— Ситуация действительно такая тяжелая?

— Достаточно тяжелая. Мы утратили гидролокационную линию Гренландия — Исландия — Соединенное Королевство. Сейчас получаем весьма надежную информацию от тральщиков, оборудованных пассивными гидролокаторами, но можно не сомневаться, что Иван скоро докопается до этого и начнет топить охотников за тунцами. Не знаю, как будут развиваться события дальше — нам угрожает опасность с воздуха и подводная опасность. — Лицо Морриса говорило о происходящем более красноречиво, чем голос. Близкие друзья погибли или от них нет известий. Его первый корабль едва ли не разорван пополам, а усталость нельзя излечить одним только сном.

О'Мэлли кивнул.

— И все-таки, шкипер, у нас отличный новый фрегат, превосходный вертолет новейшей конструкции и буксируемая гидролокационная антенна. Мы сумеем справиться с порученной нам задачей.

— Ну что ж, очень скоро представится возможность проявить себя. Через пару часов отплываем в Нью-Йорк, а в среду начинаем проводку конвоя.

— Отправляемся одни? — спросил О'Мэлли.

— Нет, до Нью-Йорка идем вместе с английским фрегатом, кораблем Ее Королевского величества «Бэттлэкс». Мы еще не получили окончательного приказа, но похоже, что будем работать с ним в паре и во время пересечения Атлантики.

— Неплохо, — согласился Эрнст. — Пойдемте на корму, шкипер, я покажу, что имеется в нашем распоряжении. — Гидролокационный пост находился чуть дальше боевой рубки в сторону кормы и был отделен занавесом. Здесь горел настоящий свет в отличие от тусклого красного освещения рубки.

— Господи, от меня все скрывают! — проворчал молодой капитан-лейтенант. — Доброе утро, капитан. Я — Леннер, офицер боевых систем.

— А почему вы не у своего локатора?

— Мы временно приостановили игру, шкипер, и я решил проверить на дисплее ее предыдущее развитие.

— Я принес с собой видеокассету с записью игры, — объяснил О'Мэлли. — На ней прослеживается маневр «виктора-III», сумевшего ускользнуть от одного из наших авианосцев в восточной части Средиземного моря в прошлом году. Видите? Это и есть поворот с отворотом. Обратите внимание, как ослабевает контакт и вдруг снова становится более четким. Это звуковая приманка внутри завихрения. Вот в этот момент он нырнул под слой термоклина и резко ускорился внутрь походного ордера. И несомненно торпедировал бы авианосец, потому что его снова обнаружили только через десять минут. Вот к этому, — вертолетчик ткнул пальцем в экран, — нам и надо быть готовым. Это наглядно показывает, что вы столкнулись с капитаном подводной лодки, хорошо разбирающимся в своем деле и стремящимся проявить на практике свое умение, потопив вас.

Моррис внимательно всматривался в происходящее на экране. Он уже однажды видел такое.

— Что, если русская подводная лодка воспользуется этим маневром, чтобы нарушить контакт? — спросил Леннер.

— Раз ей хочется нарушить контакт, почему не сделать этого в сторону цели? — негромко спросил Моррис, увидев, что у него на корабле очень молодой офицер боевых систем.

— Совершенно точно, шкипер, — угрюмо кивнул О'Мэлли. — Как я говорил раньше, это у них привычная тактика, и у хорошего командира подводной лодки она приносит блестящие результаты. Настойчивые подводники всегда стараются прорваться поближе. Те из них, что успешно разрывают контакт, оказываются в положении, удобном для прицельного торпедного выстрела. Нам приходится заново искать их, но ведь им тоже. При скорости сближения в двадцать узлов мы проскакиваем мимо них, и потому им надо догонять нас, а это приводит к возрастанию шума. Если подводная лодка пытается скрыться, ее командир не пойдет, наверно, на такой риск, а если решится, то сделает неудачно, и тогда мы потопим его. Нет, шкипер, такая тактика рассчитана на командира, который стремится сблизиться с целью. Поэтому вопрос заключается в следующем: сколько у русских смелых и настойчивых подводников?

