— Принят один акустический сигнал из района цели, сэр, похоже, с советской подлодки, — послышалось из динамика.
      — Спасибо. Продолжайте слежение, — произнес в трубку адмирал и положил ее. — Ну, господа...
      — Он понял нас! — выкрикнул Райан, не скрывая восторга. — Посылайте весь текст, ради Бога!
      — Начинаю. — На лице Хантера появилась довольная улыбка.
      КРАСНЫЙ ОКТЯБРЬ КРАСНЫЙ ОКТЯБРЬ ЗА ВАМИ ОХОТИТСЯ ВЕСЬ ВАШ ФЛОТ ЗА ВАМИ ОХОТИТСЯ ВЕСЬ ВАШ ФЛОТ ВАШ КУРС ПЕРЕКРЫТ МНОГОЧИСЛЕННЫМИ КОРАБЛЯМИ МНОГОЧИСЛЕННЫЕ УДАРНЫЕ ПОДЛОДКИ ЖДУТ ВОЗМОЖНОСТИ ПОТОПИТЬ ВАС ПОВТОРЯЮ МНОГОЧИСЛЕННЫЕ УДАРНЫЕ ПОДЛОДКИ ЖДУТ ВОЗМОЖНОСТИ ПОТОПИТЬ ВАС ДВИГАЙТЕСЬ НА ВСТРЕЧУ КООРДИНАТЫ 33 СЕВЕРНОЙ 75 ЗАПАДНОЙ ТАМ ВАС ЖДУТ НАШИ КОРАБЛИ ПОВТОРЯЮ ДВИГАЙТЕСЬ НА ВСТРЕЧУ КООРДИНАТЫ 33 СЕВЕРНОЙ 75 ЗАПАДНОЙ ТАМ ВАС ЖДУТ НАШИ КОРАБЛИ ЕСЛИ ВЫ ПОНЯЛИ МЕНЯ И СОГЛАСНЫ ПРОШУ ДАТЬ ЕЩЕ ОДИН АКУСТИЧЕСКИЙ СИГНАЛ

      — Расстояние до цели, Бородин? — спросил Рамиус, жалея, что у него мало времени. Передача повторялась снова и снова.
      — Две тысячи метров, товарищ командир. Отличная большая цель для нас, если мы... — Старпом осекся, увидев выражение лица капитана.
      Они знают название нашего ракетоносца, тем временем думал Рамиус. Они знают название. Но каким образом? Они точно знали, где найти нас, — совершенно точно! Как? Что известно американцам? Сколько времени следил за нами этот «лос-анджелес»? Решай — ты должен принять решение!
      — Бородин, еще один акустический импульс по цели.

      — Принят еще один акустический сигнал со стороны цели, адмирал.
      — Спасибо. — Уайт посмотрел на Райана. — Ну что ж, Джек, выходит, оценка ситуации, сделанная вашей разведкой, была правильной. Очень хорошо.
      — Очень хорошо, черт бы меня побрал, дорогой лорд! Я был прав! — Райан вскинул вверх руки, забыв о морской болезни, но тут же одернул себя. В такой обстановке следует проявить больше достоинства. — Извините, адмирал. Нужно браться за дело.

      «Весь флот охотится за вами... Двигайтесь на встречу, координаты 33 северной и 75 западной». Что это значит, черт побери? — подумал Манкузо, успев прочитать только заключительную часть второго сообщения.
      — Мостик, это гидропост. Со стороны цели слышно потрескивание корпуса. Он погружается. Усиливается шум двигательной установки.
      — Опустить перископ, — скомандовал Манкузо. — Отлично, акустик. Что-нибудь еще, Джоунз?
      — Нет, сэр. Вертолеты улетели, а от надводных кораблей ничего не слышно. Что происходит, сэр?
      — Представления не имею. — Манкузо недоуменно качал головой, в то время как Манньон повел «Даллас» следом за «Красным Октябрем».
