За плечами и спинами набившихся в дом Клодах людей Яне совершенно не было видно тех, кто выжил после неудачной экспедиции. Но в одном из углов комнаты явственно наблюдался просвет — вероятно, там и лежали пострадавшие, которых со всех сторон обступили многочисленные друзья и родственники. Время от времени в толпе показывались голова и плечи Клодах, а один раз Яне показалось, что она заметила голову Шона Шонгили. Банни стояла возле печки и аккуратно наливала в две чашки горячий кофе, стараясь ничего не разлить — потому как ее то и дело толкали толпившиеся в маленькой комнате люди.
      Яна понадеялась, что одна из чашек предназначается ей, и не ошиблась: наполнив чашки, девочка протолкалась сквозь толпу и протянула чашку Яне. Та с радостью потянулась за напитком — ей не терпелось погреть руки и немного согреться изнутри. Дуя на горячий кофе и осторожно, по чуть-чуть отхлебывая, Яна гадала, использует ли Шон Шонгили лекарские зелья Клодах или здесь есть еще какие-нибудь способы лечения?
      — Ну, как они там, ты уже узнавала? Поправятся? — спросила Яна, кивком показав на свободное пространство в углу, где лежали пострадавшие.
      Девочка кивнула в ответ. В ее темных глазах светились тревога и беспокойство.
      — Наши выздоровеют быстрее, чем ихние. Так что опять к нам будут приставать с допросами и расспросами, разведут всякую подозрительность, начнут устраивать расследования — это точно. Вечно они так!
      Яне подумалось, что мысли Баники почему-то приняли какое-то странное направление.
      — Но разве это не потому, что ваши люди просто лучше приспособлены к здешним природным условиям? Банни недовольно нахмурилась и мрачно сказала:
      — Ну конечно же, это так и есть! И мы все время пытаемся им это втолковать, но они... — девочка со значением сделала ударение на этом “они”, — никак не хотят признать очевидное. Они почему-то уверены, что их люди должны справляться со всем лучше нас — и это при том, что кое-кто из них вообще никогда в жизни не жил снаружи, на земле, а не на кораблях. Но на самом деле настоящая проблема даже не в этом, — сказала Баника с ноткой растерянности в голосе. — Главная беда в том, что они считают, что должны знать совершенно все и обо всем, а этого у них не получается. Даже мы, живя здесь, знаем далеко не все. Зато мы знаем достаточно для того, чтобы прислушиваться к тому, что говорит нам планета, — а они, как видно, вообще ни на что не обращают внимания.
      Яна попивала кофе и чувствовала, как горячий напиток разогревает ее заледеневшие внутренности, заставляя кровь быстрее бежать по жилам. Может, лучше было бы и ей бежать рядом с нартами, как это делают все остальные? Она ведь ровным счетом ничего не делала, просто сидела — и все равно сильно устала за эту поездку. А Банни только раскраснелась от бега, и Шон вовсе не выглядел утомленным, когда забирал с колен Яны свою сумку. Он даже не запыхался. Все собравшиеся в доме Клодах явно приготовились терпеливо ждать — что им не раз приходилось делать и раньше. Ждать с превеликим терпением и упорством. А Яне снова захотелось выскочить на улицу — в маленькой тесной комнате, битком набитой незнакомыми, чужими людьми, на нее накатил приступ клаустрофобии. Яна была не в состоянии так же спокойно сидеть и ждать неизвестно чего, как ждали эти люди. Она нетерпеливо переступала с ноги на ногу, раздумывая, как бы так отсюда уйти, чтобы это никого не обидело. И не то чтобы это было такой уж большой проблемой — Яне казалось, что никто из собравшихся здесь даже не заметит, что в комнате стало на одного человека меньше. А если и заметят, то только потому, что станет чуточку просторнее — что в создавшихся обстоятельствах не так и неприятно. Более насущным был вопрос, сможет ли она это сделать — иначе говоря, хватит ли у нее сил на то, чтобы протолкаться к выходу сквозь такую плотную толпу? И потом — если или когда ей удастся это сделать, что она будет делать дальше — одна в своем одиноком, холодном доме? После получаса, проведенного в обществе Шона Шонгили, Яна особенно остро ощущала все неприятные стороны одиночества. Рядом с Шоном Шонгили она почувствовала себя необычайно оживленной и возбужденной — такое случилось с ней в первый раз после смерти Бри.
