— Что, пришло ее время? — Голос Цветка Ветра был спокойным, невыразительным. Все остальные ее подруги уже умерли.
      М'халл кивнул. Его губы задрожали, с уст сорвался тяжелый вздох, выдававший мучительную боль. Цветок Ветра взяла его за руку, желая немного успокоить, но ее прикосновение оказалось настолько слабым, что М'халл истолковал жест как просьбу о поддержке. Он поспешно взял старуху под локоть и подвел к ближайшему стулу.
      — Откуда ты знаешь? — спросила она, но всмотрелась в мертвенно-бледное от усталости лицо М'халла и сама же ответила на свой вопрос: — Ты перемещался во времени?
      М'халл кивнул.
      — Это совсем измотало тебя, — сказала Цветок Ветра.
      — Больше, чем вы можете себе представить, и, пожалуйста, не спрашивайте меня больше об этом, — ответил предводитель Вейра, предупреждая дальнейшие вопросы.
      Он повернулся к Зорке, лежавшей в полудреме на кровати.
      Та, вероятно, почувствовала присутствие гостей: ее веки медленно разомкнулись.
      — Ты привез ее?
      — Я здесь, — ответила Цветок Ветра.
      Она встала со стула и опустилась на колени около постели Зорки. Старая госпожа Вейра протянула руку и пожала пальцы Цветка Ветра.
      М'халл пододвинул гостье стул. Она с благодарностью кивнула и села.
      — Твой сын доставил меня.
      — Он хороший парень, — сказала Зорка и чуть заметно улыбнулась. — Он делает то, о чем его просят.
      Две старухи, как по сигналу, умолкли, а потом, улыбнувшись, переглянулись, поскольку ожидаемого раздраженного комментария от предводителя Бенден-Вейра так и не последовало.
      — Он научился мудрости, — сказала Цветок Ветра. Это была наивысшая похвала, какая только могла прозвучать из ее уст, и она никогда еще так ни о ком не отзывалась. — Он хороший человек. Как и его братья и сестры. Кровь сказывается. Вам с Шоном есть чем гордиться.
      Цветок Ветра, не глядя, почувствовала, как М'халл напрягся, услышав имя давно умершего отца, железная воля которого заставила первых всадников колонии вступить в первое, а потом и множество последовавших сражений с падающими Нитями.
      Даже в преклонном возрасте — в шестьдесят два года — Шон Коннел сохранял за собой пост главного предводителя Вейров и предводителя Форт-Вейра, хотя многие возражали. И все же оказалось, что он стал слишком стар. Однажды Шону и Каренат'у не удалось увернуться от пучка Нитей. Получив страшные ожоги, они сразу же ушли в Промежуток и не вернулись обратно. Это произошло более восьми лет тому назад.
      После этого Фарант'а никогда больше не поднималась в брачный полет. Никто не удивлялся этому, считая, что единственная причина заключается в возрасте королевы; Одна лишь Цветок Ветра знала, в чем тут дело.
      Это была одна из многих тайн, которые они с Зоркой делили за эти годы. Она являлась неотъемлемой частью их истинной дружбы — жизнь Цветка Ветра была очень скупа на теплые чувства.
 
      Зорка и Цветок Ветра — первая всадница королевы драконов и самый опытный генетик — постоянно сотрудничали в течение нескольких лет после первого Падения, случившегося вскоре после Высадки. Но создание стражей порога отвратило большинство всадников от Цветка Ветра, и ее отношения с Шоном и Зоркой стали чисто деловыми.
      Цветок Ветра вела подробнейшие записи обо всех драконах первого поколения и их птенцах, отмечая все подробности роста и все возможные признаки генетических дефектов. Когда колония перебазировалась на север и адмирал Бенден лишил ее технического персонала, переключив их на другие занятия, Цветок Ветра осталась без определенных обязанностей.
      Адмирал Бенден во всеуслышание предложил ей подумать об окончательном переходе к медицинской профессии — хоть к лечению больных, хоть к лабораторной работе. И, добавил с улыбкой адмирал, Цветок Ветра должна помнить о своих обязанностях перед колонией и своим геномом: не стоит ли ей вспомнить о таком важном деле, как воспитание детей?
