- Это Нэнси, - сообщил наконец Худ своему собеседнику.
      - Интересно, как она вас отыскала? - вслух удивился Хаузен.
      И вот она подошла. Пол понятия не имел, как он выглядит в ее глазах. Он пребывал в шоке - его рот слегка приоткрылся, в глазах стояли слезы, голова медленно покачивалась из стороны в сторону. Вот уж никак не серебряный рыцарь - это точно.
      По лицу Нэнси скользнуло легкое изумление - правый уголок губ слегка приподнялся, - тут же сменившееся этой ее обворожительной до слабости в коленях улыбкой, которую он так хорошо помнил.
      - Здравствуй, - тихо сказала она.
      Ее голос стал старше, впрочем, как и лицо. Линии прочертили когда-то гладкий лоб, в уголках голубых глаз и над верхней губой - этим дивным изгибом над легкой припухлостью нижней - появились морщинки. Но все это не отталкивало. Наоборот. Пол находил их почти нестерпимо привлекательными. Они говорили о том, что их хозяйка все это время жила, любила, боролась и.., выжила, не согнулась под ударами и была по-прежнему полна сил.
      И смотрелась она еще лучше, чем когда-либо прежде. При росте пять футов шесть дюймов ее фигура казалась точеной, и Пол мог себе представить, как она занимается аэробикой, бегает трусцой или плавает. И делает это до седьмого пота и добивается от своего тела в точности того, чего хочет. С присущей ей самодисциплиной и силой воли.
      Ясно, что у нее и раньше была возможность на него выйти, со вспышкой горечи подумалось Худу.
      Нэнси больше не пользовалась темно-вишневой помадой, которую он помнил. Ее губы были более спокойного арбузного цвета. Веки едва тронуты голубизной туши, что для него оказалось тоже внове, а в ушах поблескивали маленькие бриллиантики. Пол с великим трудом переборол почти непреодолимое желание обнять ее и покрепче прижать к себе с головы до пят.
      - Здравствуй, Нэнси, - сказал он вместо этого. Несмотря на кажущееся несоответствие этих слов после столь долгой разлуки, они, тем не менее, помогли заглушить все обвинения и эпитеты, которые лезли ему в голову. Считая себя жертвой несчастной любви, Пол нашел свою собственную смиренную кротость где-то даже трогательной.
      Глаза Нэнси скользнули правее Худа, и она протянула руку Хаузену.
      - Нэнси Джо Босуорт, - представилась она.
      - Рихард Хаузен, - представился он в ответ.
      - Знаю, - ответила она. - Я вас узнала.
      Худ не слышал последовавшего обмена фразами. Нэнси Джо Босуорт, повторил он про себя. Нэнси относилась к числу тех женщин, которые не стали бы сохранять девичью фамилию. Значит, она не замужем, решил он. Пол почувствовал, как его душа начинает петь от радости, и тут же ощутил всплеск вины. Но ты-то ведь женат, напомнил он себе.
      Худ рывком повернул голову в сторону Хаузена. Он сознательно сделал резкое движение, потому что иначе ему вряд ли удалось бы даже пошевельнуться. Заглянув в глаза Хаузена, он прочел в них выражение грусти и сочувствия. Не себе, а ему, Худу. И Пол оценил это умение сопереживать. Если бы Худ и сам не проявлял подобные качества, он сломал бы немало судеб.
      - Мне хотелось бы попросить, не дадите ли вы нам несколько минут? обратился он к Хаузену.
      - Конечно, - заверил Хаузен. - Увидимся у меня в кабинете. Худ согласно кивнул.
      - Что касается нашей беседы... - напомнил он. - Мы еще вернемся к ней. Тут я мог бы вам помочь.
      - Спасибо, - поблагодарил немец. После короткого, но вежливого кивка в сторону женщины он направился к зданию.
      Худ перевел взгляд на Нэнси. Он не знал, что та видит в его глазах, однако то, что он увидел в ее, для Пола было смертельным. В них светились все те же покорность и страсть, это по-прежнему чертовски возбуждающее сочетание, противостоять которому было почти бесполезно.
