информацию по германским странам, чем его собственный отдел. Итак, на Ближнем Востоке все еще тихо. Ситуация с Ираком постепенно нормализуется. Наконец-то дела там урегулированы. Вот если бы удалось добиться чего-то с Израилем… Как было бы здорово, подумал он, восстановить спокойствие во всем регионе! И Райан считал, что такое возможно. Конфронтация между Востоком и Западом, появившаяся на свет еще до его рождения, отошла теперь в прошлое, стала предметом для историков, а кто мог поверить в это совсем недавно? Райан налил себе еще чашку кофе – похмелье давало ему на это право. И как быстро все произошло, всего за несколько лет – уже после его прихода в ЦРУ. Действительно, кто мог рассчитывать на такое?
      А теперь происшедшее кажется настолько удивительным, что книги будут об этом писать на протяжении целого поколения, подумал Райан, никак не меньше. На следующей неделе в Лэнгли приезжает представитель КГБ, чтобы посоветоваться относительно промашки, допущенной во время парламентских дебатов. Райан рекомендовал не пускать его в Лэнгли – тем более, что поездка будет осуществляться в обстановке абсолютной секретности, – потому что на ЦРУ все еще работают русские, которые придут в ужас при известии о том, что КГБ и ЦРУ установили официальные контакты (что не менее справедливо и в отношении американцев, по-прежнему работающих на КГБ.., чего нельзя исключить, по-видимому). И приезжает не кто иной, как старый приятель Сергей Головко. Приятель, фыркнул Райан, открывая газету на спортивной странице. Недостаток утренних газет в том, что они никогда не сообщают результатов игр, проходивших накануне…
      Возвращение в ванную было уже легче. Теперь Джек проснулся окончательно, хотя желудок продолжал протестовать против всего мира. Две таблетки лекарства, снижающего кислотность, как-то решили эту проблему, да и тиленрл уже начал действовать. Райан решил, что укрепит это воздействие еще двумя таблетками, уже на работе. К шести пятнадцати он принял душ, побрился и оделся, поцеловал все еще спящую жену, услышав в качестве благодарности еле слышное "х-м-м", и успел открыть дверь именно в тот момент, когда к воротам подкатил автомобиль. Райана продолжало беспокоить, что его шоферу приходилось вставать еще раньше, чтобы успеть заехать за ним. И еще больше его беспокоило то, кто сидел за рулем его лимузина.
      – Доброе утро, док, – поздоровался Джон Кларк и улыбнулся. Райан открыл дверцу и сел рядом. Здесь было более просторно, можно вытянуть ноги, и он полагал, что оскорбит водителя, если сядет на заднее сиденье.
      – Привет, Джон, – ответил Райан.
      Что, опять вчера как следует поддал, док, а? – подумал Кларк. – Ну и дурак же ты! Для такого умного мужика ты ведешь себя поистине глупо. И, конечно, прекратил утренние пробежки? – Взгляд Кларка скользнул по животу Райана, туго обтянутому брючным ремнем. Ничего не поделаешь, узнаешь на своем опыте – как это узнал сам Кларк, – что работа до позднего вечера и слишком много спиртного годятся только для глупой молодежи. Джон Кларк превратился в идеал здоровой добродетели еще до того, как достиг возраста Райана. И это спасло ему жизнь, по крайней мере один раз.
      – Ничего особенного за ночь, – произнес вслух Кларк, выезжая из ворот.
      – Отлично. – Райан взял портфель с секретными документами и набрал шифр. Подождал, пока не вспыхнула зеленая лампочка, и открыл замок. Кларк оказался прав – ничего срочного в портфеле не было. К тому моменту, когда они проехали половину расстояния до Вашингтона, Райан успел прочитать все материалы и сделать несколько пометок.
      – Собираетесь навестить сегодня Кэрол с детишками? – спросил Кларк, когда автомобиль проезжал по мэрилендскому шоссе No3.
      – Да, это ведь сегодня?
      – Сегодня.