      Кроткое согласие Цветка Ветра было воспринято как уступка и, возможно, молчаливое признание своей вины в утрате ценного технического оборудования, произошедшей во время Переправы с Южного континента. В результате этого происшествия она сделалась парией.
      Она покорно рассталась со своей лабораторией и превратилась в ученицу одного из врачей Форт-холда, Благодаря неустанному труду ей вскоре удалось сделаться высококвалифицированным медиком.
      Однако Цветок Ветра вела наблюдение за развитием не только драконов, но и стражей порога. К ней нередко обращались за советами по поводу обращения с «уродцами Цветка Ветра», как их часто называли.
      Среди тех, кто проявлял интерес к стражам порога, была, в частности, Эмили Болл.
      — Однажды ночью я видела, как они летели, — сказала она как-то раз, оставшись с миниатюрной женщиной-биологом наедине, и улыбнулась собеседнице.
      Цветок Ветра кивнула.
      — Я тоже, — ответила она, с видимым удовольствием восстановив эту картину в памяти.
      Эмили взяла ее за руку.
      — Это, наверно, тяжело для вас, — сказала она, не скрывая симпатии.
      — Это моя работа, — ответила Цветок Ветра, чуть заметно пожав плечами. — Я делаю то, что вы и адмирал от меня хотите, несу бремя, которое мне передала моя мать.
      — Ну а мне кажется, что это очень несправедливо! — сердито нахмурилась Эмили.
      Цветок Ветра промолчала.
      — О, я знаю, это часть плана, — продолжала Эмили. — И это нам очень нужно. Вы сами показали мне расчеты, но мне все равно представляется несправедливым, что все ваши труды должны или оставаться незамеченными, или подвергаться суровой критике.
      И снова Цветок Ветра ничего не ответила.
      — Цветок Ветра, — сказала Эмили, с силой сжав пальцами ее запястье, — со мной вы можете разговаривать. Я полностью в курсе всех планов. Когда мы с вами наедине, вы можете говорить мне о чем угодно. Плохо, что вы держите все в себе, плохо и неправильно. Знаете, как ведущий психолог Перна, я говорю все это для вашего же блага. — Поскольку Цветок Ветра снова промолчала, Эмили негромко добавила: — И я говорю это как человек, знающий, как сильно вы страдаете.
      И тут, в первый и последний раз за всю свою жизнь, Цветок Ветра упала в объятия Эмили Болл. Она не могла потом сообразить, долго ли она плакала. А когда она успокоилась, Эмили еще раз крепко обняла ее, нежно и ободряюще улыбнулась, но обе женщины так ничего и не сказали друг дружке.
      Потом разразилась эпидемия Лихорадки, и медицинские знания Цветка Ветра пришлись как нельзя более кстати. Она не щадила себя, порой проводила недели без сна, обходясь дремотой урывками, во время переездов от одного больного к другому. А остатки сил и времени она затратила на выхаживание Эмили Болл.
      Цветок Ветра и Эмили были слишком честны, чтобы делать вид, будто старая женщина, бывший губернатор Тау Кита, сможет пережить этот катастрофический мор. Цветок Ветра использовала все возможные паллиативные средства, какие только имелись в ее распоряжении, чтобы сделать уход своей старшей подруги как можно менее болезненным.
      Поздно ночью, когда Цветок Ветра и Эмили наконец-то убедили несчастного Пьера де Курси, мужа Эмили, хоть немного отдохнуть, умирающая устало вытянулась в постели.
      — Раз уж мне суждено умереть, я хотела бы, чтобы это случилось поскорее, — с горечью сказала она, отдышавшись после очередного приступа мучительного кашля.
      — Может быть, вы еще выздоровеете, — ответила Цветок Ветра. Когда же Эмили обожгла ее возмущенным взглядом, Цветок Ветра не отвела глаз. — Это вполне возможно. Нам мало что известно об этой болезни.
