Это злосчастное столкновение с Фэксом принесло все же и некую пользу. Главный мастер цеха кузнецов Фандарел отозвал своих мастеров из всех «семи холдов» Фэкса. Главные мастера прочих цехов последовали его примеру. Фэкс все еще праздновал удачный захват Руат-холда и был слишком занят, чтобы сообразить, что происходит. Спохватившись, он схватился за голову и предложил мастерам невиданные льготы, только бы они вернулись. Не осмелился он и сорвать злобу на тех немногих подмастерьях, кто все-таки остался, — но все, кто только смог, ускользнули, прежде чем Фэкс успел это заметить. Даже мастер-горняк, испокон веков живший в Кроме, ушел и устроил свою новую главную мастерскую в одной из кузнечных мастерских Телгара. Мастер Идаролан, сделавшийся мастером-рыбаком после Гостола, отказался строить Фэксу новые суда взамен тех, что таинственно исчезли из рыбацких деревень Плоскогорья, невзирая на предложенное вознаграждение. Теперь у Фэкса остались только маленькие шлюпы и кочи, не способные перевозить большие грузы или ходить на дальние расстояния.
      Единственным цехом, который не отказался сотрудничать с Фэксом, был цех целителей. Глава цеха, мастер Олдайв, скромно, но твердо заявил, что подобные меры идут вразрез с самой сутью его ремесла. Его уважали за это, как и тех его мастеров, кто остался в семи холдах, чтобы помогать больным, немощным и раненым. А в семи холдах таких хватало.
      — Да, потерять всех мастеров — на это Фэкс явно не рассчитывал, — с явным удовольствием заметил Робинтон. Разумеется, всех арфистов Фэкс давно уже изгнал или перебил. Шнырок рассказывал, что в землях Фэкса сделалось чуть ли не преступлением даже владение музыкальным инструментом, а тем более способность играть на нем или петь.
      — Видно, этот человек изо всех сил старается сделать жизнь как можно тоскливее. И, надо сказать, ему это удается. В конце концов, это должно обернуться против него.
      — Будем надеяться, — сухо произнес Робинтон.
      — Вот погоди, сам увидишь! — ответил Шнырок с не свойственным ему оптимизмом.
      — Да уж подожду…
      Мастеру-арфисту пришлось ждать целых пять Оборотов. Все это время он занимался в основном тем, что улучшал обучение в своем цехе. В частности, он попросил у Грожа лучшего бойца из его стражников и поручил этому человеку обучать всех, начиная с учеников и кончая мастерами, самообороне, а также хорошо бегать, ловко прятаться и отступать при малейшей возможности. Наиболее самоуверенным из молодых студентов последняя часть науки давалась нелегко. К удивлению Робинтона, Сибелл оказался сильным и отважным — едва ли не агрессивным: только Сальтор, командир стражи, да его могучий помощник Эмфор решались работать с ним в паре.
      — Сибелл великолепен! — сказал как-то Робинтон Сальтору, когда юноша в три приема повалил Эмфора на маты.
      Сальтор только усмехнулся.
      — Он готов любой ценой защищать тебя, мастер Робинтон. Держи его при себе, и тебе будет нечего опасаться.
      — Да он и так все время при мне! — ответил Робинтон. Конечно, Сибелл ему приходится родичем, но все равно удивительно, отчего парнишка так к нему привязался.
      — Да они все готовы умереть за тебя, знаешь ли, — продолжал Сальтор.
      Робинтон смутился.
      — Оно и к лучшему, по правде говоря; — добавил наставник и отошел, чтобы поправить кого-то из учеников.
      Надо сказать, что Сибелл был искусен не только в борьбе. Он так жадно вбирал все знания и умения, что заслужил ранг подмастерья едва ли не так же рано, как в свое время его обожаемый наставник. Робинтон скрепя сердце отпустил его на один Оборот учителем в Айген-холд. И только тогда обнаружил, насколько он привык во всем полагаться на парня. Через Оборот он вернул его обратно. И Сибелл, словно чувствуя, где именно Робинтону требуется помощь, взвалил на себя столько обязанностей и справлялся с ними так хорошо, что ни мастера, ни подмастерья постарше не возражали против того, чтобы мастер-арфист держал своего бесценного помощника при себе.
