— Смотрю, проняло тебя, — пробормотал бронзовый всадник, вытирая глаза.
      — Я не понимал раньше, каково это…
      И Робинтон, не в силах выразить обуревавшие его чувства, раскинул руки — и тут же ускорил шаг, ибо песок площадки действительно припекал, даже сквозь толстую подошву сапог.
      — Это самый невероятный момент в их жизни… Ведь правда?
      — Чистая правда.
      Ф'лон оглянулся через плечо и с любовью посмотрел на Сайманит'а, что как раз покидал площадку Рождений через верхний вход. Большинство драконов уже разлетелись по своим вейрам. Робинтон с благоговейным трепетом наблюдал, сколь ловко они выбираются через темное отверстие, расположенное в верхней части огромной пещеры. Его поразило, с каким изяществом эти огромные существа избегают столкновений.
      Ф'лон небрежным жестом обнял друга за плечи.
      — Сегодня хороший день. Все полны восторгом Запечатления, и старые обиды и споры на время забыты. Даже Райд сегодня здесь.
      — А что, не должен был? — удивился Робинтон.
      Может, хоть сегодня ему удастся разузнать, что же породило столь сильное отчуждение меж Райдом и Ф'лоном? Ведь когда-то они были друзьями… Робинтон не сразу заметил, что даже сейчас, на празднестве, эти двое стараются не оставаться в одном помещении. Но Ф'лон бывал иногда чересчур язвителен, а у Райда имелись свои слабости.
      Майдир и Хайяра только и говорили что о кладке — с того самого момента, как барабанщики передали весть.
      — И еще Майзелла и этот ее муж, с физиономией, как у рыбы. — Ф'лон скривился. — С ее красотой она могла бы найти себе кого-нибудь получше.
      — Кординг владеет богатым, процветающим Холдом на побережье Восточного моря. Он дарит Майзелле морские драгоценности и глаз с нее не сводит, когда она поет, — заметил Робинтон, стараясь говорить по возможности нейтрально.
      Сейчас Майзелла нравилась ему гораздо больше, чем в те времена, когда он был мальчишкой. Да и Кординг был ему симпатичен: молодой холдер заботился о своих родителях, о младших братьях и сестрах и выказывал своему лорду искреннее почтение. Однако же он, с этой его копной выбеленных солнцем волос, плоским лицом и грубоватыми чертами, и вправду похож был на рыбу. Но арфист всегда должен быть очень осторожен в характеристиках — даже в разговоре с другом.
      — Может, и так. Но он не верит в Нити, — ровным тоном, но с глубоким неодобрением произнес Ф'лон.
      Поскольку такая причина заставила бы Ф'лона невзлюбить любого, будь то мужчина или женщина, Робинтон воздержался от перечисления других хороших качеств Кординга. Но теперь он понял, к чему сводится проблема, с которой предстоит справляться.
      — Так ты именно из-за этого поссорился с лордом Майдиром и Райдом? — спросил Робинтон.
      В конце концов, одна из обязанностей арфиста — выступать, в случае необходимости, в качестве посредника и примирителя. Не то чтобы он чувствовал себя пригодным к подобной деятельности… Но, по крайней мере, он может попытаться понять точку зрения обеих сторон.
      — Конечно! — заскрежетал зубами Ф'лон. — Они оба не желают слушать ни С'лонера, ни меня. Но мы ведь не единственные всадники, кто так думает! М'одон железно уверен, что через три десятилетия нам предстоит увидеть Нити. А я несколько раз проверял и перепроверял его расчеты. Может, он и ошибся на пару Оборотов — но никак не больше.
      Всадник раздраженно огляделся по сторонам, словно в надежде найти какую-нибудь вещь, которой можно дать пинка. Ему подвернулся камешек, и Ф'лон пнул его с такой силой, что он врезался в скалу и раскололся. Ф'лон издал удовлетворенное ворчание, а потом — ему вообще была свойственна внезапная смена настроения или темы разговора — указал на стол, стоящий неподалеку от входа в нижние пещеры.
