— Поворачиваем на восток, — приказал он командирам звеньев.

Экипажи тяжелых бомбардировщиков Б-52 нервничали теперь по-настоящему. Один из «праулеров» сопровождения услышал приказ, переданный по системе радиосвязи, которой пользовались МиГи, другой заметил, что радары перехвата развернулись на юго-запад. Истребители также поворачивали на юг и находились в ста пятидесяти милях от Кефлавика, пересекая сейчас исландскую береговую черту. Командующий операцией оценил ситуацию и приказал бомбардировщикам чуть отвернуть к северу.

На Б— 52 не было бомб, они оснащались мощной аппаратурой радиолокационных помех, предназначенной для того, чтобы в случае нападения на Советский Союз дать возможность другим бомбардировщикам нанести удары по целям на его территории. Летевшая под ними вторая эскадрилья «томкэтов» начала стремительно снижаться к восточным склонам ледника Ватна. Их сопровождали четыре «праулера» морской авиации, чтобы обеспечить дополнительную защиту от ракет «воздух-воздух» на случай, если русские МиГи слишком приблизятся.

— Начинаю замечать работу бортовых радиолокаторов на пеленге два-пять-восемь. Похоже, расстояние сокращается, — сообщил один из «праулеров». Другой принял это сообщение, и с помощью метода триангуляции им удалось определить местонахождение русских истребителей. Пятьдесят миль. Достаточно близко. Командующий операцией находился на борту «праулера».

— Янтарная луна, — скомандовал он. — Повторяю: янтарная луна.

Бомбардировщики Б-52 снова развернулись на восток, снизились и открыли бомболюки, сбросив тонны алюминиевой фольги. Образовалось такое облако помех, через которое не мог пробиться ни один радиолокатор. Увидев это, все американские истребители тут же сбросили подвесные баки, а «праулеры» отвернули от бомбардировщиков и заняли позиции к западу от расползающегося облака фольги. Настал самый сложный момент операции. Истребители обеих сторон сближались на встречных курсах со скоростью больше тысячи миль в час.

— Хитрая проверка, — произнес в микрофон командующий операцией с «праулера».

— Черная проверка, — отозвался командир 41-й эскадрильи.

— Веселая проверка, — подтвердил командир 84-й эскадрильи. Обмен сигналами завершился. Все заняли позиции в соответствии с планом.

— Приступаем. — Четверка «праулеров» включила аппаратуру помех, предназначенных для глушения головок радиолокационного наведения русских ракет «воздух-воздух».

Двенадцать «томкэтов» эскадрильи «Веселый Роджер» выстроились в одну линию на высоте тридцати тысяч футов. По команде они привели в действие радиолокационные станции наведения на цель своих ракет.

— Американские истребители! — почти разом воскликнули несколько русских летчиков. Приборы оповещения об опасности немедленно известили пилотов, что радиолокаторы истребительного типа замкнулись на их МиГах.

Это ничуть не удивило командира полка. Разумеется, американцы не рискнут снова послать свои тяжелые бомбардировщики на Кефлавик без соответствующего прикрытия истребителей. Он решил не обращать внимания на истребители и продолжать преследовать бомбардировщики — именно этому его учили. Бортовые радиолокаторы МиГов подвергались активному глушению, дальность их действия сократилась вдвое, и пока они не смогли обнаружить никаких целей. Полковник приказал летчикам увеличить скорость и следить за ракетами, которые мог выпустить противник. Он не сомневался, что истребителям удастся уклониться от ракет. Затем он распорядился, чтобы МиГи, барражирующие над Кефлавиком, направились к нему для поддержки на восток, оставив только два самолета прикрывать авиабазу.

Американцам понадобилось всего несколько секунд, чтобы замкнуться на своих целях. У каждого «томкэта» под крыльями висело по четыре «спэрроу» и по четыре «сайдуайндера». Сначала с подвесок сорвались ракеты «спэрроу». В воздухе находилось шестнадцать русских МиГов, и почти на каждый было нацелено не меньше двух ракет. Однако «спэрроу» были ракетами радиолокационного наведения, и потому «томкэтам» приходилось сохранять контакт с МиГами, пока ракеты не попадут в цель. Это увеличивало риск оказаться в пределах дальности действия советских ракет, а «томкэты» не были оборудованы системами радиолокационных помех.

