Час спустя капитан Каганович поднялся на мостик «Остина» и попросил разрешения послать радиограмму на «Киров». Это было согласовано заранее, в противном случае Каганович получил бы отказ. Скоро всем стало известно, что это за потонувшая подводная лодка. Советский офицер передал серию шифрованных фраз вместе с серийным номером глубиномера. С «Кирова» тут же поступило подтверждение, что донесение получено.
      Овертон и Джонсен наблюдали за тем, как русский офицер поднялся на борт вертолета, захватив с собой якобы поднятый со дна прибор.
      — Не понравился он мне, мистер Джонсен. Да и фамилия его напоминает о ком-то... Но мы ведь обвели его вокруг пальца?
      — Мне надо помнить, что с тобой никогда не следует играть в карты, Джесс.

      Райан проснулся, проспав шесть часов кряду. Он услышал музыку, которая показалась ему очень знакомой. С минуту он лежал на койке, пытаясь вспомнить, где ее слышал, затем надел ботинки и пошел в кают-компанию.
      Это был «Инопланетянин». Райан вошел как раз в тот момент, когда по тринадцатидюймовому экрану телевизора, стоявшего на переднем краю стола, побежали титры с именами актеров и других участников съемок. В кают-компании сидели почти все русские офицеры и трое американцев. Кое-кто из русских вытирал глаза. Джек налил себе чашку кофе и присел у края стола.
      — Понравилось?
      — Прекрасный фильм! — заявил Бородин.
      — Мы смотрим его уже второй раз, — усмехнулся Манньон. Один из русских офицеров быстро заговорил что-то на родном языке. Бородин перевел его слова.
      — Он спрашивает, все ли американские дети ведут себя так.., свободно. Я верно говорю, Бугаев?
      — Раскованно, — перевел Бугаев, не совсем правильно, но достаточно близко.
      — Я таким не был, — рассмеялся Райан, — но действие фильма происходит в Калифорнии, а жители там немного чокнутые. По правде говоря, дети обычно так себя не ведут, по крайней мере я никогда не видел этого, а у меня их двое. В то же самое время мы стараемся воспитывать детей более самостоятельными, чем это считают нужным делать советские родители.
      Бородин перевел слова Райана, а затем сообщил ответ русского офицера.
      — Значит, не все американские дети такие хулиганистые?
      — Только некоторые. Америка — не идеальная страна, господа. Мы допускаем немало ошибок. — Райан решил всякий раз, когда это возможно, говорить правду.
      Бородин снова перевел. На лицах присутствующих отразилось сомнение.
      — Я сказал им, что фильм снят для детей и его не следует воспринимать слишком буквально. Это правильно?
      — Да, сэр, — сказал Манкузо, который только что вошел в кают-компанию. — Это детский фильм, но я смотрел его пять раз. Добро пожаловать обратно, Райан.
      — Спасибо, капитан. Насколько я понимаю, у вас все идет гладко.
      — Да. Думаю, нам всем нужно было расслабиться и снять напряжение. Придется объявить Джоунзи еще одну благодарность. Привезти все это — отличная мысль. — Он сделал жест в сторону телевизора. — У нас масса времени для серьезных вещей.
      В кают-компанию вошел Нойз.
      — Как Уилльямз? — спросил Райан.
      — Он выкарабкается. — Нойз наполнил свою чашку. — Пришлось оперировать на открытой грудной клетке. Три с половиной часа. Ранение в голову оказалось поверхностным. Обильное кровотечение, но таковы все головные ранения. А вот рана в груди едва не прикончила лейтенанта. Пуля прошла буквально в миллиметре от околосердечной сумки. Капитан Бородин, кто оказал первую помощь лейтенанту Уилльямзу?
      Старпом показал на молодого офицера.
      — Он не говорит по-английски.
      — Скажите ему, что он спас Уилльямзу жизнь. Дренажная трубка дала лейтенанту шанс выжить. Без нее он умер бы.
      — Вы уверены, что он останется жив? — снова спросил Райан.
      — Разумеется, Райан. В конце концов я зарабатываю этим себе на жизнь. На выздоровление потребуется некоторое время, и будет лучше, если он попадет в настоящий госпиталь, но сейчас все идет нормально.