      На самом деле что за чертовщина? — думал капитан. Почему британский авианосец сигналил русской подлодке и почему ее послали на встречу у Каролинских островов? Чьи подлодки перекрыли ей путь? Не может быть. Такого не может быть. Никак не может...

      Райан вошел в радиорубку авианосца.
      МАГ ОЛИМПУ, — набрал он на клавиатуре специального шифровального устройства, которое привез с собой из ЦРУ. — СЕГОДНЯ ИГРАЛ НА СВОЕЙ МАНДОЛИНЕ. ЗВУЧИТ ОЧЕНЬ ХОРОШО. ПРЕДПОЛАГАЮ ПРОВЕСТИ НЕБОЛЬШОЙ КОНЦЕРТ В ОБЫЧНОМ МЕСТЕ. НАДЕЮСЬ НА ХОРОШИЕ ОТЗЫВЫ. ЖДУ УКАЗАНИЙ.
      Раньше, когда Райан познакомился с кодовыми фразами, которыми ему надлежало пользоваться, он смеялся. Смеялся он и сейчас, но по другой причине.

      — Значит, — заметил Пелт, — Райан полагает, что операция закончится успешно. Все идет в соответствии с планом, но он не воспользовался кодовой фразой, говорящей о полном успехе.
      — Он честный парень, — сказал президент, удобнее устраиваясь в кресле. — Не ровен час — все может случиться. Ты должен признать, впрочем, пока операция идет хорошо.
      — План, разработанный членами Объединенного комитета начальников штабов — безумие, сэр.
      — Может быть, но ты все время пытаешься найти в нем слабые места, и пока тебе этого не удалось. Скоро все станет ясно.
      Президент играет роль всезнающего мудреца, понял Пелт. Это ему нравится.

      ОЛИМП МАГУ. МНЕ НРАВИТСЯ СТАРОМОДНАЯ ИГРА НА МАНДОЛИНЕ. КОНЦЕРТ ОДОБРЕН, — говорилось в шифрограмме.
      Райан откинулся на спинку кресла и отпил немного бренди. — Интересно, в чем суть второй части плана, — задумчиво произнес он.
      — Полагаю, нам сообщат об этом из Вашингтона, — заметил адмирал Уайт. — А пока нужно поспешить на запад, чтобы встать между «Красным Октябрем» и советским флотом.

      Лейтенант Эймс смотрел на страшную картину через крошечный иллюминатор в носу «Авалона». Советская «альфа» лежала на левом борту. Было очевидно, что она сильно ударилась о дно кормой. Одна лопасть гребного винта откололась, нижняя часть руля была смята. Возможно, вся кормовая часть отогнулась в сторону; при такой плохой видимости трудно сказать определеннее.
      — Тихий вперед, — произнес Эймс, передвигая рычаги управления. Позади него энсин и главный старшина следили за приборами и готовились выпустить руку манипулятора с телевизионной камерой и прожекторами, присоединенную к «Авалону» перед погружением. Это обеспечит более широкий угол обзора, чем иллюминаторы. Глубоководное спасательное устройство ползло вперед на скорости в один узел. Видимость не превышала двадцати ярдов, несмотря на прожекторы мощностью в миллион ватт, помещавшиеся на носу.
      Морское дно в этом месте представляло собой предательский склон из наносных илистых отложений. Тут и там виднелись валуны. Судя по всему, «альфа» не соскользнула глубже лишь потому, что ее парус подобно клину вонзился в илистое дно.
      — Боже милостивый! — Первым заметил это главный старшина. В корпусе «альфы» виднелась трещина — или..?
      — Авария с реактором, — пояснил Эймс бесстрастно. — Что-то прожгло корпус насквозь. Господи, а ведь он сделан из титана! Что-то прожгло все переборки и внешнюю оболочку изнутри. И даже не в одном месте, а в двух. Второе отверстие больше, диаметром в добрый ярд. Теперь понятно, в чем причина ее гибели, парни. Нарушена герметичность двух отсеков, вода хлынула через пробоины. — Эймс посмотрел на глубиномер — 1880 футов. — Вы записываете все это на пленку?
