Он вспомнил, как они сидели в мексиканском ресторанчике в Студио-сити, обсуждая, решатся ли они рано или поздно обзавестись детьми. Ему мыслилось, что да, она же была определенно против. Они ели маисовые лепешки с начинкой и острой подливкой, пили горький кофе и обсуждали все "за" и "против" жизни в качестве родителей.
      Он помнил, как в кинотеатре "Уэствуд", ожидая, когда начнется сеанс фильма с Полом Ньюманом, они спорили по поводу дебатов в Юридическом комитете нижней палаты Конгресса об импичменте президента Никсона. Он буквально ощущал запах попкорна, который тогда ела она, и вкус печенья "Милк-дадз", которое ел он сам.
      Пол припомнил разговор на полночи о будущем развитии техники после того, как они впервые поиграли на компьютере в еще черно-белую версию игры в пинг-понг. По тому, как Нэнси высмеивала его дилетантские рассуждения, еще тогда он понял, что вычислительная техника была именно той областью науки, которую она во что бы то ни стало собиралась покорить.
      Пол не думал обо всем этом вот ухе много лет, тем не менее он мог в точности вспомнить так много слов, запахов и событий, все выражения на лице Нэнси, столько деталей ее нарядов. Все было в нем так живо. И конечно же, ее энергия. Пол просто поражался ей, а порой даже несколько пугался. Нэнси была из того разряда женщин, которые заглянут под каждый камушек, излазят любое новое место, рассмотрят всякое новое направление. А когда этот милый дервиш не погружался в работу, он ходил с ней танцы и занимался с ним любовью, орал до хрипоты на ах с какими-нибудь "Лейкерс" или "Кингз", вскрикивал от отчаяния или радости за доской для игры в слова или, сжимая джойстик, во время игры на компьютере. Нэнси хватало и на то, погонять на велосипеде по парку Гриффита, и на то, чтобы лазить по пещерам Бронсон-каверн в поисках места, где снимал фильм "Робот-чудовище". Даже глядя фильм, она не могла сдержаться от того, чтобы, достав блокнот, не делать в нем какие-нибудь заметки. Заметки, которые позднее сама не способна а разобрать из-за того, что писала в темноте, но это не имело значения. Это был процесс осмысления, творчества, созидания, который всегда так завораживал Нэнси. И именно эти ее энергия и энтузиазм, работоспособность и магнетизм так завораживала. Она была сродни греческой музе, сродни Терпсихоре, разум и тело кружились в танце то здесь то там, и Пол зачарованно следовал за ними.
      Черт побери, ты так и остался зачарованным, подумал Худ. Ему не хотелось испытывать чувства, которые он ощущал какое-то страстное желание заключить в объятия этот женственный лик и, плюнув на все, унестись вместе с нею навстречу будущее. Держаться изо всех сил вместе и постараться наверстать упущенное за годы разлуки. Пол не хотел все это испытывать, но остальная часть его души чувствовала себя именно так. Господи, взмолился он про себя, когда же я повзрослею! Однако все не так просто, а может, просто? Повзрослеть и набраться ума-разума означало лишь понимание того, как и что происходит, а вот знания, что с этим делать, при том не давалось. Как это так получается? И как это Нэнси удалось заслонить и гнев, который он испытывал на протяжении двух десятилетие, и ту новую жизнь, которую он построил?
      Пол мог бы мысленно повторить шаг за шагом, словно по ступеням лестницы, тот путь, который в итоге вывел его по жизни туда, где он сейчас и находился. Нэнси исчезла. Он впал в отчаянье. С Шарон они познакомились в магазине, где торговали багетами. Она выбирала там рамку для своего диплома об окончании кулинарного училища, а он - багет для дарственной фотографии от губернатора. Они разговорились. Обменялись мерами телефонов. Пол позвонил. Она была привлекательней, интеллигентной, главное - установившейся. Она не отлилась особыми способностями за пределами кухни, которую действительно любила, и от нее не исходило то сверхъестественное течение, которое отличало Нэнси. Если бы такая штука, как прошлые жизни, и впрямь существовала, он мог бы представить себе с дюжину разных душ, прошедших через Нэнси. В Шарон же невозможно было увидеть никого, кроме Шарон.
