* * *

      На борту подводной лодки "Омаха", в шести тысячах ярдов, акустик вот уже несколько мину! пытался определить, что же это на экране среди фонового шума. Внезапно он увидел движущуюся точку.
      – Мостик, докладывает акустик. Быстродвижущийся предмет на пеленге ноль восемьдесят восемь, прямо за кормой!
      – Что за черт? – недоуменно произнес вахтенный офицер. По своей должности он был штурманом и всего третью неделю плавал на "Омахе". – Что там у нас за кормой?
      – В нас произведен залп – быстродвижущийся предмет на пеленге ноль восемьдесят восемь! Повторяю, в нас произведен залп со стороны кормы!
      – Полный вперед, маневр уклонения! – громче, чем следовало, скомандовал внезапно побледневший лейтенант. – Боевая тревога! – Он поднял трубку телефона, соединяющего мостик с каютой капитана, но уже гремели колокола громкого боя и шкипер вбежал на мостик босиком, в расстегнутом мундире.
      – Какого черта! Что здесь происходит?
      – Сэр, произведен торпедный залп у нас за кормой. Акустик, говорит мостик, что там у вас?
      – Ничего, сэр, ничего после запуска торпеды. Был отчетливо слышен звук залпа, выброс воздуха высокого давления, однако.., звук был каким-то странным. У меня на экране ничего.
      – Право на борт! – скомандовал вахтенный офицер, не обращая внимания на присутствие капитана. Лейтенант по-прежнему исполнял свои обязанности, и никто не освобождал его с поста вахтенного офицера. К тому же управлять подлодкой должен был именно он как штурман. – Глубина сто футов. Запустить отвлекающее устройство!
      – Право на борт, исполняю. Сэр, руль положен право на борт, команда о курсе не получена. Скорость двадцать узлов и продолжает увеличиваться, – доложил рулевой.
      – Хорошо. Курс ноль-десять.
      – Переходим на новый курс – ноль-десять!
      – Кто может находиться поблизости от нас? – спросил капитан спокойным голосом, хотя спокойным он себя не чувствовал.
      – Где-то в нашем районе должен быть "Мэн", – ответил штурман.
      – Гарри Рикс. – Капитану хотелось добавить "вот кретин!", но он сдержался. Такое заявление плохо повлияло бы на дисциплину. – Акустик, говорит капитан! Что у вас?
      – Мостик, говорит акустик. В воде ничего нет. Если бы это была торпеда, я уже обнаружил бы ее, сэр.
      – Штурман, сбавить скорость до одной трети.
      – Слушаюсь! Вперед, одна треть оборотов.

* * *

      – Думаю, мы напугали его до полусмерти, – заметил Рикс, глядя на дисплей акустика. Через несколько секунд после торпедного залпа подлодка 688, видная на экране, увеличила скорость до предела, а теперь был слышен булькающий звук отвлекающего устройства.
      – Цель только что сбавила скорость, – обороты винта замедляются, сэр.
      – Конечно, он понял, что за кормой у него ничего нет. Свяжемся с ним по "Гертруде".
      – Ну и идиот! Неужели он не знает, что вблизи может оказаться советская подводная лодка? – проворчал капитан "Омахи".
      – Мы не обнаружили ее, сэр. Пока на экране только рыболовные траулеры.
      – Ладно. Отбой боевой тревоги. Пусть командир "Мэна" немного порадуется – если это доставит ему удовольствие. – На лице капитана появилась грустная улыбка. – Это я виноват. Нужно было идти помедленнее – узлов десять вместо пятнадцати. Сбавьте скорость до десяти.
      – Слушаюсь, сэр. Какой курс?
      – Ракетоносец, уж наверно, обнюхал все, что находится к северу. Поверните на юго-восток.
      – Есть.
      – У вас отличная реакция, штурман. Думаю, мы увернулись бы от торпеды. Какой урок извлекли?
      – Вы сами сказали об этом, сэр. Мы двигались слишком быстро.
      – Учитесь на ошибках своего командира, мистер Оберн?
      – Как всегда, сэр.
