«Скэмп» пришёл на встречу с «Итаном Алленом» за несколько минут до полуночи. Ударная подлодка заняла позицию в тысяче ярдов за кормой старого ракетоносца, и обе лодки стали медленно крейсировать, описывая круги, пока их акустики прослушивали морские глубины в ожидании дизельного спасательного судна «Пиджен». Три участника операции прибыли на место. Оставалось подождать прибытия ещё трех.

      – У нас нет выбора, – покачал головой Мелехин. – Я должен отремонтировать дизельную установку.
      – Разрешите мне помочь вам, – попросил Свиядов.
      – Что вы понимаете в дизельных топливных насосах? – спросил Мелехин усталым, но добрым голосом. – Нет, товарищ лейтенант. Сурцев, Бугаев и я справимся с этим без вас. Кроме того, нет смысла подвергать вас опасности радиационного облучения. Я доложу вам о результатах, товарищ командир, через час.
      – Спасибо, товарищ старший механик. – Рамиус выключил переговорное устройство. – Наше плаванье оказалось очень трудным. Такого ещё никогда со мной не случалось! Если нам не удастся исправить дизель… В аккумуляторных батареях энергии осталось всего на несколько часов, а перед пуском реактора потребуется провести его полный ремонт и осмотр, проверить безопасность. Клянусь, товарищи, если только я найду подлеца, ответственного за все это…
      – Может быть, стоит обратиться за помощью? – спросил Иванов.
      – У самого американского побережья и с подлодкой империалистов на хвосте? Знаете, какую «помощь» мы получим? Происшедшее, товарищи, не является случайностью. Вы подумали об этом? А вдруг мы оказались пешками в смертельной игре? – Он покачал головой. – Нет, мы не имеем права на такой риск. Американцам не достанется наш ракетоносец!

