— Но ваш заместитель сказал нам только позавчера…

— Я предостерегал его и вас о возникших у меня сомнениях. Сегодня во французской газете «Монд» опубликована статья о том, что немцы отвергли советское предложение об окончании войны с помощью мирных переговоров. В статье приводятся точные данные о времени и месте, где проводились предыдущие встречи, — это значит, что основанием для нее стали официальные немецкие источники, и ясно подразумевается, что предложение о переговорах с самого начала являлось попыткой повлиять на наше стратегическое мышление. Они дают нам понять, товарищи, что собираются вести войну до победного конца.

— Маршал Бухарин, какими силами располагает НАТО? — спросил генеральный секретарь.

— Они понесли тяжелые потери в живой силе и технике. Их войска измучены до предела. В противном случае они уже нанесли бы мощный контрудар.

— Значит, от нас требуется еще одно решающее усилие, — произнес министр обороны. Он обвел взглядом сидящих за столом в поисках поддержки. — Еще один завершающий удар. Может быть, Алексеев и прав — нам нужно подготовить и скоординировать мощный бросок с целью прорвать оборонительные линии НАТО.

А вот теперь ты хватаешься за соломинки, протянутые тебе другими людьми, подумал Сергетов.

— Совет Обороны обсудит этот вопрос на закрытом заседании, — принял решение генеральный секретарь.

— Нет! — возразил Сергетов. — Это политическая проблема и должна решаться всем составом Политбюро. Судьбу страны нельзя отдавать в руки всего пяти человек!

— Вам не следует возражать, Михаил Эдуардович. У вас нет права решающего голоса. — Сергетов был потрясен тем, что это сказал Косов.

— Может быть, ему следует дать такое право, — заметил Бромковский.

— Сейчас не время заниматься решением этого вопроса, — заявил генеральный секретарь.

Сергетов посмотрел на лица остальных членов Политбюро. Ни у одного не хватило смелости взять слово. Он понимал, что едва не изменил баланс сил внутри высшего партийного органа, но до тех пор, пока не станет ясно, чья фракция сильнее, будут действовать прежние правила. Заседание завершилось. Члены Политбюро вышли из зала, в котором остались члены Совета Обороны и маршал Бухарин.

Сергетов медлил с уходом, надеясь найти союзников. Остальные партийные руководители прошли мимо. Некоторые смотрели на него и тут же отводили взгляды.

— Михаил Эдуардович? — послышался голос министра сельского хозяйства. — Сколько горючего будет выделено для распределения продовольствия?

— А сколько у вас продовольствия? — спросил Сергетов. О каком продовольствии может идти речь? — подумал он.

— Гораздо больше, чем вы думаете. Во всей Российской Федерации мы увеличили частные наделы в три раза и теперь…

— Что?

— Да, старики в деревнях получают теперь массу продовольствия — по крайней мере достаточно, чтобы прокормить страну. Сейчас возникла проблема распределения выращенного урожая.

— Мне никто не говорил об этом, — покачал головой Сергетов. Неужели наконец-то хорошие новости? — подумал он.

— А вы знаете, сколько раз я предлагал именно такой путь решения продовольственного вопроса? Впрочем, нет, вы ведь не присутствовали на июльском заседании в прошлом году. На протяжении нескольких лет я настаивал на том, что это единственный способ удовлетворить потребности страны в сельскохозяйственной продукции, и вот наконец со мной согласились. Мы обеспечены продовольствием, Михаил Эдуардович, надеюсь только, что у нас останется достаточно людей для его потребления. Теперь мне нужно горючее, чтобы доставить продовольствие в города. Вы дадите мне горючее?

— Сделаю все, что в моих силах, Филипп Моисеевич.

— Вы приводили разумные доводы, Михаил Эдуардович. Надеюсь, с ними согласятся. — Спасибо.

— С вашим сыном все в порядке?

— Насколько мне известно, да.

— Мне стыдно, Михаил Эдуардович, что мой сын не на фронте, как ваш. — Министр сельского хозяйства замолчал. — Мы должны…, впрочем, сейчас нет для этого времени. Постарайтесь побыстрее сообщить мне данные по горючему.

Союзник? Или провокатор?

