Советских моряков, доставленных на «Пиджен», отвели в кают-компанию рядового состава. Американские матросы с любопытством смотрели на русских, но не вступали в разговор. На столах русские увидели кофе, бекон, яйца и тосты. Это обрадовало Петрова. Проще следить за матросами, которые с волчьим аппетитом набросились на еду. Через младшего офицера, исполнявшего роль переводчика, они передали, что не хватило бекона. Коки «Пиджена» получили указание давать русским столько пищи, сколько те попросят. Вот почему все были заняты в кают-компании, когда на судно совершил посадку вертолет, доставивший с берега двадцать человек. Один из вновь прибывших тут же устремился на мостик.

      — Последняя группа, — пробормотал Райан, когда «Мистик» снова состыковался с подводной лодкой. На переброску предыдущей группы потребовался час. Когда люки открылись, из ГСУ по трапу спустился лейтенант.
      — На этот раз придется подождать, господа. У нас разряжены батареи. Потребуется девяносто минут, чтобы снова зарядить их. Вы не возражаете?
      — Сделаем так, как вы считаете нужным, — ответил Рамиус. Он перевел своим людям слова лейтенанта и поручил Иванову возглавить следующую группу. — Старшие офицеры останутся на «Красном Октябре». Нам нужно кое-что сделать. — Рамиус взял лейтенанта за руку. — В случае чего передайте в Москве, что мы исполнили свой долг.
      — Слушаюсь, товарищ командир. — Лейтенант Иванов с трудом сдерживал рыдания.
      Рамиус наблюдал за тем, как последняя группа русских моряков поднялась по трапу. Закрылся спасательный люк «Красного Октября», затем задраили люк на «Мистике». Через минуту послышался щелчок, и спасательная лодка начала подъем. Шум электромоторов стих вдали. Райан почувствовал, как смыкаются и давят на него зеленые переборки. Полеты на самолетах пугали Райана, но там по крайней мере не было опасности погибнуть от давления окружающего воздуха. А сейчас он находился под водой, на самой большой в мире субмарине, в трехстах милях от берега. И вместе с ним всего десять человек, знающих, как управлять лодкой.
      — Капитан Райан, — торжественно произнес Рамиус, вытянувшись по стойке смирно, — мои офицеры и я просим политического убежища в Соединенных Штатах и передаем вам этот маленький подарок. — Рамиус обвел вокруг рукой.
      Райан уже подготовил ответ.
      — Капитан, от имени президента Соединенных Штатов я имею честь удовлетворить вашу просьбу. Добро пожаловать в свободный мир, господа.
      Никто не знал, что система внутренней трансляции в отсеке включена. Лампочка, указывающая на ее включение, была вывернута несколько часов назад. В носовом отсеке кок прислушивался к разговору, говоря себе, что поступил правильно, приняв решение остаться на подводной лодке и сожалея, что оказался прав в своих подозрениях. Что делать дальше? — спросил он себя. Выполнить свой долг, конечно. Решение казалось достаточно простым, но не забыл ли он, как осуществить его?
      — Не знаю, что и сказать вам, парни. — Райан пожал руки всем офицерам. — Вы сумели добиться своего. Подумать только, сумели добиться своего!
      — Извините меня, капитан, — сказал Комаров. — Вы говорите по-русски?
      — Мне очень жаль, но я не говорю по-русски — в отличие от лейтенанта Уилльямза. Предполагалось, что вместо меня сюда прибудет группа офицеров, владеющих русским языком, но прошлой ночью их вертолет упал в море и они погибли. — Уилльямз перевел слова Райана. Четверо русских офицеров не говорили по-английски.
      — Что мы будем делать дальше?
      — Через несколько минут в двух милях отсюда взорвется подводный ракетоносец. Это один из наших кораблей, старый, отслуживший свое. Полагаю, вы сказали своим людям, что собираетесь взорвать и затопить свою подлодку, — Господи, надеюсь, вы не поставили их в известность о своих подлинных намерениях?
