Возвращаясь на КП полка, я решил навестить хорошо мне знакомого командира 8-й роты лейтенанта М. Д. Комарова, который совсем недавно был еще офицером связи в оперативном отделении.
      Вместе с комбатом капитаном П. С. Цукаловым мы разыскали Комарова. Нас быстро окружила группа офицеров батальона, посыпались вопросы. Молодой невысокий лейтенант спросил:
      - Почему дивизии не приданы танки и не поддерживает авиация?
      Я пояснил, что основные усилия сосредоточены на донбасском направлении, там есть все: и танковые войска, и авиация. Да и у противостоящего нам противника мало танков и авиации. Так что мы в равном положении.
      Потом разговор зашел о важности взаимодействия и о взаимной выручке воинов. Я привел случай, имевший место в 60-м гвардейском полку, свидетелем которого стал.
      Две роты одного батальона атаковали небольшое село, занятое противником, и были встречены сильным огнем. Первая рота залегла в ста метрах от крайних домов на открытой местности, вторая ускорила движение и быстро ворвалась в село, потеряв лишь трех человек раненными, ударила во фланг противнику, который вел огонь по первой роте, и захватила в плен немало вражеских солдат.
      После разбора различных боевых ситуаций молодые офицеры батальона еще раз убедились, что сплоченность, крепкая дисциплина, решительность и согласованность действий удесятеряют силы воинского коллектива, а успех в бою достигается общими действиями всех родов войск и различных огневых средств.
      Потом мы подробно разобрали, как лучше выполнить поставленную задачу.
      Я вернулся на КП полка, когда был дан сигнал на артиллерийский налет. За ним подразделения полков начали атаку оборонительного рубежа противника. Передний край врага ощетинился огненными трассами. Впереди КП начали рваться снаряды. В небе повисли осветительные ракеты. Стало светло как днем.
      - Красиво, - заметил стоящий рядом мой ординарец Одарюк.
      - Со стороны-то красиво, да каково там наступающим гвардейцам? ответил я ему.
      Вскоре стало известно, что атака на левом фланге полка началась успешно. Подразделения 2-го батальона майора Ф. А. Сыченко уничтожили противника в первой и во второй траншеях и стали заходить в тыл опорному узлу обороны врага в Евецкой-Николаевке.
      Командир 1-го батальона капитан И. Я. Пелевин доложил, что противник сопротивляется ожесточенно, огонь ведет почти из всех огневых точек. Атака нашего батальона развития не получила.
      Майор Вифлянцев приказал Пелевину продолжать сковывать противника с фронта, но на рожон не лезть, сохранять людей, а Сыченко - усилить натиск на противника с фланга и тыла.
      Я связался по телефону с полковником Лимонтом и доложил обстановку. Тот сообщил, что 55-й гвардейский полк обходит Евецкую-Николаевку справа, а перед 00-м противник начал отходить, не оказывая серьезного сопротивления.
      - Комдив требует от Вифлянцева быстрейшего разгрома противника в Евецкой-Николаевке, - заключил он.
      Обдумав сложившуюся обстановку, я предложил Вифлянцеву использовать успех соседа слева, ввести в бой второй эшелон и во взаимодействии с 55-м полком окружить и уничтожить гарнизон врага в этом узле его обороны.
      - Согласен с вами, - ответил Вифлянцев и решил ввести третий батальон в бой из-за правого фланга второго батальона, чтобы нанести удар с тыла по Евецкой-Николаевке, обеспечив действия огневым налетом всей артиллерии и минометов полка.
      Я счел целесообразным сходить в батальон Цукалова, чтобы на месте поставить задачу и организовать ввод в бой.
      - Согласен, - кивнул командир полка.
      Исходный рубеж для ввода в бой и маршруты выхода к нему были выбраны еще засветло, поэтому батальон быстро без всяких осложнений вышел на назначенный рубеж.
