Нимец резко повернул голову и посмотрел на спутников.
      - У нас проблема, - отрывисто проговорил он.
      - Эй, поди-ка сюда, - позвал мужчина в пилотской куртке.
      - Что случилось, Вася?
      - Подойди сюда и разуй свои гребаные глаза, Павел!
      Мужчина в сером пальто потопал ногами, стряхивая снег с ботинок, и, тяжело ступая, подошел к напарнику.
      Тот стоял у входа, уставясь на стену и разглядывая окошко, где регистрировались показания системы охранной сигнализации. На ней была установлена тридцатисекундная задержка на срабатывание, так что тот, кто был знаком с кодом отключения, успевал пройти через дверь и нажать на кнопки, набрать код и таким образом выключить сигнализацию. Василий как раз и собирался сделать это, когда заметил, что в окошечке что-то не так.
      Второй охранник остановился рядом с ним и увидел, что там горит светло-синяя надпись:
      +++
      КОД 29: СИСТЕМА НЕИСПРАВНА+++
      Василий посмотрел на него.
      - Не понимаю, - пробормотал он.
      - Наверно, это из-за погоды. Должно быть, ветер сломал что-то или порвал телефонные провода.
      - Не знаю, Павел, - упрямо потряс головой Василий. - Давай сходим и проверим задний вход, а?
      Павел на секунду задумался, сморщив свой широкий лоб. Ему не хотелось идти, и он решал, что лучше - потратить силы на сотню шагов или предстать перед разъяренным боссом, если действительно случилось что-то серьезное и они с Василием не приняли должных мер.
      - Пожалуй, ты прав, - согласился он и достал из скрытой под пальто кобуры пистолет. - Лучше не рисковать.
      В кабинете Ромы Нимец, Барнхарт и Нори слышали взволнованные голоса телохранителей, обнаруживших незапертую заднюю дверь. Через несколько мгновений раздался топот ног - мужчины поднимались бегом по лестнице. Зажегся свет в коридоре.
      Охранники подбежали к кабинету, их шаги замерли перед дверью.
      Наступила тишина, продолжительная и угрожающая.
      Затем повернулась дверная ручка.
      Нимец коснулся плеча Нори, и она бесшумно заняла позицию - темный силуэт чуть светлее окна кабинета.
      Дверь распахнулась, и в освещенном проеме появились фигуры двух охранников с автоматами "узи" наготове.
      Нори нажала на кнопку своего лазера, и ослепительный луч ударил прямо в лицо Василия. Он издал пронзительный вопль, выронил автомат и вцепился пальцами рук в глаза. Нори держала на нем пульсирующий лазерный луч еще секунду. Василий отшатнулся назад, толкнул в плечо Павла и оказался в коридоре. Его конвульсирующее тело исполняло безумный танец теней на противоположной стене.
      - Глаза! Мои глаза! - взвыл он, опускаясь на колени. Его руки были по-прежнему прижаты к лицу. - Господи! Господи! Мои глаза!
      Не обращая внимания на стоны напарника, Павел отпрянул в коридор, высунул ствол "узи" из-за дверного проема и выпустил автоматную очередь. Нори успела увернуться от смертоносного потока девятимиллиметровых пуль, устремившихся в кабинет. Они разбивали стекла в окне, вышибали куски штукатурки из стен, дырявили письменный стол Ромы и опрокинули его кресло, в клочья превратив обивку. Стреляные гильзы сверкающим дождем сыпались на пол.
      Сделав шаг из темноты, Барнхарт повернул в сторону двери ствол "Бенелли" с ослепляющим зарядом в патроннике и выстрелил. В коридоре послышался глухой взрыв, мелькнула ослепительная вспышка, и все затянулось облаком дыма. Автомат Павла замолчал, и он отступил от дверного проема. Почти в тот же миг Норико перенесла палец с кнопки лазера на спусковой крючок своего модифицированного автомата М-16 и выпустила очередь тяжелых пластиковых пуль, прикрывая товарищей.
