Райан уже не раз бывал в кабинете директора Центрального разведывательного управления — проводил иногда брифинги и передавал личные послания от его превосходительства сэра Базила Чарлстона самому директору ЦРУ. Кабинет был больше, чем у Грира, из окон открывался прекрасный вид на долину Потомака, а над интерьером поработал дизайнер, явно знакомый с прошлым директора. Раньше Артур Мур был судьей Верховного суда Техаса, и потому кабинет отражал традиции Юго-запада. Судья сидел вместе с адмиралом Гриром на диване возле огромного окна, из которого открывалась живописная панорама. Грир жестом подозвал Райана к себе и вручил ему папку.
      Она была из красного пластика и защелкивалась на замок. По краям шла белая лента, а в центре обложки была простая бумажная наклейка с надписью «ТОЛЬКО ДЛЯ ДОПУЩЕННЫХ ПО КАТЕГОРИИ А. ИВА». Ни первое, ни второе не было чем-то странным. В подвале штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли находился компьютер, который произвольно выбирал названия простым прикосновением к клавише. Это не позволяло иностранному агенту догадаться о смысле операции по ее наименованию. Открыв папку, Райан прежде всего посмотрел на оглавление. По-видимому, существовало всего три экземпляра документа, названного «ИВА», и на каждом стояли инициалы владельца. Документ ЦРУ, размноженный только в трех экземплярах, был настолько необычным, что Райан, обладающий высшей степенью допуска «ТУМАННОСТЬ», еще ни разу не сталкивался с чем-либо подобным. Судя по суровым лицам Мура и Грира, они были двумя из тех троих, что обладали допуском по категории "А"; третьим, решил Райан, являлся заместитель директора ЦРУ по оперативной деятельности, еще один техасец по имени Роберт Риттер.
      Райан перевернул страницу с оглавлением. Доклад был ксерокопией документа, отпечатанного на механической пишущей машинке, судя по числу перебитых опечаток, непрофессиональной машинисткой. Если Нэнси Каммингз или другой личной секретарше с высокой степенью допуска не разрешили работать с ним... Райан поднял голову.
      — Все в порядке, Джек, — сказал Грир. — Ты только что получил допуск к «ИВЕ».
      Райан сел и, несмотря на волнение, начал медленно и внимательно читать доклад, осмысливая каждое слово.
      Кодовая кличка агента была «Кардинал». За все время существования ЦРУ он являлся самым высокопоставленным агентом в советской иерархии, о таких агентах слагаются легенды. Кардинал был завербован более двадцати лет назад Олегом Пеньковским. Еще одна легендарная личность — теперь он мертв, — Пеньковский был тогда полковником ГРУ, советской военной разведки, более мощной, активной и разветвленной разведывательной организации, чем американское РУМО — Разведывательное управление Министерства обороны. По занимаемой должности он имел доступ ко всем данным, связанным с вооруженными силами, — от структуры командования Советской армии до оперативной готовности советских межконтинентальных ракет. Информация, которую он сумел передать через своего английского связника Гревилла Уинна, оказалась исключительно ценной, и западные страны стали полагаться на нее — слишком полагаться. Пеньковского разоблачили во время кубинского ракетного кризиса 1962 года. Именно его информация, запрошенная и высланная с огромным трудом и в невероятной спешке, позволила президенту Кеннеди сделать вывод, что Советский Союз не готов к стратегическому противостоянию и не пойдет на военное столкновение. Эти сведения позволили президенту загнать Хрущева в угол, из которого тот не смог выбраться. Знаменитая уверенность Кеннеди, которую приписывали его стальным нервам, была, как и во многих подобных случаях на протяжении истории, следствием того, что он знал карты противника. Этим преимуществом американского президента одарил бесстрашный агент, с которым Кеннеди так и не довелось встретиться. Пеньковский слишком поспешно отреагировал на срочный запрос из Вашингтона, а он находился под подозрением, и это сыграло свою роковую роль. Пеньковский заплатил за измену собственной жизнью. Однако о том, что за ним ведется более пристальная слежка, чем это принято в обществе, где следят за каждым, первым узнал Кардинал. Он предупредил Пеньковского, но было уже слишком поздно. Когда стало ясно, что полковника не удастся вывезти из Советского Союза и спасти, Пеньковский настоял на том, чтобы Кардинал выдал его. Таким образом, по иронии судьбы смерть этого мужественного разведчика укрепила доверие к человеку, которого он сам и завербовал.
