8. И СНОВА ГРИФОН

Утро было таким же хмурым, грязным и липким, как болото вокруг островка. Кстати, островок оказался довольно необычным. Гладкая пепельно-серая земля была такой плотной, что даже кованые железом тяжелые сапоги не оставляли на ней ни малейшего следа. Он был не столь велик, как показалось вчера измученным путникам, — не более тысячи локтей в поперечнике — и имел почти правильную круглую форму, словно бы в болоте утонул шлем неведомого великана. Как гребень шлема, из трясины выныривали остатки толстой крепостной стены, поднимались на вершину островка и бесследно пропадали, как обрезанные ножом. Там же, на вершине, стояла огромная статуя. Красный гранит, когда-то отполированный до зеркального блеска, теперь был изглодан ядовитыми болотными испарениями, покрылся крошечными язвами и оспинами. Болото одолело камень. Постамент был выщерблен ударами молотов, точно кто-то в безумном гневе пытался разбить статую, но сил не хватило.

Воин в диковинных доспехах смотрел на север, подняв меч. На суровом и властном лице не было заметно решимости, скорее затаенный испуг. Скульптор не пощадил изображенного.

Путники долго смотрели на статую. Наконец Чани, который почти пришел в себя, глухо спросил:

— Кто это?

— Король Вираджай Золотой, — ответила Рюби.

— Да, конечно, — невпопад, видимо, отвечая собственным мыслям, сказал Чани.

Скрестив руки на груди, он долго еще смотрел на статую. Хани, стоявшему поодаль, вдруг померещилось, что у него начинает двоиться в глазах, что он видит ожившую копию статуи, особенно после того, как Чани поднял правую руку точно таким же жестом. Как? Почему? В том, что великие короли Анталанандура не имеют никакого отношения к брату, Хани был совершенно уверен. Откуда же такое сходство? Приглядевшись, Хани уловил и различия — все-таки черты лица короля были несколько иными. Но мало ли как потомок может отличаться от предка… Словом, тут была еще одна загадка, одна из многих в этом путешествии.

Все последовавшее потом развивалось так стремительно, что человеческий глаз не в силах был уследить за происходящим. Чани произнес несколько слов на незнакомом языке, может, он прочитал почти совсем стершуюся надпись на постаменте статуи. Тотчас из густой чернильной тени, прилепившейся к основанию стены, вылетела тускло блеснувшая серебряная молния. Или нет. Не молния, а непонятная серо-серебристая вспышка. Она ударила в грудь Чани, как копье, опрокинула навзничь, и он покатился по земле. Если бы не Рюби, подхватившая его, Чани так и кувыркался бы по пологому склону до самого болота и дальше. Когда он, ошалело тряся головой, сконфуженный и злой, поднялся, то увидел исполинскую змею, свернувшуюся тугими кольцами у подножия постамента. Ее треугольная голова с угрожающе поблескивающими глазами медленно раскачивалась, словно змея выбирала — на кого броситься.

Но не это поразило Чани. За время путешествий он насмотрелся на всяческие диковинки и теперь любовался на них без особого интереса, а с каким-то усталым любопытством — что там еще такое встретилось чудное? Однако змея была по любым меркам незаурядная в высшей степени. Точнее, не сама змея — ну, мало ли, большая, чешуя серебром старым отливает… Не такое видывали. Но вот рука… Все знают, что у змей нет ног, не было ног и у этой. Зато она имела руку — большую, мускулистую, поросшую редкими черными волосами. Четыре ее крючковатых пальца с длинными острыми когтями нервно сжимались в кулак внушающих уважение размеров и снова разжимались.

Чани, поддаваясь медленно разгорающемуся гневу, засопев, потащил из ножен меч, который начал рассыпать быстро гаснущие светлячки синих искр, и шагнул по склону вверх, навстречу змее.