      – Спасибо, что вы согласились незамедлительно приехать, сенатор. Извините за ранний звонок. – Судья Мур встретил Доналдсона у двери и проводил в свой просторный кабинет. – Вы знакомы с директором ФБР Джейкобсом?
      – Да, конечно. Что заставило директоров ФБР и ЦРУ собраться вместе на рассвете? – улыбнулся Доналдсон. Как все это интересно! Должность председателя Специального комитета по разведке – это не просто работа, нет, она доставляет удовольствие. Приятно чувствовать, что ты принадлежишь к числу избранных, которых посвящают в государственные тайны.
      Третьим в кабинете был Риттер. Он помог встать четвёртому человеку, сидевшему в кресле с высокой спинкой, которая заслоняла его от сенатора. К своему удивлению Доналдсон узнал в нём Питера Хендерсона. Костюм его помощника был помят, словно он провалялся в нём всю ночь. И тут благодушное настроение сенатора как рукой сняло.
      – Вы, конечно, знакомы с мистером Хендерсоном? – заботливо поинтересовался судья Мур.
      – Что все это значит? – Голос Доналдсона был скорее упавшим, чем возмущённым.
      – Вы солгали мне, сенатор, – сказал Риттер. – Обещали, что никому не расскажете о тех сведениях, которые я сообщил вам вчера, и в то же время знали, что познакомите с ними этого человека…
      – Ничего подобного!
      – ., который является агентом КГБ, – закончил Риттер. – Эмиль?
      – Мы долгое время подозревали мистера Хендерсона, но никак не могли выйти на его связного. Есть вещи, которые слишком очевидны. Очень у многих в Вашингтоне есть свой таксист, который регулярно их подвозит. Так вот именно таксист и оказался связным Хендерсона. Наконец нам удалось разобраться во всём.
      – Мы узнали, что Хендерсон является агентом КГБ благодаря вам, сенатор, – объяснил Мур. – Несколько лет назад у нас был в Москве отличный агент, полковник советских ракетных войск стратегического назначения. В течение пяти лет мы получали от него ценную информацию и уже готовы были вывезти его вместе с семьёй из России. Мы всегда стараемся это делать; ведь нельзя вечно пользоваться услугами одного агента, а этому полковнику мы были обязаны очень многим. Но я допустил ошибку, назвав его имя на заседании вашего комитета. Через неделю он бесследно исчез – исчез, как будто его и не бывало. Разумеется, в конце концов его расстреляли. Жену и трех дочерей сослали в Сибирь. По нашим сведениям, они живут теперь в деревне к востоку от Урала. Типичное место для ссыльных – никакой канализации, плохое питание, о медицинском обслуживании и говорить не приходится, а поскольку это семья расстрелянного предателя, можете представить, в каких адских условиях они находятся, как с ними обращаются. Погиб честный человек и уничтожена семья. Подумайте об этом, сенатор. Это подлинная история, происшедшая с реальными людьми.
      Сначала мы не знали, каким образом эти сведения просочились в Москву. Это могли сделать вы или один из двух других членов комитета, поэтому мы стали снабжать каждого из вас различной информацией. Нам понадобилось шесть месяцев, и в трех случаях всплывало ваше имя. После этого мы попросили директора Джейкобса проверить всех ваших помощников. Что произошло дальше, Эмиль?
      – Когда Хендерсон был заместителем редактора гарвардского «Кримсона» в семидесятом году, его послали в Кент, чтобы он написал статью о расстреле студентов колледжа. Помните, «Дни гнева» после вторжения наших войск в Камбоджу и эти страшные события, когда национальная гвардия открыла огонь по безоружным студентам. Кстати, меня тоже послали туда для расследования случившегося – повезло, нечего сказать. Очевидно, события эти потрясли Хендерсона. Его можно понять. А вот реакцию на них объяснить трудно. Когда Хендерсон закончил университет и оказался в штате ваших помощников, он связался с прежними активистами студенческого движения. В результате на него вышли русские и попросили представить им кое-какие сведения. Всё это произошло во время рождественских бомбардировок Вьетнама, которые возмутили Хендерсона. Вот он и передал им эту информацию. Сначала сведения, которые передавал русским Хендерсон, были малозначащими, через пару дней их можно было уже прочитать в «Вашингтон пост». Но именно так и вербуют агентов. Ему предложили приманку на крючке, и он начал крутиться вокруг неё. По прошествии времени русские, конечно, дёрнули за леску, и крючок прочно впился в Хендерсона. Это известная игра, с которой все мы хорошо знакомы.