      Деятельность Кардинала была окутана такой же тайной, как и его имя. Являясь старшим советником и доверенным лицом одного из членов Политбюро, Кардинал часто выступал в роли его полномочного представителя в советском военном истеблишменте. Таким образом, он имел доступ к политическим и военным тайнам исключительной важности. Вот почему поступающая от него информация была столь ценной — и, как ни парадоксально, не менее подозрительной. Те немногие опытные сотрудники ЦРУ, которые знали о его существовании, не исключали вероятности того, что в какой-то момент длительной карьеры американского агента его мог перевербовать один из тысяч контрразведчиков КГБ, чья единственная обязанность заключалась в слежке за всеми и каждым. По этой причине материалы, поступающие от Кардинала всегда подвергались тщательной проверке и сравнению с информацией других агентов и других источников. Тем не менее Кардинал сумел пережить многих мелких агентов, и его роль в советской иерархии не уменьшалась, а скорее наоборот.
      Кодовая кличка «Кардинал» была известна в Вашингтоне только трем руководителям ЦРУ. В первый день каждого месяца компьютер произвольно выбирал новое название для поступающих от него материалов, и это название циркулировало всего лишь в высшем эшелоне офицеров и аналитиков Центрального разведывательного управления. В этом месяце данные от Кардинала проходили под кодовым названием «ИВА». Прежде чем с крайней неохотой ознакомить тех, кто находятся за стенами ЦРУ, с содержанием поступившей информации, ее перерабатывали так же тщательно, как делает это со своими доходами мафия, чтобы скрыть их источники. Были также приняты уникальные меры по обеспечению безопасности Кардинала. Из опасений, что криптографы могут раскрыть его личность, донесения Кардинала передавались только из рук в руки, их никогда не передавали по радио или по наземным линиям связи. Да и сам Кардинал проявлял предельную осторожность — он многому научился на примере судьбы Пеньковского. Информация передавалась от Кардинала через нескольких посредников прямо сотруднику ЦРУ, возглавлявшему московскую резидентуру. Кардинал пережил двенадцать резидентов; у одного из них, ушедшего в отставку, был брат — член ордена иезуитов. Каждое утро этот священник, преподающий философию и теологию в Фордхэмском университете в Нью-Йорке возносил молитву за безопасность и душу человека, имени которого не знал и никогда не узнает. Как никому не дано знать, может быть, это тоже способствовало тому, что Кардинал оставался в живых и продолжал свою работу.
      Четырежды Кардиналу предлагали вывезти его из Советского Союза, но он неизменно отказывался. Для одних это свидетельствовало о том, что он двойной агент, а для других служило несомненным доказательством того, что, подобно большинству самых талантливых агентов, он руководствуется побуждениями, известными лишь ему одному, и поэтому, как и большинство самых талантливых агентов, он, возможно, немного не в себе.
      Документ, который сейчас читал Райан, находился в пути двадцать часов. Пять часов понадобилось для того, чтобы доставить пленку в американское посольство в Москве, где она тут же попала в руки резидента. Опытный оперативник и бывший репортер газеты «Нью-Йорк тайме», он работал под прикрытием должности пресс-атташе. Резидент сам проявил пленку в собственной фотолаборатории. Через тридцать минут после того, как пленка попала к нему, он изучил пять проявленных кадров с помощью увеличительного стекла и послал в Вашингтон «молнию», в которой говорилось, что донесение Кардинала в пути. Затем с помощью портативной пишущей машинки резидент перенес содержание с пленки на легковоспламеняющуюся бумагу, переводя текст с русского на английский. Эта мера предосторожности уничтожила почерк агента, а перевод, неизбежно ведущий к перефразированию текста, устранил все характерные особенности его манеры говорить. После этого резидент сжег пленку и поместил донесение в металлическую коробку, похожую на портсигар. Внутри нее находилось крохотное пиротехническое устройство, которое срабатывало при попытке не правильно открыть коробку или даже при сильном толчке — так уже произошло дважды, когда коробку случайно роняли. Теперь глава резидентуры отнес коробку неотлучно находившемуся в здании посольства дипкурьеру, уже имевшему билет на рейс «Аэрофлота» в Лондон. Через три часа, прибыв в лондонский аэропорт Хитроу, курьер быстро пересел на «Боинг-747» авиакомпании «Пан-Америкэн», летящий в Нью-Йорк, откуда челночным рейсом авиакомпании «Истерн» прибыл в Национальный аэропорт Вашингтона. В восемь утра дипломатическая почта оказалась в здании Государственного департамента. Там офицер ЦРУ забрал коробку, немедленно привез в Лэнгли и передал заместителю директора по разведывательной деятельности. Коробку в присутствии заместителя директора открыл инструктор управления технических служб ЦРУ. Заместитель директора снял три копии на персональном ксероксе у себя в кабинете и сжег в пепельнице лист бумаги с первоначальным текстом. Случалось, такие меры предосторожности вызывали улыбку у некоторых новоиспеченных заместителей директора по разведывательной деятельности. Но улыбка исчезала сразу же при чтении первых строк.