Американцы атаковали русских со стороны солнца. Едва бортовые радиолокаторы МиГов начали пробиваться сквозь глушение, на экранах истребителей появились ракеты «спэрроу», стремительно мчащиеся к цели. Первая летела прямо от солнца, взорвала МиГ и предупредила всех остальных об опасности. Советские летчики, увидев летящие к ним ракеты диаметром в семь дюймов, тут же начали бросать свои самолеты вверх и вниз, резко разворачивались влево и вправо, однако еще четыре «спэрроу» все-таки попали в цели. Три истребителя были сбиты и один со значительными повреждениями развернулся и полетел к аэродрому, стараясь как-нибудь дотянуть до посадочной полосы.

Истребители эскадрильи «Веселых Роджеров» тут же отвернули и помчались на северо-восток, преследуемые советскими МиГами. Командир советского авиаполка с облегчением увидел, что атака американцам не очень удалась, хотя и испытывал ярость из-за потери пяти самолетов. Его остальные МиГи включили форсаж. Их радиолокаторы наведения на цель начали пробиваться через американские помехи. Полковник знал, что истребители сопровождения использовали свой шанс. Теперь настала его очередь. Пилоты МиГов вели истребители на северо-восток, попеременно поглядывая сквозь защитные стекла шлемов то на уходящие в сторону солнца самолеты противника, то на экраны радиолокаторов, следящих за целями. Им даже не приходило в голову посмотреть вниз. Головной МиГ обнаружил наконец цель и пустил две ракеты.

В двадцати тысячах футов под ними, скрытые от наземных радиолокаторов парой горных вершин, двенадцать «томкэтов» эскадрильи «Черные тузы» с радиолокаторами в пассивном режиме перешли на форсаж и стремительно взмыли вверх. Уже через девяносто секунд пилоты услышали характерное урчание, которое означало, что их «сайдуайндеры» с тепловыми головками наведения обнаружили цель. Через несколько секунд шестнадцать ракет сорвались с подвесок и устремились вперед к целям, которые находились в двух милях от самолетов.

Шесть русских летчиков так и не поняли, что произошло. Из одиннадцати МиГов восемь были сбиты за считанные секунды. Сначала командиру полка повезло — он резко отвернул в сторону, вынудив нацеленный в его машину «сайдуайндер» разорвать контакт и уйти в сторону солнца. Но что он мог предпринять дальше? Полковник увидел два «томкэта», которые мчались на юг, ускользая от его уцелевших истребителей. Организовывать атаку было слишком поздно — ведомый сбит, а остальные советские истребители находились к северу от него. Полковник заложил крутой вираж с восьмикратной перегрузкой и спикировал на американский самолет, не обращая внимания на гудение приемника, предупреждающего об опасности. Обе ракеты «спэрроу», пущенные из второй группы «Черных тузов», попали ему в крыло, и МиГ развалился в воздухе.

Торжествовать американцам было некогда. Командующий операцией сообщил о приближении еще одной эскадрильи МиГов. Американские истребители быстро перестроились для отражения атаки, образовав мощную стену из двадцати четырех самолетов. Пока советские МиГи летели сквозь облако помех, они выключили на несколько минут свои радиолокаторы. Командир русской эскадрильи допустил серьезную ошибку — он знал, что его товарищи в опасности, и мчал ся на помощь. Одна группа «томкэтов» пустила оставшиеся ракеты «спэрроу», вторая — «сайдуайндеры». Тридцать восемь ракет были нацелены на восемь советских самолетов, пилоты которых не имели четкого представления о том, что происходит. Половина из них так и не узнала этого — их машины взорвались в небе от прямых попаданий американских ракет «воздух-воздух»; еще три истребителя были повреждены.

