Двадцать семь врачей, двадцать три инженера, девятнадцать фермеров, восемнадцать преподавателей и четырнадцать предпринимателей разных категорий. Вот это безусловно можно считать победой. Теперь у него есть примерно треть палаты представителей. Только как переправить их в Вашингтон? Чрезвычайное положение, объявленное президентом, не касается членов Конгресса. Конституция недвусмысленно оговаривает это. Хотя Пэт Мартин и заявил, что запрет на переезд граждан из одного штата в другой еще ни разу не рассматривался Верховным судом, Конституция Соединенных Штатов четко и ясно заявляла: ничто не может помешать членам Конгресса прибыть на очередное заседание, за исключением обвинения в государственной измене или чего-то вроде этого. Джек не помнил точной формулировки, но ничуть не сомневался в том, что неприкосновенность членов Конгресса защищена Конституцией.
      И тут послышался стрекот внезапно заработавшего телетайпа. Связист подошел к аппарату.
      - "Молния" из Госдепа, от посла в Индии Уилльямса, - сообщил он.
      - Ну-ка посмотрим. - Райан подошел к телетайпу. Эти новости не относились к категории хороших, равно как и донесение из Тайбэя, поступившее чуть позже.
      ***
      Врачи разделились на четырехчасовые смены. Рядом с каждым молодым врачом-практикантом работал опытный врач. Они выполняли главным образом сестринские обязанности, и хотя отлично справлялись с ними, понимали, что особой пользы это не принесет.
      Кэти впервые работала в герметичном "космическом" скафандре. У нее на счету уже было около тридцати операций больным СПИДом с глазными осложнениями, но тогда это не было особенно сложным. При операциях она пользовалась обычными хирургическими перчатками и единственное, о чем приходилось беспокоиться, так это о том, чтобы в операционное поле попадало как можно меньше рук персонала, помогающего при операции. При офтальмологических операциях это не составляло особого труда, не то что при операциях на грудной клетке или брюшной полости. Приходилось действовать несколько медленнее, двигаться более осторожно, но не более того. А вот сейчас ситуация изменилась коренным образом. Теперь на Кэти был большой пластиковый скафандр с шлемом, прозрачная маска которого то и дело запотевала от дыхания, а ее пациентов ожидала практически неминуемая смерть, несмотря на все старания опытнейших врачей, а порой и профессоров.
      Но они были обязаны делать все, что в их силах. Сейчас Кэти смотрела на первого пациента больницы Хопкинса, местного пациента "Зеро" - торговца автомобильными прицепами, жена которого находилась в соседней палате. Рядом с кроватью стояли две капельницы для внутривенного вливания - через одну трубку в организм пациента поступали питательные жидкости, электролит и морфий, через другую - кровь. Обе трубки надежно крепились и удерживались определенным образом, чтобы не нарушить положение стальной иглы, введенной в вену. Единственное, что могли делать врачи, - это стараться поддерживать жизнь пациента. Было время, когда при лечении геморрагических лихорадок надеялись на помощь интерферона, однако надежды эти оказались тщетными. Антибиотики никак не влияли на вирусные заболевания, хотя об этом мало кто знал. Никаких других лекарств не было, несмотря на то что сотни ученых в своих лабораториях бились над поисками способов лечения. Для средств против лихорадки Эбола вообще не оставалось времени, и ею почти никто не занимался. Центр инфекционных болезней, армейский институт в Форт-Детрике и еще пара лабораторий в разных странах мира делали кое-что, но усилия, направленные на лечение Эболы, были несравнимы с работой, посвященной борьбе с болезнями, свирепствовавшими в "цивилизованных" странах. В Америке и Европе усилия ученых были направлены на болезни, которые либо убивали многих, либо привлекали внимание политиков, так как выделение средств на исследования в области медицины служило их целям, а частные средства выделялись на борьбу с болезнями, жертвой которых становились богатые или выдающиеся люди - порой им тоже не везет. Мышечная дистрофия явилась причиной смерти Аристотеля Онассиса, и в результате были выделены огромные средства на исследование этой болезни. Это не помогло миллиардеру, зато позволило добиться успехов в поразительно короткий срок - главным образом благодаря везению, что хорошо знала доктор Райан, - и явилось благом для остальных жертв этой болезни. То же самое относилось к онкологии, где финансирование исследований рака груди, поражающего в среднем одну женщину из десяти, намного превосходило объем средств, выделяемых на исследования рака простаты, которым болела почти половина всех мужчин. Огромные деньги выделялись на детскую онкологию, которая статистически была весьма редким явлением - всего двенадцать заболеваний на сто тысяч детей, - но разве есть что-то более ценное, чем ребенок? Никто не возражал против этого, и Кэти в особенности. А все это явилось причиной того, что на исследования лихорадки Эбола и других тропических болезней почти не выделялось средств, поскольку эти болезни не привлекали внимания в странах, которые финансировали исследования в области медицины. Теперь ситуация изменится, но это вряд ли уже поможет пациентам, наполнившим больницу.