      Она сразу же пожалела о последних словах, потому что Эмили облеклась в ауру не допускающего возражений губернатора Тау Кита и требовательно спросила:
      — Цветок Ветра, сколько народу умерло? Пьер ничего не говорит мне. Пол тоже ничего не хочет говорить. Скажите.
      — Я не знаю, — честно ответила Цветок Ветра. — Сейчас начались массовые похороны. Последний подсчет дал более полутора тысяч.
      — Из девяти тысяч? — испуганно прошептала Эмили. — Это же больше одной шестой всего населения колонии!
      Цветок Ветра кивнула.
      Эмили прищурилась.
      — И положение станет еще хуже, да?
      Цветок Ветра ничего не ответила.
      — А как всадники? С ними все в порядке?
      Цветок Ветра кивнула. Эмили облегченно вздохнула и вытянулась на кровати, закрыв глаза. Через несколько секунд она снова посмотрела на генетика. Ее губы изогнулись в печальной усмешке.
      — Это тоже ваше дело, не так ли? Я имею в виду всадников? Какой-нибудь из эриданских трюков с усилением иммунитета?
      — Только у некоторых, — созналась Цветок Ветра и добавила извиняющимся тоном: — Для вас не хватило.
      — Меня не было в списке, — ответила Эмили. — Мы с Полом обсуждали это несколько лет назад. Пол здоров?
      — Он заболел вчера вечером, — сказала Цветок Ветра. Эмили снова закрыла глаза — теперь от душевной боли.
      Открыв их, она пристально посмотрела на собеседницу.
      — Позовите Пьера. Вы должны будете сделать вскрытие моего трупа; возможно, это поможет найти пути лечения.
      Цветок Ветра пришла в ужас и даже не сумела его скрыть.
      — Я… Эмили, я не хочу…
      Эмили печально улыбнулась ей.
      — Да, моя дорогая, я знаю, — мягко сказала она. — Но я обязана попросить вас об этом. Я привела сюда всех этих людей не для того, чтобы они погибли на первом же… нет, на втором препятствии.
      Цветок Ветра неохотно подчинилась.
      — Это моя работа, — сказала она. — Но, прошу вас, скажите вашему мужу сами. Для меня это будет чересчур.
      Эмили кивнула.
      — Я вас понимаю, и я это сделаю, — ответила она. — А теперь, что можно сделать для вашего будущего…
      — Я продолжу дело, — ответила Цветок Ветра. — Это моя работа.
      Эмили насмешливо фыркнула.
      — Да, работа есть работа, а как быть с вашей жизнью? Вам нужна семья. Мне тут пришло в голову: сколько лет было вашей матери, когда вы родились? Сколько лет вам теперь? — Она сделала паузу и глубокомысленно добавила: — Еще какие-то эриданские генетические трюки?
      — Да, — созналась Цветок Ветра, — эриданская генетика. Это необходимо.
      — И, несомненно, тайные знания, иначе я уже давно хоть что-нибудь услышала об этом, — прокомментировала Эмили. — Там, куда я вот-вот уйду, никто не станет ни о чем меня спрашивать. Вы не согласились бы удовлетворить мое любопытство?
      Цветок Ветра замотала головой.
      — Нет, нет, я не хочу.
      Эмили широко раскрыла глаза от неожиданности.
      — Что ж, не могу же я вас заставить.
      — Это причинило бы мне боль.
      — Болевой блок? — Эмили с трудом откопала в памяти название этой нейропсихологической техники, обеспечивающей хранение тайны.
      Цветок Ветра снова мотнула головой.
      — Нет, дело вовсе не в этом. Говорить об этом… Мне просто стыдно.
      Эмили прищурилась.
      — Стыдно? Даже когда речь идет не о ваших уродцах? И не о последнем выводке драконов?
      Цветок Ветра в буквальном смысле отмахнулась от попытки перевести разговор в шутливое русло. Она взглянула Эмили прямо в глаза.
      — Вы хоть сознаете истинный масштаб нашей неудачи?
      — Неудачи? — Эмили покачала головой. — Вся ваша работа была просто блестящей.
