1

 
      Барит шел ходко. Из нубийцев гребцы были не ахти, лопасти они опускали вразнобой, но уж тянули – будь здоров! Прочные весла из корсиканского бука трещали, корабль рыскал, и Уахенеб еле сдерживал за зубами выражения, куда крепче бука.
      Сергий устроился на самом носу, откинувшись на чехол с парусом, и благодушествовал. Задание его еще не было выполнено, и Зухос обретался где-то на севере, пакостничал то ли в Уасете, то ли уже в Мемфисе… Вот, даже разведки нет! Непонятно, где обретается «Тот-Кто-Велит», где мутит воду! И все равно Сергию было хорошо. Он больше не убегал, не прятался, не преодолевал очередные трудности. Он устроил погоню, имея твердое намерение выловить «Крокодила» и оторвать ему хвост. И голову.
      Тайное и таинственное средство Дхаути почти не показывало своего действия, но силу в себе Сергий ощущал. Он вспомнил Тиридата, парфянского князя-фратарака, что показывал ему приемчики панкратиона в прошлом году, буквально в первый же день их перехода в античное время. Господи… Лобанов только головой покачал. Как давно это было… Давно! Полтора года всего минуло. А, кажется, полжизни прошло… Так еще бы! Столько всего навалилось… Заварушка в Антиохии, осада, плен, рабство, арена Колизея, заговор четырех консуляров. Из древней Парфии в древний Рим… Тьфу! Какие они тебе древние? Ты и сам сейчас древний… И Рим, и Та-Кем даны тебе в ощущениях, в самом что ни на есть реале. Можешь пощупать кепеш…
      Сергий вздохнул и задумался. Осень 2006-го года припоминалась туманно, разрывчато, как сон. Россия, Путин, олигархи, «единороссы», Москва, ООО «Семург-ауто» – все это приобрело стойкий оттенок выдумки, неправдоподобия. Бедное сознание, с трудом вместив в себя 117-й год нашей эры, ныне открещивалось от года 2007-го, поскольку совмещение Двух эпох в одной голове было равнозначно шизе…
      Лобанов нахмурился. О чем он думал? А, о Тиридате! Тиридат тогда показывал ему мастер-класс, технику встречного удара. Сергий… нет, тогда еще Сергей, лупил Тиридата, бил кулаком и ногой, но удары его или проваливались в пустоту, или напарывались на встречные. Оказывается, Тиридат знал заранее, куда стукнет Сергей – он каким-то хитрым образом улавливал мысль об ударе и успевал выставить блок еще до прямого в голову или хука левой. Мозг отдавал сигнал мышце сократиться, сигнал пробегал по нервам и одновременно излучался – психодинамическим импульсом. И эта энергия мозга улавливалась мгновенно: сигнал еще бежит по нервам, а мысль уже поймана! Вопрос: как ее поймать, эту мысль? Второй год пошел, а он так и не научился хитрой технике встречного удара, лишь изредка его озаряло, но он и сам не понимал, почему вдруг ставил блок или уворачивался – слишком быстро все происходило. А вот теперь, когда «средство Тота» растормозило в нем какие-то, ему неясные, потенции, все стало ясно как день. И их спарринг с Искандером выглядел смешно – они будто танцевали, ловко взбивая воздух, но при этом не касаясь друг друга…
      Сергий лениво потянулся, и обозрел Нил. Хапи… Вот тебе и Хапи…
      – Кайфуешь? – спросил Эдик, подойдя со спины.
      – Созерцаю. Скоро Уасет?
      – Уахенеб говорит, вот-вот появится… А, вон, гляди!
      Роксолан поглядел. Нильская долина расширялась, две зубчатые линии гор раздвигались, словно застежка на «молнии», и по правую сторону белел и зеленел Город. Нут. Он же Уасет, он же Фивы, как неэллины коверкали эллинское название Тебай.
      – А суеты… – протянул Эдик. – Мать моя…
      Сергий кивнул согласно – Нил между Нутом и Джеме просто кишел лодками и кораблями, а цветная кайма, дрожавшая на бело-зеленом фоне в приближении оказалась людской толпой. Население высыпало на берега и бурлило – орало, вопило, махало руками и потрясало оружием.
      – Чего это они? – подошел Гефестай.