— Хватает. — Моррис на мгновение отвернулся. — Как укомплектован вертолет?

— У «птички» только один экипаж. Мой второй пилот еще зеленый, зато оператор бортовых систем — первоклассный специалист с большим опытом. Группа обслуживания — отличные техники, главным образом из Джекса. Я говорил с ними. Думаю, хорошо справятся с работой.

— У нас достаточно коек, чтобы разместить всех? — спросил Моррис.

Эрнст покачал головой.

— Вряд ли. Корабль переполнен.

— О'Мэлли, ваш второй пилот имеет опыт работы с палубы?

— Да, но не на фрегате. Я имею — черт побери, мне довелось проводить первые испытания еще в семьдесят восьмом. Придется вести тренировки по пути в Нью-Йорк, днем и ночью, чтобы мой младший лейтенант мог освоиться. Подбирали-то экипаж наспех, шкипер, даже сам вертолет еще не приписан к какой-нибудь эскадрилье.

— До сих пор вы говорили обо всем очень уверенно, — возразил Моррис.

— Я и сейчас уверен, более или менее, — пожал плечами О'Мэлли. — Мои люди умеют работать. Это сообразительные парни, они быстро всему научатся. А ведь нам придется даже придумывать свои позывные. — Он ухмыльнулся. Действительно, есть вещи, важные для авиаторов. О'Мэлли ясно дал понять, когда назвал вертолетную группу «мои люди», что не потерпит вмешательства в свои дела. Моррис пропустил замечание вертолетчика мимо ушей. Ему не хотелось спорить, особенно сейчас.

— Отлично. Старпом, пойдемте, осмотрим корабль. О'Мэлли, полагаю мы встретимся, как только корабль окажется в море.

— Вертолет готов к вылету уже сейчас, капитан. Мы прилетим, как прикажете.

Моррис кивнул и пошел вперед. Личный трап капитана, ведущий на мостик, находился всего в трех футах от двери боевой рубки и его собственной каюты. Он взбежал — или попытался взбежать, потому что ноги у него подгибались от усталости, — вверх по трапу.

— Капитан на мостике! — тут же объявил вахтенный старшина. Моррис был не из впечатлительных. Однако был потрясен, когда увидел что «штурвал» фрегата представляет собой всего лишь латунный диск размером чуть больше телефонного. Рулевой располагался в кресле, а справа виднелась прозрачная пластмассовая коробка, внутри нее находился рычаг прямого управления дросселем газотурбинных двигателей корабля. Над головой, от стены до стены рулевой рубки, протянулся металлический прут на высоте, позволяющей свободно держаться за него руками при волнении моря, что являлось красноречивым напоминанием о качке, испытываемой фрегатом во время шторма.

— Вы раньше служили на ракетных фрегатах, сэр? — спросил старпом.

— Даже не бывал на борту ни одного из них, — признался Моррис. Головы четырех моряков, находившихся на мостике, дружно повернулись в его сторону. — Я знаком с вооружением, несколько лет назад принимал участие в проектировании и знаю, более или менее, особенности управления.

— Наш фрегат маневренный и управляется, как спортивный автомобиль, — заверил его старший помощник. — Вам особенно понравится, сэр, что мы можем выключать двигатели бесшумно, словно бревно дрейфовать по поверхности моря, а потом за две минуты развить скорость в тридцать узлов.

— Когда мы сможем выйти в море?

— Через десять минут после того, как вы отдадите команду, капитан. Машинное масло в двигателях уже разогрето. Портовый буксир готов немедленно отвести нас от стенки.

— Прибыл командующий надводными силами Атлантического флота, — послышался из динамика голос вахтенного офицера. Две минуты спустя в рулевой рубке появился адмирал.

