Капитан-лейтенант Том Рейнолдс, помощник командира, координирующий боевые действия, склонился над столиком.
      - Тридцать шесть миль до ближайшей "альфы" и сорок до дальней. - На огневом дисплее русские подлодки были обозначены, как "наживка 1 Поги" и "наживка 2 Поги", - вместе с названием самой подлодки эти обозначения казались особенно забавными.
      - Скорость сорок два узла? - спросил Вуд.
      - Да, капитан. - Рейнолдс вел радиопереговоры до тех пор, пока "Черная Чайка-4" не сообщила о своем намерении вернуться на базу. - Они гонят свои лодки полным ходом и прямо на нас. У нас готовы огневые решения для обеих. Как вы думаете, что они замышляют?
      - Из штаба командующего передали, будто их посол сообщил, что это поисково-спасательная операция - у них пропала подлодка. - По тону командира нетрудно было догадаться, какого мнения он об этом заявлении советского посла.
      - Поисково-спасательная операция? - Рейнолдс пожал плечами. - Ну что ж, может быть, они думают, что лодка потонула у мыса Пойнт-Комфорт, потому что если в ближайшее время не сбавят скорость, то окажутся именно там же. Никогда не слышал, чтобы русские "альфы" действовали так близко у нашего побережья. А вы, сэр?
      - Нет. - Вуд нахмурился. Характерными особенностями "альф" были большая скорость и шумы. Согласно советской военной доктрине их якобы предполагалось использовать главным образом в оборонительных целях: как "подлодки-перехватчики" они могли защищать собственные ракетоносцы, а при большой скорости атаковать ударные американские подлодки и затем уходить от ответного удара. Вуд не считал, что это разумно, но его такая тактика устраивала.
      - Может быть, они собираются блокировать Норфолк, - предположил Рейнолдс.
      - Не исключено, - согласился Вуд. - Как бы то ни было, мы останемся на этой позиции, сохраняя полную тишину. Дадим русским промчаться мимо. После пересечения линии континентального шельфа им придется сбавить скорость, и мы последуем за ними, незаметно и тихо.
      - Слушаюсь, капитан, - ответил Рейнолдс.
      Оба офицера подумали о том, что если дойдет до стрельбы, то они смогут убедиться в прочности корпусов этих "альф". Ходили слухи, что они из титана, и офицерам хотелось узнать, действительно ли они способны выдержать силу взрыва в несколько сотен фунтов взрывчатки при прямом попадании. Новая боеголовка кумулятивного типа <Боеголовка кумулятивного типа несет заряд с выемкой на конце, создающей узконаправленную струю, прожигающую металл.> торпеды "Марк-48" была разработана именно для этой цели и для борьбы с не менее прочными ракетоносцами типа "тайфун". Офицеры тут же отмахнулись от этих мыслей. Их задача заключалась в том, чтобы вести наблюдение.
      Ударная подлодка "Е. С. Политовский"
      Лодка, обозначенная американцами как "наживка-2 Поги", в советском военно-морском флоте носила название "Е. С. Политовский" в честь начальника инженерного управления Российского флота, который обошел вокруг света и погиб в Цусимском сражении. Евгений Сигизмундович Политовский верой и правдой служил императору, как и подобало русскому морскому офицеру. Однако в своем дневнике, обнаруженном много лет спустя в Ленинграде, блестящий морской офицер страстно обличал коррупцию и разложение царского режима, что явилось резким контрастом тому беззаветному патриотизму, с которым он сознательно пошел на явную смерть от артиллерии адмирала Того. Это сделало его настоящим героем в глазах советских моряков, стремящихся походить на него. И советское государство назвало в его честь свою самую совершенную подлодку. Однако, к сожалению, подводную лодку "Политовский" преследовали такие же неудачи, как и человека, в честь которого она была названа.
