Вторник, одиннадцать часов сорок три минуты утра
       Долина Бекаа, Ливан
      В детстве Сондра Девонн часто помогала своему отцу Карлу управляться на кухне. Они жили в небольшой квартирке в южном Норфолке, что в штате Коннектикут. Днем отец держал ресторан быстрого питания на оживленной трассе, а вечерами смешивал разные продукты, желая получить рецепт самого лучшего в мире сиропа. Спустя два года он научился делать мягкое мороженое, которое его жена продавала по воскресеньям на всевозможных карнавалах и футбольных матчах. Еще через год он бросил свой ресторан и открыл кафе на шоссе номер семь в Уилтоне.
      Здесь подавалось исключительно мороженое его производства. Через два года он открыл второе кафе. За несколько месяцев до того, как Сондра поступила на службу в армию, Карл открыл двенадцатое по счету кафе и был признан лучшим бизнесменом штата Коннектикут афро-американского происхождения.
      Наблюдая, как отец ночи напролет трудится над своими рецептами, десятилетняя девочка училась терпению. Попутно она осваивала искусство молчать.
      Карл работал самозабвенно, как художник. При этом он терпеть не мог, когда его отвлекали от любимого дела. Однажды он так перемазался в сахарной пудре, что стал похож на клоуна из цирка. Сондра сидела на низком кухонном столике и добрых шестьдесят минут давилась от смеха, не решаясь расхохотаться вслух, ибо отец мог обидеться, Целый час она жмурилась и напевала про себя всевозможные песенки, лишь бы не думать про отца и не смотреть на его лицо.
      Но это уже не их крошечная кухонька в южном Норфолке. И сидящий перед ней человек – не добрый старый Карл Девонн. Когда Сондре завернули руки за спину и прикрутили к железной скобе за спиной, ей показалось, что она снова маленькая и беспомощная девочка. Она видела, как какой-то человек ножом разрезал рубашку на теле Майка Роджерса. Руки генерала были прикованы к свисающему с потолка стальному кольцу, его ноги едва доставали до пола. Потом, словно вспомнив что-то важное, человек нарисовал острием ножа кровавые усы на верхней губе Роджерса.
      В свете голой лампочки без абажура Сондра могла видеть лицо Майка. Он смотрел в ее сторону, но не на нее, а куда-то мимо. Когда кровь ручейком потекла ему в рот, он попытался сосредоточиться. На воспоминании? Генерал собирался с силами, готовясь к тому, что сейчас начнется, Спустя несколько минут подошли еще двое, один держал в руках небольшую газовую горелку. Голубое пламя уже шипело. Второй держался надменно и презрительно. Заложив руки за спину, он переводил взгляд с Роджерса на Сондру и снова на Роджерса. Во взгляде его не было ни вожделения, ни жалости, лишь одна холодная целеустремленность.
      Надменный человек повернулся к Сондре спиной.
      – Я командир, – произнес он густым, выразительным голосом. – Ваше имя мне безразлично. Мне безразлично также, умрете вы или нет. Мне важно, чтобы вы рассказали, как работает ваше оборудование. Если вы откажетесь с нами сотрудничать, вы умрете в страшных мучениях, а мы займемся девушкой. Ее мы подвергнем другому наказанию. – Он обернулся и взглянул на Сондру. – Более унизительному. Потом, – командир снова повернулся к Роджерсу, – мы перейдем к следующему члену вашей команды. Если согласитесь нам помогать, вернетесь в свою камеру. Вы убили нашего человека, но мы понимаем, что в данном случае вы поступили как настоящий солдат. Я не преследую цели вам отомстить, и вы будете отпущены при первой возможности. Согласны говорить?
      Роджерс молчал. Надменный человек ждал всего несколько секунд.
      – Мне рассказали, что в пустыне вы вытерпели огонь зажигалки. Это хорошо.
      По крайней мере вы имеете представление о том, что вас ждет. На этот раз мы сожжем все мясо у вас на груди и на руках. Потом снимем брюки и поджарим ноги.
      Ты будешь кричать, пока из горла не пойдет кровь. Ты уверен, что ничего не хочешь сказать?
      Роджерс молчал.