— Сейчас доставят ваши личные вещи, капитан. Итак, что вы решили?

— Старпом, проверьте, как идет погрузка, — повернулся Моррис к Эрнсту. — Может быть, продолжим разговор у меня в каюте, адмирал?

Внизу их ждал стюард с подносом, на котором стоял кофейник с чашками и сэндвичи. Моррис налил кофе адмиралу, затем себе, и поднес чашку ко рту, не обращая внимания на пищу.

— Сэр, мне никогда не приходилось командовать таким кораблем. Я не знаком с двигателями…

— У вас отличный стармех, а что касается двигателей, «Рубен Джеймс» прямо-таки мечта. К тому же здесь неплохие офицеры. Вы специалист по вооружению и тактике, Эд. Ваша работа будет проходить в боевой рубке. Вы нужны в море.

— Тогда все хорошо, сэр.

— Старпом, выводите корабль из гавани, — приказал Моррис два часа спустя. Он следил за каждым движением Эрнста, смущенный тем, что при выходе в море ему приходилось прибегать к помощи другого офицера.

Однако все оказалось удивительно просто. Ветер дул со стороны пирса, а огромная надстройка фрегата играла роль паруса. Как только были отданы швартовы, с помощью ветра и вспомогательных двигателей нос «Рубена Джеймса» отделился от причала, и газотурбинные двигатели направили фрегат по каналу. Эрнст не спешил, хотя было очевидно, что он может проделать все операции намного быстрее. Моррис обратил внимание и на это. Старпом явно не хотел представить капитана в невыгодном свете.

Начиная с этого момента, все пошло гладко. Моррису доводилось слышать рассказы о калифорнийском военно-морском флоте — давай, ребята, мы где-то здесь, — но старшины у столика с картами работали уверенно и быстро, прокладывая курс без малейших колебаний, хотя находились в незнакомом порту. Фрегат бесшумно скользил мимо причалов военно-морской базы. Моррис видел одинокие пирсы, корабли, к которым подойдут еще не скоро, и немало судов с серыми корпусами, изуродованными ужасными пробоинами и искореженной жаром обшивкой. Здесь же стоял и «Кидд», его передняя надстройка была разрушена русской ракетой, сумевшей прорваться через несколько рядов обороны. В ту же сторону смотрел и один из матросов «Рубена Джеймса», совсем мальчишка, затянувшийся сигаретой и затем выбросивший ее за борт. Моррису захотелось спросить его, что он думает, но сам капитан тоже не мог описать собственные мысли.

После этого события развивались быстро. Они повернули на восток у пустых стоянок авианосцев, прошли над Хэмптонским тоннелем и миновали бухту Литтл-Крик, переполненную десантными кораблями. И вот перед ними открылся океан, одновременно манящий и угрожающий, необъятная серая гладь под нависшими облаками.

«Бэттлэкс», фрегат Ее Королевского Величества, уже шел в трех милях впереди. Его корпус был окрашен в чуть иной серый цвет, а на мачте развевался белый вымпел. Замигал сигнальный прожектор.

— КТО ТАКОЙ БЫЛ ЭТОТ РУБЕН ДЖЕЙМС, ЧЕРТ ПОБЕРИ? — интересовался «Бэттлэкс».

— Как ответить на этот запрос, сэр? — спросил сигнальщик. Зловещие чары рассеялись, и Моррис засмеялся.

— Отвечайте, — сказал он, — «По крайней мере мы не называем наши военные корабли именем своей тещи».

— Ясно, сэр! — Сигнальщик остался доволен.

— Мы полагали что «блайндер» не может нести ракеты «воздух-земля», — сказал Тоуленд, но зрелище, открывшееся перед ним, опровергало эту информацию, предоставленную разведкой. Шесть ракет прорвались мимо истребителей, вылетевших навстречу русским бомбардировщикам, и все шесть разорвались внутри периметра авиабазы королевских ВВС. В полумиле горели два самолета, и один из наземных радиолокаторов был уничтожен.