Пилоты «томкэтов» дружно начали преследование, намереваясь добить русских, но командующий операцией приказал уходить — горючее кончалось, а до Сторноуэя еще семьсот миль. Истребители развернулись и устремились на восток, нырнув под облако алюминиевой фольги, оставленное бомбардировщиками Б-52. Американцы заявят по возвращении на базу, что сбили тридцать семь самолетов противника, — это было особенно большим успехом, потому что они ожидали встретить только двадцать семь русских истребителей. На самом деле из двадцати шести МиГов в строю осталось всего пять. Начальник авиабазы, потрясенный случившимся, немедленно организовал спасательные операции. Вскоре вертолеты воздушно-десантной дивизии вылетели на северо-восток на поиски летчиков, сумевших катапультироваться.

От Альфельда до Хамельна тридцать километров, подумал генерал Алексеев. На танке — всего ничего. Сейчас части трех дивизий пробивались в том направлении, но с момента переправы через Лайне им удалось продвинуться только на восемнадцать километров. На этот раз путь преградили английские войска: Королевский танковый и 21-й мотопехотный полки остановили наступление головных частей Западного фронта на полпути к Хамельну и в течение восемнадцати часов не отступили ни на шаг.

Положение становилось очень опасным. Для механизированных соединений путь к успеху заключался в движении. Советы посылали в прорыв все новые и новые силы, однако командование НАТО предельно использовало свое превосходство в воздухе. Мосты через реку Лайне уничтожались, едва саперы успевали их навести. Инженерные войска расчистили берега реки от гранитных набережных, и русским удалось теперь перебрасывать на другую сторону бронетранспортеры-амфибии, однако танки не могли плавать, и каждая попытка переправить их через реку под водой — они вроде бы имели для этого соответствующее оснащение — кончалась неудачей. Требовались слишком большие силы, чтобы защитить место прорыва, и не хватало войск для дальнейшего наступления. Алексеев сумел добиться идеального прорыва вражеского фронта и лишь после этого понял, что противник располагает идеальными возможностями остановить его войска и разбить их. Западный фронт имел в резерве всего лишь шесть кадровых дивизий. Послав их в бой, далее придется пользоваться дивизиями второй очереди, укомплектованными резервистами более старших возрастов и оснащенными устаревшим снаряжением. Таких частей было много, но они не станут — просто не смогут — воевать так же хорошо, как кадровые дивизии с молодыми энергичными солдатами и офицерами. Генералу очень не хотелось посылать в бой эти части, заранее зная, что потери будут тяжелыми. Но у него не было выбора. Этого требовало политическое руководство страны, а он всего лишь был исполнителем его воли.

— Мне придется снова побывать на передовой, — обратился Алексеев к своему командующему.

— Хорошо, Павел Леонидович, но не ближе пяти километров." Сейчас мне без тебя не обойтись.

Главнокомандующий вооруженными силами НАТО в Европе смотрел на свои сводки. Почти все его резервы уже задействованы, а поток русских подкреплений не ослабевает. У частей союзников не было времени для перегруппировки. Силам НАТО угрожала ситуация, кошмарная для всех армий: они могли только реагировать на действия противника, почти полностью утратив инициативу. Пока фронт еще держался, но всего один шаг отделял его от крушения. На карте к юго-востоку от Хамельна значились позиции, защищаемые английской бригадой. На самом деле это был всего лишь усиленный полк, укомплектованный измученными солдатами и поврежденным снаряжением. Теперь главнокомандующий полагался только на артиллерию и авиацию в своих попытках удержать линию фронта, но даже и этого будет недостаточно, если не произвести замену поврежденного снаряжения. Но еще более страшным был недостаток боеприпасов, которых могло хватить всего на две недели боевых действий. Конвои, доставляющие снаряжение и боеприпасы из Америки, подвергались непрерывным нападениям. Что сказать подчиненным? Экономить боеприпасы? Но единственный способ сдержать наступление русских войск заключается в самом активным использовании всех видов оружия. Утренний доклад разведки был малообнадеживающим. Немецкий генерал, начальник разведывательного управления НАТО, прибыл в сопровождении майора голландской армии, у которого в руке была видеокассета. Генерал знал, что при столь серьезной ситуации верховный главнокомандующий хочет получить первичную разведывательную информацию, а не аналитическую сводку.

Майор подготовил аппаратуру.

На экране появилась компьютерная карта фронта, затем воинские части, занимающие позиции. На видеопленке в две минуты были сжаты пять часов боевых действий и войсковых передвижений. Ее прогнали несколько раз, чтобы можно было составить представление о том, как развивались события.