      — Послушай, это может затянуться на много часов, — подала голос Баника. — Я пойду займусь собаками.
      Яна подозрительно посмотрела на нее и с надеждой спросила:
      — А можно, я буду тебе помогать? Кстати и узнаю немного о том, как нужно о них заботиться, — ей ужасно не хотелось уходить домой и просиживать долгие часы в унылом и мрачном одиночестве.
      — Конечно, можно. Пойдем! — девочка улыбнулась, предложение Яны ее явно обрадовало. — Ухаживать за собаками — это совсем не сложно.
      — Ну, тебе лучше знать, — сказала Яна и стала получше закутываться в теплую одежду, чтобы идти рядом с упряжкой, когда Баника поведет собак на псарню, которая, как она уже знала, находится возле дома Баникиной тетушки Мойры.
      На самом деле это оказалось не таким уж простым занятием. Яне пришлось подобраться и сосредоточиться, когда она помогала Банни освобождать собак от упряжи, проверять, не истерлись ли ремни, смазывать их жиром, правильно сворачивать упряжь и подвешивать ее на крюк. Потом нужно еще было осмотреть подушечки собачьих лап — нет ли где царапин и ссадин — и смазать промежутки между пальцами на лапах особой целебной мазью, которую делала Клодах, и только потом можно было привязывать собак к цепи возле будок.
      — Тебе повезло, что сегодня утром я уже почистила дворик и разбросала свежую солому — подстилку. Так что сейчас этого делать уже не надо, — сообщила Банни.
      Показав Яне, как и что надо делать, девочка набрала из бочки, стоявшей у двери ее дома, немного нарубленной кусками мороженой рыбы и какого-то мяса и пошла в дом. Закончив управляться с собаками и упряжью, Яна тоже вошла внутрь жилища и увидела, что Банни варит принесенное с улицы мясо и подмешивает к нему жир и еще что-то, похожее больше всего на засушенные хлебные корки. Потом молоденькая хозяйка добавила в варево подозрительно знакомые Яне зеленые с розовым таблетки, в которых, как она знала, содержались минерально-витаминные пищевые добавки. Такие таблетки давали всем военнослужащим Компании. Пока варево кипело, Банни поставила на дальнюю часть печки ведерко со снегом, чтобы растапливался. Когда снег растаял, Баника отнесла воду собакам, а Яна принесла следующее ведерко — у каждой собаки была своя емкость для воды. К тому времени, когда все собаки получили воду, варево в горшке успело, по мнению Банни, полностью приготовиться, и они вдвоем с Яной вынесли еду проголодавшимся животным.
      Собаки принялись за еду — каждая по-своему. Одни ели аккуратно и чинно, словно дипломаты на великосветском приеме, осторожно выбирая небольшие кусочки. Другие набросились на корм, как дикие волки, смачно чавкая, рыча и громко щелкая зубами.
      — Кажется, еда пришлась им по вкусу, — заметила Яна, когда ближайшая к ней собака жадно проглотила дымящееся варево, так заботливо приготовленное хозяйкой, — как будто это был только что убитый на охоте медведь.
      Банни пожала плечами, с улыбкой глядя на своих мохнатых подопечных.
      — Конечно, нравится. А как ты думала? И если кто из них не поспешит по быстрому разделаться со своей порцией, остальные непременно постараются отхватить кусок побольше. Собственно, как раз поэтому мы и привязываем их по отдельности. А то столько драк было бы из-за еды...
      — А та кошка Клодах, которая побывала у меня дома, похоже, с удовольствием ела рыбину, что подарил мне Шимус. Прямо так, сырой и холодной, — сказала Яна.
      — Не-а! Может, она ее погоняла по полу, поиграла с ней немножко и чуть обгрызла с краев. Но есть она ее не станет, подождет, пока рыба растает как следует. А еще лучше — пока ты ее приготовишь.
      — Точно так же, как ты готовишь еду собакам?