      - Прости, - сказала она.
      - Все в порядке, - успокоил Худ. - Мы с ним почти закончили.
      - Не за это, - улыбнулась она.
      Щеки и шея Худа покраснели. Он почувствовал себя ослом. Нэнси прикоснулась к его лицу.
      - Была причина, из-за которой я ушла так, как ушла, - объяснила она.
      - Уверен, что была, - сказал несколько оправившись Худ. - У тебя всегда находились причины на все, что ты делала. Он накрыл ее ладонь своей и отвел ее руку вниз.
      - Как ты меня нашла?
      - Мне нужно было вернуть бумаги в отель, - ответила она. - Швейцар сказал, что меня спрашивал "Пол" и что он был вместе с заместителем министра иностранных дел Рихардом Хаузеном. Я позвонила в его офис и приехала прямо сюда.
      - Зачем? - спросил Худ. Нэнси рассмеялась.
      - Господи, Пол, существует с десяток важных причин. Повидаться с тобой, извиниться, объяснить... Но увидеть тебя - это главная. Я страшно по тебе соскучилась. Я следила за твоей карьерой в Лос-Анджелесе, как только могла. И я очень гордилась твоими делами.
      - Меня словно подхлестывало, - признался Худ.
      - Да, я видела, и мне это было странно. Никогда б не подумала, что у тебя столько амбиций.
      - Меня подхлестывали не амбиции, а отчаяние. Я старался занять себя, чтобы не превратиться в Хитклифа <Хитклиф - найденыш, сирота из известного романа Э. Бронте "Грозовой перевал" (1847).>, который сидит в горах в ожидании собственной смерти. И все это, Нэнси, сделала со мной ты. Ты оставила меня в таком состоянии и в такой растерянности, что единственное, о чем я помышлял, было отыскать тебя, исправить что бы то ни было и вернуть все обратно. Я любил тебя до такой степени, что, если бы ты сбежала с другим мужчиной, я не стал бы его ненавидеть, я завидовал бы ему белой завистью.
      - Это не был другой мужчина, - заверила она.
      - Неважно. Можешь ты хотя бы отчасти осознать всю степень моего тогдашнего отчаяния?
      Теперь слегка порозовела Нэнси.
      - Да, - ответила она. - Потому что испытала то же самое. И у меня были страшные неприятности. Если бы я осталась или сказала, куда уезжаю...
      - То что? - потребовал Худ. - Что могло бы случиться? Что могло бы быть хуже того, что в результате произошло?
      Голос Пола сорвался, и он снова был вынужден бороться с подкатившими слезами. Он слегка отвернулся от Нэнси.
      - Прости, - попросила она еще более проникновенно. Нэнси подошла ближе и снова коснулась его щеки. На этот раз отводить ее руку он не стал.
      - Пол, я украла чертежи нового чипа, который собиралась производить моя компания, и продала их зарубежной фирме. Взамен я получила кучу денег. Мы поженились бы, были богаты, а ты стал бы чертовски большим политиком.
      - И ты думаешь, это то, чего я жаждал? - спросил Худ. - Преуспеть за счет чьих-то усилий? Нэнси покачала головой.
      - Ты бы никогда не узнал. Я хотела, чтобы ты мог заняться своим делом, не беспокоясь о деньгах. Пол, я считала, что ты способен был осуществить большие дела, если бы тебе не пришлось оглядываться на интересы отдельных групп и дотации от компаний. Я имею в виду, ты смог бы тогда отойти от подобных вещей.
      - Не могу поверить, что ты это сделала.
      - Знаю. Именно поэтому я тебе и не рассказала. Еще больше, чем потерять тебя, мне не хотелось, чтобы ты меня презирал, - призналась она. - В то время ты относился совершенно нетерпимо к любым нарушениям порядка. Даже в мелочах. Помнишь, как ты расстроился, когда я схлопотала штраф за не правильную парковку перед кинотеатром "Синерама-Доум", после того как мы смотрели "Роллербол"? Штраф, о котором ты меня предостерегал?