      — А как капитан Рамиус? — спросил Бородин.
      — С ним никаких проблем. Он все еще спит, так что я не спешил, зашивая ему рану. Спросите молодого человека, где он освоил правила первой помощи.
      Бородин перевел вопрос врача.
      — Он говорит, что любит читать книги по медицине.
      — Сколько ему лет?
      — Двадцать четыре.
      — Скажите ему, что, если он захочет стать врачом, я объясню, как за это взяться. Раз он уже и так знает, что нужно делать в такой ситуации, может статься, он сумеет зарабатывать этим на жизнь.
      Молодой офицер выглядел польщенным и спросил, сколько зарабатывают врачи в Америке.
      — Я на военной службе, так что получаю немного. Сорок восемь тысяч долларов в год, включая летнюю надбавку. На гражданке я зарабатывал бы намного больше.
      — В Советском Союзе врачи получают зарплату заводского рабочего, — заметил Бородин.
      — Может быть, этим и объясняется их невысокая квалификация, — пожал плечами Нойз.
      — Когда капитан будет в состоянии принять на себя командование? — спросил Бородин.
      — Я продержу его в постели весь день, — ответил Нойз. — Не хочу, чтобы у него снова началось кровотечение. А вот завтра он сможет двигаться, только осторожно. Нельзя чрезмерно нагружать ногу. С ним все в порядке, господа. Капитан пока еще слаб от потери крови, но быстро оправится. — Нойз говорил с такой уверенностью, словно цитировал законы физики.
      — Мы очень благодарны вам, доктор, — сказал Бородин.
      — Мне платят за это, — пожал плечами Нойз. — А теперь можно задать вопрос? Что здесь происходит, черт побери?
      Бородин засмеялся и перевел вопрос врача своим товарищам.
      — Мы все хотим стать американскими гражданами, — ответил он.
      — И привели с собой подводную лодку? Вот это да! Сначала мне казалось, что это какое-то.., не знаю, в общем что-то странное. Да, поразительная история. Впрочем, я вряд ли смогу рассказать ее кому-то.
      — Совершенно верно, доктор, — улыбнулся Райан. — Вряд ли.
      — А жаль, — пробормотал Нойз, возвращаясь в медпункт.

      — Итак, товарищ адмирал, вы докладываете нам о полном успехе? — спросил Нармонов.
      — Да, товарищ генеральный секретарь, — кивнул Горшков, обводя взглядом тех, кто собрались в подземном командном пункте. Это был узкий круг лиц, правда, к ним присоединились командующие родами войск и председатель КГБ. — Начальник разведки флота адмирала Штральбо сообщил, что капитан первого ранга Каганович получил разрешение американцев спуститься к месту взрыва на борту их глубоководной исследовательской подлодки. Американцы сумели взять со дна один из приборов, уцелевших при взрыве, — глубиномер. Все приборы на лодке имели маркировку и номер поднятого глубиномера немедленно сообщили в Москву. Нет никаких сомнений, что он с «Красного Октября». Каганович увидел также баллистическую ракету, силой взрыва выброшенную из ракетоносца. Это несомненно СС-20. «Красный Октябрь» потоплен, так что мы выполнили поставленную перед нами задачу.
      — По чистой случайности, товарищ адмирал, а не в соответствии с планом, — напомнил Михаил Александров. — Ваш флот не сумел обнаружить и уничтожить ракетоносец. Насколько я понимаю, у товарища Герасимова есть информация для нас.
      Николай Герасимов был новым председателем КГБ. Он уже проинформировал членов Политбюро и теперь намерен был ошеломить этих павлинов в расшитых золотом мундирах. Ему хотелось увидеть их реакцию. У КГБ были свои счеты с ними. Герасимов вкратце изложил донесение, полученное от агента Кассия.
      — Этого не может быть! — раздраженно произнес Горшков.
      — Не исключаю, — вежливо согласился Герасимов. — У нас тоже есть подозрение, что это — тщательно продуманная дезинформация. Сейчас наши оперативные агенты ведут ее проверку. Тем не менее, есть любопытные подробности, подтверждающие эту гипотезу. Позвольте мне изложить их, товарищ адмирал.