      Вчера наш агент подложил магнитофон в его такси. Вас, наверно, изумит, как просто все происходит. Агенты, как и все люди, начинают лениться, теряют бдительность. Короче говоря, у нас есть плёнка с вашим обещанием не разглашать сведения, полученные от заместителя директора ЦРУ, и вторая плёнка с записью того, как Хендерсон пересказывает эти сведения агенту КГБ меньше чем через три часа после вашего разговора с Риттером. Вы не нарушили закона, сенатор, а вот мистер Хендерсон нарушил. Его арестовали вчера в девять вечера по обвинению в шпионаже, и мы располагаем неопровержимыми доказательствами.
      – Я не имел об этом ни малейшего представления, – сказал Доналдсон.
      – Вас ни в чём и не подозревают, – ответил Риттер.
      – Вы можете сказать что-нибудь в своё оправдание? – спросил Доналдсон у помощника.
      Хендерсон молчал. Он подумал было, что, может быть, стоило бы извиниться, сказать, что он сожалеет, но как объяснить свои ощущения, свои чувства, толкнувшие его на такой поступок? Ведь будучи агентом иностранной державы, ты испытываешь восхитительное ощущение от того, что водишь за нос целый легион контрразведчиков, призванных правительством твоей страны преследовать тебя, хранить её тайны. Когда его арестовали, эти эмоции сменились страхом за то, что теперь случится с ним, и чувством облегчения, что все наконец позади.
      – Мистер Хендерсон согласился работать на нас, – пришёл на помощь Джейкобс, – как только вы уйдёте из сената, разумеется.
      – Что вы хотите этим сказать? – насторожился Доналдсон.
      – Сколько лет вы заседаете в сенате? – задал вопрос Мур. – Тринадцать, верно? Сначала вас назначили на освободившуюся должность до конца срока деятельности вашего предшественника, если мне не изменяет память.
      – Почему бы вам не поинтересоваться моим отношением к шантажу, – заметил сенатор.
      – О каком шантаже вы можете говорить?! – Мур негодующе всплеснул руками. – Боже милостивый, директор Джейкобс уже сказал, что вы не нарушили закона, и я даю слово, что ЦРУ будет хранить молчание по поводу случившегося. А вот захочет ли или нет Министерство юстиции передать в суд дело мистера Хендерсона по обвинению в шпионаже – за это мы не ручаемся. Представьте себе заголовки в газетах: «ПОМОЩНИК СЕНАТОРА ДОНАЛДСОНА ОБВИНЯЕТСЯ В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ИЗМЕНЕ. САМ СЕНАТОР УТВЕРЖДАЕТ, ЧТО НЕ ЗНАЛ О ДЕЙСТВИЯХ СВОЕГО ПОМОЩНИКА».
      – Сенатор, университет Коннектикута в течение нескольких лет предлагал вам пост профессора на факультете государственного права. Почему бы вам не воспользоваться этим предложением? – заметил Джейкобс.
      – А если я не соглашусь, Хендерсон попадёт в тюрьму. Вы хотите, чтобы это было на моей совести?
      – Конечно, он не сможет продолжать работать с вами, и вам также надо иметь в виду, что увольнение мистера Хендерсона после столь длительный образцовой работы у вас в штате вызовет толки. Если же, с другой стороны, вы примете решение покинуть политику, не будет ничего удивительного в том, что ему не удастся занять аналогичную должность у другого сенатора. Тогда мы найдём ему хорошую работу в Центральном счётном управлении, где он по-прежнему будет иметь доступ к разного рода секретным документам. Вот только с этого момента, – заметил Риттер, – мы будем решать, какие из них он передаст русским.
      – По обвинению в шпионаже срока давности не существует, – напомнил Джейкобс.
      – Если Советы узнают об этом… – начал Доналдсон и замолчал. Какое ему до этого дело, правда? Какое ему дело до Хендерсона или до какого-то русского связного? Главное – сохранить репутацию и свести до минимума потери.
      – Ваша взяла, судья.
      – Не сомневался, что вы поймёте нашу правоту. Я сообщу президенту. Спасибо, что согласились приехать, сенатор. Мистер Хендерсон немного опоздает на работу сегодня утром. Не стоит испытывать угрызений совести по этому поводу, сенатор. В случае безусловного повиновения через несколько лет мы сможем отпустить его. Такое случалось и раньше, но ему придётся заслужить это право. Всего доброго, сэр.
      Ни у кого из присутствующих не было сомнений в образцовом поведении Хендерсона, поскольку альтернативой было пожизненное заключение. Прослушав плёнку с записью своего разговора в такси, он сделал полное признание в присутствии судебного стенографиста и перед телевизионной камерой.