Генерал Алексеев держал в руке шифровку, в которой говорилось:

«НЕМЕДЛЕННО ВЫЛЕТАЙТЕ В МОСКВУ ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ ПОЛОЖЕНИЯ НА ФРОНТЕ». Неужели это его смертный приговор? Алексеев вызвал заместителя главнокомандующего, чтобы узнать последние сведения о происходящем на фронте, — Никаких перемен. Разведка боем под Гамбургом и что-то похожее на подготовку к наступлению к северу от Ганновера, но все это не представляет серьезной опасности.

— Я вылетаю в Москву, — сказал Алексеев и увидел, как изменилось лицо его заместителя. — Не беспокойся, Анатолий, я слишком недавно назначен главнокомандующим и меня не за что расстреливать. Для того чтобы превратить прибывающие дивизии третьей категории в боеспособные части, нужно переводить в них обстрелянный личный состав более интенсивно. Я вернусь через сутки или меньше. Передайте майору Сергетову, чтобы он захватил мой планшет с картами и ждал меня у машины через десять минут.

Сев в машину, Алексеев передал своему адъютанту шифровку и посмотрел на него с иронической улыбкой.

— Что это значит?

— Узнаем через несколько часов, Ваня.

— Они действительно сошли с ума.

— Вам следует более тщательно выбирать слова, Борис Георгиевич, — заметил Сергетов. — Какой еще фокус выкинули в НАТО?

Председатель КГБ посмотрел на министра и удивленно покачал головой.

— Я имею в виду не НАТО, а Совет Обороны, глупый вы человек!

— У этого глупого человека нет права голоса в Политбюро. Вы сами напомнили мне об этом, — произнес Сергетов, все еще сохраняя слабую надежду, что члены Политбюро одумаются.

— Михаил Эдуардович, я приложил немало усилий, чтобы защитить вас. Прошу вас, не заставляйте меня жалеть об этом. Если бы вам удалось вынести вопрос на открытое голосование, вы проиграли бы, и это стало бы вашим концом. А сейчас, — Косов снова усмехнулся, — сейчас меня попросили поговорить с вами и попытаться склонить на свою сторону.

Они вдвойне обезумели, — продолжал Косов. — Сначала министр обороны выразил мнение, что необходимо использовать тактическое ядерное оружие. А потому они хотят заручиться вашей поддержкой. Собираются заново прибегнуть к дезинформации. Они хотят взорвать небольшое ядерное устройство на территории ГДР и заявить, что НАТО нарушило соглашение об отказе от применения ядерного оружия и потому мы вынуждены ответить тем же. Впрочем, все не так уж плохо. Они вызвали в Москву генерала Алексеева, чтобы узнать его мнение о предлагаемом плане и разработать наиболее эффективные методы его осуществления. Сейчас он уже вылетел.

— Политбюро никогда не согласится на использование ядерного оружия. Мы ведь не сошли еще с ума, правда? Вы проинформировали Совет Безопасности о том, какой будет реакция НАТО?

— Конечно. Я сказал им, что сначала НАТО никак не отреагирует на такой неожиданный поворот событий, а затем там воцарится паника.

— То есть вы намеренно поощряли их?

— Не следует забывать, что их больше устраивает точка зрения Ларионова, чем моя.

Товарищ Косов, подумал Сергетов, вы больше заботитесь о собственном будущем, чем о судьбе родины. Вы с радостью пойдете на уничтожение нашей страны, если сначала будут уничтожены ваши противники внутри нее. — Но члены Политбюро при голосовании…

— ., поддержат решение Совета Обороны, Михаил Эдуардович. Подумайте сами: Бромковский проголосует против, на его сторону может встать министр сельского хозяйства, хотя я в этом не уверен. Меня попросили убедить вас поддержать их план, потому что это ослабит оппозицию старого Бромковского. Он хороший старик, но на его мнение уже никто не обращает внимания.

— Я никогда не соглашусь на такой шаг!

— Но именно так вам и следует поступить. И Алексеев должен пойти на это. — Косов встал и подошел к окну. — У вас нет никаких оснований для беспокойства — ядерное оружие не будет использовано. Я уже принял меры.

— Что вы хотите сказать?

— Вы ведь знаете, в чьих руках находится ядерное оружие в Советском Союзе?

— Разумеется, им вооружены Ракетные войска стратегического назначения.