— Генерал, мы считаем, что Советы перебрасывают к Альфельду шесть свежих дивизий из своего резерва. Вот здесь вы видите, что по автостраде из Брауншвейга движется первая. Еще две, двигающиеся к югу, взяты из резерва северной группы войск, остальные из резерва фронта.

— Вы считаете что именно здесь направление главного удара? — спросил верховный главнокомандующий.

— Да, — кивнул немецкий генерал. — Главный удар наносится здесь.

Командующий нахмурился. Самым разумным было бы отступить за реку Везер, чтобы сократить линию фронта и произвести перегруппировку войск. Но при этом придется оставить Ганновер. Немцы никогда не согласятся на это. Их стратегия защиты каждого дома, каждой деревни и каждого городка привела к огромным потерям у русских и в то же самое время до предела растянула оборонительные линии НАТО. Подобное стратегическое отступление будет политически неприемлемо для немцев. Если придется, немецкие войска готовы воевать одни: он ясно увидел это в глазах своего начальника разведки. Действительно, не мог не признаться себе главнокомандующий, если бы противник вторгся в Нью-Гемпшир, согласился ли бы я на отступление в Пенсильванию?

Через час половина оставшихся резервов НАТО выступила на восток, из Оснабрюка к Хамельну. Исход битвы за Германию будет решаться на правом берегу Везера.

Для вернувшихся «томкэтов» отдых оказался недолгим. Едва они совершили посадку, английские и американские группы наземного обслуживания заправили истребители и пополнили боекомплект. Теперь русские совершали налеты на северные аэродромы Великобритании с большей осторожностью. Американские самолеты дальнего радиолокационного обнаружения, поддерживающие английские «нимроды» и «шеклтоны», крайне затрудняли действия двухмоторных бомбардировщиков «блайндер», вылетающих с авиабазы Анде в Норвегии. Истребители «торнадо» королевских ВВС несли боевое патрулирование в двухстах милях от побережья, пока отдыхали экипажи американских самолетов, а наиболее предприимчивые старшины наземных групп обслуживания наносили красные звезды

под кокпитами — по числу сбитых МиГов. Сотрудники разведки рассматривали видеопленки и записи электронных характеристик головок наведения советских ракет «воздух-воздух».

— Похоже, мы нанесли им тяжелый удар, — сделал вывод Toy-ленд. Утверждения о числе сбитых самолетов противника были завышены, но для летчиков-истребителей это обычное явление.

— Это уж точно! — ответил командир эскадрильи «Веселых Роджеров». Капитан морской авиации жевал сигару. Лично он утверждал, что сбил два МиГа. — Однако возникает вопрос — сможет ли противник восполнить потери? Один раз нам такая уловка удалась, но снова Советы уже на нее не попадутся. Так вот, Тоуленд, как вы полагаете, они сумеют перебросить туда новые МиГи?

— Не думаю. МиГ-29 — единственный истребитель с таким радиусом действия. Большинство их сейчас воюет в Германии, где они тоже несут большие потери. Если русские решат выделить несколько МиГ-31, они смогут перебросить их в Исландию, однако вряд ли Советы захотят использовать свои новейшие истребители-бомбардировщики для такой операции.

— О'кей, — кивнул командир «Веселых Роджеров». — Тогда наш следующий шаг должен заключаться в том, чтобы патрулировать у берегов Исландии и начать серьезную охоту за «бэкфайерами», атакующими наши конвои.

— Не исключено, что они захотят нанести нам удар, — предостерег его Тоуленд. — Теперь они наверняка разобрались, как мы провели их за нос и откуда прилетели.

Командир 41-й эскадрильи посмотрел в окно. Один из его «томкэтов» стоял в полумиле отсюда в укрытии из мешков с песком. Под крылом виднелись четыре ракеты «воздух-воздух». Капитан погладил пальцем эмблему туза пик на груди и повернулся к Тоуленду:

— Отлично. Если им захочется встретиться с нами здесь, в зоне действия наших радиолокаторов, будем только рады.