— Подожди, — попыталась остановить его Рюби, но Чани пренебрежительно отмахнулся, внимательно следя за змеей, готовый отразить первый же ее бросок. Потихоньку, мелкими шагами он приближался к противнику.

Хани с тревогой смотрел на брата. Странное дело, он не ощущал никакой неприязни к змее, не говоря уже о ненависти. Для него она была такой же частью островка, как камни под ногами, как развалины стены. И как нельзя было сердиться на камни, так же нельзя было питать злобу к этому выходцу из далекого прошлого, о котором рассказывала Рюби. Чани так отреагировал на выпад только потому, что не слышал ее рассказа. Змея была обломком славы великого королевства, свидетельством искусства его умельцев, напрасно потревоженным. Ибо прошлому не было места в этом мире.

Чани с бешеным огнем в глазах подступил к змее, но тут совершенно неожиданно навстречу его мечу сверкнуло лезвие большого ятагана, меч вылетел из руки Чани и со звоном запрыгал по камню. С проклятием Чани поднял его и снова бросился на змею. Снова его нападение было отбито. Когда он собрался в третий раз нанести удар змее, та громко зашипела, засвистела, и Хани испуганно вскрикнул. Синий ореол вокруг меча брата погас, снова в руках Чани оказался простой кусок железа. Он замер в нерешительности, ошеломленно уставившись на свой меч; если бы змея захотела напасть, то лучшего момента ей нельзя было выбрать. Она и воспользовалась заминкой, но несколько неожиданно. Куда-то пропал ее ятаган, а сама змея, сверкнув серебристо-серой чешуей, неуловимым движением обвилась вокруг Чани, сковав его стальными кольцами своего тела. Кошмарная голова покачивалась у самого лица Чани, раздвоенный язык выскакивал из пасти, касаясь его волос.

Хани пронзительно закричал, представив, как змея ужалит брата, тотчас выхватил свой меч и уже готов был броситься на змею, но Рюби схватила его за руку.

— Остановись! — властно крикнула она.

— Но ведь его надо спасать, — вырывался Хани. Однако рука Рюби оказалась просто каменной, и Хани трепыхался, как зверек, попавший в капкан.

— Ты не спасешь его, а только погубишь.

— Но…

— Замолчи и не мешай! — осадила его Рюби.

Тем временем лицо Чани побелело. Было заметно, что шевелящиеся кольца змеиного тела сжимаются все сильнее, Чани уже не хватало воздуха.

Рюби громко произнесла непонятную фразу, обращаясь к змее на том самом языке, на котором Чани читал надпись на постаменте. Змея в ответ зашипела, но Хани почудилось, что в отрывистом посвистывании и переливчатом замысловатом шипении он улавливает знакомые слова. И понял, что змея отказывается выполнить просьбу Рюби. Он крепче сжал рукоять меча.

Рюби снова заговорила. На этот раз она уже не просила, а приказывала. Змея нерешительно засвистела, но Рюби повелительно оборвала ее, добавив, видимо, специально для Хани:

— Ступай прочь, Дворцовый Страж! Охраняй покой мертвых королей и не пересекай пути живых!

«Королей?» — пронеслось в голове Хани. Видимо, та же мысль пришла в голову его брату, так как, несмотря на крайне плачевное положение, он попытался принять горделивую позу.

Змея с заметной неохотой распустила кольца и собралась было уползти, но потом обернулась на секунду и выразительно и крепко щелкнула двумя пальцами Чани по лбу. Не успел он задохнуться от возмущения, как змея пропала неведомо куда.

Чани, сконфуженный и злой, сидел, нервно потирая лоб, на котором вспухала, наливаясь ярким сине-фиолетовым цветом, солидная шишка. Театральный жест змеи оказался не совсем театральным.

— Я же предупреждала тебя, — с укоризной обратилась к нему Рюби.

— Кто знал… — вяло огрызнулся он.

— …что змея окажется сильнее, — ехидно закончила Рюби.

— Отстань, — кисло сказал Чани.