      - Помню, - признался Худ. Конечно же, помню, Нэнси, добавил он про себя. Я помню все, что мы делали... Она опустила руку и отвернулась в сторону.
      - Как бы то ни было, но на меня как-то вышли. Подруга.., ты помнишь, Джессика...
      Худ кивнул. Ему были видны жемчужины, которые Нэнси всегда любила, и он чувствовал запах ее духов "Шанель", так как если бы она стояла совсем рядом.
      - Джесс задержалась на работе, - продолжила Нэнси, - я как раз дома собиралась на встречу с тобой у кинотеатра, но она позвонила мне и сказала, что пара агентов ФБР заходили к ним в контору. Она сказала, что они хотят меня допросить и уже выехали ко мне домой. У меня оставалось время только на то, чтобы прихватить паспорт, кое-что из одежды и кредитную карточку, черкнуть тебе записку и убраться к чертям из квартиры. - Она опустила голову. - И из страны.
      - И из моей жизни, - добавил Худ. Он плотно сжал губы. Пол совсем не был уверен, что хочет, чтобы Нэнси продолжала говорить. Слышать каждое ее слово было для него пыткой, от которой поднималась нестерпимая боль.
      - Как я говорила, была еще одна причина для того, чтобы не устанавливать с тобой связь, - сказала Нэнси, поднимая взгляд. - Я полагала, что тебя будут допрашивать, станут следить или прослушивать телефон. Если бы я тебе написала или позвонила, ФБР смогло бы меня найти.
      - Это верно, - согласился Худ. Ко мне домой действительно приходили из ФБР. Не сказав мне о том, что ты натворила, они меня допросили, и я обещал дать им знать, если что-то о тебе услышу.
      - И ты бы это сделал? - Нэнси удивленно подняла брови. - Ты бы меня выдал?
      - Да, - подтвердил он. - Только я никогда бы тебя не покинул.
      - У тебя не осталось бы выбора, - сказала она. - Меня бы судили и отправили бы в тюрьму...
      - Это верно. Но я ждал бы.
      - Двадцать лет?
      - Даже двадцать, - ответил Худ. - Но столько ждать не пришлось бы. Промышленный шпионаж, совершенный молодой влюбленной женщиной, - можно было бы просить о снисхождении, и ты была бы на свободе через пять лет.
      - Пять лет, - повторила она. - И ты женился бы потом на преступнице?
      - Нет. На тебе.
      - Ладно, на бывшей заключенной. Ни тебе, ни мне никто не доверил бы самого маленького секрета. На этом бы кончились все твои мечты о жизни политика.
      - Ну и что?! - воскликнул он. - Зато я не чувствовал бы себя так, будто жизнь кончилась вообще.
      Нэнси перестала спорить. Она снова заулыбалась.
      - Бедный Пол, - заговорила она. - Это так романтично, но и несколько театрально, и именно эти черты я в тебе и любила. Однако реальность заключается в том, что с моим исчезновением твоя жизнь не кончилась. Ты встретил кого-то еще, кого-то очень милого. Ты женился. У тебя есть желанные дети. Ты устроился.
      Да, устроился, подумал Пол, прежде чем успел остановить свою мысль. Он ненавидел себя за то, что так подумал, и про себя извинился перед Шарон.
      - Чем ты занималась после отъезда? - спросил Худ, стараясь не думать, а говорить.
      - Отправилась в Париж, - начала рассказывать Нэнси, - и попыталась найти работу по системному программированию. Но выбор у меня оказался невелик. Рынок сбыта был еще не очень развит, и существовали протекционистские законы, не позволявшие американцам отбирать работу у французов. А поэтому, поистратив свои тридцать сребреников - Париж дорогой город, особенно когда ты вынужден давать взятки чиновникам из-за того, что у тебя нет визы, и ты не можешь показываться в американском посольстве, - я переехала в Тулузу и стала работать на компанию.
      - Компанию?
      - Ту, которой я продала секреты, - пояснила она. - Я не стану ее называть, потому как мне не хотелось бы, чтобы ты что-то предпринял из-за своей известной репутации белого рыцаря. Ты и сам знаешь, что предпринял бы.