      Закончив читать донесение, Райан вернулся ко второй странице и перечитал ее снова, изумленно покачивая головой. Этот документ «ИВА» в который раз убедил его, что ему вовсе не хочется знакомиться с методами получения разведывательной информации. Райан закрыл папку и вернул ее адмиралу Гриру.
      — Господи, сэр.
      — Джек, я знаю, что, возможно, излишне предупреждать тебя об этом, но то, что ты только что прочитал не должен знать никто — ни президент, ни сэр Базил, ни сам Господь Бог, если Ему захочется спросить тебя, — ни одна душа без личного разрешения директора ЦРУ. Это понятно?
      — Да, сэр. — Райан кивнул головой, словно школьник. Судья Мур достал из кармана пиджака сигару и закурил, глядя через пламя спички в глаза Райана. Ходили слухи, что в свое время судья был потрясающим офицером. Он служил с Гансом Тофте во время войны в Корее и сыграл тогда важную роль в осуществлении одной из легендарных операций ЦРУ — исчезновении норвежского судна с грузом медикаментов и медицинским персоналом для китайцев. В результате китайским войскам пришлось на несколько месяцев отложить наступление, что спасло жизни тысяч американцев и их союзников. Но операция оказалась весьма кровопролитной. Весь китайский медперсонал и норвежская команда судна погибли. В простой математике войны столь ничтожные потери значили мало, однако в моральном отношении операция была сомнительной. По этой ли или по другой причине, но Мур вскоре ушел с государственной службы, вернулся в родной Техас, стал адвокатом и проявил в зале суда незаурядные способности. Его карьера оказалась поразительно успешной, он стал знаменитым v богатым юристом, затем получил назначение на высокую должность судьи в апелляционном суде. Три года назад ему предложили вернуться в ЦРУ, ценя его абсолютную личную честность и опыт в «черных» операциях. За внешностью западно-техасского ковбоя — которым он, кстати, никогда не был, но старался поддерживать это впечатление — у судьи Мура вместе со степенью доктора юриспруденции, полученной в Гарварде, скрывались исключительная проницательность и блестящая логика.
      — Итак, что вы думаете об этом, доктор Райан? — спросил Мур в тот момент, когда в кабинет вошел заместитель директора ЦРУ по оперативной деятельности. — Привет, Боб, иди сюда. Мы только что показали Райану досье «ИВА».
      — Вот как? — Риттер подвинул кресло, одним движением заперев Райана в углу. — И каково же мнение адмиральского любимчика по этому поводу?
      — Господа, я исхожу из того, что вы считаете полученную информацию достоверной, — осторожно сказал Райан, заметив, что все трое дружно кивнули. — Если бы эти сведения были доставлены лично архангелом Михаилом, я усомнился бы в их подлинности, но раз вы считаете источник надежным... — Он понимал, что им требовалось его мнение, однако все осложнялось тем, что заключение, к которому он пришел, было слишком невероятным. Ну что ж, решил Райан, до сих пор я всегда честно выражал свою точку зрения...
      Он перевел дух и высказал свое мнение.
      — Очень хорошо, доктор Райан, — удовлетворенно кивнул судья Мур. — Сначала мне хотелось бы услышать от вас, какие еще могут быть варианты, а затем постарайтесь отстоять свою точку зрения.