Алексеев оставил свой вертолет на окраине города и пересел в боевую машину пехоты. На реке Лайне действовали два моста. Остатки по крайней мере еще пяти вместе с бесчисленными сгоревшими танками и грузовиками усеяли берега. В бронетранспортере вместе с генералом Алексеевым и майором Сергетовым находился командир 20-й танковой дивизии.

— Налеты авиации НАТО убийственны, — рассказывал генерал Береговой. — Я не видел ничего подобного. Их не останавливают даже наши зенитные ракеты. Мы сбиваем много штурмовиков, но этого недостаточно, и чем ближе к передовой, тем хуже ситуация.

— Насколько вы сумели продвинуться сегодня?

— В настоящий момент нам противостоят английские части. Не меньше бронетанковой бригады. С рассвета мы оттеснили их на два километра.

— Где-то здесь должна находиться и бельгийская часть, — напомнил Сергетов.

— Она исчезла, и мы не знаем куда. Меня это тоже беспокоит. Я разместил одну из новых дивизий на левом фланге для защиты от возможного контрудара. Вторая усилит 20-ю танковую, когда мы к концу дня возобновим наступление.

— Каковы наши силы? — спросил Алексеев.

— В 20-й осталось девяносто боеспособных танков, может быть, теперь уже меньше, — ответил генерал. — Эти сведения получены мной четыре часа назад. У пехоты положение чуть лучше, но в результате понесенных потерь в дивизии меньше половины штатного состава.

Бронетранспортер съехал вниз на понтонный мост. Каждая секция моста была скреплена с двумя соседними болтовыми сочленениями, и бронетранспортер при переезде через Лайне раскачивался, подобно лодченке на волнах прибоя. Все трое сдерживали свои эмоции, но ни одному из них не нравилось находиться в запертой стальной коробке, ползущей над водой. По своим тактико-техническим данным боевая машина пехоты представляла собой плавающее средство, но нередко случалось, что такие бронетранспортеры внезапно шли ко дну, и тогда мало кому удавалось спастись. Издалека доносились раскаты артиллерийской канонады. Воздушные налеты в Альфельде начинались неожиданно. На переправу ушло чуть больше минуты.

— Вам может показаться интересным, что этот мост удерживает рекорд продолжительности жизни. — Генерал Береговой посмотрел на часы. — Уже больше семи часов.

— Что с тем майором, которого вы представили к званию Героя? — спросил Алексеев.

— Ранен во время налета. Будет жить.

— Передайте ему вот это. Может быть, тогда он быстрее вернется в строй. — Алексеев достал из кармана бархатную коробочку с пятиконечной золотой звездой на ленте цвета крови внутри. Он вручил звезду командиру дивизии. Теперь майор инженерных войск стал Героем Советского Союза.

Достигнув паковых льдов, все подводные лодки сбавили ход. Макафферти осмотрел кромку льдов через перископ — тонкая белая линия менее чем в двух милях. Больше ничего не было видно. Большинство кораблей не решалось находиться в такой близости от кромки льдов, и в поле зрения не было самолетов.

Из гидролокаторного поста сообщили, что слышат оглушительный шум. Извилистая кромка льда состояла из тысяч отдельных льдин, ледяных плит толщиной в несколько футов, а размером от десятков квадратных футов до нескольких акров. Каждый год при весеннем таянии льда они отделялись от сплошных паковых полей и плыли, куда их несли ветры и течения, пока снова не наступали морозы. Беспорядочно плавая на протяжении короткого арктического лета, они терлись друг о друга. В результате маленькие льдины разрушались полностью и слышался никогда не смолкавший стон и скрежет гигантского ледяного поля, протянувшегося через Северный полюс до берегов Аляски.

— А это что? — Макафферти отрегулировал перископ, поставив его на двадцатикратное увеличение. На мгновение ему показалось, что вдали вынырнул перископ подводной лодки. Он исчез и тут же появился снова: мечевидный спинной плавник самца касатки, кита-убийцы. Фонтан брызг, взлетающих вверх и тут же замерзающих в ледяном арктическом воздухе, свидетельствовал, что он дышит. И тут же показалось еще несколько касаток. Как называют их стадо? Семья? Нет, скорее, стая. Забрались так далеко на север, охотясь, наверно, за тюленями. Интересно, это плохое предзнаменование или хорошее? В конце концов научное наименование касаток — Orcinus orca — приносящий смерть.