      По акустическому почерку подлодку "Политовский" американцы отнесли к категории "альфа-3". Это было неверно - среди ударных лодок такого типа она была первой. Небольшая, веретенообразная ударная подлодка достигла скорости сорок три узла через три часа после начала ходовые испытаний. И уже через минуту после этого испытания пришлось прекратить из-за невероятного происшествия: каким-то образом на пути лодки оказался пятидесятитонный кит, и "Политовский" врезался прямо в бок несчастного животного. При столкновении было смято десять квадратных метров носовой обшивки, уничтожен купол гидролокатора, перекошена торпедная труба и почти залит торпедный отсек. Список этих повреждений не учитывает ущерба, нанесенного почти всем внутренним системам подлодки от электронного оборудования до плиты на камбузе. По мнению многих подводников, если бы командиром лодки был любой другой офицер, а не знаменитый вильнюсский мастер, она непременно погибла бы. С тех пор двухметровое китовье ребро украшает офицерский клуб в Североморске, наглядно демонстрируя прочность советских подводных лодок. На устранение полученных повреждений потребовалось больше года, и когда "Политовский" снова вошел в строй, уже спустили на воду две другие "альфы". Через два дня ходовых испытаний с подлодкой случилось очередное крупное несчастье: на этот раз вышла из строя турбина высокого давления, и на ее замену потребовалось шесть месяцев. Далее с лодкой произошли три аварии, правда, не столь значительные, и за "Политовским" прочно укрепилась репутация неудачника.
      Старший механик подлодки Владимир Печкосов был правоверным членом партии и убежденным атеистом, но, будучи моряком, не мог не быть суеверным человеком. В старое доброе время его лодку освятили бы при спуске на воду и всякий раз окропляли бы святой водой перед выходом в море. Это был впечатляющий обряд - с бородатым батюшкой, кадилом и молитвами. Но.., времена те прошли, и ему пришлось выйти в море без всего этого, о чем он искренне сожалел. Везения не помешало бы. Дело в том, что у Печкосова возникли проблемы с реактором.
      Реактор "альфы" невелик из-за относительно маленького корпуса самой подлодки. Однако несмотря на небольшие размеры, он обладает значительной мощностью, а у "Политовского" он работал на полной мощности уже более четырех суток. Они мчались к побережью Америки со скоростью больше сорока двух узлов. Это была предельная скорость, которую мог развить реактор, построенный восемь лет назад. "Политовского" планировалось поставить на капитальный ремонт, чтобы установить новое гидролокационное оборудование, компьютеры нового поколения и новую систему управления реактором. Печкосов считал безответственным - даже безумным - гнать лодку на пределе возможностей, хотя пока все на ней функционировало должным образом. Еще никогда ни на одной "альфе" реактор не доводили до такого предела, даже новый, а на "Политовском" он дышал на ладан, а теперь стармех заметил первые тревожные признаки.
      Начать с того, что в основном насосе высокого давления, прокачивающем хладагент по первичному контуру охлаждения, появилась вибрация, а это зловещий признак. Можно было включить вместо основного насоса запасной, но мощность его была пониже, и это означало, что скорость упадет узлов на восемь. "Альфа" обладала такой высокой мощностью не благодаря натриевой системе охлаждения, как считали американцы, а просто из-за намного более высокого давления, чем у любого корабельного реактора, и применения принципиально новой системы теплообмена, увеличивающей общую тепловую эффективность до сорока одного процента, что намного превышало соответствующую величину у любой другой подводной лодки. Но за все надо платить - и при работе на полной мощности стрелки на всех приборах дрожали у красной черты, и это не было символическим пределом, а означало подлинную опасность.
      Это обстоятельство вместе с вибрирующим насосом серьезно беспокоило Печкосова; час назад он обратился к командиру лодки с настоятельной просьбой разрешить на несколько часов сбавить скорость, чтобы дать возможность высококвалифицированным механикам БЧ-5 <БЧ-5 - механический отсек на советских боевых кораблях (боевая часть-5).>, настоящим мастерам своего дела, провести ремонт. В конце концов, не исключено, что дело всего лишь в подшипнике, а у механиков имелись запасные. Насос был сконструирован таким образом, что легко поддавался ремонту. Капитан заколебался, хотел было согласиться, но вмешался политрук, указав на то, что полученный ими приказ недвусмысленно требует занять выделенную позицию как можно быстрее, так что любое отступление "политически неоправданно". И это решило вопрос.
      Печкосов с горечью вспомнил затравленный взгляд капитана. Какой смысл иметь командира на борту корабля, если каждый его приказ должен быть одобрен партийным подхалимом, умеющим всего лишь твердить как попугай предписания партийных боссов. Печкосов был преданным коммунистом и всегда следовал партийной линии, как говорится, с октябрятского возраста, но - черт побери! зачем тогда специалисты и механики? Неужели партия считает, что физические законы природы можно перекроить по капризу аппаратчика только потому, что у того кабинет с письменным столом и дача в Подмосковье? Старший механик выругался про себя.