      Командир вздохнул и кивнул человеку с газовой горелкой. Тот шагнул вперед, направил пламя на левую подмышку генерала и прибавил мощности, Челюсть американца окаменела, глаза расширились, а ноги оторвались от пола. Через несколько секунд помещение заполнил отвратительный запах горелых волос и плоти. Сондра почувствовала, что ее сейчас вырвет, и старалась дышать только ртом.
      Командир заметил ее уловку и зажал рот ладонью вынуждая девушку дышать носом. При этом он сдавливал ее зубы, чтобы она не смогла его укусить.
      – По моему опыту, – произнес командир, глядя в глаза чернокожей девушке, – в любом отряде находится человек, который соглашается сотрудничать. Если ты заговоришь сейчас, то спасешь всех. В том числе и этого упрямца. Они же унизили твой народ! И до сих пор его унижают. – Курд убрал руку. – Неужели ты не сочувствуешь нашему делу?
      Сондра знала, что не имеет права отвечать на вопросы. Но он давал ей возможность отсрочить мучение, – Вашему делу – да. Но не пыткам.
      – Тогда останови нас, – сказал командир. – Ты не археолог. Ты солдат. – Он кивнул в сторону Роджерса. – Этот человек прошел хорошую подготовку. Я вижу.
      – Он наклонился к Сондре. – Мне это тоже не по душе. Помоги мне. Помоги себе и всей группе. Помоги ему. Помоги моему народу. Ты можешь спасти много жизней.
      Сондра молчала.
      – Я тебя понимаю, – сказал командир. – Но я не намерен мириться с тем, что наши женщины и дети погибают из-за того, что другие не признают нашу культуру, язык и форму ислама. Сотни моих товарищей томятся в сирийских тюрьмах, где их пытают агенты тайной полиции. Надеюсь, ты понимаешь мое стремление им помочь.
      – Понимаю, – ответила Сондра. – И я вам сочувствую, Но жестокость не должна порождать жестокость.
      – Это еще не жестокость, – усмехнулся командир. – Когда меня пытали, мне воткнули в тело электрические провода – не хотели, чтобы были видны синяки.
      Дохлое животное, которое привязывают к твоей шее в жаркой и душной камере, тоже не оставляет синяков.
      Равно как и мухи, которые слетаются на вонь. И рвота, которую ты не можешь сдержать. Она тоже не оставляет следов на теле. Мою жену насиловала целая рота. До тех пор, пока она не умерла. Я нашел ее тело в горах. Ты даже представить не можешь, как над ней измывались. – Курд оглянулся на Роджерса. – Другие народы пытались нам помочь. Или делали вид, что пытались. Специальный посланник США хотел примирить враждующие фракции талибан и барзани в Ираке.
      Ничего не вышло. Потом ВВС США попытались предотвратить бомбардировки курдов на севере Ирака. Вроде бы получилось, . но тогда Ирак попросту отравил воду, которая поступает в те регионы. С этим ВВС уже ничего не могли сделать. Пришло время нам самим себе помочь. И найти собственного лидера.
      Вот почему нам нельзя с ними разговаривать, подумала Сондра. Этот человек рассуждает вполне здраво. И в одном он, безусловно, прав. Кто-то все равно сломается. Только не она. Она приняла клятву верности, которая предусматривает исполнение всех приказов. Роджерс не хочет, чтобы она говорила, и она будет молчать. Лучше умереть, чем жить с чувством стыда.
      Широко раскрытыми глазами девушка смотрела на командира, в то время как наручники генерала скрежетали в стальном кольце. Спустя минуту горелку перенесли на другую сторону, Когда прибавили пламя, Роджерс подпрыгнул, а Сондра зажмурилась. Челюсть генерала уже не выглядела такой твердой. Она отвисла. Роджерс выпучил глаза, тело его тряслось, а ноги дергались и выбивали дробь по каменному полу. Но он не кричал.
      Командир с любопытством наблюдал, как его подручный зашел сзади и направил огонь на спину американца. Роджерс выгнулся и зажмурил глаза. Изо рта генерала вырвался булькающий звук, однако он заставил себя замолчать.
      Слезы душили Сондру, рот пересох от ужаса, но она не произнесла ни слова.
      Неожиданно командир сказал что-то по-арабски. Его помощник сделал шаг назад и погасил пламя. Командир повернулся к Сондре.
      – Даю тебе несколько минут на размышление. Пока ты думаешь, твоего друга не будут мучить. – Он улыбнулся. – Друга... или старшего офицера? Какая разница. Подумай обо всех, кому ты сможешь помочь. О своем и о моем народе.