— Извините меня, Михаил Эдуардович, я не правильно сформулировал вопрос. Действительно, у них находятся ракеты-носители. Но ядерные боеголовки охраняют мои люди, и эти подразделения КГБ не подчиняются Ларионову! Вот почему вам следует согласиться на мое предложение.

— Хорошо, — нехотя кивнул Сергетов. — Тогда нужно предостеречь Алексеева.

— Только с максимальной осторожностью. По-видимому, никто не обратил внимания на то, что ваш сын несколько раз прилетал в Москву, но если вас заметят вместе с генералом Алексеевым, прежде чем он встретится с партийным руководством…

— Да, мне это понятно. — Сергетов задумался. — Что, если Виталий встретит их на аэродроме и передаст записку?

— Отличная мысль! Из вас выйдет хороший чекист! Водителя министра вызвали в кабинет и передали записку. Он тут же отправился в аэропорт на министерском ЗИЛе. По пути его задержала колонна бронетранспортеров. Через сорок минут он заметил, что стрелка указателя горючего в баке почти на нуле. Странно, подумал Виталий, я ведь только вчера залил полный бак — члены Политбюро не испытывали недостатка ни в чем. И все-таки горючее кончалось, и наконец машина остановилась в семи километрах от аэропорта. Водитель вылез из автомобиля, поднял крышку капота, проверил контакты и приводные ремни. Все казалось в полном порядке. Он сел в машину и попытался завести ее. Безуспешно. Может быть, подумал Виталий, вышел из строя генератор и машина ехала на одном аккумуляторе. Он поднял трубку радиотелефона. Молчание. Аккумулятор сел полностью.

Военно— транспортный самолет генерала Алексеева заходил на посадку. Штабной автомобиль, присланный командующим Московского военного округа, подъехал к трапу, генерал со своим адъютантом вышли из самолета и сели в машину, которая должна, была доставить их в Кремль. Самый страшный момент для Алексеева наступил, когда он спустился по трапу, -именно здесь сотрудники КГБ могли арестовать его. Ему даже показалось, что если бы его арестовали, он испытал бы чувство облегчения.

Генерал с адъютантом ехали в полной тишине — они все уже обсудили в самолете, когда гул моторов заглушал любые подслушивающие устройства. Алексеев обратил внимание на почти полное отсутствие грузовиков — большинство использовалось для военных нужд, — пустые улицы и даже на то, что очереди у продуктовых магазинов короче обычного. Военное положение, подумал генерал.

Он полагал, что ехать до Кремля придется долго, но ошибся. Автомобиль въехал в ворота Кремля словно в мгновение ока. Сержант у входа в здание Совета Министров распахнул перед ним дверь и замер с рукой, приложенной к фуражке. Генерал тоже приложил руку к фуражке, приветствуя его, и поднялся по ступенькам ко второй двери, где стоял другой сержант. Алексеев шел походкой военного, выпрямив спину, и с бесстрастным лицом. Его начищенные сапоги блестели, а в глазах отражался яркий свет люстр. Он вошел в вестибюль и предпочел подняться в конференц-зал не на лифте, а по лестнице. Генерал обратил внимание, что здание было отремонтировано после взрыва бомбы.

Капитан Таманской гвардейской дивизии — воинской части, расположенной в Алабине, недалеко от Москвы, которая несла охрану Кремля и принимала участие во всех военных церемониях, — встретил Алексеева на верхней лестничной площадке и проводил к двойным дверям, ведущим в зал заседаний. Там генерал приказал своему адъютанту подождать его и вошел в зал, держа в согнутой левой руке фуражку.

— Товарищи, генерал-полковник Алексеев прибыл по вашему приказанию!

— Добро пожаловать в Москву, товарищ генерал, — произнес министр обороны. — Какова ситуация в Германии?

— Обе воюющие стороны на грани истощения, но продолжают сражаться. Тактическая ситуация в настоящее время тупиковая. У нас есть люди и оружие, но мы испытываем критический недостаток горючего.

— Мы можем одержать победу? — спросил генеральный секретарь.

— Можем, товарищ генеральный секретарь. Если в моем распоряжении будет несколько дней, необходимых для перегруппировки войск, и если я смогу провести исключительно важную работу по переформированию прибывающих дивизий, мне представляется вероятным, что мы прорвем фронт противника.

— Всего лишь вероятным? Вы не гарантируете победу? — В голосе министра обороны звучало удивление.

— На войне не может быть гарантий, — коротко ответил Алексеев.