      Он стоял один у главного пульта управления, который размещался в машинном отделении, в сторону кормы от реакторного отсека. Здесь же размещались теплообменник и паротурбина, которая была установлена прямо по центру тяжести подлодки. Давление в реакторе достигало 2800 фунтов на квадратный дюйм - больше 170 килограммов на квадратный сантиметр. Только часть этого давления была результатом работы насоса. С повышением давления повышалась температура кипения. В данном случае вода нагревалась до температуры выше 900 градусов по Цельсию и образовывала пар, собирающийся в верхней части реактора; сформировавшийся там паровой пузырь давил на воду внизу и препятствовал образованию большего количества пара. Пар и вода удерживали друг друга в неустойчивом равновесии. Причем в результате реакций распада в урановых стержнях радиоактивность воды была опасно высокой. Назначение управляющих стержней состояло в том, чтобы регулировать ход атомной реакции. И здесь равновесие было неустойчивым. В лучшем случае стержни могли поглотить чуть меньше одного процента потока нейтронов, но этого было достаточно, чтобы начать или прекратить реакцию.
      Разбуди Печкосова среди ночи, он наизусть отчеканил бы все эти данные. Он мог по памяти начертить схему всей двигательной установки и мгновенно схватывал малейшие отклонения в показаниях приборов. Сейчас он замер у пульта управления, перебегая взглядом от прибора к прибору, и не спускал руки с аварийного выключателя реактора. Вторая его рука лежала на кнопке системы охлаждения.
      Вибрация не прекращалась. Не иначе это неисправный подшипник. Судя по неравномерности стука, он вот-вот должен окончательно развалиться. Тогда насос заест и его придется немедленно остановить. При такой аварии, хотя и не опасной для живучести лодки, на ремонт - если вообще насос можно будет отремонтировать - потребуется несколько суток. Однако ситуация была намного хуже, чем предполагал Печкосов, - от вибрации происходили перепады давления в хладагенте.
      Чтобы эффективно использовать новейший теплообменник, вода в двигательной установке "альфы" должна быстро проходить через многочисленные контуры и клапаны. Для этого требовался мощный насос, обеспечивающий давление 150 фунтов на квадратный дюйм - почти в десять раз больше, чем считалось безопасным на реакторах западного типа. При таком мощном насосе, когда лодка шла на высокой скорости, в машинном отделении стоял невероятный шум, как в сборочном цехе, где производилась клепка, и вибрация насоса нарушала показания контрольных приборов. Печкосов заметил, что стрелки приборов вздрагивают. Старший механик был прав и одновременно ошибался. Стрелки приборов, регистрирующих давление, действительно колебались из-за тридцатифунтовых волн перегрузки, проносящихся по системе охлаждения. Печкосов не сумел распознать причину колебаний стрелок. Он слишком долго оставался на вахте.
      Внутри кожуха реактора эти перепады приближались к резонансной частоте оборудования. Примерно в середине на внутренней поверхности кожуха находился титановый фитинг, составляющий часть запасной системы охлаждения. В случае утечки охлаждающей жидкости и после успешного аварийного заглушения реактора откроются клапаны внутри и снаружи кожуха, охлаждая реактор либо смесью воды с барием, либо в крайнем случае морской водой, которая может быть введена в кожух и выведена из него ценой разрушения самого реактора. Однажды такое решение было принято, и хотя обошлось весьма дорого, действия молодого механика спасли ударную подлодку типа "виктор", иначе бы реактор расплавился.
      Сегодня внутренний клапан был закрыт вместе с фитингом, проходящим через корпус лодки. Клапаны были изготовлены из титана, так как только титан гарантировал надежность после продолжительного воздействия высоких температур. Кроме того, титан устойчив к коррозии, а коррелирующее действие воды при высокой температуре особенно губительно. Однако конструкторы не приняли во внимание, что после многих лет непрерывного интенсивного радиоактивного облучения титановый сплав становится хрупким. И вот, когда частота вибрации насоса стала приближаться к той частоте, с которой волны гидравлического давления били по створке клапана, створка все сильнее и сильнее била по запорному кольцу. По краям металла пошли трещины.
