Нуэлла фыркнула.
      — Я слышал, как Милла говорила матери, что девочка может стать кухаркой или матерью, но это всё, на что годятся девочки. Она так сетовала и всё повторяла: «Бедняжки, бедняжки!»
      Она прыснула от смеха.
      — Не могу понять, с какой стати Милла должна сетовать на судьбу, — не задумываясь, выпалил Киндан. — Она же такой хороший пекарь.
      — Мать хочет назвать ребенка Ларисой, — сказала Нуэлла, резко изменив тему. — Она очень беспокоится, будет ли ребенок видеть. Она не хочет...
      Киндан понял, что Нуэлла намеревается выдать ему свою тайну.
      — Я уверен, что с ребенком всё в порядке, — быстро сказал он и вдруг показался себе гораздо больше похожим на мастера Зиста, чем на себя самого.
      Нуэлла тоже уловила странность в его поведении и нахмурилась.
      — Мать говорит, что сразу после рождения ничего сказать нельзя, — продолжала она. — Иногда зрение теряется только через годы. — Она сделала паузу и нервно закусила губу, набираясь сил для нового порыва откровенности. — Я всё прекрасно видела, пока мне не сравнялось три Оборота. А потом... потом всё стало расплывчатым и тусклым. Теперь... теперь только пятна... Она с решительным видом поднялась с места, на мгновение прикоснулась протянутой рукой к стене и пошла к двери, где стоял Киндан.
      — Мастер Зист никогда не переставляет мебель, — с благодарностью в голосе сказала она.
      — Я знаю, — ответил Киндан. — Он так орет на меня, если я что-то сдвигаю с места.
      — Отец боится, что другие будут возмущаться, если узнают, — сказала Нуэлла. — Именно поэтому он так обрадовался, когда Тарик переселился от нас. Знаешь, Кристов однажды чуть не раскрыл меня.
      — Но почему твой отец так волнуется? — Этого вопроса Киндан не мог не задать.
      Нуэлла нахмурилась и сердито покачала головой.
      — Он боится, что нас начнут избегать, — горестно выговорила она.
      — Избегать? Но ведь вы не сделали ничего плохого! — воскликнул Киндан, пытаясь сообразить, с какой стати можно было в этом случае даже думать о самой страшной каре — изгнании из общества.
      — Не совсем так, — поправила его Нуэлла. — Его мать тоже была слепая. Вообще-то слепых людей не так уж много, ты же знаешь.
      Киндан кивнул, спохватился и ответил вслух:
      — Я знаю.
      — Ну так вот, — продолжала Нуэлла, — я несколько раз слышала, как они с матерью разговаривали об этом. Вернее, спорили. Отец боится, как бы люди не подумали, что с ним тоже не всё в порядке, раз у него слепые дети. И тогда они не будут доверять ему. И еще он боится, что никто не захочет выйти замуж за Далора. — Немного помолчала и ехидно добавила: — Он даже и не думает, что я могу когда-нибудь выйти замуж.
      — И поэтому он хочет сохранить твое существование в тайне? — спросил Киндан.
      Нуэлла кивнула.
      — Я не представляю, как такое может получиться. Мастер Зист знает, я знаю, и Зенор знает. Просто удивительно, как получилось, что другие еще ничего не поняли.
      Нуэлла фыркнула.
      — Некоторые люди, имеющие совершенно здоровые глаза, видят только то, что хотят, — сказала она. — Я обычно ношу точно такую же одежду, как и Далор. Однажды Милла подметала пол, прошла совсем рядом со мной и даже не заметила меня.
      — А ведь если бы увидела, то какую сплетню могла бы раздуть... — протянул Киндан.
      — Обязательно раздула бы, — согласилась Нуэлла и добавила с горечью: — А потом дядя Тарик разнес бы по кемпу другие разговоры. Что, дескать, это за горняк, если он не может даже делать нормальных детей?