      Подумай о немцах во время второй мировой войны. Кто из них был патриотом? Те, кто служил Гитлеру, или те, кто выступал против него?
      Командир постоял несколько секунд молча, потом развернулся и вышел.
      Человек с горелкой последовал за ним.
      Когда их шаги затихли, Сондра взглянула на Роджерса. Генерал медленно поднял голову.
      – Ничего... не говори, – приказал он.
      – Я знаю.
      – Мы не нацистская Германия, – с трудом произнес Роджерс. – Эти люди – террористы. Они используют РОЦ для убийства. Ты... поняла?
      – Да, – выдохнула девушка, Голова Роджерса снова упала. Сондра сквозь слезы смотрела на черные, страшные ожоги под его руками.
      Генерал был прав. Взорвав плотину, эти люди погубили несколько тысяч человек. Если они научатся при помощи РОЦа отслеживать передвижения войск и прослушивать системы связи, они убьют еще больше. Да, курды угнетены, но разве им будет лучше, если к власти придут такие оголтелые фанатики? Их командира пытали; теперь он готов жечь живых людей и держать заложников в ямах, лишь бы добиться своей цели. Если бы он был сирийцем, стал бы он мириться с существованием турецких курдов? Если бы он был турком, стал бы он мириться с иракскими курдами?
      Сондра не знала. Однако если Майк Роджерс готов умереть, но не сказать этому человеку ни слова, она поступит точно так же.
      Девушка услышала шаги – мучители возвращались. Роджерс глубоко вздохнул, набираясь мужества;
      Сондра почувствовала, как ее ноги подкосились от слабости. Она в отчаянии потянула за наручники. Лучше умереть в бою, сразу.
      На этот раз пришел только человек с горелкой. Он зажег пламя и направился к Майку Роджерсу. Равнодушно, словно жаря мясо на пикнике, направил огонь на грудь генерала.
      Голова Роджерса запрокинулась, какое-то время он пытался стиснуть зубы, потом не выдержал и наконец закричал.

       Вторник, три часа пятьдесят пять минут утра
       Вашингтон, округ Колумбия
      Боб Херберт заварил четвертую порцию кофе, а Мэт Столл допил седьмую банку пепси. Они не выходили из кабинета Столла почти сутки, занимаясь изучением фотографий долины Бекаа начиная с 1975 года – РОЦ находился где-то здесь.
      Облет долины самолетом «F-16» с базы Инсирлик почти ничего не дал. РОЦ скорее всего скрывали в пещере. Если бы его просто закамуфлировали, можно было бы надеяться на инфракрасный анализ поверхности. Безрезультатной оказалась и передача радиосигналов в миллиметровом диапазоне. Если бы Роджерсу удалось пробраться к приборной доске и включить активно-пассивный рефлектор, в ответ поступило бы закодированное сообщение. Долина молчала.
      За неимением другой информации Херберт изучал фотографии. Он не мог сказать точно, что именно хотел увидеть. Глядя на двадцатидюймовый экран компьютера, начальник разведки пытался поставить себя на место противника.
      По данным турецких источников, боевые отряды Рабочей партии Курдистана насчитывали около пятнадцати тысяч человек. Около десяти тысяч находились в горах восточной Турции и северного Ирака, остальные были разбиты на группы по десять – двадцать человек. Некоторые отряды были приписаны к определенным городам, таким как Дамаск или Анкара. Другие отвечали за связь, подготовку или снабжение учебных лагерей в долине Бекаа. По последним данным, в Бекаа появился новый, агрессивно настроенный лидер из сирийских курдов, стремящийся к объединению и контролю над курдскими группами из Турции и Ирака.
      – Итак, террористы захватили Региональный Оп-центр, – произнес Херберт.
      Столл уронил голову на скрещенные руки.
      – Да сколько можно, Боб?
      – Что ты предлагаешь? – спросил Херберт.
      – Давайте попробуем что-нибудь другое, – взмолился Столл. – Фермеры общаются со своими пастухами по сотовым телефонам. Не исключено, что пастухи заметили что-нибудь необычное. Надо проверить...