      Вот и славно, сказал он тогда себе. Ты хотел угомониться и растить детей вместе с таким человеком, который способен угомониться. А Нэнси была какой угодно, только не такой. Сегодня его жизнь была далека от идеала, но даже если учесть, что он не испытывал все время райских ощущений от совместной жизни с Шарон, он был счастлив, что работает в Вашингтоне и что живет с семьей, которая любит его и уважает и не собирается куда-то там сбежать. Уважала ли Нэнси его в действительности? Что она видела в нем на самом деле? Все те последовавшие за ее исчезновением месяцы, когда он уже закончил судить и рядить по поводу их взаимоотношений и его любовь обратилась в пепел, ему так и не удалось по-настоящему разобраться, что же сам он привнес в этот праздник.
      Худ пересек холл здания и вошел в скоростной лифт. Когда кабина поднялась на этаж, где располагался кабинет Хаузена, у него появилось такое ощущение, что им манипулировали. Сначала Нэнси исчезает, затем через много лет объявляется и красуется перед ним. Предлагает себя ему. Почему? Из чувства вины? Только не Нэнси. У нее все оборачивалось, как у циркового клоуна. Тортом в лицо, газировкой на штаны - алле-оп! Много смеха - и все забыто, по крайней мере ею самой. И люди с этим мирились, потому что, бывая эгоистичной, она оставалась милой и не злобствовала. От одиночества? Нэнси никогда не бывала одинокой. Даже когда она оставалась одна, рядом всегда держался кто-то, способный ее развлечь. А может, это вызов? Не исключено. Он вполне мог представить, как она себе говорит: "Ну что, Нэнси, старушка, а по-прежнему ли тебе не слабо?"
      На самом деле это уже не имело значения. Пол вернулся в настоящее, он вернулся в реальный мир, где ему было сорок, а не двадцать, где он жил со своими маленькими драгоценными планетками, а не с дикой неуловимой кометой. Нэнси пришла и ушла, и теперь он по крайней мере знал, что с ней случилось.
      И может быть, неожиданно с удивлением подумал Пол, ты теперь перестанешь винить Шарон за то, что она не Нэнси. Он недоумевал, из каких же глубин души всплыло это запоздалое полуизвинение? Господи, как же пугают эти путаные коридоры, в которые его и вывела та самая лестница жизни.
      В довершение к этому эмоциональному коктейлю Худ почувствовал вину за то, что оставил бедного Хаузена с душой нараспашку после не самых приятных слов, произнесенных им вслух о самом же себе. Он оставил немца без мужской поддержки и помощи со стороны того, кому тот только что исповедался.
      Он, конечно же, принесет свои извинения, и Хаузен как джентльмен, которым он, конечно же, является, скорее всего их примет. Кроме того, Пол и сам обнажил перед ним свою душу, в этом плане мужчины всегда понимают друг друга. Там, где дело касалось сердечных трагедий или ошибок молодости, мужчины с легкостью взаимно отпускали грехи.
      Худ вошел в кабинет.
      Фигура Хаузена застыла рядом со Столлом. Справа от программиста по-прежнему стоял Ланг.
      Заместитель министра встретился с Худом озабоченным взглядом.
      - Получили то, что вам было необходимо? - спросил он.
      - И даже больше того, - ответил ему Худ. Он ободряюще улыбнулся. - Да, и спасибо. Как у вас, все в порядке?
      - Я рад, что мы побеседовали, - признался Хаузен и с трудом тоже выдавил улыбку.
      Столл сосредоточенно вводил команды с клавиатуры компьютера.
