У Худа было такое ощущение, словно он пропустил сильнейший удар в солнечное сплетение. Нельзя сказать, чтобы он не любил президента, такого он просто не мог себе позволить.
      Майкл Лоренс не был самым умным из хозяев Овального кабинета, но он обладал обаянием и притягательной силой политического лидера. На митингах и в выступлениях по телевидению эти качества были неоценимы. Публике нравились его манеры. К сожалению, Лоренс далеко не лучшим образом управлял президентской командой. Он не любил возни на политической правительственной кухне и в отличие от, например, Джимми Картера не вникал в мелочи. Своим ближайшим помощникам вроде Беркова или пресс-секретаря Эйдриан Кроу президент позволил создать собственные маленькие царства, которые набрали достаточную силу, чтобы облагодетельствовать или наказать любое другое правительственное учреждение. Благодеяния заключались в предоставлении доступа к президенту или расширении полномочий, а наказания – в назначениях чиновников на бесперспективные должности или в загрузке рутинной работой. Даже когда президент в первые месяцы допустил несколько непростительных ошибок во внешней политике, он не пострадал от нападок прессы так, как его предшественники – льготами, субсидиями и приемами Кроу добилась тою, что все журналисты были у нее в кармане, за исключением, быть может, нескольких особенно непокладистых. Редакционные статьи все равно никто не читает, говорила Кроу. Избирателей завоевывают большими деньгами и умной рекламой, а не статьями Джорджа Уилла и Карла Роуэна.
      Возможно, Лоренс часто был безжалостен и упрям, зато он как никто другой умел видеть нужды страны, и это видение только начинало приносить свои плоды. За год до того, как Лоренс вступил в борьбу за пост президента, он, будучи тогда губернатором Калифорнии, встретился с промышленными боссами и предложил им в обмен на значительные налоговые льготы и отсрочки вложить средства в приватизацию НАСА. По плану Лоренса правительство по-прежнему будет распоряжаться всеми запусками и космодромами, а частные компании возьмут на себя большую часть расходов по содержанию персонала и на проведение научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ. В сущности, Лоренс предложил способ втрое увеличить бюджет Агентства космических исследований, не обращаясь к Конгрессу. Больше того, государственные расходы можно было сократить на два миллиарда долларов; эти деньги Лоренс предлагал направить на борьбу с преступностью и на образование. Наконец, его предложение означало, что с государственного обеспечения будет снято около трети новых «синих воротничков», что обещало сберечь правительству еще полмиллиарда долларов.
      Американские промышленники согласились с планом Лоренса, и в предвыборной кампании кандидат в президенты напомнил американцам об утраченной славе «Меркуриев», «Джемини» и «Аполлонов», о том, как тогда ради достижения общей цели бок о бок трудились ученые, инженеры и рабочие, о высокой занятости и низком уровне инфляции. Лоренс связал воедино всех избирателей, без устали втолковывая им о достоинствах уже существующих побочных продуктов развития космических технологий – персональных компьютеров и калькуляторов, спутников связи и сотовой телефонной связи, тефлоновых пластиков, портативных видеокамер и видеоигр, – объясняя блестящие перспективы грядущих открытий – чудодейственных лекарственных препаратов, излечивающих раковые заболевания и СПИД, космических генераторов, которые будут непосредственно превращать солнечную энергию в электрическую, снижая ее себестоимость и освобождая страну от необходимости импортировать нефть, и даже управления климатом планеты. Во время предвыборной кампании Лоренсу не раз возражали, что разумнее было бы тратить деньги на благоустройство Земли. На это кандидат в президенты отвечал, что Земля давно стала выгребной ямой, требующей все больше усилий и денег налогоплательщиков, и что его план положит конец этой бесхозяйственности.., а также посягательствам других государств на технологические и научные новшества, в результате чего в США теряются сотни тысяч рабочих мест.
      Лоренс победил на выборах играючи, а сразу после выборов еще раз встретился с теми же промышленниками и обновленным руководством НАСА, чтобы быстрее получить хотя бы первые из обещанных им результатов. Прежде планировалось запустить постоянную космическую станцию лишь к концу первого президентского срока Лоренса. Теперь нужно было пересмотреть все планы. Американцы взяли в аренду пустовавшую русскую космическую станцию «Невская», отправили на нее врачей-исследователей и инженеров. Не прошло и полутора лет, как, повинуясь дирижерской палочке Эйдриан Кроу, средства массовой информации стали воспевать достижения. Самое большое впечатление произвел фильм о молодом враче, парализованном ниже пояса во время войны в Персидском заливе. В условиях невесомости этот врач играл с другими астронавтами в баскетбол. Президент излечил увечного – такой имидж люди не забывают.