      – Мои люди этим уже занимаются, – сказал Херберт и сделал большой глоток кофе. – Так вот террористы захватили РОЦ. Они доложили об этом в штаб-квартиру движения. Поскольку найти террористов нам пока не удается, надо искать штаб-квартиру. Вопрос в том, как это сделать.
      – Командный пункт должен иметь выход к воде, иметь генераторы для производства электроэнергии, спутниковую тарелку для связи и находиться в густых зарослях, – загудел Столл. – Мы уже тысячу раз проговаривали эти детали.
      Воду можно подвозить или закачивать, отходы генераторов можно сбрасывать по шлангу или распылять, чтобы обмануть установленные на спутниках тепловые датчики, а радарную тарелку легко спрятать.
      – Если доставлять воду вертолетами, – заметил Херберт, – придется делать чертовски много рейсов. Рано или поздно это станет заметно.
      – А если делать это ночью?
      – Ночью велика вероятность напороться на гору, тем более что летать им скорее всего приходится на машинах двадцати-, а то и тридцатилетней давности.
      Что же касается поставки воды цистернами, то это возможно только при наличии хорошей дороги, А значит, база должна находиться либо возле ручья – которых, кстати, не так уж и много, – либо возле шоссе или по крайней мере грунтовки.
      – Согласен, – откликнулся Столл. – Но у нас все равно остается около сорока возможных точек.
      – Любая человеческая деятельность оставляет следы, – раздраженно произнес Херберт. Его бесило, что они до сих пор их не обнаружили. – Ладно, мы знаем, что база террористов где-то здесь. Что там еще может быть?
      – Колючая проволока в виноградниках, – поднял голову Столл. – Разглядеть ее невозможно. Мины, которые мы тоже никогда не увидим. Окурки...
      – Давай подойдем с другой стороны, – перебил его Херберт.
      – Отлично. Я давно к этому готов.
      – Ты – главарь террористов. Какие у тебя требования к своей главной базе?
      – Воздух. Еда. Канализация. Это основное.
      – Существует еще один параметр, – сказал Херберт. – Очень важный. Главное требование к базе – это ее безопасность.
      – От чего? – уточнил Столл. – От шпионов или воздушных атак?
      – От бомбардировок с воздуха, – сказал Херберт. – Авиационные налеты – самый простой и эффективный способ уничтожения террористических баз.
      – Хорошо, – согласился Столл. – Что дальше?
      – Мы знаем, что большинство пещер образованы... как назвал Фил этот материал?
      – Не помню, – поморщился Столл. – Не то пористый камень, не то губчатый.
      У меня возникло впечатление, что хороший каратист может пробить его кулаком.
      – Правильно, – кивнул Херберт. – Другими словами, за этим камнем можно лишь прятаться, от удара он не защитит. Тогда в чем состоит их защита?
      – Террористы в Бекаа никогда не сидят на одном месте. Они постоянно перемещаются.
      – Верно, но не совсем.
      – Почему?
      – Ты снова забываешь о тыловом обеспечении, – сказал Херберт. – Если террористам приходится координировать деятельность по крайней мере двух национальных группировок, им необходимо поддерживать определенный уровень централизации. Хотя бы в распределении оружия, боеприпасов, бомб, запасных частей, информации.
      – При наличии компьютеров и сотовых телефонов это не так сложно, – заметил Столл.
      – Не забывай, что им надо думать и о серьезной подготовке. – Херберт сделал еще один глоток, вместе с которым в рот попали крупицы кофейной гущи. Он рассеянно сплюнул их в чашку и пояснил:
      – Когда боевики готовятся к серьезной акции, они конструируют макеты предназначенных для поражения объектов.
      – Боб, неужели вы допускаете, что эти парни построили макет плотины Ататюрка? – опешил Столл.
      – Зачем? – ответил Херберт. – Взрыв плотины представлял собой весьма примитивный террористический акт. Они спрыгнули с вертолета, закрепили взрывчатку и улетели. Все. Но они наверняка запланировали последующие акции. И вот здесь им понадобится специальная подготовка. Сложные операции требуют отработки на макетах. Курдам не обойтись без перманентной базы.
      – Возможно, – задумчиво произнес Столл. – Но не в таких пещерах. Их невозможно усилить. Начать с того, что они сами по себе очень невелики: футов семь в высоту и пять в ширину. Если разместить внутри опоры и ребра жесткости, там вообще не останется места.
      Херберт снова отхлебнул кофейной гущи и тут же выплюнул ее обратно.
