27

Вечером, в начале восьмого, Петр Волков остановил свой джип возле дома, над одной из парадных которого висела портативная телекамера. Вышел из машины, подошел к той самой парадной, последовательно нажал две кнопки на панели и повернулся лицом к камере. Замок на двери, щелкнув, открылся.

Он, не торопясь, поднялся по ступеням лестницы на второй этаж, остановился у железной двери одной из квартир и, когда ту открыли, перешагнул порог.

— Здравствуйте, — негромко приветствовал его хозяин и сделал приглашающий жест рукой. — Проходите.

— Я ненадолго, — переступив порог, сказал Петр. — Мне буквально пару слов.

— Проходите, проходите, — повторил хозяин дома. — Чего в дверях-то разговоры разговаривать.

Волков прошел вслед за ним в комнату.

— Присаживайтесь. Чайку, может быть?

— Нет, спасибо, — отказался, усаживаясь в кресло, Волков. — У меня на самом деле времени не так много.

— Ну как знаете, — хозяин сел в кресло, что стояло напротив, у журнального столика, взял в руки чайную чашку вместе с блюдцем и отхлебнул глоток. — А я, с вашего позволения… Не возражаете?

— Бога ради.

— Ну? — Хозяин поднял на гостя взгляд холодных серых глаз.

— В общем, так — обнесли вас… то есть обокрали, двое. Я их взял. Один — залетный, тертый. По замазкам вроде профессионал… в решении квартирных вопросов. Ему с вашей дверью договориться — тьфу. Другой — бычара, из местных. Он этому второму только и нужен-то был потому, что город знает и у него тачка своя есть. А то тот у нас, в Питере, вообще впервые. Откинулся… освободился то есть, чуть ли не пару месяцев назад.

Но стоит за этими двумя — третий. Вот он-то как раз и есть главный. Эти — исполнители. А он не просто наводчик, он весь расклад этот спланировал и всем руководил. И деньги все… ну почти все, какую-то мелочь он им на текущие расходы отстегивал, у него хранятся. Они их еще не делили. Я его… — Волков отвернул манжет и взглянул на часы. — Я его вскорости тоже возьму. Ребята мои сейчас его отслеживают, чтобы тихонько, не привлекая внимания, упаковать.

Значит, так, далее — бабки… то есть деньги ваши, я из него вытряхну, привезу сюда, домой к вам. Я думаю… — он еще раз взглянул на часы, — сегодня еще. Ну и…

— Что?

— А… потолковать вы с ним не желаете? Хозяин отставил чашку, откинулся на спинку кресла и на минуту прикрыл глаза.

— Видите ли, Петр Сергеич… — Он вновь открыл глаза и взглянул на Волкова твердым взглядом. — Мне сказали, что могу я вам довериться. Верные люди сказали, их слово для меня много значит. Я поэтому и отвечал на ваши вопросы по ходу… так сказать, дела. Чем-то я же с вами должен был поделиться, иначе как бы вы дело-то делали? И вот сейчас еще малость открыться вынужден буду, хоть и не надо бы, но… что уж тут теперь поделаешь. Короче говоря, нет мне никакого резона толковать с этим самым… смышленым, который старший у этой шантрапы, что ко мне залезла. Но тут вот что… Я говорил вам, что деньги эти… чужие. Не мои, в общем. И если бы они вдруг вот на этой вот неделе, пока их у меня нет, понадобились бы…

— Это было бы плохо.

— Можно и так сказать, — кивнул седой головой хозяин дома, — если вам, конечно, посильней слова не подыскать. И главное, что объясниться-то можно. Все, что угодно, можно объяснить. И именно поэтому слушать никто и не станет. Кстати сказать, их у меня и сейчас еще нет. Сто процентов, что они у него?

— Ну… Сто процентов гарантии только Госстрах давал. В недавнем прошлом.

— Это ясно. Так вот. Коснись нужда в деньгах этих, а их у меня нет — уж лучше самому на себя руки наложить. Вот я и думаю… Сам ли от себя умник этот, который их к рукам прибрал, работал, или указал на меня кто? Вы меня понимаете?