      Цветок Ветра долго сидела молча. Когда же она вновь заговорила, ее голос опустился почти до шепота.
      — На Пути Эридани нас учили, что гармония это все. Хорошее изменение невидимо, как ветер. Оно входит… Оно воспринимается как неотъемлемая часть экосистемы… Вы помните поговорку древнего портного: «Семь раз отмерь, один раз отрежь»? — продолжила она после длинной паузы.
      Эмили кивнула.
      — Эриданцы сказали бы: отмерь миллион раз, потом еще миллион и постарайся понять, не удастся ли обойтись, не отрезая. «Исправлять мир — очень нелегкое дело» — вот как они говорят Это глубоко вбито в нас. — Ее руки вдруг взлетели в воздух, словно желали что-то добавить к монологу своей хозяйки, но та тут же снова уронила их себе на колени и недовольно осмотрела. — Это было вбито в мою мать. В мою сестру…
      — У вас была сестра? — перебила ее Эмили. — Что с нею случилось?
      — Она вернулась на Тау Кита, губернатор Болл, — категоричным тоном отрезала Цветок Ветра.
      — Я былагубернатором Тау Кита, — ответила ее пожилая собеседница. — Здесь я всего лишь Эмили, холдер Болл а… Значит, вы оставили сестру на Тау Кита, — размышляла она вслух. Ее глаза прищурились. — Чтобы присматривать за многозвонами?
      Цветок Ветра покачала головой:
      — Чтобы присматривать за миром.
      — Выходит, что каждый раз, когда адепт Пути Эридани включает в экосистему новую разновидность, он должен оставить ребенка, который будет наблюдать за ходом перемены? — Голос Эмили выдавал раздражение.
      — Нет, — поправила ее Цветок Ветра. — В случае каждого изменения экосистемы должны остаться люди, которые наблюдали бы за ее состоянием и помогали ей вернуться к гармонии.
      — Больше одного человека? — спросила Эмили.
      — Конечно.
      — А здесь, на Перне… Табберман? — Эмили не на шутку удивилась, но тут же воскликнула: — А я никак не могла понять, почему ему удалось так легко получить доступ к ценнейшему оборудованию! Я сознавала, что Хартия это разрешает, и все равно мне казалось странным, что это случилось именно тогда и именно с тем оборудованием, которое охранялось как зеница ока.
      Цветок Ветра кивнула. В глубине души она была очень обрадована тем, что разговор свернул в эту сторону. Во время беседы с губернатором Болл она поняла, что вовсе не готова выложить перед ней все свои тайны.
      Через несколько минут вернулся Пьер с подносом, и скользкие темы пришлось оставить. Когда же Эмили подавилась и закашлялась, попытавшись проглотить хоть глоток — измученные легкие воспротивились даже крошечному дополнительному усилию, — разговор пришлось и вовсе прекратить.
      Пьер обратился к Цветку Ветра.
      — Вы можете сделать хоть что-нибудь еще? — молящим голосом спросил он.
      — У меня есть немного обезболивающего, но…
      — Пьер, она назвала мне цифру смертности, — перебила ее Эмили, справившаяся с приступом кашля.
      Пьер закусил губу и бросил на Цветок Ветра яростный взгляд.
      — Я спросила ее… Это мой долг, ты же знаешь.
      Пьер посмотрел в глаза жене и печально кивнул.
      — И все же предпочел бы избавить тебя от излишней боли, любовь моя.
      — Я знаю, — сказала Эмили. — И Цветок Ветра тоже не хотела говорить. Но я должна была узнать, Это помогло мне принять решение. Вернее, два.
      И Пьер, и Цветок Ветра вопросительно уставились на нее.
      — Я уже попросила ее произвести вскрытие моего трупа, — сказала Эмили.
      — Я не хочу делать это, — сказала Цветок Ветра Пьеру. Он долго всматривался в ее лицо широко раскрытыми глазами, разглядел наконец, что глаза женщины — биолога и врача — тоже полны слез, и поник.
      — Нужно сделать все, что может помочь тем, кто останется, — сказала Эмили. — Это — моя работа, моя последняя обязанность.