      Нэнси была права. По возвращении в Вашингтон он нашел бы с десяток способов, как правительству США добраться до воров.
      - Самое смешное, - продолжила Нэнси, - у меня всегда было подозрение, что парень, которому я продала чертежи, сам же меня и сдал, чтобы вынудить перейти к нему на работу. Не потому, что я была блестящей программисткой. Кстати, учти, я стащила собственную лучшую идею, ладно? А потому, что он считал, что коль скоро я от него завишу, то никогда его не предам. Я не хотела на него работать, так как стыдилась того, что сделала, но мне нужно было на что-то жить.
      Она невесело улыбнулась.
      - Ну, и в довершение всего я раз за разом терпела неудачи в любви из-за того, что всех сравнивала с тобой.
      - Ха! - воскликнул Пол. - Не могу передать, насколько мне от этого стало легче.
      - Не надо, - попросила Нэнси. - Не надо быть таким. Ведь я все еще тебя любила. Чтобы просто быть в курсе твоих забот, я покупала в киоске с международной прессой "Лос-Анджелес тайме". И случалось - очень-очень много раз, - что я хотела тебе написать или просто позвонить. Но решала, что лучше не стоит.
      - Тогда почему же на этот раз ты изменила себе? - продолжал настаивать Худ. Он снова был зажат между болью и горестными чувствами. - Неужели ты думаешь, что сегодня мне хоть чуточку менее больно?
      - Я ничего не смогла с собой поделать, - призналась она. - Узнав о том, что ты в Гамбурге, я не могла не увидеть тебя. И еще я подумала, что ты сам хотел со мной встретиться.
      - Да, я бросился за тобой там, в отеле. Я хотел с тобой встретиться. Мне это было нужно. - Худ тряхнул головой. - Господи, Нэнси, я до сих пор не могу поверить, что это ты.
      - Это я, - ответила она.
      Пол заглянул в эти глаза, глаза, с которыми он провел вместе столько дней и ночей. Их притяжение было каким-то сверхъестественным и одновременно страшным, сладким сном и кошмаром. Он был просто в иной весовой категории, чтобы этому сопротивляться.
      Прохладный ветер, подувший с наступлением сумерек, холодил влажную спину. Худ готов был возненавидеть Нэнси. У него появилось желание повернуться и уйти. Но больше этого ему хотелось вернуться во времени и не дать тогда уйти ей.
      Взгляд Нэнси продолжал его удерживать, когда она взяла его за руки. От этого прикосновения Пола словно ударило током, и разряд дрожью пробежал от головы до пят. Худ понял, что должен освободиться.
      Он сделал шаг назад, и нервная связь пропала.
      - Я не могу это сделать, - сказал ей Худ.
      - Не можешь сделать что? Быть честным? - спросила она, и тут же нанесла один из своих мелких уколов, которые так хорошо у нее получались. - Что с тобой сделала политика?
      - Нэнси, ты знаешь, что я имею в виду. Я не могу здесь с тобою остаться.
      - Даже на часок? Хотя бы перехватить кофе?
      - Нет, - твердо ответил Худ. - Конец дебатам.
      - Пол, это не конец, - усмехнулась она. - Что угодно, только не конец.
      Она была права. Ее взгляд, ее мысли, ее походка, ее присутствие - все вдохнуло новую жизнь во что-то такое, что на самом деле так до конца и не умерло. Худу хотелось закричать.
      Пол сделал шаг и встал рядом с ней, глядя в сторону.
      - Господи, Нэнси, я не хотел бы испытывать чувство вины. Это ты ушла от меня. Это ты сбежала без всяких объяснений, а я после этого кого-то встретил. И этот кто-то разделил со мной очень многое, она доверила мне свою жизнь и сердце. И я не сделаю ничего такого, что хоть как-то это обесценит.
      - А я тебя об этом и не прошу, - сообщила Нэнси. - Кофе - это еще не предательство.
      - Предательство, учитывая, как мы обычно его пили, - возразил ей Худ.