      - Вперед! - крикнул Нимец.
      Все трое бросились из кабинета. Когда они оказались в коридоре, Нори заметила справа Павла, который стоял пригнувшись, недалеко от двери с "узи" в руках, и выстрелила ему в грудь. От мощного тупого удара он неуклюже рухнул навзничь и рефлекторно нажал на спусковой крючок автомата. Пули устремились в потолок, разлетаясь от него рикошетом в разные стороны. Посыпался дождь штукатурки.
      - Проклятье! - прошипел сквозь стиснутые зубы Барнхарт, стоявший позади Норико.
      Она обернулась и увидела, что он согнувшись прижимает руки к пояснице. На его лице была гримаса боли, и сквозь пальцы сочилась кровь. По комбинезону расплывалось большое темное пятно. Барнхарт сделал шаг, ноги его подогнулись, и он начал оседать, однако Нимец бросился вперед и успел подхватить товарища.
      Автомат гангстера продолжал грохотать. Норико молниеносно повернулась к нему, опустила ствол своего М-16, прицелилась и выпустила короткую очередь.
      Тяжелые пластиковые пули ударили Павла точно в грудь. Он пронзительно вскрикнул, и его тело начало дергаться в судорогах, словно под током высокого напряжения. Через мгновение он потерял сознание и выронил автомат, который с лязгом упал на пол.
      - Насколько это серьезно? - спросил Нимец, показывая на поясницу Барнхарта.
      - Не знаю точно. - Барнхарт поморщился. - Но чертовски больно.
      Нимец пристально посмотрел на него и сжал губы.
      - Попытаемся уйти тем же путем, что и пришли, - сказал он через мгновение, - Может быть остальные охранники все еще стоят у парадного.
      Барнхарт покачал головой.
      - Я не уверен, что смогу спуститься по лестнице. Уходите без меня... Я сумею защитить себя, если они поднимутся сюда... Возьму "узи" этого подонка и...
      - Сделай нам одолжение, Тони, а?
      Барнхарт посмотрел на Нимеца.
      - Заткнись и делай, что тебе говорят, - сказал тот.
      Барнхарт снова покачал головой, но на этот раз не протестовал.
      Норико встала слева от него и закинута его левую руку себе на плечи. Нимец поддерживал Барнхарта справа. Левой рукой он достал из кобуры свою "беретту", посмотрел на Норико и кивнул. Полунеся Барнхарта, они направились к лестнице.
      Едва они достигли лестничной площадки, как внизу показался третий охранник. Обеими руками он держал "глок" девятимиллиметрового калибра с хваткой опытного стрелка.
      Прищурив глаза, Нимец дважды выстрелил, прежде чем противник успел поднять пистолет. Первая пуля попала охраннику в правую коленную чашечку, вторая - в левую. Он рухнул на пол и начал кататься там от мучительной боли, не переставая оглушительно кричать.
      - Заткни ему глотку, - выдавил Барнхарт. Он достал из кармана баллончик с ДСМО и протянул его Норико. Она заметила на баллончике кровь, но промолчала.
      Выскользнув из-под руки Барнхарта, Норико сбежала по лестнице, наклонилась над телохранителем и выпустила струю спрея прямо в искаженное от боли лицо. Его мгновенно окутал почти невидимый туман. Охранник поднял руки, словно пытаясь защититься, его глаза расширились от страха. И тут же руки бессильно упали, с лица исчезла гримаса боли, и он потерял сознание.
      Нори повернулась к своим товарищам. Они уже почти достигли нижних ступенек лестницы. Нимец держался за перила одной рукой и почти нес Барнхарта другой.
      Лицо раненого стало пепельно-серым, на лбу и щеках выступил пот. Он закусил нижнюю губу и едва сдерживал стоны, преодолевая ступеньку за ступенькой.
      Норико поспешила к нему, снова закинула его руку себе на плечо, и все трое направились к двери, выходившей в переулок.