      Начнем с того, почему американцы допустили нашего офицера на борт одной из своих самых совершенных исследовательских субмарин? Затем, почему они вообще согласились сотрудничать с нами, спасли нашего матроса с «Политовского» и, более того, сообщили нам об этом? Они тут же допустили к нему наших людей. Почему? Почему не спрятать этого матроса, не использовать в своих целях и затем не избавиться от него? Сентиментальность? Не думаю. Третье. До того времени, когда они нашли матроса, их морские и воздушные силы мешали нашему флоту самым агрессивным и подчеркнутым образом. И вдруг все прекратилось, а через сутки они стали лезть из кожи вон, чтобы оказать помощь в этой операции по «поиску и спасению».
      — Потому что Штральбо принял умное и смелое решение воздержаться от ответных мер, несмотря на их провокации, — ответил Горшков.
      — Может быть, — вежливо кивнул Герасимов. — Это было действительно разумное решение адмирала. Для кадрового военного не так-то просто подавить свою гордость. С другой стороны, мне кажется вполне возможным, что примерно в это же время американцы получили информацию, переданную нам Кассием. Далее, я думаю, что американцы испугались нашей реакции, если бы мы заподозрили, что вся операция осуществлена Центральным разведывательным управлением. Теперь нам известно, что несколько спецслужб империалистических стран пытаются докопаться до причины действий нашего флота.
      За последние два дня мы тоже с максимальной быстротой провели собственное расследование. Нам удалось выяснить, — Герасимов заглянул в лежащие перед ним документы, — что на верфи базы подводных лодок в Полярном работают двадцать девять польских инженеров, занятых главным образом в отделах технического контроля, что проверка переписки ведется крайне слабо и что капитан Рамиус не повел свой ракетоносец в Нью-Йорк, как он угрожал в письме, якобы написанном им товарищу Падорину, а находился в момент взрыва в тысяче километров к югу.
      — Очевидно, Рамиус хотел дезинформировать нас, — возразил Горшков. — Он одновременно бросил вызов и намеренно ввел нас в заблуждение. По этой причине мы и расположили корабли нашего флота у всех американских портов.
      — И не сумели обнаружить его, — негромко бросил Александров. — Продолжайте, товарищ Герасимов.
      — Независимо от того, в какой порт он якобы направлялся, — продолжил Герасимов, — в момент взрыва он находился в пятистах километрах от ближайшего, и мы уверены, что он мог добраться до любого из них, если бы отправился прямиком. Согласитесь, товарищ адмирал, вы сами проинформировали нас в своем первоначальном сообщении, что «Красный Октябрь» в состоянии достичь американского побережья за семь дней после выхода в море.
      — Для этого, как я подробно объяснил на прошлой неделе, ему нужно было идти на предельной скорости. Командиры подводных ракетоносцев предпочитают поступать иначе, — сказал Горшков.
      — Принимая во внимание судьбу «Политовского», я понимаю это, — заметил Александров. — Но разумнее предположить, что человек, который предал родину, бросится бежать прочь, как вор с места преступления.
      — Прямо в одну из ловушек, которые мы расставили, — огрызнулся Горшков.
      — Ни одна из них не принесла желаемого результата, — произнес Нармонов.
      — Я не утверждаю, что все это соответствует действительности, равно как и не говорю в данный момент, что донесение Кассия не является дезинформацией, — закончил Герасимов, стараясь говорить бесстрастно и спокойно, — но у нас достаточно косвенных доказательств для того, чтобы провести тщательное расследование всех аспектов этого дела Комитетом государственной безопасности.
      — Проблемой безопасности на моих верфях занимается морская разведка и ГРУ, — сказал Горшков.
      — Теперь все будет по-другому. — Нармонов огласил решение, принятое два часа назад. — КГБ проведет расследование этого позорного случая по двум направлениям. Одна группа проверит информацию, полученную от нашего агента в Вашингтоне. Вторая будет исходить из того, что письмо, написанное Рамиусом — якобы написанное Рамиусом, — подлинное. Если это был заговор предателей, он мог осуществиться лишь в том случае, если Рами-ус сумел при существующих инструкциях и правилах сам выбирать офицеров для своего корабля. Комитет государственной безопасности доложит нам о желательности продолжать — или нет — подобную политику, о существующем уровне влияния командиров на карьеру своих офицеров и о влиянии командования на партийный контроль на флоте. Думаю, наши реформы нам следует начать с того, что надо чаще переводить офицеров с одного корабля на другой. Если офицер остается на одном корабле в течение длительного времени, совершенно ясно, что трудно разобраться с его лояльностью, с тем, кто на деле руководит его судьбой.
