О бандитском захвате автобуса с детьми в Орджоникидзе 1 декабря 1988 года, о том, как освобождали ребятишек, наша пресса писала много. Операция прошла успешно. Израиль выдал преступников. Сотрудники КГБ, экипаж самолета проявили мужество и были по достоинству награждены. Высокие награды в Кремле вручали первые лица государства: Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета М. С. Горбачев и его первый заместитель А. И. Лукьянов.
      Смелая учительница Наталья Ефимова, которая более суток находилась вместе с детьми под боевыми стволами террористов, была удостоена ордена «За личное мужество» № 1.
      На экраны страны вышло два фильма: документальный - «Заложники из 4-го «Г» и художественный - «Взбесившийся автобус».
      Кажется, в этой истории нет белых пятен, все ясно и понятно, расписано и снято по минутам. Ан нет. Через три года в «Досье» «Литературной газеты» появляется статья «Международный терроризм кто «за»?» Автор ее - достаточно опытный журналист, в некотором роде даже «специалист по терроризму». К этой теме он обращался неоднократно. Тем удивительнее было прочесть его откровение.
      «Помните декабрь 1988 года? - спрашивает автор. -Да, когда террористы захватили автобус с ребятишками во Владикавказе (на момент захвата - г. Орджоникидзе) и выпустили их и учительницу только тогда, когда получили в свое распоряжение огромные деньги (3, 5 миллиона американских долларов) и самолет для отлета в Израиль. И там они были схвачены и выданы советским представителям.
      Так вот, все то, что связано с реагированием на этот террористический акт, как мне известно, формировалось уже в ходе самих событий, что было явно ненормальным. И когда представители Аэрофлота, уполномоченные соответствующих компетентных органов делали максимум возможного, чтобы нейтрализовать террористов, то многое ведь базировалось на их интуиции, а не на профессионализме и опыте».
      Странно, не правда ли? Автор прекрасно знает, что удалось освободить всех до единого заложников - 30 детей, учительницу и водителя автобуса. И террористы не мальчики - матерые преступники, готовились долго и тщательно. Как признавался сам главарь банды, они перечитали десятки публикаций, просмотрели не один зарубежный фильм о нападениях на самолеты и выбрали самый бесчеловечный и изощренный способ захват детей.
      Кстати, детей и учительницу они отдали раньше, чем получили деньги, на которых автор статьи заостряет внимание. Да и не деньги определили исход борьбы, а оружие. Впервые в мировой практике его вручили бандитам. Но даже после этого удалось переиграть террористов.
      И все благодаря интуиции? Ни опыта тебе, ни знаний, ни профессионализма. «Формировались в ходе самих событий», «базировались на интуиции» и, поди ж ты, сумели выиграть труднейший бой с хитрыми, жестокими бандитами. Вот так любители!
      Не думаю, что автор статьи столь наивен и не может отличить работу профессионалов от любительских упражнений. Но тогда в чем же дело? Видимо, даже многочисленные публикации, фильмы по причинам ли секретности, или по каким-то другим обстоятельствам не смогли по-настоящему раскрыть деятельность профессионалов. Их сложная психологическая борьба за жизни заложников прошла как бы мимо повествования.
      Хотелось бы восполнить этот пробел. Ведь захват автобуса с детьми в Орджоникидзе и их освобождение - без сомнения, одна из сложнейших операций такого рода, проведенных когда-либо в мире. И мы должны знать о ней все.
      2 декабря 1988 года. 3.10.
      Аэропорт Минеральные Воды.
      Пять минут назад полковник Геннадий Зайцев начал переговоры по рации с главарем вооруженной банды, захватившей автобус с детьми, Павлом Якшиянцем. Главное, что волновало штаб по чрезвычайному происшествию, состояние детей. С этого и начал полковник.
      Зайцев: Алло, Павел, ты слышишь меня?
      Якшиянц: Не беспокойтесь.
      Зайцев: Павел, учительницу можешь пригласить?