      — Чтобы на моем корабле разразились военные действия? — улыбнулся Рамиус. — Нет, капитан Райан. Так что делать дальше?
      — Когда все убедятся, что «Красный Октябрь» действительно затонул, мы направимся на северо-запад к заливу Окракок и будем там ждать. Нас будут сопровождать подводные лодки «Поги» и «Даллас». Ваши офицеры смогут вести свой корабль?
      — Мои офицеры способны управлять любым кораблем в мире! — произнес по-русски Рамиус. Присутствующие улыбнулись. — Значит, вы считаете, что моя команда, перевезенная на спасательное судно, не узнает, что случилось с нами?
      — Совершенно верно. С «Пиджена» увидят подводный взрыв. Никто не заметит, что он произошел в другом месте. Не так ли? Вы ведь знаете, что ваш военно-морской флот послал сюда множество кораблей, которые сейчас занимаются поисками «Красного Октября». Когда они убедятся в вашей гибели и уйдут отсюда, мы примем решение, как сохранить сделанный вами подарок. Я не знаю, куда поставят ваш ракетоносец. Члены вашей команды будут, разумеется, гостями Америки. С ними захотят поговорить многие американцы. А пока можете не сомневаться, что с вами будут обращаться очень хорошо — лучше, пожалуй, чем вы ожидаете. — Райан был уверен, что каждого из офицеров, попросивших политического убежища, обеспечат деньгами на всю жизнь из фондов ЦРУ. Он промолчал об этом, опасаясь оскорбить людей, проявивших такое мужество. Райана удивляло, что люди, которые просят политического убежища, редко рассчитывают получить деньги и почти никогда не просят об этом.
      — Как насчет политического перевоспитания? — спросил Комаров.
      — Лейтенант, когда-нибудь вам объяснят, как живут в нашей стране, вот и все, — засмеялся Райан. — На это потребуется пара часов. Затем вы сразу приметесь объяснять нам, какие ошибки мы допускаем, — весь остальной мир занимается этим, почему бы вам не поступить так же? Но сейчас я не смогу сделать это. Мне не приходилось жить в несвободной стране, и потому я вряд ли сумею должным образом оценить все достоинства Америки. Поверьте на слово, вам понравится наша жизнь, может быть, даже больше, чем мне. А пока нам нужно заняться делом.
      — Правильно, — согласился Рамиус. — За работу. Пойдемте, наши новые друзья, для вас тоже найдется занятие.
      Рамиус провел Райана на корму через множество водонепроницаемых отсеков. Вскоре они оказались в ракетном отсеке — огромном помещении с двадцатью шестью зелеными трубами, проходящими через две палубы, одна над другой. Это и есть тот отсек, подумал Райан, ради которого создан ракетоносец, — здесь размещены двести с лишним термоядерных боеголовок. В отсеке царила зловещая тишина, полная мрачной угрозы, и Райан почувствовал, как у него встают волосы на затылке. Перед ним были не абстрактные книжные построения, а сама реальность. Верхняя палуба, по которой они шли, была решетчатой, а нижняя, как было видно через отверстия в ней, сплошной. Миновав еще один отсек, они оказались в центральном посту. В лодке царило призрачное безмолвие; Райан начал понимать причину суеверия моряков.
      — Садитесь сюда. — Рамиус показал Райану на кресло рулевого в левой части отсека. Перед креслом виднелся штурвал, похожий на штурвал пилота, и пульт с множеством приборов.
      — Что я должен делать? — спросил Райан, опускаясь в кресло.
      — Управлять кораблем, капитан. Неужели раньше вам не приходилось этого делать?
      — Нет, сэр. Я впервые на подводной лодке.
      — Но вы — морской офицер.
      — Нет, капитан, — покачал головой Райан. — Я сотрудник ЦРУ. — ЦРУ? — Рамиус произнес это слово будто хотел сплюнуть.