      Первым этот низкий звук, проносящийся по переборкам, услышал мичман, который находился в передней части отсека. Он подумал, что это гул от системы внутренней корабельной трансляции, и медлил проверить его происхождение. А когда створка клапана вылетела из выпускного отверстия, проверять было уже поздно. Отверстие было небольшим - всего десять сантиметров в диаметре при толщине металла пять миллиметров. Такой тип фитинга носит название клапан-бабочка, и створка действительно походила на бабочку, когда стала кувыркаться в потоке воды. Будь она из нержавеющей стали, оказалась бы достаточно тяжелой и упала бы на дно кожуха. Но титан, хотя и прочнее стали, намного легче ее. И поток хладагента понес створку вверх, к выпускной трубе.
      Поток воды затащил створку в трубу с внутренним диаметром пятнадцать сантиметров. Труба была из нержавеющей стали, из сваренных двухметровых отрезков, чтобы их легче заменять в тесном помещении при ремонте. Створку быстро понесло к теплообменнику. Здесь труба изгибалась под углом сорок пять градусов, и створка мгновенно застряла. Это наполовину заблокировало трубу, и прежде чем напор сдвинул застрявшую створку, успело произойти слишком многое. Движущаяся вода, обладая значительной инерцией, столкнувшись с препятствием, образовала внутри трубы обратную волну. Общее давление моментально подскочило до 3400 фунтов на квадратный дюйм, и труба сдвинулась на несколько миллиметров. Возросшее давление, боковое смещение сварного шва и накопившееся воздействие высокотемпературной эрозии стали разрушили шов. Образовалось отверстие диаметром с карандашное острие. Вырвавшаяся через него вода моментально превратилась в пар, и тут же сработали датчики тревоги в реакторном отсеке и соседних с ним помещениях. Вода быстро разрушала шов, стремительно увеличивая отверстие, пока хладагент реактора не начал фонтаном вырываться наружу. Струя пара вывела "из строя кабели системы управления реактором. Произошло самое страшное, что могло с ним случиться, - потеря охлаждающей жидкости (ПОЖ).
      В течение трех секунд давление внутри реактора упало до нуля. Многие галлоны хладагента превратились в пар, наполнивший соседние отсеки. Аварийные датчики на главном щите тут же сработали, сигнализируя о катастрофе, и в мгновение ока Владимир Печкосов воочию столкнулся с кошмаром, постоянно преследующим каждого механика, управляющего атомным реактором. Его первой автоматической реакцией было нажать на кнопку системы аварийного отключения реактора и заглушить его, однако пар в кожухе вывел из строя систему управления стержнями, и на решение проблемы не было времени. Печкосов мгновенно понял, что его корабль обречен. Он тут же открыл аварийные клапаны охлаждения реактора, впустив в него морскую воду. И тут же автоматически включились сигналы тревоги по всей лодке.
      Капитан, находившийся в центральном посту, мгновенно понял характер аварии. Они были на глубине ста пятидесяти метров. Следовало немедленно поднять лодку на поверхность. Капитан отдал приказ сбросить балласт и поднять вверх до предела рули глубины.
      Авария подчинялась теперь физическим законам. Поскольку внутри реактора не осталось хладагента, способного поглощать тепло, выделяемое урановыми стержнями, атомная реакция практически прекратилась - в реакторе не было воды, которая приняла бы поток нейтронов. Это, однако, не решило проблемы, потому что остаточного тепла распада хватило для того, чтобы расплавить все, что находилось в реакторном отсеке. Холодная вода, хлынувшая в реактор, понизила температуру, но при этом задержала слишком большое количество нейтронов внутри реактора. Это вызвало самопроизвольную атомную реакцию, в результате которой образовалось еще большее количество тепла, которое не мог контролировать никакой охладитель. То, что началось с потери хладагента, превратилось в нечто гораздо худшее: аварию с холодной водой. Оставались считанные минуты до того, как расплавится весь реактор, а до поверхности "Политовскому" было еще далеко.
      Печкосов оставался на своем посту в машинном отделении и делал все возможное. Он знал, что наверняка погибнет, но хотел дать капитану время вывести лодку на поверхность. Механики часто проводили учения, принимая во внимание именно такую ситуацию, и старший механик отдал приказ прибегнуть к аварийным правилам. Однако это только ухудшило положение.
