Дженелл по свойственной ему неугомонности встал и принялся расхаживать по кабинету. И лишь теперь, глядя на него, Робинтон осознал, до чего же тяжело возраст и болезнь отразились на главном арфисте, некогда столь подвижном и энергичном.
      — И мне нужен человек, — продолжал Дженелл, ткнув скрюченным пальцем в сидящего Робинтона, — который верил бы, как и я сам, что Нити вернутся и вновь будут угрозой Перну. — Он усталым жестом пригладил редеющие волосы. — Не знаю, что по этому поводу намерен предпринимать Вейр, но наш долг как арфистов — всеми силами поддерживать Бенден. Ты вступил на этот путь еще ребенком — благодаря твоей дружбе с Ф'лоном. Некоторые владетельные лорды успели невзлюбить Ф'лона. Если бы ты давал ему советы…
      — То Ф'лон не стал бы к ним прислушиваться. Он не слушается никого, и меня тоже, — уныло сказал Робинтон.
      — Думаю, Роб, ты недооцениваешь свое влияние на Ф'лона, — сказал Дженелл и тяжело опустился в кресло, кривясь от боли. — И думаю, что твой авторитет в целом куда выше, чем, быть может, ты осознаешь. Ты по-прежнему способен разговаривать с драконами?
      Робинтон кивнул.
      — По крайней мере, с Сайманит'ом — да. Наверное, из-за Ф'лона. В любом случае в наших разговорах нет ничего такого, о чем можно было бы написать балладу.
      Дженелл погрозил ему пальцем.
      — Это куда больше, чем случалось обрести людям, рожденным не в Вейре.
      — И этого действительно вполне довольно.
      Дженелл коротко улыбнулся.
      — Судя по сообщениям Шнырка, ты — единственный из всех арфистов, к которому даже самые рьяные недоброжелатели нашего цеха относятся с уважением.
      — Если не считать Плоскогорья.
      — Фэкс сожрет сам себя. Таков обычный конец подобных типов. Они появлялись и до Фэкса, будут и после него. Когда мы живем в соответствии с Хартией, все благоденствуют. Когда ее пытаются отбросить, весь континент страдает.
      Робинтон кивнул. Он был совершенно согласен с Дженеллом — но понятия не имел, как добиться неуклонного выполнения Хартии. Особенно теперь, с учетом неприкрытой агрессии Фэкса.
      — Итак, мастер Робинтон, я называю тебя своим преемником.
      Робинтон попытался возражать, ссылаясь на свою молодость и на то, что есть много более достойных кандидатов.
      — И никто из них не желает очутиться на моем месте, — с мрачным юмором заявил Дженелл. — Миннарден настойчиво посоветовал мне обдумать твою кандидатуру, равно как и Эварель. И, уж конечно, меня поддержат все мастера, проживающие непосредственно в цехе.
      — Включая… Петирона? — усмехнувшись, поинтересовался Робинтон.
      — Как ни странно — да. Я, правда, сомневаюсь, что он бы сам выдвинул твою кандидатуру, но возражать он не станет.
      Робинтон искренне удивился, услышав подобное утверждение.
      — Я охотно признаюсь, что занял этот пост не столько из честолюбия, сколько потому, что больше было некому, — хмыкнув, произнес Дженелл. — Я служил цеху и делал все, что было в моих силах…
      Робинтон был совершенно с этим согласен. Мастера-арфиста Дженелла любили и уважали повсюду. Старый мастер тем временем продолжал:
      — И мне не пришлось долго размышлять, на кого возложить эту ответственность, кому теперь придется иметь дело с Фэксом — и, что еще более важно, с Нитями.
      — Как это мило с вашей стороны… — саркастически пробормотал Робинтон.
      — Я подумал о тебе как о своем преемнике в тот самый момент, когда увидел, как ты разговариваешь с драконами. Помнишь тот день?
      Робинтон кивнул. Это было одним из самых ярких воспоминаний его детства. Ф'лон как-то упомянул в разговоре, что драконы чрезвычайно капризны в том, что касается бесед с людьми, не принадлежащими к Вейру. Иногда они могут с кем-нибудь поговорить. Но чаще всего они от разговора уклоняются. Ф'лон тогда еще добавил с обычной своей лукавой улыбкой: «А ты драконам нравишься, Роб». А Робинтон подумал, что у драконов и их всадников существуют тайны, неведомые остальным.
      — Я и не знал, что за мной кто-то наблюдает. Дженелл улыбнулся.
      — Я наблюдал за тобой с того самого дня, как Мерелан сообщила, что ты наигрываешь на своей дудочке вариации музыкальных тем.
      — Дженелл, как мне отблагодарить вас за все то, что вы для меня сделали? — На этот раз в голосе Робинтона не слышно было ни капли сарказма.
      — А, пустое! — небрежно отмахнулся Дженелл. — Я был твоим мастером-арфистом — и пока что им остаюсь. Стань хорошим главой для нашего цеха, и я сочту, что вознагражден с лихвой. Не позволяй тиранам вроде Фэкса и дальше настраивать людей против арфистов.
      Такое обещание Робинтон охотно дал.
      — Ты слышал барабанное сообщение, поступившее утром? — поинтересовался Дженелл, резко меняя тему беседы.
      — Да. — Робинтон улыбнулся. — В Руате родился еще один ребенок. Девочка. Маленькая, но крепкая.