      – Да вот… – сказал Эдик. – Перевозбудились чего-то…
      – К берегу! – крикнул Сергий. – Искандер, заменишь Уахенеба на руле! Уахенеб, сбегай, узнай, что там!
      Барит подвалил к пристани, и Фиванец перепрыгнул на каменный вымол, не дожидаясь окончания процедуры причаливания.
      По вымолу пробежал роме, расхристанный, со всклокоченными волосами.
      – Эй, роме! – окликнул его Сергий. – Что у вас тут приключилось? Праздник же вроде!
      – Так вы не знаете?! – египтянин выпучил глаза. – Проклятый Зухос угнал священную барку Амона! Ее нашли этим утром далеко за городом! Уж-жас-но! Мачта срублена, все золото ободрано…
      – Минутку! – притормозил его Лобанов. – А с чего вы взяли, что это Зухос учинил такое святотатство?
      – Так рабы сказали!
      – Какие рабы?!
      – Ну, те, которые на триреме «Аквила»! Зухос и трирему у римлян уволок, а на буксире за нею тащил «Усерхат-Амон»! Рабам он пообещал свободу, а сам бросил их!
      – Ну и сволочь!
      – И не говори! – поддержал его роме. – Раньше Зухоса любили, хоть и побаивались. По всем предместьям ждали его воцарения, а теперь… – Египтянин махнул рукой и тут же поднял палец. – Слышите?
      С берега доносился дружный рев, люди скандировали: «Смерть Зухосу! Смерть!»
      Эдик ухмыльнулся, очень довольный.
      – Этот дурак, – воскликнул он, – сделал за нас половину работы! Кто ж теперь пойдет за отступником?!
      – Пойдут, – парировал Сергий. – Буколы и пойдут!
      Вернулся Уахенеб, встревоженный и серьезный.
      – Зухос изнасиловал и убил дочь магистра флота, – доложил он.
      – Вот гад! – возмутился Чанба.
      Роксолан подумал.
      – А далеко магистр? – спросил он.
      – Рядом. Грозится спалить Зухоса на медленном огне. Говорит, никаких денег не пожалею, только дайте посмотреть, как эта рептилия будет корчиться!
      – Пошли! – решил Сергий. – Может, поможет чем.
      – А мы поможем ему, – кивнул Искандер. – Правильно мыслишь!
      Когда Лобанов дошагал по вымолу до берега, дорогу ему преградил крепкий человек уголовной внешности, с вертикальным шрамом через всю щеку.
      – Ты Сергий Роксолан? – спросил он.
      – Я.
      – Меня зовут Иоанн сын Софэра, – представился «уголовник». – Я послан Йосефом бар Шимоном передать, чтобы ты знал: Зухос получил два корабля с оружием и следует от гавани Суу к каналу Амнис Траянас. Через неделю… Да нет, уже дней через пять он доберется до Мемфиса.
      – Ага! – повеселел Сергий. – Спасибо тебе, Иоанн! Буду знать. Ну, за что то оружие было куплено, спрашивать не буду…
      Иоанн оскалился.
      – Может, составишь нам компанию? – предложил Сергий. – Людей у меня мало… С Зухосом я и один справлюсь, но слуги его, но буколы… Тут и кентурией не отделаешься!
      – Так ты взаправду хочешь уделать Зухоса? – удивился Иоанн.
      – А как же?
      Иоанн крякнул от удовольствия, и протянул руку:
      – Я иду с тобой!
      Сергий с чувством пожал мозолистую пятерню, привыкшую и к веслу, и к мечу, и направился к берегу.
      Дом магистра Валерия Юлия он отыскал без труда – по самой большой толпе любопытствующих бездельников. Иоанн, Гефестай и Акун шли впереди, расталкивая любопытных, слетевшихся на чужое горе.
      За воротами путь им преградили легионеры.
      – Нельзя! – рявкнул старший караула. – Куда прешь?!
      – Пру к магистру, – спокойно ответил Сергий, и брезгливо отвел в сторону грозившее ему копье. – Я декурион претории, а это мои люди!
      Легионеры замешкались, усваивая новую информацию, и Роксолан со своими прошел во двор внутренний. Отца, потерявшего ребенка, он обнаружил сидящим в кресле возле парадного входа. И без того толстый, Валерий Юлий и вовсе обрюзг, расплылся по креслу безобразной квашней. Утрата любимой дочери подкосила его, оборвала все нити, привязывающие Валерия к миру и жизни. Он сидел, тупо уставившись перед собой, и не реагировал на внешние раздражители.