      - Шеф, герр Хаузен не особо распространялся, куда вы подевались, - сказал он, не поднимая головы, - но мне кажется странным, что Пола Худа и Супермена <Супермен - в американских комиксах (с 1938) и серии фильмов (с 1978) сверхсильный, неуязвимый и способный летать герой с другой планеты, защитник справедливости и американского образа жизни.> никогда не видят рядом или в одном лице.
      - Поосторожней на поворотах, - одернул Худ.
      - Будет сделано, босс, - откликнулся Столл. - Извините. Теперь Пол испытал чувство вины за то, что набросился и на Столла.
      - Ничего страшного, - сказал он более мягким тоном. - Просто выдался не самый приятный день. Что вам удалось обнаружить? Столл снова вызвал на экран монитора заставку видеоигры.
      - Ну что ж, - начал он, - как я уже говорил герру Хаузену и герру Лангу, эта игра должна была сработать с задержкой по времени, а установил ее помощник заместителя министра Ганс...
      - Который, похоже, исчез, - вставил Ланг. - Мы попытались дозвониться ему домой и в оздоровительный клуб, но безрезультатно.
      - А его электронная почта ничего не принимает, - продолжил Столл. - Так что он определенно в бегах. Как бы то ни было, но фотография герра Хаузена взята из репортажа о его выступлении перед жертвами холокоста, а изображение местности - вот отсюда.
      Столл дал команду на выход из игры и вывел на экран изображение, загруженное "Кракеном" из Оперативного центра.
      Худ наклонился вперед и прочитал надпись на картинке.
      - Монтобан на Тарне, Вью-Понт. Это Франция или Канада? - выпрямившись, поинтересовался он.
      - Юг Франции, - ответил Столл. - Когда вы пришли, я как раз собирался открыть отчет Деирдри.
      Столл прошелся по клавиатуре, открывая нужный файл. Затем он прочитал вслух:
      - Тут написано: "Rout nationale, главная автострада такая-то, проходит с севера на северо-запад вдоль реки Гаронны до города Монтобана на реке Тарне. Население его пятьдесят одна тысяча человек, учебные заведения, промышленность..." - Столл убрал графические схемы и стал прокручивать изображение дальше. - ..И, ага, вот здесь. "Здание является укреплением, построенным в 1144 году, и исторически связано с самоопределением юга Франции. В качестве крепости оно помогло отразить нападения католиков во время религиозных войн и осталось символом непокорности для местных жителей".
      Столл продолжил просмотр.
      - Там что-нибудь говорится о том, кто является его владельцем? - спросил Худ.
      - Сейчас проверю. - Столл набрал на клавиатуре слово "владелец" и задал словарный поиск. По экрану проскочило несколько параграфов текста и высветилась тема. Столл снова начал читать:
      - "Продано в прошлом году производителю программного обеспечения с условием, что владелец не будет вносить изменений в.., то-то, и то-то, и то-то"... Вот, владелец. "Частная французская компания под названием "Демэн", зарегистрированная в городе Тулузе в мае 1979 года".
      Худ стрельнул взглядом на Столла и подался ближе к экрану.
      - Подождите, - попросил он. Пол еще раз прочитал дату. - Скажите Деирдри или Нату, чтобы они добыли побольше информации об этой компании. И побыстрее.
      Кивнув, Столл очистил экран и вызвал "укротителей Кракена", как он их называл. Запросив по электронной почте дополнительную информацию о "Демэне", он откинулся назад и выжидательно сцепил руки.
      Ждать пришлось совсем недолго. Деирдри переслала короткую заметку из журнала под названием "Видеоигры в иллюстрациях" за июнь 1980 года, в которой говорилось:
      ИГРЫ ЗАВТРАШНЕГО ДНЯ
      Вы еще не совсем заастероидились?
      А космические пришельцы еще не достали вас до смерти?