      Шкипер одобрительно хлопнул молодого офицера по плечу и вышел из рубки.

* * *

      В тридцати шести тысячах ярдов подводная лодка "Адмирал Лунин" плыла тихо, как призрак, на скорости в три узла над самым термоклином. Она тащила за собой буксируемые акустические датчики, и из-за очень малой скорости они несколько опускались вниз.
      – Ну? – спросил командир.
      – Мы только что услышали взрыв шума на пеленге сто тридцать, – офицер-акустик показал на экран дисплея, – затем все стихло. Через пятнадцать секунд – новый взрыв шума.., вот здесь, впереди первого. Судя по характеристике, это американская подлодка класса "Лос-Анджелес" внезапно резко увеличила скорость, реактор работал на полной мощности, затем скорость упала, и она исчезла с наших экранов.
      – Это учения, Евгений.., первый шум был американским подводным ракетоносцем класса "Огайо". Как по-твоему? – спросил капитан первого ранга Валентин Борисович Дубинин.
      – Еще никому не удавалось обнаружить подводную лодку этого класса в районе с большой глубиной…
      – Все когда-нибудь случается в первый раз.
      – И как мы поступим теперь?
      – Замрем на месте и будем ждать. Подлодки "Огайо" движутся тише спящего кита, но мы по крайней мере знаем, что одна из них находится в этих водах. Мы не собираемся преследовать ее. Со стороны американцев было очень глупо обнаружить себя таким образом. Не помню, чтобы такое когда-нибудь случалось.
      – Правила игры изменились, капитан, – заметил акустик. Действительно, правила игры претерпели коренные изменения. Во всяком случае от него больше не требовалось каждый раз добавлять "товарищ" к званию командира.
      – Совершенно верно, Евгений. Теперь мы занимаемся настоящей игрой, а не охотой друг за другом. В результате никто не пострадает и мы сможем испытать наше мастерство в соревновании с американцами, как на Олимпийских играх.

* * *

      – Критические замечания?
      – Я бы продолжил сближение перед тем, как сделать торпедный выстрел, сэр, – произнес торпедист. – Он мог запросто уклониться от нашей торпеды.
      – Согласен, но ведь мы всего лишь старались напугать его, – заметил Рикс, удовлетворенно улыбаясь.
      Значит, именно это было целью учения? – подумал Клаггетт. И еще – чтобы продемонстрировать свою агрессивность.
      – Полагаю, мы добились этой цели, – поддержал помощник своего капитана. Присутствующие в рубке дружно заулыбались. Ракетоносцы и атакующие подлодки часто занимались подобными играми, обычно подготовленными заранее. Как всегда, "Огайо" снова одержал верх. Им было известно, разумеется, что где-то поблизости находится "Омаха" и что она занимается поисками русской подлодки класса "Акула", следы которой потерял несколько дней назад патрульный самолет Р-3 у Алеутских островов. Однако никаких следов русской "Акулы" обнаружить не удалось.
      – Вахтенный офицер, проложите курс на юг. Выпустив торпеду, мы обнаружили наше присутствие. Теперь укроемся в том районе, где раньше находилась "Омаха".
      – Слушаюсь, сэр.
      – Хорошо сработано, парни. – Рикс направился к себе в каюту.
      – Какой проложить курс?