      Киндан некоторое время молчал, обдумывая се слова. Он ясно понимал, что Тарик обязательно сказал бы какую-нибудь гадость в этом роде. Не исключено, что к его словам начали бы прислушиваться. В первую очередь близкие друзья Тарика. А они стали бы повторять эти гадости. А потом, случись какая-нибудь неприятность, вроде загрязненного воздуха в холде, нашлись бы и такие, кто поверил бы оговору.
      — Всё равно, тебя рано или поздно раскроют, — сказал Киндан.
      Нуэлла кивнула.
      — Я говорю это отцу с тех самых пор, как мы приехали сюда. И я хочу перестать прятаться. Но он продолжает говорить, что мне надо ждать подходящего времени. У него была надежда — до обвала...
      Киндан почувствовал, как ему сдавило горло, едва он вспомнил о том, что было потеряно в этом обвале. Мастер Зист настолько плотно загружал его всякими занятиями, что только во сне — в кошмарах — он вспоминал прошлое и свою семью.
      — Сегодня вечером будет Встреча, — сказал Киндан. — Я должен идти туда.
      — А я ничего не услышу, если останусь здесь, — удрученно проговорила Нуэлла. Она подняла руку с пальцами, прямо-таки испещренными крошечными булавочными уколами. — Мать говорит, что такое бывает со всеми. Я не уверена...
      — О, еще как бывает! — уверенно заявил Киндан. — Я видел точно такие же уколы у Зенора — это ведь от вышивальной иглы, да? — и у его сестер.
      Киндан заметил, что его слова немного успокоили Нуэллу. Впрочем, кое-что продолжало беспокоить его.
      — А давно Зенор знает?
      — О, с самой первой семидневки нашего пребывания здесь, — с усмешкой сказала Нуэлла. — Он свалился с забора, когда убегал от Кристова, и ужасно расшибся. Я услышала, как он плакал. Не могла же я просто оставить его там, чтобы Кристов нашел и излупил его. Так что я притащила его в свою комнату и перевязала, и мы с тех пор стали друзьями.
      Киндан изобразил испуганную гримасу.
      — Да уж, в его руках твоя тайна в полной безопасности. Я, его лучший друг, и то ни слова не слышал о тебе.
      — Конечно, — твердо сказала Нуэлла. Интонация заставила Киндана пристально взглянуть ей в лицо. — А разве можно было бы назвать его настоящим другом, если бы он не сохранил тайну даже от тебя?
      — Ну... — Нуэлла кивнула.
      — Я понимаю, ты думаешь: раз он твой друг, то должен делиться с тобой всеми своими тайнами, да?
      Нахмурившееся было лицо Киндана всё больше светлело.
      — Ну... — повторил он, не зная, что сказать.
      — Но теперь ты знаешь, что, если когда-нибудь что-нибудь доверишь ему, он сохранит эту тайну даже от меня.
      В этот момент Киндану в голову пришла одна мысль.
      — Подожди минутку! Так это ты бросала камешки, когда мы чистили Даска! Ты предупредила нас. Но откуда ты узнала...
      — Хранить тайну и не лезть на глаза — разные вещи, — чопорно произнесла Нуэлла, но тут же захихикала. — Или, так сказать, в уши. Я не могу видеть, но слышу лучше любого в кемпе. И чую, кстати, тоже.
      Киндан ничего не сказал, и Нуэлла продолжала:
      — Я слышала, о чем вы говорили. Я хотела помочь вам, но меня никто не пригласил, и к тому же обо мне никто не должен был знать, так что...
      — Так что ты спряталась и слушала, — закончил Киндан.
      Он улыбнулся Нуэлле... впрочем, улыбка замерла у него на губах, когда он сообразил, что она ее не видит. Но вдруг девочка подняла руку к его лицу, нашла губы и легонько провела по ним кончиками пальцев.
      — Люди думают, что нельзя услышать, как кто-то улыбается, — сказала она, всё так же прикасаясь пальцами к губам Киндана. — Может быть, услышать действительно нельзя, но я всё равно как-то это чувствую. — Она отняла руку. — Я всегда думала, что у тебя должна быть хорошая улыбка. Я оказалась права.