      – Подожди! – воскликнул он, глядя на дно чашки.
      – Что? – спросил Столл.
      – Грязь. Внутри пещер действительно ничего нельзя построить, но их можно углубить. Так делали в Северном Вьетнаме.
      – Вы имеете в виду подземные бункера? Херберт кивнул.
      – Это идеальный выход из положения. Наш поиск сужается, В пещерах подобного типа нельзя вести взрывные работы – вдруг рухнет потолок...
      – Но их можно углублять! – нетерпеливо перебил его Столл.
      – Правильно. И вывозить почву.
      Столл тут же запросил у компьютера данные по геологии региона.
      Мужчины приникли к монитору. Поиск шел по ключевому слову «почвы». В памяти компьютера оказалось тридцать семь сносок в отношении различных почвенных комбинаций. Разведчики принялись просматривать все подряд, надеясь найти что-нибудь имеющее отношение к недавним раскопкам. На экране мелькали ряды цифр и геологических терминов. Неожиданно Херберт воскликнул:
      – Стоп! – Он схватил мышь и вернул страницу назад. – Посмотри, Мэт: отчет сирийского агрономического общества, датированный январем этого года. Лаборант сообщает о явных аномалиях в районе горы Чуф.
      Столл взглянул на свои записи.
      – Черт! Именно здесь находится одна из возможных точек!
      Херберт продолжал читать документ. В нем говорилось, что в горизонте А отмечен необычайно высокий уровень биологической активности и изобилие органики, что характерно для горизонта Б. Как правило, обмен между двумя уровнями происходит в направлении от А к Б.
      Подобная аномалия может иметь две причины. Первая: кто-то пытался обогатить почву, но потом бросил эту затею, Вторая: неподалеку могли проводиться археологические раскопки. Уровень биологической активности почвы позволяет предположить, что раскопки проводились от шести до четырех недель назад.
      Столл взглянул на Херберта.
      – Археологические раскопки. Или строительство бункера.
      – Главное – совпадает по времени, – кивнул Херберт.
      Столл принялся набирать на клавиатуре новые команды.
      – Что это?
      – Национальный разведывательный центр регулярно фотографирует долину Бекаа, – ответил Столл. – Я хочу посмотреть снимки за последние шесть месяцев Они не могли обойтись без техники.
      – Если они притащили бульдозер или экскаватор, пусть даже ночью...
      – Тогда мы обнаружим глубокие следы шин. После того как загрузились файлы с фотографиями, Столл запустил графическую программу. Для этого он напечатали строке запроса: «следы протекторов». Когда появилось меню, он добавил: «не автомобильные». Компьютер приступил к работе. Спустя минуту он отобрал три фотографии. На всех трех были видны следы тяжелой техники у входа в одну и ту же пещеру. Ты самую, откуда поступила выкопанная почва.
      – Где находится эта пещера? – спросил Херберт. Столл дал компьютеру задание определить географическое местоположение пещеры. Спустя несколько секунд на экране появились координаты.
      Столл торжествующе поднял банку с пепси.
      – Вот вам и почва!
      Херберт поспешно кивнул и принялся набирать номер генерал-майора Бар-Леви в Хайфе.

       Вторник, час дня ровно
       Дамаск, Сирия
      3а последние двадцать лет Пол Худ побывал во многих крупных аэропортах мира. Токийский поражал его размерами и организованностью. Аэропорт Веракрус в Мехико был крошечным, душным и старым, Местные люди привыкли к жаре и обходились без вентиляции. О прибытии и отправлении самолетов писали на доске мелом.
      Но то, что Пол Худ увидел при входе в международный аэропорт Дамаска, потрясло его до глубины души. На каждом квадратном футе терминала стоял пассажир. Большинство людей были хорошо одеты и вели себя вполне достойно.
      Багаж держали в руках, ибо поставить вещи было все равно некуда. Вооруженные полицейские дежурили у дверей накопителей, сдерживая толпу и помогая прибывшим пассажирам попасть в здание аэропорта. После этого двери терминалов запирались, и люди оказывались предоставлены сами себе.
      – Скажите, – спросил Худ у Насра, – они прилетели или собираются улететь?
      Ему пришлось повысить голос до крика, ибо кругом стоял страшный гвалт.
      Люди выкрикивали фамилии своих родственников или пытались что-то друг другу объяснить.