      — Нет, конечно. Так, как ты готовишь для себя. Яна призналась:
      — Вообще-то я для себя еду не готовлю. Понимаешь, я ведь выросла на корабле и практически всю жизнь прожила тоже на корабле. Я ела только питательные плитки суточного рациона и оздоровительные пищевые добавки в таблетках. Иногда, в экспедициях, приходилось, правда, питаться и чем-то другим, но готовить пищу умели только ответственные за это члены команды, специально обученные. Так что мне бы очень не помешало узнать, как, к примеру, ты готовишь еду, чтобы питаться самой и... — Яна вздохнула, — угощать друзей.
      Банни покачала головой и улыбнулась, удивляясь глупости людей, которые попадают на планету и не знают при этом, как позаботиться о своем пропитании. Потом она похлопала Яну по плечу и сказала:
      — Ничего, не расстраивайся. Это совсем не трудно. Я просто поджариваю рыбу, обваляв ее в порошке из сухих трав, который делает моя тетя. Получается вполне съедобно, даже вкусно.
      Яна немного помолчала, обдумывая услышанное, потом, еще раз вздохнув, снова спросила:
      — Тогда скажи, пожалуйста, какие разновидности трав надо добавлять к рыбе, чтобы она стала съедобной?
      — Я могу, конечно, сказать, но ты все равно их сейчас нигде не найдешь. Ну ничего, я раздобуду у тети — столько, сколько нужно. И занесу тебе.
      Огонь в очаге Яниного дома уже горел вовсю, когда явилась Баника с маленьким мешочком в руках. В мешочке были приправы, Банни тихонько вынесла их с тетиной кухни.
      — Послушай, не надо так стесняться того, что у тебя не хватает чего-нибудь нужного, — сказала девочка, заметив, что Яна смущена и озабочена. А потом вкратце объяснила, сопровождая слова наглядными примерами, в чем состоит искусство приготовления жареной рыбы с травами и горсточкой риса и как можно готовить рыбу, порезанную кусками, вместе со съедобными корешками растений. Банни приготовила всю рыбу, что была в сетке.
      — Лучше все приготовить сразу, потому что тушеная рыба чем дольше хранится, тем вкуснее становится. Все, что надо сделать, — это выставить на улицу на ночь и заморозить то, что осталось несъеденным. А потом, когда снова проголодаешься, останется только разогреть готовое на печке — и все. А еще я покажу тебе, как делается тесто на пышки.
      Банни нажарила пышек, и Яна наелась досыта с преогромным удовольствием. Юная повариха как раз вымакивала куском пышки сок, натекший из жареной рыбы, когда за дверью раздался голос, который трудно было не узнать — это был Шон Шонгили.
      — Привет тебе, Яна!
      Банни сидела ближе к двери, а потому сразу кинулась открывать.
      — Ух ты! Не осталось ли в горшке еще капельки? Вкусно-то как пахнет! — спросил Шон, принюхиваясь к витавшим в комнате ароматам.
      — Разве Клодах тебя не покормила? — спросила Банни и направилась к печке, подхватив по пути с полки свободную тарелку и ложку.
      — У нее и так гостей немало, и к тому же я люблю, когда в комнате просторно, — ответил Шон, сбросил теплую куртку и аккуратно повесил ее на крючок у двери, где уже висела одежда Яны и Баники.
      — Кому не повезло на этот раз? — спросила Банни, когда Шон устроился у импровизированного стола, причем так уютно, что Яна даже решила воздержаться от извинений за временные неудобства.
      Шонгили сперва набрал полную ложку варева и отправил в рот и ответил только после того, как прожевал и проглотил пищу.
      — Экспедиции Яллупа, — сказал Шон, сосредоточенно макая кусок пышки во вкусный бульон. — Их везли Лавилла, Брит и Сигху. С ними все будет в полном порядке, надо только, чтоб они как следует отдохнули, выспались и поели. Правда, Сигги лишился еще одного пальца. Но самое странное, что и двоим из “их” людей тоже удалось выжить. — Шон взмахнул ложкой, нарисовав в воздухе причудливую фигуру. Таким жестом он как будто старался выразить степень необычности этого случая.
      — Во-во! — Похоже, Банику этот факт тоже чрезвычайно удивил.
      Яна задумалась. Интересно, почему это инопланетники не должны были бы выживать на планете, если это удается проводникам из местных?
      — И кто эти двое? — продолжала расспрашивать Банки.