      Едва они открыли ее, как им в лица ударил ледяной ветер и снег. В небе все еще мелькали зарницы. Неуклюже ступая и держа между собой едва передвигавшего ноги Барнхарта, они повернули к улице. Кровь, уже пропитавшая комбинезон, капала на снег.
      И тут же прямо перед ними у выхода из переулка появилась фигура четвертого телохранителя. Из автомата, который он держал в руках, вырвались языки пламени, и пули фонтанчиками взметнули снег у их ног. Нимец оттащил Барнхарта в сторону и прижал его плечом к забору, отделяющему переулок от соседнего двора. Из автомата вырвалась вторая очередь - на этот раз пули ударили в кирпичную стену здания и высекли искры из пожарной лестницы.
      Нимец вытянул руку с "береттой" в сторону нападающего и дважды нажал на спусковой крючок. Но он стоял в очень неудобном положении и стрелял не целясь, и пули исчезли в темноте, не попав в гангстера.
      Тот снова приготовился открыть огонь. По-видимому, он заметил, что один из стоящих перед ним ранен, и целился теперь не спеша, уверенный в успехе, словно собираясь добить беспомощную добычу.
      Нимец прижался к забору, закрыв собою Барнхарта.
      Но тут Норико выстрелила из своего "суперпистолета", на мгновение опередив гангстера. Послышался глухой хлопок, и из дула вырвалась раскрывающаяся в полете клейкая паутина, с ног до головы опутавшая тончайшими нитями охранника, превратив его в кокон. Потрясенный и лишенный возможности двигаться, он все же попытался освободиться, запутался еще больше, поскользнулся и опрокинулся на спину. При иных обстоятельствах такое падение вызвало бы смех у зрителей.
      Норико бросилась к нему и брызнула ему в лицо спреем из баллончика. Через мгновение он замер парализованный.
      Все еще держа в руке "суперпистолет", она подбежала к выходу из переулка и сквозь пелену падающего снега оглянулась по сторонам. В многоквартирных домах вдоль улицы загорались огни - очевидно, их обитатели слышали звуки выстрелов, но сама улица была пуста. Норико поспешила обратно к товарищам.
      - С тобой все в порядке? - спросила она у Нимеца.
      - Да, - ответил он.
      Она посмотрела на Барнхарта. По лицу его градом катился пот и в глазах было отрешенное выражение - по-видимому, он находился на грани шока.
      - На горизонте все чисто, - сказала Норико и подхватила Барнхарта под руку. - Надо успеть к универсалу, пока кто-нибудь не вызвал полицию. Выдержишь?
      - От тебя не отстану, - с трудом произнес раненый.
      Глава 30
      Нью-Йорк, 20 января 2000 года
      Секс, которым они занимались, был поспешным и непристойным, а разговор трудно было разобрать - при воспроизведении искаженные слова едва слышались.
      Впрочем, нельзя было винить в этом записывающее устройство - просто с того момента, как женщина в черном кожаном пальто вошла в его кабинет, Ник Рома говорил очень тихо.
      - Давай снова посмотрим этот отрывок, предлюжил Барнхарт.
      - Ты имеешь в виду, когда он сзади нее или на ней?
      - Не умничай.
      - Я начну с того момента, когда происходящее еще годится для всеобщего просмотра и затем переходит в фазу тройного X < В США так обозначают порнофильмы.>, - притворно нахмурившись, произнес худой длинноволосый техник у аудио-видео процессора. Он нажал кнопку на консоли, и Барнхарт услышал в тишине студии шипение вращающегося жесткого диска.
      Они находились в подвале штаб-квартиры "Меча" в центре Манхэттена.
      Барнхарт и техник сидели плечом к плечу у пульта управления, а Пит Нимец и Норико Казинс стояли позади них.
