После того, как прах предков выгрузили с «Кондора» и передали родственникам, Совет почти неделю – гхири-ганье– решал, как и где осуществлять торжественное захоронение. Весь этот срок кости оставались в домах горожан, представлявших те или иные кланы. Присутствие гостей из прошлого набросило саван на живых, еще больше обострив их тревогу о сородичах, улетевших в космос. От них по-прежнему не поступало вестей. Бездонное небо сохраняло полное безмолвие.
      Грандама пригласила Ари на очередное заседание Совета, на котором он рассказал историю ненамеренного осквернения кладбища. Поведав о том, как ему удалось сохранить прах предков от дальнейшего разграбления, он описал воспринятые им мыслеобразы Беккера о нездоровом интересе людей к рогам линьяри. Позже грандама сообщила, что эта информация встревожила Совет. Всех ужаснула возможность нового вторжения инопланетян, готовых добывать рога любыми средствами. Некоторые из советников указали на очевидную взаимосвязь между корыстным интересом людей и внезапным радиомолчанием сородичей, которые находились на других планетах или в космосе.
      Лирили тут же отвергла это предположение – слишком, эмоционально, как отметила грандама.
      – Люди обитают в другой галактике. Человек, прилетевший сюда, нашел нас только потому, что Ари дал ему курс. До появления Кхорньи эта раса вообще не знала о линьяри.
       Визар, конечно, хотела бы, чтобы люди никогда не встречались с Кхорньей. Будь ее воля, она примерно наказала бы девушку и ее родителей за глупое путешествие, которым они навлекли опасность на их расу. Мысль была приглушенной и слабой, но грандама услышала ее. К сожалению, она знала, что большинство советников разделяют подобное мнение. Возможная угроза от пришельцев настолько озаботила Совет, что дискуссию о захоронении пришлось перенести на следующее заседание.
      Провожая грандаму домой, Ари поделился с ней своими мыслями:
      – Я надеюсь, что святое место будет находиться в защищенном месте, где никто не сможет потревожить новые могилы. Лучше всего подошла бы пещера наподобие той, которую я использовал на Вилиньяре. Там кости легко охранять, а если прилетят пришельцы, то свод пещеры можно обрушить и навсегда защитить прах предков от осквернения.
      Когда Ари понес на «Кондор» консервированные овощи и фрукты, грандама печально сказала:
      – У меня такое впечатление, что он намерен поселиться на будущем кладбище и всю жизнь охранять могилы предков.
      Акорна непроизвольно содрогнулась.
      – Я полагаю, что кхлеви повредили в нем то, что наши рога не в силах исправить.
      – Да, возможно. Но его идея нелепа. Он такой умный и видный мужчина! Знаток нашей культуры! Историк! Мне говорили, что Ари путешествовал по многим мирам, работал послом и наставником. Он напоминает раковину, из которой украли моллюска, обитавшего внутри. Нет, я преувеличиваю. Просто его истинная сущность скрыта от нас – и, возможно, от него самого.
      Позже Совет решил, что каждый клан должен хоронить своих мертвых в разных местах. Ари настаивал на охране всех захоронений, но его предложение не поддержали. Акорну удивило, что никто из сородичей, кроме грандамы, не стал упоминать об отсутствии рогов у некоторых мертвых. Впрочем, несколько пропавших фрагментов действительно были менее важны, чем возвращение праха сотен предков. К тому же, весь Кубиликхан открыто и преждевременно оплакивал тех, кто, по мнению горожан, навсегда потерялся в космосе.
      Первое перезахоронение было самым торжественным. Акорна пошла на кладбище вместе с Ари. Небо в тот день выглядело открытой раной – желтоватое, с большими красными и бурыми облаками, вскипавшими на западе. По ним змеились зеленые молнии, которые всегда сопровождали приближавшиеся грозы. Павильоны скрипели, выдвигая трапы и втягивая опоры. Сильный ветер приносил с собой капли дождя и запах сырости.
      Ари молчал. Акорна чувствовала его смущение и горе. Решение Совета казалось ему обидным и несправедливым. Если бы все захоронения проводились в одном месте, он мог бы стать хранителем мертвых. Но эта перспектива была потеряна для него. Ари больше не знал, зачем ему жить. Погруженный в печальные размышления, он не замечал сородичей, которые кивали ему и обращались со словами приветствия.
      – Ари, – прошептала Акорна, – с вами только что поздоровался технодизайнер Марье.
      Ари удивлено вскинул голову.
      – Ах, я извиняюсь. Значит, это было в реальности?