      Сергий остановился перед ним и сдержанно поклонился.
      – Не люблю выражать соболезнования, – сухо сказал он, – по себе знаю, никакие слова не облегчат горя… Но есть одно дело, обговорить которое необходимо и мне, и тебе. Я служу в претории. Меня направили в Египет с заданием. Я должен найти Зухоса и уничтожить его…
      Пока Сергий говорил, Валерий Юлий кивал головой, не поднимая глаз и не меняя безразличного выражения лица. Но стоило ему услыхать ненавистное имя, как магистр встрепенулся, вся кровь из потаенных жил устремилась к бледному лицу, и разукрасила щеки в цвета гнева и ярости.
      – Уничтожить Зухоса?! – просипел Валерий Юлий, подавшись вперед. – Что ты хочешь?! Золота?! Бери! Сколько нужно?! Говори!
      – Мне не нужно золото, – покачал головою Сергий, – мне нужно подкрепление из добровольцев, умелых и отважных воинов, и две боевые триремы.
      – Виталий! – взревел магистр, разворачиваясь в кресле.
      Спотыкаясь, прибежал званый Виталий, длинное как жердь, создание с письменными принадлежностями в руках.
      – Пиши! – рявкнул Валерий Юлий. – Триремы «Серапис» и «Геркулес» передаются под командование… – он обратил лицо к Сергию.
      – Сергия Корнелия Роксолана! – отчеканил Лобанов.
      – Сергия Корне-елия… – старательно царапал Виталий, стилом по навощенной дощечке. – Ро-оксо-олана. Дальше, сиятельный…
      – Триерархи переходят в полное подчинение Сергию, и так далее… – махнул рукой магистр, выдыхаясь от вспышки активности.
      Виталий прописал все сказанное, сложил дощечки-церы, обмотал их веревочкой и опломбировал красным воском. Магистр подышал на перстень, и приложил к воску печать.
      – Исполни свой долг, Сергий Роксолан, – проговорил он дребезжащим голосом, протягивая Лобанову церы, – и утешь этим отца…
      Сергий, нисколько не притворяясь, вскинул руку в салюте, повернулся и направился вон.
      Выйдя на Царскую Дорогу, он развернулся и роздал приказания:
      – Уахенеб! Постарайся найти добровольцев-египтян. Желательно – сотню, но сотню ты не успеешь… Ну, сколько соберешь, столько и веди. Иоанн! Ты иудей?
      Сын Софэра с достоинством поклонился.
      – Сыщешь нам бойцов из твоего племени?
      – Попробую… – пожал плечами Иоанн. – Но много не обещаю.
      – Пробуй. Искандер! А ты возьми на себя эллинов.
      Тиндарид кивнул.
      – Расходимся! – сказал Сергий. – Я в гавань, за триремами…
      Друзья и знакомые разошлись. Сергий зашагал на юг, к Ипет-Ресит (память упорно подсовывала название «Луксор». Скажи теперешним, что Египет загребут под себя арабы, то-то хохоту будет…). Идея собрать «интербригаду» пришла к нему как бы сама собой. А кого принимать в «антизуховскую коалицию»? Еще вчера призывать египтян и даже эллинов бить Зухоса было бы делом бесполезным и даже опасным для здоровья, но «Тот-Кто-Велит» сам помог ему. Это же додуматься надо было до такого – угонять священную ладью! Египтян это глубоко оскорбило, эллинов, пустивших корни в Та-Кем, возмутило и покоробило. А убийство юной римлянки? Вот же ж, тварь какая!
      – А ну, стоять! – раздался грубый голос.
      Сергий мигом вернулся в реал. Перед ним, широко расставив ноги и уперев руки в боки, стоял легионер. Судя по стеку-витису в руке и поперечному гребню на шлеме, тип был в чине кентуриона. Сергий пригляделся. Где-то он уже видел эту рожу…
      – Я ж тебя уже арестовывал, Зухос! – прогремел кентурион. – Вырвался? Ничего-о… Мы тебе покажем, как ладьи угонять! Взять его!
      Легионеры сомкнулись плотным кольцом, полдесятка гладиев уперлись в грудь Сергию, и в спину.