      – На юг, – ответил Дубинин. – Он попытается скрыться, переместившись в район, уже прочесанный "Лос-Анджелесом". Мы сохраним положение над слоем температурного скачка, опустим буксируемые датчики под термоклин и постараемся обнаружить его. – Капитан понимал, что это маловероятно, но фортуна всегда благоволит к смелым. Или что-то в этом роде. Через неделю подлодке нужно было возвращаться в порт, и Дубинин слышал, что новая акустическая система, которую должны установить при очередном текущем ремонте, будет намного лучше теперешней. Он находился к югу от Аляски уже три недели. Подводная лодка, которую ему удалось обнаружить, – "Мэн" или "Невада", если верить разведывательным данным, – скоро закончит патрулирование, вернется в порт, доукомплектуется, проведет следующее патрулирование, снова вернется в порт и выйдет в очередное плавание в феврале, что совпадет по срокам с его выходом в море после ремонта. Так что в следующий раз, когда он вернется в Аляскинский залив, Дубинин встретится с тем же капитаном, который допустил такую ошибку. После переоборудования "Адмирал Лунин" станет намного тише, получит новую гидролокационную систему и тогда… Интересно, подумал Дубинин, чем тогда закончится его игра с американцами? Было бы приятно одержать верх. Сколько времени понадобилось ему, чтобы оказаться здесь, – прекрасные годы, проведенные под руководством Мариуса Александровича Рамиуса в Северном море, где он учился у этого блестящего подводника. Какая жалость, что такой талантливый офицер погиб в результате несчастного случая. Но морская служба всегда была и останется опасной. Рамиусу удалось спасти свою команду, прежде чем затопить подлодку… Дубинин с сожалением покачал головой. Сегодня он мог бы получить помощь от американцев. Мог бы? Да, обязательно получил бы, так же, как американский корабль получил бы помощь от русского судна. Перемены в его стране и в мире изменили взгляды Дубинина на происходящее. Теперь он относился к своей службе более спокойно. Она всегда требовала высочайшего мастерства, но ее смертоносная суть изменилась. Да, конечно, американские ракетоносцы все еще нацеливали свои ракеты на его страну, так же, как русские подлодки – на Америку, но, возможно, и это скоро изменится. А до того момента, когда наступит радикальная перемена в стратегии обеих стран, он, капитан первого ранга Дубинин, будет продолжать патрулирование, выполняя свой долг. Но разве нет иронии судьбы в том, что именно сейчас, когда советский Военно-морской флот начинал достигать уровня американского, мог уже соперничать с ним – подлодки класса "Акула" по уровню технического обеспечения равнялись более ранним подлодкам класса "Лос-Анджелес", – необходимость в этом стала исчезать. Превращается во что-то вроде дружеской игры в карты, подумал Дубинин. А ведь неплохое сравнение…
      – Скорость, капитан?
      Дубинин задумался.
      Предположим, расстояние в двадцать морских миль и скорость цели – пять узлов. Пожалуй, выберем нашу скорость в семь узлов. В этом случае будем двигаться очень тихо и, может быть, сумеем настичь его.., каждые два часа будем поворачивать, чтобы полностью использовать возможности нашего гидролокатора… Да, так и поступим. В следующий раз, Евгений, вместе с тобой будут работать два новых офицера-акустика, напомнил себе Дубинин. Сокращение советского подводного флота привело к появлению множества молодых офицеров, которые сейчас проходили обучение новым специальностям. Так что количество офицеров на подводной лодке удвоится и это – не в меньшей степени, чем новое оборудование, – повлияет на возможности охотиться за американскими подлодками.

* * *

      – Мы проиграли, – сказал Банкер. – Я проиграл. Я дал президенту плохой совет.
      – Не вы один, – признал Райан, поднимая руки над головой и потягиваясь. – Но был ли этот сценарий реальным – то есть соответствовал ли он ситуации сегодняшнего дня?
      Оказалось, что по замыслу это был маневр советского руководителя, находящегося под мощным давлением со всех сторон, нацеленный на то, чтобы подчинить себе военных. Исходным пунктом было намерение сделать вид, что осуществляется попытка государственного переворота.
      – Маловероятно, но возможно.
      – Возможно все, – заметил Джек. – В чем, по вашему мнению, смысл их военных игр?
      – Да уж ничего хорошего они о нас там не говорят, можно не сомневаться, – засмеялся Банкер.
      Кончилось тем, что Соединенным Штатам пришлось примириться с потерей крейсера "Вэлли Фордж" в обмен на подводную лодку класса "Чарли", которую сумел потопить вертолет с крейсера "Кидд". Такой размен не считался равноценным – подобно обмену ладьи за коня в шахматах. Советские войска в Восточной Германии были приведены в боевую готовность, и более слабые силы НАТО не были уверены, что сумеют оказать достойное сопротивление. В результате Советам удалось добиться уступок в графике вывода своих войск из Германии. Райану показалось, что сценарий военной игры излишне запутан, однако в любом случае смысл учений заключался в том, чтобы найти выход из самого непредвиденного положения. В данном случае они действовали плохо, предпринимали излишне энергичные действия в маловажных ситуациях и действовали слишком медленно в тех, которые были критически важными, хотя в тот момент они этого еще не знали.