      — Я понимаю, ma petite, — отозвался Пьер. — Все будет сделано так, как ты захочешь. А второе решение?
      — Здесь ты сможешь помочь, — сказала Эмили. Она перевела взгляд с лица мужа на подругу. — Правда ли, что мы плохо знаем лечебные свойства флоры Перна?
      — Мы их совсем не знаем! — воскликнул Пьер, не дожидаясь, пока Цветок Ветра подтвердит его слова. — Но ведь не хочешь же ты…
      — Это никуда не годная идея, — перебила Цветок Ветра. Эмили и Пьер дружно захлопали глазами. — Я понимаю, что вы имеете в виду, но мы не сможем узнать, какое действие оказывает та или иная трава. Препятствует ли она развитию болезни или ускоряет его? Кроме того, при такой стадии заболевания, как у вас, потребуется слишком много времени, чтобы понять, дает ли трава хоть какой-нибудь положительный эффект. Такую попытку нельзя считать научным экспериментом, губернатор.
      — Может быть, попробуем поискать хотя бы что-нибудь, что снимет боль? — слабым голосом спросила Эмили. — Видите ли, я считаю очень несправедливым, что вы пичкаете меня болеутоляющими, в то время когда их можно давать другим, у кого есть шансы выжить.
      — Ты заслужила такое право! — решительно заявил Пьер.
      — Не в этом дело, мой милый, — возразила Эмили. Она еще больше понизила голос, словно желала тем самым показать, что не желает вести спор. — А только в одном: почему мы должны впустую тратить ценные болеутоляющие на меня, а не на других, раз уж меня все равно нельзя спасти?
      — Вы, по большому счету, правы, — согласилась Цветок Ветра, заработав еще один уничтожающий взгляд Пьера. — Но поскольку врач здесь я, то и вся ответственность за то, кого, как и чем лечить, принадлежит мне.
      — Но вы же согласны, что я не выживу, — упорствовала Эмили.
      — Как, по-вашему, мы будем себя чувствовать, видя, что вы умираете в страшных мучениях? — мягко спросила Цветок Ветра. — Не только вам приходится принимать решения.
      Эмили приподняла руку, показывая этим жестом, что признает поражение, но все же попыталась предпринять еще одну попытку возразить:
      — Но там же есть дети…
      Цветок Ветра наклонилась к кровати и взяла раскрытую ладонь Эмили в свою руку.
      — Я знаю, — сказала она, чудовищным усилием контролируя свой голос, готовый постыдно сорваться. — Я держала их за руки, когда они…
      Пьер положил руку ей на плечо.
      — Простите меня, Цветок Ветра, я не подумал…
      Цветок Ветра выпрямилась, с ее лица сошло всякое выражение, и оно сделалось подобным маске.
      — Я не смогу помочь им, если буду поддаваться горю и страху.
      — Вы же буквально повторяете мои слова! — чуть слышно воскликнула Эмили; ее глаза сверкнули торжеством.
      Цветок Ветра кивнула.
      — Мы начали применять некоторые новые средства. Например, делаем инъекции сока растения под названием кошачья трава…
      — У меня есть немного, — сообщил Пьер.
      — Если вы не против, мы могли бы заменить кое-что из наших стандартных медикаментов теми природными лекарствами, которые успели найти.
      — Мне нравится это предложение, — сказала Эмили. — Заодно попробуем определить дозу, не так ли?
      И таким образом они перешли к новому способу лечения. Цветок Ветра выписала первый рецепт, и Пьер под ее наблюдением приготовил лекарство. Как только Эмили получила первую дозу лекарства, Цветок Ветра поспешно удалилась, сославшись на необходимость посетить других больных.
      Она возвращалась еще трижды на протяжении той ночи. При первом возвращении они обсудили дозировку, и Цветок Ветра добавила к соку кошачьей травы что-то еще, что должно было ослабить кашель. Во время второго посещения Эмили, казалось, спала.
      — Она без сознания, — сказала Цветок Ветра Пьеру, наскоро осмотрев больную.
      — Я боялся этого, — сказал Пьер. — У нее такой сильный жар.