* * *

      Два дня спустя Робинтона и Дженелла пригласили в Форт-холд. Лорд Грогеллан отверг советы мастера-целительницы Джинии, подмастерья Олдайва, очень многообещающего молодого помощника Джинии, и целителя холда. Он наотрез отказался от хирургического вмешательства.
      — Дженелл, ну, может, хоть ты ему что-то объяснишь?! — воскликнула раскрасневшаяся от бессильной ярости Джиния. — Я уже проводила подобные операции, и Олдайв тоже. Это же минутное дело! А если он не даст нам удалить воспалившийся аппендикс, то гной разольется по внутренностям и он умрет!
      — Вы не можете его разрезать! — всхлипывая, твердила леди Виналла. — Не можете! Это варварство!
      Джиния покачала головой.
      — Отнюдь. Это ничем не отличается от удаления гландов — а вы позволяли мне удалять гланды у ваших детей.
      — Такое насилие над телом — это недопустимо! — Леди Виналла содрогнулась от отвращения. На лице ее было написано несокрушимое упрямство. — Нельзя кромсать лорда, словно животное!
      — Мама, но ведь речь идет о жизни и смерти… — вмешался Грож, пытаясь вразумить родительницу. — Я в Тиллеке сам видел, как делают такую операцию. Ведь верно, Роб?
      Робинтон кивнул.
      — Клостан тогда оперировал одного моряка, которого привезли с ужасными болями в животе. Неделю спустя он уже вернулся на свой корабль.
      Но леди Виналла лишь качала головой, поджав губы.
      — Мы этого не дозволим, — повторила она, прижав платочек к губам, и отворила дверь в комнату мужа. Оттуда донеслись стоны Грогеллана. — Джиния, ему же больно! Пожалуйста, дайте ему еще обезболивающего! Как вы можете допустить, чтобы он так мучался?!
      — Он не будет мучаться, если разрешит мне…
      — Нет, никогда! Как вы только можете предлагать подобное?
      — Но не возражал же он, когда я зашивала ему рану на голени! Это же то же самое! — не унималась Джиния.
      — Но там была обычная рана! — возразила леди Виналла. — Вы слышите? Ну, вы же можете дать ему еще лекарства!
      — Да, могу! — процедила Джиния сквозь стиснутые губы. — Столько, чтобы он умер, не мучаясь!
      — Не говорите так, Джиния! Пожалуйста, не надо говорить, будто он умрет!
      — Я говорю чистую правду, Виналла. Если его не прооперировать…
      Виналла зажала уши руками и, протестующе вскрикнув, почти вбежала в комнату супруга. Тот корчился на кровати.
      Грогеллан умер в тот же день, в чудовищных мучениях, которые не могли уже унять ни обезболивающие средства, ни компрессы из холодилки.
      — Никакого насилия над телом, никакого кромсания. Просто смерть, — устало пробормотала Джиния, когда они покидали место разыгравшейся трагедии. — По крайней мере это мы можем сказать точно…
      Она вздрогнула и оперлась на руку Олдайва.