— Ну что ж, по крайней мере теперь мы знаем, почему их налеты оказались такими редкими за последние дни. Они занимались переоборудованием бомбардировщиков, чтобы справиться с нашими новыми истребителями, — заметил полковник Мэллори, оценивая урон, нанесенный его авиабазе. — Действие и противодействие. Мы учимся, учатся и они.

На базу возвращались истребители. Тоуленд мысленно пересчитывал их. Недоставало двух «торнадо» и одного «томкэта». Как только самолеты приземлились, они вырулили к своим ангарам. У королевских ВВС не хватало постоянных ангаров, чтобы разместить все истребители, поэтому три американских «томкэта» расположились в укрытиях из мешков с песком. Группы наземного обслуживания сразу принялись за пополнение боекомплекта и заправку своих, самолетов. Экипажи спустились из кабин, сели в ожидавшие их джипы и поехали на разборку полета.

— Мерзавцы использовали наш собственный трюк против нас! — воскликнул пилот одного из «томкэтов».

— Так что же все-таки произошло?

— Русские летели двумя группами на расстоянии примерно в десять миль. В головной были МиГ-23 «флоггеры», за ними следовали «блайндеры». МиГи пустили ракеты раньше нас. Они поставили такие помехи, что у нас на экранах наведения оказалось сплошное молоко. К тому же часть русских истребителей пользовались каким-то новым приемом, с которым нам еще не приходилось сталкиваться, — обманное глушение. Их истребители находились, наверно, на пределе дальности полета, потому что не захотели вступать в воздушный бой. Думаю, их задачей было не допустить нас до своих бомбардировщиков, пока те не пустят ракеты «воздух-земля». И это им едва не удалось. Эскадрилья «торнадо» сумела зайти слева и сбила, по-моему, четыре «блайндера». Мы прикончили два МиГа — но не «блайндера», и командир послал остальных «томов» на перехват ракет. Я сбил две. Как бы то ни было, но Иван изменил свою тактику. Мы потеряли один истребитель, уж не знаю, как им это удалось.

— В следующий раз, — заметил другой пилот, — нужно сразу пускать ракеты в самолеты-постановщики помех. В бою заниматься этим некогда. На этот раз у нас не хватило времени. Если нам удастся сразу устранить постановщиков помех, будет гораздо проще взяться за истребители.

А тогда русские снова изменят тактику, подумал Тоуленд. Ну что ж, по крайней мере теперь мы заставили их откликаться на наши действия.

После восьми часов ожесточенного сражения, когда снаряды рвались у передового командного пункта, Береговому и Алексееву удалось остановить контратаку бельгийской бригады. Однако только остановить их было недостаточно. Советские части продвинулись на шесть километров, пока не натолкнулись на сплошную стену танков и ракетного огня, а бельгийская артиллерия то и дело совершала артобстрелы главного шоссе, по которому двигались подкрепления к частям, наступающим на Хамельн. Они наверняка готовят новую контратаку, подумал Алексеев. Мы должны нанести удар первыми — но где взять для этого части? Три дивизии были нужны ему, чтобы продолжать наступление на английские войска, стоящие на позициях у Хамельна.

— Всякий раз, когда мы прорываемся вперед, — негромко произнес майор Сергетов, — они останавливают наше продвижение и переходят в контратаку. Такого не должно быть.