— Да, нам это известно, — сухо произнес министр иностранных дел. — А почему мы не победили до сих пор?

— Товарищи, мы не сумели с самого начала воспользоваться факторами стратегической и тактической внезапности. Внезапность — важнейший фактор на войне. В случае правильного его использования мы почти несомненно одержали бы победу в течение двух или трех недель.

— Что еще может сейчас вам понадобиться, чтобы победить?

— Товарищ министр обороны, мне нужна поддержка партии и народа, а также некоторое время.

— Вы уклоняетесь от прямого ответа! — послышался голос маршала Бухарина.

— Нам не позволили применить химическое оружие при первом ударе. Оно могло бы обеспечить нам решающее превосходство над противником…

— Политические последствия такого шага были сочтены нежелательными, — прервал его министр иностранных дел.

— А сейчас вы могли бы воспользоваться таким оружием с целью достижения решающего превосходства? — спросил генеральный секретарь.

— Сомневаюсь. Это оружие следовало использовать с самого начала против складов противника. В настоящее время склады практически пустые и применение химических боеприпасов против них будет иметь всего лишь ограниченный эффект. Использование же химического оружия на фронте больше не представляется возможным. Прибывающие на передовую дивизии третьей категории не имеют необходимого защитного снаряжения и не смогут активно действовать в условиях химического заражения местности.

— Я снова спрашиваю вас, — перебил его министр обороны, — что вам нужно, чтобы добиться решающей победы?

— Для решающего прорыва позиций противника требуется взломать оборонительные линии НАТО на фронте шириной в тридцать и глубиной в двадцать километров. Для этого мне потребуется десять отлично подготовленных дивизий, готовых перейти в наступление. Чтобы сформировать такую ударную группу, нужно несколько дней.

— Как относительно применения тактического ядерного оружия? Лицо Алексеева не выдало охватившего его смятения. Неужели вы сошли с ума, товарищ генеральный секретарь? — подумал он.

— Риск слишком велик, — спокойно произнес генерал. Такой ответ по своей мягкости заслуживает Нобелевской премии, пронеслось у него в голове.

— А если мы сумеем политическими средствами предотвратить ответный удар НАТО? — Этот вопрос задал министр обороны.

— Не представляю себе, насколько это возможно, — ответил Алексеев и подумал: и вы тоже не представляете.

— Но если мы все-таки добьемся этого?

— В таком случае шансы на успех значительно увеличиваются. — Алексеев на мгновение замолчал. Он похолодел от ужаса, глядя на лица членов Политбюро, сидящих вокруг стола. Эти люди хотят прибегнуть к ядерному оружию на фронте, а когда НАТО нанесет ответный удар и уничтожит моих солдат, что произойдет дальше? Ограничатся ли стороны только этим? А вдруг ядерная война начнет разрастаться все шире и шире, грибы атомных взрывов двинутся на запад и на восток? Если я скажу им, насколько безумен этот план, они просто найдут более послушного генерала и поставят его на мое место. — Проблема заключается в том, чтобы использование ядерного оружия находилось под строгим контролем, товарищи.

— Поясните свою мысль.

Если ему удастся остаться в живых и не допустить этого… Алексеев заговорил, тщательно выбирая слова, смешивая правду с догадками и ложью. Генералу было нелегко отвечать на вопросы руководства страны, не соглашаясь с ними, но по крайней мере эту проблему он много раз обсуждал со своими коллегами на протяжении последних десяти лет.

— Товарищ генеральный секретарь, решение о применении ядерного оружия является для обеих сторон в первую очередь политическим и потому должно быть принято политическими деятелями. Это накладывает ограничения на использование этого вида оружия на поле боя. Например, решение об использовании ядерной боеголовки в определенной тактической обстановке должно быть принято политическими руководителями страны. К тому моменту, когда будет получено согласие на применение ядерного оружия, тактическая ситуация почти наверняка изменится и целесообразность такого шага станет крайне сомнительной. В НАТО так и не поняли до конца всей сложности этой проблемы. Ядерное оружие, находящееся у них на вооружении, предназначено главным образом для использования военным командованием, и все-таки я всегда считал, что политическое руководство Северо-Атлантического Пакта не допустит, чтобы военное командование принимало на себя решение о применении ядерного оружия без предварительного согласования с правительствами стран, входящих в НАТО. По этой причине оружие, которое они скорее всего используют против нас, будет в действительности стратегическим оружием, направленным против стратегических целей, а не тактическими боезарядами, применяемыми на поле боя.