      Райан регулярно навещал Кэрол Циммер, уроженку Лаоса, вдову сержанта ВВС Бака Циммера, потому что, когда тот умирал, дал ему обещание заботиться о его семье. Мало кто знал об этом – еще меньше имели представление об операции, во время которой погиб Бак. Райан исполнял свое обещание не только регулярно, но и получал от этого огромное удовлетворение. Теперь семье Циммер – точнее, Кэрол – принадлежал магазин "7-одиннадцать", расположенный между Вашингтоном и Аннаполисом. Получаемый от него доход вместе с пенсией погибшего сержанта вполне обеспечивал семью, а созданный Райаном фонд гарантировал, что каждый из восьми детей получит высшее образование, когда вырастет, – подобно старшему сыну, уже закончившему колледж. На завершение всего процесса потребуется немало времени, потому что самый младший еще не вылез из пеленок.
      – Эти хулиганы больше не возвращались? – спросил Джек. Кларк только посмотрел на него и ухмыльнулся. На протяжении первых месяцев, когда Кэрол купила магазин, несколько местных хулиганов слонялись вокруг него, отпугивая посетителей. Им не нравилось, что женщина лаосского происхождения с детьми от смешанного брака проживает в этом полугородском районе и управляет магазином. Кэрол долго терпела и сказала наконец Кларку. Джон встретился с парнями и предостерег их. Хулиганы, однако, оказались слишком глупы и не приняли предостережения всерьез. Скорее всего они приняли Кларка за полицейского, сменившегося с дежурства. Тогда Джон вместе со своим другом – испанского происхождения – взялся за них как следует. После того как главарь банды вышел наконец из больницы, ни, один из них не осмелился приблизиться к магазину. Местные полицейские отнеслись к расправе с пониманием, и оборот торговли в магазине немедленно возрос на двадцать процентов. Интересно, подумал Кларк, насколько зажило колено у главаря и будет ли он ходить? Возможно, после полученного урока он выберет другой путь – путь порядочного человека…
      – Как ребятишки, Джон?
      – Вы знаете, непросто, оказывается, привыкнуть к тому, что один из твоих сыновей учится в колледже, док. Да и Сэнди.., послушайте, док…
      – Да, Джон?
      – Извините, что я вмешиваюсь не в свои дела, но вы плохо выглядите. Лучше бы вести более спокойный образ жизни.
      – Кэти говорит то же самое. – Джек подумал, а не стоит ли сказать Кларку, чтобы он не совал нос куда не следует? Нет, такое не говорят человеку вроде Кларка, к тому же близкому другу. Не говоря уже о том, что он прав.
      – Врачи обычно дают хорошие советы, – напомнил Джон.
      – Знаю. Дело в том, однако, что сейчас у нас большая нагрузка на работе. Кое-что происходит, и вообще…
      – Упражнения куда лучше снимают напряжение, чем спиртное. Вы, док, один из самых умных людей, которых мне приходилось встречать. Так поступайте по-умному. Конец совета. – Кларк пожал плечами и устремил взгляд на шоссе, по которому мчались автомобили тех, кто хотел пораньше попасть на работу.
      – Знаешь, Джон, если бы ты стал доктором вместо разведчика, твои советы были бы исключительно эффективными, – засмеялся Райан.
      – Почему это?
      – Судя по тому, как ты поступил с главарем хулиганов, мало кто из пациентов осмелился бы не последовать твоему совету.
      – Я – самый мягкий и добрый человек из всех, что мне попадались, – запротестовал Кларк.
      – Совершенно верно, Джон, никому не удалось дотерпеть до того момента, когда ты по-настоящему приходишь в ярость. Они умирают задолго до того, стоит тебе лишь стать слегка недовольным.
      Именно поэтому Кларк и стал шофером Райана. Джек добился его перевода из управления секретных операций на должность агента по безопасности и охране. Кабот, заняв пост заместителя директора ЦРУ по разведке, сократил общее количество полевых агентов на двадцать процентов, причем первыми были уволены те, кто имел боевой опыт. Компетентность Джона Кларка была такова, что Райану не хотелось терять столь ценного агента. Он нарушил два правила ЦРУ и не обратил внимания на третье, чтобы достичь своей цели. В этом ему помогла Нэнси Каммингс, а также знакомый в управлении кадров. К тому же Джек чувствовал себя в безопасности под охраной Кларка, который успешно готовил молодых агентов в отделе безопасности и охраны, не говоря уже о том, что Кларк оказался превосходным водителем, и, как всегда, автомобиль спустился в подземный гараж вовремя.