      На КНП второго батальона, в наспех вырытом окопе, Вифлянцев уточнил задачи подразделениям, согласовал взаимные действия и все вопросы обеспечения ввода в бой. Было около часа ночи, когда он подал сигнал на начало огневого налета.
      Поддержанные огнем пулеметов, гвардейцы Цукалова дружно атаковали прикрытие противника и вскоре прорвались на западную окраину села, а подразделения второго батальона ворвались на юго-западную сторону. В это же время левофланговый батальон 55-го полка начал атаку села с северо-запада. Усилил нажим с фронта и батальон Пелевина.
      Опасаясь полного окружения, противник начал отходить на запад, но уже было поздно. Гвардейцы атаковали врага с нескольких направлений. К утру с гарнизоном крупного узла сопротивления было покончено. Фашисты оставили на поле боя более двухсот человек убитыми, около 80 солдат и офицеров сдались в плен, и только небольшой группе удалось вырваться из окружения.
      Радость победы была омрачена горьким событием. Когда мы с Вифлянцевым и Котоминым возвращались на КП полка, попали под артобстрел. Когда он прекратился, я увидел отброшенного взрывом Виталия Спиридоновича Вифлянцева. Он шел впереди нас и не успел вовремя лечь. Несколько тяжелых осколков попало в грудь и в голову. Мы тут же отнесли его на медпункт, откуда он был сразу же отправлен в медико-санитарный батальон дивизии. Однако рана оказалась смертельной.
      Когда я по телефону доложил о случившемся генералу Тихонову, он очень расстроился.
      - Жаль терять таких людей, - горестно заметил он.
      А я подумал: как же все-таки складываются судьбы людей?! Шел бы командир полка рядом с нами, остался бы жив! И наоборот, окажись мы возле него, вероятно, этим снарядом убило бы и нас с Котоминым.
      После гибели В. С. Вифлянцева командиром полка назначили прибывшего из госпиталя майора Григория Васильевича Цорина. Он и раньше возглавлял этот полк, знал людей, их возможности, по натуре был человеком смелым и требовательным. Солдаты любили его за справедливость и чуткость.
      * * *
      В 4.00 22 сентября командир 60-го гвардейского полка доложил, что подошел к северо-западной окраине Новомосковска и встретил сильное огневое сопротивление противника, поэтому с ходу в город ворваться не смог.
      - Веду разведку и готовлюсь к штурму, - сообщил он.
      Генерал Тихонов связался по рации с командиром 195-й стрелковой дивизии полковником А. М. Сучковым, который сообщил, что части дивизии обошли Новомосковск с северо-востока и востока и с трех часов ведут штурм города. Он попросил Тихонова прикрыть дорогу на поселок Подгорный и овладеть его западной окраиной. Были установлены сигналы взаимодействия.
      Командир дивизии сразу же выехал к Халепе, взяв с собой капитана Софрыгина, который потом рассказал мне подробности боя.
      По приказу Тихонова командир полка направил 1-й батальон на прикрытие дороги, ведущей на Подгорное, и главными силами после артиллерийского налета атаковал западную окраину города. Для штурма огневых точек врага, созданных в каменных домах, были выделены специальные штурмовые группы. Вначале противник яростно сопротивлялся. Бой шел за каждый дом, за каждую улицу, по, когда части 195-й стрелковой дивизии овладели центром города, сопротивление противника ослабло. Гитлеровцы начали прорываться на юг. К утру Новомосковск был полностью очищен от фашистов.
      Меня вызвал полковник Лимонт. Вид у него был усталый, болезненный. Это же заметил и пришедший следом за мной капитан Мозговой. Однако он крепился и продолжал работу. Сообщил, что подразделения 55-го и 57-го гвардейских полков встретили сильное сопротивление противника севернее Куроедовки.
      - Может быть, там заранее оборудована сильная оборона и враг хочет удержать плацдарм? - предположил я.