      Именно Сибелл придумал новое занятие для юного Траллера. Траллер, на редкость шкодливый ученик, изводил всех мастеров цеха своими выходками и шалостями, а также умением отвертеться от любого задания, которое ему давали. И часто выходило так, что Траллер почему-то не виноват, а за его проказы надо наказывать кого-то другого. Когда распределяли работу, Траллер бесследно исчезал — а потом всегда находил подходящее оправдание. Он мог справиться с любым скакуном на конюшне, за сто шагов прибить кинжалом муху к стене, во время борьбы уклониться от любых приемов старших ребят. Совести у него не имелось совершенно, зато наличествовал живой ум и неистощимый запас отговорок. Словом, Траллер был живым воплощением своенравия. Однако Робинтону мальчик нравился, невзирая на то, что он то и дело представал перед мастером-арфистом в ожидании наказания за очередную проделку. У Траллера был хороший дискант, но теперь голос у него ломался, и главным умением Траллера осталось искусство игры на барабане. На вышке ему не было равных, но барабанил он всегда и везде, по любой поверхности, которая только способна издавать звук. Он барабанил пальцами по стене (один из его соседей по спальне жаловался, что ночью Траллер барабанит пальцами ног по спинке кровати), палками и даже куриными косточками в столовой.
      — Я хотел поговорить насчет Траллера, — сказал Сибелл однажды вечером, когда Робинтон собрался отдохнуть после обеда.
      — О-ох! — простонал Робинтон. — Что же он натворил на этот раз?
      Он уже истощил свою фантазию в поисках наказаний, которые могли бы утихомирить шалопая.
      — Я просто подумал, мастер, что его не мешало бы отдать в ученики к Шнырку, — сказал Сибелл и лукаво усмехнулся, видя, как воспринял эту идею Робинтон. — Каждый раз, как Шнырок является для доклада, он выглядит все более усталым и измученным. Ему нужен кто-то еще — хотя бы затем, чтобы приносить тебе новости. — И, видя, что Робинтон призадумался, добавил: — Я не думаю, что кому-нибудь когда-нибудь удастся укротить Траллера, но Шнырку его неистощимая энергия может оказаться полезной.
      — Сдается мне, что ты придумал для парня идеальное применение, Сибелл! Даже странно, что это не пришло в голову мне самому.
      Сибелл фыркнул.
      — Видно, ты был занят чем-то другим!
      Робинтон от души согласился с ним и вернулся к этим самым другим делам. Все они были довольно срочные — к примеру, распределить между арфистами преподавательские должности на следующий Оборот.
      Однако о предложении Сибелла он не забыл, и в следующий раз, как Шнырок появился в кабинете арфиста, сопровождаемый Сибеллом, который принес для него еду и кла, Робинтон сказал:
      — Шнырок, у меня есть человек, которого ты, возможно, захочешь взять в ученики.
      — Да ну? — Шнырок скривился. — Нет уж, Роб. Одному путешествовать как-то сподручнее. И безопаснее. А, Сибелл! Спасибо, ты такой заботливый.
      Он вгрызся в рулет и принялся жевать. А Робинтон продолжал:
      — Я считаю, что тебе стоит хотя бы поговорить с юным Траллером и посмотреть, стоит ли его учить.
      — А, ну, если ты об этом, тогда ладно. Давай я на него посмотрю.
      — Видишь ли, либо его берешь ты, либо он поедет обратно в Керун. Цех арфистов, похоже, не может найти применения его… хм… специфическим талантам. Ты ведь сам говорил, что не можешь быть в нескольких местах одновременно. Если я нуждаюсь в помощнике, значит, и ты тоже.
      Шнырок прекратил жевать.