      Барнхарт с трудом наклонился вперед, чувствуя, как швы натягиваются под бинтами вокруг поясницы. Рана все еще причиняла боль и не позволяла свободно двигаться, хотя из-за обильного кровотечения казалась более серьезной, чем была на самом деле. Несмотря на то что пуля пропахала длинную борозду вдоль его правого бока, железные мышцы оперативника помешали ей проникнуть внутрь и задеть жизненно важные органы тела. По словам врача, его спасла великолепная физическая форма.
      - Ты можешь прокрутить запись до того места, где они разговаривают друг с другом? - спросил Нимец.
      - Если бы я не был уверен, что мне удастся очистить звуковую запись в соответствии с вашими высокими требованиями, я не стал бы переводить эти эротические конвульсии в цифровую форму, - ответил техник. - В конце концов, стоны экстаза были слышны настолько отчетливо и ясно, что заставили заработать даже мой мотор.
      Нимец и Норико обменялись болезненными взглядами сочувствия. Джефф Гролин был одним из наиболее искусных специалистов по аудио-и видеотехнике в стране, - Меган не привлекла бы его к сотрудничеству, если бы дело обстояло иначе, но в то же самое время порой он вел себя как мальчишка и раздражал этим остальных.
      Интересно, подумал Нимец, неужели людям требуется длительное время, чтобы притереться друг к другу в совместной работе и это является профессиональной необходимостью или это врожденное свойство лишь тех, кто обладает высокими профессиональными задатками?
      - О'кей, парни и девушки, постарайтесь не блевать на пол, - произнес Гролин, поворачивая ручку управления. - Перед вами сейчас предстанет "Великое приключение Ника Ромы", иначе известное под названием "Похоть гангстера". Сцена первая, второй дубль.
      Взгляды присутствующих сосредоточились на экране монитора диагональю в двадцать один дюйм.
      На экране было видно, как открылась дверь, ведущая в кабинет Ника, и вошла женщина. На мгновение она остановилась, затем сделала шаг в сторону видеокамеры, ведущей съемку. Ее темные волосы были завязаны на затылке в пучок, тубы чуть приоткрыты, и своими движениями она ясно давала понять, что знает о собственной сексапильности и о впечатлении, которое производит на мужчину, к которому приближается.
      В нижнем левом углу кадра значилось:
      01.01.2001.00.
      Взгляд Нимеца был прикован к женщине. Несмотря на то что освещение в кабинете было выключено, в окно проникало достаточно уличного света, чтобы можно было отчетливо разглядеть ее лицо без компьютерной обработки. Более того, уже сделали ее фотографию с видеопленки, и сейчас сравнивали в программе перекрестных ссылок со снимками известных и подозреваемых международных террористов, состоявших в картотеке "Меча".
      - Могла бы и постучать, - послышался голос Ника из динамиков. Сейчас на экране был виден только его затылок.
      - Да. Могла бы. - Стукнула закрывшаяся дверь.
      - Рядом с тобой на стене выключатель.
      - Прокрути запись до того места, где мы не могли разобрать их разговор, произнес Барнхарт, не отрывая взгляда от экрана.
      - Сейчас, - отозвался Джефф. Его палец нажал на кнопку с двумя стрелочками, означающими быструю перемотку вперед. - Правда, мне лично нравится их стимулирующий диалог, перед тем как они приступили к делу, - хотя вам это может показаться избитым.
      Видеоизображение стремительно замелькало, пока Гролин снова не нажал на кнопку "воспроизведение".
      Теперь женщина стояла гораздо ближе к столу, ее пальто было расстегнуто, а лицо выражало очевидное желание.
      - Зачем ты пришла? - спросил Ник и замолчал. Его голос сделался хриплым и почти перешел в шепот.
      - Точно. Создается впечатление, будто он действительно не догадывается об этом, - заметил Гролин. - Парень буквально захлебывается соплями...
      - Тише, вот оно... - прервала его Норико.
      - Тзнншшь...чзххр...вищкммннт...ззвтрр...ззштс... ппрщттс.
      - Я все равно ни черта не понимаю, - произнес Барнхарт.