      - Все может быть. Поэтому нужно организовать тщательную разведку и подготовить боевые распоряжения частям, чтобы они закрепились на этом рубеже и подготовились к прорыву обороны противника.
      Как показали последующие события, я оказался прав.
      Спасая свои войска от полного разгрома на Левобережной Украине, немецко-фашистское командование стремилось задержать продвижение наших войск у Днепра, оставить за собой крупные плацдармы на левом берегу и обеспечить выгодные условия для последующего перехода в наступление.
      Один из таких плацдармов противник подготовил на днепропетровском направлении. Передний край его проходил в двадцати километрах севернее Нижнеднепровска по линии рек Самара, Кильчень и населенных пунктов Куроедовка, Подгорное. Перед главной полосой обороны противник оборудовал противотанковый ров, установил минные поля и проволочные заграждения. Полоса обороны была насыщена дотами, дзотами, развитой системой траншей и ходов сообщения, все населенные пункты подготовлены к круговой обороне, а господствующая высота 116,6 превращена в сильный узел сопротивления. Вторая полоса обороны проходила по северо-восточной окраине Нижнеднепровска и Фрунзенского.
      При подходе к первому оборонительному рубежу врага части нашей дивизии предприняли попытку прорвать его с ходу, по успеха не имели и вынуждены были залечь.
      В тот день заболел пневмонией и был отправлен в медсанбат полковник Лимонт. Мне впервые пришлось временно исполнять обязанности начальника штаба дивизии. В первый же день я почувствовал, как нам не хватает Бориса Антоновича, имевшего огромный опыт штабной работы. Перед войной он заочно окончил академию имени М. В. Фрунзе, в начале Великой Отечественной войны прошел суровую школу тяжелых первых боев, уверенно, с глубоким знанием дела осуществлял руководство штабом. Я всегда восхищался его выдержкой, самообладанием, выносливостью и работоспособностью, которые особенно проявлялись в период напряженных боевых действий, когда он сутками работал без отдыха, не теряя остроты мышления. Умел обеспечить непрерывное и твердое управление войсками в бою. В любой, даже очень сложной обстановке Борис Антонович заставлял операторов собирать необходимую информацию не только в полосе своей дивизии, но и на участках соседей, на основании которой делал выводы о дальнейшем развитии боевых действий. В дивизии весь личный состав уважал его как начальника, истинного коммуниста.
      Высокая ответственность неожиданно легла в те дни на мои плечи. Помню, с каким волнением шел на первый доклад к комдиву. Генерал Тихонов встретил приветливо, спросил как-то особенно тепло, по-доброму:
      - Ну как, разобрались с хозяйством, освоились?
      - Стараюсь, - ответил я. - Правда, признаться, волнуюсь, подвести боюсь.
      - Ничего, ничего. Смелее. Каждый офицер должен уметь мыслить на ранг выше своей должности и быть готовым заменить начальника. Считайте, что это испытание. Да и Борис Антонович долго не залежится в медсанбате. Разве его удержишь? - Комдив помолчал немного, потом жестом пригласил меня к карте и сказал: - Ну а теперь за дело.
      Вечером 22 сентября мы получили боевое распоряжение 6-го гвардейского корпуса, в котором была поставлена задача, прикрывшись одним полком со стороны Куроедовки, главными силами атаковать противника в опорном пункте на высоте 116,6 утром следующего дня и во взаимодействии со 152-й стрелковой дивизией овладеть северо-западной частью поселка Подгорное. В дальнейшем форсировать реку Кильчень и развивать наступление на Нижнеднепровск.
      Изучив боевое распоряжение, генерал Тихонов посетовал:
      - Времени на подготовку в обрез, да и сил в дивизии маловато.
      Мы все понимали состояние комдива. Части дивизии в ходе длительного наступления понесли потери, бойцы устали физически, тылы растянулись, и, чтобы прорвать оборону, выбить противника с плацдарма, нужны были резервы, нужна была мощная огневая поддержка. В этих условиях единственное, что могло обеспечить успех боя, - тщательная и всесторонняя подготовка наступления с проведением мероприятий по повышению боеспособности войск. На это требовалось не менее суток, а то и двух.