      Служебный "бьюик" замер на месте, отведенном Райану, и он вышел из автомобиля. Сунул руку в карман и достал оттуда связку ключей. Выбрал ключ к двери лифта для руководителей управления и через две минуты оказался на седьмом этаже, шагая по коридору в направлении своего кабинета. По традиции кабинет заместителя директора ЦРУ по разведке примыкает к нескольким узким и длинным комнатам, где размещается директор. Кабинет заместителя директора – узкий и поразительно скромный для человека номер два в главной разведывательной организации страны – выходит окнами на стоянку автомобилей, отведенную для посетителей Лэнгли. А за стоянкой виднеется сосновый бор, отделяющий ЦРУ от шоссе Джордж Вашингтон-паркуэй и долины реки Потомак. Райан оставил Нэнси Каммингс в качестве своего секретаря, поскольку высоко ценил ее деловые способности еще с того времени, когда исполнял обязанности заместителя директора ЦРУ. Кларк расположился в ее комнате, просматривая донесения, связанные с его обязанностями, и готовился к утреннему совещанию отдела – сегодня им предстояло выяснить, какая группа террористов сейчас наиболее опасна. На протяжении многих лет существования ЦРУ ни один из его руководителей не подвергался нападению, но прошлое мало заботило отдел безопасности и охраны. А вот будущее представляло немалый интерес, и даже ЦРУ не всегда было в состоянии правильно предсказать его курс.
      Райан вошел в кабинет и увидел, что на письменном столе разложены материалы настолько секретные, что их нельзя было доверить даже портфелю с донесениями, который забирал с собой Кларк, выезжая за ним домой. Он опустился в кресло и начал готовиться к утреннему совещанию руководителей управлений, которое он вел вместе с директором ЦРУ. В углу кабинета стояла автоматическая машина, готовившая крепкий кофе, а рядом – чистая, но никогда не бывающая в употреблении чашка, принадлежавшая человеку, который вовлек его в деятельность ЦРУ, вице-адмиралу Джеймсу Гриру. Об этом неустанно заботилась Нэнси, и Райан никогда не начинал рабочий день, не вспомнив своего покойного босса. Итак, Джек потер руки, провел ладонями по лицу и принялся за работу. Что нового и интересного приготовил для него мир на сегодня?

* * *

      Лесоруб, подобно большинству представителей его профессии, был высоким и сильным. Ростом шесть футов четыре дюйма и весом двести двадцать фунтов, раньше он играл в команде штата защитником, но потом вместо того, чтобы поступить в колледж, стал морским пехотинцем. Разумеется, он мог бы поступить в колледж, пронеслась мысль, получить спортивную стипендию в Оклахоме или Питтсбурге, но это не привлекало его. Он знал, что никогда не сможет навсегда покинуть Орегон, а после окончания колледжа ему пришлось бы сделать такой шаг. Возможно, стал бы профессиональным футболистом или превратился в чиновника, надел бы костюм. Хотелось ему этого? Нет. С самого детства он привык жить среди природы, на свежем воздухе. Сейчас он хорошо зарабатывал, жил со своей семьей в маленьком городке среди друзей, работал в трудных условиях, к которым привык, и имел заслуженную репутацию лучшего лесоруба в компании. Ему всегда поручали наиболее ответственную работу.
      Он с силой дернул шнурок на большой, рассчитанной на двоих бензопиле. По его молчаливой команде помощник поднял с земли свой конец пилы одновременно с лесорубом. На стволе дерева уже была сделана зарубка топором. Они работали медленно и тщательно. Лесоруб следил за пилой, а его помощник наблюдал за деревом. Это было подлинное искусство, и он гордился тем, что валит деревья точно, не расходуя понапрасну ни дюйма ствола. Не то что парни на лесопилке. Правда, ему сказали, что эта "крошка" на лесопилку не пойдет. Сделав глубокий надпил, они вынули пилу и принялись за второй, даже не переводя дыхания. На этот раз им потребовалось четыре минуты. Теперь лесоруб напряг все свое внимание. Он почувствовал дуновение ветра и поднял голову, чтобы убедиться в том, что ветер дует именно в том направлении, как ему хотелось. Дерево, каким большим бы ни было, всего лишь игрушка для ветра – особенно когда пропил достиг середины.
      Вершина дерева покачнулась.., пора. Он осторожно извлек пилу из ствола и махнул помощнику. Следи за моими глазами, за моими руками! Парень кивнул. Еще фут – и дело сделано. Они завершили работу очень медленно, хотя нагрузка на пилу ввиду этого была огромной. Ничего не поделаешь, сейчас наступает самое опасное. Наблюдатели следили за ветром и.., вот сейчас!
