Кентурион
ModernLib.Net / Большаков Валерий / Кентурион - Чтение
(стр. 17)
Автор:
|
Большаков Валерий |
Жанр:
|
|
-
Читать книгу полностью
(608 Кб)
- Скачать в формате fb2
(325 Кб)
- Скачать в формате doc
(277 Кб)
- Скачать в формате txt
(264 Кб)
- Скачать в формате html
(324 Кб)
- Страницы:
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21
|
|
Лунный свет и факелы малость разогнали тьму. Прочесав Хататон, добровольцы вышли к северной части дворца фараона – полуобрушенным стенам из серых кирпичей-сырцов, одиноким колоннам, чьи капители не принимали более на себя тяжесть потолков, перегородкам по грудь высотой, аркам, ведущим из пустоты в пустоту. Факелы высвечивали фигуры на рельефах, в древности богато разукрашенные вставками из лазурита, сердолика, бирюзы. Теперь от былого великолепия остались одни лишь вдавленности – следы от выковырянных инкрустаций. Лишь кое-где блестели осколки стекла и фаянса. Хрустя черепками и пиная куски глины, отряд миновал обычного вида пилон, и попал во двор с побитыми статуями Эхнатона из кварцита и гранита. Во дворе никого не было, но гул голосов, доносясь из трех входов-выходов, красноречиво свидетельствовал – дворец не пустовал. Дворец и располагался-то не по правилам – он занимал место по обе стороны от Дороги процессий, шириной в восемьдесят локтей. Обе дворцовые половины соединялись крытым мостиком с тремя пролетами: два боковых были устроены для пешеходов, а средний, пошире, для колесниц. Над ним мостик-галерею прорезало «Окно явлений», откуда фараон показывался народу. Сергий двинулся по той половине, что лежала дальше от реки, и вышел в колонный зал, заставленный высокими, богато декорированными колоннами из золотисто-желтого песчаника. Пальмовидные капители были отделаны цветным фаянсом с позолоченными перегородками, а полы выложены плитками из желтоватого с молочными прожилками алебастра. Сергий все это хорошо разглядел, потому что между колонн горели костры, ярко освещавшие толпу вооруженных людей, бесновавшихся вокруг овального бассейна, полного белого песка. На песке сидело человек десять немолодых, но крепких мужчин в туниках и легионерских калигах, связанных попарно. Толпа вопила и улюлюкала. – Распять поганых римлян! – слышались выкрики. – Верна-а! Пускай отведают креста! – И без погребения чтоб, без погребения! – Правильно, Руи! – Так им и надо, зерноедам! – Во-во! Зерна тащите! Напихаем им в пасти, пускай до смерти нажрутся нашего хлебца! – Верна-а! Рядом усердно трудились плотники, пристраивая деревянные перекладины к квадратным колоннам портика, отгораживавшего колонный зал от высохшего сада. – Десять человек обходят бассейн слева, – тихо скомандовал Сергий, – остальные справа. Вперед! Полы, почти полностью занесенные песком, хорошо глушили шаги, да и бунтовщики так шумели, так увлечены были приготовлениями к казни, что ничего не слышали. Сергиев отряд напал на них молча, без криков и кличей. Ножи и мечи зарезали и зарубили человек десять, прежде чем палачи-любители осознали опасность. Но не сгрудились стеной, не перешли в контратаку, а заметались, попадая на ножи и копья. Человек пятнадцать или больше – в тусклых отсветах не сочтешь – дунули в сад, и попали к эллинам Искандера. А тут и нубийцы Эзаны подоспели, невидимые в ночи, и перещелкали из луков тех, чьи силуэты четко обрисовывались на фоне горящих костров. Покончили со всеми. Внимательно осмотревшись, Сергий взошел на ограждение бассейна и перешагнул на песок, устилавший его дно. – Кто ты? – резко спросил один из связанных, мужчина с крупными чертами лица, широковатым носом и приплюснутыми ушами. – А ты кто? – вопросом ответил Сергий, поигрывая ножом. – Я – Сергий Ремигий Паулус! – гордо ответил связанный. – Ветеран Третьего Траянова легиона! – А я – Сергий Корнелий Роксолан, – в тон ему ответил Лобанов, – декурион