      Пациент напрягся и повернулся на правый бок. Кэти успела схватить пластиковое ведро и подставить больному - обычные поддоны были слишком мелкими и рвотная масса выплескивалась из них. Желчь и кровь, заметила она. Черная кровь. Кровь запекшаяся. В ней мириады крошечных кристаллических "кирпичиков" с вирусами Эбола. Когда приступ рвоты закончился, она поднесла пациенту небольшой закрытый стаканчик с соломинкой, при нажиме на его стенки в рот попадало немного воды - совсем немного, только для того, чтобы освежить полость рта.
      - Спасибо... - простонал больной. Его кожа была мертвенно бледной, и на ней особенно ярко рдели пятна подкожных кровоподтеков. Петачии, вспомнила Кэти. Должно быть, латинское слово, взятое из мертвого языка для обозначения приближающейся смерти. Мужчина посмотрел на нее, и ей стало ясно, что он все знает. Не может не знать. Несмотря на действие морфия, временами он приходит в сознание, и тогда боль накатывает на него, словно сокрушительные удары прилива на стены волнолома.
      - Как мои дела?.. - прошептал он.
      - Вы серьезно больны, - сказала ему Кэти, - однако ваш организм упорно сопротивляется. Если вам удастся достаточно продержаться, иммунная система одержит верх, но для этого вы должны собраться с силами и помочь нам в борьбе с болезнью. - Это было если не правдой, то по крайней мере не совсем ложью.
      - Я не узнаю вас. Вы медсестра?
      - Нет, я профессор медицины. - Кэти улыбнулась пациенту через пластиковую маску шлема.
      - Будьте осторожны, - предостерег ее умирающий. - Вы не должны заразиться... Болезнь ужасна, поверьте... - Ему даже удалось улыбнуться. Сердце Кэти дрогнуло от этой улыбки.
      - Мы принимаем меры предосторожности. Извините, что мне приходится входить к вам в палату в этом костюме. - Ей хотелось прикоснуться к нему, показать, что она действительно беспокоится о нем, но как сделать это через слой резины и пластика? Проклятье!
      - Мне очень больно, доктор.