      Он провел рукой по лицу, словно отгонял какое-то видение. После исцеления Ари выглядел симпатичным мужчиной. Протез рога, изготовленный Беккером, делал его неотличимым от других линьяри.
      – Конечно, в реальности, – ответила Акорна. – Вы смотрели прямо на него.
      – Как неловко. Я должен извиниться. Видите ли, Кхорнья, я долгое время жил среди призраков моих воспоминаний. Они обычно не ожидали от меня ответов или правил приличия.
      Внезапно грянул гром, и дождь в одно мгновение промочил собравшихся линьяри. Однако никто не побежал в укрытие. Торжественная процессия продолжала шествие. В ней участвовали почти все жители Кубиликхана и множество гостей из разных частей нархи-Вилиньяра. Каждый клан прислал своих представителей. Они прилетели из удаленных мест на челноках, собранных местными технодизайнерами. В космопорте осталась только дежурная смена. Этих служащих обещали сменить через час, чтобы они тоже могли принять участие в погребальной церемонии.
      Дождь вполне соответствовал духу момента и настроению линьяри. Он словно тоже скорбел и делал землю мягче для старых костей. Впереди колонны шли Предки. Их медленная траурная поступь удерживала процессию от ускорения шага. Церемонию проводил клан Нейерея – самый многочисленный по количеству живых и мертвых, хотя многие его нынешние представители были слишком юными, чтобы помнить покойных родственников из мира, который они никогда не видели.
      Тем не менее, атмосфера была тяжелой от печали и низких облаков. Члены клана опустили гробы в могилы, черневшие среди голубой травы, и склонили мокрые головы. Акорне вспомнился добрый мистер Ли. Несмотря на то, что ее потеря была недавней, а эти кости – старыми, она ощущала свою скорбь иначе, отстранено. В отличие от траурных мыслей людей, линьяри никогда не размышляли о гниющей плоти и загробном мире. Они не имели того жуткого очарования смертью, которое так заметно в человеческой культуре. Оплакивая близких, линьяри не чувствовали гнев или страх. Они лишь удивлялись тому, что любимые существа, которые ходили, спали и питались рядом с ними, теперь превратились в кучку отвердевших фрагментов.
      Она уловила четкий мыслеобраз костей – но не тех, что готовились для торжественного перезахоронения. Кто-то думал о костях своих сородичей, затерявшихся в космосе, и хоронил в своем воображении именно их – любимых и канувших в безвестность. Горе о давно умерших родственниках было только частью потери. Линьяри оплакивали прошлые и будущие смерти. Их скорбь сочеталась с тревогой о пропавших женах и мужьях, отцах и матерях, сыновьях и дочерях, братьях и сестрах. Акорна вдруг почувствовала глубокое желание защитить их от бед и оказать им какую-то помощь.
      Ари стоял неподвижно, как статуя. Но когда линьяри начали касаться рогами надгробий, выражая тем самым безмолвное почтение, он зарыдал, и постепенно его громкий плач превратился в нежную мелодию. Акорна поняла, что это была песня. Мотив подхватили другие голоса: сначала к Ари присоединились пожилые сородичи, затем молодежь – неопытная и смущенная. Эта песня посвящалась тем, кто пропал без вести или умер в чужих краях.
 
      "Где ты пасешься теперь, милый друг?
      Я больше не вижу тебя – ты ушел навсегда.
      Мы больше не встречаем рассвет,
      Не провожаем вечера.
      Где твой смех? Где блеск любимых глаз?
      На сердце тяжесть, но твой рог не снимет ее,
      Не облегчит мою боль – мы расстались навеки.
      Я зову тебя в ночной тишине,
      Я ищу тебя в толпе,
      Я стараюсь разглядеть твое лицо в парящем облаке.
      Твой ли смех звенит в журчании потока?
      Как мне пить из него? И стоит ли пить?
      Мир растерял свои краски.
      Мои волосы стали белыми.
      Я больше не слышу шепота любимых губ.
      Мне говорят, что ты будешь жить в моих снах,
      Что однажды ты вернешься в новорожденном ребенке.
      Но мои слезы продолжают литься по щекам,
      И если ты не вернешься,
      Из них получится реку, которую я назову твоим именем."