— Поразительно глубокая мысль, — раздраженно проворчал Алексеев, затем взял себя в руки. — Мы рассчитывали, что прорыв окажется таким же эффективным, как и во время прошлой войны с немцами. Но препятствием стали легкие противотанковые ракеты. Три человека в джипе, — Алексеев даже воспользовался американским термином, — могут промчаться по дороге, занять позицию, вы пустить одну или две ракеты и уехать, прежде чем мы успеваем отреагировать, затем повторить все заново в нескольких сотнях метров. Мощь оборонительного огня еще никогда не была столь высокой, а мы не сумели понять, насколько эффективно сможет горстка солдат замедлить движение наступающей колонны арьергардными боями. Безопасность нашей армии зависит от движения, — Алексеев объяснил основной принцип, усвоенный в бронетанковом училище, — в таких условиях войска не могут позволить себе потерять мобильность. Сейчас простого прорыва недостаточно! Нам необходимо пробить огромную брешь в их обороне и продвинуться вглубь по крайней мере на двадцать километров, чтобы оторваться от этих подвижных противотанковых реактивных установок. Только после этого можно взяться за исполнение принципов нашей доктрины мобильной войны.

— Вы считаете, что мы не сможем одержать победу? — У Сергетова начали появляться свои сомнения, но он не ожидал услышать подтверждения их от собственного командира.

— Я придерживаюсь той же точки зрения, что и четыре месяца назад, и не сомневаюсь в своей правоте: эта война, запланированная как молниеносная кампания, превращается в войну на истощение. Пока техника оказывается сильнее военного искусства как у нас, так и у них. Сейчас мы просто ждем, у кого быстрее истощатся людские резервы и боевая техника.

— У нас больше и того и другого, — возразил Сергетов.

— Это верно, Иван Михайлович. В моем распоряжении масса молодых жизней, которые я могу бросить в эту бойню. — В полевой госпиталь поступали все новые жертвы. Поток грузовиков, прибывающих к нему и уезжающих за новыми пострадавшими, не прекращался ни на минуту.

— Товарищ генерал, я получил письмо от отца. Он спрашивает, как развиваются события на фронте. Что мне ответить?

Алексеев отошел от своего адъютанта, чтобы собраться с мыслями.

— Иван Михайлович, передайте товарищу министру, что сопротивление НАТО намного серьезнее, чем мы предполагали. Ключом к победе сейчас является снабжение. Нам нужна максимально полная информация о получаемом НАТО снабжении. Кроме того, необходимо предпринять самые эффективные усилия, чтобы нарушить каналы, по которым поступают техника и боеприпасы к армии НАТО. Нам почти ничего не сообщается о том, насколько действенными оказались попытки военно-морских сил помешать американским конвоям. Эти сведения нам необходимы для оценки способности противника к сопротивлению. Мне не нужны аналитические сводки из Москвы. Пусть нам предоставят исходные данные, и мы сами их проанализируем.

— Вы неудовлетворены сведениями, поступающими к нам?

— Нам сказали, что НАТО не достает политического единства и военной координации. Вы удовлетворены такими сведениями, товарищ майор? — резко спросил Алексеев. — Я не могу обратиться с таким запросом по военным каналам, правда? Выпишите себе командировочное предписание. Жду вашего возвращения через тридцать шесть часов. Не сомневаюсь, что вам не придется нас разыскивать, — мы по-прежнему будем здесь.

— Они должны появиться у вас через полчаса.

— Понял вас, «Конура», — ответил Эдварде. — Как я уже сообщал, русских не видно. За весь день не заметили ни одного самолета. Шесть часов назад на дороге к западу от нас было отмечено какое-то движение. Проехали четыре машины, похожие на джипы. Расстояние слишком велико, чтобы увидеть, что в них, да и двигались они к югу. На горизонте все чисто. Прием.

— О'кей, сообщите о прибытии.

— Ясно. Конец. — Эдварде выключил рацию. — Парни, к нам летят друзья.

— Кто и когда? — поспешно отреагировал Смит.

— Кто — не знаю, ничего не сказали, а вот прибудут через полчаса. Наверно, их сбросят на парашютах.

— Они прилететь, чтобы забрать нас? — спросила Вигдис.

— Нет, самолет не может совершить здесь посадку. Сардж, у вас есть предложения?