      — Давай устроимся тут, пока его никто не занял.
      Выяснение прочих подробностей Робинтон решил отложить до более благоприятного момента. Ф'лон — не самый тактичный из всадников (да и отец его — тоже, если уж говорить начистоту), но, может быть, сейчас, когда всех еще переполняет радостное возбуждение, и удастся чего-то добиться…
      Большинство гостей не спешили занять места. Они бродили по чаше Вейра с бокалами вина или кружками кла в руках. С кухни разносились соблазнительные запахи. Робинтон заметил в отдалении, у помещения для молодняка, новоиспеченных всадников. Они кормили своих драконов, а новорожденные дракончики пронзительно и возмущенно вопили, негодуя на их медлительность. Ничего, в конце концов малыши насытятся, и их уложат спать, а новые всадники смогут присоединиться к своим родителям, преисполненным гордости за сыновей, и вместе с ними отпраздновать радостное событие. Робинтон заметил, что один из бенденских холдеров запечатлил бронзового — вот, кстати, и повод для беседы с Майдиром. Вокруг царили радость и веселье, Робинтон едва удерживался, чтобы не схватить гитару и не заиграть что-нибудь подходящее к случаю, исполненное ликования. Ну, ничего, скоро придет и его черед. А тем временем неподалеку появился К'ган. На лице его играла радостная улыбка. В руках всадник держал поднос с бокалами, а через плечо его был перекинут мех с вином.
      Ф'лон замахал рукой, и К'ган подошел к ним. Робинтон воспользовался случаем, чтобы выспросить у К'гана, на скольких музыкантов он может рассчитывать и какие песни наверняка будут просить исполнить. У Робинтона имелось в запасе несколько новых песен: три собственных и четыре присланных из цеха арфистов. Робинтон давно уже понял, что не стоит говорить, какую из песен кто сочинил. Если песня хороша, ее подхватят и станут петь; а то, что людям не понравится, все равно забудут. Правда, с песнями самого Робинтона такое случалось редко. Среди мелодий, присланных из цеха, был марш, написанный рукой Петирона. Робинтон полагал, что он знаменует новое направление в творчестве мастера композиции; марш был ритмичным и торжественным, но при этом захватывающим.
      И вот хозяева и почетные гости стали рассаживаться за главным столом. Это послужило сигналом для слуг: они принялись накрывать на стол, а зеленые всадники — помогать им. Бронзовые и коричневые всадники в хозяйственных хлопотах не участвовали, так что Р'гул, С'лел, Л'тол и Р'йяр, паренек, избранный в Поиске после года ученичества в цехе арфистов, уселись за один стол с Робинтоном.
      Робинтон сидел довольно близко от главного стола, и ему представилась возможность самому хорошенько рассмотреть новую, юную госпожу Вейра. В Йоре не было ни привлекательности, ни чувственности Каролы. Но это значения не имело: как бы Йора ни выглядела и что бы из себя ни представляла, бронзовый дракон С'лонера летал с ее королевой, а этого было довольно, чтобы он оставался предводителем Вейра. Судя по мрачному виду С'лонера, новая госпожа Вейра не слишком его восхищала. Было заметно, что он старается держаться от Йоры подальше и почти не разговаривает с ней. Йора была довольно миленькой — для тех, кому нравятся пышечки, — но излишне полной — и для всадника, и для молоденькой девушки. Она была опьянена успехом, выпавшим на долю ее Неморт'ы, и теперь о чем-то легкомысленно откровенничала с леди Хайярой. Хайяра слушала молча, с вежливой, словно приклеенной улыбкой. Лорд Майдир изредка обменивался короткими фразами со С'лонером, но по большей части внимание его было приковано к великолепному угощению и бенденским винам.