 
      Песня сопровождала всю церемонию. Она повторялась снова и снова, пока мертвые не нашли покоя в новых могилах. Затем процессия вернулась к павильону грандамы, где пожилая женщина и ее юная подопечная плакали над останками Никири и Ларье – брата Мати и Ари. Когда оба гроба опустили в землю, грандама и девочка подхватили песню. Их лица были мокрыми от слез и дождя. Акорна пела вместе с ними. Строки песни повторялись опять и опять – без музыки, но под ритм земли, срывавшейся с лопат и засыпавшей гробы, под ритм сотен ног, топавших по влажной почве.
      Акорна тоже плакала, вспоминая погибших родителей, покойного Дельзаки Ли и тех детей, которых ей не удалось спасти. Она внезапно поняла, почему эта планета с самого начала показалась ей чужой и неприветливой. Здесь не было тепла и сердечности старого мира. Ее сородичи, бежавшие сюда, лишились своей связи с прошлым. По лицу Акорна лились слезы жалости. Она горевала о маленькой сиротке Мати, у которой остались только грандама и странный печальный брат. Она горевала об искалеченной судьбе Ари. Подумать только! Этот мужчина перенес жестокие пытки и выжил на покинутой всеми планете. Он был брошен и почти забыт сородичами, которых считал близкими друзьями. Но когда у него появилась возможность вернуться к своему народу, он первым делом спас останки предков от дальнейшего осквернения. Акорна почему-то была уверена, что он уже никогда не бросит эту миссию.
      Наконец, отголоски песни затихли, будто прибитые дождем к земле. Акорна заметила множество пар. Мужчины и женщины соприкасались рогами, обнимали друг друга за талии и плечи, шли бок о бок и о чем-то шептались. Никто, кроме Ари, не имел сегодня колпачков на рогах. От собравшихся линьяри исходила мощная волна любви. Акорна почувствовала возбуждающую теплоту, которая проникала в нее, вызывая нежное желание. Грандама вытерла глаза платком и улыбнулась ей.
      – Это естественная реакция, дитя. Мы переживаем трудные времена, и популяция нашей расы стремительно уменьшается. Даже в песне поется, что любимые могут вернуться к нам только в будущих поколениях – поэтому тела говорят, что пора рожать детей.
      Прежде чем Акорна успела найти подходящий ответ, она увидела, что к ней направляется Таринье. Забыв о теплом чувстве и нежном желании, она спряталась за спину Ари, а затем убежала в павильон грандамы. Ей не хотелось заниматься тем, что собирались делать пары, быстро расходившиеся по павильонам. Судя по страстным мыслям, витавшим в воздухе, их загонял туда не столько дождь, сколько интерес к проблеме, затронутой Надиной.
      Едва Акорна успела вытереть гриву, как дверь распахнулась, и в павильон вбежал Беккер. За ним гнался дежурный офицер космопорта.
      – Ладно, ладно, – закричал капитан. – Я знаю, что мне нельзя появляться в городе. Но это чрезвычайная ситуация! Я должен найти Ари и леди… Кхорнью. Где они?
      Он повернулся к Акорне, не узнав ее в сумрачном интерьере, который был затемнен по случаю дождя и траура.
      – Я здесь, капитан. Что случилось?
      Ари услышал голос Беккера и вбежал в боковую дверь.
      – Йо?
      – Мой чувствительный сканер только что принял сигнал бедствия. Он поступает от корабля «Шахразада», зарегистрированного на планете Лябу. Если вы помните, леди Акорна, это судно принадлежит «Дому Харакамянов».
      – Дядя Хафиз!
      – Вот именно! Хафиз Харакамян! Его корабль атакуют.
      – Ерунда какая-то! – фыркнул дежурный офицер. – Мы не принимаем никаких сигналов.
      Появление Беккера вызвало всеобщий интерес. В павильоне грандамы начала собираться толпа линьяри. Акорна поймала на себе хмурый взгляд Лирили.
      – Вы просто не хотите выдавать местоположение вашей планеты, поэтому не ищите такие сигналы, – ответил Беккер. – А мое оборудование позволяет мне прослушивать сразу несколько галактик. Если вы обеспечите меня горючим, я отправлюсь к ним на помощь.
      – Йо, возьми меня с собой, – попросил его Ари. – Моя миссия выполнена. Надеюсь, что грандама позаботиться о моей сестре.
      – Я тоже хочу отправиться с вами, – сказала Акорна.
      Она думала, что Лирили будет протестовать, но та лишь с облегчением вздохнула.
      – И я с вами, – крикнул Таринье.
      – Ни в коем случае, – ответил ему Беккер. – Ты не понравился мне, парень. Да и что толку собирать здесь кавалерию? Вы раса пацифистов, так что пользы от вас в бою будет мало. Лучше заправьте мой корабль, чтобы я мог улететь отсюда.