      Полковник Батляев предложил командиру дивизии:
      - Товарищ генерал, может быть, попросим у командира корпуса хотя бы сутки. В дивизии осталось 0,2 боевого комплекта артиллерийских боеприпасов. Поддержать наступление полков с утра 23 сентября нечем. Система огня и оборона противника не разведаны, тылы частей отстали.
      - Вполне согласен, с Батляевым, - поддержал полковник В. Е. Ященко. Надо просить комкора отложить прорыв на сутки.
      После переговоров по телефону командир корпуса пошел навстречу.
      - Теперь за дело, - сказал Тихонов, повеселев, и пригласил к карте с нанесенной на нее обстановкой. В комнате наступила тишина.
      Через минуту генерал, обращаясь ко мне, сказал:
      - Надо тщательно разведать группировку противника. Хорошо бы захватить контрольного пленного. Предварительные распоряжения полкам подготовить немедленно.
      После небольшой паузы он изложил свой замысел:
      - Для прикрытия на участке Куроедовки оставить полк Климова. Один его батальон взять в свой резерв. Удар по высоте нанести после артиллерийской подготовки двумя полками: 57-м с обходом ее справа и 60-м гвардейским слева. Основные усилия артиллерии сосредоточить на подавлении и уничтожении огневых средств и живой силы противника в опорных пунктах на высоте. Поддержку атаки спланировать методом сосредоточения огня.
      Более детально поговорить о предстоящем наступлении он решил в 7.00 на рекогносцировке.
      - А теперь, - сказал в заключение, - все по своим местам. Я еду в 57-й полк ставить Цорину задачу, Замотаев - в 60-й. Помогите подполковнику Халепе подготовиться к бою. А вы, Бологов, - повернулся он ко мне, - организуйте работу штаба по планированию боя и его всестороннему обеспечению. Подготовьте НП в районе курганов восточнее Куроедовки.
      Мы занялись выполнением распоряжений комдива.
      В первом часу ночи ко мне пришли заместитель командира дивизии по тылу подполковник И. А. Юрьев, начальник строевого отделения майор Н. П. Пашков и командир 24-го отдельного медико-санитарного батальона А. Н. Герасимов. Вместе мы обсудили, из каких тыловых подразделений и сколько человек можно взять.
      В итоге к исходу 23 сентября на пополнение стрелковых рот было направлено 280 человек, в основном из команды выздоравливающих. Такая команда была очень удобна и для дивизии, которая при этом меньше теряла личного состава, и для красноармейцев и офицеров, с удовольствием возвращавшихся в родную часть, к своим друзьям и товарищам. Сами красноармейцы, сержанты и офицеры, если были ранены легко, не хотели эвакуироваться в госпитали, стремились как можно скорее вернуться в часть и вместе с товарищами бить врага.
      Решив вопросы, связанные с пополнением, мы занялись материально-техническим обеспечением предстоящего боя. Очень трудно было с транспортом, не хватало автомашин и горючего, из-за этого тыл дивизии отстал и растянулся. Армейские базы снабжения тоже оторвались. Комдив требовал любыми средствами подвезти снаряды, особенно артиллерийские, иначе нечем поддерживать наступление стрелковых подразделений. Штабом принимались меры для доставки боеприпасов. В ходе наступления немцы побросали много лошадей. Удалось, собрав их, организовать обоз, который 23 сентября был направлен в полки.
      Начало уже светать, когда мы завершили работу, и я срочно выехал на НП для участия в рекогносцировке.
      - Где Мозговой? Каковы результаты разведки? _ - увидев меня, спросил генерал Тихонов.
      - Мозговой в 57-м полку. Сейчас должен прибыть сюда, - ответил я.
      И действительно, тот скоро появился.