      — Геолог экспедиции Яллупа, Метаксос. Его зовут Франсиско. Чертов придурок взял с собой сына, чтобы тот набрался “новых ощущений” и кое-какого опыта. — Шон ел и рассказывал, перемежая порции пищи, которую он поглощал, порциями информации, которую выдавал заинтересованным слушателям. Банни презрительно фыркнула. Она терпеть не могла людей, жадных до “новых ощущений”. Шонгили улыбнулся. В его лукавых серебристых глазах весело плясали блики от светильника, стоявшего на столе. — Метаксосу-сыну будет теперь о чем порассказать. А вот отец его... Собственно, с ним как раз не все так просто, как того хотелось бы. Он постарел. Мальчишка говорит, что его отцу сорок с небольшим лет. А выглядит он сейчас на все девяносто.
      — О-о-о-ох! — вырвалось у Банни. Глаза ее страшно округлились. Очевидно, для девочки внезапное и быстрое старение Франсиско Метаксоса означало что-то крайне важное.
      — Может ли такое старение быть вызвано переохлаждением? — спросила Яна.
      — На Сурсе — может, — кратко ответила Банни. Глаза ее блестели, и вся она явственно напряглась, словно ожидая чего-то. Заговорщически наклонившись к Шону, девочка спросила:
      — Ну и что, обнаружили они что-нибудь? Как обычно?
      Шонгили фыркнул, набрал на кусок пышки очередную порцию подливки и отправил ее в рот. Неторопливо все прожевав, он ответил:
      — Все более-менее как обычно. Паренек дал кое-какие весьма впечатляющие описания того, что видел. Четкие и подробные. Пещеры, сверкающие озера не замерзшей воды, рогатые животные, блестящие водные твари — ну, ты знаешь, как это обычно бывает. — Он отломил еще кусок пышки, явно отдавая предпочтение еде, как будто разговор его вообще не интересовал.
      — А-а-а-ах! — вырвалось у Банни еще одно многозначительное восклицание.
      — Если вам не надоели эти ваши аллегории, может, я лучше пойду, выгуляю кошку? — сказала Яна и встала.
      Шонгили протянул руку, мягко, но настойчиво усадил ее обратно на стул и примирительно улыбнулся.
      — У людей, которые на многие недели оказываются затерянными среди льдов и снегов, от переохлаждения нередко начинаются галлюцинации.
      — Но ты сказал, что парень четко и подробно описал то, что видел...
      — Да, описанные им картины достаточно живы и производят сильное впечатление, однако они вовсе не обязательно соответствуют реальности, — заметил Шонгили, но у Яны было стойкое убеждение, что сам он уверен в реальности рассказов Метаксоса-младшего. — А потом приехали люди с космобазы и забрали своих туда. Люди Одарка подумали было не отвозить этих ребят прямо на космобазу — но Терс застрял на базе, а ты была со мной в лаборатории, и им просто ничего другого не оставалось. Дом Клодах был по пути, и довольно близко. — Шон подавил недовольство и продолжал:
      — Им нужно было оказать помощь, причем как можно быстрее. Они ее получили. Хотя я, впрочем, не вполне уверен, что геолог благополучно переживет это приключение.
      Шонгили подобрал все, что еще оставалось в миске, последним кусочком пышки. Яна прикинула, прилично ли будет предложить ему еще, потом потянулась к котелку с варевом. Шон остановил ее руку.
      — Мне хватит, Яна. Ты положила всем поровну. И с моей стороны было бы просто невежливо просить добавки, чтобы не создалось впечатления, что порции были слишком маленькими, — он улыбнулся и встал из-за стола.
      — А что рассказывают наши? — с живым интересом спросила Банни, снова наклонившись к Шону.
      — Да почти ничего. Они слишком заняты тем, чтобы отогреться, и беспредельно счастливы, что их нашли. Им сейчас просто некогда думать о чем-то другом.
      Яна кивнула. Она понимала, что имеет в виду Шонгили.
      — Их уже опрашивали? — спросила она.
      — Да, и притом как! — Шонгили откинулся на спинку стула, для равновесия зацепившись ногой за ножку стола.
      — Вдоль и поперек, снаружи внутрь и изнутри наружу, — подтвердила Баника и покачала головой, жалея несчастных потерпевших. — Они что-нибудь нашли? Я имею в виду, что-нибудь реальное?