      — Мы не знаем, что убивает — сама лихорадка или же иммунный ответ организма, — сказала Цветок Ветра. — Пол Найтро и Бэй Харкенон выяснили, что погружение в холодную воду не дает ничего хорошего.
      — Температура все же не настолько высока, — сказал Пьер.
      Цветок Ветра кивнула.
      — Пульс слабый и очень неровный. Это больше всего похоже на… — Она умолкла на полуслове и мягко осела на пол.
      — Вы здоровы? — Пьер подбежал к маленькой женщине, легко поднял ее и усадил на стул.
      Она была очень бледна. Пьер заставил ее согнуться и свесить голову между коленями.
      — Когда вы в последний раз ели?
      Цветок Ветра попыталась выпрямиться и оттолкнуть хлопотавшего вокруг нее Пьера.
      — Некогда. Я должна идти к больным…
      Он нежно, но непреклонно удержал ее на месте.
      — Вы немного посидите вот так, потом поедите и чего-нибудь выпьете. После этого я, возможно, отпущу вас.
      — Пьер! Я должна идти. Люди же умирают, — возразила она, но ее голос был очень слаб, а ноги не слушались.
      — Если вы загоняете себя до смерти, это не поможет им поправиться, — сказал Пьер, — Эмили разговаривала со мной после вашего ухода. Сколько людей заболело? И сколько там врачей?.
      Цветок Ветра покачала головой:
      — Я не знаю.
      — Разве вы не проводите совещаний?
      — Конечно, — сказала Цветок Ветра, снова усаживаясь прямо. На сей раз Пьер не стал ей препятствовать. — Но я, похоже, пропустила последнюю конференцию, и, думаю никто не может позволить себе ждать…
      — Когда была последняя конференция?
      — Вчера вечером, — сказала Цветок Ветра. — Я так думаю.
      — Выпейте это, — сказал Пьер, вручая ей стакан с кла, вкусным и питательным напитком, приготовленным из коры местного дерева. — Сколько народу было на последнем совещании — том, на котором вы присутствовали?
      — Человек десять, — ответила Цветок Ветра. — Но я думаю, многие были так заняты с больными, что не смогли прийти.
      — Эмили сказала мне, что похоронили уже полторы тысячи. А сколько всего больных?
      Цветок Ветра тряхнула головой.
      — Я могу только предполагать. Возможно, вдвое больше.
      — Съешьте это, — сказал он, подавая женщине бутерброд. — Значит, получается, что у нас один доктор приходится на три сотни больных?
      Она кивнула:
      — Теперь вы понимаете, почему мне нельзя рассиживаться?
      — Вы должны отдохнуть! — ответил Пьер и взмахнул рукой, отметая возражения. — Поешьте, выпейте, а там посмотрим. Что говорит Пол о… Он ведь тоже заболел. Так кто же теперь всем руководит?
      — Боюсь, что я, — слабым голосом ответила Цветок Ветра. — Пол Найтро, если я не ошибаюсь, умер два дня назад. Бэй Харкенон я видела больной, в постели. Зато все всадники здоровы.
      — Это великое счастье, — с чувством произнес Пьер. — Доешьте бутерброд, пожалуйста.
      Понимая, что ей никуда не удастся уйти до тех пор, пока она не выполнит требование Пьера, возвышавшегося рядом с ней, словно башня — если честно, то рядом с ней едва ли не любой человек казался огромным, — Цветок Ветра откусила кусок и попыталась, не жуя, проглотить его.
      — Non, s'il vous plait!  — сказал Пьер. — Я потратил больше времени на его приготовление, чем вы — на еду!
      В конце концов она все же съела два бутерброда и выпила стакан какого-то фруктового сока, и лишь после этого Пьер позволил ей уйти.
      Когда она пришла в следующий раз, Пьер встретил ее в дверях.
      — Она мертва, — сказал он без всякого выражения. — Ее сердце прекратило биться несколько минут назад. Она сказала мне, чтобы я не пытался реанимировать ее. — Он вытер слезы с глаз тыльной стороной ладони. — Я как раз шел искать вас. Куда я должен доставить ее тело?