      — Но ведь не Сибелла же… — Он покачал головой. — Нет. Я не хочу подвергать кого-то опасности и быть в ответе за чью-то жизнь. А у Фэкса опасно. Очень опасно.
      — Тем больше причин тебе завести… хм… помощника, — заметил Сибелл.
      Шнырок хмыкнул.
      — Ты хотел сказать — «тень»? — уточнил он, ткнув большим пальцем в Сибелла.
      Тот только усмехнулся в ответ — ему было приятно считать себя тенью Робинтона.
      Робинтон вскинул брови, расплылся в улыбке и, наконец, расхохотался. Между ними с Сибеллом и впрямь было некое сходство — цвет и разрез глаз, темные волосы, на макушке почти вьющиеся, крупные черты лица, твердый подбородок, орлиный нос, — напоминающее об отдаленном родстве. Сибелл теперь почти сравнялся ростом с главным арфистом, и за эти несколько Оборотов перенял многие его повадки. Они встретились глазами и усмехнулись: мастер и подмастерье прекрасно понимали друг друга и уважали.
      — Сходи, приведи его, — сказал Робинтон, хотя время было уже позднее и ученикам пора было спать. — Небось барабанит где-нибудь.
      — Уже привел, — сообщил Сибелл, указывая на дверь. — Я его нашел на лестнице барабанной вышки — он пытался выяснить, кто это явился на ночь глядя.
      — Хм, звучит многообещающе, — сказал Шнырок и лично пригласил Траллера в комнату.
      Некоторое время они разглядывали друг друга — недоверчиво, как незнакомые псы.
      — Извините, — сказал наконец Шнырок, взял Траллера за плечо и вывел из комнаты.

* * *

      На следующее утро Шнырок сказал Робинтону, чтобы парня переименовали в «Скрыта» и назначили «учеником, отправленным по особому заданию».
      — Я же тебе говорил, он прирожденный шпион! — сказал Робинтон с легким самодовольством. Шнырок фыркнул.
      — Он еще не шпион. Он будет шпионом, когда я над ним поработаю. — Потом усмехнулся своей неподражаемой улыбкой. — Но из парня точно будет толк. Спасибо, Роб. Да, кстати, я беру его с собой. У меня уже стоят двое скакунов, оседланных и готовых в путь. Парень, как и любой хорошо воспитанный, — тут Шнырок ухмыльнулся: слова «хорошо воспитанный» плохо вязались со Скрытом, — как и любой хорошо воспитанный керунец, сидит на скакуне как влитой.
      Уже на пороге он остановился на миг и добавил:
      — И бегает быстрее ветра.

* * *

      В течение следующих двух Оборотов Шнырок со Скрытом доставляли вести по очереди. Но однажды Скрыт внезапно появился перед Робинтоном поздно вечером. Робинтон как раз читал ежегодные отчеты об успехах учеников и вздрогнул от неожиданности. Скрыт самодовольно усмехнулся.
      — Шнырок говорит, что в Руат-холде происходит нечто странное.
      — Да ну?
      Робинтон был только рад оторваться от отчетов. С некоторыми он был не согласен, и к тому же его всегда огорчало, когда его любимые «сыночки» не достигали той высокой планки, которую он для них устанавливал.
      — Так вот, похоже, что дела в Руате идут все хуже и хуже. Там перебывало четыре управляющих, и ни одному не удалось заставить этот холд приносить доход. — Скрыт ухмыльнулся. — Такое впечатление, что все попытки кончаются ничем, по той или иной причине. А Фэкс неудач не прощает.
      — Хм… Интересно. Тайное сопротивление?
      Скрыт фыркнул — точно так же, как Шнырок.
      — Чье? Этих работяг? Да я такого стада бестолочей сроду не встречал. И с тех пор, как я побывал на севере, — Скрыт указал большим пальцем через плечо, — я перевидал все способы уклониться от тяжелой работы, какие только есть на свете. И еще кое-какие. Там более-менее прилично работают только тогда, когда над работягами стоит надсмотрщик с кнутом. Надсмотрщиков у Фэкса не так уж много, а владения-то большие… — он расплылся в ухмылке. — Хотя запас кнутов со вплетенными металлическими грузами у него, похоже, неограниченный!