      Даже если вам по-прежнему нравятся хиты вчерашнего дня, новая звезда на небосклоне компьютерных видеоигр - французская компания "Демэн", что означает "завтра", разработала картридж иного типа, совместимый с вашими домашними приставками "Атари", "Интелливижн" и "Одиссей". Первый картридж с игрой "Незабываемый рыцарь" поступит в магазины ухе в этом месяце. Это будет первая игра, которая одновременно подходит для трех основных видеосистем.
      В пресс-релизе начальник научно-исследовательского отдела компании Жан-Мишель Хорн сообщает: "Благодаря нашей новой революционной разработке микросхеме с огромной мощностью - графика и сценарии будут еще более детализированными и захватывающими, чем в любой из ранее созданных игр".
      "Незабываемый рыцарь" будет продаваться по цене 34 доллара вместе с купоном, дающим право на скидку при покупке следующей игры с похождениями супергероя под названием "Ообермен".
      Худ прервал чтение, чтобы обдумать информацию и сопоставить скрытые факты. Это помогло сложить разрозненные сведения в целостную картину.
      Нэнси украла чертежи нового чипа и продала их некой компании, вероятно даже скорее всего, - этой самой "Демэн". Расист Жирар прилично богатеет на производстве видеоигр. И коварно вкладывает деньги в игры, проповедующие нетерпимость и насилие.
      Но зачем? В качестве хобби? Наверняка нет. Маленькие дозы насилия вроде этих были бы слишком незначительны и, судя по описанию Рихарда Хаузена, не удовлетворили бы такого человека, как Жирар.
      И все же предположим, что это он делает эти игры, рассуждал про себя Худ. Сынишка Чарли Скуайрза натыкается на такую игру. Что, если это дело рук Доминика? Мог ли Жирар воспользоваться "Интернетом", чтобы разослать их по всему миру?
      Опять же предположим, что да, продолжал размышлять Худ. Зачем он это делает? Только не ради денег. Со слов Хаузена, ему их более чем хватало.
      Должно быть, у Доминика на уме что-то более серьезное, решил Худ. Игры с насилием в "Интернете". Тайные угрозы Хаузену. Было ли это спланировано так, чтобы совпасть с "днями хаоса"?
      Так он, похоже, ни до чего не додумается. Здесь недоставало слишком многих деталей, и существовал лишь один человек, который мог бы - но захочет ли? рассказать, в чем тут дело.
      - Герр Хаузен, не могли б вы ненадолго одолжить мне вашу машину с водителем? - обратился к заместителю министра Худ.
      - Ради Бога, - ответил Хаузен. - Может, вам нужно что-нибудь еще?
      - Пока нет, спасибо, - ответил Худ. - Мэтт, пожалуйста, пошлите эту статью генералу Роджерсу. Скажите, что этот Доминик, возможно, и есть тот самый разносчик заразы. Если существует еще какая-либо дополнительная информация о...
      - То мы ее добудем, - пообещал Столл. - Ваше слово - для меня закон.
      - Меня это радует, - ответил Худ, похлопав Столла по спине и уже направляясь к выходу.
      Проследив взглядом за тем, как Худ быстро пересекает приемную, Мэтт Столл снова сцепил руки и произнес:
      - Теперь никаких сомнений. Мой босс - действительно Супермен.
      Глава 35
      Четверг, 17 часов 17 минут, Ганновер, Германия
      - Боб, - послышалось в трубке телефона, - у меня хорошие новости.
      Херберт был рад услышать, что у его помощника Альберто есть хорошие новости. Он испытывал не только физическую боль в груди, куда врезался ремень безопасности, но и в душе, где все вскипало при мысли, что напавшие на него нацисты уйдут безнаказанными. Херберт не смог засечь микроавтобус, а поэтому свернул на боковую улицу и позвонил в Оперативный центр по сотовому телефону. Он рассказал Альберто о том, что произошло, и попросил его связаться с Национальным бюро разведки, чтобы там для него попытались найти микроавтобус. Если они это сделают, Херберт намерен был отправиться прямо на место и, убедившись, что это именно та машина и именно те люди, вызвать полицию. Если полиция откажется приехать, он позвонит Хаузену. Так или иначе, но эти люди должны понести наказание.