— Думаете, подставить вас кто-то пытается?

— Дак… времена-то какие? Всякое на ум лезет, пока ворочаешься-то всю ночь без сна. И так ситуацию повернешь, и эдак. Ведь ничего святого в людишках не осталось.

— И вы хотите?..

— Ну а что… человек я старый, немощный. Ни за что он мне правды не скажет. Не забоится он меня. Ну а… другого кого просить, из своих же ребяток, так это… я бы и с самого начала мог, если б позора своего не опасался. Это ж ведь что получится — обратишься за помощью, а тут же и слух пойдет, мол, все, выдохся старик. На каждый-то роток платок не накинешь. И вот… если уж мне вам довериться довелось… может быть, вы бы с ним сами потолковали, а? А я уж, помимо того, что Деду вашему, ну… сверх той оплаты, вам бы — лично…

— Ну что ж делать, — Петр поднялся из кресла. — Потолкую. Только не нужно мне ничего… помимо прочего. Мне начальство жалованье платит.

— Много?

— Много не бывает. Бывает достаточно.

— А то шли бы ко мне. Очень мне такие-то вот, как вы, нужны. Мало нынче таких.

— Каких?

— Ну… которые вот так вот легко от денег отказываются.

— Спасибо, конечно, на добром слове, но…

— А вы не спешите. Подумайте. Я не тороплю. Мало ли как жизнь обернется. Я вам предложил и слова своего назад не забираю. А слово мое крепкое. Хоть и у Деда вашего спросите, если сомневаетесь.

— Зачем же.

— Подумаете?

— Хорошо, — Волков вышел в прихожую. — Да! А с этими-то двумя мне что делать? У меня своей собственной тюрьмы нет. В конце концов, это вас они обокрали, а не меня.

— А где они?

— Ребята мои пока за ними присматривают. Я их поймал, бычок этот мне ихнего старшего сдал, больше у меня к ним вопросов нет. И я им не судья. Личной обиды у меня на них нет.

— А у меня есть.

— Ваше право.

— Один, говорите, с понятиями, а другой бычок?

— Ну да.

— Ага…— вновь прикрыв глаза, хозяин что-то прокручивал в уме. — Вот что мы с вами сделаем. Тут как раз в городе у нас товарищ мой сейчас гостит. Хороший товарищ, старый и верный. Он сам из Дагестана. И у него там, в горах где-то, то ли ферма какая-то, то ли еще что, не знаю, врать не буду. Так вот этого бычка я ему и подарю. А? В хозяйстве сгодится. А тот, который при понятиях… ну что ж… по понятиям мы с ним и разберемся. Посмотрим, что за человек.

— Дело ваше.

— Вы вот что… адресочек я вам сейчас дам, вы запишите и туда, если не затруднит, их обоих и отвезите. Я сейчас позвоню, предупрежу, их там у вас с рук на руки и заберут. И… этого, третьего, который умник, когда с ним все закончите, — туда же… Хорошо?

— Как скажете.

— Ну, всего вам хорошего. Жду, значит, я вас. Сегодня.

— До свидания.

Петр вышел из квартиры, и за его спиной глухо лязгнул запор железной двери.

28

Прошло достаточно много времени с того момента, когда Федор увез по каким-то своим делам Германа с Леней, и Адашев-Гурский сидел в вагончике, испытывая смешанные чувства. С одной стороны, ему уже наскучило сидеть и ждать, когда «клиент дозреет», а с другой — он, собственно, не знал, что делать дальше.

Вдруг он услышал со стороны контейнера какие-то звуки. Вышел на крыльцо, спустился по ступенькам и подошел к железной двери.

— Чего тебе? — спросил он через небольшую щель.

— Так я… это… сказать хотел… — глухо донеслось изнутри.

— Говори.

— А товарищ ваш совсем уехал?

— Тебе-то что?

— Да я… это… знаю, где они ее прячут. Выпустите меня.

— А для чего тебя выпускать?

— Я все расскажу.

— Вот и говори. Что тебе мешает?