      — Так точно, шкипер, — отозвался главный старшина, электрик первого класса. — Какая страшная смерть. Бедные парни!
      — Это в зависимости от того, к чему они стремились. — Эймс направил «Авалон» вокруг носа «альфы», осторожно маневрируя направляющим винтом и регулируя дифферент, чтобы проплыть с другой стороны подлодки, которая практически представляла собой ее верхнюю часть. — Не заметили никаких следов перелома корпуса?
      — Нет, — ответил энсин. — Только два прожженных отверстия. Интересно, что у них произошло?
      — Китайский синдром наяву . Наконец-то я увидел это собственными глазами. — Эймс покачал головой. А ведь командование постоянно убеждает моряков атомных подлодок в полной безопасности реакторов. — Прижмите акустический датчик к корпусу лодки. Нужно убедиться, не осталось ли там кого-нибудь в живых.
      — Слушаюсь. — Электрик сунул руки в перчатки, управляющие движениями механической руки, в то время как Эймс пытался удерживать «Авалон» в полной неподвижности. Ни то ни другое не было легким делом. «Авалон» завис над погибшей лодкой, почти касаясь ее паруса. Если внутри кто-то и уцелел, то только в центральном посту или носовых отсеках. В корме никто не мог остаться в живых.
      — О'кей, есть контакт, — доложил наконец старшина. Все трое внимательно слушали, надеясь на что-то. Поиск и спасение были их работой, а они сами, будучи подводниками, относились к ней очень серьезно.
      — Может быть, потеряли сознание. — Энсин включил мощный гидролокатор. Высокочастотные волны сотрясали оба корабля. От такого звука проснулись бы даже мертвые, но ответа изнутри советской подлодки не последовало — запас воздуха иссяк на «Политовском» еще накануне.
      — Ну вот и все, — негромко произнес Эймс. Он подвсплыл, позволяя электрику повернуть механическую руку, чтобы установить где-нибудь на корпусе «альфы» акустический датчик. Они снова вернутся сюда, когда на поверхности улучшатся погодные условия. Флот не хотел упускать возможности осмотреть «альфу», а «Гломар эксплорер» стоял без дела где-то на западном побережье. Может быть, решат им воспользоваться? Эймс считал это вполне вероятным.
      — "Авалон", «Авалон», это «Скэмп», — голос по подводному телефону — «гертруде» — звучал искаженно, но разборчиво, — немедленно возвращайтесь. Сообщите, как поняли.
      — "Скэмп", это «Авалон». Понял вас. Возвращаемся. «Скэмп» только что получил вызов по каналу СНЧ и всплыл на несколько минут на перископную глубину, чтобы принять приказ с шифром «молния». Он гласил: НАПРАВЛЯЙТЕСЬ С МАКСИМАЛЬНОЙ СКОРОСТЬЮ В МЕСТО С КООРДИНАТАМИ 33 СЕВЕРНОЙ И 75 ЗАПАДНОЙ. Никаких объяснений в приказе не было.

      — Кардинал продолжает работать, — сообщил Мур Риттеру.
      — Слава Богу. — Риттер сел.
      — Посланное им донесение в пути. На этот раз он не рисковал собой, посылая его. Может быть, его отрезвило время, проведенное в госпитале. И я принял решение снова предложить вывезти его сюда.
      — Еще раз?
      — Боб, мы обязаны послать ему такое предложение.
      — Я знаю. Сам посылал подобное предложение несколько лет назад. Старый козел отказывается покинуть Россию. Понимаешь, случается, люди не могут жить, не рискуя жизнью. Или он считает, что еще не истратил весь заряд своей ярости... Мне только что звонил сенатор Доналдсон. — Доналдсон занимал должность председателя Специального комитета по разведке.
      — Вот как?