      Якшиянц: Пожалуйста. - Обращается к учительнице: С тобой будут разговаривать. Говори, что хочешь.
      Учительница: Здравствуйте, говорит учительница Наталья Владимировна.
      Зайцев: Очень приятно, Наталья Владимировна. Я Геннадий Николаевич.
      Учительница: Вы не скажете, когда нас отсюда выпустят?
      Зайцев: Наталья Владимировна, я обращаюсь к вам как к главной защитнице детей. Как они чувствуют себя?
      Учительница: Дети сейчас спят. Конечно, все хотят домой. Проснутся, опять начнут плакать.
      Зайцев: Нужно ли кому-то из детей оказать медицинскую помощь? Или иную помощь, по вашему мнению?
      Учительница: Нет. Они чувствуют себя хорошо. Помощи медицинской не надо. Только есть хотят и домой бы поскорее.
      Зайцев: Я очень прошу вас: держитесь изо всех сил. Что бы ни произошло, знайте - все о вас беспокоятся. Подчеркиваю, вашей жизни, если все пойдет нормально, ничего не угрожает.
      … Ах, дети, дети. Просто представить трудно, что родился, ходит по земле человек, который пошел на такое чудовищное преступление в заложники взял детей.
      Что знал полковник, что знали в штабе на этот час о главаре банды? К их прилету в Минводы местные комитетчики уже получили кое-какую информацию.
      Павел Якшиянц, 38 лет, уроженец Ташкента, работал водителем в Орджоникидзе. Трижды судим. Хитер, изощрен, жесток.
      Н-да. Десять с лишним лет руководил Зайцев группой «А», всякого навидался, но такое - держать под ружьем автобус с одиннадцати-двенадцатилетними детишками - встречает впервые.
      Он сам отец и дед. Представляет сейчас испуганные глазенки мальчишек и девчонок. Эх, кабы не дети, «Альфе» на все про все хватило бы считаных секунд, и лежать бы сволочам мордой на грязном полу.
      Но нет, он должен быть спокоен и мудр. Ему вести дуэль с главарем бандитов.
      Якшиянц: Мы поступили очень грубо, сапогами в морду, можно сказать. Но мы себя оправдаем. В дальнейшем, я вам говорю, одна секунда, как вы сделали «добро», вторая секунда будет наше «добро». Не принимайте нас за дуралеев. Я интересовался всеми этими акциями и, по-моему, неплохо продумал операцию.
      Зайцев: Павел, готовы удовлетворить все ваши требования. Но нами руководит беспокойство за детей. Могли бы вы тоже ответить гуманностью и освободить детей?
      Якшиянц: Да, освободим детей. Но только в случае, если руководитель государства официально объявит во всеуслышание и подпишет документы о нашем беспрепятственном выезде.
      Зайцев: Куда вы хотите вылететь?
      Якшиянц: В любое иностранное государство, которое нас не выдаст. Уверены в лояльности Пакистана, Израиля, ЮАР.
      Заместитель председателя КГБ генерал Пономарев выжидающе смотрел на Зайцева. Полковник опустил микрофон.
      - Пакистан…
      - Добро, - ответил Пономарев и направился в противоположный конец комнаты, в которой располагался штаб, к телефону правительственной связи.
      2 декабря 1988 года. 0.45.
      Москва. Аэропорт Шереметьево.
      Экипаж Александра Божкова готовится к полету в Дели. Они недавно вернулись оттуда, увозили после гастролей цирк. Веселые пассажиры попались: медведи, лошади, орлы. В полете вели себя смирно, только орлы все помахивали крыльями, беспокоились.
      Однако очередной рейс в Индию был неожиданно отменен. Самолет полетел в Минеральные Воды. Когда приземлились, поразило безлюдье в аэропорту. Пока выруливали на дальнюю стоянку, «Земля» ввела в обстановку. У трапа их встречал сотрудник КГБ, рассказал подробнее о случившемся, уточнил: «Дело добровольное. Кто чувствует себя неуверенно, может отказаться». Ни один из пилотов не дрогнул. С этой минуты они уже знали: им лететь за границу по требованию террористов, им быть заложниками.