— А ты мог бы говорить и повежливей, — звенящим от напряжения голосом произнес Хани.

Чани метнул на брата нелюбезный взгляд, для него совершенной неожиданностью оказался выпад Хани. Но возражать не рискнул, только еще раз ощупал шишку.

— Кто это был? — хмуро спросил он немного погодя.

— Дворцовый Страж, — ответила Рюби. — Когда-то такие змеи охраняли Золотой Дворец повелителей Анталанандура, развалины которого поглотило это болото. Верный и неподкупный страж. Они стояли на стенах и у дверей. Эта осталась последней. Она, видимо, все еще ждет возвращения королей и верит в возрождение Алмазного Венца.

— Сумасшедшая, — зло, с чувством сказал Чани.

Рюби согласно кивнула.

— Скорее всего. Но уроженцам древних лет часто известно скрытое от остальных. Так что, может, она и не так уж неправа в своем ожидании.

— Может быть, — протянул Чани.

— Но как она смогла погасить меч? — встрял Хани. Брат снова посмотрел на него исподлобья.

— Дворцовые Стражи владела всеми секретами оружия, в том числе магического, — объяснила Рюби, но Хани уловил в ее словах какую-то фальшь.

— Тем не менее, Анталанандур проиграл последнюю войну, — с ехидцей произнес Хани.

— Да. Потому что встретился с колдовством, оказавшимся сильнее.

В этот момент до них донеслись истошные вопли, невнятные жалобы и пронзительное мяуканье.

— Поспешим, — с непонятной усмешкой сказала Рюби. — Кажется, кому-то опять нужна наша помощь.

Чани с кислой гримасой прислушался.

— Я даже догадываюсь, кому именно, — со вздохом закончил он.

Ну конечно, они увидели Грифона. Кого же еще? Он сидел в неловкой позе, точнее, даже не сидел, а полулежал, неестественно привалившись боком к остаткам стены. Когда он увидел подходящих людей, то сначала примолк испуганно, а потом, разглядев, кто именно пришел, разразился нечленораздельными радостными воплями.

Подойдя ближе, Рюби небрежно спросила:

— Что случилось на этот раз?

Грифон обиженно захлопал глазами и плаксиво пробормотал:

— Мне не нравятся ваши нехорошие намеки. Что значит «на этот раз»?

— Только то и значит, что спасать тебя приходится постоянно, — сказал начавший отходить Чани.

Грифон вознамерился было обидеться всерьез, но вовремя сообразил, что ни к чему хорошему это не приведет, и пожаловался:

— Приклеился.

— Что?! — у Чани от удивления глаза полезли на лоб.

— Приклеился, — проскулил Грифон.

Чани вдруг расхохотался. Нелепая фигура Грифона была настолько комична, что он совершенно забыл о своем недавнем приключении.

— Тебе бы так, — щелкнул клювом Грифон.

— Наказание ты наше, — беззлобно пожурила его Рюби. — Ну, делать нечего, давайте отрывать его.

— То есть как отрывать? — забеспокоился Грифон. — Вы того, поосторожнее, не попортите мне перышки.

— Не бойся, не попортим, — успокоил Чани.

— Да, и сами не приклейтесь, — предупредил Грифон.

— Сейчас уже вряд ли, — осмотревшись, сказала Рюби.

Грифон протянул им оставшуюся свободной левую переднюю лапу, братья, ухватившись за нее, дружно дернули. Грифон истерически взвыл.

— Я же предупреждал вас: осторожнее! Вы меня на куски разорвете!

— Ничего, терпи. Вляпался — теперь терпи, — грубовато заметил Чани.

Последующие полчаса вокруг разносились звуки возни, сопение, пыхтение, прерываемые болезненными вскриками Грифона и воплями: «Ой, больно!.. Крыло оторвали!.. Караул!.. Мя-а-а-у!!!» Наконец, взъерошенные, усталые, мокрые, братья мощно дернули в последний раз, и Грифон мешком шлепнулся на твердую серую землю. Приподнял голову, похлопал глазами и деловито сообщил:

— Я умер. — Его клюв со стуком упал на землю.