      - Докладывайте, капитан, почему не могли взять "языка"? - хмурясь, спросил Тихонов.
      - "Языка" разведчики захватили, товарищ генерал, но его убило снарядом на подходе к нашей траншее. Вместе с ним погибли и два наших разведчика.
      - Плохо. Разведчиков жалко. Документы у пленного взяли?
      - Да. По документам, он значится в составе 1-го батальона 42-го пехотного полка. Это подтверждает, что перед нами обороняется 42-й полк 46-й пехотной дивизии немцев. Основные опорные пункты в обороне полка находятся на высоте 116,6, на которой мы засекли до двадцати огневых точек.
      Затем Мозговой подробно доложил об инженерных заграждениях врага, указал сильные и слабые стороны, высказал предположение о возможных замыслах противника по ведению оборонительного боя.
      - Продолжайте разведку. Нужно более полно раскрыть систему огня противника, - приказал Тихонов.
      В это время мне позвонил начальник штаба 60-го гвардейского полка майор С. И. Щеденко и доложил, что полковые разведчики под командованием старшего лейтенанта В. Р. Ковтуна в ночном поиске захватили "языка" - фельдфебеля 3-й роты 86-го пехотного полка 15-й пехотной дивизии. Он показал, что в полку осталось мало солдат, в его роте насчитывается всего 40 человек. Полк занимает оборону левее высоты 116,6. Уточнил по карте систему огня своей роты и указал несколько опорных пунктов с дотами.
      - Почему поздно сообщили о взятии "языка" и до сих пор не направили его в штаб дивизии? - спросил я у Щеденко.
      - Разведчикам долго не удавалось пройти нейтральную полосу, они только что добрались до штаба полка.
      - Хорошо, направляйте скорее пленного на НП дивизии.
      Я сообщил эти данные командиру дивизии.
      - Выходит, перед нами обороняются не только части 46-й пехотной дивизии, а частично и битые нами подразделения 15-й. Значит, мы скоро их окончательно разобьем. Ну а разведчики молодцы. Теперь нам группировка и оборона врага ясна.
      Наша работа по подготовке наступления продолжалась. Поздно вечером все полки доложили о готовности к боевым действиям. Утром 24 сентября артиллерия провела двадцатиминутную артиллерийскую подготовку. В ней участвовали все огневые средства дивизии и один дивизион корпусного артиллерийского полка.
      - Да, жидковатый получился у нас огонек, - с сожалением заметил Батляев.
      Для него, грамотного и энергичного в работе артиллериста, такой вот огонь - нож по сердцу. Но, как говорят, чем богаты...
      Взвилась в воздух зеленая ракета, гвардейцы устремились в атаку. С наблюдательного пункта хорошо было видно, как бойцы достигли противотанкового рва, преодолели его и ворвались в первую траншею врага. Но перед второй траншеей сильный артиллерийский и пулеметный огонь преградил нашим подразделениям путь и вынудил их отойти в первую траншею. Во время артподготовки нам удалось уничтожить огневые точки врага на высоте 116,6, но для подавления артиллерии и всех огневых точек в глубине обороны врага средств не хватило.
      Бой в тот день складывался неудачно. Тихонов мрачнел, нервничал, ему -стоило огромных усилий сохранять выдержку. Временами он, что называется, срывался. Впрочем, подобное продолжалось недолго, минуту-другую. Потом он вновь становился тем командиром, которого мы уважали и любили.
      Подавив гнев, генерал Тихонов говорил с нами и командирами полков спокойно, давал советы, как лучше подготовить и обеспечить новую атаку, повторяя: "Надо знать врага и побеждать!" Для оказания помощи в управлении боем комдив направил своего заместителя полковника И. А. Замотаева в 60-й гвардейский полк. А в 55-й поехал полковник В. Е. Ященко.
      Позвонил командир полка подполковник Климов. Я взял трубку и услышал:
      - Противник контратакует правый фланг полка в направлении Куроедовки.