      – Проведите заправку «Кондора», – велела Лирили, обращаясь к дежурному офицеру и служащим космопорта, которые находились в толпе.
       Визарне скрывала своей радости. Каждый мог читать ее мысли. Наконец-то, она могла избавиться от сварливого Беккера и выскочки-Кхорньи. Присутствие Ари тоже было нежелательным. Как она и предсказывала, безрогий калека вызывал у горожан негативные эмоции. Космос был самым подходящим местом для этой троицы, так что чем дальше они улетят от планеты, тем будет лучше для нее и остальных линьяри.
 
      * * *
 
      Услышав шаги, Акорна повернулась. Мати жестом попросила ее подождать. Она остановилась. Спешить было некуда. «Кондор» заправляли горючим. Двигатель корабля мог работать на нескольких смесях, поэтому особых проблем здесь не предвиделось.
      – Как вы, наверное, заметили, мне нравится разнообразие, – сказал Беккер, обращаясь, в основном, к невидимой аудитории, поскольку Ари уже поднялся на борт, а Акорна остановилась, чтобы попрощаться с Мати.
      Техники, заправлявшие судно, не обращали внимания на человека, который что-то говорил на незнакомом языке.
      – Вместо люка у меня миферианский сток для отходов! Роболифт снят с пекианского танкера, а носовой таран я взял с ньюпиакского астероидного дробильщика. Двигатель может работать на дюжине различных смесей – как отдельно на каждой из них, так и в комбинации.
      Голос Мати заглушил его слова. Вцепившись в руку Акорны, девочка взмолилась:
      – Я хочу отправиться с вами! Как он мог оставить меня? Ведь мы только что встретились!
      К ним, задыхаясь, подбежала грандама.
      – Мати, мы летим на помощь кораблю, который атакован пиратами, – сказала Акорна. – Это очень опасная миссия. Твой брат будет выполнять обязанности штурмана, а я лечу вместе с ними на тот случай, если кто-то получит ранения.
      – Я тоже могу исцелять! – возразила Мати. – Я помогла Ари. Он сам сказал, что моя поддержка была самой сильной. Возьмите меня в космос. Я хочу получить «звездный» окрас и стать такой, как ты и мой брат. Пожалуйста, Кхорнья! Попроси капитана взять меня в полет.
      Грандама положила ладонь на ее плечо.
      – Может быть, в следующий раз, детка. Сейчас ты мне очень нужна. Мы и так уже потеряли слишком многих.
      – Тогда пусть и Ари останется! – упрямо заявила Мати. – Он только что прилетел. Капитан Беккер обойдется без него. Он сам может управлять кораблем. А если ему понадобится помощь, у него есть кот и… Кхорнья.
      – Неужели ты собираешься торговаться со мной? – с упреком спросила Акорна.
      Присев на корточки, она заглянула в глаза девочки.
      – Мати, я думаю, что Ари не захочет оставаться здесь.
      – Почему? Мы исцелили его. У него только нет рога…
      – Дело не в роге. Он просто разучился жить среди сородичей.
      – Детка, я открою тебе один государственный секрет, – сказала грандама. – Знаешь, почему Совет решил захоронить прах предков в нескольких местах?
      – Мне это не интересно! – закричала Мати.
      – И зря! Потому что если бы мы похоронили их в одном месте, как об этом просил Ари, он стал бы хранителем могил. Прошли бы многие ганьи, а твой брат все жил бы и жил среди мертвых, постепенно превращаясь в безумного отшельника.
      – Вы тоже поняли это? – с изумлением спросила Акорна.
      – Он транслировал мысли очень громко, – ответила грандама, – даже без рога. Я думаю, что Ари считает себя одним из мертвецов, и его мало волнуют дела живых сородичей.
      – Это кхлеви сделали его таким! – заплакав, сказала Мати. – Но почему он считает себя мертвым?
      – Все просто, Мати, – ответила Акорна. – Пытки кхлеви длились очень долго. Ты видела, что они сделали с его телом. И, наверное, ты почувствовала, насколько изменилась его психика?
      – Да, – согласилась девочка. – Но теперь ему стало лучше.