претории! Сальвэ! С этими словами он наклонился и перерезал путы. Соскочивший на песок Эзана тоже вытащил нож. Поправлять нубийца не пришлось – Эзана верно понял ситуацию, и резал не пленных, а веревки, стягивавшие им руки. – Это все Зухос… – прокряхтел сосед Паулуса, растирая затекшие руки. – Откуда знаешь? – насторожился Сергий. – Слыхали… Эти болтали, бунтари недоделанные… Вроде как Зухос дал сигнал, а они и рады стараться! Сейчас по всем деревням, до самого Мемфиса, волнение. – Ясненько… – протянул Роксолан, приседая на бортик. Нога его уперлась во что-то твердое. Нагнувшись, Лобанов поковырялся в песке и выгреб забавную статуэтку – модель царской колесницы, запряженную обезьянами, с мартышкой-возничим. Да-а… Крепко «любили» и чтили Эхнатона в народе! – А вас за что повязали? – спросил Лобанов. – Как за что?! – комически изумился Паулус. – Мы ж римские граждане! Стало быть, повинны во всех их бедах. А я двадцать лет мерз в северных лесах, колошматя вонючих германцев! Вот и решил поселиться там, где всегда тепло. Приехал сюда с друзьями из Молниеносного, Железного, Второго Вспомогательного… Получил участочек, усадебку отстроил, благо было из чего… И на тебе – бунт! А я-то здесь при чем?! Налоги с вас дерут? А мне с тех налогов ни асса ломаного не перепадает! Что вы на меня-то лезете?! Да их разве убедишь! Машут дубинами, глаза на лоб… Спасибо, – переменил он тему, – вовремя вы подоспели. Иначе висеть бы нам и вялиться… Быстро вы, однако! – Да мы-то проездом, – усмехнулся Сергий. – На север плывем, Зухоса воевать! – Зухоса?! – Его, крокодила… Может, тоже, тряхнете стариной? Улыбки заиграли на лицах ветеранов – потянуло, видать, к мечу и прочим прелестям походной жизни. Жизнь армейская трудна, но отпечаток оставляет на всю оставшуюся… – А чего? – ухмыльнулся Паулус. – Я лично – за! – Я тоже! – решительно заявил его сосед, что сидел в одной связке. – Все идем! – закричали ветераны хором. – Хватит с нас этих Зухосов! На кукан крокодила! Острогу ему в бочину! Барра! Так отряд римлян в «Добровольческой армии» Лобанова пополнился бравыми ветеранами. Примчался Эдик и доложил, что местность прочесана, есть пленные. Заварушки случались, но без последствий для добровольцев. – Так что, босс, – заключил он бодрым голосом, – «Проверено! Гоблинов нет!» – Вот и ладушки… – проворчал Сергий. – А то я притомился уже вязать и решать… Давайте поспим, сколько там нам осталось, и погребем дальше…
До когорты «Добрармия» числом не вытягивала, но полных четыре кентурии насчитать в ней можно было. И это не считая манипуляриев с трирем, но этих Сергий старался не учитывать – все эти договоренности с магистром отдавали малохудожественной самодеятельностью. Вот подутихнет у Валерия Юлия горе, и одумается магистр, решит возвернуть триремы обратно… Что тогда? А поймут ли его порыв наверху? Поддержат ли? Ой, как бы чего не вышло… Да и добровольцы его… Кто они? Зачем пошли за ним? Да, кто-то вступил в ряды по настроению, под влиянием эмоции, но время утишит любой, даже самый сильный порыв. В Уасете они Зухоса ненавидели, и были готовы броситься на Крокодила, аки львы рыкающие. Но ведь никакого запала не хватит до самой Дельты, и чем поддерживать горение энтузиазма? Что, накручивать бойцов, как большевистские комиссары? «За Родину! За Адриана!»? Скорее всего, эмоционалы скоро скиснут, и начнут дезертировать. Ночью, втихушку, ибо в светлое время срамно будет… Но далеко не все руководствовались чувствами – половина, если не больше, идут на войну за добычей. В Дельте-то не одна Буколия. Дельта – места богатые, весь Нижний Египет, по сути, сплошная Дельта. Есть кого пограбить… Мимоходом. И можно ли таким людям доверять? Положиться на них можно ли? Выходило, что по-прежнему надеяться стоило лишь на себя, да на контуберний… С такими мыслями и плыл Сергий Роксолан.