      Нэнси рассмеялась и опустила голову.
      - Понимаю. Прости меня за все, поверь, мне во всех смыслах жаль и жаль гораздо больше, чем я могу это выразить. И мне горько. Но я понимаю.
      Она встала к нему лицом.
      - Я остановилась в "Амбассадоре" и останусь в городе до вечера. Если передумаешь, позвони или черкни записку.
      - Я не передумаю. - Худ посмотрел ей в глаза. - Как бы мне этого ни хотелось на самом деле.
      Нэнси сжала его руку. Пол снова ощутил электрический заряд.
      - Значит, политика тебя не испортила, - сказала она. - Я не удивляюсь. Просто немного растеряна.
      - Ты с этим справишься, - заверил ее Худ. - В конце концов, и со мной ты тоже справишься.
      У Нэнси изменилось выражение лица. Первый раз Худ увидел то горе, что скрывалось за улыбкой и страстью во взгляде.
      - И ты в это веришь? - спросила она.
      - Да. В противном случае ты не смогла бы обходиться все это время одна.
      - Неужели мужчины действительно так мало смыслят в любви? В самые лучшие дни, даже среди лучших претендентов на трон Пола Худа, я так и не встретила человека такого же светлого, сострадательного или благородного, как ты. Нэнси наклонилась и поцеловала его в плечо. - Прости, что побеспокоила, вернувшись в твою жизнь, но я хотела бы, чтобы ты знал: я никогда с тобой не справлюсь, Пол, да и не собираюсь этого делать.
      Не оглядываясь, Нэнси зашагала к выходу из парка. Зато он не мог отвести от ее фигурки взгляда.
      И снова Пол Худ стоял в одиночестве с двумя билетами в кино, что лежали в его бумажнике, и страдал, глядя, как уходит женщина, которую он любил.
      Глава 32
      Четверг, 16 часов 35 минут, Ганновер, Германия
      Как только Боб Херберт заметил автомат, он включил заднюю скорость и со всей силы вдавил ручную педаль газа. От резкого обратного ускорения его бросило на ремни безопасности, и он вскрикнул, когда лямка болезненно врезалась в тело. Зато очередь из автомата прошла мимо водительского сиденья "мерседеса". Пули вспороли переднее крыло и ушли дальше "в молоко", после того как микроавтобус пронесся вперед. Херберт продолжал двигаться назад даже после того, как задняя правая часть бампера стукнулась о фонарь и машина, отлетев обратно на дорогу, пошла юзом. Накатывавшие сзади автомобили резко тормозили или виляли, чтобы избежать столкновения. Водители кричали и отчаянно сигналили.
      Боб не обращал на них внимания. Глянув вперед, он увидел, что автоматчик высунулся из окна микроавтобуса. Мужчина пытался прицелиться в него.
      - Вот сукины дети - никак не отстанут! - выругался американец. Чуть медленней, чем следовало, из-за того, что приходилось все делать руками, Херберт выжал газ и крутанул рулем влево. Затем левой рукой уперся в рулевое колесо. Быстро преодолев те пятнадцать футов, что отделяли его от микроавтобуса, он ударил его в заднее левое крыло. От столкновения металл со скрежетом смялся, и автобус швырнуло вперед. Херберт бросил свою машину ближе к центру дороги. Выжимая по-прежнему все возможное из "мерседеса", он обошел микроавтобус со стороны водителя и устремился вперед.
      Теперь движение сзади совсем застопорилось, а прохожие разбегались кто куда.
      И тут Херберт вспомнил про сотовый телефон и судорожно поднес его к уху.
      - Майк, вы еще на проводе?
      - Господи, Боб, вы что не слышали, как я вам кричал?
      - Нет, Господи, теперь по мне сходят с ума уже два континента!
      - Боб, что там...
      Остального Херберт не расслышал. Бросив трубку на колени, он выругался впереди на улицу вывернул трамвай. Прибавив скорость, Боб обогнул его, тем самым отсекая микроавтобус. Оставалось надеяться, что автоматчик не станет стрелять по трамваю из растерянности или пустой злобы.