— Думаю, такие же, как и у вас.

Самолет появился раньше, чем его ожидали, и на этот раз первым его заметил Эдварде. Четырехмоторный транспортный самолет С-130 «геркулес» зашел на малой высоте с северо-запада, всего в нескольких сотнях футов над восточным склоном горы, на которой они находились. С запада дул сильный ветер. Из заднего грузового люка выпрыгнули четыре маленькие фигурки. «Геркулес» круто развернулся и полетел обратно на север. Эдварде смотрел, не отрываясь, на раскрывшиеся парашюты. Вместо того чтобы спуститься в долину у основания горы, парашютистов понесло прямо на склон, усыпанный валунами.

— Черт возьми, летчик не учел ветра! Быстро на помощь! Пока морские пехотинцы во главе с Эдвардсом бежали вниз по склону, парашюты опустились под ними. Надутые купола один за другим опадали в сумерках, после того как люди, висящие на стропах, касались земли. Эдварде с пехотинцами двигались быстро, стараясь запомнить, где приземлились парашютисты, потому что купола парашютов, окрашенные в маскировочный цвет, опустившись на землю, становились невидимыми.

— Стой!

— Ну-ну, свои. Мы встречаем вас, — ответил Эдварде.

— Назовите себя! — Голос явно принадлежал англичанину.

— Мои позывные — «Ищейка».

— Настоящее имя?

— Эдварде, лейтенант, ВВС США.

— Подходите, приятель, только без резких движений. Майк направился вперед в одиночку. Наконец он увидел смутные очертания человека, наполовину скрытого валуном. В руках он сжимал автомат.

— Сержант Николе, королевская морская пехота. Вы выбрали для нашей высадки не самое удачное место, лейтенант.

— Я ничего не выбирал! — раздраженно ответил Эдварде. — Нам сообщили о вашем прилете час назад.

— Глупость, очередная армейская глупость. — Сержант с трудом встал и направился к Эдвардсу заметно хромая. — Прыжки с парашютом и без того опасная штука, а тут нас сбросили прямо на скалы!

Появился еще один парашютист.

— Мы нашли лейтенанта — похоже, он мертв!

— Нуждаетесь в помощи?

— Хотелось бы проснуться дома в постели.

Уже через несколько минут Эдварде узнал, что посланная им на помощь спасательная группа — или какое еще у нее там было задание — начала операцию трагически. Лейтенант, возглавлявший ее, приземлился на огромный валун и, потеряв равновесие, упал спиной назад на соседний. Падение оказалось настолько неудачным, что голова его почти отделилась от тела. У Николса было сильное растяжение лодыжки, остальные двое не пострадали, но пережили тяжелое потрясение. Понадобилось больше часа, чтобы собрать сброшенный груз. Тело лейтенанта завернули в парашют и завалили камнями. Жаль, подумал Эдварде, но сейчас не время для проявления чувств. Затем все поднялись на вершину горы. По крайней мере у парашютистов оказался с собой новый блок питания для рации.

— «Конура», это «Ищейка». Ситуация отвратительная, прием.

— Почему вам потребовалось столько времени?

— Передайте пилоту «геркулеса», чтобы носил очки. Командир морских пехотинцев, которых вы послали к нам, погиб при приземлении, а их сержант растянул лодыжку.

— Вас не заметили?

— Нет. Они приземлились прямо на скалы. Просто чудом не погибли все. Мы вернулись на прежнюю высоту. Следов не осталось. Сержант Николе оказался курильщиком. Вместе с сержантом Смитом они нашли уединенное место и закурили.

— Ваш лейтенант слишком нервничает.

— Да нет, он только с виду такой. Как нога?

— Все равно придется идти — в порядке она или нет. А лейтенант понимает, что делает?

— Шкипер? На моих глазах он прикончил ножом трех русских. Это достаточно убедительно?

— Боже милосердный…