— Но они говорят совершенно иное, — возразил министр обороны.

— Обратите внимание, что, когда мы прорвали фронт противника в Альфельде и Рюле, НАТО не прибегло к ядерному оружию для уничтожения наших плацдармов, несмотря на то что в довоенной стратегии НАТО существуют определенные указания о необходимости его использования в подобной ситуации. Отсюда я сделал вывод, что в подобном уравнении больше переменных величин, чем считалось раньше. Мы на опыте убедились, что в реальной войне многое отличается от теоретических положений.

— Значит, вы поддерживаете наше решение о применении тактического ядерного оружия? — спросил министр иностранных дел.

Нет! — хотелось крикнуть генералу, но иные слова гладко вырвались из его рта:

— Если вы уверены, что сумеете предупредить ответный удар, то я, разумеется, поддерживаю такое решение. Хочу, однако, предостеречь вас, что моя точка зрения на то, как отреагирует НАТО, может резко отличаться от того, что может произойти на самом деле. Я осмелюсь предположить, что ответный удар будет нанесен на несколько часов позже, чем мы ожидаем, и опять-таки против стратегических целей, а не тактических. Они скорее всего нанесут ядерные удары по шоссейным и железнодорожным узлам, аэродромам и складам. Это неподвижные цели, а наши танки все время передвигаются. — Задумайтесь над тем, что я сказал, товарищи, — ситуация может быстро выйти из-под контроля. — Заключайте мир, кретины! — добавил он мысленно.

— Значит, по вашему мнению, мы сможем безнаказанно использовать ядерное оружие, если одновременно будем угрожать тоже нанести удар по стратегическим целям? — спросил генеральный секретарь. В его голосе звучала надежда.

— В общих чертах именно такой является довоенная доктрина НАТО. В ней не принимается во внимание то обстоятельство, что решение о применении ядерного оружия на территории союзников по НАТО принять очень нелегко. Однако, товарищи, должен предупредить вас, что будет очень непросто избежать ответного удара противника.

— Вы думайте о проблемах, связанных с ведением боевых действий, — улыбнулся министр обороны. — О политической стороне вопроса мы позаботимся сами.

У Алексеева оставался еще только один довод, способный разубедить их.

— Очень хорошо. В таком случае мне понадобится непосредственный контроль над ядерным оружием.

— Почему? — насторожился генеральный секретарь. Да потому, что я не допущу его применения, долбанный ты идиот, подумал генерал.

— Неизбежно возникнет вопрос практической целесообразности. Цели появляются и исчезают каждую минуту. Если вы хотите, чтобы я прорвал фронт противника, прибегнув к атомному оружию, у меня не будет времени обращаться к вам за разрешением о его использовании.

Алексеев с ужасом увидел, что даже этот довод не разубедил их.

— Сколько ядерных боеголовок вам понадобится? — задал вопрос министр обороны.

— Это будет определяться временем и местом наступательных операций. Мы прибегнем к ядерному оружию небольшой мощности, нацеленному на отдельные военные объекты, а не против населенных пунктов. Считаю, что понадобится не больше тридцати боеголовок с тротиловым эквивалентом от пяти до десяти килотонн. Обстрел будет вестись с помощью тактических ракет.

— Когда вы будете готовы нанести удар? — спросил маршал Бухарин.

— Это зависит от того, насколько быстро я смогу усилить новые дивизии обстрелянными бойцами. Если мы хотим, чтобы резервные части хорошо проявили себя на поле боя, надо укрепить их ряды опытными ветеранами.

— Отличная мысль, товарищ генерал, — одобрительно кивнул министр обороны. — Тогда не будем вас больше задерживать. Через два дня прошу представить мне подробный план решающего наступления.

Пять членов Совета Обороны смотрели, как генерал надел фуражку, поднес руку к козырьку, повернулся и вышел из зала. Косов перевел взгляд на маршала Бухарина.

— И вы хотели сместить этого человека?

— Действительно, это первый боевой генерал, которого я видел за последние годы, — согласился генеральный секретарь.