…Канал, который римляне называли Амнис Траянас, был прокопан еще при фараоне Нехо, том самом, что отправил финикийских мореходов в экспедицию вокруг всей Ливии, как тогда называли Африку. Власть менялась, но почти каждый царь или завоеватель брался за расчистку канала – и Дарий, и Птолемей, и Октавиан Август, – уж очень выгодно было иметь прямой путь в Аравию, Индию и таинственную страну Сер, откуда привозили шелк. Канал начинался в Заливе Героев, крайней западине Эритрейского моря, вклинившейся между Синаем и Восточной пустыней. Отсюда он выходил к Горьким озерам и порту Суккот, где липкая жара Лазурных Вод, как называли море Эритрейское египтяне, сдувалась зябким синайским ветром. Канал расширялся до девяноста локтей, пересекая пустыню, перетекая меж унылых холмов, и вливался в Нил немного севернее Мемфиса. Устье Амнис Траянас, где стоял поселок Вавилон и крупный порт, защищала римская крепость. Но два груженных гаула римляне не задержали: Зухос отвел глаза стражам, внушив им, что трюмы его кораблей забиты вонючими шкурами. Таможенники из канцелярии квестора брезгливо зажали носы, сказали «фу-у!» и поспешили удалиться. И гаулы неспешно выплыли на просторы широко разлившегося Нила…
– Это они! – закричал Иоанн, тыча пальцем на сверкающий разлив, куда выгребала пара широких, крутобоких кораблей. – Это Зухоса корабли! Сергий сложил ладони рупором и прокричал: – Публий! К бою! Триерарх, лениво жмурившийся на солнце, мигом преобразился. Посыпались приказы, забегали матросы и манипулярии. С вечера намоченные шкуры снова устлали палубы «Сераписа» и «Геркулеса», паруса были туго скатаны и помещены в чехлы, а мачты команда дружными усилиями опустила и уложила на палубу – больше ничто не мешало бою. – К оружию! – заорал Сергий. Контуберний и римляне-ветераны живо натянули панцири и шлемы, опоясались мечами, и стали ждать решающей схватки. Сергий мысленно торопил гортатора, колотящего по барабану: «Скорей, скорей!» Но гребцы и без того старались, выжимая максимум. Гаулы из неразличимых пятнышек выросли в кораблики, в корабли, приблизились на перестрел… – На каком, интересно, Зухос? – задумался Эдик. – Будем считать, что на переднем! – решил Сергий. «Серапис» выбрал для удара именно передний гаул, и понесся, набирая разгон. Неуклюжий гаул попытался развернуться и двинуть к зеленой полоске берега на севере, но трирема была быстрее. Манипулярии в полном боевом пробежали на нос, готовясь к абордажу. Весла пенили воду, гребцы из последних сил разгоняли корабль, грозный таран, окованный позеленевшей бронзой, рассекал воду, пуская белые усы бурунов. Сергию стала видна палуба гаула. Гребцы в шлемах бешено работали веслами, прочие слуги Зухоса, экипировавшись в разномастные доспехи, кричали непотребное и потрясали оружием. – Бар-pa! – заревели манипулярии. – Бар-ра! Трирема догнала гаул, и рострум врезался в его борт. Раздался грохот, смешанный с треском лопавшихся досок. Трирема сотряслась. Кто-то рубанул мечом по тросу, удерживавшему корвус, и тот плавно, с ускорением рухнул на палубу гаула, вколачиваясь в доски железной шпорой. Манипулярии взревели и бросились по узкому мостику на абордаж. Слуги Зухоса ринулись им навстречу. – За мной! – крикнул Сергий. Проскользнув вдоль стенки туриты и слыша, как басовито щелкают тетивы полиболов, он выбрался к скрипучему корвусу, и перебежал на гаул. Таран пробил гаулу борт ближе к носу, манипулярии очистили эту часть палубы, и пробивались на корму. Слуги Зухоса отчаянно сопротивлялись. Вот, один из гребцов взмахивает секирой, и сам попадает под меч – острый гладий вспарывает ему живот вместе с кожаным панцирем. Слуга, однако, не сдается – одной рукой придерживая вываливающиеся кишки, другой он кроит воздух слабеющими махами, до последнего вздрога, в луже собственной