— Гидропост, что там у вас на пеленге один-три-девять?

— Рубка, на этом пеленге одиннадцать касаток. По-видимому, три самца, шесть самок и два детеныша. По-моему, очень близко от нас. Пеленг медленно меняется. — В голосе старшего акустика звучали обиженные нотки. Существовал строгий приказ не докладывать о появлении «биологических объектов», если из рубки не поступало другого указания.

— Очень хорошо. — Макафферти не удержался от улыбки. Остальные подводные лодки, принимавшие участие в операции «Дулиттл», растянулись в кильватерную колонну больше десяти миль длиной. Одна за другой они уходили на глубину, ныряя под мощные паковые льды. Через час вся кавалькада в пяти милях от кромки льдов повернула на восток. Под субмаринами, на глубине двенадцати тысяч футов, находилось дно центральной впадины Баренцева моря.

— Целый день не видел вертолета, — заметил сержант Смит. Разговор, подумал Эдварде, помогал отвлечься от того, что им приходилось есть сырую рыбу. Он посмотрел на часы. Время выходить на связь. Лейтенант уже так привык работать с рацией, что мог собрать антенну с закрытыми глазами.

— «Конура», это «Ищейка». Ситуация могла бы быть куда лучше, прием.

— «Ищейка», слышим вас хорошо. Где вы сейчас?

— Примерно в сорока шести километрах от цели перехода, — ответил Эдварде и продиктовал координаты, взятые с карты. Им оставалось пересечь одну дорогу и всего один горный хребет — если полагаться на карту. — Ничего нового, разве что за весь день не видели ни одного вертолета. Вообще-то небо совершенно пустое. — Лейтенант посмотрел вверх. Действительно, в небе ничего не было. Странно. Обычно раз-другой за день они замечали самолеты, патрулирующие в воздухе.

— Понял, вас, «Ищейка». Сообщаем, что морская авиация высылала к вам истребители и примерно на рассвете русским изрядно досталось.

— Отлично! Вот почему мы не видели русских с того самого момента, как нас внимательно осмотрел их вертолет. — При этих словах радиооператор в Шотландии вздрогнул, а Эдварде продолжал:

— Нам приходится питаться одной рыбой, но здесь ее много.

— Как дела у вашей спутницы?

— Она ничуть не замедляет наше движение, если вас интересует именно это, — усмехнулся Эдварде. — Что-нибудь еще?

— Нет.

— О'кей, сообщим, если увидим что-то. Конец связи. — Эдварде щелкнул выключателем на блоке питания. — Наши друзья сообщают что сегодня утром русским истребителям крепко досталось.

— Наконец-то, — отозвался Смит. У него осталось всего пять сигарет, и сейчас он смотрел на одну из них, размышляя, не сократить ли запас до четырех. Эдварде следил за тем, как сержант щелкнул зажигалкой и принялся снова отравлять свой организм.

— Мы идем в Хваммсфьердур? — спросила Вигдис. — Зачем?

— Кто-то хочет выяснить, что там находится, — ответил Эдварде. Он развернул тактическую карту. На ней было видно, что вход в залив загроможден скалами. Лишь через несколько секунд лейтенант понял, что, хотя высоты на суше указаны в метрах, изобаты морских глубин обозначены на карте в саженях…

— Сколько?

Командиру истребительного полка помогли выйти из вертолета. Его рука была прибинтована к груди. Катапультируясь из разваливающегося самолета, полковник вывихнул плечо, затем он приземлился на парашюте на крутой склон, растянул лодыжку и получил несколько ссадин на лице. Понадобилось одиннадцать часов, чтобы найти его. В общем полковник полагал, что ему повезло, — если не считать того, что он как последний идиот позволил заманить весь свой полк в засаду, где и столкнулся с превосходящими силами противника.

— Пять истребителей способны выполнять боевые задачи, — сообщили ему. — Из поврежденных можно отремонтировать два.

Полковник выругался, не в силах сдержать ярость, несмотря на то, что ему ввели немалую дозу морфия.