      Можно было прийти в отчаяние от частых ошибок президента, от его неуклюжести, упрямства, но нельзя было не восхищаться его дальновидностью, умением схватить самую суть. Хотя в первые месяцы президентства Лоренса США во внешней политике потерпели ряд сокрушительных поражений, у него хватило здравого смысла, чтобы создать Оперативный центр. Берков был против, он говорил, что Америке нужно сокращать число бюрократов, тогда и международные дела пойдут на лад, но президент был тверд. Результатом решения Лоренса были постоянно натянутые отношения между Полом Худом и Национальным советом безопасности.
      Но все это были мелочи, натянутые отношения Худ мог терпеть вечно. По сравнению с некоторыми группами особых интересов и ревнителями политической корректности, с которыми Худу пришлось иметь дело в Лос-Анджелесе, Берков был просто ангелом.
      Худ подъехал к больнице, припарковал автомобиль там, где останавливались машины скорой помощи, и поспешил к лифтам. Номер палаты, 834-й, он узнал заранее по телефону и сразу направился на нужный этаж. Дверь в отдельную палату была приоткрыта. Шарон дремала в кресле. Услышав шаги Худа, она открыла глаза. Пол поцеловал жену в лоб.
      – Папа!
      Худ подошел к кровати. Прозрачный полог приглушал голос Александра, но мальчик радостно улыбался, а его глаза загорелись. Он дышал с присвистом, его маленькие легкие с трудом выталкивали воздух. Худ опустился на колено.
      – Лорд Купа разбил тебя наголову, супергерой Марио? – спросил Худ.
      – Это был король Купа, папа.
      – Прошу прощения. Ты знаешь, что я не в ладах с видеоиграми. Удивительно, что здесь нет твоих игрушек. Мальчик дернул плечом.
      – Мне не разрешают видеоигры, даже комиксы отбирают. Маме приходится мне читать и показывать картинки.
      – Нам еще нужно будет поговорить о тех комиксах, которые он читает, – вмешалась Шарон. – Эти оторванные руки, выбитые зубы...
      – Мам, это развивает воображение.
      – Не спорьте, – успокоил их Худ. – Об этом мы поговорим, когда тебе станет лучше.
      – Папа, я люблю комиксы...
      – Значит, получишь свои любимые книжки, – сказал Худ. Через пластик он погладил сына по щеке. Теперь успехи медицины казались Худу очень важными. Он наклонился к сыну. – Ты постарайся поскорее встать на ноги, а потом мы подумаем, как нам переубедить маму.
      Александр слабо кивнул, и Худ встал.
      – Спасибо за то, что ты пришел, – сказала Шарон. – Кризис преодолен?
      – Нет. – Худ не понял, имеет ли в виду Шарон что-то еще, но решил не уточнять. – Послушай, мне очень жаль, что все так произошло, но мы действительно очень загружены срочной работой. Как Харлей?
      – Я отправила ее к сестре.
      Худ кивнул, потом поцеловал Шарон.
      – Я позвоню.
      – Пол...
      Худ оглянулся.
      – Я в самом деле думаю, что комиксы плохо влияют на сына. Они просто ужасны, там одно насилие.
      – В мое время комиксы были такими же, и я не превратился в чудовище. Несмотря на отрубленные головы, всяких зомби и дядюшку Крипи.
      Пол еще раз поцеловал жену. Шарон тяжело вздохнула. Помахав на прощанье Александру, Худ заторопился к лифту. Он осмелился взглянуть на часы, лишь когда за ним захлопнулись двери кабины.

      – Почему так долго копается этот Вайенз, черт бы его побрал? – не отрывая взгляда от экрана, сказал Матт Столл.
      – Ему и нужно-то только ввести в программу разницу во времени, нажать на клавишу «search» – и все. Компьютер сам отыщет фальшивые изображения.