      В это время группа из пятнадцати - двадцати вражеских самолетов нанесла бомбовый удар по позициям полка. Несколько бомб разорвалось рядом с НП. Связь с Климовым прервалась.
      - Отправляйтесь к Климову, - обратился ко мне генерал Тихонов, - и помогите ему отразить контратаку. В случае необходимости используйте мой резерв.
      Дав распоряжение Дыкину о немедленном восстановлении связи с полками, я поспешил к Климову. По дороге увидел как-то странно двигающихся от фронта двух человек. Остановился и подождал их. Узнал санинструктора Нину Максимову, которая сопровождала раненого красноармейца. Невдалеке разорвался артиллерийский снаряд. Нина Максимова прикрыла собой раненого.
      Я пошел дальше, думая о таких же, как Нина, хрупких девушках, молодых женщинах, закрывавших собою раненых красноармейцев во время обстрелов, выносивших бойцов с поля боя... Скольким они спасли жизнь, скольких вернули в строй?!
      С НП командира полка я с трудом рассмотрел, как батальоны отбивают яростные контратаки фашистов. Разрывы снарядов и мин, трескотня пулеметов и автоматов сливались в сплошной гул. Передний край все больше заволакивало дымом. Находящиеся рядом командир дивизиона 46-го артполка капитан Э. А. Виноградский и командир полковой батареи 120-мм минометов лейтенант Н. Б. Орлов с большим трудом обнаруживали цели противника и, управляя огнем батарей, уничтожали их. Потом наблюдение стало невозможным.
      Накал боя начинал понемногу спадать. Командир 1-го батальона капитан Н. У. Бинденко сообщил:
      - Пехоту положили, ведем борьбу с огневыми средствами и танками.
      Подполковник Климов облегченно вздохнул и рассказал:
      - Усиленный батальон противника при поддержке трех танков контратаковал первый и второй батальоны полка. Контратаку начал после сильного артиллерийско-минометного налета и удара авиации. Подготовку врага к контратаке мы заметили с утра и в свою очередь приняли меры к ее отражению. И все-таки было тяжко, сами видели.
      - Думаю, немцы, намеревались сорвать наступление главных сил дивизии фланговым ударом, - предположил я.
      Климов согласился с этой мыслью и, наблюдая за ходом боя, заметил:
      - Кажется, все. Отбили успешно.
      Тогда я впервые близко познакомился с подполковником Михаилом Ивановичем Климовым. Это был коренастый, среднего роста, не очень общительный офицер, хорошо знавший свое дело. Чувствовалось, что обладает незаурядной волей, смелостью и организаторскими способностями. Полком командовал около года, и довольно успешно.
      Бой постепенно затихал, и у меня возникла мысль о том, что полку нужно самому перейти в наступление.
      - Товарищ подполковник, а не атаковать ли вам противника немедленно, пока у него нарушена система обороны, а значительная часть пехоты лежит на нейтральной полосе под огнем наших минометов и артиллерии?
      - Согласен, но сил мало, да и боеприпасов...
      - Попросим у командира дивизии его резерв, а боеприпасы подвезут. По дороге к вам я видел повозки.
      - Хорошо. Звоните комдиву, связь, кажется, восстановлена.
      Доложил Тихонову. Он удовлетворенно сказал:
      - Молодцы, молодцы, орлы! Гвардейцы Цорина и Халепы тоже успешно отбили контратаки врага и сейчас продвигаются вперед.
      - Климов просит разрешения немедленно атаковать. Его необходимо усилить вашим резервом - и успех будет обеспечен, - сказал я.
      После некоторого молчания генерал Тихонов ответил:
      - Согласен. Только хорошо подготовьте атаку и чаще мне докладывайте.
      В 12 часов 50 минут после огневого налета гвардейцы 55-го полка устремились на врага. Гитлеровцы, укрывшиеся в рытвинах и воронках на нейтральном поле, стали отползать в свои траншеи, но рывок гвардейцев был настолько стремительным, что враг не успел опомниться и открыть огонь - наши бойцы оказались в его траншее.