      К счастью, перелёт на «Пиджен» прошёл без происшествий. На спасательном судне, состоящем из двух корпусов и внешне напоминающем огромный катамаран, на корме была оборудована вертолётная площадка. Вертолёт Королевского флота завис над ней на высоте двух футов, позволив Райану и Уилльямзу спрыгнуть на палубу. Их немедленно отвели на мостик, а вертолёт тут же полетел на северо-восток, домой, на «Инвинсибл».
      – Добро пожаловать на борт, господа, – гостеприимно приветствовал их капитан «Пиджена». – Из Вашингтона передали, что о дальнейших действиях вы мне сообщите. Кофе?
      – А чай у вас есть? – спросил Уилльямз.
      – Постараемся отыскать.
      – Давайте найдём место, где можно было бы поговорить наедине, – сказал Райан.

      Теперь и «Даллас» ознакомили с предстоящей операцией. Получив предупреждение по каналу СНЧ, Манкузо всплыл на несколько минут ночью на антенную глубину. Ему пришлось лично, вручную, у себя в каюте расшифровать длинную шифрограмму, предварённую грифом «Только для командира». Манкузо не был силён в шифровальном деле и бился над ней целый час, передав Чеймберзу управление лодкой и преследование контакта. Матрос, проходивший мимо двери капитанской каюты, услышал, как оттуда донеслось приглушённое «Черт побери!». Когда Манкузо вышел в коридор, он не мог скрыть улыбки. Капитан не был силён и в карточной игре.

      «Пиджен» был одним из двух современных спасательных судов американского флота, предназначенных для скорейшего обнаружения затонувших атомных подлодок и спасения их команд. Он был оборудован по последнему слову техники, но главным на нём было глубоководное спасательное устройство, ГСУ, которое носило название «Мистик» и висело сейчас на кранах между двумя корпусами огромного катамарана. У «Пиджена» была также трехмерная акустическая аппаратура, действующая на малой мощности, главным образом как маяк. Спасательное судно крейсировало в нескольких милях к югу от «Скэмпа» и «Итана Аллена», описывая плавные круги. В двадцати милях к северу расположились два фрегата типа «перри», поддерживающие радиосвязь с тремя патрульными самолётами «Орион» и вместе с ними охраняющие район от нежелательных посетителей.
      – «Пиджен», это «Даллас», проверка связи. Приём.
      – «Даллас», это «Пиджен». Слышу вас хорошо, приём, – ответил капитан спасательного судна по кодированному радиоканалу.
      – Посылка на месте. Конец связи.
      – Капитан, офицер на авианосце «Инвинсибл» передал сообщение сигнальным прожектором. Вы можете обращаться с сигнальным прожектором? – спросил Райан.
      – И принять участие в вашей операции? Думаете, откажусь?
      План был достаточно простым, хотя на первый взгляд мог показаться и несколько мудрёным. Было ясно, что «Красный Октябрь» хочет перейти к американцам. Не исключалась даже возможность того, что вся команда попросит политического убежища, хотя это казалось маловероятным. Предстояло снять с ракетоносца всех, кто могли потребовать возвращения домой, затем сделать вид, что «Красный Октябрь» затоплен командиром с помощью тех мощных зарядов, которые, как известно, находятся на русских военных кораблях. Тем временем оставшиеся на ракетоносце члены команды направят свой корабль на северо-запад, в пролив Памлико, где и будут ждать, пока русский флот не вернётся на свои базы, убедившись, что «Красный Октябрь» потоплен, о чём засвидетельствуют ещё и спасённые с него моряки. План был достаточно надёжным. Что могло помешать его осуществлению? Тысяча неожиданностей.

      Рамиус смотрел в перископ. Единственным кораблём в поле его зрения был «Пиджен», хотя, судя по сигналам, принятым высокочастотной антенной, на севере за горизонтом находилась пара фрегатов с действующими радиолокаторами, несущих охрану. Итак, таков план американцев. Рамиус смотрел на сигнальный прожектор, направленный прямо на него, и переводил мигающие сигналы с английского на русский.