      — Самая очевидная альтернатива, сэр, не нуждается в обсуждении. К тому же русские могли сделать это еще с пятницы, и все-таки не решились на такой шаг, — произнес Райан негромким и убедительным тоном. Он научил себя объективности. Райан рассмотрел четыре возможных варианта один за другим, стараясь детально проанализировать каждый. Сейчас не время привносить личные оценки в суждения. Он говорил в течение десяти минут.
      — Полагаю, существует еще одна возможность, господин судья, — закончил он. — Это может оказаться дезинформацией, направленной на то, чтобы найти и устранить источник. Я не могу оценить вероятность этого.
      — Нам приходила в голову эта мысль. Хорошо, раз уж вы зашли так далеко, скажите, что порекомендовали бы нам в оперативном плане.
      — Сэр, адмирал может сообщить вам о том, какую позицию займет военно-морской флот, лучше меня.
      — Это я и сам понимаю, молодой человек, — рассмеялся Мур. — Но мне хочется узнать ваше мнение.
      — Господин судья, будет совсем непросто принять решение по такому вопросу — слишком много переменных, слишком много случайностей, способных помешать выбранному курсу действий. Но я бы сказал — да. Если это возможно, если мы сумеем обдумать все детали, стоит попытаться. Самым трудным вопросом станет возможность использования наших собственных сил. У нас достаточно кораблей?
      — Наши силы ограничены, — отозвался Грир. — Один авианосец «Кеннеди». Это я проверил. «Саратога» в Норфолке, неисправность в машинном отделении. Правда, авианосец Королевского флота «Инвинсибл» только что принимал участие в маневрах НАТО и вышел из Норфолка вечером понедельника. На нем находится, по-моему, адмирал Уайт, он командует небольшим боевым соединением.
      — Лорд Уайт, сэр? — поднял брови Райан. — Граф Уэстонский?
      — Вы знакомы? — поинтересовался Мур.
      — Да, сэр. Наши жены в хороших отношениях. Прошлой осенью, в сентябре, я был с ним на охоте — охотились на куропаток в Шотландии. Он умеет командовать, и я слышал, что у него отличная репутация моряка.
      — Ты полагаешь, что нам могут понадобиться британские корабли, Джеймс? — спросил Мур. — Если так, придется посвятить его во все подробности. Однако сначала нужно проинформировать нашу сторону. Сегодня в час дня состоится заседание Совета национальной безопасности. Райан, вы приготовите документы и лично проведете брифинг.
      — Но у нас мало времени, сэр, — растерянно произнес Райан.
      — Вот Джеймс утверждает, что вы превосходно работаете в напряженных ситуациях. Докажите это. — Судья посмотрел на Грира. — Возьми экземпляр документов, которые Райан приготовит для выступления на Совете национальной безопасности и приготовься лететь в Лондон. Таково решение президента. Если мы хотим воспользоваться их кораблями, нам придется рассказать им о том, что происходит. Поэтому понадобится встреча с премьер-министром, а это твоя задача, Джеймс. Боб, возьмись за проверку полученной информации. Поступай так, как считаешь нужным, но «ИВА» не должна быть скомпрометирована.
      — Понял, — ответил Риттер. Мур посмотрел на свои часы.
      — Встретимся здесь, у меня, в половине четвертого — в зависимости от того, как пройдет заседание. Райан, у вас девяносто минут. Беритесь за дело.
      Для чего я им понадобился? — не мог понять Райан. В ЦРУ ходили слухи, что судья Мур скоро покинет пост директора и займет почетную должность посла, может быть, в Лондоне, достойная награда для человека много сделавшего для сближения США с Великобританией. Если судья уйдет, его кабинет, скорее всего, займет адмирал Грир. За ним преимущество возраста — он не сможет занимать эту должность в течение длительного времени — и дружеских связей на Капитолийском холме. У Риттера нет ни того, ни другого. Он слишком много и слишком открыто жаловался на конгрессменов, допускавших утечку конфиденциальной информации относительно его операций и его агентов, в результате чего люди гибли лишь потому, что некоторым членам Конгресса хотелось продемонстрировать за коктейлем свою влиятельность. Кроме того, Риттер открыто враждовал с председателем Специального комитета по вопросам разведки.