      — «Один холд — один лорд»! Это правило не зря придумали, — наставительно заметил Робинтон.
      — Вот именно. И Скрыт вернулся к делу: — А Шнырок очень настаивал, чтобы я рассказал тебе именно о Руате.
      — Так что же там может происходить? — задал Робинтон почти риторический вопрос. — Если там нет никого, кто способен организовать сопротивление, в чем же дело? В обычной небрежности управляющих?
      Скрыт пожал плечами. Он повзрослел и сделался худощавым, жилистым мужчиной, немногим выше своего наставника. Он очень старался выглядеть незаметным, но преуспел в этом искусстве меньше Шнырка. Ему никак не удавалось скрыть живой, любопытный блеск своих темных глаз.
      — Что-то там есть. Нечто вроде, — он склонил голову набок — жест, который он тоже перенял у Шнырка, — нечто вроде смутного беспокойства. Как будто кто-то все время за тобой наблюдает. Но кому там наблюдать, спрашивается? И за кем?
      — Мне бы следовало самому съездить и…
      — Нет, не следовало! — Скрыт вскинул руку. — Любой арфист для Фэксовых головорезов — все равно что мишень. Конечно, в Руате стоят не лучшие из них, но тем не менее тебе нельзя рисковать… мастер Робинтон, — добавил он из вежливости, спохватившись. — Кстати, Барген тоже зашевелился у себя в Плоскогорье, теперь, когда у него в Вейре набралось побольше народу.
      — Но ведь он осмотрителен, не правда ли?
      — Барген-то? Да он осмотрителен, точно баба! — сказал Скрыт с легким презрением. Потом вздохнул: — Хотя, конечно, ему хочется дожить до того дня, когда он сумеет вернуть себе холд Плоскогорье. Так что все его люди выполняют всякие мелкие поручения. А уж он мастер придумывать всякие козни!
      — Не впутывая при этом посторонних?
      — Они предпочитают делать хоть что-нибудь, чем не делать ничего, мастер Робинтон, — сказал Скрыт. — У них ведь тоже своя гордость есть, знаете ли.
      Робинтон кивнул.
      — Это правда, что в Бендене зреет новая кладка? — спросил Скрыт.
      — Да. А Йора умерла.
      Робинтону известны были кое-какие подробности. Р'гул, пытаясь спасти госпожу Вейра, привозил в Вейр целителя-подмастерья от лорда Райда — а этот подмастерье написал потом отчет мастеру Олдайву. Робинтон помнил, как лопала Йора на пиру в честь Запечатления, — а ведь это было много Оборотов тому назад, — и ничуть не удивился, узнав, что она умерла от обжорства. Целитель пришел в ужас, увидев, до чего она себя довела, и дал согласие на то, чтобы ее погребли в Промежутке.
      — Я слышал барабаны. Но правильно ли я разобрал, что королева отложила золотое яйцо?
      Скрыт склонил голову и с надеждой уставился на Робинтона. Арфист кивнул.
      — И время уже близко, не так ли?
      Робинтон снова кивнул, и Скрыт спросил:
      — А ты будешь на Запечатлении?
      — Надеюсь.
      Робинтон не был уверен, что Вейр разошлет приглашения, но это не означало, что мастера могут туда не пустить. В конце концов, с тех пор, как умер С'лонер, кладок и Запечатлении было не так уж много.
      — А Неморт'а дотянет? — с тревогой спросил Скрыт.
      — Должна. По крайней мере, я так думаю — насколько я могу судить о поведении драконьей королевы. Неморт'а даже без всадницы попытается дожить до того, как вылупятся ее детеныши.
      — Как ты думаешь, следующая госпожа Вейра будет лучше Йоры?
      Робинтон хмыкнул:
      — По-моему, хуже некуда!
      — Значит, всадники должны отправиться в Поиск, не так ли?