      Цветок Ветра проскользнула мимо него в комнату. Она бросила один-единственный взгляд на мертвую Эмили и опустилась на стул рядом с кроватью, поникнув головой. Несколько секунд она молчала.
      — Когда я познакомилась с ней, она была самой красивой из женщин, каких мне когда-либо доводилось встречать. В ее присутствии в любом помещении становилось светлее, у всех поднималось настроение. Даже под угрозой уничтожения она не позволяла себе показать хоть малейший признак дурного настроения. Когда Нахи день и ночь бомбили Тау Кита, именно губернатор Болл сплотила всех. Она неустанно работала, всегда была с людьми, всегда была наготове…
      — Я слышал об этом, — прервал ее Пьер, — но никогда никто не говорил так.
      — Я была совсем молодой, почти девочкой, — продолжала Цветок Ветра. — Моя мать постоянно отсутствовала; я ее почти не видела. Когда же мы встречались, все время уходило на мою учебу… и ее брюзжание. — Она вздохнула. — Губернатор Болл всегда старалась сказать мне что-нибудь ободряющее. Даже когда враги стирали наши города с лица планеты, она все равно выкраивала несколько минут, чтобы поговорить с одинокой девочкой.
      — Я не знал об этом, — сказал Пьер.
      — Я и не говорила никому, — призналась Цветок Ветра. — Моя мать пришла бы в ярость, а я сама очень стеснялась того, что губернатор Болл оказывает мне такую честь.
      — Но теперь ее с нами нет. А мы остались для того, чтобы продолжать ее дело.
      — Да, — согласилась генетик, поднимаясь с места. — Вы сможете отнести тело?
      — Думаю, да, — ответил он. — Куда я должен его доставить?
      — В Колледже сделали нечто вроде морга.
      Пьер долгим задумчивым взглядом посмотрел на тело Эмили.
      — Я справлюсь. И что потом? Цветок Ветра потерла лицо ладонями.
      — Лаборанты, и первая, и вторая группы, давно уже слегли. Я прежде всего должна понять, что сумею сделать сама. Но мне все равно нужно провести обход. Пациенты…
      Пьер погрозил ей пальцем.
      — Никто не может находиться в двух местах одновременно; даже Эмили это было не под силу. Что важнее?
      — И то и другое.
      — Кто может вам помочь?
      — Если там остался кто-нибудь из медсестер или интернов, они в силах ухаживать за больными, но я не думаю, чтобы кто-то из них умел пользоваться лабораторным оборудованием.
      — Вот вам и ответ, — сказал Пьер.
      — Я не знаю, достаточно ли у нас интернов, — ответила она.
      — Должно хватить, — сказал Пьер после секундного размышления. — Раз вы единственная, кто умеет обращаться с лабораторным оборудованием, то другим придется обойтись без вашей помощи.
      На том и порешили. Цветок Ветра удалилась в лабораторию. Как-то так получилось, что Пьер расположился перед входом туда, чтобы никто не мешал исследовательнице, а потом к нему сама собой перешла ответственность за всю организацию оказания медицинской помощи, начиная от обеспечения врачей и их помощников едой и условиями для отдыха и кончая организацией карантина для больных и похорон тех, кому медики так и не сумели помочь.
      К исходу второго дня Цветку Ветра удалось выделить возбудитель болезни. Как она и опасалась, это оказался продукт скрещивания микроорганизма, являвшегося коренным обитателем Перна, с земной бактерией. Несчастные лаборанты, получившие весьма скромное биологическое образование, искали наиболее вероятную причину заболевания, какой-нибудь флавовирус вроде эболы или комбинацию вирусных и вторичных бактериальных инфекций. И, не успев найти возбудитель, сами оказались его жертвами.
      Они правильно определили симптомы, но ошиблись с виновником. У колонистов Перна не могло быть естественной защиты против гибридных бактерий. Цветок Ветра, опираясь на знание экологии, изолировала мутировавшую форму, расшифровала генетическое ядро и разработала вакцину и курс лечения.