      — Спасибо, — сказал Киндан, чувствуя себя немного неловко. Он прикоснулся к собственным губам, словно никогда раньше их не ощущал. — Но мне нужно переодеться к Встрече. Давай посмотрим, что можно сделать для тебя.
      В конце концов, они обратились к корзине с одеждой арфиста. Пестрая одежда и шляпа придали Нуэлле такой облик, что она вполне могла сойти и за обитательницу кемпа, и за спутницу торговцев. По совету Нуэллы Киндан наложил ей на лицо немного грима, чтобы затемнить цвет кожи.
      — Не забудь несколько флейт, — сказала девочка, когда они уже направились к двери.
      — Я не играю на флейте, — возразил Киндан.
      — Зато я играю, — с усмешкой ответила Нуэлла.
      Они пришли, когда в большом зале уже собирался народ. Мастер Зист и Тарри сидели в углу, а перед ними стояло блюдо с лучшими лакомствами, испеченными Миллой, и кувшин прекрасного кла. Увидев спутницу Киндана, мастер широко раскрыл глаза. Киндан взглядом успокоил своего наставника, а арфист ответил ему гримасой, означавшей «на твоем месте я не стал бы этого делать».
      Киндан помог Нуэлле забраться на тот самый стол, на котором сидел накануне вечером, играя на барабане, усадил девочку на табурет чуть подальше и расставил барабаны.
      — А теперь, Нуэлла, я хотел бы послушать твою флейту, — сказал Киндан.
      Нуэлла с готовностью заиграла короткую живую мелодию. Мастер Зист вскинул голову, заметил Нуэллу с флейтой и пронзил Киндана еще более встревоженным взглядом. Когда мелодия закончилась, Киндан повернулся к Нуэлле.
      — Это было великолепно. И много еще ты знаешь?
      — Лучше всего у меня получается эта, — призналась Нуэлла. — Но я разучивала с мастером Зистом еще четыре.
      Киндан кивнул своим мыслям.
      — Что ж, в таком случае я заставлю тебя поработать. Я начну на барабанах, а когда устану, попрошу тебя сыграть одну мелодию. Тебе придется играть не больше одной своей вещи на мои три. Ты с этим справишься?
      — Справлюсь, — ответил Нуэлла. — Но мне никогда не приходилось играть подолгу.
      — Ты поймешь, что можно играть бесконечно долго, если, конечно, позволять себе хороший отдых время от времени, — заверил ее Киндан.
      Нуэлла улыбнулась, и Киндан изумился тому, насколько она похожа на брата. Только она была гораздо красивее. Ее ярко-голубые глаза прямо-таки засветились, когда губы девочки растянулись в улыбке.
      Киндан наклонился к ней и прошептал на ухо:
      — Иногда мне придется оставлять тебя одну на некоторое время, чтобы я мог послушать, что люди говорят. Часто бывает, что люди, когда их никто не слушает, говорят такие вещи, какими никогда не поделились бы с арфистом. — Нуэлла кивнула.
      — Жаль, что здесь столько народу, — сказала она. — Я могла бы услышать намного больше, чем ты.
      — Готов поклясться, что так оно и есть, — согласился Киндан. — А если ты будешь слушать, пока я играю, а потом рассказывать мне, я буду тебе очень благодарен.
      — Договорились.
      Первый час прошел просто замечательно. Мастер Зист взглядывал на Киндана лишь для того, чтобы подбодрить мальчика жестом или улыбкой. Флейта Нуэллы оказалась огромной подмогой для Киндана, который мог шнырять в толпе, состоявшей главным образом из женщин и подростков, и подхватывать тут и там лакомые кусочки сплетен.
      Он с удовольствием выяснил, что все только и говорят, как повезло Даре: под ее кров, мол, поселили сразу четверых учеников. Единственной недовольной оказалась сама Дара, которая, как Киндан и ожидал, уже выяснила, что Тарика нисколько не обрадовало массовое вторжение в его тщательно охраняемую личную жизнь. Киндану пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться при мысли о негодовании Тарика.