      Зайцев нажал тангенту микрофона: «Мы готовы предоставить вам возможность вылететь в Пакистан. Как вы относитесь к этому?»
      Якшиянц: Хорошо. Значит, куда мы улетим отсюда?
      Зайцев: Самолет без дозаправки дотянуть до Пакистана не сможет. Поэтому требуется промежуточная посадка в Ташкенте. Именно Ташкент ближе всего к Пакистану. Поняли меня?
      Якшиянц: Душанбе вас не устраивает?
      Зайцев: Душанбе ближе к нам и дальше от пакистанской границы.
      Якшиянц: Там разве нет прямой границы с Советским Союзом?
      Зайцев: Нет. Да и Ташкент географически ближе к Пакистану.
      2 декабря 1988 года.
      1.20 московского времени. Совпосольства в Исламабаде, Кабуле, генконсульство СССР в Карачи.
      Советские полномочные представители в Афганистане и Пакистане получили срочное сообщение о захвате детей в Минеральных Водах, о требованиях террористов предоставить им самолет до Пакистана.
      Несмотря на глубокую ночь, послы СССР настойчиво выходили на связь с местными представителями власти.
      2 декабря 1988 года. 1.25 московского времени.
      Аэропорт Минеральные Воды.
      Произвел взлет самолет, следующий рейсом по маршруту Минводы Ташкент с 15 сотрудниками антитеррористической группы «Альфа» на борту. Возглавил группу Сергей Гончаров.
      Вскоре в штаб пришло сообщение: Ташкент готов принять террористов. Однако к тому часу бандиты уже изменили свое решение.
      Якшиянц: Значит, я вам говорю: иностранный самолет из Пакистана прилетает в Ташкент. Что мы делаем? Грузимся в самолет. Там присутствует посол этого государства. Вы подписываете с нами договор, что не применяете силу, мы детей оставляем и летим.
      Зайцев: Хочу пояснить: вопрос весьма сложный. Сейчас ночь. Посла Пакистана требуется из Москвы доставить в Ташкент. Значит, надо провести переговоры на самом высоком уровне.
      Якшиянц: Непонятно мне, разве посол Пакистана не может сразу вылететь?
      Зайцев: Может. Но подчеркиваю, он находится в Москве. Его надо найти, поднять, обеспечить вылет…
      Якшиянц: Вы меня не поняли, что ли? Я спрашиваю: посол или временный поверенный?
      Зайцев: Полномочный представитель Пакистана в Советском Союзе. Его резиденция в Москве.
      Якшиянц: Как, вы поддерживаете дипломатические отношения с государством, которое с нами воюет?
      Зайцев: Что вы имеете в виду?
      Якшиянц: С территории Пакистана уничтожаются наши парни. Там базы. Ну, если у вас пакистанский посол, нам Пакистан не нужен. С этим послом можно о чем угодно договориться. Да-а, значит, они тоже засранцы приличные, простите за выражение. Наших бьют, а сами в Москве сидят. Ладно. Как насчет Израиля?
      Зайцев: У нас с Израилем нет дипломатических отношений. Павел, а если Финляндия, вас устроит?
      Якшиянц: Я даже улыбнулся - Финляндия! Боже мой! Это ж наши шлепанцы в Балтике. Летим только в Израиль!
      2 декабря 1988 года.
      2.47 московского времени. Тель-Авив. Консульская группа Советского Союза.
      Руководитель консульской группы Г. И. Мартиросов был поднят с постели ночным телефонным звонком из Москвы. Сообщив о происшествии, его предупредили, что самолет, скорее всего, направится в Израиль.
      Заместитель министра иностранных дел СССР попросил выйти на руководство страны. Он намеренно воспользовался открытой связью в надежде, что Тель-Авив «услышит» беседу МИДа со своим посланником и как-то отреагирует. Так, по существу, и случилось. Через час после разговора с Москвой Мартиросову позвонил исполняющий обязанности генерального директора МИД Израиля Ануг и дал понять, что им известно о захвате самолета.