      Дежурный электрик побежал вдоль линии электрических щитов, переключая электрическую сеть лодки с основной на аварийную, потому что пар, еще оставшийся в турбогенераторах, вот-вот кончится и тогда управление лодкой будет полностью зависеть от аккумуляторных батарей.
      Подача электричества на триммеры, расположенные на задних плоскостях рулей глубины, прекратилась, и произошло автоматическое переключение на электрогидравлическое управление, контролирующее не только маленькие триммеры, но и рули глубины целиком. Системы управления тут же переключились на угол подъема в пятнадцать градусов - а ведь лодка продолжала идти со скоростью тридцать девять узлов. Поскольку сжатый воздух, действующий в аварийном режиме, полностью выбросил воду из балластных цистерн, подлодка стала очень легкой и помчалась вверх, как самолет, набирающий высоту. Через несколько секунд подводники, находившиеся в центральном посту, с изумлением почувствовали, что лодка поднимается уже под углом сорок пять градусов и этот угол все увеличивается. Еще через мгновение их единственной заботой было удержаться на ногах. Теперь "альфа" поднималась почти вертикально вверх со скоростью тридцать миль в час. Всех членов экипажа и незакрепленные предметы понесло в сторону кормы.
      В кормовом моторном отсеке матрос упал на главный распределительный щит, замкнув телом все его контакты, и подача электричества полностью прекратилась. Кок, который в момент аварии проводил осмотр спасательного снаряжения в носовом торпедном отсеке, успел натянуть гидрокостюм и забраться в спасательный цилиндр. Имея за плечами всего год плавания на подводных лодках, он все-таки догадался, что значат ревущие сигналы тревоги и странное поведение подлодки. Кок задраил люк и нажал на рычаг выброса, как его учили в школе подводников.
      "Политовский", словно гигантский кит, взмыл над поверхностью Атлантики на три четверти своей длины и тут же рухнул обратно.
      Ударная подлодка "Поги"
      - Капитан, вызывает гидропост.
      - Слушаю, гидропост. Это капитан.
      - Шкипер, вам нужно бы послушать это. С "наживкой 2" что-то стряслось, доложил старший акустик.
      Вуд через несколько секунд был уже в гидропосту. Он надел наушники, подключенные к магнитофону, действующему с опозданием на две минуты, и услышал рев воды, врывающейся в корпус лодки. Шум двигателя смолк. Через несколько секунд послышался взрыв сжатого воздуха и потрескивание корпуса лодки, быстро меняющей глубину.
      - Что там происходив? - с недоумением спросил Вуд.
      Ударная подлодка "Е. С. Политовский"
      В реакторе "Политовского" самопроизвольная атомная реакция практически уничтожила как поступающую сюда морскую воду, так и топливные урановые стержни. Их остатки скопились в кормовой части кожуха реактора. Через минуту образовалась метровая лужа радиоактивного расплава, достаточно большая, чтобы там в свою очередь образовалась своя критическая масса. Атомная реакция продолжалась, ничуть не ослабевая. На этот раз она была направлена непосредственно против прочной брони кожуха, сделанного из нержавеющей стали. Ничто созданное руками человека не в состоянии выдержать температуру в пять тысяч градусов. Через десять секунд стенки кожуха реактора не выдержали. Расплавленная масса урана прорвалась через образовавшееся отверстие на кормовую переборку.
      Теперь у Печкосова не было сомнений, что он погиб. Старший механик увидел, как почернела краска на переборке перед ним, и последнее, что предстало его взору, - это появление окруженной голубым сиянием темной массы. Через мгновение тело стармеха превратилось в пар, и радиоактивная масса набросилась на следующую кормовую переборку.
      Почти вертикальное положение лодки стало меняться. Сжатый воздух вырвался из нижних балластных цистерн, и они наполнились водой, снижая угол подъема лодки и погружая ее в воду. Из носового отсека доносились панические крики. С трудом поднявшись и не обращая внимания на сломанную ногу, капитан как-то пытался овладеть положением и помочь команде выбраться из подводной лодки, прежде чем станет слишком поздно. Однако рок Евгения Сигизмундовича Политовского продолжал преследовать лодку. Спасся всего один человек. Кок сумел открыть спасательный люк и выбраться наружу. Следуя наставлениям, полученным в школе подводников, он попытался закрепить крышку люка, чтобы остальные члены команды могли последовать за ним, однако, когда лодка скользнула вниз, водой его отшвырнуло от корпуса.