— Я адреса не знаю, только так, зрительно. Без меня вы все равно не найдете. А показать могу.

— Ты говори, говори. Там видно будет.

— Ну… Я их, на самом деле, не знаю. Один у меня комнату снимал. А второй приезжал к нему. И вот в четверг вечером они вместе приехали. И девчонку какую-то с собой привезли и заперли. А потом утром уехали.

— Так ты это товарищу моему уже рассказывал.

— Да, но… я вроде знаю, куда они ее увезли. Они же от меня особо не таились. Я слышал, один вроде говорил, что за нее чечены денег могут дать. Но пока, мол, ее спрятать нужно. А то здесь, говорит, стремно. Они ее и увезли.

— Куда?

— На дачу одну. Я там был, они меня туда недели две назад возили, забор чинить. Денег заплатили.

— Найдешь?

— Найду. Только торопиться надо. А то они ее чеченам продадут. Тогда уж все…

— А может, уже продали?

— Может, и продали. Только вряд ли. Этот говорил, что с чеченами дело иметь… продумать все надо хорошенько, чтоб не кинули. А времени-то прошло — всего ничего. Ее еще выручить можно. Можно успеть. Только поторопиться надо.

— А тебе-то до нее какая забота?

— Я вам помогу, а вы меня отпустите… Отпустите?

— Подумаем. А что ж ты раньше молчал?

— Боялся. Они же бандиты. Убить обещали, если скажу кому-нибудь.

— Так зачем говоришь?

— Да я тут подумал… те пугают, вы грозитесь… Ну, от тех-то я, может, и спрячусь, шанс есть. А вот если вам не скажу… то и совсем у меня никакого шанса не остается. Вы же уверены почему-то, что я вас обманываю. Правильно?

— Это правильно, — кивнул Александр. — Это ты разумно рассуждаешь.

— Ну вот… а так… Они вас не ждут, ничего про вас не знают. Вы с ними справитесь.

— Двое их, говоришь?

— Да-да, двое.

— И они нас не ждут… — задумался Александр.

— Ну конечно.

— А далеко отсюда до той дачи?

— А мы где?

— На кладбище.

— Это я догадался… На каком?

— На Южном.

— Нет, отсюда как раз не очень. Это в Сиверской. По Киевскому шоссе. Может, еще успеем. Только торопиться надо.

— Ладно. Подумаем мы над твоими словами. — Адашев-Гурский ото дел от контейнера.

Подойдя к вагончику, он посмотрел на пустую кладбищенскую дорогу, по которой уехал автомобиль Федора, подошел к машине Германа, открыл дверь и заглянул. Ключи были в замке. Наклонился и вынул из-под водительского сиденья обрез. Отведя в сторону «собачку», переломил и взглянул на стволы — заряды были на месте. Вновь защелкнул и переложил обрез под правое сиденье. Затем зашел в вагончик.

— Ну вот… — Доктор Вениамин выпил из стакана водки, поморщился и, закусив колбасой, поднял взгляд на Элис. — А уши-то у него не купированные, их резать надо. А как?

— Веня, вы машину водите? — спросил его Александр.

— Честно говоря, даже и не знаю, — обернулся к нему Вениамин. — Ни разу не пробовал. А что?

— Да… тут такое дело… В общем, клиент наш раскололся. Говорит, что знает, где Жаклин прячут. Только нужно спешить, ее чеченцам могут продать.

— Как… продать? — не поняла Элис, уставившись на Гурского уж и вовсе потемневшим до невозможности взглядом и без того черных глаз.

— Как? В рабство. Как еще… Она хорошенькая? Как выглядит, нормально?

— Н-ну… нормально, — пожала она плечами.

— Вот видишь. Молоденькая, да?

— Да, — кивнула Элис.

— Будет жить где-нибудь в горном селении. По хозяйству помогать, за скотом присматривать. Хозяева ее продавать будут время от времени друг другу, когда одним поднадоест, другие купят. Ну а, может быть, за нее и выкуп потребуют — миллион баксов, например. Это если повезет. Потому что дело это, с выкупом, рисковое. Как еще обернется. Может, Штаты за ней Шестой флот в горы двинут. Кому это надо? Хлопотно. Воевать еще с ними. Проще девку по ее прямому назначению использовать.