крови. А вот еще один – тычет копьем, да промахивается. Манипулярии перерубает древко, и тогда слуга, отбросив бесполезную деревяшку, кидается на римлянина с голыми руками, пытаясь вцепиться в шею и задушить. Но напарывается на пиллум с очень длинным железным наконечником. Побелев, слуга ухватывается за пиллум, и проталкивает его в себя, сквозь себя, подтягивается, перебирая руками, к манипулярию. Острие вылезает у зуховца из спины, но тот будто и не чувствует боли – скаля зубы, тараща глаза, подбирается к противнику, тянет к нему скрюченные пальцы, с которых каплет теплая кровь. Вой и пронзительные крики полнили воздух. Уханья и хэканья, лязг и скрежет звучали аккордами, складываясь в кошмарную музыку смерти. – Сергий! – крикнул Искандер. – А давай через подпол? Он показал на крышку трюмного лаза. – На корме такой же! Роксолан мигом обдумал идею, и кивнул: – Годится! Акун! Кадмар! Все сюда! Трюмный лаз никто не запирал, крышка отворилась легко, а видеть их никто не видел – слуги Зухоса выли и кричали за плотно сбитой стенкой маштуляриев, прорубавших себе дорогу мечами. Искандер, как автор идеи, спустился в трюм первым. Груз занимал все место – плотно уложенные щиты, копья, мечи, доспехи. Снопы дротиков, тюки кожаных панцирей, поленницы поножей и налокотников. До палубы, в щели которой сыпалась пыль, вбиваемая десятками ног, и капала пролитая кровь, оставалось чуть больше двух локтей. – Ползком марш! – скомандовал Эдик, кряхтя. Встал на четвереньки и полез вперед. – Такое впечатление, – донесся его голос, – будто под сценой ползешь в доме культуры, а наверху ансамбль песни и пляски гопака танцует… – Ползи, давай! – проворчал Гефестай. Сергий, стараясь не порезаться и не наколоться, обогнул основание мачты и вылез к кормовому люку. – Гефестай! – подозвал он кушана. – Ты у нас самый длинный, толкнешь крышку! – Толкнем… – Искандер! Акун! Регебал! Кадмар! Готовимся! Гефестай глянул на Сергия, тот кивнул, и сын Ярная, уперевшись в крышку люка, резко распрямился. Крышка с грохотом вылетела. На край шагнул слуга Зухоса, оступился и полетел в трюм. Искандер с Акуном почтительно расступились, а Кадмар чиркнул упавшего острием меча по горлу. Первым на палубу, как чертик из коробки, выскочил Лобанов. Увидеть его смог один кормчий, который пытался делать два дела одновременно – и за рулевым веслом следить, и топорики метать. Кормчий выкатил глаза и кинул в Лобанова топорик, похожий на индейский томагавк. Сергий поймал его, и бросил обратно – маленькая метательная секирка втемяшилась кормчему в лоб. Тот застыл, как манекен, постоял, качнулся и перевалился через борт в мутные воды реки. – Все тут? – спросил Роксолан, торопясь использовать эффект внезапности. – Все! – ответил контуберний вразнобой. – На врага! Слуги Зухоса, толпой отражавшие атаку манипуляриев, были так увлечены боем, что даже не оглядывались. И зря! Сергий подлетел к двум зуховцам, подпрыгивавшим за строем. Ударил кепешем налево наискосок, рубанул направо. «Два – ноль в нашу пользу!..» Гефестай врезался глубже всех – прокалывая спины слугам Зухоса, он отшвыривал труп за спину и вонзал клинок в «очередного». Искандер и вовсе орудовал с обеих рук, но ему достались особо живучие – даже с перерубленной печенкой умудрялись пырнуть мечом. Искандер уворачивался и рубил по второму разу. Эффект неожиданности сработал – пока зуховцы допетрили, что враг не только спереди, но и сзади, они успели потерять добрый десяток бойцов. А манипулярии, видя такое дело, вдохновились и принялись мочить врага с еще большим энтузиазмом. Но вот самого главного врага на палубе не было. Сергий отскочил к борту, и глянул в сторону «Геркулеса» – там шел спектакль на ту же батальную тему. Трирема пробила борт гаулу почти посередине, и манипулярии отжимали слуг Зухоса