      — Его интересует, что нам известно о происходящем. Он не верит в легенду насчет спасательной операции и считает, что мы знаем подлинную причину.
      — Интересно, кто подал ему эту мысль? — Судья Мур откинулся на спинку кресла.
      — В самом деле, кто. У меня на этот счет есть идея, которую стоит проверить. Мне кажется, пришло на то время, да и случай просто превосходный.
      Два руководителя ЦРУ обсуждали подробности операции в течение часа. Прежде чем Риттер выехал на Капитолийский холм, они получили одобрение президента.

      Доналдсон заставил Риттера прождать пятнадцать минут в приемной, пока сам читал газету. Сенатор сделал это намеренно: ему хотелось поставить заместителя директора ЦРУ на место. Некоторые замечания Риттера относительно утечки секретной информации из Капитолия задели за живое сенатора, представлявшего Коннектикут. Кроме того, было важно показать, что существует разница между назначенными правительственными чиновниками и избранниками народа.
      — Извините, что заставил вас ждать, мистер Риттер. — Доналдсон не встал и не подал руку гостю.
      — Ничего страшного, сэр. Выдалась возможность почитать журнал. Обычно редко удается найти время для этого.
      С первой же минуты началось враждебное противостояние.
      — Итак, что затевают Советы?
      — Сенатор, прежде чем обсуждать этот вопрос, я должен сказать "следующее: мне пришлось просить разрешение на беседу с вами у президента. Информация предназначена для вас одного, больше никто не должен узнать о ней. Никто. Это распоряжение поступило из Белого дома.
      — В состав нашего комитета входят и другие сенаторы, мистер Риттер.
      — Сэр, если бы вы не дали мне слова джентльмена, — Риттер улыбнулся, — я не смог бы сообщить вам эти сведения. Такой приказ я получил. Я служу исполнительной власти, сенатор, и получаю указания от президента. — Риттер надеялся, что спрятанный у него минирекордер записывает все, что он говорит.
      — Согласен, — неохотно произнес Доналдсон. Все эти глупые ограничения приводили его в ярость, но он был польщен, что ему доверили столь секретную информацию. — Продолжайте.
      — Откровенно говоря, сэр, у нас нет абсолютной уверенности в том, что мы понимаем, что происходит.
      — Вот как? Вы потребовали, чтобы я хранил в тайне и не рассказывал никому, что ЦРУ снова не имеет представления, что происходит в мире?
      — Я сказал, что мы не имеем абсолютной уверенности. Но кое-что нам известно. Источником нашей информации является главным образом Израиль и отчасти французы. Из этих двух каналов мы узнали, что в советском флоте происходят весьма неприятные события.
      — Это мне известно. Они потеряли подлодку.
      — По крайней мере одну, но не в этом главное. Кто-то выкинул неприятный трюк, направленный против оперативного командования Северного флота. Я не знаю точно, но, по-моему, это поляки.
      — Почему поляки?
      — Подробности мне не известны, но французы и израильтяне поддерживают прочные связи с поляками, а у поляков давние счеты с Советами. Мне известно — по крайней мере я так думаю, — что в это дело не замешаны западные спецслужбы.
      — Так что же случилось? — продолжал нажимать Доналдсон.
      — Насколько нам стало известно, кто-то подделал документы — по крайней мере один, а может, и три, — направленные на то, чтобы устроить грандиозный скандал в советском флоте, — но дело вышло из-под всякого контроля. Многие видные военачальники в СССР прилагают сейчас массу усилий, чтобы прикрыть задницы — так утверждают израильтяне. Можно только гадать, но есть предположение, что были подделаны документы, искажающие оперативную задачу, поставленную перед подводным ракетоносцем, а затем послано письмо с поддельной подписью его капитана, угрожающего пуском баллистических ракет. Самое поразительное, что Советы поддались на провокацию. — Риттер нахмурился. — Впрочем, не исключена возможность, что все эти сведения перепутаны. Нам точно известно лишь то, что кто-то, скорее всего поляки, сыграл фантастически грязную шутку с русскими.