      Получив тяжелый поднос со всякими лакомствами и кувшин холодной воды от благодарной Миллы («А кто эта прелестная девочка, которая играет вместе с тобой?» — «А-а, эта? Она из торговцев»), Киндан вернулся на сцену, чтобы начать очередную пьесу. Но едва он начал постукивать по барабану, постепенно усиливая звук, как почувствовал, что Нуэлла у него за спиной вся напряглась. Он быстро оглянулся и увидел, что она принюхивается, чуть раздувая тонкие ноздри. В тепло помещения ворвалась струя холодного воздуха снаружи: со смены возвратился Наталон. На плечо Киндана легла легкая рука; Нуэлла наклонилась к нему.
      — Он сначала переоденется, — сказала она. И тут же в ее голосе зазвучала радость. — Зенор пришел!
      Действительно, в этот момент в зал вошел Зенор. Он начисто отмыл лицо после работы. Рядом с ним шла мать, ведя за руки младших сестер. Он приветственно помахал рукой Киндану и зашагал было к скамье, стоящей возле дальней стены, как вдруг сообразил, кого видит, и резко повернулся к музыкантам.
      — Он увидел меня, да? — прошептала Нуэлла.
      Киндан мог только кивнуть, что — как он мгновением позже сообразил — можно было и не делать, но Нуэлла, вероятно, уловила его движение. Она сняла руку с его плеча и бесшумно вернулась на свое место.
      Да, похоже, вечер действительно будет очень интересным, подумал Киндан.
      — Ты что, совсем спятил? — прошипел Зенор Киндану, как только сумел отвязаться от матери.
      Пока Нуэлла исполняла очередное соло на флейте, Киндан снова спустился в заполнявшую зал толпу, которая стала заметно гуще.
      — Или, может быть, она?
      — Зенор, но ведь никто, кроме тебя, ничего не узнает, — ответил Киндан. — Мы ее загримировали, сделали лицо темнее, убрали волосы, да и со сцены она не сходит. Торговцы решат, что она одна из нас, а горняки будет думать, что она одна из них.
      — Ты что, надеешься, что и отец с матерью ее не узнают, так, что ли? — сказал Зенор, нахмурив лоб. — А уж если Тарик узнает...
      — Ну, от меня он этого не узнает, — заверил его Киндан.
      Он не без удивления узнал за время своих обходов зала во время Встречи, как плохо горняки относятся к Тарику. Больше того, у Киндана сложилось четкое впечатление, что его вообще терпят в кемпе только из уважения к Наталону, которому он всё же приходится родственником. О, действительно, было несколько человек — двое, если быть точным, — державшихся очень высокого мнения о Тарике, но Кердал и Панит считались его старыми близкими друзьями, а из подслушанного разговора их жен у Киндана сложилось впечатление, что лояльность этих двоих рождена надеждой на хорошую награду от Тарика, а вовсе не дружескими чувствами.
      — Нет, но всё-таки, как насчет ее родителей? — не отступал Зенор.
      Прежде чем Киндан смог хоть что-то ему ответить, у Зенора отвисла челюсть. Он схватил Киндана за руку и с силой дернул.
      — Слишком поздно.
      Киндан увидел, что в зал вошли Наталон и Дженелла с младенцем на руках. За ними Киндан увидел Далора, который сразу принялся осматривать переполненное помещение. Киндан подбежал приветствовать их.
      — Мой лорд, моя леди, — сказал Киндан Наталону и Дженелле, изобразив глубокий сложный поклон, которому мастер Зист обучал его несколько семидневок. — Мастер Зист приглашает вас к себе. Во-он он сидит, — Киндан указал пальцем, — и беседует с торговцем Тарри.
      Затем Киндан указал в сторону стола, на котором располагались музыканты. Нуэлла как раз играла на флейте бойкую танцевальную мелодию.