      - Старайтесь не двигаться. Спать. Сейчас я отрегулирую дозу морфия. - Кэти обошла кровать, протянула руку ко второй капельнице и увеличила поступление морфия в раствор. Через несколько минут глаза больного закрылись. Тогда она подошла к ведру с рвотной массой и обрызгала его сильнодействующим дезинфицирующим раствором. Пластиковые стенки ведра уже впитали его столько, что любой микроорганизм, попадая в ведро, мигом погибал. Можно было бы и не обрызгивать какие-то тридцать кубиков, но в таких случаях нельзя пренебрегать никакими предосторожностями. Вошедшая в палату сестра передала Кэти новую распечатку с анализом крови больного. Печень пациента практически перестала функционировать и распадалась, звездочки на распечатке обращали на это особое внимание. Можно подумать, она сама не заметила бы этого! Почему-то вирусы Эбола прежде всего поражали именно этот орган. Остальные параметры подтверждали начало полного некроза. Внутренние органы умирали, и ткани распадались, пожираемые крошечными ниточками вирусов. Теоретически не исключалось, что иммунная система больного все еще может собраться с силами и отразить атаку, но только теоретически, один шанс из тысячи. Редко, но бывали пациенты, которым удавалось победить лихорадку Эбола. Сведения об этом встречались в медицинской литературе, с которой она и ее коллеги познакомились за последние двенадцать часов, и в таком случае, если им удастся выделить антитела, возможно, они смогут получить вакцину, которую можно будет использовать для лечения больных.
      Если удастся.., возможно.., можно будет...
      Это не та медицина, к которой она привыкла. И уж, несомненно, не та чистая антисептическая медицина, которой она занималась в клинике Уилмера, оперируя глаза и восстанавливая и улучшая зрение. Кэти вспомнила, как она решила заняться офтальмологией. Один из ее профессоров настойчиво рекомендовал ей стать онкологом. У вас острый ум, любопытство и талант хирурга, говорил он ей. Однако сейчас, глядя на умирающего пациента, Кэти поняла, что не смогла бы видеть это каждый день. Ей просто недостало бы твердости наблюдать за страданиями и смертью такого количества людей. Неужели тут ее и постигла неудача? - спросила себя Кэти Райан. В отношении этого пациента, вынуждена была признать она, да.
      ***
      - Черт побери, - пробормотал Чавез. - Как в Колумбии.
      - Или во Вьетнаме, - согласился Кларк, когда их обожгла волна тропического жара. У трапа самолета стояли сотрудник американского посольства и представитель правительства Заира. Последний был в мундире и отсалютовал "офицерам". В ответ Кларк поднес руку к козырьку.
      - Прошу вас, полковник. - Чиновник жестом указал на стоявший рядом вертолет, как выяснилось позже, сделанный во Франции. Вежливость приема была поразительной. Америка щедро снабжала деньгами эту страну, и сейчас наступило время расплаты.
      Кларк посмотрел вниз. Под вертолетом проносились тропические джунгли высотой с трехэтажный дом. Такую картину он видел не раз и не в одной стране. В молодости он пробирался по ним в поисках врагов, которые, в свою очередь, искали его, - небольшого роста люди в черном или хаки, сжимая автоматы АК-47 в руках, стремились отнять у него жизнь. Теперь его врагами было нечто бесконечно меньшее, лишенное всякого оружия и направленное не против него, а против всей его страны. Ситуация казалась чертовски нереальной. Джон Кларк родился и вырос в своей стране. На теле он носил шрамы от ран, полученных в боях и разного рода стычках. Но всякий раз он быстро выздоравливал и снова становился в строй. Был случай в Северном Вьетнаме, когда он спас пилота самолета А-6 из какой-то реки, названия которой теперь не помнил. От грязной речной воды полученная тогда рана загноилась; это было весьма неприятно, но лекарства и уход сделали свое дело. В результате в нем укоренилось убеждение, что врачи его страны способны справиться с чем угодно - правда, они пока бессильны в борьбе со старостью и раком, но работают и над этим. Он был уверен, что наступит время, когда они победят, как побеждал почти во всех своих сражениях и поединках он сам. И вот это оказалось иллюзией. Он вынужден признать это. Подобно тому как он и его страна потерпели поражение в других джунглях, похожих на те, что проносились сейчас в тысяче футов внизу, так и сейчас эти джунгли протягивали к нему свои щупальца, словно готовясь заключить в смертельные объятья. Нет. Джон покачал головой. Не джунгли хотели его смерти. К этому стремились люди.