      При таких перестановках в руководстве ЦРУ и внезапном доступе к столь новой и фантастической информации... Что может все это значить для меня? — подумал Райан. Уж не собираются ли они сделать меня новым заместителем директора по разведывательной деятельности? Но ведь у меня нет для этого достаточного опыта работы — хотя лет через пять или шесть...

      Рамиус посмотрел на пульт, чтобы представить картину происходящего. «Красный Октябрь» шел на юго-запад по маршруту номер восемь, самому западному из всех разведданных. Советские подводники нарекли его «железной дорогой Горшкова». Скорость ракетоносца была тринадцать узлов. Рамиусу и в голову не приходило, что это число несчастливое, он был чужд предрассудков. Они будут идти этим курсом и с такой скоростью еще двадцать часов. Комаров сидел за спиной командира у пульта гравитометра подлодки, а позади него виднелась большая развернутая карта. Молодой капитан-лейтенант непрерывно дымил, прикуривая одну сигарету от другой, и, казалось, нервничал, помечая на карте координаты лодки. Рамиус не беспокоил его. Комаров знал свое дело, а через два часа его сменит Бородин.
      В киле «Красного Октября» был установлен особой чувствительности прибор, называемый градиометром. В общих чертах он представлял собой два больших свинцовых груза, находящихся в сотне ярдов один от другого. Компьютерно-лазерная система измеряла расстояние между ними с точностью до долей ангстрема. Изменения этого расстояния, или латеральные движения грузов, указывали на перемены окружающего гравитационного поля. Штурман сравнивал эти исключительно точные величины с величинами, нанесенными на карту. При правильном использовании гравитометров в корабельной инерциальной системе навигации местоположение подлодки можно определить с точностью до сотни метров — половины длины корабля.
      Чувствительные системы, точно измеряющие массу, устанавливались теперь на всех советских подлодках, где было возможно их разместить. Рамиус знал, что молодые командиры ударных подлодок пользовались ими, для того чтобы на большой скорости проходить по «железной дороге». Это неплохо для самолюбия командира, считал Рамиус, но предъявляет излишние требования к штурману. Его подобное безрассудство не привлекало.
      Может быть, не следовало отправлять письмо... Нет, все в порядке, отправленное письмо заставило сжечь за собой корабли. А сенсорные приборы на ударных подлодках недостаточно чувствительны, чтобы обнаружить «Красный Октябрь», пока он пользуется бесшумной движительной системой. Рамиус не сомневался в этом, он перепробовал все. Его лодка достигнет места назначения, он сделает то, что хотел, и никто, ни его соотечественники, ни даже американцы, не смогут помешать этому. Вот почему он недавно прислушался к реву двигательной установки «альфы», прошедшей в тридцати милях к востоку от него, и улыбнулся.

      Они ехали в служебном автомобиле судьи Мура. Это был белый «кадиллак» с водителем и телохранителем, у которого под приборной доской лежал наготове заряженный автомат «узи». Водитель повернул с Пенсильвания-авеню направо, в Экзекьютив-драйв. Это было, скорее, место для парковки машин, чем улица, здесь стояли автомобили высших чиновников и журналистов, имеющих аккредитацию в Белом доме и в здании Экзекьютив-офис, «Старом ГосДепе», этом блестящем образце бюрократического гротеска, возвышающемся над президентским особняком. Водитель плавно въехал в оставленное пустым место для особо высокопоставленных лиц, выскочил из машины и открыл дверцу, после того как охранник внимательным взглядом окинул все вокруг. Судья первым вышел из «кадиллака» и направился вперед, Райан последовал за ним и вдруг заметил, что идет слева от директора ЦРУ и в полушаге сзади, тут же вспомнив, что именно так должен идти младший офицер, следуя за своим начальником, — его научили этому в Куантико. Насколько младшим он будет на предстоящем совещании, подумалось Райану.
      — Тебе приходилось бывать здесь, Джек?
      — Нет, сэр. Мур улыбнулся.
      — Ах да, ты же вырос здесь неподалеку. Вот если бы учился где-то подальше, вас уже не раз сюда бы свозили.
      У входа морской пехотинец распахнул перед ними двери, а внутри агент Секретной службы, проверив документы, записал в служебный журнал их имена. Мур кивнул и пошел дальше.
      — Совещание будет в кабинете, сэр?