      Рядом со Столпом на табурете сидел Фил Катцен и тоже смотрел на экран. Пока в Национальном бюро аэрофотосъемки копались к файлах утренних изображений, Столл и Катцен проверяли свою сеть с помощью программ детальной диагностики. Подходила к концу последняя, одиннадцатая диагностическая программа.
      – Матти, а если Вайенз так ничего и не найдет?
      – Вы же понимаете, что этого не может быть.
      – Я-то понимаю. Но компьютер может не понять. Столл поджал губы.
      – Сдаюсь, – Столл покачал головой, глядя на появившиеся на экране буквы АОК, что означало «все в порядке». – А мы точно знаем, что не все в порядке!
      Столл с трудом удержался от соблазна стукнуть по компьютеру кулаком. В этот момент он бы не очень удивился, если бы снова вышла из строя вся компьютерная сеть.
      – Но ведь диагностические программы не могут быть испорчены? – спросил Катцен.
      – Не могут. Но теперь я счал сомневаться во всем нашем про1раммном обеспечении. Все это очень неприятно, Фил. Я бы полжизни отдал, лишь бы повстречаться с тем сукиным сыном, который устроил нам такой спектакль.
      – Вы принимаете это как личный вызов, да? – Конечно. Тот, кто заразил вирусом мои программы, навредил и мне лично. А больше всего мне не дает покоя другое – он не только перехитрил меня, но и не оставил никаких следов. Ни единого.
      – Посмотрим, что нам скажут из Национального бюро... Зазвонил телефон, и на прямоугольном экранчике вспыхнули цифры – номер того, кто звонил.
      – Легок на помине, – сказал Столл и нажал клавишу усиления звука. – Столл слушает.
      – Матти, это Стив. Прошу прощения за задержку, но компьютер сказал, что никаких проблем нет, поэтому я решил сам проверить фотографии.
      – Приношу свои извинения.
      – За что?
      – За то, что в разговоре со своим другом Филом я ругал тебя последними словами. Что ты раскопал?
      – То, о чем ты и говорил. Изображение поступило сегодня в 7 часов 58 минут 0,8965 секунды – с запаздыванием ровно на одну тысячную секунды. И знаешь, что на этом изображении? Десятки танков, которых на этом месте не было 0,8955 секунды назад.
      – Потрясающе, – отозвался Столл. – Это просто потрясающе. Перешли изображения на мой экран, хорошо? И, Стив, – огромное спасибо.
      – Не за что. Мы можем помочь очистить систему?
      – Не решусь сказать, пока не посмотрю на фотографии. Свяжусь с тобой при первой возможности.
      На экране компьютера Столла стали появляться изображения, переданные спутником. На первом была обычная местность без войск, без артиллерии, без танков. На втором стала появляться военная техника. Все казалось подлинным – от величины зерна до теней.
      – Если это подделка, то чертовски удачная, – заметил Катцен.
      – Возможно, не такая уж удачная. Точнее, это вовсе не подделка. Вот посмотри.
      Столл нажал клавиши «F1» и «shift» , потом включил систему увеличения изображений. На экране появился курсор. Столл подвел его к ветровому стеклу джипа в верхней части экрана, потом нажал «center». Ветровое стекло заняло весь экран.
      – Смотри внимательней.
      Прищурившись. Катцен долго изучал экран, потом вздохнул:
      – Ничего не вижу.
      – Это же бросается в глаза. – Столл впервые за несколько часов улыбнулся. Он схватил «мышь», нажал кнопку и обвел курсором отражение дуба в ветровом стекле джипа. Курсор оставил тонкий желтый контур. – На предыдущем изображении не было деревьев, Фил. Этот джип заимствован из другого изображения или сфотографирован где-то еще и потом внесен в снимок. В цифровой форме, разумеется.
      Столл дал задание компьютеру найти в файлах Национального бюро аэрофотосъемки подходящий снимок. Через две минуты двенадцать секунд на экране появилась фотография.
      – Невероятно, – сказал Катцен.
      Сбоку на экране компьютер вывел справочные данные: снимок был сделан двести семьдесят пять дней назад в лесах вблизи маньчжурско-корейской границы, недалеко от водохранилища Супунг.
      – Кто-то залез в файлы наших старых снимков, – объяснил Столл, – выбрал подходящие изображения и состряпал новую программу.
      – И ввел ее за одну тысячную секунды, – предположил Катцен.