к носу и корме одновременно. Им пришлось бы туго одним, но на подмогу триреме подошел бау, и добровольцы перескакивали на корму гаула. Зуховцы дрались, не пускали добровольцев, дотягиваясь серпоносными шестами – дорюдрепанами – до снастей бау, раскачивая ассеру – тяжелую деревянную балку с концами, окованными железом. Пару раз ассера задела нос триремы, снесла переднюю мачту-долон и даже проломила «Геркулесу» палубу. Дорюдрепаны доцарапались до штагов и вантов мачты на бау, но та стояла прочно, тогда серпы на шестах пошли терзать человеческие тела – пара добровольцев со страшными ранами тонула, плещась и разбрызгивая мутную розовую воду. Но Зухоса не было видно. – Может, эта тварь сошла на берег? – предположил Искандер, отступая к борту под натиском троих зуховцев, шустро работавших мечами. Сергий взмахнул мечом, снося голову ближнему из них, и ответил: – Да не должен, вроде! Что ему на берегу делать? Ему спешить надо! Буколов строить и на римлян вести! Иначе в Риме догадаются подбросить в Египет подкрепления, и что тогда? – Орк его знает… – проговорил Тиндарид, уделывая по очереди двух оставшихся вражин. – Па-аберегись! – послышался веселый бас Гефестая. Великан подхватил на руки тяжелую ассеру, и ударил в спину зуховцам, как тараном. С мокрым хрустом изломился чей-то позвоночник. Еще один слуга обернулся, замахиваясь мечом, и лишился левых ребер. Меч он уронил, и рухнул сам – видать, обломки костей проткнули сердце. – Ух! – выдохнул Гефестай, и повел ассеру в замах. Развернуться на палубе было сложно, мачта мешала, но и малый радиус позволил набрать инерцию – ассера тяжело и мощно ударила по зуховцам, как дубина, сшибая и ломая людские тела. И тут строй слуг прорвали манипулярии. – Ноги! – крикнул Гефестай, и бросил ассеру на загудевшую палубу. – Сергий! – крикнул Эдик. – Тут к тебе! Лобанов удивленно обернулся. Эдик махал ему с левого борта. Сергий подошел, не выпуская кепеша из рук, и перегнулся вниз. У борта гаула качалась тяжелая лодка иму. На веслах сидел десяток крепких парнюг виду самого криминального, а на корме, застланной кипой ковров, восседал старик в черном. Завидев Сергия, он легко поднялся и ухватился за натянутый штаг, удерживающий мачту иму. – Это ты – Сергий Роксолан? – спросил он звучным голосом. – Он самый! – кивнул Лобанов. – С кем имею честь? – Меня зовут Йосеф бар Шимон! Неферит знает… Признаюсь, не утерпел, захотел глянуть, чем тут у вас дело кончится! – он оглядел гаул. – Все уже? Сергий оглянулся – манипулярии приканчивали последних зуховцев. Пленных не брали – никто не сдавался, зомбированные люди рады были живот за хозяина положить, как самые преданные собаки. – Все! – сказал Лобанов. – Только Зухоса я что-то не заметил… – Зухос бежал! – громко проговорил Йосеф. – Отвел всем глаза, и бежал! – Мне глаза не отведешь! – сказал Сергий с досадой: «Упустил!». – Куда эта сволочь побежала?! – Думаю, в Лабиринт, – спокойно предположил Йосеф, – там его родные места… И даже знаю, за чем… За оружием! Ведь это он потерял. Сергий завертел головой, высматривая триерарха. – Не советую устраивать погоню! – отсоветовал Йосеф. – Это еще почему? – нахмурился Лобанов. – Ни к чему! Зухоса вы все равно не догоните, и не сможете поймать. Я ж говорю – там его родина, он знает все каналы и протоки, все тропы. Встречать Зухоса надо не там, куда он ушел, а там, куда он непременно придет. – А-а… – дошло до Сергия. – В Буколии?! – Конечно! Тем более что Неферит жила там, и знает дорогу! – Спасибо за подсказку! – усмехнулся Роксолан. – Так что мне, больше уже не считать вас… тебя соучастником Зухоса? Йосеф бар Шимон осклабился, блестя белыми зубами. – Это была сделка, – сказал он, – ничего личного. Теперь у меня нет перед Зухосом обязательств, и я желаю ему скорой, но не быстрой смерти.