      Лесоруб достал пилу из ствола и опустил ее на землю. Помощник понял его и попятился ярдов на десять, следуя примеру своего шефа. Оба не сводили глаз с основания дерева. Если оно дрогнет, это сразу предупредит их об опасности.
      Но основание даже не шелохнулось. Как всегда, падение дерева начиналось медленно, как при замедленной съемке (именно это любили снимать энтузиасты "Клуба Сьерры", и лесорубу было понятно почему), так медленно, так мучительно медленно, словно дерево понимало, что умирает, и боролось со смертью, и теряло надежду, и скрип дерева походил на стон отчаяния. Действительно, подумал он, похоже на это – но перед ним всего лишь дерево! Надпил расширялся, и ствол начал клониться в сторону. Верхушка дерева двигалась сейчас очень быстро, но опасность заключалась в основании, и лесоруб напряженно следил за ним. Когда ствол прошел наклон в сорок пять градусов, дерево полностью отделилось от пня. В это мгновение ствол рванулся в сторону, соскользнул с пня фута на четыре – это походило на предсмертные судороги человека. И послышался шум. Нарастающий свист гигантской кроны, рассекающей воздух. Интересно, мелькнула мысль у лесоруба, с какой скоростью движется верхушка дерева? Может быть, со скоростью звука? Нет, вряд ли, не так быстро.., и тут ТРР-А-А-Х! – дерево рухнуло на землю и подпрыгнуло, но только чуть-чуть, после того как коснулось сырого грунта. И замерло. Теперь оно превратилось в бревно. Это всегда было печально – такое прекрасное, такое величественное дерево!
      К удивлению лесоруба, к лежащему дереву подошел японский чиновник. Он коснулся ствола и пробормотал что-то, похожее на молитву. Это изумило лесоруба. Казалось, такое мог бы сделать только индеец. Как интересно, подумал он. Он не знал, что синтоизм – анимистическая религия, во многом сходная с религиозными обычаями первобытных американцев. Разговаривает с душой дерева? Гм-м. После этого японец подошел к лесорубу.
      – Вы обладаете подлинным мастерством, – произнес маленький японец, вежливо поклонившись.
      – Благодарю вас, сэр. – Лесоруб кивнул. Это был первый японец, с которым ему довелось встретиться. По-видимому, неплохой парень. И обращение с молитвой к дереву… Это признак благородства, пришло в голову лесорубу.
      – Как жаль, что приходится убивать нечто столь величественное.
      – Да, вы правы. Это верно, что его поместят в церковь, или как?
      – Совершенно верно. У нас больше нет таких деревьев, и нам понадобилось четыре огромных балки – каждая по двадцать метров. Надеюсь, что из этого дерева получатся все четыре. – Японец взглянул на лежащего великана. – Традиция храма гласит, что все балки должны быть изготовлены из одного дерева.
      – Думаю, получатся, – кивнул лесоруб. – Сколько лет храму?
      – Тысяча двести. Старые балки были повреждены два года назад во время землетрясения и нуждаются в срочной замене. Если ничего не случится, эти балки простоят не меньше. Это – великолепное дерево.
      Под наблюдением японского чиновника гигантский ствол распилили на части, которые с трудом, но все же поддавались транспортировке. Понадобилось немало специального оборудования, чтобы вывезти из леса подобное чудовище, компания "Джорджия-Пасифик" потребовала за эту работу огромные деньги. С этим никаких проблем не возникло. Японцы, выбравшие дерево, платили не моргнув глазом. Их представитель даже извинился за то, что не позволяет лесопилке "Джорджия-Пасифик" обработать дерево. Он объяснил, медленно и отчетливо, что это связано с религиозными обычаями и не должно оскорбить американских рабочих. Один из руководителей компании, присутствовавших при этом, кивнул. Для компании это уже не имело значения. Дерево принадлежало японцам. Они хотят, чтобы его двадцатиметровые отрезки подсохли и потом на борту американского корабля-лесовоза были переправлены через Тихий океан. Там, в Японии, бревна подвергнутся окончательной обработке руками искусных мастеров в соответствии с религиозными традициями – представитель "Джорджия-Пасифик" только изумленно мигнул, узнав, что вся работа будет проводиться вручную. Ни один из присутствующих не подозревал, что бревна так и не достигнут берегов Японии.