Впрочем, довольно скоро выяснилось, что Грифон изрядно поспешил с таким выводом. Спустя минуту он уже сидел и чистил слипшуюся перепачканную шерсть, то и дело укоризненно поглядывая на братьев, словно они были виноваты в случившемся.

— Как я теперь летать буду? — причитал он. — Половину перьев повыдрали! И сделали меня таким, что смотреть жутко, сердце просто разрывается. От хвоста один огрызок остался. — Грифон любовно разгладил и расчесал кисточку. — Это просто безобразие.

— Может, его обратно приклеить? — серьезно спросил Чани.

— Нет-нет, — торопливо отскочил Грифон. — Меня нельзя обижать. Я животное редкое, почти исчезнувшее. Ре-лик-то-во-е!

Наконец Грифон закончил туалет, еще раз с видом трагического сожаления осмотрел себя и тяжело вздохнул.

— Нет, не то. Одни жалкие воспоминания.

— А как ты попал сюда? — спросила Рюби.

Грифон развел крыльями.

— Обычно. Прилетел. Лечу я, понимаете ли, лечу… Побывал на Огненной горе. Прекрасное место: чистый горный воздух, вулкан извергается… То есть что это я плету… Я хотел сказать: отвратительное место. Разреженный горный воздух, дышать просто нечем. Вулкан тут же… Неприятное соседство, сажей плюется, то и дело взорваться грозит… Премерзко. Вы там никогда не бывали? — Но тут он, похоже, вспомнил, кто такая Рюби, окончательно смутился, отвернулся и невнятно закончил: — Я и говорю, красота неописуемая…

Далее выяснилось, что Грифон вознамерился навестить старого приятеля

— Дворцового Стража, с которым подружился еще во времена Агастьи Блистающего. Тогда Грифон еще жил в зверинце Золотого Дворца. Однако когда прилетел на этот единственный оставшийся посреди Большого Болота островок, то змеи не нашел, скрылась куда-то. Грифон огорчился, но решил все-таки дождаться. Погулял, посвистел. Никто не откликался. Только пополз какой-то странный туман. Белый, мутный, как клейстер, жирный на ощупь. При этих словах Рюби многозначительно кивнула. Прямо как чашку киселя опрокинули на голову. Грифон не обратил на него никакого внимания и продолжал слоняться по островку, потом решил маленько соснуть, чтобы скоротать время — по какой-то причине ему обязательно нужно было дождаться Стража. Рано или поздно тот все равно выполз бы из своей норы. Когда Грифон проснулся, то оказалось, что он прочно приклеился к развалинам стены. На его беспорядочные крики примчался Дворцовый Страж, отругал… Грифон прикусил было язык, но поздно, вырвалось. Потом попробовал освободить, не получилось. И тут же пропал неведомо куда.

— Все ясно, — сказала Рюби. — Дворцовый Страж услышал наши голоса и скрылся. А потом почему-то решил, что именно мы виноваты в том, что этот недотепа приклеился. — Грифон засопел. — И Страж напал на нас.

— Я попросил бы вас выбирать выражения, — гордо изрек Грифон.

— Помалкивай, кошка драная, — оборвал его Чани.

— П-ф. Грубый, нахальный, невоспитанный мальчишка, — парировал Грифон.

— Но-но… Я тебя, — повернулся к нему Чани.

Грифон торопливо отскочил в сторону, с треском расправил крылья и шумно взлетел. Уже сверху, оказавшись в безопасности, крикнул:

— Хулиган!

— Больше я тебя спасать не стану, — пообещал Чани.

— И не надо, — хвастливо ответил Грифон. Проваливаясь на правое крыло, видимо, сильнее пострадавшее, он умчался.

Чани украдкой чуть-чуть выдвинул меч из ножен. Лезвие снова сияло успокоительным синим светом.

— Опять Хозяин Тумана, — сказал Хани.

— Совершенно верно. Он, — подтвердила Рюби.

— Чем ему помешал этот чудак? — пожал плечами Хани.

— Он охотился не за ним, — презрительно усмехнулся брат.

— За нами?!

— Да, — ответила Рюби. — Хозяину Тумана очень не хочется, чтобы мы дошли до цели.

— А мне кажется, что вы ошибаетесь, — возразил Хани. — Он не подозревает о нас. Это просто дорожные трудности и приключения. Хотя, может быть, я и ошибаюсь.

9. БОЛОТНИЧЕК

Как они сбились с дороги — не заметил никто. Возможно, подкупило то, что по другую сторону островка Большое Болото резко изменилось. Больше оно не напоминало мертвую пустыню. Это было самое обычное болотце, только слишком большое. Пропали унылые черные и коричневые цвета, их сменила зелень всевозможных оттенков. Появились полосы жиденького мха, пожелтевшие заросли тростника и камыша, лужайки на удивление сочной травы. Правда, грязь под предательски манящим ковром травки была по-прежнему черной и вонючей, в чем Хани убедился лично, неосторожно забредя на такую полянку и провалившись по колено. Кое-как выбравшись, он долго чистился, но полностью выскрести впитавшуюся грязь ему не удалось, и едкий запах преследовал его еще много дней спустя.

В Болоте появилась жизнь. Конечно, лучше было не встречаться с шуршащими в тростниках жирными длинными гадюками. С наступлением темноты прямо у самого лица начинали порхать с противным скрипучим писком летучие мыши, тоже не вызывавшие больших симпатий, но все-таки это были живые существа. Мертвая пустыня казалась гораздо страшнее. Днем путников сопровождал оглушительный лягушачий хор, где каждый из солистов делал все возможное, чтобы перекричать соседа. Сосед, понятно, отвечал тем же. Но так или иначе, Болото переменилось.

Когда они опустились на большую кочку, чтобы подкрепиться, Рюби с непонятным весельем сообщила:

— А ведь мы снова заблудились.

— Да? Вот чепуха, — равнодушно отозвался Хани. Потом до него дошло, что именно она сказала, он вскочил, выпучив глаза. — Как?!

— Сядь и поешь спокойно, — хладнокровно посоветовал Чани. — Не знаю, что бы мы только делали без твоего каменного хлеба, — обратился он к Рюби.

— Разыскать какую-либо еду на Большом Болоте, по-моему, абсолютно невозможно. Да садись же ты, — поторопил он Хани. — Воплями делу не поможешь.

— И это как раз тогда, когда мы уже почти выбрались из Болота, — опечалился Хани. — А сейчас мы тут проплутаем еще долго.

— Если вообще выйдем, — удивительно спокойно добавил Чани. — Не исключено и такое.

— Ты что, шутишь? — обиделся Хани.

— Я? Ничуть.

Хани почти всерьез надулся, но потом сообразил, что это и в самом деле серьезно. И тогда испугался.

— Как это могло случиться?

— Я думаю, что это все тот же Обманный Туман, — предположила Рюби. — Хозяин Тумана сначала просчитался, когда выпустил его так открыто. На сей раз он, видимо, действовал более осторожно, втихую, исподволь. Может быть, даже примешивая творения своего чужемерзкого колдовства к обычному утреннему туману. Ведь Обманный Туман почти такой же с виду. Надо признаться, он сумел обмануть нас.

В этот момент в тростниках позади них что-то завыло, зашипело, зашикало, захрипело. Потом раздались тяжелые хлюпающие шаги, хруст ломаемых стеблей. Кто-то большой и грузный направлялся к ним. Хани, нервно схватившись за меч, обернулся. Тростники и камыш заколебались, затряслись… Но никто не появился.

Чани, саркастически смотревший на суматоху, предложил:

— Плохо ли, хорошо ли, но нужно идти. Даже если мы не знаем дороги. Сидя на месте, мы наверняка никуда не придем и из Болота не выйдем.

Они пошли дальше наугад.

Болото стало явно суше. В нем все чаще попадались торфяные островки, на которых торчали вертикально поставленные длинные тонкие каменные глыбы, грубо обтесанные древними мастерами. Что-то похожее они уже видели… В центре круга, образованного белыми камнями помельче, стоял большой черный камень. Хани заинтересовался и однажды хотел подойти поближе, но Рюби довольно резко одернула его.

— Не нужно тревожить могилы.

— Могилы?! — в ужасе отпрянул Хани.

— Да, — вмешался Чани. — Под каждым из черных камней спит воин Анталанандура.

— А под белыми? — спросил Хани.

Чани с кривой усмешкой, исказившей лицо, придавшей ему хищное выражение, объяснил:

— Эти камни отмечают убитых им врагов.

Когда, наконец, впереди показалась ровная зеленая лужайка, усыпанная веселым узором ярких цветов, Хани с радостным криком бросился к ней, но тут же у него из-под ног вывернулось с пронзительным писком какое-то существо. Хани шарахнулся назад, оступился и едва не упал носом в липкую грязь. Чани успел его подхватить в последний момент.

Оправившись от неожиданности, они увидели стоящий перед ними на длинных и тонких, как у цапли, ногах пушистый комочек. В мягкой золотисто-коричневой шерстке, которую сразу захотелось погладить, весело поблескивали два больших голубых глаза. Очень-очень любопытных.

— Куда вы идете? — спросило существо.

— Куда надо, — автоматически ответил Чани, не дав себе труда задуматься, почему диковинная зверушка говорит по-человечески. — Только бы поскорее выбраться из Болота.

— А чем вам здесь не нравится? — не понял зверек.

— Кому тут может понравиться?! — тоже не понял Чани.

— Не знаю… Я всегда думал, что места здесь самые отличные.

— Кому как, — дипломатично ответил Хани, поняв, что брат может сейчас наговорить лишнего. — Ты, видимо, тут живешь?

— Конечно! Ведь я же Болотничек. Где мне еще жить, как не на болоте?!

— Очень приятно, — церемонно поклонился Хани.

— Ладно, познакомились и двинулись дальше, — нетерпеливо поторопил Чани.

Он уже собрался было направиться к прельстившей Хани лужайке, как Болотничек остановил его.

— Не советую вам туда ходить. Вы там не пройдете.

— Это почему? — не поверил Чани.

— Смотрите.

Болотничек, стоя на одной ноге, нашарил другой в грязи гнивший кусок древесины, ловко размахнулся и швырнул его прямо на лужайку. Казавшаяся твердой и надежной зеленая равнина жадно чавкнула. На секунду зелень на ней расступилась, обнажив надоевшую до омерзения черную маслянистую жижу, потом снова сомкнулась. По лужайке пробежали несколько маленьких кольцевых волн, и все стихло. Предательская зелень опять манила неосторожного путника.

— Да-а… — еле смог выдавить Хани, вспомнив свой бездумный бег.

— Там очень-очень глубоко, — серьезно разъяснил Болотничек.

— Удивляюсь, как здесь можно жить, — сдерживая невольную дрожь, сказал Чани.

— А что такого? — не понял Болотничек. — На мой взгляд, тут ничего страшного нет.

И он уверенно и спокойно зашагал на длинных гибких ногах прямо к трясине. В самое последнее мгновение перед тем, как он ступил на зеленый ковер, между пальцами у него вдруг развернулись широкие прозрачные пленки. Болотничек слегка присел и легко, как по твердой земле, зашагал по жидкой грязи.

— Вот, видели? — с оттенком скрытой гордости спросил он, вернувшись.