      Как всегда, урок был следующим: нельзя допускать ошибок. Разумеется, это было известно даже первокласснику, и ошибки допускают все, однако разница между первоклассником и государственным деятелем состоит в том, что ошибки последнего влекут за собой несравнимо более серьезные последствия. Это обстоятельство представляло собой совершенно иной урок, которым редко удается овладеть в совершенстве.

      – Итак, что вы узнали?
      – Он в высшей степени интересный человек, – ответил Гудли. – Райан добился такого в ЦРУ, что в это трудно поверить.
      – Мне известно о его роли в деле с подводной лодкой и о помощи главе КГБ в получении политического убежища. Что еще? – спросила Лиз Эллиот.
      – Его очень уважают в международном сообществе разведчиков. Например, сэр Бэзил Чарлстон в Англии души в нем не чает – правда, нетрудно понять почему, но у него огромный авторитет и в странах НАТО, особенно во Франции. Райан откопал что-то позволившее французской контрразведке арестовать группу террористов из "Аксьон директ", – объяснил Гудли. Ему не слишком нравилась эта роль осведомителя, назначенного сверху.
      Советник по национальной безопасности не любила ждать, но торопить молодого ученого не имело смысла. На ее лице появилась лукавая улыбка.
      – Значит, вы тоже начали им восхищаться?
      – Райан – отличный работник, но и он допустил немало ошибок. Его оценка падения режима в Восточной Германии и процесса объединения оказалась неверной в свете дальнейших событий. – Гудли не захотел сознаться, что оценки всех специалистов по германскому вопросу не сумели правильно определить стремительность, с которой развертывались события. А вот он сам оказался почти абсолютно прав при обсуждении этой проблемы в школе Кеннеди, и статья на эту тему, опубликованная им в каком-то малоизвестном журнале, привлекла к нему внимание Белого дома. Молодой ученый снова замолчал.
      – Ну и?.. – подтолкнула его Эллиот.
      – В его личной жизни есть сомнительные моменты. Наконец-то!
      – Что именно?
      – До прихода на работу в ЦРУ деятельностью Райана на фондовой бирже занималась Комиссия по ценным бумагам и биржевым операциям. Оказывается, небольшая фирма по программному обеспечению компьютеров должна была получить крупный контракт от Военно-морского флота. Райан прослышал об этом раньше всех и отхватил огромный куш. Комиссия по ценным бумагам и биржевым операциям узнала об этом – она расследовала степень участия в этом сотрудников самой фирмы – и занялась выяснением роли Райана. Ему удалось избежать наказания в результате юридической формальности.
      – Объясните, будьте любезны.
      – Для того чтобы защитить самих себя, представители фирмы организовали публикацию крохотной заметки в журнале, занимающемся вопросами оборонной промышленности. В статье не было даже и двух колонок, однако ее оказалось достаточно, чтобы показать, что сведения, на основании которых они и Райан загребли такие деньги, были доступны широкой общественности. В итоге сделку признали законной. Но еще интереснее то, как после поднявшегося шума поступил с полученными деньгами Райан. Он снял их со своего маклерского счета – сам счет передан сейчас по доверенности в распоряжение четырех разных брокеров. – Гудли опять сделал паузу. – Как вы думаете, насколько велико состояние Райана?
      – Не имею представления.
      – Свыше пятнадцати миллионов долларов. Из всех сотрудников ЦРУ он самый богатый, причем с ним никто даже сравниться не может. Впрочем, по моему мнению, его активы оценены слишком низко. Можно предположить, что его состояние ближе к двадцати миллионам, но он пользуется одним и тем же методом бухгалтерских расчетов с того времени, когда еще не был сотрудником ЦРУ. Да и кто может винить его за это? Трудно определить размеры "чистого" состояния, и эта цифра к тому же представляет собой нечто метафизическое, правда? Разные бухгалтеры ведут расчеты по-разному, и у них получаются неодинаковые результаты. Как бы то ни было, эти неожиданно свалившиеся на него деньги он положил на отдельный счет, а совсем недавно перевел их в попечительский фонд.