      – Ты что, совсем сдурел, овноголовый? – спросил Сергий спокойно. – Глаза протри!
      – Ма-алчать! В каструм, шагом!
      Про убийство этот дурак еще не знает, подумал Сергий, шагая внутри каре. Вот и хорошо… Драку затевать он даже и не пытался, но не худо бы опробовать Силу… «С нами Сила! – сказал джедай и пукнул от натуги…»
      Конвой шагал по Царской Дороге, впереди уже завиднелись пилоны Ипет-Ресит. Сергий напрягся, сосредотачиваясь на кентурионе. Бравый вояка сбился с шага, матюгнулся. Ни в лицах легионеров, ни в их поведении не произошло никаких перемен. Как шагали, так и продолжали шагать. Но вот приблизилась развилка и поворот на Восточную улицу. Каре полагалось топать туда, по дороге к каструму, но римляне невозмутимо шли по Дороге Царской, исполняя веление Сергия. Овноголовый кентурион послушно вышагивал по аллее сфинксов с такими же бараньими башками… Потом слева показались буквально сотни базальтовых статуй Сохмет, выстроившиеся в шеренги, а справа поднял своды полуримский-полуэллинский храм Опет – культура пришельцев потихоньку сплавлялась с местными традициями.
      Легионеры строем прошагали мимо этих достопримечательностей, и вышли к причалам, у которых покачивались две триремы и пара либурнов.
      – На месте… – затянул кентурион. – Стой! Раз-два!
      Легионеры грохнули щитами о землю, и Сергий протиснулся между ними.
      – Спасибо, что проводили, – пробурчал он. – Кру-гом! Мотайте отсюда…
      Кентурион грохнул кулаком по панцирю и увел своих подчиненных ловить Зухоса в другом месте. «Получается! – подумал Сергий. – Но сколько жизни пришлось отмотать на все эти паранормальные фокусы-покусы? Не-е… Поймаю Зухоса, и завязываю со средствами Тотов! На фиг, на фиг…»
      Он подошел к корме триремы «Серапис», покачивавшейся у причала, и крикнул:
      – Эй! Триерарх где?
      Над бортом показалась меланхолично жующая голова.
      – Зачем тебе? – спросила голова.
      – У меня к нему послание от магистра!
      Голова быстро дожевала.
      – Давай сюда! – человек перевесился через борт и протянул руку.
      – Триерху лично в руки!
      – Давай-давай, я – триерарх!
      Прожевавший, цыкая зубом, сорвал печать с цер, и прочел приказ.
      – Сергий – это кто? – спросил он.
      – Сергий – это я! – ответил Лобанов.
      – Когда выходим? – по-прежнему спокойно спросил триерарх.
      – Заберем бойцов, и – курс на север!
 
      День ушел на то, чтобы две триремы и один большой египетский бау, битком набитый добровольцами, взяли курс на север, помогая течению греблей.
      Сергий притулился на носу триремы «Серапис». Здесь только и можно было остаться в одиночестве – палубу позади закрывала бревенчатая стена туриты, палубной башни, между зубцов которой выглядывали лотки полиболов – полуавтоматических стрелометов. Хитрые устройства! Двое заряжающих вращали ручку, и цепная передача попеременно взводила тетиву, подавала стрелу, спускала тетиву, взводила, подавала, спускала… Третьему в компании стрелков только и дела было, что направлять лоток полибола и метить во врага. Античный пулемет, короче.
      На носу, перед Лобановым, уходила вперед наклонная мачта – прообраз будущих бушпритов – с маленьким квадратным парусом-долоном, а между мачтой и туритой торчал высокий столб с привязанным к нему корвусом – абордажным мостиком. Подходила трирема к вражескому кораблю, и корвус отпускали – мостик падал на чужую палубу и впивался в доски железным шипом. Есть стыковка! И абордажная команда с ревом устремлялась на противника…
      Триерарх Публий Консидий Церт проскользнул на бак, обойдя туриту по стеночке с левого борта. Следом явились Эдик и Гефестай.
      – У меня вопрос, – сказал триерарх. – Ты в каком звании, Сергий Корнелий?
      – Вообще-то, декурион, – усмехнулся Сергий, – хотя вряд ли это можно считать званием…
      – Марций Турбон обещал произвести Сергия в кентурионы! – надменно произнес Эдик.