      — Видимо, да.
      — Я, пожалуй, пошел.
      — Куда?
      — Мне надо встретиться с ним. — «Он» в устах Скрыта всегда означало «Шнырок». — На Плоскогорье. Фэкс сидит там, готовится к одной из своих «поездок».
      — Поездок?
      — Ну, это когда он ездит по холдам и выясняет, почему он получает со своих владений меньше, чем рассчитывал.
      — Ну что ж, удачи ему, — хмыкнул Робинтон.
      — Пожелай лучше удачи тем бедолагам, из которых он выколачивает свои доходы, — сказал Скрыт и выскользнул за дверь.

* * *

      В следующие несколько дней Робинтона не оставляло ощущение, что вот-вот должно случиться нечто важное. И потому он совершенно не удивился, когда Сибелл привел в его кабинет гонца, утомленного и забрызганного грязью. Однако послание его ошеломило.
      — Скрыт говорит, что вам лучше приехать, мастер Робинтон.
      — Приехать? Куда?
      Робинтон вскочил на ноги, едва завидев, кого привел Сибелл. Арфист и подмастерье усадили гонца в кресло, и Сибелл налил ему вина.
      — Фэкс… выехал в Руат-холд. И туда же собираются всадники.
      — Всадники собираются в Руат?! Одновременно с Фэксом?!
      Гонец кивнул и отпил вина.
      — Они в Поиске.
      Он поморщился.
      — Нужна немалая храбрость, чтобы лезть в Плоскогорье!
      Робинтон хмыкнул.
      — А кто?
      Гонец покачал головой.
      — Он сказал, что вам придется обойтись Шнырком и Скрытом.
      — Сколько времени у меня в запасе? — спросил Робинтон, отмахнувшись от Сибелла, который хотел что-то возразить.
      — Фэкс передвигается ускоренным маршем. Тебе лучше поторопиться.
      — Ну да, пожалуй. Чтобы оказаться на месте раньше, чем они, не так ли?
      Робинтон ощутил прилив дикого возбуждения и вздохнул с облегчением. На лице Сибелла отражалась тревога, но Робинтон не обратил на это внимания.
      — Позаботься о нем, ладно, Сибелл?
      И Робинтон понесся вниз, в покои Сильвины.
      — Мне нужна простая одежда, такая, какую мог бы носить простой работник, — сказал он.
      — Что это ты задумал? — осведомилась она, уперев руки в бока.
      — Только не надо расспросов! Не хватало мне еще споров с тобой, — отрезал он куда грубее, чем собирался, и указал на ключи у нее на поясе. — Я должен выглядеть в соответствии с ролью.
      — Уж не думаешь ли ты, что можешь потягаться со Шнырком? Да ты никак в уме повредился! Отправь Сибелла.
      — Нет, только не Сибелла! — гневно возразил Робинтон. — Им я рисковать не согласен.
      — А собой, значит, согласен? — возмутилась Сильвина, но тем не менее против воли повела его в кладовые. — Ну ладно, а как ты собираешься спрятать свою долговязую фигуру? — осведомилась она, найдя новый аргумент в споре.
      Робинтон немедля ссутулился и, размахивая рукой, принялся изображать походку хромого.
      — Хромай посильнее, — посоветовала она, понаблюдав за ним. — Хм… Выглядит так, будто тебя пнули сапогом в нежное место.
      И она тяжело вздохнула, осознав, что переспорить Робинтона не удастся.
      К тому времени, как к ним присоединился Сибелл — подмастерье хотел отговорить мастера, но взглянул ему в лицо и оставил возражения при себе, — Робинтон с Сильвиной уже отыскали подходящие лохмотья. Даже Сибелл вынужден был согласиться, что, стоило Робинтону ссутулиться и начать прихрамывать, как он терял всякое сходство с высоким, благородным мастером-арфистом.
      — Если ты не очень торопишься, я могу еще извалять эти тряпки в навозе, — ехидно предложила Сильвина.