      – Для того чтобы дать образование своим детям?
      – Нет, – ответил Гудли. – Лица, получающие доход.., впрочем, сначала немного истории. Он использовал часть этих денег для строительства магазина товаров повседневного спроса – "7-Одиннадцать" – для вдовы и ее детей. Остальная сумма обращена в облигации казначейства и акции, гарантированные правительством. Цель этого фонда – дать образование ее детям.
      – Кто она?
      – Зовут ее Кэрол Циммер. Родилась в Лаосе, вдова сержанта ВВС, погибшего во время учений. Райан взял на себя заботу о его семье. Он даже однажды уехал из Лэнгли, чтобы присутствовать при рождении ее последнего ребенка – девочки, между прочим. Райан регулярно навещает семью, – закончил Гудли.
      – Понятно. – Лиз Эллиот ничего не было понятно, но так принято говорить. – Есть какая-нибудь связь между ней и Райаном по профессиональной линии?
      – Ничего определенного. Как я уже сказал, миссис Циммер родилась в Лаосе. Ее отец был одним из местных племенных вождей, которых ЦРУ поддерживало в их борьбе против Северного Вьетнама. Все его племя погибло. Я не сумел выяснить, как ей удалось спастись. Она вышла замуж за сержанта американских ВВС и переехала в Америку. Сержант погиб в результате несчастного случая, совсем недавно. В досье Райана не содержится ничего, что указывало бы на его предыдущие контакты с этой семьей. Возможна связь в Лаосе – через ЦРУ, – но в то время Райан еще не был на государственной службе, учился в колледже. Так что никакой связи мне установить не удалось. Просто в один прекрасный день, за несколько месяцев до последних президентских выборов, он основал фонд и начиная с этого дня регулярно, раз в неделю навещает семью. Да, еще одна интересная деталь.
      – Какая же?
      – Я воспользовался для этого перекрестной ссылкой. С этим магазином "7-Одиннадцать" были неприятности: какие-то местные хулиганы приставали к хозяйке, не давали ей работать спокойно. Старшим телохранителем Райана является сотрудник ЦРУ, некто Кларк. Раньше он занимался полевыми операциями, теперь в службе охраны. Мне не удалось раздобыть его досье, – объяснил Гудли. – Как бы то ни было, этот Кларк имел стычку с двумя парнями из местной банды. Один оказался в больнице. Я отыскал вырезку из газеты. Там было опубликовано короткое сообщение – выражалось беспокойство граждан. Кларк и еще один сотрудник ЦРУ – в газете указывалось, что это государственные служащие, никакого упоминания о ЦРУ – подверглись нападению четырех уличных хулиганов. Этот самый Кларк, по-видимому, мужик что надо. Главарь банды попал в больницу, как я уже говорил, со сломанным коленом. Еще один из банды потерял сознание от сильного удара, а двое остальных просто стояли и мочились в штаны. Местная полиция отнеслась к этому происшествию, как к уличному хулиганству, – ну, обычная проблема с молодыми бандитами. Обвинений не было предъявлено.
      – Что еще вы знаете о Кларке?
      – Я видел его несколько раз. Высокий, широкие плечи, далеко за сорок, спокойный – даже кажется застенчивым. Но его движения – вы знаете, как он двигается? Когда-то я занимался каратэ. Нашим инструктором был бывший офицер подразделения "зеленых беретов", ветеран войны во Вьетнаме. Так вот, он двигался подобно атлету: гибко, экономя силы, но главное у него – в глазах. Они постоянно смотрят по сторонам, никогда не останавливаются на чем-то. Достаточно одного взгляда, и он понимает, представляете вы угрозу или нет. – Гудли сделал паузу. И в это мгновение он понял, кто такой этот Кларк. Каков бы ни был Бен Гудли, назвать его дураком было нельзя. – Кларк – опасен.