      Херберт удивился, когда телефон подал сигнал через каких-то шесть минут после их разговора. Только на то, чтобы перенацелить "глаза" спутника с одного места на другое, времени уходило раз в пять больше.
      - Вам везет, - сообщил ему Альберто. - НБР уже вело наблюдение за вашим районом для Ларри. Он занимается похищением киношной практикантки и хотел бы обскакать в этом деле Гриффа.
      "Ларри" был директором ЦРУ Ларри Раклином, а "Грифф" - директором ФБР Гриффом Игензом. Соперничество между ними было застарелым и непримиримым. Как и Оперативный центр, обе организации имели доступ к данным Национального бюро разведки, НБР, однако Игенз копил информацию, словно белка орехи на зиму.
      - Ну, и что там накопало НБР? - спросил Херберт. Он ощущал неудобство от того, что приходилось говорить с Альберто по незащищенной линии, но выбора просто не было. Оставалось только надеяться, что их никто не слышит.
      - Для Ларри - ничего. Никаких признаков ни машины, ни девушки. Впрочем, Даррелл говорит, что Грифф тоже не узнал ничего нового. Похоже, никого из его постоянных полицейских источников поблизости не оказалось.
      - И не удивительно, - сказал Херберт. - Они все на дежурстве, патрулируют вокруг сборищ неонацистов.
      - Это лучше, чем если бы они патрулировали все вместе, - заметил Альберто.
      - Верно, - согласился Херберт. - Так что там насчет микроавтобуса, Альберто? Ты что-то крутишь или как?
      - На самом деле - да, - признался тот. - Босс, вы в полном одиночестве и с нулевой поддержкой. Вам не следовало бы туда...
      - Где он? - потребовал Херберт.
      - Стивен его отыскал, - тяжело вздохнув, ответил Альберто. - Совпадает по всем параметрам. Поврежден как раз в тех местах, о которых вы говорили. Направляется на запад по одному из автобанов, хотя только по фотографии я не могу сказать вам, по какому именно.
      - Достаточно, - сказал Херберт. - Я найду его по карте.
      - Понимаю, что это будет пустой тратой слов и времени, если я стану уговаривать вас туда не ездить...
      - Ты все правильно понял, сынок.
      - ..а поэтому я только доложу генералу Р., чем вы занимаетесь. Что-то еще вам нужно?
      - Да, - ответил Херберт. - Если микроавтобус съедет с автобана, дайте мне звоночек.
      - Конечно, - заверил Альберто. - Боб, Стивен вас знает. Он сказал, что его ребята будут за вами приглядывать.
      - Поблагодари его от меня, - попросил Херберт, - и передай, что он имеет мой голос при награждении "Конрадом" в этом году. Хотя нет, не передавай. Это лишь зря укрепит его надежды.
      - А они хоть когда-то были у него? - спросил Альберто и отключился.
      Херберт положил трубку и усмехнулся - после того, что он только что пережил, было приятно иметь повод для улыбки. Сверившись с картой, чтобы найти дорогу к идущему с востока на запад автобану, он подумал о премии "Конрад", и его улыбка стала еще шире. Это была полушутливая неофициальная премия, которая ежегодно присуждалась на ужине в очень узком кругу руководящими сотрудниками американской разведки. Немыслимой формы кинжал вручался лучшему представителю государственных разведслужб и был назван в честь Джозефа Конрада, автора вышедшего в 1907 году романа "Секретный агент". Речь там шла об агенте-провокаторе, внедренном в преступный мир Лондона. Эта книга стала одной из самых первых великих шпионских историй. Последний из ужинов прошел каких-то пять недель назад и, как всегда, был всего лишь веселой пирушкой. Для всех , но только ни в коей мере не для бедняги Стивена Вайенза.