      – Похоже, все улетают! – прокричал в ответ Наср. – Но я такого еще не видел. Наверное, что-то случилось.
      Худ пытался пробиться к выходу. На мгновение ему показалось, что кто-то сунул руку во внутренний карман его пиджака. До американца вдруг дошло, насколько ценной вещью становятся здесь его бумажник и паспорт, тем более для тех, кто собирается покинуть Сирию. Вытянувшись на носках, Худ успел разглядеть картонку со своим именем буквально в пяти ярдах от себя. Кто-то размахивал ею над головами пассажиров.
      – Сюда! – крикнул Пол Насру и Бикингу. – Я – Пол Худ, – представился Пол высокому молодому человеку в черном костюме. – Это доктор Наср и мистер Бикинг, – добавил он, кивая в сторону своих спутников, – Добрый день, сэр. Я агент дипломатической службы безопасности Дэвис.
      Это агент Фернет. – Стоящая рядом женщина кивнула. – Держитесь рядом с нами. Мы проведем вас через таможню.
      Агенты направились к стойке. Худ и его спутники едва поспевали за рассекающими толпу сотрудниками службы безопасности. Худу не терпелось узнать, что же произошло, но он не хотел отвлекать Дэвиса лишними вопросами.
      Прошло не менее десяти минут, прежде чем они сумели протолкаться через главный терминал. Багажное отделение было относительно пусто. Здесь Худ наконец задал свой вопрос.
      – На границе начались серьезные осложнения, мистер Худ, – ответила агент Фернет. Короткая стрижка, звонкий голос – на вид ей можно было дать года двадцать два.
      – Осложнения?
      – Да. Сирийские войска окружили турецкую группировку, которая, преследуя террористов, нарушила границу Сирии. Возникла перестрелка. Трое турок убиты. В конце концов им удалось вырваться обратно в Турцию.
      – Из-за этого столько паники? – поинтересовался Наср.
      – Нет, сэр. – Девушка взглянула на доктора выразительными темными глазами. – Паника возникла из-за того, что случилось позже. Сирийский офицер дал команду преследовать турок на их территории. В результате турецкое подразделение было уничтожено. Всех, кто сдался в плен, расстреляли.
      – О Боже! – воскликнул Бикинг.
      – Кто этот человек? – спросил Наср.
      – Курд.
      – Что было потом? – спросил Худ.
      – Офицера отстранили от командования, а сирийцы вернулись домой. Турки перебросили к границе регулярные танковые части.
      – Значит, все пытаются бежать? – сказал Худ.
      – Ну, не все, конечно, – улыбнулась Фернет. – Большинство уезжающих – иорданцы, египтяне и жители Саудовской Аравии. Их правительства присылают самолеты для эвакуации своих граждан. Люди боятся, что эти страны выступят на стороне Турции. Тогда им придется нелегко.
      Получив багаж, Худ и его спутники прошли таможенный досмотр, после чего все сели в машину. Устраиваясь на широком сиденье лимузина, Худ улыбнулся. Так вот Мя чего президент отправил его на другой конец света!
      Поездка в северную часть города оказалась быстрой и легкой.
      Когда машина свернула на ведущую к посольству США узенькую улочку, Наср покачал головой.
      – Сколько раз мне уже доводилось сюда приезжать – и никогда город не был таким пустынным. Дамаск и Алеппо традиционно считаются самыми оживленными городами мира. Это просто ужасно.
      – Люди уехали или сидят по домам? – поинтересовался Худ.
      – И то. и другое, – ответила Фернет. – Президент отдал распоряжение освободить улицы на случай, если понадобится перебрасывать воинские части.
      – Не понимаю, – произнес Худ, – События разворачиваются в ста пятидесяти милях к северу. Неужели турки могут атаковать столицу Сирии?
      – Нет, конечно, – ответил Бикинг. – Полагаю, сирийцы боятся сами себя – курдов, как тот офицер, который устроил бойню на границе.
      – Совершенно верно, – кивнула Фернет. – С пяти вечера объявлен комендантский час. За его нарушение грозит тюрьма.
      – В Дамаске лучше в тюрьму не попадать, – вступил в беседу агент Дэвис. – Эти места славятся своей жестокостью, В посольстве Худа встретил посол США в Сирии Хэвелс. Предшественник Хэвелса как-то обмолвился, что передаст свой пост только худшему врагу.