      – Нет. Ради загрузки фальшивой программы и отключали всю нашу сеть. Точнее, в те секунды, когда нам казалось, что система отключена.
      – Не понимаю.
      – Это мы думали, что наши компьютеры отключились, а на самом деле за эти двадцать секунд кто-то каким-то образом ввел в нашу сеть программу с этими и другими подобными фотографиями. Одна тысячная секунды ушла на включение фальшивых изображений, и теперь их нам показывают одно за другим каждые 0,8955 секунды.
      – Мне это кажется настолько невероятным...
      – Но факт остается фактом – у нас, в Национальном бюро аэрофотосъемки, в Министерстве обороны и в ЦРУ компьютерные сети замкнуты. Никто не может подключиться к нам по телефону. Чтобы загрузить такую прорву фальшивых данных, кто-то в Оперативном центре должен был долго играть с дискетами.
      – Но кто? На видеозаписях служба безопасности никого не обнаружила.
      Столл хмыкнул.
      – Вы думаете, что этим видеозаписям можно доверять? Речь идет о том, что кто-то добрался до наших спутников. Для таких умельцев наша система безопасности – не помеха.
      – Боже, об этом я не подумал.
      – Но в принципе вы правы. Я не думаю, что все это проделывалось здесь, в штаб-квартире Оперативного центра. Это означало бы, что кто-то из нас фальшивит, а у Боба Херберта, как бы я к нему лично не относился, очень хороший слух.
      – Согласен.
      Сюлл вернулся к первому документу и снова уставился на изображение ветрового стекла джипа.
      – Итак, что же мы имеем? Где-то в нашей компьютерной сети сидит гнилая программа, а в ней – фотографии, которые спутники Национального бюро аэрофотосъемки еще даже не снимали, вернее, снимали давным-давно. Программа такова, что эти фотографии будут появляться, словно настоящие, каждые 0,8955 секунды. Это плохо. Хорошо то, что, если нам удастся найти эту программу, мы ее выбросим, протрем глаза нашим спутникам и докажем всему миру, что кто-то всерьез хочет устроить в Корее очень серьезную драку.
      – Но как же вы ее найдете, если даже примерно не знаете, где нужно искать?
      Столл перенес изображение в память, вывел файл и обратился к директории. Он остановился на «библиотеке» и пробежал глазами длинный список.
      – Изображения, которыми воспользовался злоумышленник, были сняты давно, когда еще не существовал наш Оперативный центр. Следовательно, их запись отняла очень много времени. Это очень важное обстоятельство. Дальше, фальшивая программа должна быть привязана к какой-то другой, иначе мы ее давно бы обнаружили при обычной проверке программного обеспечения. Отсюда следует, что наша программа-хозяйка, приютившая фальшивку, должна была здорово раздуться в объеме.
      – Значит, если мы увидим, например, что файл знаков дорожного движения в Пхеньяне раздут до тридцати мегабайтов, то там, возможно, и прячется фальшивая программа.
      – В общих чертах примерно так.
      – Но с чего нам начать? Тот, кто написал эту программу, имел доступ к материалам аэрофотосъемки территории Северной Кореи. Следовательно, это мог быть кто-то из Оперативного Центра, Национального бюро аэрофотосъемки, Пентагона или южнокорейской армии.
      – Если на всем Корейском полуострове начнется всеобщая мобилизация, то ни в Оперативном центре, ни в Национальном бюро аэрофотосъемки никто ничего не выиграет, – сказал Столл. – Значит, остаются наше Министерство обороны или южнокорейская армия.
      Столл начал поиск с данных о числе дискет во всех файлах. Чтобы получить интересующие его дискеты, нужно будет выделить соответствующие файлы звездочкой и электронной почтой направить запрос в архив Оперативного центра. Дискеты скопируют, доставят Столлу, отдадут ему под расписку, а потом уничтожат копии.
      Число дискет росло с каждой секундой, и Катцен не выдержал – Черт! Получается примерно двести дискет из Министерства обороны и еще штук сорок из армии Южной Кореи. Чтобы их просмотреть, придется просидеть не один день.
      Столл с минуту раздумывал, потом высветил перечень файлов южнокорейской армии.
      – Начнем с более короткого перечня?
      – Нет, – ответил Столл, – с более безопасного. – Он последовательно нажал клавиши «star» и «send». – Если Боб Херберт узнает, что я заподозрил прежде всего наших, он сживет меня со света.