      Первой в рукопашную схватку с врагом вступила рота лейтенанта Н. А. Ерошенкова. В коротком бою были уничтожены двадцать фашистов, трех удалось захватить в плен.
      Ошеломленный напором красноармейцев, враг начал отходить к Куроедовке. Неотступно преследуя его, гвардейцы ворвались на северо-восточную окраину села. Ведя уличные бои вместе с подразделениями 152-й стрелковой дивизии, наносившей удар по Куроедовке с северо-запада, 55-й полк к полудню овладел селом и к исходу дня подошел к реке Кильчень. Но дальнейшее продвижение было приостановлено: враг оказывал сильное сопротивление с южного берега реки. Другие полки тоже с боями продвинулись на два-три километра, обошли высоту 116,6 с двух сторон, но овладеть ею не смогли.
      Из-за этой высоты произошел неприятный инцидент. В 21 час временно исполнявший обязанности начальника штаба 57-го гвардейского полка старший лейтенант В. К. Котомин доложил капитану Софрыгину о том, что в 20 часов полк овладел высотой. Капитан Софрыгин сообщил о взятии высоты в штаб корпуса. На самом же деле полк овладел безымянной высоткой, а высота 116,6 в это время находилась еще в руках противника.
      К сожалению, бывало на войне и такое. А ведь неправильное донесение могло привести к тяжелым последствиям. В любых условиях каждый доклад, каждое донесение должно быть правдивым. Только правда, какой бы горькой она ни была, может дать возможность командиру своевременно принять правильное решение. Вот почему на протяжении всей войны строго взыскивали с тех, кто нарушал это святое правило. И в тот раз все виновники получили строгое взыскание.
      Вечером, подводя итоги за день, генерал Тихонов отметил, что, несмотря на успех 55-го полка, главные силы не смогли взять высоту 116,6, а следовательно, оборона врага еще не прорвана. Причины: растянутость фронта, малочисленность активных штыков, недостаток артиллерии и, главное, боеприпасов. Правда, благодаря стараниям подполковника И. А. Юрьева, к вечеру боеприпасы подвезли. Надо сказать, что Иван Андреевич был неутомимым и заботливым хозяйственником, человеком, способным на шутку и доброе слово, всегда сохранявшим спокойствие и уверенность.
      Комдив спросил у начальника разведки, какие имеются новые данные о противнике; и тот начал докладывать. Генерал Тихонов поинтересовался:
      - А как реагирует противник на ночные действия?
      - Гитлеровцы стали бояться их. Стоит даже небольшой группе наших разведчиков появиться ночью в тылу или на флангах, как немцы начинают волноваться, - ответил Мозговой.
      - Это очень важно, - заметил генерал Тихонов. - Думаю, нет нужды объяснять, что ночные действия намного увеличивают, элемент внезапности и не дают возможности противнику наносить удары по нашим войскам с воздуха.
      Далее он заметил, что в данной обстановке только в ночном бою мы сможем сломить сопротивление и выполнить поставленную задачу. Поэтому в ночь на 25 сентября все полки получили задачу организовать и вести наступление ночью, широко применяя действия мелких групп и специальных отрядов.
      Генерал Тихонов подписал боевые распоряжения частям на ночные действия и уехал в полк к Цорину. Заместитель командира дивизии полковник Замотаев отправился к Халепе.
      Я доложил начальнику штаба корпуса С. А. Бобруку о принятом решении комдива на ночные действия и попросил выделить для штаба радиостанцию, так как за день боя все имеющиеся вышли из строя. Начальник штаба пообещал к утру найти и передать в дивизию одну-две радиостанции.