      – Спасибо, что пришли, док. – Офицер разведывательной службы занял кабинет заместителя администратора госпиталя. – Значит, ваш пациент проснулся.
      – Да, час назад, – подтвердил Тейт. – Он был в сознании около двадцати минут. Сейчас снова спит.
      – Это означает, что он выживет?
      – То, что он пришёл в сознание, является положительным симптомом. Вёл он себя достаточно осмысленно, так что явных нарушений деятельности мозга незаметно. Я немного беспокоился по этому поводу, капитан. Думаю, сейчас вероятность выздоровления заметно возросла, хотя при гипотермии осложнения могут наступить совершенно неожиданно. Он по-прежнему в тяжёлом состоянии, тут уж ничего не попишешь. – Тейт сделал паузу. – У меня вопрос, капитан: почему русские так недовольны?
      – Откуда вы взяли?
      – Это бросается в глаза. К тому же Джейми нашёл врача, понимающего по-русски, среди персонала госпиталя и поручил ему лечение матроса.
      – Почему вы не сказали мне об этом?
      – Русские ничего не подозревают. Решение принято по медицинским соображениям, капитан. Для лечения больного полезно иметь при нём врача, способного говорить на его родном языке. – Тейт улыбнулся, довольный собой, потому что ему удалось придумать свою разведывательную операцию, при которой медицинская этика не противоречит правилам военно-морского флота. Он достал из кармана листок бумаги. – Как бы то ни было, имя пациента – Андрей Катышкин. Он действительно кок, живёт в Ленинграде. Название его подлодки – «Политовский».
      – Примите мои комплименты, доктор. – Офицер признал разумным замысел Тейта, хотя и не мог понять, почему дилетанты так чертовски умны в вопросах, которые их совершенно не касаются.
      – Итак, почему русские так недовольны? – Ответа на вопрос Тейта не последовало. – И почему у вас нет своего человека рядом с пациентом? Вы ведь знали все это и без меня, правда? Знали, с какого корабля он спасся, и знали, почему затонула подлодка… Таким образом, если русским больше всего хотелось выяснить, с какого корабля спасся матрос, и теперь им не нравятся полученные новости – выходит, у них пропала ещё одна подводная лодка?

      – Джеймс, немедленно зайди ко мне вместе с Бобом! – произнёс Мур в трубку телефона.
      – В чём дело, Артур? – спросил Грир через минуту.
      – От Кардинала только что прибыло донесение. – Мур передал каждому из своих заместителей по ксерокопии. – Насколько быстро можно сообщить об этом?
      – На таком расстоянии? Придётся воспользоваться вертолётом – выходит, не меньше двух часов. Действовать следует как можно быстрее. – В голосе Грира ощущалась тревога.
      – Мы не можем подвергать Кардинала опасности – точка. Подготовьте текст сообщения, и пусть ВМС или ВВС передадут его из рук в руки. – Муру самому не нравилось это, но выбора не было.
      – Для этого потребуется слишком много времени! – громко возразил Грир.
      – Мне тоже нравится твой парень, Джеймс. Разговоры тут не помогут. Принимайтесь за дело.
      Грир вышел из кабинета директора, ругаясь, как может только старый морской волк. Впрочем, им он и был.

      – Товарищи матросы, старшины и офицеры «Красного Октября». С вами говорит ваш командир. – Голос Рамиуса был подавленным. Паника, возникшая на ракетоносце несколько часов назад, едва не кончилась настоящим мятежом. – Мы не сумели отремонтировать двигатель. Наши аккумуляторные батареи разряжены. Мы слишком далеко от Кубы, чтобы рассчитывать на помощь, как не можем рассчитывать и на помощь Родины. Системы жизнеобеспечения могут проработать всего несколько часов. У нас нет другого выхода. Придётся покинуть корабль.
      Американский корабль оказался так близко от нас, предлагая то, что они называют помощью, совсем не случайно. Позвольте объяснить вам, товарищи, что произошло на самом деле. Вражеский агент совершил диверсию на нашем корабле, и каким-то образом американцам стало известно содержание наших приказов. Они ждали нас, товарищи, ждали нашего появления, надеясь захватить корабль в свои грязные лапы. Но это им не удастся! Команда будет снята с корабля, но наш славный «Красный Октябрь» американцам не достанется! Старшие офицеры вместе со мной останутся на корабле, и мы взорвём его. Глубина здесь пять тысяч метров. Наша подлодка не достанется врагу. Всей команде за исключением вахтенных собраться в кубриках. Это все. – Рамиус обвёл взглядом присутствующих в центральном посту. – Мы проиграли, товарищи. Бугаев, передайте соответствующие радиограммы в Москву и на американский корабль. Затем опустимся на сто метров. Я не хочу, чтобы у противника появилась возможность захватить нашу лодку. Всю ответственность за этот позор я беру на себя. Запомните это, товарищи. Один я виновен в случившемся – и никто более.

      – Получен сигнал SOS, – доложил радист.
      – Вам приходилось бывать на подводной лодке, Райан? – спросил Кук.
      – Нет. Надеюсь, это не так опасно, как полёты на самолёте. – Райан пытался шутить, но на самом деле это его страшно пугало.
      – Ну что ж, размещайтесь в «Мистике».