* * *

      Вот так и вышло, что Встреча, проходившая в Телгаре, закончилась досрочно. Лордам-холдерам пришлось отправиться в Форт-холд, чтобы утвердить Грожа в правах лорда. Фэкс на Конклаве так и не появился, и все обратили на это внимание.
      — С другой стороны, его и не приглашали, — мрачно заметил Дженелл. — Он ведь не прошел установленную процедуру утверждения в правах.
      — Что-то мне не верится, что его волнуют такие мелочи, — отозвался Робинтон. — Вот что бы мне хотелось знать, так это какие планы он вынашивает в отношении Телгара.
      Отчасти ответ на этот вопрос стал ясен, когда Релна, леди Крома, вместе с двумя младшими своими детьми попросила убежища у лорда Ашмичеля и леди Эдессы, владетелей Руата. Ее супруг и двое старших сыновей погибли, когда Фэкс силой захватил их холд.
      Грож принялся обучать военному делу всех мужчин холда в возрасте от пятнадцати до пятидесяти Оборотов. Тарафел и Мелонгель мрачно последовали его примеру и удвоили численность пограничной стражи.
      Следующей зимой — она тоже выдалась очень холодной — мастер Дженелл умер от разрыва сердца. Оголли, Уошелл и Горэзд — тоже изрядно сдавший — разослали эту весть повсюду. Они знали, что Дженелл назвал своим преемником Робинтона, но, если бы выборы проводили в точном соответствии с правилами, пришлось бы дожидаться весны — до ее наступления отсутствовавшие мастера просто не могли вернуться в цех. Никому, однако, не хотелось, чтобы в такое время цех оставался без руководства. Робинтон уже слышать не мог непрерывный бой сигнальных барабанов. Через некоторое время он, правда, обнаружил, что барабанные послания почти не слышны на кухне Дома. Там он и спрятался, а Сильвина, дочка Лорры, составила ему компанию. Сколько кружек кла он выпил за время ожидания — не счесть.
      Лорра три Оборота назад вернулась к родне, в Южный Болл, и теперь Сильвина, такая же темноволосая и такая же энергичная, как мать, сделалась хозяйкой Дома арфистов. Робинтону нравилось ее спокойное, рассудительное отношение к делам и бедам цеха; после того, как Робинтон достаточно долго пробыл в цехе, их былая дружба возродилась, а потом как-то само собою вышло, что Сильвина стала частенько делить с ним постель. У нее хватало такта не заговаривать о печали в глазах Робинтона, хотя она знала, что за десять Оборотов его воспоминания о Касии так и не потускнели. Сильвина принимала Робинтона таким, какой он есть, и ничего от него не требовала, и за это Робинтон был ей глубоко признателен. Она была так же великодушна, как Лорра.
      — Барабаны смолкли, — сказала вдруг Сильвина, собиравшаяся налить Робинтону очередную чашку кла.
      — Да, действительно, — отозвался Робинтон, осознав, что не чувствует больше дрожи, проникающей даже сквозь каменные стены Дома. Он сглотнул, и Сильвина, глядя, как он мается, улыбнулась.
      — Можешь пока подождать и посчитать.
      — А что, если…
      Заслышав шаги на лестнице, Робинтон умолк. К кухне кто-то приближался — как минимум, двое.
      Сильвина придвинулась поближе и сжала его руку.
      В дверях показались улыбающиеся Оголли и Джеринт; они принесли с собой пачку небольших листков пергамента.
      — Мастер Робинтон, согласны ли вы принять на себя обязанности главного мастера этого цеха? — церемонно вопросил Оголли, но широкая улыбка и радость в глазах неопровержимо изобличали его истинные чувства.
      — Согласен, — отозвался Робинтон; у него внезапно пересохло в горле.
      — По единогласному… — Джеринт сделал паузу, чтобы Робинтон осознал значение сказанного, — решению всех мастеров нашего цеха вам надлежит занять эту должность и принять все связанные с нею почести, привилегии, исключительные права… и все это кошмарное количество работы!
      Он шагнул вперед, схватил руки Робинтона и крепко пожал.
      — Клянусь Первым Яйцом, Роб! До чего же я рад, что выбрали тебя!
      — А кого ж еще? — поинтересовался Оголли и, отпихнув Джеринта, тоже пожал руку новоиспеченному мастеру-арфисту. — Кого ж еще мы могли избрать, мальчик мой? Кого? Мерелан так… — глаза Оголли наполнились слезами, и голос дрогнул, но старый арфист все-таки договорил: — Так гордилась бы тобой!
      Робинтон крепко пожал руку Оголли, чувствуя, как что-то сдавило ему горло. Он был глубоко тронут тем, что и другие хранят память о милой его маме.
      — Да, она бы очень радовалась…
      — Она всегда говорила, что ты станешь главным арфистом, — подала голос Сильвина. Она обняла Робинтона за шею и звучно чмокнула в щеку. — Мама будет так за тебя рада, Роб, так рада! Она с самого твоего детства твердила, что тебя, дескать, ждет великое будущее.
      — Роб, Петирон помогал нам подсчитывать голоса, — вклинился Джеринт, и в глазах у него заплясали озорные огоньки.
      — Он тоже гордится тобой, Робинтон… — самым серьезным тоном произнес Оголли. — Правда-правда!
      Робинтон лишь кивнул в ответ. Сильвина тем временем принялась хлопотать у буфета; она извлекла оттуда бокалы и мех с вином и протянула мех Робинтону — так, чтобы он увидел ярлычок.
      — Бенденское?! — обрадованно воскликнул Робинтон.
      — Дженелл сам его заказал — специально ради сегодняшнего дня! — сообщила Сильвина. — И я его сберегла, — добавила она, смерив Джеринта укоризненным взглядом, — так что открывай! Здесь хватит на всех!