      Израильтяне практически сразу выразили согласие принять самолет. А в Минводах продолжалась борьба. Теперь бандиты требовали денег.
      Зайцев: Вы уже несколько раз говорили о деньгах. Что вы имеете в виду, какие деньги?
      Якшиянц: Нам нужны доллары, стерлинги.
      Зайцев: О какой сумме идет речь?
      Якшиянц: Ну тысяч по пятьсот на брата.
      Зайцев: А сколько вас братьев? Сколько человек? Вы слышите меня, вы не ответили.
      Якшиянц: Я сказал еще в Орджоникидзе - нам нужно миллион в долларах, миллион в фунтах стерлингов и миллион золотом. Золотом с пробами. Мы все это проверим.
      Зайцев: Миллион золотом и миллион фунтов стерлингов. Я вас правильно понял?
      Якшиянц: И миллион долларов. И золотом. Русским золотом. Самым дешевым и самым дорогим.
      Зайцев: Я вас так понял: либо миллион долларов, либо миллион фунтов стерлингов, либо миллион золотом?
      Якшиянц: Совершенно вы меня не поняли. Все три в одно место. Может быть, вы скажете: «Дадим вам три - золотом?» Пожалуйста.
      Зайцев: Павел, я откровенно говорю, что у нас такой возможности нет. Речь может идти о долларах.
      Якшиянц: А почему золота нет, русского золота?
      Зайцев: Павел, у нас золота с собой нет.
      Якшиянц: Как так? В Советском Союзе золота нет, что ли? Я удивляюсь. Неужели вам жалко денег. Просто туда с миллионом неудобно ехать. Столько морд! Не успеешь оглянуться, как опять будешь в заднице.
      Зайцев: Я еще раз обращаюсь к вам. Вы обсудите этот вопрос с товарищами. Мы можем дать только доллары.
      Якшиянц: Три миллиона?
      Зайцев: Нет, два…
      Якшиянц: На каких условиях?
      Зайцев: Условие одно: вы освобождаете детей, мы передаем два миллиона и обеспечиваем вылет.
      В это время в комнате штаба полковник Зайцев увидел сотрудника группы «Альфа» Валерия Бочкова, окликнул:
      - Как с деньгами, Валерий Александрович?
      - Все нормально, Геннадий Николаевич, деньги уже в Минводах.
      А было так: сотрудники 4-го управления КГБ, приехав во Внешторгбанк, выгребли из сейфов все, что было в наличности. Работники банка только руками развели: с чем работать завтра? Сотрудники безопасности промолчали. Только один, увязывая мешок с валютой, угрюмо сказал: «До завтра еще дожить надо…»
      В ту ночь каждый из них думал о своем: банкиры - о деньгах, уплывающих неизвестно куда, сотрудники безопасности - о детях, в сердце которых направлен бандитский обрез.
      … Самолет с мешками денег улетел в Минводы.
      Теперь, когда с будущей безбедной жизнью все было решено, террористы потребовали новых гарантий. Гарантий безопасного вылета в Израиль. Как только не изощрялись бандиты, чего только не придумывали. Их требования, даже самые безумные, пытались удовлетворить. Повторим, никто не имел права рисковать детьми.
      Позже выяснилось, что бандиты продумали даже мелочи: окна автобуса наглухо зашторили, в салоне расставили банки с бензином. Одна искра, и гибель тридцати детей неминуема. Арестовать преступников ценой тридцати жизней?
      Якшиянц: Значит, я вам говорю: сюда к нам члена Политбюро, но не того, который должен выйти на пенсию, а цветущего. Личность мировую, известную. И гарантии от нашего президента. Пусть даст железные гарантии, а его жена Раиса Максимовна пусть едет с нами. Если она детей любит.
      Зайцев: То, что вы предлагаете, нереально.