— Саша, надо что-то делать… — покачал головой Вениамин.

— Нет у меня прав, — Гурский раздраженно закурил сигарету. — И не было никогда. И водить я толком не умею.

— Как? — недоуменно уставилась на него Элис. — Почему?

— Потому что у меня и машины-то никогда не было. Зачем мне машина? Я пешком хожу с удовольствием. Или на такси. Или на поезде… если далеко.

— А если очень далеко? — спросил Веня.

— Тогда на аэроплане. Но летаю я только пьяным.

— Почему?

— Акрофобия. Высотобоязнь.

— Поехали, — встала со скамьи Элис. — Мой права… американский, здесь можно?

Гурский скептически посмотрел на нее, подумал, вздохнул и произнес:

— А деньги у тебя с собой есть «американский»?

— Да, — кивнула она. — Не совсем много, но…

— Ладно, у меня русские есть. Откупимся, коснись чего.

Элис решительно двинулась к выходу из вагончика. Доктор Вениамин с сожалением взглянул на остающуюся водку, поднялся и неуверенными шагами направился вслед за ней. Ада-шев-Гурский протянул руку, снял с гвоздика, вбитого над небольшим окошком, ключи, вышел на улицу и, подойдя к контейнеру, стал отпирать замок.

— Сразу тебя предупреждаю, — говорил он мужику через дверь, — если по дороге ты к ментам попробуешь сунуться, то только хуже для тебя получится. Может, ты мне и наврал что-то, но все равно в этом деле замазан, это явно. Девчонка успела из твоего окна записку выкинуть, а в ней она говорит, что ее в твоей квартире удерживают и чтобы об этом нам сообщили. Бумажку нам передали, поэтому мы к тебе и приехали. И записка эта для ментов — вещдок в деле о похищении человека. Тебе понятно? А сама барышня — американская гражданка. Так что если ты мне не поможешь и с ней что-нибудь случится… Менты тебе не спасение никакое, а даже наоборот. На них начальство так насядет, что они для того, чтобы собственную жопу прикрыть, тебя просто наизнанку вывернут. Мало не покажется. Понял меня? — Александр распахнул дверь.

— Понял, — кивнул узник, моргая запорошенными цементной пылью глазами.

— Вот и хорошо. Пошли. — Гурский подтолкнул его в сторону белой «восьмерки».

— Держи, — протянул Александр ключи стоящему с саквояжем в руках возле крыльца Вене. — Запри контейнер и… приглядывай тут. За старшего остаесся.

— А когда ребята вернутся, что им сказать? Куда ехать-то? — Доктор взял ключи.

— А мы все равно адреса не знаем. Он говорит, что в Сиверской где-то. А дальше — только визуально. Так что не найдут они нас, не надо никуда ехать. Пусть Герка домой возвращается. Будет у телефона, на связи, мало ли что… А мы сами. Их там двое всего, да и не ждут они нас.

Адашев-Гурский откинул вперед правое сиденье и повернулся к мужику:

— Ты отряхнись хоть. И давай назад.

Элис села за руль и завела двигатель. Гурский, засунув мужика на заднее сиденье, сел рядом с ней.

Белая «восьмерка» с помятым передним крылом тронулась с места, развернулась и поехала к выезду с кладбища.

Адашев-Гурский обернулся — на крыльце вагончика, все так же держа в руках саквояж, одиноко стоял доктор Вениамин и смотрел им вслед.

29

Петр Волков вышел из квартиры, и за его спиной глухо лязгнул запор железной двери. Спустившись по лестнице, он сел в машину и, достав из кармана мобильный телефон, набрал номер.

— Да, — ответили ему.

— Леша? Это Волков. Как там у нас?