      Робинтон тоже сосредоточился на вине — одной из самых приятных льгот, прилагавшихся к должности бенденского арфиста. Виноградники Бендена по праву считались лучшими на всем континенте, и цех виноделов располагался рядом с Бенден-Холдом, в соседней долине. Здешние белые вина были бодрящими и легкими, иногда они имели цитрусовый привкус, иногда — почти цветочный. Раньше Робинтону случалось пить лишь кислый сотерн из Тиллека — второго крупного холда, производящего вино на продажу, — и разнообразие бенденских сортов просто очаровало его. Красные бенденские вина, особенно кларет и мерло, отличались насыщенным, великолепным вкусом и ароматом. Робинтон обнаружил, что может пить белые вина весь вечер напролет — и наутро не испытывать ни головной боли, ни тошноты. Но красные вина ему нравились больше. А еще у него появилась заветная мечта — попробовать игристое вино, что когда-то делалось в Бендене. Уонегал, мастер-винодел, до сих пор пытался восстановить утраченный рецепт, но тот сорт, из которого изготавливали игристое вино, погиб две сотни Оборотов назад от какой-то болезни, и вывести достойную замену так и не удавалось, несмотря на все усилия.
      Пир был великолепен. Там были жареные быки: снаружи туши покрывала румяная хрустящая корочка, а изнутри любители могли вырезать себе кусок мяса с кровью. Были дикие цеппи: их мясо, приготовленное в ягодном соусе, просто таяло во рту. Была самая разнообразная рыба, жареная и печеная, были огромные миски с клубнями и бобами, был хлеб, пресный и дрожжевой, были свежие овощи из жаркого Нерата, а еще — фрукты и орехи из Лемоса. Хотя большинство кандидатов родились в Вейре, некоторые попали сюда из ближайших холдов, и, наверное, их семьи внесли свой вклад в угощение. Лишь двое подростков пострадали — да и то несильно, — когда драконята выбрались из скорлупы и принялись рыскать по площадке в поисках пары. А первым, кстати, вылупился бронзовый.
      — Это лучшее предзнаменование, которого мы могли бы пожелать, — заметил Ф'лон.
      — А почему? — заинтересовался Робинтон.
      — Да потому, конечно же, что бронзовые — лучшие из драконов, — с улыбкой сообщил Ф'лон. Похоже, он уже слегка опьянел. — То, что первым вылупился бронзовый, означает, что кладка хорошая, хоть и не такая большая, какой могла бы быть. Госпожа Вейра из Йоры никудышняя. — В голосе его зазвучало неприкрытое презрение. — Она не просто боится высоты! Она так перепугалась из-за Неморт'ы, что даже С'лонер не смог ничего поделать. Она позволила королеве наесться перед полетом!
      Ф'лон негодующе фыркнул.
      — Кажется, это не помешало тебе соперничать со С'лонером, — неодобрительно нахмурившись, заметил Р'гул.
      — Подумаешь! — небрежно отмахнулся от упрека Ф'лон. — Ну, да, он — мой отец. Но в воздухе, во время брачного полета все бронзовые равны. Королева должна избрать лучшего. Между прочим, это нужно и для того, чтобы он компенсировал ее недостатки.
      Он снова презрительно фыркнул и снял со спинки стула мех с вином.
      — Ну так как, арфист Робинтон, чем ты нас порадуешь сегодня? — Ф'лон взмахнул рукой, указав на главный стол. — Все едят, и даже предводитель Вейра и наш лорд сегодня не ссорятся.
      Робинтон встал со своего места и подождал, пока С'лонер обратит на него внимание. Предводитель Вейра в этот момент, склонив голову, слушал, что говорит ему одна из местных девушек; эта девушка уже успела привлечь к себе внимание Робинтона изяществом и спокойным достоинством. Выслушав ее, С'лонер покачал головой. Тогда девушка указала на Робинтона. Заметив арфиста, С'лонер вскинул руку, разрешая начать представление.
      К'ган тоже заметил этот знак и встал. Это послужило сигналом для музыкантов, и они потянулись к помосту.