Выйдя из зала, Алексеев сделал жест, приглашая майора Сергетова следовать за собой. Лицо генерала выглядело бесстрастным, хотя по спине бежали струйки холодного пота. Лишь он один знал, каких усилий требует каждый шаг, когда спускался по мраморным ступеням. Алексеев не верил в Бога, но отдавал себе отчет в том, что перед ним разверзлись врата ада.

— Майор, — небрежно сказал генерал садясь в штабной автомобиль, — поскольку мы находимся в Москве, может быть, вам перед возвращением на фронт хочется повидаться с отцом?

— Очень благодарен вам, товарищ генерал.

— Вы заслужили это, товарищ майор. К тому же я хочу поговорить с министром о поставках горючего.

Алексеев не сомневался, что водитель сообщит обо всем, услышанном во время их разговора.

— Они собираются использовать на фронте ядерное оружие! — прошептал Алексеев, как только закрылась дверь министерского кабинета.

— Да, я боялся этого.

— Их нужно остановить! Трудно представить, какие катастрофические последствия нас ожидают в этом случае.

— Министр обороны считает, что применение тактического ядерного оружия можно легко контролировать.

— Он рассуждает подобно этим идиотам-теоретикам из НАТО! Не существует различия между тактическими и стратегическим" ядерными ударами, всего лишь расплывчатая линия разделяет их, да и то в воображении дилетантов и политологов, дающих советы государственным деятелям. В этом случае единственное, что отделяет нас от ядерной катастрофы, — это здравый смысл руководителей НАТО. Жизнь человечества будет зависеть от того, насколько слабыми окажутся нервы у одного из западных государственных деятелей.

— Что вы ответили членам Совета Обороны? — спросил министр. Хватило ли у него ума дать им правильный ответ? — подумал Сергетов.

— Чтобы остановить их, мне нужно остаться в живых, поэтому я сказал, что это великолепная мысль! — Генерал сел. — Я также потребовал, чтобы мне передали контроль над тактическим ядерным оружием. Думаю, они согласятся на это. Тогда я приму меры, чтобы им никогда не воспользовались. В моем штабе есть надежный человек, который позаботится об этом.

— Итак, вы считаете, что Совет Обороны ведет страну к катастрофе и его нужно остановить?

— Да. — Генерал посмотрел в пол, затем снова поднял голову. — В противном случае я не знаю, чем все это закончится. Скорее всего, осуществление их плана повлечет за собой последствия, которые никто не сможет остановить. Так что если мы с вами погибнем, то по крайней мере умрем, стараясь предотвратить катастрофу.

— Как вы собираетесь остановить их?

— Когда следующее заседание Политбюро?

— Теперь заседания проходят каждый день. Обычно они начинаются в половине десятого.

— На кого мы можем положиться?

— Косов на нашей стороне. Может быть, так же думают и некоторые члены Политбюро, но я не знаю, к кому обратиться.

Просто великолепно! — с горечью подумал Алексеев, — нашим единственным союзником является председатель КГБ!

— Мне понадобится время.

— Может быть, это принесет вам пользу. — Сергетов протянул генералу досье, полученное им от Косова. — Здесь содержится список служащих с вами офицеров, которых подозревают в политической неблагонадежности.

Алексеев открыл папку и пробежал взглядом по списку. Он узнал фамилии трех человек, проявивших себя с лучшей стороны при командовании батальонами и полками, также одного превосходного офицера штаба и еще одного, никуда не годного. Даже когда мои люди сражаются на передовой, защищая Родину, они находятся под подозрением, подумал генерал.

— Мне дано указание разработать план наступления до возвращения на фронт. Я буду в Генеральном штабе.

— Желаю удачи, Павел Леонидович.

— Удачи и вам, Михаил Эдуардович. — Генерал встал. Отец с сыном обнялись. Интересно, что подумал бы обо всем этом мой отец? — пронеслась мысль у Алексеева. К кому мне обратиться за советом?

— Добрый день. Я — генерал-майор Уилльям Эмерсон. Это — полковник Лоу. Он будет моим переводчиком.

— Здравствуйте. Я — генерал-майор Андреев. Я говорю по-английски.

— Вы готовы капитулировать?

— Сначала предлагаю провести переговоры.

— Наши условия заключаются в следующем: ваши солдаты немедленно прекращают сопротивление и сдают оружие.

— И какой будет их дальнейшая судьба?