      Вайенз был лучшим другом Мэтта Столла еще по колледжу, и он был всегда настолько же серьезным, насколько его одноклассник легкомысленным. После его назначения сначала заместителем, а потом и директором Национального бюро разведки эффективность и важность этого агентства заметно возросли, во многом благодаря поразительным техническим способностям Вайенза.
      За последние четыре года сотня спутников под его командой обеспечила черно-белые снимки всей земной поверхности с любым необходимым увеличением. Вайенз любил говаривать: "Я могу предоставить вам не только картину нескольких городских кварталов и зданий, но и записи в школьной тетради для домашних заданий".
      И именно из-за своей серьезности Вайенз столь же серьезно воспринимал награждение "Конрадом". Он действительно хотел бы получить эту премию, все это знали, и именно поэтому жюри год за годом оставляло его без награды, недодавая ему ровно один голос. Херберт каждый раз чувствовал себя неловко по поводу этого обмана, но, как сказал шеф ЦРУ и председатель жюри Ларри Раклин: "Черт побери, мы же специалисты по обманам, в конце-то концов".
      На самом деле в этом году Херберт собирался обмануть Ларри и проголосовать за Вайенза. Не за его личный вклад в успех всего дела, а за его исключительную порядочность. С ростом количества террористических акций в самих США Пентагон начал запускать спутники под кодовым названием "Рикошет" стоимостью четыреста миллионов долларов каждый. Они висели в 22 тысячах миль над головами жителей Северной Америки и были предназначены для того, чтобы следить за собственной страной. Если бы об этом стало известно, все население, от крайне левых до крайне правых, подняло бы скандал по поводу недреманного ока "Большого Брата". Но именно потому, что это око находилось под контролем у Вайенза, все, кто об этом действительно знали, не боялись, что техника будет использована в личных или политических целях.
      Херберт снова выехал на автобан, правда, "мерседес" уже не двигался столь резво, как раньше. Ему удавалось выжать не больше пятидесяти миль в час "медленней, чем по болоту", как говаривала его бабка Шел дома в Миссисипи.
      В это время раздался сигнал телефона. Поскольку прошло не так много времени, Херберт подумал, что это, возможно, звонит сам Худ, чтобы отозвать его обратно. Однако для себя Херберт уже решил, что не вернется ни при каких условиях. По крайней мере до тех пор, пока чья-то шкура не окажется в чьем-то каноэ.
      - Да? - сказал Херберт в трубку.
      - Боб, это Альберто. Я только что получил новый снимок, "2МД" всего района.
      "2МД" означало изображение участка местности диаметром в две мили с микроавтобусом в центре. Спутники были заранее запрограммированы на увеличение и уменьшение снимаемого участка с интервалом в четверть мили. Изображения с другими пропорциями требовали более сложных команд и настройки.
      - Ваша вечеринка съехала с автобана, - продолжил Альберто.
      - Где именно? - уточнил Херберт. - Дай мне ориентиры.
      - Боб, ориентир там только один. Небольшой поросший лесом район с двухрядной дорогой, ведущей на северо-запад. Херберт повел взглядом по горизонту.
      - Здесь полно и деревьев и леса. Альберто, есть там что-нибудь еще?
      - Только одно, - ответил Альберто. - Полиция. С десяток человек вокруг останков сгоревшего автомобиля.
      Херберт напряг глаза, но впереди ничего не увидел. У него мелькнула единственно возможная догадка.
      - Киношный трейлер? - спросил он.
      - Подождите, Стивен загружает следующий снимок. Херберт плотно сжал губы. Линия связи между Оперативным центром и НБР позволяла Альберто увидеть фотографию одновременно с людьми Вайенза. У ЦРУ были те же возможности, хотя в отсутствие оперативников непосредственно на месте оно вряд ли могло куда-то продвинуться как официально, так и нелегально.
      - Я получил картинку с районом в четверть мили, - сообщил Альберто. В трубке послышались отдаленные голоса. - У меня тут за спиной еще Леви с Уорреном.