      — Мне очень повезло, нашелся человек, который решил помочь мне сегодня вечером, — сказал он. — Я уверен, что вы никогда прежде ее не видели. Мне дали понять, что она входит в группу торговцев и просто захотела поучаствовать сегодня в нашем празднике. Я надеюсь, что вы не возражаете.
      Наталон слушал речь Киндана с отсутствующим видом, но тут жена схватила его за руку и повернула к Нуэлле, одновременно бросив на Киндана испепеляющий взгляд.
      — Если я поступил неправильно, моя леди, — сказал Киндан, — то, уверен, можно в любой момент попросить ее уйти.
      Наталон несколько мгновений стоял, переводя взгляд с Киндана на Нуэллу и обратно. Дженелла еще крепче сжала его руку и покачала головой.
      — Я давно хотел послушать флейту, — сказал Наталон, немного подумав.
      Далор, так и стоявший позади отца и матери и поначалу не прислушивавшийся к беседе, внезапно напрягся, заметив наконец Нуэллу, но тут же успокоился, услышав, о чем родители говорят с Кинданом.
      — Как же хорошо она играет, — объявил он и метнул на Киндана взгляд, в котором нетрудно было прочесть и благодарность, и предупреждение.
      Киндан кивнул.
      — Что ж, мне нужно вернуться к своим обязанностям. — Киндан еще раз поклонился Наталону и Дженелле и быстро зашагал обратно к столу музыкантов.
      Когда Нуэлла закончила, Киндан прошептал ей:
      — Всё прошло хорошо.
      — Не очень, насколько я слышала, — тоже чуть слышным шепотом отозвалась Нуэлла.
      Киндан покраснел от мысли о том, что она слышала его слова — вернее, из-за того, что он так неловко передал их смысл.
      Огорченный, он повернулся к толпе. Люди заволновались, ожидая нового музыкального номера. Но вместо того, чтобы снова сесть к барабанам, Киндан встал и запел первую же песню, которая пришла ему на ум. Это оказалась «Песня об утреннем драконе».
      Уже после первой строки к его пению присоединился удивительно точный контрапункт. Это вступила Нуэлла на флейте. Красота мелодии так поразила Киндана, что он чуть не замолчал. Впрочем, сразу же спохватившись, он немного прибавил громкость и предоставил своей партнерше украшать песню музыкальными узорами.
      Когда умолкли последние слова, флейта Нуэллы прощебетала последнюю фразу, и наступила полная тишина — первый раз за весь вечер. А потом раздались громовые аплодисменты. Киндан ужасно разволновался, увидев, что мастер Зист поднялся из-за стола и с силой бьет в ладоши, как и все остальные. Еще больше поразил его голос Нуэллы:
      — Может быть, сделаем еще одну песню?
      В итоге, они исполнили еще шесть дуэтов. Зенору даже удалось — при содействии Киндана — потанцевать с Нуэллой.
      — У нее получится, если ты будешь ее вести, — сказал ему Киндан. И когда Зенор засомневался, добавил: — Вот что, делай всё так, будто танцуешь с одной из своих сестер.
      Нуэлла светилась от счастья, когда Киндан помогал ей сойти со стола в объятия Зенора. Киндан заставил себя сдержать улыбку, глядя на то, как Нуэлла торопится вернуть лицу спокойное выражение, прежде чем Зенор сможет заметить ее радость. С видом «а давайте-ка позабавим Киндана» они закружились среди других пар.
      Мастер Зист поднялся на стол к Киндану со своей скрипкой и заиграл разухабистую танцевальную мелодию. Киндан с улыбкой наблюдал, как Нуэлла и Зенор пляшут под эту музыку, время от времени сдержанно вскрикивая, когда кто-то из них наступал партнеру на ногу.
      — Они еще слишком не доросли для того, чтобы заводить роман, а ты слишком молод, чтобы сводничать, — прошептал мастер Зист на ухо Киндану, когда танец закончился.
      — Они друзья, — ответил Киндан. — А Встреча — это для них единственная возможность потанцевать.
      К столу-сцене вернулась усталая, но оживленная Нуэлла.