— Да пасем пока. Этот гад все по центру крутится, а тут же толпы кругом. Был момент, он на Восстания тормознул и в парадную какую-то зашел, и народу вроде почти нет. Мы дернулись, а тут, ну как назло, менты. А он из парадной буквально через пару минут и вышел. Сел обратно в тачку и отвалил. Опять пасем.

— А что менты?

— Да нет, они чисто случайно рядом встали. Один в магазин зашел, купил чего-то, вышел, они и уехали. Но все так совпало… Не винтить же его у них на глазах.

— Все правильно, Леша. Никуда он не денется. Ты вот что… Я тебе сейчас адресок продиктую один, скажи ребятам, пусть пассажиров наших туда забросят. Я там тоже сейчас минут через пятнадцать-двадцать буду.

— Понял.

— Ну все, удачи.

Петр отключил телефон и бросил его на «торпеду».

«Как там Гурский, интересно? — подумал он, отъезжая от поребрика. — Ничего, сейчас это дело расхлебаем, а потом уж…»

К воротам какой-то спортивной базы Волков подъехал почти одновременно с микроавтобусом. «Мерседес», мягко качнувшись на выбоине, въехал во двор. Петр въехал следом, и ворота за ним закрылись.

Во дворе, в окружении молчаливых парней спортивного вида, стоял невысокий, крепкого сложения темноволосый мужчина, на нем были черные брюки, светло-голубая рубашка и бордовый галстук. Он чуть приподнял в приветствии руку.

Волков заглушил двигатель, вышел из машины и подошел к нему.

— Привезли? — спросил брюнет.

— Там, — кивнул на автобус с черными стеклами Петр.

— Принимайте, — коротко бросил мужчина парням.

Те гурьбой подошли к «мерседесу». Широкая дверь его салона скользнула назад.

Неуверенно шагнув через порог и растирая запястья, наружу первым вышел тот из «пассажиров», что был постарше. Его взяли под руки, и он, чуть споткнувшись, пошел вместе с провожатыми к раскрытой железной двери невысокого кирпичного строения.

Следом за ним из автобуса вышел второй. Он крутил головой, пытаясь перехватить чей-нибудь взгляд:

— Пацаны… ну давайте разберемся. Ну вернем мы эти бабки, ну… А? Кто ж знал?

— Вернешь, — негромко сказал темноволосый. — Ты у нас все вернешь. Еще и доплатишь.

Дверь «мерседеса» мягко захлопнулась.

— Ну что, — взглянул на брюнета Волков, — все?

— Да. Но… тут тема такая… — замялся мужчина. — Я сейчас схожу, на минуту буквально, прослежу, чтоб там все было… как надо. Подождите, хорошо?

— Хорошо, — согласился Петр. — А своих мне отпускать?

— Да как хотите. Тут… дело к вам конкретно. Я сейчас, — и мужчина скрылся за дверью.

Волков подошел к автобусу.

— Езжайте, ребята, — сказал он водителю через приспустившееся стекло. — Я тут дальше сам разберусь.

Автобус заурчал мотором, развернулся и выехал со двора через раскрытые кем-то невидимым ворота, которые, пропустив машину, вновь закрылись.

Петр закурил сигарету.

Через несколько минут железная дверь открылась, и из нее, надевая на ходу кожаную куртку, вышел мужчина в бордовом галстуке.

— Тут вот какое дело, — подошел он к Петру. — Мне позвонили, буквально минут за пять перед вашим приездом, и сказали, что транспорт отходит сегодня. Ну… на который этого быка загрузить надо. И… я понимаю, вы тут не при делах, но… тут тема такая, может, вы поможете?

— В смысле?

— Здесь недалеко, но мало ли… Менты, то-се… Вашу машину смотреть не будут.

— Это еще как сказать.

— Я понимаю, но все-таки… Мы — одно дело, а вы совсем другое. С вами другой разговор. И, вообще-то, я не от себя прошу.

— Да?

— Ну да.

— Ладно. — Петр бросил недокуренную сигарету на землю и раздавил ее носком ботинка. — Давайте грузите.

— Ага. Момент. — Мужчина повернулся и зашагал обратно.