      — Нет, в рабочей комнате внизу. Там удобно, и помещение хорошо подготовлено для этого. Слайды, нужные тебе, уже на месте и заложены в проектор. Нервничаешь?
      — Да, сэр, конечно.
      — Успокойся, парень, — усмехнулся Мур. — Президент уже давно интересуется тобой. Еще с тех пор, как ты пару лет назад подготовил доклад о терроризме. Кроме того, я показывал ему еще и твои исследования об операциях русских подводных ракетоносцев и о положении в их военно-промышленном комплексе. Короче говоря, ты увидишь, что он — хороший парень. Только будь внимателен, когда он начнет задавать вопросы. Президент не упустит ни слова, и у него редкий дар попадать вопросами в самую точку.
      Мур свернул и начал спускаться по лестнице. Райан не отставал, и через три пролета они оказались у двери, ведущей в коридор. Повернув налево, они подошли еще к одной двери, возле которой стоял агент Секретной службы.
      — Добрый день, судья. Президент скоро придет.
      — Спасибо. Со мной доктор Райан, я ручаюсь за него.
      — Хорошо. — Агент открыл дверь.
      Против ожиданий Райана помещение выглядело довольно обычно. Комната вряд ли была больше Овального кабинета, располагавшегося несколькими этажами выше. Дорогие деревянные панели скрывали, по-видимому, бетонные стены. Эта часть Белого дома была полностью перестроена при Трумэне. Райан увидел, что для него уже подготовлено место на небольшой деревянной кафедре перед ромбоидальным столом, чуть правее его. На стене позади висел экран. В записке, лежащей на кафедре, говорилось, что проектор на столе уже заправлен слайдами, фокусировка его отрегулирована, а также приводился перечень слайдов, доставленных из Национального управления фоторазведки.
      Большинство приглашенных на совещание уже находились в зале — все члены Объединенного комитета начальников штабов и министр обороны. Райан вспомнил, что государственный секретарь в своем увлечении челночной дипломатией мотается где-то между Анкарой и Афинами в попытках урегулировать новый кризис, возникший на Кипре. Эта вечная заноза на южном фланге НАТО снова дала знать о себе, когда греческий студент сбил на автомобиле турецкого ребенка и толпе достало несколько минут, чтобы растерзать его. К концу дня пострадало пятьдесят человек, и мнимые союзники снова готовы были вцепиться в горло друг другу. Теперь два американских авианосца крейсировали в Эгейском море, и госсекретарь прилагал массу усилий, пытаясь успокоить обе стороны. Плохо, разумеется, что погасли две юные жизни, но вряд ли стоит из-за этого мобилизовывать армии обеих стран.
      За столом сидели также генерал Томас Хилтон, председатель Объединенного комитета начальников штабов, и Джеффри Пелт, советник президента по национальной безопасности, надменный мужчина, с которым Райан встречался несколько лет назад в Центре стратегических и международных исследований Джорджтаунского университета. Пелт просматривал бумаги и донесения. Начальники штабов дружески беседовали между собой, и тут начальник корпуса морской пехоты, подняв голову и увидев Райана, встал и подошел к нему.
      — Вы Джек Райан? — спросил генерал Дейвид Максуэлл.
      — Да, сэр.
      Максуэлл был невысоким широкоплечим мужчиной, настолько полным энергии, что, казалось, от ежика его коротких волос исходят искры. Он внимательно осмотрел Райана, прежде чем пожать ему руку.
      — Рад познакомиться, сынок. Ты здорово отличился в Лондоне. Укрепил репутацию корпуса. — Генерал имел в виду инцидент с ирландскими террористами, во время которого Райан едва не погиб. — Вы действовали там быстро и умело, лейтенант.
      — Спасибо, сэр. Мне просто повезло.
      — Хорошим офицерам всегда везет. Слышал, у вас есть интересные новости.
      — Да, сэр. Думаю, вы приехали сюда не напрасно.
      — Нервничаете? — Генерал увидел ответ на лице Райана и слегка улыбнулся. — Успокойся, сынок. Все, кто присутствуют в этом проклятом погребе, надевают штаны точно так же, как и ты. — Он дружески шлепнул Райана по животу и вернулся к своему креслу. Там Максуэлл что-то прошептал адмиралу Даниэлу Фостеру, командующему морскими операциями. Тот посмотрел в сторону Райана и затем продолжил прерванный разговор.