      ***
      Четыре судна класса "ролл он - ролл офф" выстроились в походный ордер в шестистах милях к северо-северо-западу от Диего-Гарсии. Они образовали "коробочку" в тысячу ярдов длиной и в тысячу шириной. Эсминец "О'Баннон" занял позицию в пяти тысячах ярдов прямо перед ними. Второй эсминец - "Кидд" находился в десяти тысячах ярдов от корабля противолодочной обороны, а крейсер "Анцио" шел в двадцати милях впереди соединения. Танкеры с запасом топлива в сопровождении двух фрегатов направлялись на запад и присоединятся к остальным кораблям незадолго до захода солнца.
      Это был отличный повод для проведения учений. На Диего-Гарсии базировались шесть самолетов Р-ЗС "Орион" - раньше их было больше, - и один из самолетов вел разведку впереди соединения. Он сбрасывал акустические буи - совсем не простое дело, когда конвой двигается с такой скоростью, - и прослушивал океанские глубины в поисках возможных подводных лодок. Другой "Орион", находясь далеко впереди, следил за ударной группой индийского флота, состоящей из двух авианосцев. Самолет регистрировал электронные излучения ударной группы, но находился далеко за пределами обнаружения. "Орион", летящий впереди конвоя, нес только противолодочное оружие, и его главной задачей была всего лишь разведка.
      ***
      - Слушаю, господин президент, - ответил начальник оперативного управления J-3. Почему ты не спишь, Джек? - подумал он про себя.
      - Робби, ты получил донесение от посла Уилльямса?
      - Да, оно привлекло мое внимание, - подтвердил адмирал Джексон.
      Дейвид Уилльямс не спешил с посылкой отчета о встрече с индийским премьер-министром. Это вызвало неудовольствие в Госдепартаменте, и оттуда в Дели были посланы две шифровки с просьбой ускорить высылку донесения, но Уилльямс отмахнулся от них. Весь свой политический опыт и понимание ситуации бывший губернатор употребил на то, чтобы составить черновик донесения. В нем он постарался оценить каждое слово, произнесенное премьер-министром, ее тон, каждый сделанный ею жест и особенно выражение глаз. Нет ничего более красноречивого, чем глаза человека. Дейв Уилльямс не раз убеждался в этом. Единственное, что ему не давалось, - это дипломатический язык. Высланный им отчет был ясным и недвусмысленным. В нем говорилось, что Индия что-то замышляет. Он отметил далее, что вопрос об эпидемии лихорадки Эбола, вспыхнувшей в Америке, не был упомянут во время переговоров. Индийский премьер-министр не произнесла ни единого сочувственного слова. С одной стороны, писал он, это могло быть случайным, а с другой - подчеркнуто намеренным поступком. Индия должна была проявить сочувствие или хотя бы тревогу, даже если она не испытывала ее. Вместо этого премьер-министр обошла молчанием вспышку лихорадки в Америке. Если бы он поинтересовался ее мнением относительно эпидемии, добавил Уилльямс, премьер-министр ответила бы, что ничего не слышала о ней, но такой ответ был бы ложью. В век Си-эн-эн такие события никогда не остаются незамеченными. Вместо этого она выразила свое недовольство по поводу того, что Америка пытается запугать Индию, напомнила ему о "нападении" на индийский военно-морской флот, причем даже дважды, и затем квалифицировала его как "недружественный акт" - в дипломатии такая форма используется за мгновение до того, как рука потянется к кобуре пистолета. В заключение Уилльямс писал, что, по его мнению, учения индийского флота не являются случайностью как по времени проведения, так и по месту. Он истолковал полученный им ответ как: Мы знаем, чего хотим!
      - Итак, каково твое мнение, Робби?
      - Мне кажется, что посол Уилльямс - проницательный и дальновидный человек, сэр. Единственное, чего он не сказал, это того, что ему просто неизвестно: у нас нет авианосной группы в Индийском океане. Это верно, Индия не следила за передвижением наших кораблей, но все знают, что "Эйзенхауэр" направляется к Китаю, и если индийская разведка хоть чуть шевелится, ее офицерам это точно известно. И тут же - раз! - индийский флот выходит в море. А теперь мы получаем это донесение от нашего посла. Сэр...