Волков сел в джип, завел двигатель, развернулся и задним ходом подогнал его почти вплотную к железной двери. Затем вышел и, обойдя машину, открыл багажник. Из кирпичного строения два парня вывели связанного бугая с залепленным скотчем ртом, ловко затолкали его в большое багажное отделение и захлопнули дверь.

— Поехали, — мужчина уселся на пассажирское сиденье. — Тут рядом, я покажу. Там уже ждут.

— Н-ну поехали… — Волков тронулся с места.

«Мне оно надо? — раздраженно подумал он про себя. — Я им, вообще-то, кто?»

Ехать оказалось и вправду не так далеко. Минут через десять Волков въехал на территорию какого-то полузаброшенного склада.

— Там вот, вдоль этого сарая, — указывал дорогу спутник Петра, — а потом сразу налево. Ага. А теперь вон туда.

— В ворота?

— Да. Фарами мигните, нам откроют. Подъехав к покосившимся ржавым воротам, Петр посигналил фарами. Ворота со скрипом распахнулись, пропустили машину и вновь закрылись.

— Куда теперь? — спросил Волков.

— А вон, видите, грузовик стоит?

— У эстакады?

— Ну да. Там, чуть правее, ступеньки. Вот туда и давайте.

Волков подрулил к полусгнившим деревянным ступеням, ведущим на эстакаду, и остановился.

— Подождите, я сейчас, — мужчина вышел из машины, осторожно ступая, поднялся по ступеням наверх и скрылся в дверях складского помещения.

Чуть погодя оттуда вышел, что-то дожевывая на ходу, коренастый белобрысый мужик. Он легко спрыгнул с эстакады, стрельнул глазами в сторону джипа, забрался в кабину стоящего неподалеку грузовика, завел его, развернулся и подогнал задом к складу. Затем заглушил мотор, спрыгнул с подножки на землю, поднялся по ступеням и стал открывать задние двери фургона.

Петр взглянул на часы и потянулся к телефону.

— Алло, Леша? — сказал он в трубку, набрав номер и дождавшись соединения.

— Я, Сергеич.

— Ну как там?

— Да… не очень, чтобы очень.

— А что такое?

— Короче, потеряли мы его. Вот только что.

— Как это?

— Да тут такое дело — он тормознул у автомата, вышел, позвонил кому-то, а потом как-то странно стал себя вести. То ли почуял чего, а может, ему подсказал кто-то, короче, он тут на красный рванул, оторвался и с концами…

— Ну-у… ребята, вы чего?

— Извиняй, Сергеич. Мы уж его пасем-то сколько… И он — вот он, только руку протяни. Расслабились, видать. Маху дали.

— Да уж…

— Но это ничего. Мы ему маячок-то поставили, на всякий, как говорится, пожарный. Еще в самом начале. Сейчас с базой свяжемся, они его отследят и нам отсемафорят. Никуда не денется.

— Если машину не бросит.

— Да ну… Что ж он — шпион, что ли, какой, на самом-то деле. Про маяк он не знает, факт. Зачем ему машину-то бросать? Может, он вообще просто так проверился, на всякий случай.

— Ну смотри.

— Не боись. От нас не уйдет.

— Ладно, бывай.

— И ты не грусти. — Алексеи отключился. Петр положил телефон на «торпеду». В дверях склада появился мужчина в бордовом галстуке. Вместе с ним на эстакаду вышел рослый угрюмый парень в джинсах и свитере.

— Помочь, Авдеич? — окликнул он мужчину, спускавшегося по ступенькам.

— Да не надо, сами управимся. — Авдеич подошел к джипу.

— Ну что? — открыв дверь салона, обратился он к Петру. — Загрузим?

Волков молча, нехотя вышел из машины, обошел ее и открыл багажник.

— Давай, любезный, вылазь, — Авдеич протянул руку к скрюченному в позе эмбриона битю-гу. — Ножки давай сюда сначала, вот так, во-от…

Подхватив парня под мышки, они помогли ему выбраться, забраться по ступеням на эстакаду и подвели к распахнутым задним дверям фургона.