      — Вроде залежей полезных ископаемых? Они нисколько не сомневались, что найдут их... — голос Шона звучал ровно и спокойно, но в глазах его плясали лукавые огоньки. Как будто он был посвящен в некую тайну, о которой никто другой даже не догадывался, и не собирался никому о ней рассказывать. — Нет, они ничего не нашли, хотя Лавилла и, Брит клянутся, что у экспедиции были точные и проверенные сведения о локализации месторождения, и как раз перед тем, как началась снежная буря, экспедиция находилась прямо в том месте, где, как предполагалось, должны находиться эти ценные залежи. А как началась буря, наши, понятное дело, стали зарываться в снег. — Банни кивнула, и Шонгили продолжил:
      — На то, чтоб построить приличный ледяной домик, времени не оставалось, но Сигги у нас просто виртуоз по части искусства выживания в снегах.
      — Выходит, он им всем жизнь спас, — веско заметила Банни, отдавая должное искусству Сигги.
      — Это в самом деле так, и тот парнишка, Диего, несколько раз это повторил, — кивнул Шонгили. — Надеюсь, они не будут слишком сильно приставать к парню со своими идиотскими допросами. Он говорит правду, или я вообще ничего в этом не понимаю.
      Банни недоверчиво и раздраженно скривила губы.
      — Они не рассмотрели бы правды, даже если бы их ткнули в нее носом!
      — И этому я охотно верю. — Шон и Банни переглянулись, подумав об одном и том же — о чем-то, что оба они прекрасно знали. — Однако мне пора.
      Шонгили встал и прошел к двери, где висели его вещи.
      — Фонарь у тебя есть?
      Шонгили показал продолговатый цилиндр, который только что выудил из кармана куртки.
      — Я в порядке! Не волнуйтесь, дорогу найду, — он слегка прикоснулся фонарем ко лбу и с благодарностью улыбнулся Яне. — Ну, Янаба, Баника, — до свидания!
      Яна удивилась тому, что Шон на этот раз решил назвать ее полным именем, но она только улыбнулась в ответ и кивнула. Шон Шонгили исчез в облаке морозного воздуха. Выглянув в маленькое окошко, Яна проводила его взглядом. В темноте был виден только свет фонаря, который Шон держал над головой. Яркий луч покачивался в такт мерной поступи Шона и вскоре исчез, растворился в ночи.
      — Разве он поедет обратно не на собачьей упряжке? — спросила она у Баники.
      — Шон? Нет, на такие маленькие расстояния он ходит пешком.
      — Ничего себе — маленькое расстояние! Мы ведь ехали почти два часа.
      — О, он хорошо бегает. Сколько раз такое бывало — когда мы отправлялись куда-нибудь вместе, он всю дорогу бежал впереди моей упряжки. Нарты будут для него только обузой. — Банни приподняла термос и слегка его встряхнула. — Завтра еще привезу тебе воды. Спасибо за угощение. Пока, спокойной ночи!
      Еще одно облако морозного воздуха ворвалось через открытую дверь — и Банни ушла, а Яна осталась одна, несколько смущенная и задумчивая. Да, подумать было о чем. О многом.
      В течение следующих одного-двух дней Яна почти не виделась ни с Шоном, ни с Баникой и ничего нового не узнала о спасенных членах экспедиции. Правда, ей не раз попадались на глаза люди в зимней униформе Интергала, которые озабоченно сновали по улицам.
      В разговорах с прочими жителями поселка ни разу не упоминалось то, что, как Яна наверняка знала, было у всех на уме. Люди ни о чем таком не говорили — словно верили, что от их молчания неприятности бесследно исчезнут сами собой. Утром первого дня на пороге дома Яны появилась Клодах, держа в руках какой-то комковатый сверток. У ног ее вилось штуки четыре кошки. Кошки, не раздумывая ни секунды, проскочили внутрь и, быстренько обследовав помещение, расселись вокруг жаркой печки. Яна вежливо пригласила Клодах заходить, хотя совершенно не представляла себе, чего бы предложить гостье. Но она изо всех сил старалась показать себя гостеприимной хозяйкой. Яне до сих пор не представилось случая разжиться какими-нибудь средствами к существованию, а котелка с тушеной рыбой не хватит и на четыре дня, если есть только ее — и на завтрак, и на обед, и на ужин. Желудок Яны все больше приучался требовать настоящей еды и уже не желал довольствоваться одними только питательными таблетками.