      — То, что вы предлагаете, подорвет боеготовность моего флота! — стукнул кулаком по столу адмирал Горшков. И эти слова были его ошибкой.
      — Речь идет о флоте советского народа, товарищ адмирал, — поправил его Александров. — Партийном флоте.
      Горшков знал, как возникла эта идея. Нармонов все еще нуждался в поддержке Александрова. Это укрепляло позицию генерального секретаря и ослабляло позиции многих, сидящих вокруг стола. Но чьи именно?
      Падорина возмутило предложение председателя КГБ. Какое дело этим паршивым шпионам до военно-морского флота? Или до партии? Все они коррумпированные оппортунисты. Андропов продемонстрировал, чего хочет КГБ, и теперь этот щенок Герасимов нападает на вооруженные силы, которые защитили страну от империалистов, спасли от клики Андропова и всегда преданно стояли на страже интересов партии. Но разве такого не случалось и раньше? Подобно тому как Хрущев сместил Жукова, человека, сделавшего Хрущева генеральным секретарем, когда покончили с Берией, вот и теперь эти мерзавцы противопоставят КГБ военным, тем самым военным, что обеспечили их собственную безопасность...
      — Что касается вас, товарищ Падорин... — продолжал Александров.
      — Слушаю вас, товарищ академик, — встрепенулся адмирал. У Падорина не было выхода. Главное политическое управление дало окончательное согласие на назначение Рамиуса, что и решило исход дела. Если Рамиус действительно оказался предателем, то Падорин совершил грубейшую ошибку, но если Рамиус всего лишь пешка в чьих-то руках, то Падорин вместе с Горшковым виноваты в том, что предприняли поспешные и непродуманные действия.
      Нармонов подхватил мысль Александрова:
      — Товарищ адмирал, мы считаем, что меры, принятые вами в тайне от всех и направленные на то, чтобы обеспечить безопасность подводного ракетоносца «Красный Октябрь», были успешными — если только, разумеется, капитан Рамиус ни в чем не виновен и лично потопил корабль вместе с офицерами и теми американцами на борту, которые, несомненно, пытались похитить наш новейший ракетоносец. В любом случае, пока КГБ не проведет осмотр приборов, изъятых с места катастрофы, будем исходить из того, что подлодка не попала в руки противника.
      Падорин несколько раз растерянно моргнул. Его сердце учащенно билось, и в левой половине груди он чувствовал острую боль. Неужели его оправдали? Но почему? Причину он понял лишь через несколько секунд. Он ведь политработник, в конце концов. Если партия хочет установить над флотом партийный контроль — вернее, усилить его, потому что флот всегда находился под контролем партии, — то Политбюро не может позволить себе устранить высшего представителя партии в командовании флотом. Теперь он превратится в вассала этих людей, и в особенности Александрова. Падорин решил, что с этим можно примириться.
      А вот положение Горшкова станет весьма уязвимым. Пусть пройдет несколько месяцев, но Падорин не сомневался, что у советского флота появится новый главнокомандующий, человек, личная власть которого будет недостаточной, чтобы принимать важные решения и формулировать политику развития флота без одобрения Политбюро. Горшков приобрел слишком большой авторитет, стал слишком крупной фигурой, и партийные вожди не захотели, чтобы такой могущественный человек стоял во главе военно-морского флота.
      Меня не тронут, подумал Падорин, пораженный таким везением.
      — Товарищ Герасимов будет работать совместно с отделом политической безопасности вашего управления, проверять методы вашей работы и давать советы, направленные на ее улучшение.
      Итак, он становится агентом КГБ с адмиральскими звездами? Ну что ж, ему сохранили жизнь, должность, дачу, а через два года он уйдет в отставку. Цена не столь уж высока. Падорин остался вполне доволен.

Восточное побережье США

Вашингтон, округ Колумбия