      — Но не мы? — спросил Доналдсон, не скрывая подозрения.
      — Нет, сэр, ни в коем случае не мы. Если бы мы попробовали такой трюк — даже если бы нам это удалось, что маловероятно, — русские могли бы попытаться устроить что-нибудь подобное с нами. Вот так начинаются войны, и вы знаете, что президент никогда не даст своего разрешения на подобную операцию.
      — Но кому-нибудь в ЦРУ может оказаться безразличным мнение президента.
      — Только не в моем управлении! С меня снимут голову. Неужели вы думаете, что мы сможем провести такую операцию и затем успешно скрыть ее? Черт побери, сенатор, мне хотелось бы, чтобы у нас были такие огромные возможности.
      — Но почему именно поляки и почему им удалось это?
      — В течение некоторого времени до нас доходили слухи о том, что в их разведывательном сообществе существует группа инакомыслящих, которые испытывают чувство вражды по отношению к Советскому Союзу. У них может быть сколько угодно на то причин. Между поляками и русскими издавна существует глубокая ненависть, а русские склонны забывать о том, что поляки — прежде всего поляки, а уже потом коммунисты. Лично я считаю, что все это связано не столько с введением военного положения, сколько с тем, что произошло с папой. Нам известно, что наш старый друг Андропов разработал план, повторяющий дело Генриха Второго и Бекета . Избрание польского кардинала папой чрезвычайно повысило престиж Польши, даже члены партии испытывают удовлетворение от этого. А Иван взял и наплевал на всю их страну, когда Войтыла стал папой, — возникает вопрос, у русских поехала крыша или что-то еще? Что касается способностей польской разведывательной службы, не следует забывать, какой высокой репутацией она всегда пользовалась. Именно поляки сумели раскрыть тайну «Энигмы»  в 1939 году — поляки, а не англичане. У них исключительно эффективный разведывательный аппарат, причем по той же причине, что и у Израиля. У поляков враги на западе и враги на востоке. В такой обстановке и появляются прекрасные агенты. Нам точно известно, что у них масса своих людей в России, рабочих — «гастарбайтеров», — которыми Польша расплачивается с Нармоновым за экономическую помощь. Мы также хорошо знаем, что на советских верфях трудится немало польских инженеров. Согласен, это может показаться забавным — ни у одной из этих стран нет морских традиций, — но поляки построили много торговых судов для Советского Союза. Их верфи производительней русских, а за последнее время они стали оказывать техническую помощь — главным образом в области контроля за качеством — и на верфях, строящих боевые корабли для военно-морского флота.
      — Таким образом, польские спецслужбы подложили Советам свинью, — подвел итог Доналдсон. — Горшков был одним из тех, кто решительно выступали за военное вмешательство в события, происходившие в Польше?
      — Это верно, однако в данном случае он оказался, скорее всего, случайной жертвой. Дело в том, что вмешательство поляков в деятельность советского военно-морского флота само по себе не имеет особого значения. Цель операции заключалась, по-видимому, в том, чтобы вызвать панику в высших военных кругах, а все они сосредоточены в Москве. Боже, как бы мне хотелось знать, что там происходит в действительности! Из тех пяти процентов информации, которые нам известны, эта операция является настоящим шедевром, именно о таких операциях потом рассказывают легенды. Мы работаем над этим, стараемся узнать как можно больше. Этим же занимаются англичане, французы, израильтяне — Бенни Херцог из Моссада, говорят, прямо из кожи вон лезет. Израильтяне любят устраивать подобные фокусы соседним странам, причем довольно часто. Официально они заявляют, что им ничего не известно, кроме тех сведений, которыми они поделились с нами. Может быть. Впрочем, вполне возможно, что они оказали полякам техническую помощь. Трудно сказать. Можно не сомневаться, что советский флот представляет стратегическую угрозу для Израиля. Однако нам требуется время, чтобы разобраться во всем. Информация, которую нам подсовывают израильтяне, кажется полученной слишком уж своевременно.