2. Земля Та-Ше, Лабиринт
Зухос впервые за долгие годы владычества над людьми испытывал страх – противный, липкий, обессиливающий страх. А тогда, на палубе гаула, он и вовсе впал в постыдную панику. Срам-то какой… Появились эти проклятые триремы, уже без мачт, готовые к бою, и он испугался. Но несильно, ибо знал свою мощь. Две триремы? Пустое, пустое… Вот подойдут поближе – узнают силу его гнева! Триремы приближались, вырастая на глазах, уже каждое весло стало различимо… Тут-то он и почувствовал мгновенный зуд в голове – на борту триремы находился кто-то, обладавший могучей лемой. Зухос тогда растерялся, подумал даже: а не гуру ли это? Но что делать старику на Ниле?! Норбу Римпоче никогда в жизни не покидал своих любимых Гималаев… Триремы продвинулись еще дальше, и снова кто-то пощекотал у него в голове. И не однажды! Это Сергий Роксолан, понял Зухос. Обладая зоркими глазами, он разглядел своего врага на верхней площадке туриты. Он! Было мгновение, когда Зухоса одолело страстное желание сдаться. Но он задавил его в зародыше. Слепая ярость разворачивалась в нем. Как?! Опять все бросать?! И когда! И где! У самой Буколии! Еще немного, и гаулы нырнули бы в лабиринт проток, нарезавших Дельту… Лабиринт! Эта мысль молнией осветила черный туман отчаяния, и Зухос бросился к иму, что болталась на веревке за кормой гаула «Дагон». За весла сели самые надежные, испытанные – Торнай, Икеда, Небсехт, Хойте… Прочих Зухос сдал – пусть задержат врага. Шмыгнув мимо стен Мемфиса и поднявшись еще на семь схенов по реке, иму Зухоса свернул в канал Хунт, пересекавший цепь Ливийских гор. Рабы фараона Аменемхета Третьего прорыли Хунт до озера Мер-уэр, которое эллины называли Меридским. Думали, смертные, что «Мер-уэр» – это имя царя! Канал был здорово заилен, и Торнаю приходилось лавировать между наносами, продираясь через заросли тростников. Слава Сферосу, хоть комаров не было – в осеннее время они пропадают. Засветло прошли шлюзы города Ро-Хунт, стоявшего у самих гор, в Апе-Таш – «Ущелье земли озера», и добрались до перешейка между Мер-Уэр и болотами. Берега озера были плоские, поросшие кудрявой травой – орошаемых полей столько пролегло окрест, что места эти и оазисом неловко называть… Это целая страна! Та-Ше, Земля озера… Зухос оторвал мрачный взгляд от веселенькой травки, и уперся им в Иттауи – резиденцию Аменемхета, колоссальное здание, которое эллины прозвали Лабиринтом. Он глядел на колоннады, на белую пирамиду, выглядывавшую из-за верха дворца-храма, и узнавал приметы, знакомые с детства. Даже сердце защемило… Унихсения младой поры забываются, обиды словно выветриваются из памяти, и только сладкая тоска язвит сердце, доставляя мучительное удовольствие. Гребцы подвели иму к гранитным ступеням причала, Торнай выпрыгнул, подтягивая лодку за канат, и Зухос легко переступил через борт, впервые за неделю ощущая под ногами не зыбкую палубу, а твердый, неподвижный камень. – Лодку бросьте, – велел он, – она нам больше не понадобится… Хойте и Граник, ступайте к ксенону, это в восьми стадиях отсюда к северу, там увидите… Нам потребуются верблюды, много, не меньше трех-четырех десятков. Покупайте или отбирайте силой, мне все равно. Денег не жалеть! Ступайте… Остальные за мной! Зухос энергично пошагал к главному входу, отмеченному могучими колоннами. Встречать гостей вышли жрецы Себека, хранившие множество крокодиловых мумий в помещениях нижнего яруса. Зухос гневно отмахнулся от них, и служители порскнули в стороны. Усмиряя злобу, Зухос зашагал анфиладой громадных