      - Я уже расслышал их голоса.
      Марша Леви и Джим Уоррен работали в Оперативном центре аналитиками по фоторазведке. Это была идеальная команда. Зоркость Леви не уступала микроскопу, в то время как Уоррен был наделен удивительной способностью видеть, каким образом детали складываются в целостную картину. Вместе они могли взглянуть на фотографию и рассказать не только о том, что присутствует на ней самой, но и о том, что, возможно, находится за изображением или вне поля зрения, и даже о том, как это все туда попало.
      - Они говорят, что там имеются остатки такой же деревянной мебели, как и та, что была в трейлере. Марша сказала, что, судя по компьютерному увеличению, дерево похоже на лиственницу.
      - В этом есть смысл, - сказал Херберт. - Дешевый и крепкий материал, чтобы мотаться по сельской местности.
      - Верно, - согласился Альберто. - Джимми считает, что загорелось в задней правой части машины, рядом с чем-то, похожим на бензобак.
      - Фитиль, - пояснил Херберт.. - Чтобы было время отбежать.
      - Джимми говорит то же самое. Подождите.., еще один снимок на подходе.
      Херберт всматривался вперед, чтобы не пропустить съезд с автобана. Фора у микроавтобуса была не так уж велика, и до поворота должно быть недалеко. Оставалось только гадать, было ли так и задумано или это совпадение, что нацисты поехали именно в этом направлении.
      - Боб, - послышался возбужденный голос Альберто, - мы только что получили вид местности в четверть мили к востоку от сгоревшей машины. Марша говорит, что она видит участок проселочной дороги и то, что может быть человеком, забравшимся на дерево.
      - Может быть?
      В трубке послышался голос Марши. Херберт представил, как бесцеремонная миниатюрная брюнетка отбирает у Альберто телефон.
      - Да, Боб, может быть. Под листвой виден темный предмет. Это не ветка, и он слишком велик для улья или птичьего гнезда.
      - Так мог спрятаться испуганный ребенок, - предположил Херберт.
      - Или предусмотрительный взрослый, - добавила Марша.
      - Хорошее замечание. Где сейчас белый микроавтобус? - спросил Херберт.
      - Он был на том же снимке, что и трейлер, - ответила Марша. - Никто из полицейских им не заинтересовался.
      Обращение к ним было бы смерти подобно, подумал Боб. Местная полиция явно в сговоре с местной неонацистской милицией.
      Впереди показался правый съезд с автобана. За ним простирались лесистые участки, места здесь были потрясающей красоты.
      - Думаю, я уже там, где надо, - сообщил в трубку Херберт. - Есть какой-то маршрут, по которому я смог бы добраться до дерева, незамеченным полицией?
      На другом конце линии провели приглушенное совещание, после чего снова заговорил Альберто:
      - Да, Боб, есть. Вы можете покинуть автобан, взять еще правее от бокового съезда и проехать по проселку.
      - Не могу, - возразил Херберт. - Если похитители направились в леса, а не уехали оттуда, мне не хотелось бы на них наткнуться. Или чтобы они наткнулись на меня.
      - Ну хорошо, - согласился Альберто. - Тогда вы могли бы их объехать.., сейчас посмотрим, юго-восточнее.., э-э, приблизительно на треть мили ближе к ручью. Проезжаете с четверть мили дальше на восток до.., черт возьми, там нет ориентира.
      - Я найду.
      - Босс...
      - Сказал же, найду. Куда потом?
      - Потом вы проезжаете ярдов семьдесят пять на северо-восток до какого-то огромного старого дерева. Марша говорит, что это дуб. Но местность там крайне неровная.
      - Что я не забирался по лестнице на вершину памятника Вашингтону. Поднимался, сидя на заднице, спиной вперед, а потом так же спускался, только уже вперед лицом.
      - Знаю. Но дело было восемь лет назад да к тому же здесь, у нас дома.