* * *

      Когда на следующее утро Робинтон вошел в кабинет мастера-арфиста, у него все еще здорово гудело в голове. Внезапно он заметил, что кто-то его ожидает, и резко остановился. Это был Петирон. Отца не было среди тех, кто вчера вечером пил за здоровье нового главного арфиста, и Робинтон на всякий случай отметил про себя этот факт.
      — Робинтон, я хочу, чтобы одним из первых твоих распоряжений в этой должности стало новое назначение для меня, — чопорно произнес Петирон. — Я думаю, ты хорошо справишься с должностью мастера-арфиста. Я желаю тебе всего наилучшего, но мне кажется, что мое присутствие в цехе может создать для тебя лишние затруднения…
      — Но… отец…
      Непривычное обращение далось ему с большим трудом, и Робинтон мысленно обругал себя за то, что это прозвучало так неловко.
      Петирон едва заметно улыбнулся; похоже, он считал, что секундная заминка Робинтона достаточно подтверждает его точку зрения.
      — Думаю, тебе куда легче будет вести дела, если ты не будешь опасаться… ну, того, что я с чем-то не соглашусь.
      Робинтон взглянул в глаза отцу и медленно кивнул.
      — Я очень ценю твою заботу, но в этом нет необходимости…
      — Я настаиваю! — заявил Петирон, упрямо вздернув подбородок. Сын слишком хорошо знал этот его жест.
      — Но сейчас ни в одном из Великих холдов нет…
      — Я предпочел бы холд поменьше.
      — Но ты — мастер, и отправлять тебя в глушь…
      — Именно об этом я и прошу.
      — Но у тебя же есть прекрасный новый ученик — как там его, Домек? Мне казалось, ты доволен его успехами.
      Петирон фыркнул и небрежным взмахом руки отмел робкое возражение.
      — Этот молодой человек считает, что уже все знает. Так что теперь удовольствие возиться с ним достанется тебе.
      Робинтон ухитрился сдержать улыбку. Он слыхал, что отец с Домеком уже несколько раз крупно повздорили — из-за хроматических вариаций. Похоже, Петирон встретил наконец достойного ученика.
      — Я просто думал, что… — попытался он еще раз.
      — Значит, ты ошибался. Так где сейчас имеются свободные места?
      И Петирон щелкнул пальцами, словно подгоняя сына.
      Робинтон обошел вокруг письменного стола, на котором в строгом порядке были сложены разнообразные послания. За последние несколько недель жизни Дженелл вводил Робинтона в курс всех дел цеха, так что Робинтон знал, где среди этих пергаментов лежат запросы холдов, желающих пригласить арфиста. Он взял нужную пачку и вручил ее Петирону.
      — Вот, посмотри, что из этого тебя устроит, — сказал Робинтон, неохотно смирившись с неизбежностью. Но ведь он и вправду слегка побаивался, что отец начнет оспаривать решения, которые он намеревался обнародовать в самом ближайшем будущем. Особенно если учесть, что Петирон совершенно не верил в неизбежное возвращение Нитей. И вряд ли он одобрит, что Робинтон рекомендует обучать учеников четвертого года теории композиции. Да, если Петирон уедет, это и вправду значительно упростит дело.
      — Я дам понять остальным мастерам, что этот перевод производится по моему желанию, а не по твоему, Робинтон, — сказал Петирон. Он выбрал из пачки пергаментов один и вручил его сыну. — Вот это мне подойдет.
      Робинтон взглянул на письмо и удивленно сощурился.
      — Холд Полукруглый? Отец, но зачем? Это же край света! Я там бывал. Туда можно попасть либо морем, либо на драконе, и никак иначе.
      — Однако же он расположен в Нератском заливе, и любой приличный капитан сможет отвезти меня туда. Они уже шесть Оборотов сидят без арфиста. Чтобы исправить упущение такого масштаба, придется немало потрудиться. Ты ведь так нерушимо уверен, что каждый должен знать все обучающие Баллады. Что ж, вот достойная задача для меня.
      — Но есть же холды в Керуне, и вот этот, на реке Телгар…
      — Я выбрал Полукруглый. Не нужно мне мешать, Робинтон.
      — Ну, пожалуйста, подумай еще немного! — взмолился Робинтон. Полукруглый был слишком сильно оторван от мира, и это беспокоило Робинтона.
      — Я уже выбрал, мастер-арфист.
      И с этими словами Петирон, церемонно поклонившись, покинул кабинет.
      — Клянусь Первым Яйцом!
      Робинтон шлепнулся в удобное кресло, которое некогда занимал Дженелл. Сумеет ли он когда-либо оправдать надежды Дженелла и стать достойным мастером-арфистом? Он уже принял свое первое решение на новой должности — или это решение приняли за него?
      Робинтон от души надеялся, что решение это было правильным.

Глава 16