— Их интернируют как военнопленных. Раненым окажут необходимую медицинскую помощь, а с остальными будут обращаться в соответствии с принятыми международными конвенциями.

— Откуда я знаю, что вы говорите правду?

— Вы этого не знаете.

Андреев кивнул, услышав прямой честный ответ. Но другого выбора у него не было.

— Предлагаю прекратить огонь, — он посмотрел на часы, — в пятнадцать ноль ноль.

— Согласен.

— Сколько времени вам потребуется? — спросил верховный главнокомандующий силами НАТО в Европе.

— Трое суток. Мы сможем нанести удар четырьмя дивизиями. Тем, что осталось от этих четырех дивизий, подумал верховный главнокомандующий. Мы остановили наступление русских, это верно, но достаточно ли у нас сил, чтобы отбросить их назад?

Правда, уверенность в успехе появилась. НАТО начало войну, обладая преимуществом только в технике, и сейчас это превосходство стало еще заметней. Русские понесли тяжелые потери в своих новейших танках и артиллерии, а дивизии, прибывающие сейчас на фронт, имели на вооружении технику двадцатилетней давности. И все-таки русские войска превосходили союзников в численном отношении, а потому любое наступление, готовящееся союзным командованием, нуждалось в тщательном планировании и осуществлении. Только в воздухе превосходство союзников было подавляющим, но победить в войне с помощью одной авиации невозможно. Немцы упрямо настаивали на контрнаступлении. Слишком много немецкой территории и жителей Германии оказались по ту сторону линии фронта. Бундесвер уже предпринимал атаки на различных фронтах, однако немцам придется еще немного подождать. Немецкая армия не обладала достаточной мощью, чтобы в одиночку отбросить противника. Ей пришлось понести слишком большие потери, когда немцы сыграли такую важную роль, остановив русское наступление.

Молодые солдаты были слишком взволнованы, чтобы спать, тогда как те, что постарше, тоже не спали, но уже из-за беспокойства. Да и условия, в которых они находились, не располагали ко сну. Личный состав 77-й мотострелковой дивизии разместили в пассажирских вагонах, и хотя у всех были сидячие места, они не могли даже вздохнуть без того, чтобы не побеспокоить товарищей, сидящих рядом. Военные эшелоны мчались на запад со скоростью сто километров в час. Рельсы были уложены на русский манер — встык, и потому вместо привычного пощелкивания, характерного для европейских железных дорог, солдаты 77-й дивизии ощущали серии непрерывных толчков. Это действовало на и без того напряженные нервы.

Наконец толчки начали стихать. Несколько солдат выглянули в окна и увидели, что поезд останавливается в Казани. Офицеры были удивлены. Поездам предстояло следовать до Москвы без остановок — по крайней мере так им сообщили во время инструктажа. Скоро все разъяснилось. Как только состав из двадцати вагонов остановился, в них появились новые пассажиры.

— Внимание! — послышался громкий голос. — Прибывают фронтовики!

Несмотря на то, что ветеранам выдали новое обмундирование, сапоги остались старые, исцарапанные от недель, проведенных на фронте. Небрежная походка выдавала в них обстрелянных солдат, побывавших в боях и понюхавших пороха. В каждом вагоне разместили примерно по два десятка ветеранов, и они тут же нашли себе самые удобные места. Тем, которых они вытеснили, теперь придется стоять или сидеть на полу. Среди вновь прибывших были и офицеры, встретившие своих коллег. Офицеры 77-й мотострелковой дивизии, разговаривая с ними, из первых рук знакомились с доктриной и тактикой войск НАТО, что приносит успех и что оказывается безуспешным — уроки, усвоенные с пролитой кровью солдат, не сумевших присоединиться к дивизии в Казани. Рядовые не получали таких уроков. Они смотрели на людей, способных спать, несмотря на то что эшелон приближался к фронту.

«Чикаго» стоял у пирса под погрузкой торпед и крылатых ракет для следующей операции. Половина команды получила увольнительные и находилась на берегу, разминая ноги и угощая выпивкой команду «Торбея».

Их лодка завоевала такую высокую репутацию за время плавания в Баренцевом море, что теперь, сразу после короткого пребывания в гавани, «Чикаго» отправили обратно для сопровождения авианосных боевых групп, находящихся сейчас в Норвежском море. Местом назначения соединения были советские базы на Кольском полуострове.