      — Значит, вы не знаете, что происходит, только как и почему.
      — Сенатор, все не так просто. Дайте нам время. В настоящий момент мы, может быть, даже и знать ничего не хотим. Если подвести итог, то кто-то подсунул русскому флоту колоссальную дезинформацию. Возможно, ее целью является просто расшатать его, но ситуация явно вышла из-под контроля. Как или почему это произошло, мы не знаем. Можете не сомневаться, однако, что тот, кто затеял эту операцию, прилагает теперь массу усилий, чтобы замести следы. — Риттеру хотелось, чтобы сенатор правильно его понял. — Если Советы узнают, кто сделал это, их реакция будет крайне резкой — можете мне поверить. Не исключено, что через несколько недель нам будет известно что-то еще. Израильтяне у нас в долгу и в конце концов передадут нам информацию, которая имеется в их распоряжении.
      — За пару истребителей-бомбардировщиков F-15 и десяток танков, — заметил Доналдсон.
      — За такие сведения это дешево.
      — Но если мы не имеем к этому отношения, к чему такая секретность?
      — Вы дали мне слово, сенатор, — напомнил ему Риттер. — Начать с того, что, если сведения об этом просочатся, разве русские поверят, что мы не имеем никакого отношения к этой операции? Никогда! Мы пытаемся сделать разведывательную деятельность более цивилизованной. То есть, я хочу сказать, мы остаемся врагами, но при конфликтах между различными разведывательными службами приходится задействовать слишком много агентов, да и опасность для обеих сторон слишком велика. С другой стороны, если нам когда-нибудь удастся выяснить, как все это произошло, мы, может быть, сами захотим воспользоваться таким методом.
      — Но эти причины противоречат друг другу.
      — Разведывательная деятельность в этом и заключается, — улыбнулся Риттер. — Если мы узнаем, кто сделал это, то сможем использовать информацию в собственных интересах. Как бы то ни было, сенатор, вы дали мне слово, и я сообщу об этом президенту сразу по возвращении в Лэнгли.
      — Хорошо. — Сенатор встал. Беседа закончилась. — Надеюсь, вы будете держать нас в курсе событий.
      — Это наш долг, сэр. — Риттер тоже встал.
      — Вот именно. Спасибо, что приехали сюда. — Расставаясь, они не пожали друг другу руки и на этот раз.
      Риттер вышел в коридор, не заходя в приемную. Он остановился, чтобы посмотреть на крытый портик здания Харта. Это напомнило ему о местном отеле «Хайат». Вопреки привычке пользоваться лифтом, он спустился на первый этаж по лестнице. В случае удачи ему удастся одержать крупную победу. У входа ждал автомобиль, и Риттер попросил отвезти его в здание ФБР.
      — Значит, это не операция ЦРУ? — спросил Питер Хендерсон, старший помощник сенатора.
      — Нет, я верю ему, — ответил Доналдсон. — У него не хватит сообразительности придумать что-то похожее на это.
      — Не понимаю, почему президент не хочет избавиться от него, — пожал плечами Хендерсон. — Разумеется, на такой должности лучше иметь некомпетентного человека. — Сенатор согласно кивнул.
      Вернувшись в свой кабинет, Хендерсон опустил жалюзи, хотя солнце было с противоположной стороны. Через час водитель проезжавшего мимо такси фирмы «Блэк энд уайт» посмотрел на окно и обратил внимание на опущенные жалюзи.
      Этим вечером Хендерсон работал допоздна. Здание Харта было почти пустым, поскольку большинство сенаторов покинули город. Доналдсон остался в Вашингтоне только из-за личных дел и потому, что кто-то должен следить за развитием событий. В качестве председателя Специального комитета по разведке ему приходилось исполнять больше обязанностей, чем хотелось бы в это время года. Хендерсон спустился на лифте в главный вестибюль. При выходе из здания он выглядел именно так, как должен выглядеть старший помощник сенатора: серая тройка, дорогой кожаный атташе-кейс, аккуратно приглаженные волосы и решительная походка. Из-за угла выехало такси «Блэк энд уайт» и остановилось, чтобы подобрать пассажира.