      Якшиянц: Раиса Максимовна - не государственный человек, она мать. Почему же на это нельзя пойти? Знаю, с ней меня и за два миллиона никто не уничтожит.
      Зайцев: Вас и без нее никто не собирается уничтожать. Но ваше требование невыполнимо.
      Якшиянц: Думаете? Но другого выхода не вижу. Это, может, моя фантазия, но если бы я был Первый, посоветовал бы: «Знаешь, жинка, давай-ка съезди с хлопцами». Считаю, что Крупская бы поехала. Сказала бы: «Я вам как бабушка, меня возьмите, а детишек отдайте».
      Зайцев: Павел, вы прекрасно видите - рядом стоит самолет, работают двигатели, он полностью готов к вылету. Так летите! При чем тут Раиса Максимовна?
      Трудно сказать, были ли эти требования доложены президенту. Говорят, Горбачев знал о них. Во всяком случае, секретарь ЦК Егор Лигачев, в ту пору второй человек в государстве, несколько раз звонил в штаб ЧП в Минводах.
      А главарь уже требовал вернуть в автобус жену и дочь. Дело в том, что при захвате автобуса вместе с террористами находилась и жена Якшиянца Тамара Фотаки с дочерью. По дороге в Минеральные Воды она упросила мужа выпустить их. Тот согласился. Теперь счел необходимым возвратить обеих обратно.
      Якшиянц: У нас все идет отлично, не жалуюсь. Единственно, у меня была минута слабости, когда жену с ребенком выпустил. Она мне сказала: «Павел, нас всех уничтожат! Пожалей ребенка». Действительно, я посмотрел, у нас такая зарядка техбензином, непременно сгорим и выпустил. Теперь передумал и говорю: подготовьте их к возвращению. Это будет одно из требований. Они должны вернуться в автобус. Вот так - Тамару Михайловну и дочь. Она не против, просто не верит, что все пройдет благополучно.
      Зайцев: Я понял.
      Но Фотаки возвращаться наотрез отказалась.
      Ее уговаривали заместитель председателя КГБ генерал Пономарев, полковник Зайцев, местные партийные работники. Просили как женщину, как мать. Тамара Михайловна боялась.
      После проведенной оперативной работы стали известны имена сообщников Якшиянца.
      В. Муравлев, 26 лет. Шофер, электрик. Последние месяцы нигде не работал. Дважды судим.
      Г. Вишняков, 22 года. Работал в автобусном парке, потом на заводе…
      Однако пока никто не знал: трое их, четверо или пятеро? Главарь банды говорил о семерых сообщниках, но хотел получить восемь бронежилетов. И вот впервые прозвучало грозное требование выдать оружие. Требование одно из самых опасных и тупиковых. В мировой практике не было случаев выдачи оружия террористам. В отечественной тоже.
      Что означал бы такой шаг? По существу, самоубийство. Все понимали: каждая пуля бандитов, пуля, летящая в грудь людей из «Альфы».
      А Якшиянц требовал семь автоматов.
      Зайцев: Еще раз прошу повторить. Как я понял, мы должны дать вам восемь бронежилетов. Так или нет?
      Якшиянц: Да, так. И еще семь автоматов. Их работоспособность мы проверяем, заряжены ли они боевыми, чтобы не было подлога. Это наша полная гарантия. Плюс Тамара с ребенком.
      Зайцев: Для чего вам нужны автоматы?
      Якшиянц: Вы должны точно гарантировать, что по прилете на место один из нас выйдет в город, проверит, действительно ли это та страна. Потом автоматы сдаем.
      Зайцев: По существующим международным нормам, ввозить в другую страну оружие запрещено законом.
      В это время, чтобы увести Якшиянца от мысли об оружии, Зайцев предлагает в качестве заложников вместо детей экипаж самолета. Бандит не верит, он считает, что в форме летчиков перед ним предстанут работники спецслужб.
      Зайцев: Взамен детей мы даем гарантии правительства и экипаж.