      Когда угол подлодки изменился, расплав урана выбросило на палубу машинного отделения. Сначала он прожег стальную палубу, а затем титан корпуса. Через пять секунд в машинном отделении образовалось отверстие, и самый крупный отсек "Политовского" быстро наполнился водой. В результате это уничтожило тот небольшой запас плавучести, который еще оставался у подлодки, и она начала свое последнее погружение.
      Корма опустилась вниз как раз в тот момент, когда капитан сумел заставить матросов снова подчиняться приказам, но тут его швырнуло головой о щит управления. Со смертью капитана погибли и те слабые надежды на спасение, которые еще оставались у команды. "Политовский" устремился вниз, к морскому дну, и его винт под потоком мчащейся навстречу воды вращался в обратную сторону.
      Ударная подлодка "Поги"
      - Шкипер, я служил на "Чоппере" в шестьдесят девятом, - сказал старший механик, имея в виду ужасную катастрофу этой дизельной подводной лодки.
      - Да, похоже на то, - согласился капитан, прислушиваясь к отдаленным звукам в акустической установке. Ошибиться в этом невозможно. Было слышно, как заполнялись балластные цистерны; это могло означать только одно: во внутренние отсеки ворвалась вода. Будь они ближе, услышали бы еще и крики людей, обреченных на смерть в металлической ловушке. Слава Богу, что они этого не слышали. Рев воды, врывающейся в корпус гибнущей лодки, был страшен и без этого. Там, в морской глубине, гибли люди. Это были русские, враги его, Вуда, страны, но это тоже были люди, мало чем отличающиеся от него самого, а он был бессилен им помочь.
      Капитан Вуд отметил, что вторая "альфа", "наживка I", продолжала мчаться вперед, не заметив гибели своей спутницы.
      Ударная подлодка "Е. С. Политовский"
      Понадобилось девять минут, чтобы "Политовский" опустился на две тысячи футов к морскому дну. Падение было столь стремительным, что подлодка со страшной силой ударилась о твердый песок континентального шельфа. К чести ее строителей внутренние переборки выдержали удар. Все отсеки от реакторного и до кормовых были затоплены, и в них погибла половина команды, однако носовые отсеки остались герметичными. Но даже это было, скорее, проклятием, чем благом. Поскольку воспользоваться резервным запасом воздуха, который находился в кормовых цилиндрах, оказалось невозможно, а сложные системы очистки работали только от аварийных аккумуляторных батарей, у сорока подводников остался всего лишь ограниченный запас воздуха. Они спаслись от мгновенной смерти в ледяных водах Северной Атлантики лишь для того, чтобы принять медленную смерть от удушья.
      День девятый
      Суббота, 11 декабря
      Пентагон
      Женщина в форме старшины первой статьи придержала дверь перед Тайлером. Он вошел в кабинет и увидел генерала Харриса, который стоял перед огромным столом с разложенными на нем картами, изучая расположение крошечных фигурок кораблей.
      - Вы, должно быть, Скип Тайлер, - поднял голову Харрис.
      - Да, сэр. - Тайлер замер по стойке смирно, насколько это позволял его протез. Харрис быстро подошел к нему и пожал руку.
      - Грир говорит, вы в прошлом футболист.
      - Так точно, генерал. Был правым защитником, играл за Аннаполис. Хорошее было время. - Тайлер улыбнулся, разминая пальцы - у Харриса была медвежья хватка.
      - О'кей, раз вы играли в футбол, называйте меня Эдом. - Харрис дружески ткнул его в грудь. - У вас был номер семьдесят восемь, и вас включили в сборную "все звезды", верно?
      - Второй состав, сэр. Приятно, что кто-то еще помнит об этом.
      - Я находился тогда несколько месяцев на временной службе в академии и побывал на паре матчей. Никогда не забываю хорошо атакующего защитника. Когда-то я и сам играл в Монтане, в тамошней сборной. Впрочем, это было так давно. Что у вас с ногой?
      - В мою машину врезался пьяный водитель. Мне еще повезло, а вот сам он погиб.
      - Так ему и надо, сукину сыну.