      – Что вы имеете в виду? – Лиз Эллиот не поняла, о чем говорит Гудли.
      – Извините меня. Я узнал это от своего учителя каратэ в Кембридже. Дело в том, что по-настоящему опасные люди не выглядят опасными. Вы можете оказаться в одной комнате с ними и не обратить на них внимания. Моего учителя каратэ пытались ограбить на станции метро прямо в Гарварде. Он мигом уложил трех парней, залитых кровью, на асфальт. Оказалось, они приняли его за швейцара или дворника – он чернокожий, лет пятидесяти. Действительно, походит на швейцара, особенно по манере одеваться, и ничуть не кажется опасным. Вот и Кларк такой, походит на моего старого сэнсея… Это очень интересно, – продолжал Гудли. – В конце концов, он служит в охране, а офицеры охраны знают свое дело. Короче говоря, мне кажется, что эти хулиганы приставали к семье Циммеров. Райан узнал об этом, и его телохранители навели порядок. Полиция графства Арундель была этому только рада.
      – Выводы?
      – Райан сумел добиться значительных успехов, однако допустил и ряд крупных ошибок. Если говорить о нем в общих чертах, то он принадлежит к прошлому. Райан все еще считает, что холодная война продолжается. Он недоволен действиями администрации президента Фаулера – например, когда несколько дней назад вы не приняли участия в военной игре "Камелот". По его мнению, некоторые правительственные чиновники недостаточно серьезно относятся к выполнению своих обязанностей; он считает, что безответственно игнорировать участие в этих играх.
      – Он так и сказал?
      – Я цитирую его почти дословно. Когда он пришел и начал ругаться, я был в кабинете у Кабота. Эллиот покачала головой.
      – Вот какие они, рыцари холодной войны. Если мы с президентом будем выполнять свои обязанности должным образом, в мире не будет кризисов, а потому незачем их решать. В этом все дело, не правда ли?
      – До сих пор вы отлично справлялись со своей работой, – заметил Гудли.
      Советник по национальной безопасности не обратила внимания на его слова, глядя в сделанные ею заметки.
      Стены были возведены, их тщательно изолировали листами пластика. Система кондиционирования уже действовала, устраняя из помещения влагу и частицы пыли. Фромм занимался столами, предназначенными для размещения станков. Впрочем, слово "стол" ни о чем не говорило. Это были конструкции, способные выдержать нагрузку в несколько тонн. На каждой ножке размещались винтовые домкраты. Сейчас немецкий инженер выравнивал столы с помощью спиртовых уровней, встроенных в станины.
      – Идеально, – заметил он после трех часов работы. Каждый из столов покоился на массивном железобетонном основании толщиной в метр. После того как поверхность стала строго горизонтальной, ножки закрепили болтами, так что каждая из них составила единое целое с грунтом.
      – Неужели станки должны быть такими устойчивыми? – спросил Госн.
      – Совсем наоборот, – покачал головой Фромм. – Элемент жесткости здесь отсутствует. Станки плавают на воздушных подушках.
      – Но вы сказали, что каждый из них весит больше тонны? – выразил сомнение Куати.
      – Использовать такую систему очень просто – вы же видели фотографии судов на воздушных подушках, а они весят по сотне тонн и больше. Станки должны быть установлены на воздушных подушках, чтобы избавиться от земной вибрации.
      – Каковы пределы допусков, к которым вы стремитесь? – спросил Госн.
      – Примерно такие же, как и для астрономического телескопа.
      – Но первые атомные бомбы… Фромм перебил Госна:
      – Американские атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, были изготовлены настолько примитивно, что их создателям должно быть сейчас стыдно. Эти бомбы растратили понапрасну почти всю взрывную силу – в особенности это относится к бомбе, уничтожившей Хиросиму. Сейчас никто не станет конструировать такое примитивное оружие – ведь вы не подумаете о том, чтобы готовить взрывное устройство с взрывателем из горящей пороховой трубки, правда?