      Мастер Зист многозначительно взглянул на Киндана.
      — Сделай перерыв, парень. А мы с этой малышкой посмотрим, на что способны скрипка и флейта.
      Киндан кивнул в ответ и отправился к столу, на котором была расставлена еда. Ни одного из разнообразных изделий Миллы, конечно же, не осталось, да и вообще еду подмели почти подчистую. Впрочем, оставалась отличная чистая вода, остывший глинтвейн и кла в больших кувшинах. Он съел немного овощей, заставив умолкнуть урчавший живот, но на самом деле ему больше всего хотелось воды. Он долго пил, прежде чем почувствовал, что его жажда успокоилась. Можно было отправляться в очередной обход зала.
      Он с удовольствием выслушивал от торговцев и горняков похвалы своему пению, помня при этом, что мастер Зист ожидал от него отнюдь не охоты за комплиментами. Поэтому он ссутулился, чтобы сделаться незаметным, и как бы случайно подошел к кучке людей, которых выделил для себя во время пения и игры.
      — Значит, стража порога так и не привезли? — услышал он чей-то голос.
      — Ну и что из того? Что-то я не помню, чтобы от этих тварей был хоть какой-то толк. — Этот голос принадлежал Паниту, одному из прихвостней Тарика.
      Его собеседники, похоже, не были с ним согласны. Сразу несколько человек принялись гадать о возможных причинах, помешавших ученику со стражем порога приехать в кемп. Киндан слышал в их голосах оттенок беспокойства.
      — Слишком уж много обвалов за последнее время, — проворчал один из горняков.
      — Обленились людишки, вот что я тебе скажу, — ответил Панит. — Обленились, потому что думают, дескать, страж порога их спасет. Потому и начинают работать спустя рукава. Без них мы быстро научимся соображать, что к чему.
      Повисла пауза.
      — Но вот что меня сильней всего тревожит, — не угомонился Панит, — так это то, что Наталон очень уж хочет снова заполучить такого зверя.
      Киндан, которому удалось остаться незамеченным, отступил в сторону. Его охватила тревога. Он знал, что стражи порога очень нужны в шахте. Скорлупа и осколки! Разве не был Панит собственной персоной в числе людей, которых Даск спас из-под завала? Если люди волнуются из-за того, что им приходится работать без стража порога, так почему бы не завести нового? И почему Панит хочет внушить людям мысль о том, что Наталон ленится? Может быть, надеется, что если они будут считать Главного горняка лентяем, то станут отказываться от работы в шахте? Или вовсе уедут, как этот неизвестный ученик со своим стражем порога?
      После Встречи, когда Киндан и мастер Зист унесли инструменты в свой холд, арфист пригласил Киндана в кабинет для разговора.
      — У вас с Нуэллой замечательно получилась «Утренняя песня дракона», — сказал мастер Зист.
      — Спасибо.
      — Я хотел бы разучить с тобой еще несколько вокальных произведений, — продолжал арфист. — Думаю, что нам стоит попробовать спеть дуэтом.
      — А как быть с Нуэллой? — спросил Киндан. Мастер Зист печально покачал головой.
      — Когда торговцы уедут, ей придется исчезнуть вместе с ними.
      — Но ведь вы же обучаете ее, правда?
      — Да, — согласился мастер Зист, — и прилагаю много сил для того, чтобы скрыть от всех наши уроки.
      — Я не понимаю, почему Наталон прячет ее от всех, — сказал Киндан.
      На его лице отражалась уверенность в несправедливости такого решения старшего горняка. Мастер Зист покачал головой:
      — Я не могу рассказать тебе. Это тайна Наталона.
      — Нуэлла сама рассказала мне. Это похоже на вредную тайну, — ответил Киндан.
      — Ты прекрасно барабанил сегодня вечером, — мастер Зист решил изменить предмет разговора. — Завтра же начну обучать тебя секвенциям, а после этого ты сможешь сам обучать несколько младших мальчиков.
      — Я ведь даже старше Зенора!
      Мастер Зист предостерегающе поднес палец к губам.