      — Я знаю, знаю. — Райан опустил голову на штурвал. — Нас считают темными силами. Капитан, перед вами та темная сила, которая, возможно, напустит в штаны, перед тем как закончится эта операция. Я — кабинетный ученый, и поверьте вот чему, если не верите ничему остальному, — сейчас мне больше всего хотелось бы оказаться дома с семьей и детьми. Если бы я хоть немного подумал раньше, то остался бы в Аннаполисе и писал книги.
      — Книги? Что вы хотите этим сказать?
      — Я историк, капитан. Несколько лет назад меня уговорили поступить на службу в ЦРУ в качестве аналитика. Вы понимаете смысл этой работы? Агенты присылают информацию, и я стараюсь понять, что она означает. Я вообще попал в это дерьмо по ошибке — можете мне не верить, но это правда. Короче говоря, я пишу книги по военно-морской истории.
      — Как называются ваши книги? — спросил Рамиус с подозрением.
      — "Возможности и решения", «Обреченные орлы», а моя новая книга «Сражающийся моряк» — , биография адмирала Хэлси — выходит в будущем году. Первая книга, которую я написал, касалась битвы в заливе Лейте. Насколько мне известно, рецензию на нее напечатали в «Морском сборнике». Там рассматривается процедура принятия тактических решений в боевых условиях. Несколько экземпляров этой книги находятся в библиотеке Академии Фрунзе.
      — Да, я знаком с этой книгой, — сказал Рамиус после короткой паузы. — Читал отрывки из нее. Вы ошибаетесь, Райан. Хэлси действовал глупо.
      — Вы быстро освоитесь в моей стране, капитан Рамиус, раз уже способны на литературную критику. Капитан Бородин, не дадите еще сигарету?
      Бородин бросил ему полную пачку и спички. Райан закурил. Запах был отвратительным.

      Четвертое возвращение «Мистика» было сигналом для начала действий «Скэмпа» и «Итана Аллена». Глубоководное спасательное устройство «Авалон» покинуло свое ложе на корпусе «Скэмпа» и проплыло несколько сотен ярдов до старого ракетоносца. Его командир уже собрал свою малочисленную команду в торпедном отсеке. По всей лодке был открыт каждый люк, лаз и смотровое отверстие. К собравшимся подошел офицер. За ним тащился черный провод, присоединенный к каждой из бомб, находящихся на борту. Он подсоединил концы этого провода к таймеру. — Готово, капитан.

      Райан наблюдал за тем, как Рамиус расставил своих офицеров. Большинство он отправил на корму, в машинное отделение. Будучи воспитанным человеком, Рамиус отдавал приказы на английском языке и затем повторял их по-русски для тех, кто не знали своего нового языка.
      — Комаров и Уилльямз, отправляйтесь в носовые отсеки и задрайте все люки. — Рамиус объяснил свой приказ Райану. — Если что-нибудь случится — не случится, разумеется, но на всякий случай, — у нас недостаточно людей для того, чтобы провести ремонт. Поэтому мы герметизируем весь корабль.
      Райану такое решение показалось разумным. Он поставил пустую чашку на основание штурвала, служившего в качестве импровизированной пепельницы. В центральном посту остались только он и Рамиус.
      — Когда отправляемся? — спросил русский капитан.
      — Как только вы будете готовы, сэр. Нам нужно прибыть в пролив Окракок во время прилива, примерно через восемь минут после полуночи. Успеем?
      Рамиус посмотрел на карту.
      — Вполне.