      - Это потому, что я еще не продемонстрировал вам свое электронное волшебство. - Гролин остановил воспроизведение и повернулся к маленькой консоли, на которой было множество контрольных рукояток и движков, а также с дюжину клавишей, как на компьютерной клавиатуре.
      Его умелые пальцы забегали по ним, и в верхней части экрана появилась полоса с символами инструментальной корректировки. Видеоизображение съежилось и превратилось в окно, справа от которого виднелись графические указатели уровней и редакционных поправок.
      - А сейчас попробуем снова, прибавив средний уровень коэффициента усиления и устранив лишние шумы.
      Гролин нажал поочередно на кнопки "перемотка", "пауза" и "воспроизведение".
      - Зачем ты пришла? - донесся голос Ника из динамиков. Пауза.
      Гролин быстро повернул сначала один лимб, потом второй. Его глаза сузились за очками в нарочито безобразной роговой оправе.
      Рома произнес:
      - Ты ведь знаешь...ззхрр. - .прргввт...ваши... дцккнт... только завтра.
      Гролин остановил движение виртуального изображения, прокрутил запись обратно до той точки, в которой голос Ника стал тише, и снова нажал на кнопку "воспроизведение". Его пальцы забегали по кнопкам на консоли. Графические линии и полосы текущего состояния поднимались и падали в окне корректировки.
      - Зачем ты пришла? - прохрипел Ник. - Ты ведь знаешь, что ззхрр прригввт ваши документы только завтра. Не думаю, что ты зашла чтобы ппрощттса.
      - Ты слышал? - Барнхарт повернул голову к Нимецу и поморщился от боли, вызванной этим резким движением. - Он говорит ей о подготовке документов.
      По-видимому, речь идет о документах для выезда из страны.
      - Это уж точно, - кивнул Нимец. - Сукин сын имел прямое отношение к операции с начала до конца.
      - Между прочим, - вмешался Гролин, - давайте пройдемся по записи еще раз, и вы услышите все, что они говорят ясно и отчетливо!
      Пальцы Норико нетерпеливо забарабанили по спинке стула, на котором сидел Барнхарт.
      - Действуй, - сказала она и подумала; вот ведь противный тип!
      Гролин снова вернул запись к началу разговора и принялся играть с клавишами, лимбами и движками, стараясь улучшить воспроизведение звука.
      - Зачем ты пришла? - сказал Ник Рома, обращаясь к женщине, расстегивающей перед ним свое пальто. - Ты ведь знаешь, что Захар приготовит ваши документы только завтра. Не думаю, что ты зашла, чтобы попрощаться.
      - Клянусь Господом, теперь качество экстралюкс, теперь все понятно, торжествующе произнес Гролин. - Между прочим, кто этот Захар?
      Нимец повернулся к Барнхарту.
      - Как ты думаешь, это имя или фамилия? Барнхарт покачал головой.
      - Не знаю, но наведу справки. Думаю, это один из специалистов Ромы, занимающийся изготовлением поддельных документов. А может, кто-то, кто работает для одного из них. Самый надежный и самый отвратительный источник дохода у Ника Ромы - это торговля женщинами. Он провозит по поддельным документам в Америку из России девушек, отчаянно нуждающихся в деньгах, и заставляет их работать здесь в качестве проституток. Фактически он занимается белой работорговлей.
      Таким же образом русский преступный мир провозит в Америку наемных киллеров и террористов.
      - Мерзавцы, те, что организовали бойню на Таймс-сквер, захотят выехать из страны как можно быстрее, - заметила Норико. - Если мы найдем этого Захара, логично предположить, что он сможет помочь нам напасть на их следы.
      - Или, по крайней мере, дать какие-нибудь сведения, которые укажут, где их искать, - добавил Барнхарт. - Если мы найдем его и убедим заговорить...
      - Этим я займусь сам, - произнес Нимец пристально глядя на Барнхарта, Сколько времени понадобится, чтобы раздобыть нужную нам информацию?