залов, перекрытых сплошными каменными плитами, подпорками которым служили квадратные колонны из красного порфира. Под высоким потолком тянулся бесконечно повторяемый орнамент – синие зигзаги, белые спирали, лиловые завитки колес, красные звезды. В широкие прорези стен проникал вечерний красноватый свет. – Факелы зажгите! – бросил Тот-Кто-Велит, и слуги засуетились, высекая огонь и запаливая сухой мох. Затрещал огонь, прибавляя света, бросая отблески на изображения Себека с крокодильей головой, на статуи царей, на яркие росписи стен – разноцветным по белому фону. Зухос уперся руками в тяжелую створку двери, ведущую в один из двенадцати внутренних дворов. Дверь стала отворяться – и тут же раздался страшный гром. Слуги заахали, блики факелов запрыгали по стенам. – Спокойно! – рявкнул бывший жрец, вспоминая, как стирал пыль со старинного механизма, издававшего громовые звуки. – Не отставать! Здесь три тысячи покоев, если заблудитесь – дорогу без проводника не сыщете! Он мельком оглядел пустынный двор, засаженный цветами и миртовыми деревьями, заставленный вдоль стен сфинксами, и нырнул под тяжелый каменный свод. Спустился по ступеням вниз, в таинственные святилища нижнего яруса. В Иттауи царил выверенный баланс – на верхнем ярусе полторы тысячи комнат и залов, и столько же на нижнем. Наверху дворец, внизу – заупокойный храм. А также сокровищница… За долгие столетия ценности подрастащили, но на его век хватит… Зухос усмехнулся. Никто не мог похвалиться, что бывал во всех помещениях Лабиринта и помнит дорогу. Никто, кроме него. Зухос припомнил, как он, одинокий, всеми забытый и никому на целом свете не нужный юнец, бродил по темным переходам нижнего яруса. Как жалкий свет масляной лампы едва разгонял темноту впереди, выхватывая мощную кладку стен и колонны в виде статуй, а за спиной пятно желтого сияния ужималось, сдавливаемое мраком… – Не отставать, – буркнул Зухос. Он опустился локтей на десять под землю, свернул в поперечный коридор, прошагал по стержневому, повторявшему направление анфилады наверху, опять свернул, поднялся по лестнице, перешел, спустился, проник в узкий проем, прикрытый колонной, боком продвинулся по тесному переходу в толстой стене, и выбрался в обширную и длинную комнату. Вдоль ее стен стояли глиняные бочки, целые и побитые, на дне которых еще поблескивали крупинки золотого песка. Когда-то, еще до Птолемеев, они были полны… Под осколками одной из бочек завалялись золотые стержни, связанные в пучок. Торнай ойкнул, ударившись ногой об камень, и в свете факела тускло и маслянисто заблестел золотой слиток. Остатки былой роскоши… – Подберете потом, – пробурчал Зухос. Протиснувшись в узкую щель, прорезавшую стену в углу, так, что даже вблизи оставалась полная видимость цельной кладки, он попал в такую же комнату, буквально заваленную драгоценным оружием. – Вот оно! – вырвалось у него. Зухос поморщился – как же, проявил эмоции на глазах у слуг! – и грубо скомандовал: – Собирайте все! Складывайте на щиты и выносите! Слуги заторопились исполнить приказ. Мечи-кепеши с рукоятками из литого золота; секиры с рукояткой из позолоченной бронзы, с серебряной насечкой по всей рубящей плоскости; щиты, покрытые листами золота и азема, богато инкрустированные лазуритом, бирюзой, красным кораллом; шлемы из золота зеленого и красного, усыпанные рубинами и изумрудами; луки, склеенные из пластинок слоновой кости, с золотыми накладками… Торнай, Икеда, Небсехт и прочие таскали бесценные произведения искусства, шедевры древних оружейников, и сваливали их в кучу, гремящую и звякающую. – Потащили! Зухос пошел впереди, неся в руках по факелу, слуги, сгибаясь под тяжестью металла, пыхтели за его спиной. Пока они выбрались наружу, успело стемнеть. У подножия главной лестницы надрывно кричали верблюды, их рев эхом разносился по анфиладе, отражался от гладкого бока пирамиды Аменемхета