      – Эдикус… – одернул Сергий подчиненного.
      – И, между прочим, – разошелся Чанба, – Сергий награжден золотым венком «За спасение гражданина», а гражданином был сам…
      – Эдикус!
      – Молчу, молчу… – смиренно сказал тот.
      Триерарх осклабился, о чем-то догадавшись, додумав недоговоренное.
      – Где мы? – буркнул Роксолан. – Докуда дошли?
      – Уахенеб говорит, – бодро ответил Гефестай, – скоро будем проходить Ахетатон.
      – Да? – оживился Сергий. – В Ахетатоне мы еще не были!
      Эдик фыркнул негодующе:
      – Так я не понял – мы на войне или на экскурсии по Египту?
      – Как говорил мой дед Семен: «Война войной, а обед – по расписанию!» – сказал Сергий. – Чуешь, какая великая сермяжная правда в этих мудрых словах?
      – Ночевать все равно на берегу будем, – добавил Гефестай.
      – Командир! – крикнул Эзана с верхушки мачты. – Там что-то не то!
      – В смысле? – поднял голову Лобанов.
      – Горит там! Раз… два… три… э-э… пять домов горит!
      – Что еще за новости? – насупился триерарх.
      – Не одно, так другое, – философически произнес Эдик, – не другое, так третье…
      Сергий быстро поднялся на площадку туриты и поглядел туда, куда показывал Эзана. Справа тянулся скалистый берег, а слева скалы отходили, освобождая место для полей и огородиков, нынче залитых водой. Пальмовая роща у реки тоже стояла в воде, а за нею жались друг к другу плоскокрышие кубики домишек, сбиваясь в убогую деревеньку. Горел большой дом, стоявший на отшибе – богатый деревянный дом. Солнце садилось, и пламя было хорошо видно. Повсюду – во дворах, на улицах, в полях, – носились люди, выясняя отношения с помощью оружия.
      – Бунт, что ли? – нахмурился триерарх.
      – Нас это не касается! – быстро сказал Сергий.
      Изъеденные скалы по правому берегу отступили на восток, образуя громадный полукруг, засаженный пальмами, застроенный кое-где хижинами. Севернее из песков поднимались руины Ахетатона, столицы фараона-отступника, нашедшего свой путь борьбы со жрецами – фараон принудил народ поклоняться новому богу Атону. Но тяжелое колесо истории не покинуло своей колеи – фараону Эхнатону не удалось остановить маховик древних обычаев, привычек и табу. Его реформа быстро приобрела все черты революции – вельможи Эхнатона, выдвинутые им из грязи в князи, избивали жрецов, расколачивали статуи всяких амонов и тотов. Умер Эхпатон, и маятник террора качнулся в другую сторону – по всей стране зубилами сбивали высеченные в камне упоминания о фараоне, предавшем старых богов. Прекрасный Ахетатон было велено разрушить до основанья…
      – Смотрите! – крикнул Эдик. – Сколько их…
      По всей реке показались рыбацкие лодки, кораблики типа сехери, плоты. Добрая сотня суденышек устремилась к триремам, их экипажи воинственно размахивали палками и секирами, зажженными факелами и копьями. Первые стрелы долетели до трирем и бессильно тюкнули в палубу.
      – Они думают, что мы каратели! – крикнул Эдик.
      Еще две стрелы свистнуло по-над палубой. Сергий поднял голову на верхушку мачты, увенчанную серебряным орлом. «Солидарность трудящихся – в сторону. Нельзя позволять черни гонять римского орла, как курицу-наседку!»
      – Публий, – сказал Сергий, – прикажи править на скопления этого деревенского флота! Тарань и дави! Манипуляриев к оружию! «Геркулес» тоже пусть поучаствует!
      Триерарх очень оживился и бросился вниз по лестнице. Скоро его командный голос разнесся над палубой. Матросы-классиарии забегали, навешивая на борта и стеля на палубы вымоченные в воде воловьи шкуры – своего рода мера противопожарной безопасности. Манипулярии – «морпехи» разбежались по местам, стрелки заняли площадку туриты, потеснив Сергия. Дюжий гортатор из негров забил в свой барабан колотушкой-портискулом, ускоряя ритм, и гребцы, ухая на выдохе, бросили трирему вперед.