      Херберт снова подхватил трубку.
      - Простите, генерал, но я не расслышал.
      - Я спросил, что там у вас происходит?
      - Майк, у меня тут отмороженные лунатики с автоматами, которые решили разыграть со мной этап гонок "Гран-при" на улицах Ганновера!
      - Вам известно, где вы находитесь? - уточнил Роджерс. Херберт бросил взгляд в зеркало заднего обзора и увидел, как микроавтобус выскочил из-за трамвая.
      - Подождите... - попросил он Роджерса.
      Херберт пристроил свою трубку на пассажирском сиденье и обеими руками ухватился за руль. Микроавтобус закончил обгон и снова продолжил преследование. Херберт вгляделся вперед. Из-за бешеной скорости Ганновер превратился в размытое мельтешенье. Боб пронесся по улице Ланге-Лаубе, сделал несколько резких поворотов и оказался на Гете-штрассе. Он сообразил, что движение здесь, к счастью, менее интенсивное, чем должно было быть в этот час. Во время "дней хаоса" люди старались держаться подальше от города или не выходить из домов.
      Херберт слышал едва доносившийся голос Роджерса.
      - Черт! - выругался он, опять подхватив телефон и прибавив скорость. Извините, Майк, я на проводе.
      - Где вы в точности находитесь?
      - Не имею понятия, я...
      - Вы не видите каких-нибудь указателей? - оборвал его Роджерс.
      - Нет.., хотя подождите, да! - Его взгляд уловил табличку с названием улицы, промелькнувшую мимо. - Георг-штрассе. Я на Георг-штрассе!
      - Погодите, - попросил генерал, - мы выведем карту на экран компьютера.
      - Да уж погожу, - пообещал ему Херберт. - Иначе ехать-то мне некуда.
      Микроавтобус вылетел на Гете-штрассе, задел проезжавший автомобиль и увеличил скорость. Херберт не знал, что думать: то ли у этих головорезов есть легальное прикрытие, то ли у них отсутствуют мозги, то ли бандиты просто спятили, но они явно не собирались прекращать преследование. Он решил, что скорее всего они взбеленились из-за того, что американец да еще инвалид сумел им достойно ответить. Спускать подобное с рук для них было просто немыслимо.
      Ну конечно, подумал Боб, хоть бы один полицейский был где-то поблизости. Но, как сказал ему офицер возле пивного бара, большая часть личного состава "ландесполицай" была занята патрулированием в районах, где проходили сборища и другие мероприятия, связанные с "днями хаоса". Кроме того, никто не предполагал, что в самом городе кто-то устроит автомобильные гонки с преследованием и стрельбой.
      - Боб... - снова прорезался голос Роджерса. - Все нормально. Поверните на Георг-штрассе и двигайтесь по возможности на восток. Вы доедете прямиком до Ратенау-штрассе, которая уходит на юг. Мы постараемся, чтобы там вам оказали помощь...
      - Черт! - опять громко выругался Херберт, роняя трубку.
      Как только микроавтобус приблизился, стрелок снова высунулся из окна и открыл огонь теперь уже по колесам "мерседеса". Херберту ничего не оставалось, как проскочить дальше на бульвар, который вел к центру города, стараясь побыстрее уйти из-под обстрела.
      Машины шарахались в стороны от несущегося "мерседеса". Неожиданно бег его нарушился сильным ударом о выступавший над мостовой люк, и Херберт на какие-то мгновения потерял ориентацию. "Мерседес" развернуло на пол-оборота в сторону наезжавшего микроавтобуса. Боб ударил по тормозам и справился с заносом. Микроавтобус пронесся мимо остановившейся машины, а перед Хербертом была дорога, откуда он только что приехал.
      С визгом покрышек преследователи затормозили ярдах в пятидесяти за его спиной.
      Херберт снова оказался в пределах досягаемости прицельного огня. Он схватил телефон и выжал газ.
      - Майк, теперь мы едем в обратную сторону, - сообщил он. - Обратно по Георг-штрассе в сторону Ланге-Лаубе.