      Комаров провел Уилльямза через радиорубку, расположенную перед центром управления. Они оставили открытой водонепроницаемую дверь и вошли в ракетный отсек. Здесь они поднялись по трапу и по нижней палубе прошли вперед к передней переборке ракетного отсека, затем еще через одну дверь в помещение склада, всякий раз проверяя люки. Недалеко от носа ракетоносца они поднялись еще по одному трапу в торпедный отсек, задраили за собой люк и направились в сторону кормы через хранилище торпед и матросские кубрики. Оба офицера чувствовали, как странно идти по кораблю, покинутому командой, и не спешили. Уилльямз смотрел по сторонам и задавал вопросы Комарову. Лейтенант с готовностью отвечал на родном языке. Оба офицера были опытными профессионалами, влюбленными в романтику своего дела. «Красный Октябрь» произвел потрясающее впечатление на Уилльямза, и он несколько раз сказал об этом. При строительстве ракетоносца огромное внимание обращали на мелкие детали. Палуба, например, была устлана плитками, люки — с уплотняющими резиновыми прокладками. Шагов идущих офицеров почти не было слышно. Одну за другой они проверили водонепроницаемость переборок. Было очевидно, что потрачено немало усилий, чтобы сделать субмарину почти бесшумной.
      Уилльямз переводил на русский свою любимую морскую историю, когда они открыли люк, ведущий на верхнюю палубу ракетного отсека. Пройдя вслед за Комаровым, англичанин вспомнил, что яркое освещение в отсеке оставалось включенным. Разве нет?
      Райан пытался расслабиться, обрести спокойствие, но не мог. Кресло было неудобным, и он вспомнил русский анекдот о том, как партия формирует нового советского человека — с помощью кресел в авиалайнерах, где ему приходится принимать самые невероятные позы. На корме, в машинном отделении, офицеры запустили реактор. Рамиус говорил по телефону со своим старшим механиком как раз перед тем, как усилился шум хладагента, прокачиваемого насосами через реактор, и начал образовываться пар для турбогенераторов.
      Внезапно Райан поднял голову. Ему показалось, что он почувствовал звук еще до того, как услышал его. По спине его пробежала струйка холодного пота, когда он понял, что это за звук.
      — Что это? — автоматически спросил он, уже заранее зная ответ.
      — Что именно? — Рамиус стоял ближе к корме, где теперь начали работать двигатели гусеницы. Странный грохот разносился по корпусу лодки.
      — Я слышал выстрел — нет, несколько выстрелов. На лице Рамиуса появилась улыбка, и он сделал несколько шагов вперед.
      — Это, скорее всего, шум моторов гусеницы, — сказал он. — Вы впервые оказались на подводной лодке, а первое плаванье всегда действует на нервы. Даже мне оно показалось трудным.
      — Может быть, капитан, вы и правы, но уж отличить выстрел я как-нибудь сумею. — Райан встал, расстегнул пиджак и достал пистолет.
      — Отдайте его мне! — Рамиус протянул руку. — Я не разрешаю носить оружие на моей подлодке.
      — Где Уилльямз и Комаров? — заколебался Райан.
      — Они запаздывают, но это большой корабль, — пожал плечами Рамиус.
      — Я пройду вперед и проверю.
      — Оставайтесь на своем посту! — приказал Рамиус. — Действуйте, как я сказал!
      — Капитан, я только что слышал пистолетные выстрелы и собираюсь выяснить, что произошло. В вас когда-нибудь стреляли? В меня стреляли, и шрам на плече подтверждает это. Встаньте-ка лучше за штурвал, сэр.
      Рамиус поднял телефонную трубку и нажал на кнопку. Он произнес несколько слов по-русски и положил трубку.
      — Я пойду с вами и докажу, что на моей подлодке нет духов — или по-английски лучше сказать призраков, да? Никаких призраков. — Он показал на пистолет. — А вы действительно не шпион?
      — Капитан, вы можете верить, во что хотите. Это — длинная история, и когда-нибудь я вам ее расскажу.
      Райан ждал, когда кто-то придет на смену, — очевидно, Рамиус вызвал офицера, способного встать за штурвал. От грохота туннельного движителя казалось, что они находятся внутри барабана.
      В центральный пост вошел офицер, фамилии которого Райан не помнил. Рамиус сказал что-то, и офицер засмеялся, но тут же замолчал, увидев в руке Райана пистолет. Судя по всему, русским это не нравилось.
      — Если позволите, капитан? — Райан сделал жест в сторону носового отсека, — Идите, Райан.