      ГСУ «Мистик» представляло собой всего лишь три металлические сферы, сваренные вместе, с гребным винтом позади. Мощная обшивка из толстых стальных листов, герметически закрывающая весь корпус, предохраняла его от давления воды. Первым через люк спустился Райан, за ним последовал Уилльямз. Они уселись в ожидании отправки. Команда ГСУ из трех человек уже работала.
      «Мистик» был готов к погружению. По команде Кука лебёдки «Пиджена» опустили его в воду между двумя корпусами катамарана, и он сразу начал погружаться. Электрические двигатели устройства работали почти бесшумно. Его акустическая система малой мощности тут же обнаружила русскую подлодку, находящуюся в полумиле, на глубине девяносто футов. Команде «Мистика» сообщили, что это простая спасательная операция. Все трое были профессионалами. Через десять минут «Мистик» завис над носовым спасательным люком русского ракетоносца.
      Медленно вращающиеся винты осторожно подвели ГСУ к люку, и старшина убедился, что манжета сопряжения надёжно закрепилась на выступе. Вода, оказавшаяся между манжетой и люком, устремилась в камеру низкого давления, откуда была выкачана насосами ГСУ. В результате между «Мистиком» и подлодкой образовалось герметичное соединение – ГСУ словно присосалось к ракетоносцу.
      – Теперь ваша очередь. – Лейтенант показал Райану на люк в палубе среднего отсека.
      – Пожалуй. – Райан опустился на колени рядом с люком и несколько раз постучал по нему кулаком. Ответа не последовало. Тогда он взял гаечный ключ и постучал им. Через мгновение послышались три ответных удара, и Райан повернул запорное колесо в центре люка. Подняв люк «Мистика», он увидел, что наружный люк подлодки уже открыт. Глубоко вздохнув, Райан начал спускаться по трапу, приваренному к стенке металлического цилиндра, окрашенного в белый цвет. За ним последовал Уилльямз. Спустившись вниз, Райан постучал по нижнему люку.