иотправлялся блуждать над озером и полями. Верблюды для египтян были еще в новинку, но в Та-Ше этих выносливых животных оценили по номиналу, то есть высоко. – Хойте! – позвал Зухос. – Граник! Грузите это, а мы еще сходим! Смотрите только – на каждого верблюда чтоб не больше трех талантов! Пошли… Пять ходок совершили Зухос и его слуги, пять изматывающих блужданий по запутанным ходам и переходам Иттауи, пока не выгребли все запасы драгоценного оружия из древней кладовой. У напоенных и накормленных верблюдов настроение резко улучшилось. Хойте с Граником загрузили тридцать семь горбатых. Зухос устало спустился по ступеням, и пробурчал: – Водой запаситесь… Пойдем через пустыню, потом вдоль Нила. В той деревне, где сразу два храма Нейт, верблюдов поменяем на лодки… Оттуда до Буколии пойдем водою… Внезапно за спиною Зухоса послышался дребезжащий старческий голос: – Здравствуй, Каар! Тот-Кто-Велит резко обернулся. На ступенях стоял старик, на бритом черепе которого прыгал блик от факела. – Мерир? – задрал брови Зухос. – Ты еще жив? Мерир мелко закивал головой, отчего блик заскользил по блестящей лысине. – Жив, Каар, жив… – Я отрекся от этого имени! – процедил Зухос. – Не напоминай мне о нем! – Это имя дала тебе твоя несчастная мать, – вздохнул Мерир. – Ты и от нее отрекся? – От кого? – усмехнулся Каар. – Я не знаю той, которая родила меня! Я не помню ее! Зачем же мне отрекаться от призрака?! Его все равно что нет! – Я был тебе как отец, – тихо проговорил Мерир. – Я лечил тебя, когда ты болел своими детскими хворями. Я учил тебя и даже открыл древние секреты сэтеп-са… Открыл не во благо, открыл во зло… А чем ты закончил обучение? Ты убил старого Мен-Кау-Дхаути… Каар, оставь тропу зла, прошу тебя! Ты все равно потерпишь поражение, даже если сперва тебе будет везти! Не обманывайся легкими победами – за ними последуют горчайшие поражения и постыдная смерть! Зачем ты так рвешься к своей гибели? Объясни! – То, чего хочу я, – с вызовом произнес Зухос, – ведомо одному лишь мне! Думаешь, меня влечет бездна? Нет!
Ябыл рожден в навозе и грязи, а подняться хочу до самых высот! Чтобы даже цари с императорами целовали мне ноги! Мерир печально покивал головой. – Ты хочешь унизить все народы, – сказал он, – и через то возвыситься? В этом твоя ошибка, Каар. Ибо не возвышение ждет тебя, а падение. Невозможно, пригнув всех, бросив их в навоз и грязь, остаться самому прямым и чистым. А тебе, Каар, и подавно, ибо на белых одеждах твоих не грязь, а кровь! Кровь испятнала руки твои, и ничем тебе не смыть ее, только собственной кровью. Ах, как бы я хотел удержать тебя, но нет сил моих! Мне остается только каяться и язвить себя за то, что посвятил тебя в тайны, приподнявшие тебя над смертными, ибо ум твой пропитан злобой, а в душе твоей – яд… – Довольно причитать! – грубо оборвал его Зухос. – Кается он… А ты удавись! Или камень на шею – и в воду! Озеро рядом. Ты учил меня любви к миру, а мир любил меня? Люди отвергли Каара! Они смеялись и показывали пальцами, отворачивались, оплевывали, били чем попадя. Чего же вы все хотите в ответ? Любви?! Зухос резко захохотал, и махнул рукой слугам: – Двинулись!
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21
|