      Тайлер согласно кивнул, но почти тут же вспомнил, что у пьяного рабочего с верфи осталась семья, о чем ему сообщили позже в полиции.
      - Куда делись все остальные? - спросил он.
      - Члены Объединенного комитета начальников штабов принимают участие в обычном - обычном для рабочих дней недели, не для субботы, - брифинге по разведке. Вернутся через несколько минут. Значит, теперь вы преподаете на инженерном факультете в Аннаполисе, верно?
      - Да, сэр. Я имею степень доктора.
      - Меня зовут Эд. Итак, сегодня утром вы намерены рассказать нам, как мы сумеем сохранить у себя сбежавшую русскую подлодку?
      - Да, сэр, - то есть, Эд.
      - Расскажите мне, но сначала давайте выпьем кофе. Они подошли к угловому столику, где их ждали чашки с кофе и тарелки с пончиками. Минут пять Харрис молча слушал объяснения молодого человека, поглощая один пончик за другим и запивая их кофе. Не просто насытить человека такой комплекции, подумал Тайлер.
      - Черт возьми, - заметил начальник управления J-3, когда Тайлер закончил свой рассказ, и подошел к карте. - Весьма интересно. Правда, успех вашей идеи требует ловкости рук. Однако держать их придется подальше от того места, где мы собираемся все это провернуть. Примерно вот здесь, а? - Харрис постучал ногтем по карте.
      - Да, генерал. Судя по ходу их операции, мы сможем сделать это мористее от них...
      - И провести за нос обоих. Мне нравится эта мысль. Точно, нравится, но Дэн Фостер не придет в восторг, когда узнает, что ему предстоит потерять одну из собственных подлодок.
      - Я бы сказал, что такой обмен - в нашу пользу.
      - Я тоже, - согласился Харрис. - Но это не мои лодки. А где после этого мы спрячем ракетоносец - если сумеем заполучить его?
      - Генерал, есть несколько отличных мест прямо здесь, в Чесапикском заливе. Одно глубокое место в реке Йорк и еще одно в реке Патьюксент, причем оба принадлежат ВМС и обозначены на картах, как запрещенные для мореплавания. У подлодок есть одно хорошее свойство - они считаются невидимыми. Надо только найти достаточно глубокое место и заполнить балластные цистерны. Разумеется, я предлагаю всего лишь временное решение проблемы. Для постоянной стоянки можно выбрать атоллы Трук или Кваджелейн в Тихом океане. Славные местечки и далекие отовсюду.
      - И вы полагаете, что Советы не обратят внимания, что там неожиданно появился тендер для обслуживания подлодки и три сотни инженеров-подводников? К тому же вы не забыли, что эти острова больше нам не принадлежат, а?
      Тайлер и не рассчитывал, что генерал окажется тупицей.
      - Ну и что случится, если русские узнают об этом через несколько месяцев? Что они сделают, заявят об этом на весь мир? Не думаю. К тому времени вся нужная нам информация будет у нас в руках, а для офицеров, попросивших политического убежища, мы устроим впечатляющую пресс-конференцию. Как им это понравится? К тому же через некоторое время мы разберем ракетоносец. Реактор отправим для испытаний в Айдахо. Ракеты и боеголовки снимем. Электронное снаряжение отправим в Калифорнию для исследования, а ЦРУ, АНБ и морская разведка кинутся на шифровальное оборудование. Опустевший корпус отведем на место поглубже и затопим. Никаких улик. Нам ведь не нужно вечно хранить это в тайне, достаточно нескольких месяцев.
      - Извините, что я выступаю в роли адвоката дьявола. - Генерал поставил на стол пустую чашку. - Вижу, вы все продумали. Отлично, мне представляется, что этим можно заняться всерьез. Понадобится координация действий, но это не станет помехой тому, чем мы занимаемся сейчас. О'кей, вы убедили меня.
      Через несколько минут прибыли члены Объединенного комитета начальников штабов. Тайлер еще никогда не видел такого скопления генеральских и адмиральских звезд.
      - Ты хотел встретиться с нами, Эдди? - спросил Хилтон.
      - Да, генерал. Познакомьтесь, это доктор Скип Тайлер. Адмирал Фостер подошел к нему первым и пожал руку.
      - Значит, это вы расщелкали нам технические характеристики "Красного Октября", о которых мы только что слышали на брифинге. Отличная работа, капитан.