      - Понял, - ответил Роджерс. - Даррелл тоже на связи. Сохраняйте хладнокровие, мы постараемся вам чем-то помочь.
      - Я и так хладнокровен, - заверил Херберт, поглядывая на ревущий сзади микроавтобус. - Только уж постарайтесь, чтоб под конец мне вовсе не охладеть.
      Боб еще раз посмотрел в зеркало и увидел, что стрелок перезаряжает оружие. Отпускать его они не собирались, и рано или поздно, но удаче придет-таки конец. При взгляде в зеркало ему на глаза попало свое инвалидное кресло. Херберт решил пристроиться перед микроавтобусом, выдвинуть поддон и сбросить кресло под колеса преследователей. Вероятно, их это не остановит, но наверняка причинит какие-то повреждения автобусу. Ну, а если он останется в живых, то какое удовольствие он получит, когда станет заполнять заявку на новое кресло!
      "Причина утраты", вспомнил он один из пунктов формы номер L-5. "Сброшена на ходу из автомобиля, чтобы задержать неонацистских убийц".
      Херберт снизил скорость, подпустил микроавтобус поближе и нажал кнопку на приборном щитке.
      Задняя дверца и не подумала открыться, а мелодичный женский голос сообщил:
      - Простите. Во время движения автомобиля устройство не работает.
      Херберт вдавил ладонью педаль газа и стал набирать скорость. Он внимательно следил, глядя в зеркало заднего обзора, за маневрами микроавтобуса и старался по возможности держаться в мертвой зоне, впереди и левее преследователей, так что прицельная стрельба по нему из бокового окна была практически невозможна.
      И тут Боб увидел, как стрелок, подняв ногу, выбил лобовое стекло. Оно вспорхнуло гигантской бабочкой во встречном потоке машин и, ударившись об асфальт, разлетелось на мириады блестящих осколков.
      Стрелок выставил автомат в окно и повел им в сторону "мерседеса". Он с трудом удерживал оружие в нужном положении из-за нещадно хлеставшего встречного ветра. Картина выглядела как в кошмарном сне: бандит с автоматом в амбразуре лобового окна микроавтобуса.
      У Херберта оставалось лишь мгновение на какие-то действия. Он наотмашь ударил рукой по тормозу. "Мерседес" резко затормозил, и микроавтобус на полной скорости налетел на него сзади. Крышка багажника машины смялась в гармошку, но Херберт увидел, как стрелка швырнуло вперед поверх нее. Он так и свесился по пояс из лобового окна. Автомат вылетел у него из рук и, ударившись о крышу, отскочил в сторону. Водителя тоже резко кинуло вперед, и он, со всего маху ударившись грудью о рулевое колесо, потерял сознание, хотя, когда его нога соскользнула с педали газа, автобус остановился.
      Единственной травмой, которую получил Херберт, стала еще одна болезненная ссадина на груди от впившегося ремня безопасности.
      На мгновение наступила отчетливая тишина, нарушаемая лишь отдаленными звуками автомобильных моторов да возгласами с опаской приближавшихся людей, призывавших кого-то еще на помощь.
      Не будучи уверенным, что ему удалось вывести из строя микроавтобус или его пассажиров, Херберт нажал на газ, чтобы все-таки уехать. Машина не двинулась с места. Он почувствовал, что колеса исправно крутятся, но в то же время ощутил мертвую хватку двух сцепившихся бамперов.
      Какие-то мгновения Боб сидел не двигаясь. Впервые осознав, как бешено колотится сердце, он пытался сообразить, а нельзя ли выбраться из машины вместе со своим креслом.
      Неожиданно микроавтобус снова ожил. Херберт почувствовал сильный рывок и посмотрел в зеркало заднего обзора. Место прежнего водителя занял другой, и теперь он дал задний ход. Затем он сдал свою машину вперед и снова дернул назад.
      Пытается освободиться, с некоторым опозданием подумал Херберт, в то время как машины уже расцепились.
      Микроавтобус, не останавливаясь, продолжил движение назад и, прибавив скорость, свернул за угол и исчез из виду.