      — У меня для вас есть кое-что новенькое, — сказал Робинтон Ф'лону. — Один хороший марш. Как раз такой, чтобы задать нужный настрой новым всадникам.
      — Здорово!
      Ф'лон небрежно взмахнул рукой, требуя, чтобы музыканты начинали играть. Он явно выпил лишку, поэтому Робинтон не стал на него обижаться.
      По дороге к помосту — его специально устанавливали для музыкантов — Робинтон внимательно присмотрелся к тому, что происходило за главным столом; похоже, на настоящий момент предводитель Вейра и лорд Бенденский ссориться не собирались. Но они почти не разговаривали и старались не смотреть друг на друга. Пожалуй, сейчас и вправду самое время развлечь присутствующих, пока тишина не сделалась нестерпимой. Йора по-прежнему болтала с леди Хайярой; та от скуки обмякла в кресле и, похоже, готова была уснуть. Теперь же, увидев, что арфист собирает музыкантов, Хайяра выпрямилась и помахала Робинтону рукой. Вряд ли это было проявлением благодарности. Ведь Йора способна болтать и под музыку. Хотя, с другой стороны, у леди Хайяры появится благовидный повод ей не отвечать.
      Робинтон начал с марша Петирона: как он и предполагал, многие слушатели начали хлопать и притопывать, и Робинтона это порадовало. Затем он объявил Балладу о Долге, а за ней — Балладу Вопросов — ее Робинтон старался исполнять везде, где только можно. Но на этот раз и предводитель Вейра, и лорд Бендена встретили ее без особой радости, и Робинтон пожалел, что вообще включил этот номер в программу.
      Желая разрядить обстановку, он исполнил одну из своих новых песен. Аккомпанировали ему К'ган, игравший на гитаре, два флейтиста и барабанщик. Песня слушателям понравилась, и они тут же попросили повторить ее. На второй раз Робинтону уже подпевал дружный хор. Всадники по характеру были не настолько замкнуты, как большинство холдеров, и, если им хотелось петь, они пели — может, не совсем в лад, зато громко.
      К'ган еще несколько раз аккомпанировал Робинтону, а несколько номеров исполнил сам. Пела Майзелла. Пел Р'йяр — у него был прекрасный баритон, и за время пребывания в Вейре он еще не забыл свой репертуар.
      Робинтон не заметил, когда же лорд Майдир и С'лонер ушли из-за стола. Наступил вечер, и стало темно, хотя вокруг висело множество светильников. Народ постоянно перемещался туда-сюда: кто — за вином, кто — отдать дань природе. Робинтону за многим нужно было приглядывать, и потому он заметил отсутствие С'лонера и Май-дира лишь тогда, когда леди Хайяра поднялась из-за стола, — а выпившая лишку Йора осталась сидеть, положив голову на столешницу.
      Никто так и не узнал, что именно произошло той ночью. Но внезапно Неморт'а пронзительно завопила, и этот крик заставил всех подхватиться с мест. Остальные драконы поддержали королеву, и их жалобный, проникающий в самую душу вопль все тянулся и тянулся, как будто драконам не нужно было прерываться для вдоха. Он пронизывал ночной воздух и терзал уши и сердца присутствующих хуже, чем крик стража порога. В нем звучала такая боль, что Робинтону показалось — у него сейчас остановится сердце.
      Молодой арфист был не первым, кто попытался зажать уши, лишь бы заглушить этот стон. А потрясение, отразившееся на лицах всадников, помогло ему догадаться, о какой трагедии возвещали драконы. Вейр оплакивал смерть одного из них.
      Робинтон ухватил К'гана за плечо и развернул к себе. Пальцы К'гана бессильно соскользнули с грифа гитары. По щекам всадника текли слезы.
      — Что это, К'ган?! Что случилось?
      К'ган поднял на арфиста исполненный боли взгляд.
      — Это Чендит'. Он мертв.
      — Чендит'?!