      Немногочисленные оставшиеся в живых медики получили прививки первыми, следующими стали их помощники, потом перешли к лечению всего населения, и наконец эпидемия была прекращена.
      Но победа досталась очень дорогой ценой. Среди умерших большинство составляли дети младше четырех лет, почти все беременные женщины и недавно родившие матери, девять из каждых десяти медиков, имевшихся в Форт-холде, — и Эмили Болл.
      В беседах наедине, сначала с Пьером, а затем и с благополучно выздоровевшим Полом Бенденом, было решено приписать эпидемию «таинственной» болезни, а не инфекции, вызванной новообразованным микроорганизмом, — по крайней мере, до тех пор, пока Цветок Ветра не обучит некоторое количество молодых медиков выявлять подобные случаи. Поскольку вакцина вводилась наряду с приемом различных других лекарств, оказалось нетрудно убедить большинство людей, что лечение явилось лишь поддерживающим средством и что выжившие люди обладают врожденным иммунитетом и потому могут не бояться повторного заболевания.
 
      Незадолго до смерти Эмили написала записку, предназначенную для Зорки. Зорка никому не показала эту записку, но вскоре после ее получения попросила генетика посетить ее.
      Их первая встреча прошла довольно напряженно. Однако по прошествии долгого времени к вынужденным профессиональным отношениям прибавилось взаимное уважение, перешедшее в конце концов в дружбу.
      Когда у Цветка Ветра родился первый и единственный ребенок, она дала дочери имя Эморра, в честь Эмили и Зорки, и попросила Зорку и Пьера стать крестными девочки. Оба с радостью согласились.
 
      — Как дела у вашей дочери? — спросила Зорка, угадав ход мыслей гостьи.
      Та вздохнула.
      — Она не научилась мудрости. Зорка слабо пожала руку Цветка Ветра.
      — Я уверена, что это обязательно придет к ней.
      — Но не от меня, — сказала Цветок Ветра.
      — М'халл, оставь нас, — приказала Зорка. Сын недовольно взглянул на нее, но старая всадница спокойно сказала, предупреждая возможные возражения: — Не волнуйся, мой дорогой, я успею позвать тебя.
      Ничуть не успокоенный ее словами, М'халл все же вышел. Зорка некоторое время смотрела на дверь, удостоверяясь, что сын не вернется назад через несколько секунд, а потом перевела взгляд на гостью.
      — Теперь рассказывайте.
      Многолетняя дружба давала Цветку Ветра право сделать вид, что она плохо поняла подругу.
      — У нас все хорошо, — сказала она. Зорка смерила ее недовольным взглядом.
      — Цветок Ветра, я действительно умираю, но не выжила из ума. Я слышала о провалах в памяти.
      Цветок Ветра достаточно научилась владеть своим лицом, чтобы не показать удивление, но ей не удалось обмануть Зорку, которая великолепно понимала язык тела. Первая госпожа Вейра позволила себе удовлетворенно хмыкнуть.
      — И какой же во всем этом смысл? Цветок Ветра вздохнула.
      — Я очень обеспокоена тем, что у нас, у самого старшего поколения, слишком мало времени для того, чтобы передать младшим практические навыки, которые необходимо отрабатывать, а не просто заучивать.
      — А это значит, что мы потеряем еще часть знаний, — подытожила Зорка. — Это уже случалось во многих колонизированных мирах, и они выжили.
      Цветок Ветра кивнула.
      — Верно. Но это всегда влекло за собой большие потери: эти знания приходилось получать заново, как правило, методом проб и ошибок. И иногда отсутствие тех или иных знаний приводило колонии к серьезному упадку культуры.
      — Такое может случиться и здесь?
      — Да. Мы особенно уязвимы из-за потерь среди населения, которые понесли в Год Лихорадки и при следующих эпидемиях.
      Зорка поморщилась.
      — Я знаю. К тому же мы с вами не раз об этом говорили. Цветок Ветра позволила себе столь редкую на ее лице улыбку.
      — Но теперь мы обсуждаем эту проблему в последний раз, моя леди.