      - Немного, если мы правы относительно его специальности и связи с Ромой. У меня есть знакомые в ФБР, в нью-йоркской полиции и даже в следственном управлении Министерства юстиции, которые следят за всеми, кто занимает сколько-нибудь важное положение в организации Ромы. И они готовы ответить на все мои вопросы, не спрашивая, зачем мне нужна эта информация.
      - Только не привлекай к себе внимания, - предостерег его Нимец. - Мне понадобилось пустить в ход все свои связи, да и то два дня ушло, прежде чем удалось устранить все следы твоего лечения от огнестрельной раны и скрыть это от полиции. Не хочу, чтобы кто-нибудь пронюхал, что мы ведем расследование.
      Барнхарт кивнул, попытался встать и тут же опустился обратно на стул, морщась от боли.
      - Если кто-нибудь поможет мне подняться, я пойду к себе в кабинет и начну звонить, - сказал он.
      - И упустишь шанс посмотреть до конца этот фильм? - удивился Гролин. - Я собираюсь повторить просмотр во всей его похотливой откровенности.
      Норико взглянула на него, не скрывая раздражения.
      - Джефф, поверь мне, - бросила она, - ты получишь гораздо большее удовольствие, если будешь смотреть на это в одиночестве.
      ***
      Роджер Гордиан сидел один в своем домашнем кабинете, держа в руке трубку сотового телефона. Вокруг царил беспорядок. Критическое положение требует, чтобы он принимал самые срочные меры, а его семейная жизнь катится под откос.
      Он любит свою жену, но жена оставила его.
      Прошло уже почти три недели. Она не вернулась домой и не позвонила.
      Иногда он думал о том, что семейная жизнь - это игра, в которой женщины создают правила, а бедным мужчинам, женившимся на них, приходится разбираться в этих правилах с завязанными глазами.
      Гордиан все еще не мог понять, в чем заключается его ошибка.
      Чувства к женщине, ставшей его женой, ничуть не поколебались с того момента, как он увидел ее. Да, они изменились, но стали только богаче и глубже.
      Чем лучше он узнавал свою жену, тем больше любил ее. И при этом ему становилось все яснее и яснее, что он никогда не сможет разгадать тайну женщины.
      За все годы, которые они провели вместе, Гордиан ни разу не испытывал ничего, кроме мимолетного интереса к прелестным женщинам, которых встречал в коридорах власти. Как и у любого мужчины, при виде красивой женщины и у него тут же проявлялся его основной инстинкт. Но не больше. Воплощение этого инстинкта на практике полностью исключалось. Неважно, насколько красивыми они были, - все остальные женщины не походили на Эшли.
      Она казалась ему прекрасной не только внешне, но и притягивала к себе своими душевными качествами.
      Гордиан не был новичком в сексе - он пережил больше чем достаточно любовных приключений, особенно в то время, когда служил в авиации и летал на боевых самолетах, так что понимал разницу между мимолетным влечением и настоящей любовью.
      Любовь. Преданность. Семья. Было время, когда он смертельно боялся всего этого, опасался, что упустит все сказочное разнообразие бесчисленного множества женщин в мире, - до того дня, пока он не встретил Эшли.
      Он понял разницу в тот момент, когда они впервые коснулись друг друга.
      Гордиан не мог понять, почему она не верит в его любовь, которая только усилилась с момента, когда они стали мужем и женой. Неужели ей это не ясно?
      Все так несправедливо. Но в глубине души он понимал, в чем дело.
      Во времени.
      В первые годы он проводил с ней больше времени. Его деловые интересы не были тогда столь всеобъемлющими, и он легко преодолевал трудности.
      Теперь ему казалось, что судьба свободного мира меняется всякий раз, когда он принимает решение. Ему трудно найти оправдание, если в конце рабочего дня он все бросит и уедет домой, не доведя дела до конца, в то время как русские дети голодают.
      Но почему он никогда не объяснил ей причины своего частого отсутствия дома?
      Настало время сделать это.