      Катцен похлопал Столла по плечу и встал.
      – Я пойду помогу Полу, но прежде хочу попросить вас об услуге.
      – О какой?
      – Скажите Полу, что дуб обнаружил я.
      – Хорошо, но зачем?
      – Потому что если наш директор узнает, что его ведущий специалист по окружающей среде не заметил дуб в двух футах от своего носа, он со света сживет меня.
      – Договорились.
      Столл откинулся на спинку кресла и сложил руки. Ему оставалось лишь ждать, когда принесут дискеты.

      Автомагистрали, ведущие от Сеула к демилитаризованной зоне, все еще были забиты военной техникой, и майор Хван приказал своему шоферу Чо свернуть на проселочные дороги. Дождь моросил не переставая, поэтому Чо включил стеклообогреватель. Прислушиваясь к его негромкому монотонному жужжанию, Хван сожалел о том, что его мысли не были столь же монотонно успокаивающими.
      Ким Чонг показывала дорогу, а сидевшего рядом с ней майора мучили сомнения. Правильно ли он поступил, доверившись северокорейской шпионке? Сотрудничество с Чонг шло вразрез со всем, чему его учили, что ему внушали, ведь майор положился на Чош в вопросах, затрагивающих безопасность не только Южной Кореи, но и КНДР Ким Чонг молча смотрела в окно, и Хван не мог отделаться от серьезных сомнений. Он боялся не того, что Чонг заведет его в засаду или в северокорейское змеиное гнездо. Хван расстегнул куртку, чтобы Чонг видела пистолет в наплечной кобуре. У шпионки не должно возникать сомнений относительно того, что ее ждет в случае обмана. А в баре Чонг предпочла сда1ься, а не получить пулю. Значит, она хотела жить.
      Несмотря на кажущуюся искренность, Ким Чонг могла обманывать майора. В таком случае возникала опасность подставить под удар армию своего государства. Но даже если Чонг не обманывала, последствия неординарного решения майора были непредсказуемы. Пусть информация Ким Чонг точна, пусть у майора все получится и ему удастся предотвратить военный конфликт, даже в этом случае его могут обвинить в тайном сговоре с врагом. Позор обвинения в измене перевесит все, чего ему удастся добиться, Майор Хван подавил желание заговорить с Чонг, попытаться больше узнать о ней. Начать разговор первым значило бы проявить слабость, признаться в неуверенности, чем Ким Чонг могла бы воспользоваться. Шофера Чо, очевидно, тревожили другие мысли. Время от времени из-под полей коричневой фетровой шляпы он бросал озабоченный взгляд в зеркало заднего обзора. Они углублялись в самый малонаселенный северо-восточный уголок страны, и, как только Чонг в очередной раз говорила, чтобы Чо свернул на другую дорогу, он невольно косился на установленный под приборным щитком радиоприемник, как бы спрашивая Хвана, не пора ли им сообщить в штаб-квартиру, где они находятся.
      Хван лишь коротко покачивал головой или отводил взгляд. Бедняга Чо, думал майор. Три месяца назад его ранили в руку и после выздоровления временно перевели из оперативной группы в водители. Чо горел желанием отомстить, ему не терпелось снова сойтись с врагами в схватке.
      Но на этот раз схватки не будет. Не будет ни подкреплений, ни поддержки, ничего, что могло бы вызвать у госпожи Чонг сомнения в искренности намерений майора. Хван и Чо остались наедине с женщиной, которая не могла не понимать, что если она не убежит, ее надолго упрячут в тюрьму или даже отправят на виселицу. Хвану оставалось только надеяться, что чувство долга развито у госпожи Чонг не меньше, чем у него.
      – Можно мне сказать несколько слов? – по-прежнему глядя в окно, прервала молчание Ким Чонг.
      Хван, почти не скрывая удивления, посмотрел на нее:
      – Пожалуйста.
      Ким Чонг повернулась лицом к майору. Теперь ее взгляд стал мягче, губы были не так плотно сжаты.
      – Я задумалась над тем, что вы сейчас делаете. Это очень смелый поступок.
      – По-моему, это просто разумный риск.
      – Нет. Вы могли бы поступить так, как вас учили, как того требуют ваши правила. И вы были бы правы. Вы даже не знаете, куда я могу вас завести.