— Сюда его давайте, — сказал им водитель, который стоял в глубине кузова, у задней его стенки, возле небольшого проема, за которым горел слабый свет.

Войдя в фургон и подведя парня к самому проему, Петр невольно заглянул туда. Задняя стенка кузова оказалась фальшивой. От нее до настоящей стены было что-то около метра, или чуть больше, свободного пространства. Под потолком горела тусклая лампочка. На полу, возле боковой стены, стоял какой-то небольшой железный бачок с крышкой на защелках, похожий на те, в которых хранят и перевозят кинопленку. Чуть в стороне лежал наполненный чем-то пластиковый пакет.

— Вот твое купе, — улыбнулся водила «пассажиру».

— Я туда не полезу… — попытался сделать тот шаг назад.

— Слушай сюда, — продолжал водила, — это вот — параша, это — харчи тебе и вода. Можешь сразу все схавать, дело твое, но тут на двое суток. Свет я тебе выключать не буду. Только когда через посты проезжать будем. Что? Правильно… Уже слышу, о чем думаешь. Как только я свет вырублю, ты в стенки колотиться начнешь, да? Чтоб менты тебя услышали. Глупые это мысли. И не тебе первому они в голову приходят. Так вот, чтобы этих глупых мыслей у тебя в дороге не появлялось, объясняю сразу — я тебя проверять буду. Свет-то я могу и в глухом месте погасить, так? Ну вот. Только шевельнись… Видишь, вон там? И вот тут, и там, видишь? Это от выхлопной трубы. Все не заткнешь, даже и не пытайся. Ты шумишь, я переключаюсь, ты подыхаешь. Ясно? Имею право. Все обговорено.

— Я туда не полезу… — замотал головой бугай.

— В стойло, баран, — подтолкнул его в спину угрюмый парень.

— Там горы, свежий воздух, — улыбнулся Авдеич. — Тебе понравится.

— А чуть погодя мы к тебе еще и девку подсадим, — подмигнул водитель. — И до самого конца вы с ней уже вместе поедете. А? Чем не жизнь?

— Руки хоть развяжите… — буркнул здоровяк.

— Развяжем, — кивнул Авдеич и обернулся к парню в джинсах. — Валер…

Стоя за спиной «пассажира», Валера вдруг коротко размахнулся и неожиданно долбанул ему по затылку короткой дубинкой. Тот мешком свалился на пол.

— Может, ты боксер… — пробурчал он, присев на корточки и развязывая парню руки. — Хер тебя знает.

Вдвоем с водителем грузовика они затащили тяжелое тело в тайник. Затем водила закрыл проем щитом и заложил доской.

— Сколько вам грузиться? — спросил Ав-деич.

— Да мигом, — ответил Валера и пошел в глубь склада к стоящему неподалеку погрузчику.

— Стекловата, она же легкая, — пожал плечами белобрысый водитель.

— Валера! Погоди-ка, — окликнул мужчина парня в джинсах.

— Да? — обернулся тот.

— Презент меня тут попросили вам передать, — повернулся Авдеич к Волкову. — Где он у тебя, Валера?

— А-а… — вернулся к ним Валера. — Так это вон там, пойдемте.

Вслед за ним Волков вошел в какую-то большую, наполненную запахом затхлости комнату, бывшую, очевидно, когда-то помещением конторы.

— Вон там, — кивнул Валера на одиноко стоящий у стены старый письменный стол.

Петр сделал шаг в глубину комнаты, и тут на его затылок обрушилась гора Джомолунгма.

— Ну как? — подошел к склонившемуся над Волковым Валере Авдеич.

— Слышь, Авдей, вроде я его грохнул.

— А не придуривается?

— Да какой там…

— Все равно свяжи. Пока машину грузить, пока то-се…

30

Уже в сумерках, благополучно миновав милицейские посты, белая «восьмерка» с выключенными фарами въехала в Сиверскую и, поплутав по поселку, остановилась, немного не доехав до участка, где за 'невысоким забором стоял старый, но все еще крепкий, одноэтажный деревянный дом.