      Якшиянц: Экипаж - это первоклассные бойцы, они согласны пожертвовать собой, чтобы выполнить долг перед Родиной. Это я понимаю. Вы должны применить все, чтобы не выпустить нас. Я не верю, что вы просто так отпускаете. Такого не было. Не было никогда.
      Зайцев: Да, не было. А сейчас впервые проблема решается таким образом. Я подчеркиваю еще раз, ваши требования удовлетворены на самом высоком правительственном уровне.
      Когда читаешь магнитофонную запись переговоров, порою кажется, что там, в автобусе, находится благоразумный человек, со своими мыслями, чувствами. Он не лишен сострадания, то и дело говорит, что ему жаль детей, пытается философствовать о добре и зле, даже шутит! Но вот лишь один непредвиденный случай - в радиостанции террористов село питание. Штаб послал к автобусу женщину, работника аэропорта, с новыми батареями.
      Ну а кого же послать? Мужчину? Бандиты могут решиться на отчаянный шаг. Увидев в окно женщину, Якшиянц пригрозил: «Если еще кто-нибудь подойдет, как эта женщина, без предупреждения, - уничтожим автобус».
      Зайцев: Не было другого выхода. У вас село питание.
      Якшиянц: Питание у нас нормальное. Просто вам трудно кнопочку нажать.
      Полковник Зайцев «нажимал кнопочку» и вел переговоры одиннадцать часов без перерыва. Уговаривал, увещевал, лавировал, уходил от вопроса об оружии. Упорно работали местные комитетчики: они выявили сообщников Якшиянца, доставили в аэропорт отца одного из бандитов Муравлева.
      Отец: Володя, доброе утро.
      Муравлев: Здравствуй, папа.
      Отец: Володя, мне страшно, и я плачу. Что ты творишь? Что ты делаешь с детьми? Остановитесь. Не оставляйте Родину, важнее Родины ничего нет! Куда вы катитесь? Подумай о бабушке, о дедушке Саше, подумай. Ты на его земле сейчас. Кого ты бросаешь? Остановись, сынок! Я тебя прошу. С ваших голов ни один волос не упадет. Это гарантии правительства, Горбачева. Если он сказал, кому еще верить в нашем государстве?
      Муравлев: Слушай, папа, мы повязаны друг с другом: кто выйдет, тот должен умереть. Такой закон у нас.
      Отец: Никто вас умирать не заставляет. Вы должны жить. Вы молоды.
      Муравлев: А что, разве плохо для государства валюту заработать? Подумаешь, пройдет каких-то десять лет, и мы эти два миллиона вернем. Ничего не случится.
      Отец: Два миллиона захотели? Зачем они вам, эти два миллиона? Честно надо трудиться. У нас в семье копейку зарабатывают трудом. Твой дедушка Ваня трудился, молотком добывал свой хлеб. Сынок, я должен с вами поговорить.
      Муравлев: Не надо.
      Отец: Ты хотел бы с матерью встретиться, проститься? Если она вас попросит, как сыновей, одуматься и вернуться, согласись.
      Муравлев: Больше нечего сказать?
      Отец: Ты не хочешь со мной в последний раз поговорить?
      Муравлев: Нет, не надо, тут все против.
      Отец: Можешь дать микрофон Павлу? Его Павлом зовут?
      Муравлев: Не надо, все это впустую.
      Отец: Володя, одумайтесь, там же маленькие дети, я слышу, они плачут.
      Муравлев: Кто плачет? Они смеются.
      Отец: Володя, ты подумай, если бы такое случилось с твоим двоюродным братом Алешкой, Лехой. Он такой же маленький.
      Муравлев: Уже поздно задний ход давать.
      Отец: Я с матерью разговаривал. Знаешь ведь, какое у нее здоровье.
      Муравлев: Не могу я, не уговаривай.
      Отец: Положи ее в гроб тогда, положи в гроб. Мать у нас труженица, тебя любила, лелеяла, обогревала, обмывала, кормила, в детский сад водила. Ты вспомни это, сынок. Давай я подойду. Хочешь или не хочешь, я обязан сказать. Я все-таки отец.