      - Хватит, Робби, - прервал его Райан. - Ты уже выполнил свою норму почтительного отношения ко мне.
      - Ну ладно. Так вот, Джек, у нас есть все основания предполагать, что Индия и Китай совместно действовали в прошлом. А что происходит сейчас? Китай втягивает Тайвань - а следовательно, и нас - в конфликт. Дальше события развиваются еще хуже. Мы направляем туда авианосец. Индийский флот выходит в море. Он занимает позицию на прямой линии между Диего-Гарсией и Персидским заливом. Ситуация в районе Персидского залива обостряется.
      - А у нас разразилась эпидемия лихорадки Эбола, - добавил Райан. Он оперся о стол посреди центра связи. Райан не мог уснуть, но это не означало, что он утратил остроту восприятия. - По-твоему, это совпадения?
      - Может быть. Вполне возможно, что индийский премьер-министр рассержена на нас за то, что мы недавно потрясли ее клетку. Не исключено, она хочет продемонстрировать нам, что мы не сможем запугать ее. Может быть, это мелочная месть, господин президент. А может быть, и нет.
      - Что ты предлагаешь?
      - В восточной части Средиземного моря у нас находится ударная группа надводных кораблей: два крейсера "иджис", один эсминец типа "берк" и три фрегата. Обстановка в Средиземном море не вызывает опасений. Предлагаю перебросить эту ударную группу через Суэцкий канал в поддержку группе "Анцио". Далее, предлагаю рассмотреть вопрос о переброске авианосной ударной группы из Западной Атлантики в Средиземное море. На это нужно время, Джек. Ей придется пройти шесть тысяч миль; даже при скорости больше двадцати пяти узлов потребуется почти девять суток лишь для того, чтобы авианосец оказался недалеко от района действий. Сейчас у нас нет ни единого авианосца больше чем на трети земного шара, и это начинает беспокоить меня. Если нам придется что-то предпринять, Джек, я не уверен, что мы сможем справиться.
      - Здравствуйте, сестра, - поздоровался Кларк, осторожно пожимая ей руку. Он не встречался с католической монахиней уже много лет.
      - Добро пожаловать, полковник Кларк. Здравствуйте, майор, - кивнула она Чавезу.
      - Добрый день, мэм.
      - Что привело вас в нашу больницу? - Сестра Мэри Шарль говорила на превосходном английском, словно преподавала на нем, а едва заметный бельгийский акцент обоим американцам казался французским.
      - Сестра, мы прилетели сюда, чтобы расспросить вас о смерти одной из ваших коллег, сестры Жанны-Батисты, - сказал Кларк.
      - Понятно. - Она сделала жест в сторону стульев. - Садитесь, пожалуйста.
      - Спасибо, сестра, - вежливо ответил Кларк.
      - Вы католического вероисповедания? - спросила она. Для нее это было важным.
      - Да, мэм, мы оба католики, - кивнул Чавез, соглашаясь с "полковником".
      - Какое образование вы получили?
      - Я все время учился в католических учебных заведениях, - ответил Кларк, чтобы доставить удовольствие монахине. - Моей первой школой была школа сестер Нотр-Дам, а потом я закончил иезуитский колледж.
      - Я очень рада. - Она улыбнулась, довольная ответом. - Мне известно про эпидемию в вашей стране. Это очень печально. Итак, вы приехали сюда, чтобы расспросить нас о бедном Бенедикте Мкузо, сестре Жанне-Батисте и сестре Марии-Магдалене. Однако боюсь, что мы мало чем сможем помочь вам.
      - Почему, сестра?