— Здесь, — сказал, глядя в окно машины, мужик.

— Точно? — обернулся к нему Адашев-Гур-ский.

— Конечно. Я же вот этот вот забор починял.

Элис заглушила двигатель.

— Ты вот что… — сказал мужику Гурский. — Я тебя, конечно, и связать могу, если ты совсем придурок и задумал что-нибудь глупое, но…

— Да что вы! Я же вас сам сюда привез. Они меня теперь порвут, если… Я теперь с вами заодно. И бежать мне некуда. Что ж мне — квартиру бросать — и в бомжи? Нет, я теперь вместе с вами девушку выручать буду.

— Н-да?.. — задумчиво посмотрел на него Гурский. — Рассуждаешь вообще-то правильно.

— Ну-у. А то…

— Ладно, — Александр открыл дверь и вышел из машины. — Вылезай.

Мужик выбрался наружу и всмотрелся в сторону дома.

— Элис, — Гурский вынул из-под сиденья и протянул девушке обрез. — Знакома тебе такая система? Только осторожно, он заряжен. .

Она взяла оружие в руки, переломила, взглянула на курки и вновь защелкнула.

— Донт вори.

— Ну вот и хорошо, — Александр достал монтировку и, прикидывая ее на вес, поудобнее устроил в руке. — А мне и это сгодится.

Темнота сгущалась.

— А что это окна темные? — обернулся Гурский к мужику. — Нет, что ли, никого?

— Вот я и смотрю… Вроде и правда никого нету. Так оно и хорошо. Еще и лучше. Навряд ли они уже успели ее… это самое. Здесь погреб есть. Или еще где они ее могут прятать. Дом большой. А сами пока… вопрос решают. А покуда их нет, мы и… Я же говорил, торопиться надо.

— Торопиться мы будем, — Гурский смотрел на дом. — Но только не спеша. Пошли.

— Саша, — негромко сказала Элис, — мне нужен лента… такой… липкий.

— Зачем?

— Надо, — сказала она и вынула из кармана куртки небольшой, похожий на толстый маркер, фонарик.

Гурский обошел машину, открыл багажник, порылся в нем, захлопнул и, вернувшись, протянул девушке небольшой моток синей изоленты. Она наложила фонарик на стволы обреза сверху, быстро и ловко примотала его, оторвала ленту и, сунув оставшийся моток в карман, кивнула:

— О'кей, пошли.

Александр первым перелез через забор и остановился, оглядывая двор. Элис обернулась к провожатому и повела стволами обреза.

— Да-да, — кивнул он и перелез вслед за Гурским.

Машин во дворе не было. Из дома не доносилось ни звука.

Медленно и очень осторожно Александр подошел к дому, поднялся на крыльцо и потянул на себя ручку двери. Толстая, крепкая дверь была заперта на врезной замок.

— Стекло разве что выставить… — произнес у него за спиной мужик.

— Можно, — согласился Гурский. — Но не нужно. Хлопотно. Может, еще как-нибудь…

Он спустился с крыльца и прошел до угла дома, осматривая рубленные из толстых бревен, не обшитые досками стены. Затем огляделся.

— Слушай, — негромко окликнул он мужика. — Это, вон там, колодец. А сортир где?

— В доме.

— Без водопровода?

— Так яма же…

— А где?

— Там, с той стороны, сзади.

— Ага… — кивнул Гурский. — Ну-ка пошли. Проходя мимо Элис, он повел головой в сторону их спутника и тихонько сказал:

— Поглядывай.

Она, держа обрез стволами вверх, кивнула. Втроем они обошли дом (Элис, не спуская с мужика глаз, держалась чуть сзади) и подошли к маленькой дощатой пристройке, прилепившейся к задней стене.

— Ну-у, ребята… — Гурский шагнул к туалету, одной рукой приставил широкий расплющенный конец монтировки к стыку между двух досок и второй рукой, натянув на ладонь конец рукава, вбил ее в тоненькую щель. — Вот смотри, Алиса. Вот тебе очередная наглядная демонстрация непостижимости рассудком загадочной русской натуры.