      Робинтон содрогнулся. Сибелл захихикал, но прикусил язык, когда Робинтон сунул тряпки ему в руки и распорядился сделать именно это.
      — Вонь наверняка заставит людей держаться от меня подальше и не вглядываться в меня чересчур пристально, — объяснил он со страдальческим вздохом. — Сибелл, пока меня не будет, говори всем, что у меня лихорадка и я лежу у себя.
      Сибелл послушно кивнул, хотя ему было явно не по душе, что его мастер ввязался в какую-то темную авантюру. Однако мальчик знал, когда следует помолчать.

* * *

      Добравшись до Красной реки, Робинтон переоделся. Черныш шарахался и прижимал уши, глядя на сумку с вонючими тряпками. Робинтон оставил скакуна у пограничников и предупредил их, чтобы держались начеку.
      Отсюда Робинтон отправился прямой тропой в сторону Руата и вышел к хлеву. В хлеву стояло всего два дойных животных и те самого жалкого вида. Робинтон растерянно созерцал царящее вокруг запустение, когда в небе появилось крыло драконов и в сторону холда помчался перепуганный мужичонка, вопя во все горло:
      — Всадники! И Фэкс едет! Всадники!
      И он, не переставая вопить, исчез в дверях холда.
      Робинтон, переодетый калекой-поденщиком, мог позволить себе подойти поближе и полюбоваться прибытием целого крыла драконов. Некоторые все еще изрыгали мелкие язычки пламени и один за другим издавали трубный рев. Робинтону показалось, что они удивлены. Пока драконы разворачивались, ища, где приземлиться, Робинтон заметил среди них синего — похоже, это был Тагат'. Видимо, это все-таки крыло Ф'лара. Ну да, нужно обладать отвагой сына Ф'лона, чтобы отправиться на Поиск на Плоскогорье. Может, удастся перекинуться парой слов с К'ганом… А быть может, даже встретиться наконец-то с повзрослевшим Ф'ларом. Интересно, неужто Р'гул разрешил вести Поиск в этом районе? Ой, вряд ли! Но тут Робинтон напомнил себе, что сейчас есть более насущные вопросы.
      Он подумал, что слабоумный поденщик, скорее всего, постарается куда-нибудь спрятаться, и поспешно захромал в сторону двора, где суетились такие же работяги.
      Бледно-зеленый от ужаса управляющий выскочил во двор, убедился, что его не обманули, и принялся выкрикивать противоречащие друг другу приказы:
      — Надо приготовиться! Надо что-то делать! Готовьте угощение! В этом холде должен быть порядок! Я с вас шкуру спущу!
      Каждая фраза сопровождалась увесистым пинком, отвешенным очередному работнику, которого он загонял в холд.
      Робинтону удалось увернуться от пинка, предназначавшегося ему, но в холд он вошел охотно. На миг он замер на пороге при виде некогда великолепного холла и главного зала, который виднелся за покосившимися дверьми. Но тут на него кто-то налетел, и это заставило его вернуться к своей роли.
      Старуха и встрепанная работница помладше раздавали метлы и тряпки и все, что необходимо для уборки. Работников погнали вверх по лестнице, убираться и готовить покои для гостей. В покоях, судя по их ужасающему виду, никто не жил со времен той давней резни. Робинтона втолкнули в комнату, которая, очевидно, несколько Оборотов простояла с окном нараспашку: листья, сучья, пыль лежали в углах, точно сугробы. Очаг был полон золы, которая за эти годы превратилась в камень. Белье на постели было грязное и заплесневелое, его оставалось только выкинуть. Робинтон сильно сомневался, что в этом холде найдется, что постелить взамен. А поспешная уборка могла снять лишь верхний слой грязи, накопившийся на голом каменном полу. Управляющий бегал по комнатам, поторапливал уборщиков, приказывал принести чистой воды, требовал, чтобы все работали в полную силу, и щедро раздавал тумаки. Робинтон не понимал, как можно было довести некогда ухоженный холд до такого состояния. Если бы в этой комнате подметали хотя бы раз в месяц, получилось бы вполне нормальное жилище…
      Робинтону удалось домыть пол прежде, чем явился Фэкс со своими присными. Тогда его за шиворот выволокли в коридор и отправили вниз, ставить в конюшню скакунов Фэкса.