      - Бенедикт умер, и его тело кремировано по приказу правительства, объяснила сестра Мэри Шарль. - Жанна заболела, это верно, но ее медицинским чартерным рейсом эвакуировали в Париж в институт Пастера. Однако самолет упал в море, и все погибли.
      - Все? - спросил Кларк.
      - Вместе с ней улетели сестра Мария-Магдалена и доктор Моуди, разумеется.
      - Кто этот доктор Моуди? - поинтересовался Джон.
      - Его прислала сюда Всемирная организация здравоохранения. Несколько его коллег работают в соседнем здании. - Она показала в сторону стоявшего рядом блока.
      - Вы сказали Моуди, мэм? - спросил Чавез, который вел запись беседы.
      - Да. - Сестра по буквам произнесла имя врача. - Мухаммед Моуди. Хороший врач, - добавила она. - Происшедшее очень нас опечалило.
      - Мухаммед Моуди, верно, мэм? - снова спросил Чавез. - Вы не знаете, из какой он страны?
      - Из Ирана - впрочем, нет, сейчас название изменилось, не правда ли? Он получил образование в Европе. Хороший молодой врач, относился к нам с уважением.
      - Понятно. - Кларк наклонился вперед. - Можно поговорить с его коллегами?
      ***
      - Мне кажется, президент зашел слишком далеко, - сказал врач с экрана телевизора. Телевизионной компании пришлось взять у него интервью в местном телецентре, так как он не мог сегодня утром приехать в Нью-Йорк из Коннектикута.
      - Почему, Боб? - спросил ведущий. Он успел приехать из своего дома в Нью-Джерси в телевизионную студию, расположенную рядом с Центральным парком в Нью-Йорке, за несколько минут до того, как перекрыли мосты и туннели. Спать ему пришлось в служебном кабинете, что отнюдь не способствовало хорошему настроению.
      - Лихорадка Эбола - серьезная инфекционная болезнь, в этом нет сомнения, ответил медицинский обозреватель телекомпании. Он был врачом, но не занимался медицинской практикой, хотя превосходно владел специальными терминами. Главным образом он вел передачи на медицинские темы, причем по утрам основное внимание уделял пользе умеренных пробежек я сбалансированной диете. - Но у нас в стране ее никогда не было, Дело в том, что вирус Эбола не может выжить в нашем климате. И хотя несколько человек заболели лихорадкой - пока я не буду говорить о причине заболевания, - она не может распространиться слишком широко. Вот почему я считаю, что действия президенте были неоправданно поспешными.
      - И противоречащими Конституции, - добавил сидящий рядом юрист. - В этом нет никаких сомнений. Президент поддался панике, что не принесет ничего хорошего стране - ни в медицинском, ни в юридическом отношении.
      ***
      - Большое вам спасибо, парни, - сказал Райан, выключая звук.
      - Нам нужно заняться этим, - заметил Арни.
      - Каким образом?
      - С искаженной информацией следует бороться достоверной информацией.
      - Отличная мысль, Арни, вот только единственный способ убедить людей в своей правоте - дать им умереть.
      - Нужно не допустить паники, господин президент. Пока паники не произошло, и это было поразительно само по себе. Помог удачно выбранный момент, когда Райан объявил о введении чрезвычайного положения. Эта новость застала большинство жителей вечером. Почти все уже вернулись домой, пищи там у них оказалось достаточно на несколько дней, а новость настолько потрясла, что никто не бросился запасаться продуктами в соседнем супермаркете. Сегодня, однако, ситуация изменится. Через несколько часов люди начнут протестовать. Средства массовой информации уделят протестам основное внимание, и станет формироваться общественное мнение. Арни прав. Нужно что-то предпринять. Но что именно?
      - Каким образом, Арни?
      - Джек, я уж было подумал, что ты никогда не задашь этот вопрос.