      – Это верно, – сказала Акорна. – Однако ему нужно время, чтобы привыкнуть к общению с живыми существами. Если Ари останется сейчас среди сородичей, они никогда не забудут, каким он вернулся сюда. Такое отношение осложнит его реабилитацию, и ему будет труднее стать тем, кем он был до вторжения кхлеви. Капитан Беккер иногда напоминает дикого варвара, но он добрый человек и не позволит твоему брату замкнуться в себе. Я тоже присмотрю за Ари. Мне кажется, этот полет пойдет ему на пользу. Затем мы вернемся к тебе, и когда ты немного повзрослеешь, я первая предложу тебе отправиться с нами в космос.
      – В космос… С тобой и братом? Кхорнья, ты точно вернешься?
      – Я не уверена, – ответила Акорна. – Но моему приемному дяде грозит беда.
      – Как и твоей тете, детка, – напомнила грандама. – Не забывай об этом.
      Пожилая женщина обняла Мати за плечи, и девочка заметно успокоилась. Они остались провожать корабль. Чуть позже, когда Акорна, Ари и Беккер собрались у обзорного экрана, они увидели, как две одинокие фигуры махали руками им вслед до тех пор, пока «Кондор» не поднялся в стратосферу.

      Когда судно взяли на абордаж, «Шахразада» по-прежнему передавала сигналы бедствия. При первом залпе капитан был ранен обломком декоративной панели, поэтому Хафиз принял командование на себя. Залп пришел неожиданно – из пустого на вид пространства. «Шахразада» не успела выставить магнитные щиты. Как оказалось, атакующий корабль скрывался за маскирующими полями.
      К счастью, палубы и помещения на судне Хафиза размещались вертикально по контрасту с горизонтальной структурой его виллы на Лябу. Люк находился внизу – на первом уровне. Между ним и капитанским мостиком простирался сложный лабиринт оборонительных сооружений.
      Испуганная Карина очаровано наблюдала за тем, как фигуры в скафандрах проникли в воздушный шлюз. В руках они держали мощное и грозное оружие. Их вожак, небольшая худощавая девушка, сняла скафандр и предстала перед видеокамерами в легкой серебристой форме, очень похожей на комбинезоны, которые в древних фильмах носили героини азиатских мыльных опер. Молодая пиратка поправила прическу и потребовала незамедлительной капитуляции.
      – Хафиз Харакамян, встречай гостей. Сдавайся и спаси себя от боли! Иначе твои муки будут адскими!
      Хафиз улыбнулся и тихо прошептал компьютеру:
      – Баня.
      Доктор Хоа, стоявший поблизости, нажал пару кнопок на пульте небольшого агрегата. Это был аппарат для управления погодой. Совсем недавно в сходной ситуации доктор уже использовал его в качестве оружия.
      Внезапно шквал воды отбросил Кислу и ее солдат обратно в шлюз. Сильные струи из нескольких брандспойтов сбивали людей с ног и вминали их в выпуклый внешний люк, который, на счастье непрошеных гостей, оказался в тот момент закрытым. Хафиз знал толк в таких изысканных и утонченных технологиях. Казалось, что горный водопад ворвался в узкое пространство. Шлюз завертелся, будто центрифуга посудомоечной машины. Гости потерялись в пене и водоворотах. Через несколько мгновений Карина увидела Кислу. Та яростно прижимала на талии съехавший вниз комбинезон. У некоторых солдат не хватало фрагментов одежды.
      Затем шлюз перестал вращаться, и вода исчезла в прорезях пола. Ее заменил густой пар, разогретый до ста тридцати пяти градусов по Цельсию. Кисла и солдаты завизжали, постигая блаженство искусственной турецкой бани, которая была создана климатическим аппаратом Хоа и личным дизайном Хафиза. К сожалению, это изобретение нуждалось в многочисленных доработках и пока не стало очередным домашним удовольствием на борту «Шахразады».
      Минут через пять или шесть незадачливым захватчикам удалось выбраться из воздушного шлюза и отыскать в клубах пара свое оружие. В тот же миг перед ними открылся следующий портал.
      – Верблюдов на сцену! – велел компьютеру Хафиз.
      – Что сейчас будет, дорогой? – спросила Карина. – Где ты прятал верблюдов?
      – Это просто голограммы, любовь моя, – ответил Хафиз. – Но мы воссоздадим реальную картину каравана. Пиратам будет казаться, что верблюды плюют в них большими шарами невероятно зловонной и вязкой слюны. Мне очень жаль, но из-за страха навредить моей команде, я не стал подмешивать туда кислоту, змеиный яд или что-то очень смертельное. Как видишь, мы используем тактику задержки. Надеюсь, что этот греховный выводок скорпионов будет развлекаться здесь до тех пор, пока к нам не прибудет помощь. Тем временем штурман успеет удалить наш курс из памяти компьютера.