      К двум часам ночи 25 сентября 1943 года на КП начали поступать доклады об успешных ночных действиях подразделений. Они просачивались мелкими группами в тыл противника, ударами с флангов уничтожали огневые точки врага, сеяли панику и выбивали его из опорных пунктов. Однако на высоте 116,6 противник держался упорно. Под утро бой за высоту принял ожесточенный характер. В этот период исключительное мужество и находчивость проявили гвардейцы батальона капитана П. С. Цукалова из 57-го полка. Батальон прорвался на фланг врага и захватил северо-восточные скаты высоты. Под утро противник контратакой автоматчиков при поддержке двух танков стал отрезать батальон от главных сил полка. Возникла опасность окружения. Тогда Цуканов вместе с комсоргом батальона В. К. Костюченко пошли вперед. Это был именно тот момент боя, когда мало только приказывать, когда надо увлечь людей собственным примером. Буквально на плечах бежавших автоматчиков батальон ворвался на вершину высоты. Когда появились фашистские танки и стали стрелять в упор, Костюченко, к тому времени контуженный, взял у убитого бойца противотанковое ружье и двумя выстрелами подбил танк. Второй уничтожил наводчик противотанкового орудия сержант И. Е. Лисицын. Бесстрашие и беспримерную отвагу проявляли и бойцы батальона 60-го полка под командованием старшего лейтенанта А. Е. Федина, который выбил немцев из дзотов на южных скатах высоты. Совместными усилиями батальонов Цукалова и Федина высота была полностью очищена от врага.
      Потеряв опорные пункты на господствующей высоте, противник перед фронтом дивизии откатился на Нижнеднепровск. Первую половину дня 25 сентября части дивизии вели упорные бои на подступах к этому городу, но ворваться в него так и не смогли. Противник, опираясь на хорошо подготовленную оборону и имея превосходство в силах, оказывал упорное сопротивление, стремясь сохранить за собой хотя бы маленький плацдарм.
      В середине дня у генерала Тихонова состоялся телефонный разговор с командующим 1-й гвардейской армией генерал-лейтенантом В. И. Кузнецовым.
      Положив трубку, командир дивизии произнес:
      - Командующий требует во что бы то ни стало овладеть городом сегодня. Надо подумать, как выполнить приказ.
      - Что, если оставить полк Халепы для прикрытия, а основными силами нанести удар дивизии на узком участке и совместно с правым соседом прорваться к реке, а затем сматывать оборону противника вдоль реки на запад. Всю полковую и противотанковую артиллерию поставить в боевые порядки батальонов для стрельбы прямой наводкой по огневым точкам врага, - предложил я комдиву.
      - Думал об этом, - ответил Тихонов. - Правда, требуется перегруппировка войск, которую лучше проводить в ночное время, а командирам приказал овладеть городом сегодня. Надо искать другой вариант.
      В этот момент на НП из 55-го полка позвонил капитан Мозговой. Он доложил, что группа разведчиков дивизии под командованием старшины А. Г. Сиротина ворвалась на северо-западную окраину города, захватила и удерживает пять домов. Подполковник Климов направил на помощь разведчикам роту автоматчиков и начал продвигаться в этом направлении главными силами.
      Выслушав доклад Мозгового, Тихонов приказал Батляеву срочно поддерживать огнем артиллерии разведчиков и 55-й полк. Тут же он отдал распоряжение Цорину о немедленной перегруппировке полка в полосу Климова для решительных действий по штурму города. В это же время сосед справа - 152-я стрелковая дивизия - завязала бои на северной окраине Фрунзенского, что надежно обеспечило наш правый фланг и поставило противника в трудное положение.
      Мы с капитаном Софрыгиным быстро нанесли на карту задачи и доложили генералу Тихонову. Он внимательно изучил замысел, внес некоторые поправки, подписал и распорядился:
      - Надо срочно довести эти задачи до полков и всего личного состава.
      В 55-й гвардейский полк отправился Софрыгин, а в остальные - офицеры связи. К 17 часам боевая задача была доведена до каждого воина. Как всегда, в этом деле большую роль сыграл партийно-комсомольский актив.