      Якшиянц: Не надо мучить парня. Он волнуется. На протяжении двух месяцев каждый из нас обдумывал. В любой момент мог отказаться. В любой момент. Сто раз!
      Отец: Павел…
      Якшиянц: Для меня не имеет значения, сколько нас человек. Здесь достаточно одного с зажигалкой. Даже если вы заберете всех, со мной вопрос не решите. Если кто будет подходить, я водителю и этой бабе-училке уши или что-нибудь еще отрежу и выброшу прямо в лицо…
      Волк показал зубы, почувствовав опасность. А дети который час сидели в душном, пропахшем бензином автобусе. Отец Муравлева взывал к совести бандитов.
      Отец: Деньги есть, самолет стоит, но мы, советские люди, обращаемся к вам. Я, как отец Володи, обращаюсь. Подумайте еще раз. Какое кощунство - взять детей заложниками. Такого даже варвары не делали.
      Якшиянц: С помощью ума, силы, хитрости они хотят добиться результатов. Но мы-то стоим по другую сторону баррикад. Нам надо добиться своего! Мы не грубим, не торопим. А можно события поторопить. Парочка жертв, и события потекут, побегут. И правительство приедет. Боже мой? Это очень много - тридцать человек.
      Да, это очень много - тридцать детских душ.
      Аэропорт был оцеплен солдатами, танки и бронетранспортеры замерли у летного поля, боезапас наготове. Они могли бы стереть с лица земли батальон, а может, даже полк противника, но оказались бессильными перед горсткой бандитов. «Альфа» тоже была бессильна. Пока бессильна.
      У микрофона другой бандит. Он назвался Германом.
      Герман: Вы не приняли наши условия с автоматами и бронежилетами?
      Зайцев: Жилеты лежат, восемь штук. Мы готовы передать их в любое время.
      Герман: В чем тогда дело? Все предельно просто.
      Зайцев: Вы можете принять бронежилеты. Сколько штук требуется?
      Герман: Восемь бронежилетов и семь автоматов.
      Зайцев: Мы ведем речь о бронежилетах.
      Герман: И об автоматах тоже. Это входит в наши условия.
      Зайцев: Герман, я каждому разъясняю: автоматическое оружие, по нормам международного права, запрещается ввозить как в Советский Союз, так и в любую другую страну мира. Вы поймите.
      Герман: А как это станет известно, что мы ввозим?
      Зайцев: После приземления местная полиция сделает досмотр.
      Герман: Можно тайник в самолете придумать.
      Зайцев: За это ответственность еще больше. Я повторяю, вопрос о вашем вылете решен. Вы требовали деньги - Советское правительство готово выделить их. Вы требовали бронежилеты мы готовы дать бронежилеты. Но просим в обязательном порядке соблюсти непременное условие: освободить всех детей.
      Герман: Это можете рассказать детям четвертого класса. Они поверят.
      Зайцев: Что вас не устраивает?
      Герман: Нет стопроцентной гарантии. Сказано уже сто раз.
      И такой гарантией бандиты считали выдачу оружия. Требования террористов были переданы в Москву. Но что необычного, нового может предложить Москва? Москва молчит.
      Штаб бросает в бой последний «резерв».
      Зайцев: Павел, с тобой жена хочет поговорить.
      Жена: Павлик, доброе утро. Павлуша, родной, послушай. Я только что разговаривала с заместителем председателя КГБ Советского Союза. Гарантии полные. Бог тебе навстречу. Хочешь, оставайся здесь, хочешь уходить - уходи. Детей оставляй и лети. Никто тебе здесь помехой не будет. Павлуша, милый, я здесь одна, ребенок у чужих людей остался. На все иду, только сейчас сделай по уму, не напори глупостей, родной. Оставляйте детей и идите. Деньги вам приготовлены, Горбачев в курсе дела. Он дал свое согласие. Уже там, в твоем любезном Израиле, все договорено. Не упирайся, иди, заклинаю тебя, Павел, я тебе говорю, что с тобой буду. Буду! Но сейчас это не в моих силах. Ребенка на чужих людей не брошу.