      Водонепроницаемая дверь между центральным постом и следующим отсеком была открыта. Райан, осторожно озираясь, вошел в радиорубку. Никого. Он прошел вперед к двери, ведущей в ракетный отсек. Она была задраена. Дверь размером четыре фута на два намертво задраивалась с помощью запорного колеса, расположенного в центре. Райан одной рукой повернул колесо. Оно было хорошо смазано. Хорошо смазанными оказались и петли. Он медленно открыл дверь и заглянул в ракетный отсек.
      — Проклятье! — пробормотал Райан и сделал знак, подзывая к себе капитана. Ракетный отсек протянулся на добрых двести футов и был освещен только несколькими тусклыми лампами. Разве он не был залит светом совсем недавно? В конце отсека, у дальнего люка, мелькнул яркий свет, и Райан увидел две неподвижные фигуры, распростертые на решетчатой палубе. Яркий свет переместился к ракетной шахте.
      — Значит, призраки, капитан? — прошептал он.
      — Это Комаров. — Рамиус пробормотал что-то еще по-русски.
      Райан оттянул затвор пистолета, чтобы убедиться, что патрон в стволе. Затем он сбросил ботинки.
      — Будет лучше, если вы предоставите это мне, капитан. Я был когда-то лейтенантом морской пехоты. — А моя подготовка в Куантико не помощник мне в таком деле, подумал он, и вошел в ракетный отсек.
      Помещение, где размещались баллистические ракеты, занимало почти треть длины субмарины и было высотой в две палубы, нижняя из сплошных металлических листов, верхняя — из металлических решеток. На американских ракетоносцах это помещение называли «Шервудским лесом». Меткое название: ракетные шахты добрых девяти футов диаметром, окрашенцые в темно-зеленый цвет, напоминали стволы огромных деревьев. Райан закрыл за собой дверь и сделал шаг вправо.
      Ему казалось, что свет исходит от самой дальней шахты на правом борту верхней палубы. Райан прислушался. Там что-то происходило. Он слышал тихие шуршащие звуки, а пятно света перемещалось, словно кто-то держал в руке переносную лампу. Звук распространялся вдоль гладкой поверхности внутренней обшивки корпуса.
      Но почему я? — мысленно спросил себя Райан. Ему придется пройти мимо тринадцати ракетных шахт, чтобы добраться до источника света, пересечь больше двухсот футов открытой палубы.
      Он обошел первую пусковую установку, держа пистолет в правой руке на уровне поясницы, левой касаясь гладкой поверхности шахты. Его ладонь, сжимающая рубчатую рукоятку пистолета, уже стала мокрой от пота. Потому-то их и делают рубчатыми, напомнил себе Райан. Теперь он стоял между первой и второй пусковыми установками, глядя влево, чтобы убедиться, что там никого нет, и готовясь идти дальше. Нужно обогнуть еще двенадцать.
      Палубная решетка была сварена из стальных двухсантиметровых прутьев. Ступни ног уже болели от ходьбы по ним. Медленно и осторожно обходя вторую шахту, он чувствовал себя словно астронавт, облетающий Луну и постоянно стремящийся к горизонту. Правда, на Луне никто не подстерегает тебя с пистолетом в руке, чтобы подстрелить.
      Рука опустилась ему на плечо. Райан вздрогнул и резко обернулся. Рамиус. Он хотел сказать что-то, но Райан прижал кончики своих пальцев к губам капитана и отрицательно покачал головой. Сердце Райана билось так громко, что могло передавать телеграфные сигналы по азбуке Морзе, и он отчетливо слышал собственное дыхание — тогда почему, черт возьми, он не услышал шагов Рамиуса?
      Райан жестом показал, что собирается обходить каждое пусковое устройство со стороны борта. Рамиус дал понять, что будет делать то же с внутренней стороны корабля. Райан кивнул. Он застегнул пиджак и поднял воротник, чтобы быть менее заметной целью, — уж лучше быть темной фигурой, чем фигурой с белым треугольником на груди. Теперь следующая шахта.
      Райан заметил, что на поверхности кожухов что-то написано, а некоторые слова выдавлены на металле. Буквы выведены кириллицей, и слова значат, наверно, что-нибудь вроде «Не курить» или «Да здравствует Ленин», а может, и что-нибудь еще более бесполезное. Райан все видел и слышал с поразительной четкостью, словно его органы чувств зачистили тонкой шкуркой, придав им фантастическую остроту восприятия. Он обогнул следующую шахту, нервно перебирая пальцами рукоятку пистолета, жалея, что не может смахнуть пот, заливающий глаза. Здесь тоже пусто; на левом борту никого. Теперь дальше...
      Потребовалось пять минут, чтобы пройти половину ракетного отсека; теперь он находился между шестым и седьмым пусковыми устройствами. Шум из дальней части помещения слышался более отчетливо, и свет несомненно двигался. Не слишком заметно, но тень от пусковой шахты номер один слегка смещалась. Должно быть, переносная рабочая лампа, подключенная к настенной розетке или как там это называют на корабле. Чем он занимается? Работает с ракетой? Может быть, он там не один? Почему Рамиус не считал матросов во время погрузки на ГСУ?
      А почему сам Райан не сделал этого? Он выругался про себя. Еще шесть пусковых устройств.
      Огибая следующую шахту, он жестом показал Рамиусу, что, по его мнению, в дальней части отсека всего один человек. Рамиус коротко кивнул, уже поняв это. Только сейчас он заметил что Райан идет босиком и решил тоже последовать его примеру. Капитан остановился, поднял левую ногу и попытался снять ботинок. Затекшие пальцы никак не могли справиться со шнурком, и ботинок со стуком упал на плохо закрепленную решетку. В этот момент Райан, выйдя из-за кожуха, оказался на открытом пространстве. Он замер. Свет на дальнем конце отсека дернулся и замер. Райан бросился влево и выглянул из-за шахты. Впереди еще пять. Вдруг он увидел за ними вспышку, которая осветила часть лица. Сообразив, что это выстрел, Райан пригнулся. Пуля угодила в шпангоут и рикошетом отлетела от него. Райан спрятался за кожух ракетной шахты.
      — Я перейду на другую сторону, — прошептал Рамиус.
      — Подождите. — Райан схватил Рамиуса за локоть и, держа перед собой пистолет, выглянул из-за шахты справа. Он снова увидел лицо, и на этот раз выстрелил первым, зная, что промахнется. В то же самое мгновение он толкнул Рамиуса влево. Капитан перебежал на другую сторону ракетного отсека и укрылся за ракетной шахтой.
      — Ты у нас в руках, — громко сказал Райан.
      — Меня никто не возьмет. — Это был голос молодого человека, очень молодого и очень перепуганного.
      — Чем ты там занимаешься? — спросил Райан.
      — А ты как думаешь, янки? — На этот раз насмешка попала в цель.
      Собирается, по-видимому, взорвать боеголовку, решил Райан. Только этого не хватало.
      — Тогда и ты погибнешь, — сказал Райан. Разве полицейские не пытаются убедить загнанных в тупик преступников? — подумал он. Однажды нью-йоркский полицейский сказал по телевидению:
      «Мы стараемся утомить их до смерти». Но то были преступники. А с кем он имеет дело сейчас? С матросом, оставшимся на лодке? С одним из офицеров, который передумал и решил, что судьба перебежчика его не устраивает? Агентом КГБ? Или агентом ГРУ, скрывавшимся под маской члена команды?
      — Надо будет — умру, — согласился голос. Свет двигался. Чем бы он не занимался, он пытался продолжить свое дело.
      Обогнув шахту, Райан сделал два выстрела. — Теперь осталось четыре пусковых устройства. Его пули бесцельно отскакивали от передней переборки. Если только рикошетом... Нет, это маловероятно. Райан посмотрел налево и увидел, что Рамиус по-прежнему находится рядом, скрываясь за ракетной шахтой на левом борту. Он безоружен. Почему не взял с собой пистолет?
      Райан сделал глубокий вдох и рванулся к следующей шахте. Противник ждал этого. Райан бросился на палубу, и пуля пролетела над ним.
      — Кто ты? — спросил Райан, вставая на колени и опираясь на кожух пускового устройства, чтобы перевести дыхание.
      — Советский патриот! А вы — враги моей страны, и вам не достанется этот корабль!
      Он слишком много разговаривает, подумал Райан. Может, это к лучшему.
      — Как тебя зовут?
      — Не имеет значения.
      — У тебя есть семья? — спросил Райан.
      — Мной будут гордиться родители.
      Агент ГРУ. Райан не сомневался в этом. Не замполит. Слишком хорошо говорит по-английски. Наверно, это матрос, задача которого в случае необходимости заменить замполита. Итак, Райан столкнулся с хорошо подготовленным оперативником. Прекрасно. Опытный оперативник и, как сказал он сам, патриот. Не фанатик, всего лишь человек, исполняющий свой долг. Он перепуган, но выполнит свою задачу. И взорвет весь этот долбаный корабль — вместе со мной.
      Все-таки Райан знал, что у него есть преимущество. Противнику нужно закончить дело, тогда как от Райана требуется лишь одно — остановить его или помешать. Он подошел к правому краю пускового устройства и выглянул из-за него. Дальний конец отсека был освещен — еще одно преимущество. Райан видел агента лучше, чем он мог видеть Райана.
      — Зачем тебе умирать, дружище? Брось пистолет на палубу... — И что с этим русским будет потом? — подумалось Райану. Проведет жизнь в федеральной тюрьме? Скорее, просто исчезнет. Москва не должна узнать, что мы захватили их ракетоносец.
      — Бросить пистолет, чтобы ЦРУ было легче убить меня? — послышался насмешливый, но дрожащий голос. — Не считай меня дураком! Если мне суждено умереть, то хотя бы с пользой для родины, дружище!
      И тут свет погас. Надолго ли? — подумал Райан. А вдруг это означает, что он закончил свою работу и через мгновение будет уже поздно. Или, может быть, парень понял свое уязвимое положение. Оперативник или нет, перед Райаном был мальчишка, испуганный парень, который также боится потерять все, как и он сам. Черта с два, решил Райан, у меня есть что терять — жена, дети, и если я не прикончу его как можно быстрей, то никогда их не увижу.
      Счастливого Рождества, дети, вашего папочку только что разорвало на куски. Вы уж извините, тела не осталось, так что хоронить нечего, но видите ли... Райану захотелось произнести короткую молитву — только ради чего? Молиться, чтобы Господь помог ему убить другого человека? Видишь ли, Господи...
      — Вы еще здесь, капитан? — спросил он.
      — Да.
      Райан задал вопрос намеренно, в надежде, что присутствие Рамиуса заставит агента ГРУ призадуматься и укрыться подальше, за шахтой слева. Он пригнулся и стремительно обежал очередное пусковое устройство. Осталось еще три шахты. Рамиус последовал его примеру по левому борту. Грохнул выстрел. Но пуля миновала капитана, Райан видел это.
      Нужно остановиться и передохнуть. Голова кружилась от избытка кислорода. Но сейчас не время. Ведь он был лейтенантом морской пехоты — целых три месяца, до того как разбился вертолет. Он должен знать, как действовать дальше. Но куда легче вести в бой сорок солдат с автоматами, чем сражаться в одиночку.
      Думай!
      — Может быть, нам удастся договориться, — предложил Райан.
      — Да, давай решим, какое ухо прострелить первым.
      — Тебе понравится жизнь в Америке.
      — А как насчет моих родителей, янки, что будет с ними?