      — Уотергейт, — назвал он адрес и заговорил лишь после того, как такси проехало несколько кварталов.
      У Хендерсона была скромная двухкомнатная квартирка в жилом комплексе Уотергейт — ирония судьбы, о которой он не раз задумывался. Приехав к месту назначения, он не дал шоферу чаевых. Когда Хендерсон вышел из машины и направился к главному входу, в такси села женщина. Ранним вечером поймать такси в Вашингтоне непросто.
      — Джорджтаунский университет, пожалуйста, — сказала прелестная молодая женщина с рыжеватыми волосами и пачкой книг в руках.
      — Вечерние занятия? — спросил шофер, глядя в зеркало заднего обзора.
      — Экзамены, — ответила девушка с легким беспокойством. — По психологии.
      — Перед экзаменами самое лучшее — это расслабиться, — посоветовал таксист.
      Специальный агент Хейзел Лумис неловко переложила книги из одной руки в другую. При этом она уронила на пол сумочку. Наклонившись за нею, она достала из-под сидения крошечный магнитофон, оставленный там другим агентом ФБР.
      Через пятнадцать минут они подъехали к университету.
      Плата за проезд составила три доллара восемьдесят пять центов. Лумис дала водителю пятерку и сказала, что сдачи не надо. Она прошла насквозь через университетский городок и села в поджидавший ее «форд», который отвез ее прямо к зданию Дж. Эдгара Гувера. Понадобилось потратить столько усилий — и все оказалось так просто!
      — Это всегда просто, когда медведь появляется в поле зрения, — сказал инспектор, руководивший операцией, сворачивая на Пенсильвания-авеню. — Проблема, однако, заключается в том, чтобы сначала найти этого проклятого медведя.

      — Господа, вас пригласили сюда потому, что все вы кадровые разведчики, хорошо знакомы с подводными лодками и свободно говорите по-русски, — обратился генерал Давенпорт к сидящим перед ним четырем офицерам. — Мне нужны офицеры именно с такими данными. Но этого недостаточно, для операции требуются добровольцы. Не исключено, что она может оказаться весьма опасной — пока мы не знаем, как она будет развиваться дальше. Скажу лишь одно: подобная операция — мечта каждого разведчика. Однако после ее реализации вы никогда не сможете никому рассказать об этом. Но разве нам привыкать? — Налицо Давенпорта появилась редкая для него улыбка. — Как говорят в кино, если вы хотите принять участие, отлично; если нет, можете сейчас же покинуть кабинет, и никто не обвинит вас за это. Трудно просить человека идти на заведомо опасное задание с завязанными глазами.
      Разумеется, ни один из офицеров не вышел; все они принадлежали к числу тех, кого так просто не напугаешь. Кроме того, заявление о том, что никто не обвинит ушедшего в трусости, выглядело весьма сомнительным, тем более что у Давенпорта отличная память. За преимущество носить офицерскую форму получаешь меньше денег, чем при тех же способностях в гражданской жизни, зато имеешь шанс оказаться убитым.
      — Спасибо, господа. Думаю, вам понравится задание. — Давенпорт встал и вручил каждому конверт из плотной бумаги. — Скоро вам представится возможность осмотреть советский подводный ракетоносец — изнутри. — Четыре пары глаз одновременно моргнули.

      Уже более тридцати часов подводная лодка «Итан Аллен» кружила в районе с этими координатами. Она крейсировала по пятимильному кругу на глубине двести футов. Спешить было некуда. Лодка поддерживала минимальную для управления скорость, а ее реактор работал всего лишь на десятую своей мощности. Главный старшина помогал в камбузе.