      — Так, сейчас мы все это выложим, — сказала Клодах, пристроила свой сверток на Янин импровизированный стол и развернула его. Внутри свертка оказалось с полдюжины маленьких баночек и множество небольших пакетиков, некоторые из них были завернуты в ткань и перевязаны бечевками. В трех баночках, похоже, были какие-то мази — розовая, зеленая и белая. В самой большой банке — соль, еще в одной — непонятный темный порошок, а в другой — тоже порошок, но только оранжево-красного цвета.
      — Соль мы добываем здесь, у нас, в пещерах, так что можешь без стеснения попросить у кого угодно, когда эта закончится. Правда, перец доставать непросто, — большие пальцы Клодах обхватили баночку с темным порошком, — но тебе много и не понадобится, его нужно класть самую капельку на целый котелок. Вот это — очень полезная штука в походе, — Клодах показала на красно-оранжевую баночку. — Просто положишь щепотку на язык и запьешь глотком воды. На вкус довольно противно, зато для нутра полезно. — Яна никогда не слышала, чтобы желудок называли таким словом, но явно подразумевалось именно это. — Когда у тебя наполнится мусорный ящик, скажешь Меко. Этой зимой она отвечает за мусорную кучу. Белая мазь помогает при обморожениях. Мажься ею даже когда не совсем уверена, что обморозилась. В таких случаях лучше перестраховаться, а не то будет поздно. Розовая мазь — от сильных отморожений. Следи за своими ногами, чтобы не зудели...
      — Я знаю про отморожения.
      — Да, конечно. Я так понимаю, многие солдаты Интергала об этом знают, — просто и по-дружески сказала Клодах. — Вот эта зеленая штука — антисептик. Наверное, у тебя и у самой есть что-нибудь в этом роде? Нет? Все равно, это гораздо лучше всего, что могут придумать в Интергале. — Потом Клодах показала на кучку пакетиков:
      — А это всякие специи, подсластители, ароматизаторы. Понюхай, и узнаешь, что есть что. — Затем Клодах вынула из объемистого кармана парки еще один пакет, довольно большой. — Это — мука, одна стандартная упаковка. — За пакетом с мукой последовал небольшой, плотно завернутый в ткань горшочек. — Так, изюм. Будешь что-нибудь с ним готовить — добавь немного муки. Держи его все время в тепле. — Клодах снова стала рыться в карманах парки, и на свет появился еще один горшочек, закутанный в толстую шерстяную материю. Из другого кармана Клодах достала еще один. — Это фасоль. Трех видов. Путо говорит, у нее есть для тебя еще что-то — она принесет, когда вернется в поселок. Наварана и Мойра сказали, что могут взять тебя с собой, когда пойдут собирать дрова — когда у тебя закончатся те, что есть. — Откуда-то еще Клодах вынула топорик и торжественно вручила его Яне. — Это не насовсем, вернешь мне, когда обзаведешься своим собственным. Эйслинг сказала, что может поделиться с тобой пряжей, — Клодах внимательно посмотрела Яне в глаза. — Только вот не знаю, может, ты не умеешь вязать?
      Яна покачала головой.
      — Понятное дело, не умеешь. Да и зачем бы это уметь людям Компании, которые получают все готовеньким со склада снабжения? Ну, ничего, Эйслинг женщина терпеливая, и больше всего на свете она любит обучать новичков, как это делается, — если, конечно, они сами хотят чему-нибудь научиться.
      — Я хочу научиться вязать, — твердо сказала Яна. — И — спасибо, Клодах. Я искренне благодарна тебе за помощь и заботу.
      — Фу-ты, ну-ты! Когда-нибудь тебе и самой представится случай сделать то же самое для кого-то другого. Мы все крепко держимся друг за дружку и наставляем нос этим задавакам из Компании, которые думают, что во всем лучше нас!
      С этими словами Клодах развернулась и поплыла обратно, с неожиданной при ее габаритах грацией и проворством. Яна не успела ничего больше сказать, как Клодах уже оказалась на улице.

Глава 6