      Хван почувствовал, как Чо невольно надавил на педаль акселератора и бросил на него настороженный взгляд. Автомобиль рванулся вперед.
      – Куда вы можете нас привести? – спросил Хван.
      – К себе домой.
      – Но вы живете в городе.
      – Почему вы так решили? За мной следили ваши агенты? Женщина, которая не любит пить, и мужчина, который менял одежду, но не мог отделаться от дурного запаха изо рта?
      – Это били новички. Мы отдавали себе отчет, что вы быстро поймете, кто они такие.
      – Теперь я это поняла. Чтобы я не заподозрила, что господин Гун – тоже ваш человек. Но он никогда не провожал меня домой. Часть информации вы должны были получать и от новичков.
      Хван промолчал.
      – Впрочем, теперь это неважно, – продолжала Чонг. – Дома у меня была моторная лодка, и серьезные сообщения я передавала из нее. Поверните направо, па грунтовую дорогу, – добавила она, обращаясь к Чо.
      Чо бросил взгляд в зеркало на Хвана, На этот раз майор сделал вид, что не заметил взгляда шофера.
      – Дело в том, – Чонг снова повернулась к Хвану, – что к различным хитростям и уловкам прибегаете не только вы. Мы уже несколько лет назад поняли, что вы наблюдаете за баром, и меня послали, чтобы отвлечь на себя внимание ваших агентов. У меня действительно был музыкальный код, но играя, я передавала сообщения тем, кто понятия не имел, что я на самом деле делаю. Это были нанятые мной добропорядочные граждане Южной Кореи. Я им платила за то, чтобы они посидели час-другой в баре, а вы потом долго за ними следили.
      – Понимаю, – сказал Хван. – Предположим, что я вам верю, – хотя на самом деле это не совсем так, – зачем вы мне об этом рассказали?
      – Потому что мне нужно, чтобы вы поверили в то, что я вам скажу, господин Хван. Я приехала в Сеул не по собственному желанию. Мой брат Хон ограбил военную больницу, чтобы достать морфин для нашей матери. Я помогла ему скрыться, тогда арестовали меня и мать. Мне предоставили выбор – или мы обе останемся в тюрьме, или я еду на юг и собираю информацию.
      – Как вы попали в Южную Корею? Ким сверкнула глазами.
      – Поймите меня правильно, господин Хван. Я – не предательница. Я скажу вам только то, что сочту нужным, и ни слова больше. Я могу продолжать?
      Хван кивнул.
      – Я согласилась, но при условии, что мою мать положат в больницу, а брата простят. Мои условия приняли, но Хона с тех пор я не видела. Потом я узнала, что он сбежал в Японию.
      – А ваша мать?
      – У нее был рак желудка, господин Хван. Она умерла до того, как я оказалась в Сеуле.
      – И все же вы не отказались.
      – За матерью хорошо ухаживали до самого конца Правительство выполнило свои обещания, и я должна была сдержать слово.
      Хван кивнул. Он по-прежнему избегал взгляда Чо, который бешено вертел глазами.
      – Вы сказали, что хотите заставить меня поверить, госпожа Чонг. Во что – в ваш рассказ?
      – Да, но не только в это. Если я вам не помогу, в моем доме вы погибнете.
      Чо надавил на педаль тормоза. На грязной дороге машину занесло, потом она остановилась.
      Хван зло смотрел на Ким Чонг. Впрочем, еще больше он был зол на себя. Двери машины были закрыты, и при необходимости майор был готов в любой момент пустить в, ход оружие.
      – А вы без моей помощи сгниете в тюрьме Масан, – сказал он. – Кто нас ждет в вашем доме?
      – Никто. Там установлена мина-ловушка.
      – Какая?
      – В рояле спрятано управляемое по радио взрывное устройство. Если вы поднимете крышку рояля, не сыграв предварительно определенную мелодию, оно будет приведено в действие.
      – Значит, эту мелодию сыграете вы. Вы ведь не хотите умереть.
      – Ошибаетесь, господин Хван. Я хотела бы умереть. Но я хочу и жить.
      – При каких условиях, госпожа Чонг?
      В зеркале заднего обзора появилась одинокая фара, и Чо, опустив стекло, махнул рукой мотоциклисту, чтобы тот проезжал. Пока треск двигателя мотоцикла не замер вдали, Чонг молчала, потом сказала: