Обрывки полуденных разговоров на миллионных улицах:
      – …Очень жаль, но здесь Западные Миллионные, а вам нужна Восточная 9 775 335-я…
      –…Доллар пять центов за кубический фут? Скорее продавайте!..
      – …Садитесь на Западный экспресс, до 495-й авеню, дам пересядете на Красную линию и подниметесь на тысячу уровней – к Плаза-терминал. Оттуда пешком, на юг, до угла 568-й авеню и 422-й улицы…
      – …Нет, вы только послушайте: «МАССОВЫЙ ПОБЕГ ПОДЖИГАТЕЛЕЙ! ПОЖАРНАЯ ПОЛИЦИЯ ОЦЕПИЛА ОКРУГ БЭЙ!»
      – …Потрясающий счетчик. Чувствительность по окиси углерода до 0, 005%. Обошелся мне в триста долларов.
      – …Видели новый городской экспресс? Три тысячи уровней всего за десять минут!
      – …Девяносто центов за фут? Покупайте!
      – Итак, вы продолжаете утверждать, будто эта идея посетила вас во сне? – отрывисто прозвучал голос сержанта.– А вы уверены, что вам никто ее не подсказал?
      – Уверен, – ответил М. Желтый луч прожектора бил ему прямо в лицо. Зажмурившись от нестерпимого блеска, он терпеливо ждал, когда сержант дойдет до своего стола, постучит по краю костяшками пальцев и снова вернется к нему.
      – Вы обсуждали эти идеи с друзьями?
      – Только первую, – пояснил М.– О возможности полета.
      – Но, по вашим же словам, вторая куда важнее. Зачем было ее скрывать?
      М. замялся. Внизу на улице у вагона надземки соскочила штанга и звонко ударилась об эстакаду.
      – Я боялся, что меня не поймут.
      – Иными словами, боялись, что вас сочтут психом? – ухмыльнулся сержант.
      М. беспокойно заерзал на стуле. От сиденья до пола было не больше пятнадцати сантиметров, и ему начинало казаться, что вместо ног у него раскаленные резиновые отливки. За три часа допроса он почти утратил способность к логическому мышлению.
      – Вторая идея была довольно абстрактной. Я был не в состоянии описать ее словами.
      Сержант кивнул:
      – Рад слышать, что вы сами в этом признаетесь.
      Он уселся на стол, молча разглядывая М., затем встал и снова подошел вплотную.
      – Послушайте-ка, что я вам скажу, – доверительно начал он.– Мы уже и так засиделись. Вы что, и впрямь верите, что в ваших идеях есть хоть капля здравого мысла?
      М. поднял голову:
      – А разве нет?
      Сержант повернулся к врачу, сидевшему в темном углу:
      – Мы попусту теряем время. Я передаю его психиатрам. Картина вам ясна, доктор?
      Врач молча уставился на свои руки. В течение всего допроса он с брезгливым видом не проронил ни слова, как будто ему претили грубые манеры сержанта.
      – Мне надо уточнить кое-какие детали. Оставьте нас вдвоем на полчасика.
      После ухода сержанта врач сел на его место и повернулся к окну, прислушиваясь к завыванию воздуха снаружи в вентиляционной шахте. Над крышами кое-где еще горели фонари, а по узкому мостику, перекинутому через улицу, прохаживался полицейский: гулкое эхо его шагов далеко разносилось в вечерней тишине.
      М. сидел, зажав руки между коленями и пытаясь вернуть чувствительность занемевшим ногам.
      После долгого молчания психиатр отвернулся от окна и посмотрел на протокол.
 
       ИмяФранц М.
       фамилия—
       Возраст20 лет
       Род занятийстудент
       Адресокруг КНИ, уровень 549-7705-45,
      Западная 3 599 719-я улица
      (местный житель)
       Обвинениебродяжничество
 
      – Расскажите еще раз про свой сон, – попросил врач, глядя Францу в лицо и рассеянно сгибая в руках металлическую линейку.
      – По-моему, вы все слышали, – ответил М.
      – Со всеми деталями.
      М. с трудом повернулся к нему:
      – Я уже не слишком хорошо их помню.
      Врач зевнул. М. помолчал и затем чуть ли не в двадцатый раз принялся рассказывать.
      – Я висел в воздухе над плоским открытым пространством, вроде как над гигантской ареной стадиона, и глядел вниз, тихонько скользя вперед с распростертыми руками.
      – Постойте, – прервал его врач, – а может быть, вам снилось, что вы плывете?
      – Нет, я не плыл, в этом я вполне уверен, – ответил М.– Со всех сторон меня окружала пустота. Это самое важное в моем сне. Вокруг не было стен. Только пустота. Вот и все, что я помню.
      Врач провел пальцем по краю линейки.
      – Ну а потом?
      – Это все. После этого сна у меня возникла идея летательного аппарата. Один из моих друзей помог мне изготовить модель.
      Врач небрежным движением скомкал протокол и бросил его в корзину.
 
      – Не мели чепухи, Франц, – увещевал его Грегсон. Они стояли в очереди у стойки кафетерия химического факультета.– Это противоречит законам гидродинамики. Откуда возьмется поддерживающая сила?
      – Представь себе обтянутую материей раму метра три в поперечине, вроде жесткого крыла большого вентилятора. Или что-то вроде передвижной стенки со скобами для рук. Что будет, если, держась за скобы, прыгнуть с верхнего яруса стадиона «Колизей»?
      – Дыра в полу.
      – А серьезно?
      – Если плоскость будет достаточно велика и рама не развалится на куски, то ты сможешь соскользнуть вниз наподобие бумажного голубя.
      – Вот именно. Это называется «планировать». Вдоль улицы на высоте тридцатого этажа прогромыхал городской экспресс. В кафетерии задребезжала посуда. Франц молчал, пока они не уселись за свободный столик. О еде он забыл.
      – Теперь представь, что к этому крылу прикреплена двигательная установка, например, вентилятор на батарейках или ракета вроде тех, что разгоняют Спальный экспресс. Допустим, тяга уравновесит падение. Что тогда?
      Грегсон задумчиво пожал плечами.
      – Если тебе удастся управлять этой штукой, тогда она… как это слово?.. ты еще несколько раз его повторил?
      – Тогда она полетит.
      – В сущности, с точки зрения науки, Мэтисон, в вашей машине нет ничего хитрого. Элементарное приложение на практике принципа Вентури, – рассуждал профессор физики Сэнгер, входя вместе с Францем в библиотеку.– Но только какой в этом прок? Цирковая трапеция позволяет выполнить подобный трюк столь же успешно и с меньшим риском. Для начала попробуйте представить, какой огромный пустырь потребуется для испытаний. Не думаю, чтобы Транспортное управление пришло в восторг от этой идеи.
      – Я понимаю, что в условиях города от нее мало проку, но на большом открытом пространстве ей можно будет отыскать применение.
      – Пусть так. Обратитесь, не мешкая, в дирекцию стадиона «Арена-гарден» на 347-м уровне. Там это может иметь успех.
      – Боюсь только, что стадион окажется недостаточно велик, – вежливо улыбнулся Франц.– Я имел в виду совершенно пустое пространство. Свободное по всем трем измерениям.
      – Свободное пространство? – Сангер удивленно поглядел на Франца.– Разве вы не слышите, как в самом слове скрыто внутреннее противоречие? Пространство – это доллары за кубический фут…– Профессор задумчиво потер кончик носа.– Вы уже принялись ее строить?
      – Нет еще, – ответил Франц.
      – В таком случае я советую оставить эту затею. Помните, Мэтисон, что наука призвана хранить имеющиеся знания, систематизировать и заново интерпретировать прошлые открытия, а не гоняться за бредовыми фантазиями, устремленными в будущее.
      Сэнгер дружелюбно кивнул Францу и скрылся за пыльными стеллажами.
      Грегсон ждал на ступеньках у входа в библиотеку.
      – Ну как? – спросил он.
      – Я предлагаю провести эксперимент сегодня же, – ответил Франц.– Давай сачканем с фармакологии. Сегодня текст № 5. Эти лекции Флеминга я уже наизусть знаю. Я попрошу у доктора МакГи два пропуска на стадион.
      Они вышли из библиотеки и зашагали по узкой, плохо освещенной аллее, огибавшей сзади новый лабораторный корпус инженерно-строительного факультета. Архитектура и строительство – на эти две специальности приходилось почти три четверти всех студентов университета, тогда как в чистую науку шли какие-то жалкие два процента. Вот почему физическая и химическая библиотеки ютились в старых, обреченных на слом зданиях барачного типа из оцинкованного железа, в которых прежде размещался ликвидированный ныне философский факультет.
      Аллея вывела их на университетский двор, и они начали подъем по железной лестнице на следующий уровень. На полпути полицейский из пожарной охраны наскоро проверил их детектором на окись углерода и, махнув рукой, пропустил наверх.
      – А что думает по этому поводу Сэнгер? – спросил Грегсон, когда они вышли наконец на 637-ю улицу и направились к остановке пригородных лифтов.
      – Этот думать не умеет, – ответил Франц.– Он даже не понял, о чем я говорю.
      – Боюсь, что я с ним в одной компании, – кисло усмехнулся Грегсон.
      Франц купил в автомате билет и встал на посадочную платформу с указателем «вниз». Сверху раздались звонки, и на платформу медленно опустился лифт. Франц обернулся:
      – Потерпи до вечера – увидишь своими глазами.
 
      У входа в «Колизей» администратор отметил их пропуска.
      – А, студенты? Проходите. А это у вас что? – Он указал на длинный сверток, который они несли вдвоем.
      – Это прибор, который измеряет скорость потоков воздуха, – ответил Франц.
      Администратор что-то пробурчал и открыл турникет.
      В самом центре пустой арены Франц распаковал сверток, и вдвоем они быстро собрали модель. К узкому решетчатому фюзеляжу сверху были прикреплены широкие крылья, сделанные из бумаги на проволочном каркасе, похожие на лопасти вентилятора, и высоко задранный хвост.
      Франц поднял модель над головой и запустил ее вверх. Она плавно пролетела метров шесть и опустилась на ковер из опилок.
      – Планирует вроде бы устойчиво, – проговорил Франц, – теперь попробуем на буксире.
      Он вытащил из кармана моток бечезки и привязал один конец к носу модели. Когда молодые люди побежали, модель грациозно взмыла в воздух и полетела за ними метрах в трех над ареной.
      – А теперь попробуем с ракетами, – сказал Франц. Он расправил крылья и хвост и вложил в проволочный кронштейн на крыле три пиротехнические ракеты.
      Диаметр арены был сто двадцать метров, высота – семьдесят пять; они отнесли модель к самому дальнему краю, и Франц поджег фитиль. Модель медленно поднялась на полметра и заскользила вперед, покачивая крыльями и оставляя за собой ярко окрашенную струю дыма. Внезапно вспыхнуло яркое пламя. Модель круто взлетела к потолку, где на мгновенье зависла, затем стукнулась об осветительный плафон и рухнула вниз на опилки.
      Подбежав к месту ее падения, Франц и Грегсон принялись затаптывать тлеющие искорки.
      – Франц! Это невероятно! Эта штука летает! – кричал Грегсон.
      Франц отпихнул ногой покоробленный фюзеляж.
      – Кто в этом сомневался? – раздраженно буркнул он.– Но как сказал Сэнгер, что в этом проку?
      – Какой еще прок тебе нужен? Она летает! Разве этого мало?
      – Мало. Мне нужен большой аппарат, который смог бы поднять меня в воздух.
      – Франц, остановись! Одумайся! Где ты будешь на нем летать?
      – Почем я знаю? – огрызнулся Франц.– Но где-то же должно быть такое место?
      С другого конца стадиона к ним с огнетушителями бежали администратор и два сторожа.
      – Слушай, ты спрятал спички? – торопливо спросил Франц.– Если нас примут за поджигателей, нам не миновать суда Линча.
 
      Три дня спустя Франц поднялся на лифте на сто пятьдесят уровней и зашел в окружную контору по продаже недвижимости.
      – Большая «расчистка» есть в соседнем секторе, – сказал ему один из клерков.– Не знаю, подойдет ли она вам. Шестьдесят кварталов на двадцать уровней.
      – А крупнее ничего нет?
      – Крупнее?! – Клерк удивленно уставился на Франца.– Что вам, собственно, нужно? «Расчистка» или легкий приступ агорафобии?
      Франц полистал карты, лежащие на стойке:
      – Мне нужна длинная «расчистка». Пустырь длиною в двести или триста кварталов.
      Клерк покачал головой и вернулся к своим занятиям.
      – Разве вас не учили основам градостроительства? Город этого не выдержит. Сто кварталов – это предел.
      Франц поблагодарил и вышел.
      За два часа он добрался южным экспрессом до соседнего сектора. На пересадочной станции он сошел и прошел пешком метров триста до конца уровня.
      Это была обветшавшая, но еще оживленная торговая магистраль, пересекающая насквозь пятнадцатикилометровый Промышленный куб: по обеим сторонам первые этажи были заняты магазинчиками готового платья и мелкими конторами. Внезапно улица обрывалась. Далее царил хаос покореженного металла и бетона. Вдоль края обрыва были установлены стальные перила. Франц заглянул в огромную пещеру километров пять длиной, полтора шириной и метров четыреста глубиной; тысячи инженеров и рабочих были заняты расчисткой сотовой структуры Города.
      Глубоко внизу сновали бесчисленные грузовики и вагонетки, увозя строительный мусор и обломки; вверх поднимались клубы пыли, ярко высвеченные прожекторами. Послышалась серия взрывов, и вся левая стена, словно отрезанная ножом, рухнула вниз, обнажив пятнадцать уровней.
      Францу и прежде доводилось видеть крупные «расчистки». Десять лет назад его родители погибли в печально знаменитом завале в округе КУА; три несущих пилона не выдержали нагрузки, и двести уровней рухнули вниз на три тысячи метров, раздавив полмиллиона жителей, словно мух, забравшихся в концертино. Однако сейчас его воображение было сковано и ошеломлено зрелищем этой бескрайней пустоты.
      Слева и справа от него над бездной, словно террасы, выступали уцелевшие перекрытия; они были густо облеплены людьми, которые, притихнув, смотрели вниз.
      – Говорят, здесь будет парк, – с надеждой в голосе проговорил стоявший рядом с Францем старик.– Я даже слышал, будто им, может быть, удастся заполучить настоящее дерево. Подумать только! Единственное дерево на весь округ…
      Мужчина в поношенном свитере сплюнул вниз.
      – Каждый раз одни и те же посулы. По доллару за фут, вот и все обещания.
      Какая-то женщина начала нервно всхлипывать. Двое стоявших рядом мужчин попытались увести ее, но она забилась в истерике, и пожарный охранник грубо оттащил ее прочь.
      – Дурочка, – хмыкнул человек в поношенном свитере.– Должно быть, жила где-то здесь. Выставили ее на улицу и дали компенсацию девяносто центов за фут. Она еще не знает, что ей придется выкупать свой объем по доллару десять центов. Поговаривают, что только за право стоять здесь с нас будут сдирать по пять центов в час.
      Франц простоял у перил около двух часов, потом купил у разносчика открытку с видом «расчистки» и направился назад.
      Прежде чем вернуться в студенческое общежитие, он заглянул к Грегсонам. Те жили на 985-й авеню в районе Западных миллионных улиц в трехкомнатной квартирке на самом верхнем этаже. Франц частенько заходил сюда после гибели их родителей, но мать Грегсона все еще относилась к нему со смешанным чувством жалости и подозрительности. Она встретила его обычной приветливой улыбкой, но Франц заметил, как она бросила острый взгляд на сигнализатор пожарной опасности, висевший в передней.
      Грегсон в своей комнате деловито вырезал из бумаги какие-то замысловатые фигуры и наклеивал их на шаткую конструкцию, отдаленно напоминавшую модель Франца.
      – Привет, Франц! Ну, как она выглядит?
      – Впечатляющее зрелище, и все же это всего-навсего «расчистка».
      – Как ты думаешь, ее можно будет там испытать? – Грегсон указал на свою недостроенную модель.
      – Вполне.
      Франц сел на кровать, поднял валявшегося на полу бумажного голубя и запустил его из окна. Голубь скользнул над улицей по широкой ленивой спирали и исчез в открытой пасти вентиляционного колодца.
      – А когда ты начнешь строить вторую модель? – спросил Грегсон.
      – Никогда.
      – Но почему? – удивленно поглядел на него Грегсон.– Ты же подтвердил свою теорию.
      – Мне нужно совсем другое.
      – Я тебя не понимаю, Франц. Чего ты ищешь?
      – Свободное пространство.
      – Как это – свободное?
      – Во всех смыслах. От стен и от денег.
      Грегсон печально покачал головой и принялся вырезать очередную фигуру. Франц встал:
      – Послушай, возьмем, к примеру, твою комнату. Ее размеры – 6 х 4, 5 х 3. Увеличим ее неограниченно по всем направлениям. Что получится?
      – «Расчистка».
      – Неограниченно!!!
      – Бесполезная пустота.
      – Почему?
      – Потому что сама идея абсурдна.
      – Но почему? – терпеливо переспросил Франц.
      – Потому что подобная штука существовать не может.
      Франц в отчаянии постучал себя по лбу:
      – Почему не может?
      – Потому что в самой идее заключено внутреннее противоречие. Словесная эквилибристика. Вроде высказывания «я лгу». Теоретически идея интересна, но искать в ней реальный смысл бесполезно.– Грегсон швырнул ножницы на стол.– К тому же попробуй представить, во сколько обойдется это твое «свободное пространство»?
      Франц подошел к книжной полке и снял с нее увесистый том:
      – Заглянем в атлас улиц округа КНИ.– Он раскрыл оглавление.– Округ охватывает тысячу уровней, объем – сто пятьдесят тысяч кубических километров, население – тридцать миллионов.
      Франц шумно захлопнул атлас.
      – Округ КНИ вместе с двумястами сорока девятью другими округами составляет 493-й сектор; ассоциация из тысячи пятисот соседних секторов образует 298-й союз. Он занимает округленно 4 х 10 15больших кубических километров.
      Франц остановился и посмотрел на Грегсона.
      – Кстати, ты слышал об этом?
      – Нет, а откуда ты…
      Франц бросил атлас на стол.
      – А теперь скажи, что находится за пределами 298-го союза?
      – Другие союзы, надо думать. Не понимаю, что здесь такого сложного?
      – А за другими союзами?
      – Еще другие. Почему бы и нет?
      – Бесконечно?
      – Столько, сколько это возможно.
      – Самый большой атлас, какой только есть во всем округе, хранится в старой библиотеке департамента финансов, – сказал Франц.– Сегодня я там был. Он занимает целых три уровня и насчитывает миллионы томов. Заканчивается он 598-м союзом. О том, что было дальше, никто и понятия не имеет. Почему?
      – Ну и что с того, Франц? Куда ты клонишь? Франц встал и направился к выходу:
      – Пойдем-ка в музей истории биологии. Я тебе кое-что покажу.
 
      Птицы, всюду птицы. Одни сидят на грудах камней, другие расхаживают по песчаным дорожкам между водоемами.
      – Археоптерикс, – прочитал вслух надпись Франц на одном из вольеров. Он бросил сквозь прутья пригоршню бобов, и тощая, покрытая плесенью птица хрипло закаркала.– Некоторые из этих птиц до сих пор сохранили рудиментарные перья. И мелкие кости в мягких тканях вокруг грудной клетки.
      – Остатки крыльев?
      – Так считает доктор МакГи.
      Они побродили по дорожкам между вольерами.
      – И когда же, по его мнению, эти птицы умели летать?
      – До Основания Города, – ответил Франц.– Три миллиона лет назад.
      Выйдя из музея, они направились по 859-й авеню. Через несколько кварталов путь им преградила толпа зевак; во всех окнах и на всех балконах выше эстакады надземки стояли зеваки, глазевшие, как пожарники вламываются в один из домов. Стальные переборки по обе стороны квартала были задраены, а массивные люки лестниц, ведущих на соседние уровни, закрыты. Оба вентиляционных колодца – приточный и вытяжной – были отключены, и воздух стал затхлым и спертым.
      – Поджигатели, – прошептал Грегсон, – зря мы не захватили противогазы.
      – Ложная тревога, – отозвался Франц, показывая на вездесущие сигнализаторы угарного газа, стрелки которых недвижимо стояли на нуле.– Переждем в ресторанчике.
      Протиснувшись в ресторан, они уселись у окна и заказали кофе. Кофе был холодным, как, впрочем, и остальные блюда. Все нагревательные приборы выпускались с ограничителями нагрева до 30°С; сколько-нибудь горячую пищу подавали только в самых роскошных ресторанах и отелях.
 
      Шум на улице усилился. Пожарники, которым никак не удавалось проникнуть на второй этаж, принялись дубинками разгонять толпу, расчищая площадку перед домом. Сюда уже прикатили электрическую лебедку и начали ее прикручивать болтами к несущим балкам под тротуаром. В стены дома вонзились мощные стальные крючья.
      – Вот хозяева удивятся, когда вернутся домой, – хихикнул Грегсон.
      Франц не отрываясь смотрел на горящий дом. Это было крохотное ветхое строеньице, зажатое между большим мебельным магазином и новым супермаркетом.
      Старая вывеска на фасаде была закрашена, по-видимому, недавно – новые владельцы без особой надежды на успех пытались превратить нижний этаж в дешевый кафетерий. Пожарники уже успели разгромить его, и весь тротуар перед входом был усыпан битой посудой и кусками пирожков.
      Барабан лебедки начал вращаться, и толпа сразу же притихла. Канаты натянулись, передняя стена задрожала и стала рушиться.
      Из толпы раздался истеричный вопль.
      – Смотри! Там, наверху! – Франц указал рукой на четвертый этаж, где в оконном проеме показались двое – мужчина и женщина, смотревшие вниз с унылой безнадежностью. Мужчина помог женщине выбраться на карниз; она проползла несколько футов и ухватилась за канализационную трубу. Из толпы в них полетели бутылки и, отскакивая от стен, запрыгали внутри оцепления. Широкая трещина расколола надвое фасад; пол под ногами мужчины обрушился, и его сбросило вниз. Затем с шумом лопнуло перекрытие, и дом рассыпался на куски.
      Франц с Грегсоном вскочили на ноги, едва не опрокинув столик.
      Толпа ринулась вперед, смяв цепь полицейских. Когда осела пыль, на месте дома была лишь куча камней и покореженных балок. Из-под обломков было видно корчившееся изуродованное тело. Задыхаясь от пыли, мужчина медленно двигал свободной рукой, пытаясь освободиться. Ползущий крюк зацепил его и утянул под обломки; в толпе снова послышались крики.
      Хозяин ресторанчика протиснулся между Францем и Грегсоном и высунулся из окна, не отрывая взгляда от портативного детектора; стрелка прибора, как и на всех других сигнализаторах, твердо стояла на нуле.
      Дюжина водяных струй взвилась над руинами, и несколько минут спустя толпа начала таять.
      Хозяин выключил детектор и, отступив от окна, ободряюще кивнул Францу:
      – Чертовы поджигатели! Все кончено, ребята, не волнуйтесь.
      – Но ведь ваш прибор стоял на нуле.– Франц показал на детектор.– Не было и намека на окись углерода. С чего же вы взяли, что это поджигатели?
      – Не сомневайтесь, уж мы-то знаем.– Хозяин криво усмехнулся.– Нам здесь подобные типы ни к чему.
      Франц пожал плечами и снова сел:
      – Что ж, это тоже способ избавиться от неугодных соседей, не хуже всякого другого.
      Хозяин пристально посмотрел на него:
      – Вот именно, парень. Это порядочный квартал, по доллару пять за фут.– Он хмыкнул.– А может быть, даже и по доллару шесть, теперь, когда узнают, как мы блюдем нашу безопасность.
      – Осторожнее, Франц, – предостерег Грегсон, когда хозяин ушел.– Возможно, он и прав. Ведь поджигатели действительно стараются прибрать к рукам мелкие кафе и закусочные.
      Франц помешал ложечкой в чашке.
      – Доктор МакГи полагает, что пятнадцать процентов населения – потенциальные поджигатели. Он убежден, что их становится все больше и больше и что в конце концов весь Город погибнет в огне.
      Он отодвинул чашку.
      – Сколько у тебя денег?
      – При себе?
      – Всего.
      – Долларов тридцать.
      – Мне удалось наскрести пятнадцать, – сказал Франц.– Сорок пять долларов – на это можно протянуть недели три-четыре.
      – Где?
      – В Суперэкспрессе.
      – В Суперэкспрессе? – Грегсон даже захлебнулся.– Три или четыре недели! Ты что задумал?
      – Есть только один способ установить истину, – спокойно объяснил Франц.– Я больше не могу сидеть сложа руки и размышлять. Где-то должно существовать свободное пространство, и я буду путешествовать на Супере, пока не отыщу его. Ты одолжишь мне свои тридцать долларов?
      – Но, Франц…
      – Если за две недели я ничего не найду, я пересяду на обратный поезд и вернусь.
      – Но ведь билет обойдется…– Грегсон замялся в поисках нужного слова, – в миллиарды. За сорок пять долларов ты не выедешь на Супере даже за пределы сектора!
      – Деньги мне нужны только на кофе и бутерброды, – ответил Франц.– Проезд не будет стоить ни цента. Ты же знаешь, как это делается…
      Грегсон недоверчиво покачал головой:
      – А разве для Супера этот фокус тоже годится?
      – А почему нет? Если у меня спросят, я отвечу, что возвращаюсь домой кружным путем. Ну как, Грег? Одолжишь?
      – Не знаю, как и быть.– Грегсон растерянно мешал ложечкой кофе.– Франц, а существует ли свободное пространство?
      – Вот это я и собираюсь выяснить, – ответил Франц.– Считай, что это мой первый практикум по физике.
 
      Стоимость проезда на транспорте зависела от расстояния между начальной и конечной станциями и определялась по формуле: а = Vb 2+ с 2+ а 2. Оставаясь в пределах транспортной системы, пассажир мог выбирать любой маршрут из пункта отправления в пункт назначения. Билеты проверяли только на выходе, и в случае необходимости контролер взимал доплату. Если пассажир не мог расплатиться (десять центов за километр), его отправляли обратно.
      Франц и Грегсон вошли на станцию на 984-й улице и направились к билетному автомату. Франц вложил один пенни и нажал кнопку с надписью «984-я улица». Автомат заскрежетал, выплюнул билет, а на поднос для сдачи выкатилась та же монетка.
      – Ну что ж, Грег, счастливо оставаться, – проговорил Франц, направляясь к платформе.– Увидимся недельки через две. Я договорился с ребятами, в общежитии меня подстрахуют. Скажешь Сэнгеру, что я на пожарной практике.
      – А вдруг ты не вернешься, Франц? Вдруг тебя высадят из экспресса?
      – Как это – высадят? У меня есть билет.
      – А если отыщешь Свободное пространство? Вернешься?
      – Если смогу.
      Франц похлопал Грегсона по плечу, махнул рукой и скрылся в толпе пассажиров.
      По местной зеленой линии он доехал до пересадочного узла в соседнем округе. Местные поезда ходили со скоростью 100 километров в час со всеми остановками, и дорога заняла два с половиной часа.
      На пересадочном узле станции он сел на скоростной лифт, который со скоростью 600 километров в час за девяносто минут поднял его за пределы сектора. Еще пятьдесят минут на экспрессе – и он на Центральном вокзале, где сходились все транспортные артерии союза.
      Здесь он выпил кофе и твердо решил не отступать. Суперэкспрессы отправлялись на запад и на восток с остановками на каждой десятой станции. Ближайшим оказался Западный экспресс, прибывавший через семьдесят два часа.
      Центральный вокзал был самой большой станцией, какие только доводилось ему видеть: огромная пещера длиною два километра и высотой в тридцать уровней. Сотни лифтов и пассажирских платформ, лабиринт ресторанов, отелей, театров превращали вокзал в карикатурную копию Города.
      Узнав дорогу в справочном бюро, Франц поднялся на лифте на 15-й ярус, где останавливались Суперэкспрессы. Их вакуумные тоннели – две огромные стальные трубы по 100 метров в диаметре на гигантских железобетонных пилонах – пронизывали всю полость вокзала.
      Франц прошелся вдоль платформы и остановился у телескопического трапа, соединявшего платформу с воздушным шлюзом. Направление – Запад, точно на 270°, подумал он, разглядывая огромное изогнутое брюхо тоннеля. Где-то тоннель должен кончиться. В кармане у Франца было сорок пять долларов, этого хватит на кофе и бутерброды недели на три, а понадобится – и на все шесть. Вполне достаточно, чтобы выяснить, где кончается Город.
      Следующие трое суток он провел, питаясь кофе с бутербродами в бесчисленных вокзальных кафетериях, читая брошенные газеты и отсыпаясь в пригородных поездах – четыре часа до границы сектора и обратно.
      Когда наконец прибыл Суперэкспресс, Франц присоединился к небольшой группе пожарных и муниципальных чиновников и вслед за ними вошел в поезд. Поезд состоял из двух вагонов – спального, где не было ни души, и общего с местами для сидения.
      Франц уселся в укромном уголке – поблизости от приборной панели – и, вытащив блокнот, приготовился сделать первую запись.
 
      День 1-й – Запад, 270° – 4350-й союз.
 
      – Пойдемте выпьем, – обратился к нему капитан пожарной полиции, сидевший через проход, – стоянка десять минут.
      – Спасибо, не хочется, – ответил Франц, – я покараулю ваше место.
      Доллар пять за кубический фут. Чем ближе Свободное пространство, тем ниже должны быть цены. Незачем выходить из поезда или привлекать к себе излишнее внимание расспросами. Достаточно одолжить газету и посмотреть средние рыночные цены.
 
      День 2-й – Запад, 270° – 7550-й союз.
 
      – Эти Суперэкспрессы скоро совсем прикроют, – сказал сосед, – в спальном вагоне никого, а здесь на шестьдесят мест всего четыре пассажира. Незачем стало ездить. Люди предпочитают сидеть дома. Еще несколько лет – и сохранятся только местные поезда.
       97 центов.
      «Если брать в среднем по доллару за фут, – от нечего делать считал Франц, – то пространство, которое я уже проехал, стоит 4 х 10 27долларов».
      – Вы не выходите? Что ж, счастливо оставаться, молодой человек.
      Мало кто из пассажиров проводил в вагоне больше трех-четырех часов. К концу второго дня от многократных разгонов и торможений у Франца разболелись спина и затылок. Он пытался размяться, прогуливаясь по коридору пустующего спального вагона, но то и дело ему приходилось возвращаться на свое место, чтобы пристегнуться ремнями перед очередным торможением.
 
      День 3-й – Запад, 270° – 657-я федерация.
 
      – Интересно, как вам удалось это доказать?
      – Просто случайная идея, – пояснил Франц, комкая рисунок и кидая его в мусорный ящик, – практического приложения она не имеет.
      – Странно, но мне это что-то напоминает.
      Франц подскочил в кресле:
      – Вы уже видели такие машины? Где? В газете? В книге?
      – Вовсе нет… Во сне.
 
      Каждые двенадцать часов машинист расписывался в журнале: поездные бригады западного и восточного направлений менялись местами и возвращались домой.