      Робинтон стремительно повернулся, стараясь отыскать в толпе С'лонера. Но увидел лишь Ф'лона. Тот, до странности спокойный, кинулся к Т'реллу, наставнику молодняка — драконята подняли плач, и Т'релл нуждался в помощи, чтобы собрать новоиспеченных всадников и вместе с ними успокоить потрясенных малышей. Т'релл — сам человек уже немолодой — не помнил себя от горя и, обходя столы, пошатывался.
      — Мертв?! Но почему? Как это случилось? — не унимался Робинтон. — Он совершенно не похож был на больного!
      Он потерял Ф'лона из виду, потом снова нашел — тот тащил куда-то местного целителя.
      А потом у леди Хайяры вырвался вопль, перекрывший общие стенания:
      — Майдир! Майдир! Где ты?!
      И лишь дежурный всадник, спустившись со своего поста, рассказал, что видел, как Чендит', неся на спине двух человек, ушел в Промежуток. Он не мог в темноте как следует рассмотреть второго человека, но ему показалось, что это был лорд Майдир. Он успел заметить седые волосы и зеленый наряд пассажира. И действительно, лорд Майдир был тем вечером одет в зеленое.
      — Но почему? Что могло с ними стрястись? С'лонер никогда не лишил бы Чендит'а жизни — да и себя тоже, — сказал охваченный отчаяньем К'ган. — Что вообще могло произойти? Он был после Запечатления в прекрасном настроении — ведь у нас прибавилось двадцать драконов.
      Они попытались вывести Йору из пьяного оцепенения и расспросить, ибо, как выяснилось, леди Хайяра не заметила, когда двое мужчин покинули пиршественный зал.
      — Они ведь так давно не ладили, — сказала сквозь слезы леди Хайяра. — Только после этой твоей песни, Роб, они вообще начали друг с другом разговаривать. Я подумала, что это хороший знак, но я не слышала, о чем они говорят, потому что… — она умолкла, не закончив фразы. Но ясно было, что нынешняя госпожа Вейра внушает ей глубокое отвращение.
      Ф'лон, Р'гул и С'лел попытались привести Йору в чувство при помощи крепкого кла, но та болталась у них в руках, словно тряпичная кукла, то и дело соскальзывая со стула, и женщину приходилось крепко держать, чтобы влить в нее хоть немного тонизирующего напитка.
      Помогавший им целитель Тинамон высказал робкое предположение:
      — С'лонер, конечно, на вид был человеком сильным и здоровым, но у него последнее время слишком часто случались боли в груди. Я давал ему лекарство, которое обычно прописывают в таких случаях, но мне хотелось показать его мастеру-целителю или, по крайней мере, уговорить его наведаться в цех. Он согласился, но сказал, что отправится туда после церемонии Запечатления.
      Это не объясняло, что заставило Майдира отправиться со С'лонером в его последний полет, но леди Хайяра сказала, что ее супруг очень устал и мог попросить предводителя Вейра, чтобы ему предоставили покои для отдыха или отвезли его обратно в Бенден-холд.
      — А может, кто-нибудь отвезет меня в холд? — жалобно попросила леди Хайяра. — Вдруг Майдир там? Тогда он сможет нам хоть что-то рассказать…
      Р'гул тут же вызвался исполнить ее просьбу. Той самой девушке, что разговаривала вечером со С'лонером, хватило сообразительности принести для леди Хайяры куртку всадника. Они вместе увели леди в темноту, где ожидал своего всадника Хат', все еще продолжавший стенать.
      К'роб, М'ридин и К'врел, старейшие командиры крыльев, совещались. Ф'лон присоединился к ним, как будто имел на это право. Очевидно, другие всадники его мнения не разделяли.
      — Все решит лишь следующий брачный полет, Ф'лон, так что не спеши брать на себя слишком много. А если Йора и дальше будет вести себя так же, как прежде, этот полет, похоже, состоится не раньше чем через несколько Оборотов, — негромко, но сердито произнес М'ридин.
      — Думаю, нам следует развезти всех гостей по домам, — сказал К'роб. — Праздник Запечатления завершен.