      Люк тут же открылся.
      – Господа, я капитан третьего ранга Райан, Военно-морской флот США. Мы приняли ваш SOS и пришли на помощь.
      Офицер, с которым говорил Райан, был ниже его ростом и шире в плечах. Три звезды на погонах, множество нашивок на груди, по широкой золотой полосе на каждом рукаве кителя. Значит, это и есть Марк Рамиус…
      – Вы говорите по-русски?
      – Нет, сэр. Почему вы запросили о помощи?
      – В нашей реакторной системе обнаружена серьёзная утечка радиоактивного хладагента. Лодка заражена от центрального поста по направлению к корме. Необходимо спасти команду.
      При словах «утечка радиоактивного хладагента» и «реакторная система» у Райана мороз пробежал по коже. Он вспомнил, как был уверен в правильности своих расчётов. Так легко рассуждать на суше, за девятьсот миль отсюда, в удобном теплом кабинете, когда вокруг друзья – ну, если не друзья, то по крайней мере не враги.
      Двадцать человек, собравшиеся в отсеке, смотрели на Райана с нескрываемой враждебностью.
      – Боже! Нужно немедленно спасать людей. За один раз можно забрать двадцать пять человек, сэр.
      – Не спешите, капитан Райан. Какой будет судьба моих подчинённых? – громко спросил Рамиус.
      – С ними будут обращаться, как с гостями, разумеется. Если им понадобится медицинская помощь, она будет оказана. Их вернут в Советский Союз при первой возможности. Неужели вы думаете, что их отправят в тюрьму?
      Рамиус что-то проворчал и, повернувшись к присутствующим отсеке, заговорил по-русски. Во время перелёта с «Инвинсибла» Райан договорился с Уилльямзом сохранить в тайне то, что англичанин владеет русским языком. Лейтенант был в форме американского офицера, и оба считали, что русские не обратят внимания на различие в произношении.
      – Доктор Петров, – произнёс Рамиус, – с вами отправится первая группа из двадцати пяти человек. Не спускайте с них глаз! Не позволяйте американцам говорить с каждым по отдельности, и пусть они никуда не ходят по одиночке. Ведите себя корректно, но не более того.
      – Понял, товарищ командир.
      Райан наблюдал за тем, как Петров считал матросов, когда те пролезали в люк и поднимались по трапу. Затем Уилльямз задраил сначала люк «Мистика», а потом люк на спасательном отсеке «Красного Октября». Рамиус поручил мичману проверить их герметичность. Они услышали, как ГСУ отделилось от корпуса ракетоносца и начало всплывать.
      Наступившая тишина была неловкой и продолжительной. Райан и Уилльямз стояли в одном углу отсека, Рамиус со своими людьми – напротив. Почему-то Райану пришли на память танцы в школьном зале, когда мальчики и девочки собирались отдельными группами, а в середине зала была нейтральная полоса. Когда один из русских офицеров достал сигарету, он решил нарушить молчание.
      – Не дадите ли закурить, сэр?
      Бородин щёлкнул ногтем по пачке, и сигарета наполовину выскочила наружу. Райан взял её, и Бородин чиркнул спичкой.
      – Спасибо. Вообще-то я бросил курить, но под водой, на подлодке с неисправным реактором, курение вряд ли самое опасное занятие?
      Вкус первой русской сигареты показался Райану отвратительным. От дыма чёрного грубого табака у него закружилась голова, и эта едкая вонь смешалась со спёртым воздухом подлодки, где и без того стоял запах пота, машинного масла и капусты.
      – Почему вы оказались здесь? – спросил Рамиус.
      – Мы направлялись к побережью Виргинии, капитан. На прошлой неделе там затонула советская подлодка.
      – Вот как? – Рамиусу понравилась легенда, придуманная американцами. – Советская подлодка?
      – Да, капитан. Она относилась к тому типу ударных подлодок, который мы называем «альфа». Это все, что мне известно. Перед тем как лодка пошла ко дну, с неё удалось спасти одного матроса, сейчас он в морском госпитале в Норфолке. Как вас зовут, сэр?
      – Марк Александрович Рамиус.
      – А меня – Джек Райан. А мой напарник – Оуэн Уилльямз.
      Они обменялись рукопожатиями.
      – У вас есть семья, капитан Райан? – спросил Рамиус.
      – Да, сэр. Жена, сын и дочь. А у вас, сэр?
      – Нет, у меня нет семьи. – Он повернулся и обратился по-русски к младшему офицеру. – Возглавите следующую группу. Вы слышали, что я говорил врачу?
      – Так точно, товарищ командир, – ответил молодой офицер. Послышалось жужжание моторов «Мистика». Через мгновение металлический щелчок возвестил о том, что ГСУ состыковалось со спасательным люком подлодки. Все заняло сорок минут, но казалось, что прошла целая неделя. Господи, а вдруг у них и впрямь авария реактора? – подумал Райан.

      В двух милях от «Красного Октября» находились «Скэмп» с «Итаном Алленом». Подлодки вели переговоры по подводному телефону. Акустики «Скэмпа» заметили, что час назад поблизости прошли три подводные лодки. «Поги» и «Даллас» находились теперь между «Красным Октябрём» и двумя другими американскими подлодками. Их акустики напряжённо прислушивались к подводным шумам, стараясь убедиться, что поблизости нет других кораблей. Район, где проходила операция, находился достаточно далеко от берега, так что движения каботажных судов и танкеров не было слышно, но это не исключало вероятности того, что здесь мог появиться корабль, следующий из другого порта.

      Когда «Мистик» забрал третью группу моряков во главе с лейтенантом Свиядовым, кок, стоявший последним, объяснил, что ему нужно забрать свой кассетник, на покупку которого он копил деньги несколько месяцев, и ушёл. Никто, включая Рамиуса, не заметил, что кок так и не вернулся. Члены команды, даже опытные мичманы, спешили покинуть ракетоносец. Оставалась последняя группа.