      Деревенские закричали, выгребая с курса, но их суетливые движения не шли ни в какое сравнение с могучей слаженностью полутора сотен гребцов триремы. Таран-рострум с ходу развалил прогулочный иму. Удар, треск, и иму разделен надвое.
      Посыпались стрелы, полетели дротики, камни из пращей. Теперь Сергий хорошо различал озлобленные лица полуголых бунтовщиков, их угрожающие жесты, слышал их проклятия, но жалость не впускал в сердце. Допусти слабину в одном месте империи, и вскоре она зашатается вся, расколется, развалится, погребет под великолепными руинами культуру и цивилизацию.
      Резкая команда, трирема рыскнула в сторону, и сразу два сахери разбиваются в щепки.
      – Крути, крути, давай! – азартно кричит полиболист, направляя лоток.
      Два манипулярия усердно крутят рукоятки, гремит, рокочет цепь, щелкает тетива, тяжелые стрелы в два локтя одна за другой срываются с лотка.
      Два факела, капая горящей смолой, пролетают, кувыркаясь, и падают на палубу, но огонь не берет сырые шкуры, трещит и гаснет. Сбоку пробивается рыбачья лодка, двое бунтовщиков с бранью высовываются за борт, имея целью рубануть топором по лопастям весел триремы, плавно вымахивавших из воды.
      – Слева! – резко сказал Роксолан, и хлопнул полиболиста по спине.
      Тот вздрогнул, и резко развернул полибол. Подкрутил колесико, наклоняя орудие. Бунтовщик только вскинул тяжелую секиру, а длинная стрела пробивает ему грудину. Оброненная секира падает бунтовщику на голову, но это уже не в счет.
      – Готов! – кричит один из заряжающих.
      – Крути, крути, давай!
      – Да кручу я…
      Трирема чуть вздрагивает, наплывая на плот из кое-как связанных пальмовых стволов. Плот, подцепленный рострумом, встает на ребро, и противотаран-проемболон, торчащий выше рострума, раскалывает бревна. «Плотогоны», цепляющиеся за обломки, попадают под корпус триремы, а это все равно что попасть под каток.
      «Геркулес» в полустадии от «Сераписа» занят тем же – таранит и давит. Его весла равнобежно переносятся по воздуху и опускаются в воду, загребая и пеня ее. Раз за разом доносятся гулкие удары, треск и плеск, и дикие крики. Среди голов плывущих стали показываться гребнистые спины крокодилов, после чего поголовье пошло на убыль…
      «Деревенский флот» не сразу, но сообразил, что бросаться стаей на триремы – не самая выгодная тактика. Бунтовщики гребли веслами и щитами, изо всех сил торопясь к берегу. И тогда в игру вступил бау – сотни стрел загудело в воздухе, поражая «членов незаконных вооруженных формирований». Иные лодки замедляли ход, их подхватывало течение и уносило – грести и править было уже некому.
      От полного разгрома бунтовщиков спасло наступление темноты – триерархи не стали рисковать кораблями на воде, золотой и красной от закатных красок. А где там глубокая вода, а где мелкий прилив над полями? Сесть на мель в половодье очень просто. Но очень сложно сняться с мели в ночную пору.
      – Публий! – прокричал Сергий с туриты. – Правь к Ахетатону!
      Публий расслышал его, кивнул и прокричал приказ губернатору-кормчему. Негр с колотушкой резко сбавил темп – некуда больше спешить, враг был разбит и расточен. Трирема направилась к Хататону – северной окраине брошенной столицы.
      Гавань Хататона глубоко вдавалась в берег – по трем сторонам квадрата, выложенного гранитом, тянулись причалы с каменными тумбами для швартовки, а четвертая сторона открывалась к реке. Обе триремы и бау заняли лишь треть гавани – места здесь хватало.
      – Добровольцы, строиться! – гаркнул Сергий. – Враг не дремлет!
      Эллины и египтяне, разбавленные нубийцами с иудеями, выстроились.
      – Ставлю задачу! – зычно объявил Сергий, оглядев строй. – Растянуться и прочесать местность! Женщин и детей не трогать, вооруженных – задерживать! Если сами сдаются в плен – вязать! Если сопротивляются – уничтожать на месте! Египтян ведет Уахенеб! Эллинов – Тиндарид! Иудеев – Иоанн! Нубийцев – Эзана! Я веду римлян! Выдвигаемся!