      Якшиянц: Было бы твое желание, я бы подождал. Даже своим ходом готов в любое государство ехать, хоть в автобусе. Раису Максимовну они не хотят в заложницы. Боятся. А члена Политбюро? Тоже нет. Нам что, погибать впустую?
      Жена: Павлик, я тебя прекрасно понимаю. Для чего вас уничтожать? Это ни к чему. Тут единственная цель: забрать детей. Я же здесь все своими ушами слышу, обстановку знаю. Неужели ты думаешь, я бы тебя на гибель толкала? Павел, поступи благоразумно, по-человечески, как отец. Там же дети, чьи-то дети. Ты представь, если бы это твои дети были. Кошмар! Сколько это длится? Сутки! Вдумайся. Вам все дадут. Уже мешки денег стоят наготове. Забирайте, езжайте. Зачем вам оружие? Вас же самих с ним не пустят никуда. Зачем оно тебе? Вот, пожалуйста, экипаж самолета здесь, все здесь. У меня на глазах! Я же тебе родная душа. У нас же ребенок, Паша! Мы же дитем связаны!
      Якшиянц: Зачем врать. Пацаны над нами смеются. Учительница даже говорит: «Нет, ребята, вас постреляют». Шофер это говорит. Люди посторонние, со здравым умом. Скажем, у меня преступный ум, извращенный. Ты сама мне вчера сказала, что нас с детьми уничтожат. Нет, не верю, дайте гарантию.
      Жена: Павлуша, если я сейчас приду, ты ко мне выйдешь?
      Якшиянц: Ты, наверное, будешь говорить за свою судьбу, за нашего ребенка. Не уговоришь. Что тебе нужно? Крест от меня?
      Жена: Да дурак же! Какой крест мне от тебя нужен? Что еще сказать, господи! Хочу объяснить, гарантии вам даны. Эти люди слов на ветер не бросают. Бронежилеты дают, деньги дают. Экипаж не вооружен. Зачем вам оружие! Какой ты упрямый. Это только твоих рук дело, я знаю. Мальчишки там - тьфу! По сравнению с тобой - телята. Это же твоя рука! От тебя все зависит. Павел, еще раз говорю, креста от тебя не хочу. Знаешь, у меня на свете четыре родных человека: ты, отец, мать и дочь. Так почему, если у меня есть возможность, тебя не спасти? Почему я тебя должна хоронить? Ты жив останешься, будешь с деньгами.
      Якшиянц: Я уже все потерял. Я обречен на выезд. А это хуже смерти. Смерть - это мгновение. Но ты сама подписала приговор. Ни Родину, ни честь я не предаю (!). Мог бы заставить полететь в Пакистан и там бы пошел в формирования, взяв оружие в руки. Но я не пойду туда. Потому что хочу жить для себя и для своей семьи, а не для государства.
      Жена: Павлик, я хочу только одного: чтобы ты вернулся домой. Есть такая возможность. Паша, остановись! Еще не поздно. Поверь мне! Нас Элечка дома ждет. Дитя пожалей!
      Якшиянц: Ты вышла - и все. Между нами барьер. Не надо из меня делать зверя.
      Жена: Мы можем жить по-человечески. Пойти к тебе я не могу, ребенка бросила у знакомых в городе. Ты мне три года назад какое горе сделал - ребенка украл! За тобой летели. Куда опять меня тянул? Зачем? Знаешь прекрасно, что я не хотела, против была. Так не делается, надо по-человечески делать.
      Якшиянц: Тамара, если ты женщина и мать, ты поймешь матерей этих детей. Вернись, и я отдам детей. Ан нет, о себе думаешь. Теперь о других подумай, пусть тебе тяжело будет, но не убьют же тебя.