      ***
      Следующей остановкой был аэропорт. Там подтвердили, что частный реактивный самолет "G-IV", зарегистрированный в Швейцарии, действительно вылетел в Париж с дозаправкой в Ливии. У старшего диспетчера сохранилась ксерокопия документов на самолет и пассажирская декларация, которые он предъявил американцам. Последняя оказалась поразительно подробным документом, потому что была нужна и таможенной службе. В декларации были даже указаны имена пилотов.
      - Что будем делать дальше? - спросил Чавез. Кларк посмотрел на чиновников аэропорта.
      - Весьма благодарны вам за помощь, - сказал он. Затем вместе с Чавезом он направился к машине, которая повезла их к самолету.
      - Что дальше? - повторил Чавез.
      - Успокойся, приятель. - Через пять минут поездки в полном молчании машина остановилась у трапа самолета. Кларк посмотрел на небо. Там собирались грозовые облака. Он не любил летать в грозу.
      - Мы не можем лететь. Придется подождать. - Пилот второго экипажа был в чине подполковника. - Таковы правила.
      Кларк постучал по орлам на собственных погонах и наклонился вперед, глядя прямо в лицо пилоту.
      - Я - полковник. Когда говорю взлетать - ты взлетаешь, воздушный извозчик. Взлетай немедленно!
      - Послушайте, мистер Кларк, я знаю, кто вы, и...
      - Сэр, - вмешался в разговор Чавез. - У меня всего лишь временное звание майора, но операция намного важнее ваших правил. Постарайтесь проложить курс в обход эпицентра грозы, а? Не беспокойтесь о нас, в крайнем случае мы воспользуемся гигиеническими пакетами. - Пилот бросил на него разъяренный взгляд, но промолчал и вернулся в летную кабину. Чавез посмотрел на Кларка. Держи себя в руках, Джон.
      Кларк протянул ему копию пассажирской декларации, которую им дал диспетчер.
      - Посмотри на имена пилотов, Динг. Они принадлежат не швейцарцам, хотя самолет и зарегистрирован в Швейцарии.
      Чавез посмотрел в бумагу. Регистрационный код HX-NJA, а имена пилотов ни немецкие, ни французские, ни итальянские.
      - Сержант? - позвал бортпроводника Кларк, когда послышался рев двигателей и самолет начал выруливать на старт.
      - Да, сэр? - Она только что слышала, как разнес этот полковник ее командира.
      - Передайте это по факсу в Лэнгли, пожалуйста. У вас есть необходимый номер. И побыстрее, прошу вас, мэм, - добавил он, потому что она была женщиной, а не просто сержантом. Сержант не поняла причины столь вежливого обращения, но не стала возражать против него.
      - Потуже застегните пристежные ремни, - послышался голос пилота, и самолет начал разгон по взлетной дорожке.
      ***
      Из-за электрических помех, вызванных грозой, связь удалось установить лишь с третьей попытки, но затем факс был передан по спутниковой связи в Форт-Бельвуар, штат Виргиния, и далее появился в "Меркурии", центре связи ЦРУ. Старший дежурный офицер послал своего заместителя на седьмой этаж с текстом донесения. К этому моменту Кларк уже говорил с дежурным офицером по телефону.
      - Сильные помехи, - отозвался дежурный офицер. Даже при цифровой спутниковой связи и всех остальных технических достижениях гроза остается грозой.
      - Нас тут немного кидает. Проверьте регистрационный код и имена, указанные в декларации. Выясните нам все, что известно о них.
      - Повторите.
      Кларк повторил. На этот раз дежурный офицер понял, что от него требуется.
      - Будет исполнено. Просмотрим все файлы. Что еще?
      - Свяжусь позднее. Конец связи, - услышал сквозь треск электрических разрядов дежурный офицер.
      ***
      - Итак? - Динг потуже затянул ремни после очередной воздушной ямы.
      - Имена написаны на фарси, Динг. Проклятье! - Еще одна воздушная яма. Кларк посмотрел в иллюминатор. Казалось, они летят над центром гигантской арены из клубящихся облаков, в которых то и дело мелькали молнии. Ему редко приходилось видеть такое зрелище сверху. - Этот сукин сын намеренно летит через центр грозы.