      — Первый раз занимаюсь этим на подводной лодке, — заметил один из офицеров «Аллена», взбалтывая омлет. Пришлось исполнять обязанности кока.
      Главный старшина подавил вздох. Следовало бы взять с собой настоящего кока, но тот, что служил здесь прежде, был зеленым мальчишкой, а все остальные на борту «Аллена» отслужили уже больше двадцати лет. Все старшины были техниками, за исключением главного старшины, который мог в удачный для него день справиться с тостером.
      — Вы часто стряпаете дома, сэр?
      — Случается. У моих родителей ресторан в Пасс-Кристиане. Сейчас я готовлю мамин омлет по рецепту креолов из Нового Орлеана. Жаль, что у нас не осталось окуня. Я умею неплохо готовить окуня с лимонным соусом. Вы любите ловить рыбу, старшина?
      — Нет, сэр. — В небольшой команде из офицеров и старшин-ветеранов сразу сложились неформальные отношения, но главный старшина был человеком, привыкшим к дисциплине и чинопочитанию. — Капитан, вы не знаете, чем мы здесь занимаемся, черт побери?
      — Очень жаль, но это мне неизвестно, старшина. Главным образом ждем чего-то.
      — Но чего, сэр?
      — Не имею представления. Не передадите ли мне нарезанную ветчину? И гляньте на хлеб в духовке. Уже готов, наверно.

      Капитан Итон был озадачен. Его боевая группа находилась в двадцати милях от русских. Если бы не темнота, он мог бы увидеть со своего кресла на мостике линкора надстройку «Кирова» на горизонте. Эскортные корабли вытянулись в одну широкую линию впереди огромного корабля, ведя гидролокацию в активном режиме и разыскивая подводные лодки.
      После того как самолеты американских ВВС имитировали нападение на советский флагманский корабль, русские вели себя кротко, как овечки. Такое поведение, говоря мягко, было для них совсем не типичным. «Нью-Джерси» со своими эскортными кораблями, а также пара самолетов раннего радиолокационного обнаружения «сентри» держали советскую эскадру под постоянным наблюдением. Передислокация русских кораблей привела к тому, что внимание Итона переключилось на группу «Киров». Это вполне устраивало капитана. Его главные орудийные башни были направлены на цель, орудия заряжены восьмидюймовыми управляемыми снарядами, группы управления огнем полностью укомплектованы и готовы к стрельбе. «Тарава» находилась в тридцати милях к югу, ее ударная группа из «харриеров» была готова к вылету через пять минут после подачи сигнала. Советы не могли не знать этого, несмотря на то что их противолодочные вертолеты не приближались к американскому кораблю ближе, чем на пять миль вот уже двое суток. Русские бомбардировщики «бэкфайеры» и «беары», которые совершали над головой челночные полеты на Кубу и обратно — их было всего несколько, да и те тут же возвращались, едва успев заправиться на острове, — не могли не доложить о том, что видели. Американские корабли расположились в, растянутом боевом порядке, информация о целях для управляемых снарядов на «Нью-Джерси» и эскортных кораблях постоянно уточнялась с помощью корабельных датчиков. А русские не обращали на них никакого внимания. Единственным источником электронного излучения от них были навигационные радиолокаторы. Странно.
      «Нимиц» находился сейчас в пределах досягаемости базирующихся на нем кораблей после броска из Южной Атлантики протяженностью в пять тысяч миль; авианосец и его атомные эскортные корабли — «Калифорния», «Бейнбридж» и «Такстон» — были на расстоянии всего лишь четырехсот миль к югу, а боевая группа «Америка» отставала от них только на половину суток. Авианосец «Кеннеди» расположился в пятистах милях к востоку. Советам придется принять во внимание опасность, угрожающую им от трех авианосных авиакрыльев за своей спиной и от сотен птичек ВВС на береговых аэродромах, постепенно перемещающихся с юга к северу, перелетая с одной авиабазы на другую. Может быть, этим и объяснялась их покорность.