      — И закончился он смертью. Дурная, дурная примета, — добавил К'врел, покачав головой.
      — В такой ситуации лучше всего будет занять драконов делом, — стоял на своем М'ридин. — Надо только напомнить всадникам, что нужно давать драконам очень четкие ориентиры.
      — А может, пусть лучше люди пока останутся… — начал было К'врел.
      — Нет. Вейру следует переживать свое горе без посторонних, — отрезал К'роб. — Я попрошу, чтобы гостями занялись самые опытные всадники.
      И он, не обращая внимания на Ф'лона, отправился отбирать подходящих всадников.
      С'лел и еще один крепко сбитый мужчина, отчаявшись привести Йору в чувство, понесли ее наверх, в ее покои. Неморт'а, усевшись на выступе, продолжала громко плакать о своем самце, раскачиваясь взад-вперед. Глаза ее бешено вращались, и в их мутно-красной глубине мелькали оранжевые сполохи, как это бывает у драконов в минуты сильного горя. Лишь теперь Робинтон понял, что на стенах чаши Вейра повсюду сверкают, подобно громадным светильникам, горящие глаза драконов. Эта картинка врезалась ему в память и оставалась яркой и отчетливой даже тогда, когда другие подробности того ужасного вечера стали забываться: вращающиеся глаза и печальный, пробирающий до костей плач нескольких сотен драконов, эхом отдающийся от скал — и так всю ночь напролет.
      По барабанной связи пришло сообщение: леди Хайяра прибыла в Бенден-холд. Лорда Майдира там нет. Итак, по какой-то роковой случайности все трое навеки исчезли в Промежутке. Робинтон попросил К'гана отвезти его и Райда — вероятно, ставшего теперь лордом Бенденским, — обратно в холд. Леди Хайяра нуждалась сейчас в поддержке и утешении.
      Робинтон собирал ноты и инструменты, когда к нему подошел Ф'лон.
      — Ты, должно быть, хочешь вернуться домой, — устало произнес молодой бронзовый всадник.
      — Я попросил К'гана…
      — А почему его? — обиделся Ф'лон.
      — Дружище, ты только что потерял отца, — ответил Робинтон, сжав руку Ф'лона. — Мне подумалось, что лучше тебя сейчас не дергать…
      Ф'лон раздраженно убрал со лба мешающие ему волосы.
      — Не так уж мы были и близки — жители Вейра не придают особого значения родству. Но клянусь Скорлупой! До чего же он все запутал такой своей смертью!
      Робинтон так и не понял, чем была эта вспышка — проявлением горя или чем-то иным? Но Ф'лон явно был вне себя. Робинтон знал, что молодой всадник гордится тем, что он сын предводителя Вейра. Он всегда отзывался о родственных узах с подчеркнутым пренебрежением — но он, по крайней мере, был заодно с отцом. И Робинтон завидовал ему.
      — Все остальные тоже слишком взбудоражены из-за случившегося, — разгневанно продолжал Ф'лон, не глядя на арфиста. Он пнул подвернувшийся комок грязи и тряхнул головой. — Говорил же я ему, чтобы он не рисковал — мало ли что случится из-за этих болей в груди! И что? Прислушался он к собственному сыну? Как бы не так! Он же сам все знал лучше других!
      Лишь теперь Робинтон заметил в слабом свете светильников, что на щеках у Ф'лона блестят мокрые дорожки. Ему захотелось что-нибудь сказать другу, утешить его… Но что тут можно было сказать?
      — Ладно, Роб, давай. С К'ганом тебе и вправду будет безопаснее. По крайней мере, сейчас.
      — Ты держи меня в курсе дела — ладно, Ф'лон? Ты же умеешь барабанить…
      Он пожал другу руку, изо всех сил стараясь выразить сочувствие, и, подхватив дорожную сумку, направился в темноту, туда, где виднелся силуэт печально сверкавшего глазами синего Тагат'а, дракона К'гана.

Глава 11