      Главный зал пережил массированную атаку бестолковых уборщиков и теперь выглядел несколько приличнее. Только на полу местами стояли лужи, и до ползунов так никто и не добрался — их прозрачная паутина клочьями висела с потолка. В холде царило смятение — крики, вопли, лай взбудораженных псов, вертевших на кухне вертела. Так что Робинтон был только рад убраться отсюда и заняться скакунами. Он надеялся, что конюшню тоже слегка почистили.
      Он увидел Фэкса. Тот гневно хмурился и постукивал по сапогу тяжелым хлыстом. Леди Гемма была снова беременна, и ее снимали со скакуна двое самых сильных стражников Фэкса. Они обращались с ней очень бережно, но Робинтон заметил, как она морщится. Когда она очутилась на земле, несколько дам из этой разношерстной свиты бросились ей на помощь и под руки ввели ее в холд. Робинтону стало жаль ее. Он понадеялся, что покои, которые предоставят ей, будут в лучшем состоянии, чем та комната, где выпало убираться ему. Неужто Фэкс старается ее погубить? Возможно, так оно и есть, если верить некоторым отчетам Шнырка, — а у Робинтона не было оснований им не верить.
      Его заставили взять нескольких скакунов одновременно. Это было очень неудобно, особенно если учесть, что ему приходилось еще и изображать хромоту. За ним и несколькими наспех собранными работниками, которым было поручено позаботиться о животных, отправились присматривать двое Фэксовых головорезов. «Руатанские скакуны, — мрачно подумал Робинтон. — Вернулись домой, называется!»
      Дойные животные исчезли. Очевидно, управляющий собирался подать их на ужин своему лорду. Небось жесткие, как подошва…
      Робинтон, как и прочие, работал спустя рукава, невзирая на тумаки и затрещины, которыми головорезы пытались заставить их «двигаться пошустрее». Робинтон прекрасно знал, что у работников в цехе арфистов и Форт-холде жизнь совсем иная, однако он проникся сочувствием к людям, которым недостаток способностей или энергии не позволяет подняться выше столь незавидного положения. Сочувствовал он и усталым скакунам, хотя к тому времени, как ему и прочим сунули в руки серпы и отправили нарезать свежей травы, Робинтон уже устал не меньше скакунов. Теперь он прихрамывал уже по-настоящему, и стоны его звучали совершенно искренне. Он весь день ничего не ел. А если его подозрения верны, в холде не хватит еды даже для того, чтобы накормить всех гостей, не говоря уже о постоянных обитателях. Быть может, всадники привезли с собой собственные припасы? И как ему добраться до К'гана, если он целый день проведет за работой? Жаль, что ему никогда не удавалось общаться с Тагат'ом так же хорошо, как с Сайманит'ом…

* * *

      Когда стражники Фэкса убедились наконец, что скакуны накормлены и обихожены, Робинтон и еще пятеро людей, с которыми он работал, вернулись в холд. Все работники вполголоса обсуждали, будут ли их сегодня кормить. Стемнело. А светильники еле горели — еще один признак нищеты, царящей в Руате.
      — Краюху хлеба кинут — и то, если повезет, — сказал один из работников, бредя к холду.
      — Да разве ж нам везет когда? — возразил другой. — Я бы хоть где согласился жить, только не тут!
      — Ага, дерут три шкуры и спуску не дают… — согласился первый. — А ты кто такой? — спросил он вдруг у Робинтона.
      — С йими пришел, — ответил мастер-арфист, ткнув пальцем в сторону солдат, шагающих впереди. Согнутая спина ныла, ему отчаянно хотелось выпрямиться и потянуться, но он не был уверен, что это поможет, и к тому же боялся выдать себя. Он был на голову выше своих временных товарищей по работе.