* * *

      Термин "уполномоченный по улаживанию конфликтов" звучит весьма двусмысленно для сотрудника агентства по охране правопорядка, подумал Мюррей. Конечно, откинувшись на спинку своего кожаного кресла, он чувствовал тяжесть автоматического пистолета "Смит-Вессон" десятимиллиметрового калибра, пристегнутого к поясу. Его следовало бы оставить в ящике стола, но Мюррею нравилось ощущение того, что пистолет всегда при нем. На протяжении почти всей карьеры он пользовался револьверами, но теперь ему сразу пришлась по душе компактная мощь "Смита". И Билл понимал его. Впервые за многие годы директором Федерального бюро расследований стал полицейский, который начал свою карьеру с самого низа, борясь с преступниками. Более того, Мюррей и Шоу в молодости работали в одном подразделении. Билл Шоу проявил несколько более значительные административные способности, но никто не рискнул бы принять его за канцелярскую крысу, просиживающую штаны за столом. Впервые Шоу обратил на себя внимание руководства, когда ему удалось убедить сдаться двух вооруженных бандитов, ограбивших банк. Разумеется, ему никогда не приходилось применять оружие – вообще-то к оружию прибегало ничтожное количество агентов ФБР, – но он сумел убедить двух гангстеров, что без труда уложит обоих, если возникнет такая необходимость. Под бархатной внешностью интеллигента скрывался стальной характер и незаурядный ум. Именно поэтому Дэн Мюррей, помощник заместителя директора ФБР, с радостью работал в качестве личного представителя Билла Шоу в тех случаях, когда требовалось уладить какое-то опасное или особенно щекотливое дело.
      – Как же нам поступить с этим парнем? – спросил Шоу, не скрывая отвращения.
      Мюррей только что закончил докладывать о "Союзе воинов". Он отпил кофе и пожал плечами.
      – Ты ведь знаешь, Билл, что он – настоящий гений, когда речь заходит о расследовании коррупции. Просто он ничуть не разбирается в настоящих полевых операциях (как в этом случае). К счастью, ничего страшного не произошло. – И тут Мюррей был совершенно прав. Средства массовой информации были настолько благодарны ФБР за спасение репортера, что отнеслись к случившемуся с поразительной лояльностью. Но что оказалось поистине изумительным, так это то, что ни одному журналисту не пришло в голову, что телевизионщикам вообще не следовало находиться рядом с бандитами. В результате они расхваливали, местного специального агента за то, что он позволил двум репортерам взять интервью у опасного преступника, а группу по борьбе с терроризмом – за спасение этих же репортеров в критической ситуации. Не в первый раз бюро удалось с триумфом выйти из почти катастрофического положения, да еще получить такие хвалебные отзывы в газетах и на телевидении. ФБР в большей степени, чем другие правительственные организации, ревностно относилось к своей репутации в глазах общественности, и трудность, с которой столкнулся Шоу, заключалась лишь в том, что увольнение специального агента Уолта Хоскинса может отрицательно повлиять на эту репутацию.
      – Пойми, Билл, он многому научился, – настаивал Мюррей. – В конце концов, Уолт не такой уж дурак.
      – Действительно, ему ловко удалось прихватить губернатора в прошлом году, – поморщился Шоу. Говоря по правде, Хоскинс проявил себя с лучшей стороны при расследовании дел, связанных с политической коррупцией. Благодаря его усилиям губернатор одного из штатов думал сейчас о смысле жизни в камере федеральной тюрьмы. Именно поэтому Хоскинса и выдвинули на должность специального агента – руководителя местного отделения. – У тебя есть конкретное предложение, Дэн? – спросил Шоу.
      – Есть. Заместитель руководителя отделения в Денвере, – с лукавой улыбкой произнес Мюррей. – Это решит все проблемы. Хоскинс переходит из маленького отделения в крупное, играющее большую роль. В результате повышения он покидает командную структуру и снова начинает заниматься тем, в чем лучше всего разбирается; а если слухи, доходящие к нам о событиях в Денвере, соответствуют действительности хотя бы отчасти, у него там будет работы по уши. Предварительные данные, поступившие к нам относительно взяток, связанных с плотиной, указывают на огромный масштаб коррупции, Билл, – из рук в руки переходит двадцать миллионов долларов.