      – Почему Ясмина не предупредила их о твоих ловушках? – спросила Карина. – Ты говорил, что она знала все уловки в системе безопасности «Шахразады».
      – Только не эти, милая, – со сладкой улыбкой ответил Хафиз. – С тех пор, как мы покинули Рушиму – и пока ты занималась духовной активностью, о, мой горшочек страсти – добрый доктор Хоа и я развлекались тем, что придумывали различные шутки и диверсии.
      Верблюжья атака была достойным зрелищем и однозначно содержала в себе элемент сюрприза. Если бы Хафиз и доктор Хоа сделали слюну верблюдов такой же ядовитой, как и отвратительной, подумала Карина, то пираты быстро бы отправились назад к создателю, чтобы переродиться в следующих жизнях в презренном виде ящериц, змей и насекомых.
      Голова девушки-пиратки была покрыта липкой слизью тошнотворного зеленого цвета. Ее солдаты протирали глаза, кашляли от мерзкого зловония и замысловатыми фразами выражали свое недовольство радушной встречей, устроенной им на борту «Шахразады». К сожалению, они быстро поняли, что верблюды являлись голограммами. Однако это не уберегло их от падений в псевдослюни, что, в конечном счете, вызвало непроизвольную стрельбу. В возникшей суматохе двое или трое пиратов получили легкие ранения.
      Компьютер отслеживал продвижение пиратов вглубь корабля и указывал их текущее местоположение на специальной схеме. Взорвав одну из дверей, они прошли через лабиринт коридоров и оказались практически там, где начали свой путь, хотя и не попали в «баню». На этот раз голограмма изображала огромную и бесконечную пустыню, а тропа между высокими барханами была круговым транспортером, предназначенным для перемещения тяжелых предметов при погрузке и разгрузке корабля. Пираты сначала шагали, потом бежали, затем шли, но все время оставались в пределах голограммы и особого едкого климата, созданного прибором доктора Хоа. К тому времени, когда кто-то из них догадался выстрелить в песок под ногами, языки пиратов вываливались из ртов. Их запорошенная пылью кожа пузырилась от ожогов. Еще бы! Такое количество кварцевых ламп могло бы превратить корабль в курорт с искусственным климатом.
      Внезапно пустыня исчезла, открылся портал, и усталые пираты вошли в цветущий оазис.
      – Танцующие девочки, – объявил Хафиз.
      Схема показывала, что захватчики прошли через «пустыню» и поднялись на вторую палубу. Оазис выглядел сказочно заманчивым – как он и должен был выглядеть, поскольку представлял собой голограмму любимого сада Хафиза, с пятнадцатиярусным каскадным фонтаном, стилизованным под водопад.
      Заметив, что вся команда, кроме них самих, доктора Хоа и раненого капитана, удалилась, Карина спросила:
      – Куда они ушли?
      – Сейчас увидишь, – ответил Хафиз. – Уважая миролюбие линьяри, народа нашей дорогой Акорны, мы не привезли с собой никакого смертельного оружия. Тем не менее, мой экипаж прошел основательное обучение боевым искусствам. Это умелые воины, готовые к любым рукопашным поединкам. Посмотри, мой цветочек, что сейчас будет с пиратами.
      В тот же миг перед Кислой и ее солдатами появилось несколько прекрасных и неописуемо гибких танцовщиц. Их сопровождала пара мускулистых и черноглазых мужчин, которых Хафиз намеренно добавил в группу грациозных девушек. Одетые – но не очень – в полосках полупрозрачного шелка изумрудных, сапфирных, гранатовых, малиновых и шафрановых тонов, они начали завораживающий танец. Их цепочки из чистейшего золота звенели, раскачивались и скользили по обнаженным пышным бюстам. Мышцы упругих животиков перекатывались волнами. Серебристые колокольчики на поясах звенели при каждом покачивании бедер. Руки в золотых браслетах и шеи в серебряных монисто совершали волнистые движения. Глаза кокетливо сверкали над вуалями, прикрывавшими нижние части их лиц. По две танцовщицы на каждого пирата!
      У бандитов, понимавших, что перед ними голограммы, не поднимались руки, чтобы выстрелить в них. Тем временем танцовщицы начали брызгаться довольно реальной водой из довольно реального фонтана. Когда влага коснулась запыленных и уставших пиратов, они отложили оружие в сторону, намереваясь утолить жажду, омыть разгоряченные лица и насладиться плотью столь доступных дев.