— Что с моими людьми?

— Нам удалось спасти шестерых, включая вас. Двое не пострадали и могут летать. Остальные в госпитале.

Поблизости совершил посадку еще один вертолет. Из него спустился командир воздушно-десантной дивизии и подошел к ним.

— Рад, что вы уцелели.

— Спасибо, товарищ генерал. Вы продолжаете поиски?

— Да. Мной выделено для этого два вертолета. Что произошло?

— Американцы сделали вид, что собираются нанести удар тяжелыми бомбардировщиками. Мы так их и не увидели, но пришли к такому выводу на основании помех. Вместе с бомбардировщиками летели истребители. Когда мы приблизились, бомбардировщики скрылись. — Полковник ВВС пытался изложить события в наиболее благоприятном для себя свете, и генерал не хотел докапываться до истины. Все они были оторваны от основных сил, защищали изолированный участок фронта, и такого следовало ожидать. МиГи не могли не отреагировать на предполагаемый налет американцев. Делать выговор полковнику не имело смысла.

Генерал уже запросил новые истребители, хотя и не надеялся на то, что его просьбу удовлетворят. В соответствии с первоначальным планом вообще не предполагалось размещать здесь истребители, но план был рассчитан на две недели, в течение которых дивизия будет удерживать остров своими силами. За это время сухопутные силы одержат полную победу над Германией и война на Европейском континенте практически завершится. Сводки с фронта, получаемые генералом, мало отличались от сообщений московского радио. Советская Армия продвигается к Рейну — и она продолжала продвигаться к Рейну с первого Дня этой проклятой войны! Названия городов, где ведутся бои, по какой-то странной причине не фигурировали в сводках. Начальник разведотдела дивизии рисковал жизнью, слушая передачи западных радиостанций — КГБ рассматривал такое поведение как измену, — для того чтобы получить представление о происходящем на фронте. Если верить этим передачам — генерал им тоже не верил, — война в Европе зашла в кровавый тупик. Пока там не кончатся боевые действия, его воздушно-десантная дивизия оставалась уязвимой.

Попытается ли НАТО захватить Исландию? Начальник оперативного отдела дивизии утверждал, что это невозможно — если только американцам не удастся уничтожить дальние бомбардировщики, вылетающие с аэродромов Кировска, а весь смысл операции по захвату Исландии воздушно-десантной дивизией и заключался в том, чтобы не дать американским авианосцам занять позицию, с которой они смогут нанести удар по авиабазам советской бомбардировочной авиации. Таким образом, на бумаге генералу следовало всего лишь ожидать усиления воздушных налетов, а для защиты от них у него были зенитные ракетные установки. Однако он стал командиром дивизии совсем не потому, что во всем полагался на штабные бумаги.

— В чем дело, черт побери? — Капитан открыл глаза и увидел, что в его руку введена пластмассовая трубка. Он помнил только, что стоял на мостике в середине вечерней вахты. Теперь он лежал в своей каюте, а иллюминатор, выходящий на правый борт фрегата, был задернут шторкой. На корабле светомаскировка — значит, сейчас ночь.

— Вы потеряли сознание, капитан, — пояснил старший фельдшер. — Постарайтесь…

Капитан попробовал встать. Голова приподнялась на несколько дюймов от подушки, и силы покинули его.

— Вам нужно отдохнуть, шкипер. У вас внутреннее кровотечение. Вчера вечером у вас была кровавая рвота. Мне кажется, что это прободная язва желудка. Вчера вы нас чертовски перепугали. Почему вы не зашли ко мне? — Фельдшер держал в руке флакон с таблетками Маалокса. Почему люди постоянно пытаются обмануть медиков? — подумал он. — У вас резко упало кровяное давление, и вы едва не впали в кому. Скорее всего, понадобится операция, капитан. К нам летит вертолет, чтобы доставить вас на берег.

— Но я не могу оставить корабль! Я…

— Приказ врача, капитан. Если вы умрете на корабле, то испортите мой безупречный послужной список. Мне очень жаль, сэр, но вам нужна немедленная медицинская помощь в настоящем госпитале, в противном случае могут произойти большие неприятности. Вас перевезут на берег.