      Он поднял телефонную трубку и набрал номер сестры Эшли, которая жила в Сан-Франциско.
      Еще до того, как сестра Энн передала ей телефонную трубку, Эшли Гордиан поняла по выражению ее лица, что звонит Роджер. Такой осуждающий взгляд появлялся у Энн на лице, лишь когда она слышала голос мужа своей сестры.
      Так было с самого начала. В то время Роджер был молодым, целеустремленным и бедным, как церковная мышь - по стандартам того мира, в котором жила Энн. Он совсем не устраивал ее в качестве мужа младшей сестры. Она выступала против их женитьбы еще до того, как впервые увидела Роджера. Даже после того, как он сумел завоевать всеобщее уважение и стал одним из богатейших людей мира, ее отношение к нему не изменилось. В светских кругах успех Роджера не прибавил ему уважения - уж слишком стремительным был его взлет.
      Однако Эшли увидела в горящем взгляде Роджера силу и целеустремленность и сразу поняла, что нашла мужчину своей мечты, родственного ей по духу. Она оказалась права. Эшли вышла замуж за мужчину, а не за его родословную и с тех пор ни разу не пожалела об этом. Она любила Роджера так, как женщина может любить мужчину. В течение последних двадцати лет вся ее жизнь вращалась вокруг него. Это не было жертвой, как считала ее сестра. Он был очень хорошим человеком, заботился о судьбах мира и со свирепой решимостью стремился улучшить его. Однако этот мир отнимал у нее мужа, постепенно и неуклонно, мгновение за мгновением.
      За последние несколько лет она видела Роджера реже, чем своего парикмахера. К тому же, в отличие от многих женщин высшего общества, Эшли проводила в парикмахерской не так много времени. Несмотря на то что она отказалась от карьеры, чтобы лучше приспособить свою жизнь к нуждам мужа, Эшли оставалась умной и проницательной женщиной. Но когда у Роджера оказывалось свободное время, она хотела проводить его вместе с ним, опасаясь, что ее занятость может отдалить их друг от друга. Ей хотелось быть с ним, говорить, смотреть на него, наслаждаться его присутствием. Эшли была готова бросить все и сопровождать мужа во время частых деловых поездок, если он соглашался брать ее с собой.
      Однако в последнее время он был так занят, что независимо от готовности Эшли всегда быть рядом с ним, она по-прежнему редко видела его. Эшли пыталась заполнить пустоту благотворительной деятельностью и брать все возможное от редких моментов, которые они проводили вместе, но эти моменты все чаще приходились на ночное время, и она видела, что он настолько уставал, что, едва успев поздороваться, валился в постель и засыпал. Ее жизнь стала бессмысленной, пустой, в ней не осталось цели.
      У Роджера была его работа.
      У нее не было ничего, а теперь она лишилась и Роджера.
      Ноша стала слишком тяжкой. Оказавшись в доме сестры, Эшли воспользовалась свободным временем, чтобы все обдумать. Ради собственного выживания она должна изменить положение вещей. Одному из них придется уступить. Роджер должен уделять ей больше времени не только ради нее, но и ради них обоих. В противном случае она будет вынуждена создать себе новую жизнь.
      Она взяла трубку из рук сестры и сделала глубокий вдох.
      - Роджер?
      - Здравствуй, Эшли. Я чувствую себя таким одиноким.
      Избитые слова, но Эшли знала, что он говорит .правду. Наслаждаясь звуками его голоса, она пыталась вспомнить, сколько времени прошло с момента, когда он говорил с ней так нежно, вообще слушал ее. Слишком много. Ей было больно это вспоминать...
      - Меня удивляет, что ты заметил мое отсутствие, - сказала она.
      - Заметил, поверь мне, - произнес он. - Я не вижу тебя за столом, когда завтракаю. Начинаю каждый день, думая о тебе, и моя жизнь становится все хуже и хуже.
      - Что-то я не припомню, чтобы ты завтракал дома, - спокойно заметила она.