      — Я когда-то говорил тебе, что некоторые из мальчиков слишком возбудимы и эти занятия могли бы помочь им израсходовать часть лишней энергии.
      Киндану оставалось лишь пожать плечами и смириться с новой обязанностью.
      — А что у вас вышло с торговцем? — Мастер Зист улыбнулся.
      — Думаю, сделал то, что нужно. Я спросил ее, какими были дороги, когда она сюда ехала. Она рассказала, что везде ужасная грязь. Вот я и предложил ей остаться на несколько дней и подождать, пока дороги немного подсохнут.
      Его глаза сверкнули.
      — Естественно, она с полуслова поняла, что мы по каким-то причинам хотим задержать ее здесь, и тут же начала торговаться.
      Из рассказа мастера Зиста следовало, что подмастерье цеха торговцев Тарри пыталась сбить цену за уголь, но мастер Зист сумел доказать ей, что существует немалая опасность потерять одну из телег с грузом угля на скользкой дороге при возвращении в Кром-холд. В таком случае торговец не получит вообще никакой прибыли. Он указал также, что со стороны предводительницы каравана будет очень нехорошо, если из-за нее дорога в Наталон-кемп получит славу опасно скользкой. Поэтому мастер Зист предложил такие условия: кемп оплатит половину расходов торговцев за еду и постой в течение лишнего дня. Тарри потребовала, чтобы горняки выслали людей засыпать гравием самые опасные места дороги, сказав, что это принесет горнякам пользы даже больше, чем торговцам. Мастер в ответ предложил выделить торговцам сколько угодно гравия с тем, чтобы они засыпали дорогу сами в тех местах, где сочтут нужным.
      — Она сказала: «Договорились», и на этом переговоры закончились. — Мастер Зист откинулся на спинку стула. Он казался очень довольным собой. — А как ты устроил новых учеников?
      Киндан подробно объяснил, что и как.
      — Мне кажется, что ты совершенно прав насчет реакции Тарика на то, что к нему всунули аж четверых, — сказал мастер, когда Киндан закончил рассказ.
      Киндан насмешливо фыркнул. Мастер Зист вопросительно поднял бровь.
      — Вы слышали, что люди Тарика говорят о Наталоне? — спросил Киндан.
      — Нет, — медленно проговорил мастер Зист. — Мой ученик пока не счел нужным рассказать мне об этом.
      Киндан почувствовал, как у него вспыхнули щеки.
      — Извините, — сказал он и принялся пересказывать всё, что смог припомнить из разговоров, подслушанных на Встрече. Закончив, он вскинул взгляд на арфиста. — Скажите, почему Наталон продолжает иметь дело с Тариком? И почему Тарик, мне кажется, люто ненавидит родного племянника?
      Мастер Зист вздохнул.
      — Я-то надеялся, что ты сам сумеешь объяснить мне это.
      — И еще, насчет стражей порога, — нахмурив брови, сказал Киндан, который никак не мог обойти эту тему. — И почему ученик со стражем не прибыл в кемп?
      — На этот вопрос я, пожалуй, смогу ответить, — сказал мастер Зист. — Я, естественно, не мог упустить это дело из виду и задал несколько косвенных вопросов подмастерью Тарри.
      Киндан насторожил уши.
      — Из того, что мне удалось выяснить, — продолжал Зист, — а она была очень сдержанна в разговоре на эту тему, — я сделал вывод, что ученик меньше боится гнева своего мастера, чем жизни в этом кемпе.
      — Что касается меня, то я только смерти боюсь сильнее, чем гнева моего мастера, — с обожанием глядя на арфиста, заявил Киндан.
      Мастер Зист рассмеялся.
      — Так вот Тарри тоже говорила что-то в этом роде.
      — Значит, вы думаете, что ученик боялся погибнуть в шахте?
      — Или погубить своего стража порога, — заметил мастер Зист. — Я сомневаюсь, что связь между стражем порога и его воспитателем так же сильна, как между драконом и всадником, но потеря всё равно должна быть трудно переносимой.