      - Все будет в порядке, - заверил Херберт. - Когда получаешь зарплату, приходится делать не только легкую, но и грязную работу.
      - Это не называется грязной работой, босс. Немыслимо человеку в инвалидной коляске карабкаться по оврагам и переправляться через ручьи.
      На мгновенье Херберт ощутил прилив сомнения, но тут же подавил его. Он хотел это сделать. Нет, ему это было попросту необходимо. И в глубине души он был уверен, что справится.
      - Послушай, - заговорил Херберт, - полицию мы вызвать не можем - у нас нет уверенности, что кто-то из них не заодно с этими "партизанами". И сколько времени девчонка просидит там, прежде чем решиться обнаружить себя из-за того, что проголодается или устанет? У нас нет другого выбора.
      - Выбор есть, - возразил Альберто. - На основе этих фотографий люди Ларри скорее всего придут к тем же выводам, что и мы. Давайте я им позвоню и узнаю, что они намерены делать.
      - Отставить! - отрубил Херберт. - Я не стану греть свою задницу, пока чья-то жизнь подвергается опасности.
      - Но тогда опасности подвергнутся обе ваши жизни...
      - Мальчик, я сегодня уже подвергал себя опасности, просто сидя в этом чертовом автомобиле, - сказал Херберт, сворачивая с автобана. - Я буду осторожен, и я до нее доберусь, обещаю. А еще я возьму с собой телефон. Звонок-вибратор будет включен, но я не открою пасть, если стану подозревать, что кто-то нас слышит.
      - Я, конечно, по-прежнему против, - твердо заявил Альберто. - Но все же удачи вам, босс, - помедлив, добавил он.
      - Спасибо, - поблагодарил его Херберт, уже двигаясь по двухрядному шоссе. Впереди показалась площадка для отдыха с заправкой, закусочной и гостиницей с вывеской "Свободных мест нет". Это означало, что либо она забита неонацистами, либо владельцы, наоборот, не хотят с ними связываться. Херберт свернул на площадку и поставил машину за современным одноэтажным зданием. Затем он, скрестив пальцы к удаче, нажал на кнопку, чтобы выгрузить инвалидное кресло. Он опасался, что все эти гонки с битьем автомобилей могли повредить механику "мерседеса". Однако все оказалось в порядке, и пятью минутами позже он уже катил в кресле вверх по пологому склону в оранжево-голубом свете приближающихся сумерек.
      Глава 36
      Четверг, 17 часов 30 минут, Гамбург, Германия
      Длиннющий лимузин подкатил к отелю, где ждал Жан-Мишель, ровно в половине шестого.
      Послеобеденные выпуски новостей были заполнены сообщениями о пожаре в Сант-Паули, не обошлось и без обвинений в адрес владельца клуба. Феминистки были счастливы, и счастливы были коммунисты, а пресса вела себя так, словно сорвалась с цепи. Жан-Мишелю показалось, что Рихтера критиковали за его деятельность и сомнительные услуги его клуба так же широко, как и за его политические убеждения. Была прокручена старая запись, где он защищался, утверждая, что занимается бизнесом в сфере услуг "по обретению душевного спокойствия". Компания женщин расслабляет мужчин после стрессов, чтобы те могли успешно решать сложные проблемы. И, мол, именно его бизнес и предоставляет такие возможности.
      А Рихтер отнюдь не дурак, размышлял Жан-Мишель, просматривая телевизионные передачи. Результатом обвинений со стороны феминисток, коммунистов и прессы всех тех, кого недолюбливает средний немец, - становилось то, что людей, наоборот, тянуло ближе к национал-социалистам Рихтера.
      Жан-Мишель вышел из отеля в пять двадцать пять. Ожидая под навесом у входа, он сомневался, приедет ли Рихтер. А если и появится, то не прибудет ли он вместе с набитым боевиками грузовиком, чтобы рассчитаться за пожар.