      - Обычно ты уезжаешь еще до семи и ешь что-то уже на работе.
      На другом конце линии наступила тишина - Роджер обдумывал ее слова. Эшли знала, что сначала он будет отрицать это; затем, поскольку он справедливый человек, начнет подсчитывать. Память у Роджера была фантастической, как у компьютера. В данный момент он, наверно, добрался до сотой булочки, которую съел в своем кабинете, сидя за письменным столом, и принялся считать число выпитых чашек кофе. Молчание затянулось, и напряжение росло.
      - Ты права. - Признание причинило ему, несомненно, острую боль.
      - Я знаю это.
      - Так происходило совсем не потому, что я не люблю тебя, - хрипло проговорил Роджер. Эшли отчетливо слышала все его интонации, - Чем бы я не занимался, мне всегда хотелось проводить время с тобой.
      - Тогда почему ты этого не делаешь? Сколько раз мы ели вместе за одним столом за последние шесть месяцев?
      Снова тишина. Наконец послышался ответ.
      - Тридцать восемь?
      - Вычти из этого числа банкеты, вечеринки и разного рода приемы, связанные либо с твоей работой, либо с политикой. - Эшли знала, что это несправедливо и жестоко, но она боролась за время и жизнь мужчины, которого любила. Насколько я припоминаю, остается восемнадцать - три раза в месяц.
      - Я знаю, что тебе нелегко, но и мне тоже. - Роджер замолчал на мгновение, явно подбирая слова. - У меня не всегда есть свобода выбора.
      - Почему? Корпорация принадлежит тебе одному.
      - Последнее время, когда начался ввод в эксплуатацию наземных терминалов многоканальных станций спутниковой связи, - я оказался настолько втянутым в мировую политику, что время перестало мне принадлежать. Как только этот этап окажется позади, положение улучшится.
      - Сколько раз ты говорил то же самое и себе и мне? Ты полагаешь, что положение улучшится и наступит передышка, а на самом деле прилет очередь нового грандиозного проекта. - Эшли хотелось плакать, она чувствовала, что слезы совсем близко. Оставалось надеяться, что Роджер слишком занят своими мыслями, чтобы заметить это.
      - Я знаю, что говорил так раньше, но на этот раз даю твердое обещание.
      - Роджер, - Эшли сдерживалась изо всех сил, - ты всегда твердо обещаешь это и даже уверен, что выполнишь свое обещание. Возможно, я не говорила тебе этого достаточно часто, но я так горжусь тобой - кем ты стал и чего добился.
      Да, я понимаю, что твои успехи приносят огромную пользу людям в разных странах мира, что это твое призвание, что ты должен заниматься этим. Но я не знаю, хватит ли у меня сил дождаться, когда ты выполнишь свое предназначение.
      - Эшли, никакой успех мне не нужен, если тебя нет рядом...
      - Ты действительно так считаешь? - Она почувствовала, что впереди замаячила слабая надежда. А вдруг и впрямь они смогут найти выход из создавшейся ситуации? - Ты сможешь приехать сюда, провести со мной немного времени, может быть, мы вместе сходим к психологу и найдем общий язык?
      Наступила тишина, мучительная и бесконечная. Эшли снова слышала тяжелое дыхание мужа.
      - Милая, сейчас самое трудное время. Если я уеду, это может привести к тяжелым глобальным последствиям. Может быть, через пару недель...
      - А через пару недель где-то появится новая горячая точка, возникнет очередная критическая ситуация и тебе придется заняться ею только потому, что лучше тебя никто этого не сделает. - Слезы, которые Эшли сдерживала на протяжении всего разговора, наконец хлынули из глаз. - Ты лучше всех, - рыдала она, - и я не знаю, как быть с этим. Я люблю тебя. До свиданья. - Боясь передумать, Эшли нажала на кнопку, прерывающую связь. Затем положила голову на руки и дала волю рыданиям, словно все кончено и завтрашнего дня уже не будет.