      Но Кларк ошибался. Подполковник, сидевший за штурвалом "гольфстрима", был перепуган. Правила ВВС, не говоря уже о здравом смысле, запрещали полеты при такой погоде. Радиолокатор в носу самолета свидетельствовал, что на двадцать градусов влево и вправо от курса в Найроби все затянуто облаками. Слева, впрочем, облака казались чуть реже. Пилот повернул на тридцать градусов влево, бросив крохотный реактивный лайнер в крутой поворот, словно истребитель. Стараясь найти место поспокойнее, он одновременно продолжал набирать высоту. Да, здесь тоже царил шторм, но все-таки самолет швыряло меньше. Через десять минут VC-20 вырвался из грозовых туч, и его залило солнечным светом.
      Капитан из запасной смены пилотов повернулась в своем кресле.
      - Довольны, полковник? - спросила она.
      Кларк расстегнул ремни, не обращая внимания на предупреждающую надпись, прошел в туалет и плеснул в лицо холодной водой. Затем вернулся к креслу запасного пилота, опустился на колени рядом с ней и показал текст, только что переданный по факсу.
      - Вам что-нибудь известно про это? - спросил Кларк. Она посмотрела на лист бумаги и поняла все с первого взгляда.
      - Да, конечно, - ответила капитан. - Мы получили уведомление о случившемся.
      - Почему?
      - По своей конструкции это такой же самолет, как и наш. Когда с одним из таких самолетов происходит катастрофа, фирма-производитель сообщает об этом всем владельцам машин - я имею в виду, что мы все равно послали бы запрос, но уведомление поступает от фирмы автоматически. Насколько я помню, тот "Гольфстрим G-IV" вылетел из аэропорта на север, в Ливию, там совершил посадку для дозаправки, верно? Сразу взлетел - это был медицинский рейс, я не ошибаюсь?
      - Совершенно верно. Продолжайте.
      - Пилот подал сигнал бедствия, сообщил, что вышел из строя один из двигателей, затем второй. Связь прервалась - по-видимому, самолет рухнул в море. За ним следили три радара - из Ливии, с Мальты и с нашего военного корабля - эсминца, по-моему.
      - В этом происшествии нет ничего странного, капитан? Она пожала плечами.
      - Это надежный самолет. Не думаю, что у ВВС погиб хотя бы один. Вы только что были свидетелем его прочности. Когда мы проваливались в воздушные ямы, толчки порой достигали двух с половиной, может быть, даже трех "же". Что касается двигателей - Джерри, у нас хоть раз выходил из строя двигатель на VC-20?
      - Насколько помню, такое случалось дважды. В первый раз оказался неисправным топливный насос - "Роллс-Ройс" послал механиков, и они заменили насосы на всех своих двигателях. Второй раз такое случилось в ноябре, несколько лет назад. Тогда один из "гольфстримов" "проглотил" гуся.
      - Такое случается, полковник, - подтвердила капитан. - Гусь весит пятнадцать, даже двадцать фунтов. Мы стараемся держаться в стороне от гусиных стай.
      - Но ведь на том самолете вышли из строя оба двигателя?
      - Причину так и не сумели установить. Может, было некачественное топливо. Это не исключено, однако двигатели полностью изолированы друг от друга и функционируют независимо, сэр. У каждого все свое - насосы, электроника, все остальное...
      - За исключением топлива, - заметил Джерри. - Оно поступает из одного бензовоза.
      - Что происходит, когда отключается двигатель?
      - Если не проявить осторожности, существует риск потерять управление самолетом. При полном отключении одного двигателя самолет забрасывает в его сторону. Мертвый двигатель меняет характер воздушного потока над плоскостями управления. Из-за этого мы однажды потеряли "лиэр", VC-21. Если такое случается во время маневра, ситуация усложняется.