      — Может быть, нам удастся вывезти их из России, — сказал Райан из-за правого края шахты, двигаясь влево и ожидая ответа. Затем снова побежал вперед. Теперь всего две ракетные шахты разделяли их. Приятель из ГРУ, подумал Райан, пытается, наверно, замкнуть провода в боеголовках и превратить в плазму половину кубической мили океана.
      — Давай умрем вместе, янки. Между нами всего одно пусковое устройство.
      Райан принял решение. Он не помнил, сколько сделал выстрелов, но в обойме тринадцать патронов. Этого хватит. Запасная обойма не понадобится. Можно швырнуть ее в одну сторону, отвлечь этим внимание матроса и броситься в другую. Сработает ли такой маневр? Черт побери! В кино это срабатывало. А уж бездействие точно ничем не поможет.
      Райан взял пистолет в левую руку, а правой достал запасную обойму из кармана пиджака и зажал в зубах, чтобы переложить пистолет назад в правую. Жалкий бандитский трюк... Он взял обойму в левую руку. О'кей. Нужно бросить обойму вправо и бежать влево. Получится или нет? Это неважно, у него не осталось времени.
      В Куантико его учили читать карты, знакомиться с местностью, вызывать воздушную и артиллерийскую поддержку, умело командовать взводами и огневыми группами — а сейчас он оказался внутри проклятого стального цилиндра в девяноста ярдах под водой, стреляя из пистолета в отсеке, где размещалось двести термоядерных боеголовок!
      Пора что-то предпринять. Он знал, что ему предстоит, но Рамиус опередил его. Уголком глаза Райан увидел фигуру капитана, мотнувшегося к дальней переборке. Добежав до нее, Рамиус включил свет, и тут же матрос выстрелил в него. Райан швырнул обойму вправо и тоже бросился вперед. Противник повернулся в сторону шума, приняв действия офицеров за согласованный маневр.
      Пробегая между двумя последними шахтами, Райан увидел, как упал Рамиус, и бросился на палубу рядом с пусковым устройством номер один. Он упал на левый бок, не обращая внимания на резкую боль, и прицелился. Агент уже поворачивался к нему, когда Райан выстрелил — шесть раз подряд. Грохот выстрелов заглушил его крик. Две пули попали в цель. Агента отбросило назад и полуразвернуло. Пистолет выпал из его руки, и он безжизненно рухнул на палубу.
      Райана била дрожь, он не смог даже сразу встать. Все еще не опуская пистолета и тяжело дыша, он чувствовал, что сердце словно вырывается из груди. Стараясь сглотнуть пересохшим ртом, он медленно встал на колени. Агент был еще жив. Хрипло дыша, он лежал на спине. Райану пришлось опереться на руку, чтобы встать.
      Две пули попали агенту в грудь, одна высоко в левую ключицу, другая ниже, туда, где находятся печень и селезенка. Из нижней раны текла кровь, и парень прижал к ней руки. Ему было чуть больше двадцати. Синие глаза парня уставились в потолок. Он пытался что-то сказать, но изо рта, искаженного болью, доносилось неразборчивое бормотание.
      — Капитан, — позвал Райан. — Что с вами?
      — Ранен, но не смертельно, Райан. Кто это?
      Синие глаза умирающего матроса смотрели на Райана. Гримаса боли исчезла с его лица, сменившись чем-то другим.., печалью, бесконечной грустью. Он все еще пытался сказать что-то. Розовая пена появилась на губах. Прострелено легкое. Райан подошел ближе, пинком отбросил пистолет в сторону и опустился на колени рядом с умирающим.
      — Мы ведь могли договориться, — негромко произнес он. Парень все еще что-то бормотал... Проклинал ли, взывал ли к матери, лепетал какие-то лозунги? Этого он, Райан, никогда не узнает. Глаза парня в последний раз расширились от невыносимой боли. Хриплый вдох через пену, покрывающую губы, — и руки, прижатые к животу, разжались. Райан проверил пульс на шее. Все.
      — Мне очень жаль. — Райан протянул руку и закрыл глаза своей жертвы. Ему действительно было очень жаль — но почему?