      Как бы то ни было, мы не можем использовать грубую конструкцию первых бомб, – продолжал Фромм. – Сразу после применения двух первых атомных бомб американские инженеры столкнулись с проблемой недостатка расщепляемых материалов. Эти несколько килограммов плутония, что имеются в нашем распоряжении, представляют собой самый дорогой материал в мире. Для получения расщепляемых материалов требуется завод стоимостью в миллиарды долларов. Затем следуют добавочные расходы на разделение изотопов – новый завод и еще миллиарды долларов. Одна Америка могла позволить себе затратить такие средства на осуществление первоначального проекта. Все ученые мира знали о ядерном распаде – это не было секретом, да и какие секреты могут быть в физике? – но только у Америки оказалось достаточно денег и ресурсов, чтобы предпринять такую попытку. А люди, – добавил Фромм, – какие у них были люди! Таким образом, первые бомбы – между прочим, их было три – были предназначены для использования всего расщепляемого материала, который имелся в распоряжении американцев, а поскольку главным критерием их оценки в то время считалась надежность, то эти бомбы были примитивными, но надежными и эффективными. А для доставки их к цели потребовались самые большие самолеты в мире.
      Далее ., после победы во второй мировой войне конструирование и изготовление атомных бомб превратилось из проекта военного времени, осуществляемого в отчаянной спешке, в подлинно научную работу. Реактор в Ханфорде производил всего несколько десятых килограмма плутония в год, и американцам пришлось использовать расщепляемый материал с гораздо большей эффективностью. Бомба типа М-12 стала одной из первых атомных бомб усовершенствованной конструкции, а израильтяне еще улучшили ее. Эта бомба обладала взрывной мощью, в пять раз превышающей тротиловый эквивалент той, что уничтожила Хиросиму, причем ее критическая масса была в пять раз меньше – улучшение по эффективности в двадцать пять раз! А мы сумеем еще более усовершенствовать ее – почти в десять раз, на целый порядок.
      А вот группа настоящих экспертов, имеющих в своем распоряжении самое современное оборудование, сумела бы еще больше увеличить ее взрывную мощь – скажем, раза в четыре. Современные боеголовки – самое элегантное, самое пленительное…
      – Две мегатонны? – недоверчиво спросил Госн. Неужели такое возможно? – подумал он.
      – Осуществить это здесь нам не удастся. – В голосе Фромма звучала грусть. – У нас недостаточно надежной информации. Физическая теория ясна и очевидна, но возникают технические проблемы и нет опубликованных материалов, которые помогли бы нам в их решении. Не забывайте, что даже сейчас проводятся испытания боеголовок, целью которых является сделать бомбы меньше и одновременно мощнее. В этой сфере, как и в любой другой, нужны эксперименты, а мы не можем экспериментировать. Кроме того, у нас нет ни времени, ни средств для подготовки квалифицированных техников, которые осуществили бы на практике разработанный проект. Я мог бы создать теоретический проект бомбы мощностью свыше мегатонны, однако, говоря по правде, у нее была бы всего пятидесятипроцентная вероятность успеха. Возможно, даже несколько выше, но приниматься за осуществление такой работы без необходимой программы экспериментов не имеет смысла.
      – Что вы можете осуществить при имеющихся в вашем распоряжении возможностях? – спросил Куати.
      – Я могу превратить эту бомбу в ядерное оружие с номинальной мощностью от четырехсот до пятисот килотонн. Ее объем будет примерно один кубический метр, а вес составит около пятисот килограммов. – Фромм сделал паузу, стараясь понять выражение лиц арабов. – Ее устройство не будет элегантным, да и размеры, а также вес излишне велики. В то же самое время это взрывное устройство будет очень мощным. – Разумеется, ее конструкция окажется намного более совершенной, чем удалось достичь американским или русским инженерам за первые пятнадцать лет ядерного века, подумал Фромм, так что это совсем неплохо.
      – Сдерживание силой взрыва? – спросил Госн.
      – Да, – кивнул Фромм. А ведь этот молодой араб очень умен, промелькнула у него мысль. – Для первых атомных бомб применялись массивные стальные оболочки.