      Работник издал неопределенный звук — то ли хмыкнул, то ли крякнул.
      — Так ты с йими, значит?
      — Ну, дальше-то я с йими не попрусь, — угрюмо ответил Робинтон.
      Они направились ко входу на кухню. Первый заглянул в дверь и отшатнулся: внутри царил хаос, до них донесся грохот посуды, крики и вопль поваренка, получившего оплеуху. Один мужчина орал громче всех, отдавал приказы и бранился, если ему не отвечали тотчас же.
      — Клянусь Осколками! Да оно с одной стороны горелое, а со всех остальных сырое! — яростно взревел он.
      Взвыла и заскулила собака. Робинтон услышал оплеухи и новые крики и стоны — очевидно, повар срывал зло на безответных поварятах.
      — Если это мясо, может, нам достанется! — с надеждой пробормотал работник, облизываясь и принюхиваясь.
      — Ну да, дожидайся! Нам только понюхать и дадут! — отозвался другой.
      Надо сказать, что запах был не особенно аппетитный. Но Робинтон воспользовался их интересом к тому, что происходит на кухне, чтобы незаметно скрыться в сумерках. Проходя мимо главного входа в холд, он заметил, что ни у дверей, ни в главном зале стражи нет. Конечно, в лохмотьях работника в главный зал соваться не стоит, но он наверняка сумеет проникнуть в казармы и переодеться там во что-нибудь более подходящее.
      Он проскользнул в казарму как раз вовремя, чтобы услышать, как один из младших командиров распределяет посты на вечернюю стражу. Стражники протопали мимо. Робинтон укрылся в нише — при этом слабом освещении заметить его было совершенно невозможно.
      По счастью, многие солдаты Фэкса были высоки ростом и имели привычку возить с собой по нескольку смен одежды. Робинтон выбрал самую чистую и, с радостью сбросив мерзкие, вонючие лохмотья, переоделся. Одежда была широковата в груди, штанины коротковаты, а так ничего. Робинтон перетянул ремень потуже, а брюки спустил пониже. Он взял рукав своей старой куртки и принялся оттирать башмаки, пытаясь избавиться от комьев навоза.
      — Скорлупа и Осколки, где тебя носило? — спросил грубый голос.
      Робинтон развернулся и увидел в дверях младшего командира.
      — Только что сменился, — буркнул он, боясь, что грохот колотящегося сердца его выдаст.
      — Тогда вали в зал! Вам всем велено собраться там, потому как эти хреновы всаднички не умеют себя вести.
      Судя по ухмылке стражника, он намеревался поучить «всадничков» хорошим манерам.
      — Щас, — ответил Робинтон. Он расправил плечи, что было не так-то просто после того, как он целый день проходил согнувшись, и осторожно обошел командира, словно ожидая удара. Однако удара не последовало. Оглянувшись, Робинтон увидел, что солдат достает из седельной сумки меч.
      Подходя к дверям зала, Робинтон замедлил шаг, чтобы не наступать на пятки двум командирам Фэкса, которые сопровождали в зал своего предводителя и одну из его дам. Впереди, пятясь и кланяясь, шел управляющий. Робинтон проскользнул вдоль стены, делая вид, что вошел сюда с одной из предыдущих групп, и встал посередине между теми стражниками, что уже стояли вдоль стен. На него никто не обратил внимания — все смотрели на всадников, которые сидели за одним из столов, расставленных перпендикулярно помосту, на котором возвышался главный стол. Робинтон увидел серебристую голову К'гана и вздохнул с облегчением. А во главе стола всадников сидел молодой человек, и это был Ф'нор. Ошибиться было невозможно: сын Ф'лона сидел, чуть склонив голову набок, и улыбался, совсем как его отец. Ф'нор следил за своим сводным братом, который сидел за главным столом, беседуя с одной из дам Фэкса. Леди Гемма сидела по другую сторону от него. Ф'лар явно был не рад обществу разговорчивой дамы. Тут с потолка на стол упал ползун. Леди Гемма съежилась.