      — Это верно, — с чувством сказал Киндан. — Я не был связан с Даском, и всё равно мне было очень больно.
      Мастер Зист наклонился вперед и легонько сжал ладонью его плечо.
      — Я знаю, парень. Тебе пришлось много пережить. Но впереди дни получше.
      — Другие горняки говорили, что нам в шахтах нужны стражи порога, — сказал Киндан. — Но Панит заявил, что стражи порога нужны только ленивым горнякам. — Он печально покачал головой. — Я понимаю, Панит — друг Тарика, но ведь Даск спас ему жизнь!
      — Что ж, теперь у нас есть новые ученики, — задумчиво проговорил мастер Зист. — Посмотрим, как пойдут дела, когда они спустятся в шахту, верно?
      Киндан нерешительно кивнул.
      — А теперь, парень, марш в кровать, — приказал мастер Зист. — Уже очень поздно, а ты не спал две ночи подряд из-за всех этих дел. Завтра можешь отсыпаться.
      Прибытие первого каравана торговцев означало больше, чем окончание весенней распутицы. Теперь чуть ли не каждую семидневку в кемп в самое разное время дня приходили караваны, загружались углем и возвращались в Кром-холд или еще дальше, в Телгар, где цех кузнецов варил сталь, из которой делали ободья для тележных колес, корпуса столь ценимых Миллой пузатых печей и духовок, плужные лемеха, пряжки для сбруи драконов и бесчисленное множество других вещей, какие можно изготовить только из стали.
      Наталон решил, что, получив новых учеников, он может организовать третью смену. Он поставил вновь прибывших строить второй вход в шахту ниже по склону горы, ближе к его холду. И если Тарик и его прихвостни ворчали по поводу работы, которая не приносит прибыли, остальные горняки, напротив, радовались тому, что в шахте теперь будет не один вход.
      Во главе новой смены Наталон поставил своего старого друга Толдура. Зенор приложил массу сил и хитрости, стараясь попасть в состав новой бригады. Он рассчитывал наконец-то «попасть под землю». Каково же было его разочарование, когда вместо него выбрали Регеллана.
      — Нет, ты только подумай вот о чем, — сказал Киндан, пытаясь ободрить друга. — В бригаде Наталона ты каждый день встаешь на рассвете и выходишь на-гора уже затемно — младенцы в это время уже спят. А вот Регеллан возвращается со смены и ложится спать, и его тут же будят твои малышки.
      Зенор смерил его негодующим взглядом и промолчал. Киндан не мог придумать ровным счетом ничего, что могло бы приободрить его старого друга. Позже он с сожалением понял, что теперь у него почти нет новостей, которые он мог бы сказать Зенору. Зенор очень редко бывал на уроках у арфиста, никогда не дежурил на дозорной вершине и совсем не успевал как следует отдохнуть после долгих дней, проведенных в шахте.
      Киндан постоянно возился с младшими обитателями кемпа, распределял часы дежурства, учился сам и обучал других игре и передаче сообщений при помощи барабана, так что для личных дел у него оставалась только ночь. Мальчики больше не имели точек соприкосновения в своих обязанностях, и вдруг оказалось, что у них не так уж много общего.
      С другой стороны, Киндан много времени проводил с Нуэллой. Мастер Зист иногда позволял ей играть вместе с ними, и они проводили втроем счастливые часы, играя трио или слушая, как один из них играет соло. Мастер Зист сказал Киндану по секрету, что голос Нуэллы «удовлетворительный», но это не мешало взрослому и мальчику с радостью помогать девочке.
      Киндан также с нетерпением ждал тех вечеров, когда они оставались вдвоем с мастером Зистом. Они очень быстро обнаружили, что их голоса удивительным образом дополняют друг друга. Арфист был восхищен этим и принялся вспоминать старые и сочинять новые дуэты.
      Весна сменилась летом, а лето незаметно перешло в осень. В это время Киндан чувствовал себя более счастливым, чем когда-либо раньше.

Глава 6