      Лысеющий дипломат в очках с толстыми линзами протянул руку и произнес:
      – Добро пожаловать, Пол.
      – Добрый день, господин посол, – ответил Худ.
      – Как прошел полет?
      – Слушал старые мелодии по четвертому каналу, потом немного поспал. Для меня это самое приятное времяпровождение.
      – Что ж, хорошо, – произнес Хэвелс и повернулся к Насру. – Рад вас видеть, доктор.
      – Для меня честь быть вашим гостем.
      Обменявшись с прибывшими традиционными вежливыми фразами, Хэвелс провел их в свой кабинет. Это было небольшое, но весьма изысканное помещение с мраморными колоннами вдоль стен и куполообразным потолком, напоминающим собор в Басре.
      Свет поступал через отверстие в самой вершине купола. Других окон не было.
      Гости разместились в коричневых кожаных креслах. Хэвелс закрыл тяжелую дверь и занял место за массивным столом.
      – У нас есть источники в президентском дворце, – улыбнулся он. – Допускаю, что у них есть источники здесь. Поэтому лучше говорить наедине.
      – Разумеется, – проворчал Худ. Хэвелс скрестил перед собой руки.
      – Во дворце ожидают серьезных терактов. По их данным, удар будет нанесен сегодня после полудня. Так или иначе, я приглашен на прием и должен прибыть, – посол взглянул на часы, – через девяносто минут. По плану я проведу там остаток дня, обсуждая с президентом различные вопросы. После нашей беседы состоится обед...
      – Как-то раз президент Сирии заставил нашего госсекретаря два дня ждать аудиенции, – перебил посла доктор Наср.
      – А французского президента продержал четыре часа в приемной, – добавил Бикинг.
      – Если позволите мне закончить, – улыбнулся Хэвелс, – на встречу также приглашены русский и японский послы. Думаю, что мы будем находиться рядом с президентом до разрешения кризиса.
      – Разумеется, – кивнул Худ. – Если что-то случится с ним, пусть пострадают и другие.
      – Сомневаюсь, что он вообще появится на этой встрече, – заметил Бикинг. – Не исключено, что президента уже нет в Дамаске.
      – Это вполне возможно, – согласился Хэвелс.
      – Если начнется наступление на столицу, – сказал Наср, – ни Москва, ни Вашингтон, ни Токио не смогут вмешаться в события.
      – Конечно, – кивнул Хэвелс.
      – Я не удивлюсь, если атаку на президентский дворец проведут сирийские солдаты, переодетые в курдов. Они перебьют всех, кроме президента, который автоматически станет национальным героем.
      – И это возможно, – сказал Хэвелс и посмотрел на Худа, – Поэтому, Пол, любая разведывательная информация весьма пригодится.
      – Я немедленно свяжусь с Оп-центром, – кивнул Худ. – Кстати, что известно о моей встрече с президентом?
      – Все устроено, – произнес Хэвелс.
      – Когда? – с нехорошим предчувствием спросил Худ.
      Хэвелс расплылся в улыбке.
      – Вы приглашены во дворец вместе со мной.

       Вторник, час тридцать три минуты дня
       Долина Бекаа, Ливан
      Фил Катцен скорчился на железной сетке, которая служила полом в его тесной и темной камере. Он быстро привык к затхлому воздуху глубокой ямы и запаху пота и испражнений людей, томившихся здесь прежде. Когда донеслись крики Роджерса и вонь горелой плоти, Катцен понял, что его неудобства – сущие пустяки.
      Он слышал стоны генерала, и по щекам его текли слезы. Рядом с ним сидел, обхватив колени руками, Лоуэлл Коффи.
      – О чем думаешь? – спросил Катцен.
      – Вспоминаю, как я работал в суде, – проворчал сосед по камере. – Как-то раз пришлось разбирать дело рабочего, который взял в заложники своего босса.
      Думаю, сейчас бы я подошел к этому случаю по-другому.
      Катцен кивнул. В университетах многому не научат. Он вспомнил, как посещал занятия для американцев, отъезжающих в другие страны. В течение целого семестра он ходил на лекции профессора Брайана Линдсея из Центра реабилитации жертв войны города Копенгагена. В то время было модно приглашать в университеты людей, которые побывали в плену и перенесли пытки.