      Разведчик сидел, вцепившись в рулевое колесо, и пытался решить, что ему делать дальше. И тут он расслышал далекое завывание сирены, которое, видимо, и заставило неонацистов ретироваться. Сирена была пронзительной, одной из тех, что делали здешние полицейские "опели" похожими на "бьюики" американской полиции. К машине начали подходить люди и что-то участливо спрашивать Херберта по-немецки.
      - Данке, - повторял он раз за разом. - Спасибо. Все в порядке. Гезунд. Все нормально.
      А нормально ли, подумал Херберт. Он вспомнил о полиции, которая станет задавать ему вопросы. Немецкие полицейские отнюдь не славились особым дружелюбием. В лучшем случае с ним разберутся объективно. В худшем...
      В худшем, подумал он, в полицейском участке найдется пара служащих, симпатизирующих неонацистам. А в еще худшем - его посадят в тюрьму. И уж в самом плохом - ночью кто-нибудь подберется к нему с ножом или с куском проволоки.
      - Сматываемся, - сказал он себе вслух. Рассыпавшись в благодарностях перед зеваками и вежливо попросив освободить дорогу, Херберт поспешно завел машину, взял в руку телефон и двинулся вслед за микроавтобусом.
      Глава 33
      Четверг, 11 часов 00 минут, Вашингтон, федеральный округ Колумбия
      Ей дали прозвище "Кракен" - в честь легендарного морского чудовища с несметным количеством щупалец. И установил ее Мэтт Столл - сразу же после того, как его в числе первых сотрудников взяли в Оперативный центр.
      "Кракен" был мощной компьютерной системой, соединенной с базами данных по всему свету. Источники и информация простирались от фильмофондов до картотеки ФБР с отпечатками пальцев, от книг из Библиотеки Конгресса до подшивок старых газет в каждом крупном городе Соединенных Штатов, от биржевых расценок до расписаний воздушного и железнодорожного транспорта, от телефонных справочников по всему миру до сведений о составе и размещении военных и полицейских формирований в большинстве городов по стране и за рубежом.
      Однако Столл и его немногочисленные сотрудники разработали систему, которая не только осуществляла доступ к информации, а еще и анализировала ее. Написанная Столлом программа распознавания позволяла исследователям обвести кружком, к примеру, нос, глаз, рот или лицо террориста и отследить все места, где он появлялся, будь то отчеты зарубежных полиций или газетные архивы. Аналогичным образом распознавались и географические объекты: по очертаниям горы, линии горизонта или береговой линии. Два оператора круглосуточно дежурили при архиве данных, способном одновременно выполнять более тридцати независимых заданий.
      На поиски фотографии заместителя министра иностранных дел Германии "Кракен" потратил менее пятнадцати минут. Она была сделана фотографом агентства Рейтер и опубликована в берлинской газете пять месяцев назад, когда Хаузен приехал выступить с речью на ужине в честь выживших жертв холокоста. Получив эту информацию, Эдди не удержался от возмущения цинизмом тех, кто вставил именно это изображение в видеоигру.
      Поиск местности занял немногим больше времени, правда, тут программистам повезло. Вместо того чтобы запросить о сравнении по всему земному шару, Деирдри Донахью и Нат Мендельсон начали с Германии, затем переместились в Австрию, Польшу и, наконец, во Францию. Через сорок семь минут компьютер обнаружил необходимую местность. Она оказалась на юге Франции. Деирдри отыскала исторические данные по конкретному месту и, составив полный отчет, занесла его в общий файл.
      Эдди факсом отправил информацию Столлу. После этого длинные мощные щупальца "Кракена" получили передышку, а само чудовище снова занялось молчаливой слежкой из своего тайного укрытия.
      Глава 34
      Четверг, 17 часов 02 минуты, Гамбург, Германия
      Пока Худ шагал в сторону административного здания, его снова захлестнули воспоминания. Живые, подробные воспоминания о тех погребенных, но не забытых вещах, о которых он говорил или которыми занимался вместе с Нэнси-Джо Босуорт почти двадцать лет назад.