Душной ночью в Каролине

– А Гиллспи даст вам возможность доказать то, что вы хотите? – спросил он, глядя в окно.

– Сейчас моя служба в том и состоит, – ровно ответил Тиббс, – чтобы уберечь его от собственных ошибок. Арест Сэма Вуда – одна из них. Как только я смогу ее исправить, моей следующей задачей будет доставить к нему настоящего преступника и сделать это так, чтобы даже он понял истину. Ну а потом я отправлюсь домой, в Калифорнию, и буду со спокойной душой прогуливаться по городу.

Эндикотт повернулся к нему:

– С самого начала нашей злополучной поездки, мистер Тиббс, я не видел ни единой души, и маэстро Мантоли тоже вряд ли кого заметил. То есть я хочу сказать, до той минуты, пока я не подвез его к дверям отеля. Тут я пожелал ему доброй ночи и вернулся обратно. Насколько я понимаю, никто не может подтвердить истинность моих слов, но тем не менее так оно и было.

– Благодарю, – сказал Тиббс. – Мне осталось задать вам всего лишь несколько вопросов, но попрошу вас продумать свои ответы особенно тщательно. От этого очень многое зависит. Насколько я слышал, мистер Мантоли часто имел при себе крупные суммы денег. Может быть, вам известно, что так оно было и в… последний раз, когда вы его видели?

– Не имею представления. У Энрико обычно не бывало при себе крупных, как вы сказали, сумм. Иногда он прихватывал с собой несколько сотен долларов, только и всего, насколько мне известно.

– Можно ли назвать его, в каком-то отношении, человеком импульсивным?

– Я затрудняюсь ответить, – уклонился Эндикотт.

– А по-моему, вполне можно, – неожиданно сказала Дьюна. – Под влиянием минуты он иногда принимал очень неожиданные решения, но потом обычно выяснялось, что он прав. И это шло не от капризности характера, вовсе нет.

Со следующим вопросом Тиббс обратился уже прямо к ней:

– Мисс Мантоли, ваш отец быстро сходился с людьми?

– Да, все любили его, – ответила Дьюна.

В этот скорбный момент каждый из них как-то особенно остро понял, что все-таки нашелся один человек, к которому это не относилось. Но никто не сказал ни слова.

– И последний вопрос, – сказал Тиббс, по-прежнему обращаясь к девушке. – Если бы я имел честь встретиться с вашим отцом, как вы думаете, он отнесся бы ко мне без предубеждения?

Девушка вздернула подбородок и не колеблясь приняла вызов:

– Да, я совершенно в этом уверена. Я не знаю еще никого, настолько свободного от предрассудков.

Тиббс поднялся с места:

– Благодарю вас. Вы даже не можете представить, какую большую помощь мне оказали. И думаю, теперь уже недолго ждать, когда я смогу вам объяснить почему.

– Хотелось бы надеяться, – сказал Эндикотт.

Вслед за Тиббсом встала и девушка.

– Мне нужно в город, – объявила она. – Может быть, вы, мистер Тиббс, не откажетесь захватить меня с собой?

– Моя машина очень скромна, но вы в ней желанный пассажир, – галантно ответил Тиббс.

– Подождите минутку, – попросила она и удалилась без дальнейших объяснений.

Когда Дьюна вернулась и они с Тиббсом стояли в дверях, готовые идти, Джордж Эндикотт в размышлении потер подбородок.

– А как же ты поедешь обратно?

– Я позвоню, если не найдется попутной машины, – пообещала она.

– Ты уверена, что это совершенно безопасно?

– Если я вдруг почувствую, что мне нужна помощь, я обращусь к мистеру Тиббсу.

Усадив спутницу в свою машину, Тиббс сел за руль и включил зажигание. За то недолгое время, в которое она отсутствовала, Дьюна успела сменить платье и надеть какую-то особенно женственную шляпку. Тиббсу представлялось, что девушка совершенно сломлена обрушившимся на нее несчастьем, но оказалось, это не так, даже более того: судя по ее виду, перед ней была твердая, ясная цель, стоило только поглядеть на застывший подбородок и онемевшие губы, которые она не разжимала до самого города.

– Куда вас подвезти? – осведомился Тиббс.

– В полицию, – сказала она.

– А вы убеждены, что это хорошая идея?

– Совершенно.

Тиббс решил воздержаться от замечаний, молча подъехал к полицейской стоянке и затем помог своей спутнице подняться по ступенькам. Она направилась прямо к столу дежурного.

– Мне нужно повидать мистера Вуда, – сказала она.

Пит не знал, что ему делать.

– Как раз сейчас мистера Вуда нет на службе, – уклонился он.

– Я знаю, – сказала Дьюна, – он арестован. Но мне все же нужно его видеть.

Пит потянулся к селектору.

– Тут пришла леди повидаться с Сэмом, – доложил он. – И Вирджил только что вошел.

– Какая еще леди? – донесся голос Гиллспи.

– Дьюна Мантоли, – подсказала девушка. – Я попросила мистера Тиббса, и он был настолько любезен, что подвез меня на своей машине.

Пит доложил.

– Сожалею, но ей лучше отказаться от этой затеи, – пришел ответ Гиллспи.

– Кто это говорит? – осведомилась Дьюна.

– Начальник полиции Гиллспи.

Подбородок Дьюны вновь стал каменным.

– Пожалуйста, проводите меня к мистеру Гиллспи, – потребовала она. – А если он не захочет меня принять, я позвоню мэру.

В сопровождении Пита она направилась в кабинет Гиллспи.

Сэм Вуд дошел до той степени душевного изнеможения, когда уже не мог, хотя бы просто из-за усталости, пребывать в состоянии гнева, растерянности, безнадежности и горького разочарования, которые терзали его в долгом, томительном одиночестве. Сэма охватило полное безразличие. Ему, правда, и в голову не приходило, что он может быть признан виновным, но служебную карьеру так или иначе надо считать конченой. Ему уже никогда не вернуться к службе в полиции: днем, когда Гиллспи вышел из здания, Арнольд остановился у стальной решетчатой двери и ввел его в курс дела. Теперь Сэм знал, что, кроме подозрения в убийстве, над ним висит обвинение в совращении. Чаша его несчастий и душевных страданий была полна до краев.

Сэм сидел, согнувшись и уронив голову на руки. Нет, он не прятал лицо от стыда и не мучился сознанием поражения – попросту смертельно устал. Его разум был истощен размышлениями и попытками подчинить себе противоречивые чувства, сменявшие друг друга в беспрерывном стремлении захватить власть над душой и телом. К камере подошел Пит и встал возле решетки.

– К тебе посетитель, – объявил он.

– Мой адвокат? – спросил Сэм.

– Нет, он еще не вернулся в город, его ждут только к вечеру. Это совсем в другом роде.

Пит вставил ключ и наполовину открыл дверь. Сэм наблюдал за ним без особого интереса, и вдруг его сердце сделало бешеный скачок – на пороге камеры показалась Дьюна Мантоли и ступила в суровые каменные стены.

В мучительном замешательстве Сэм вскочил на ноги. Он вспомнил, что не брит со вчерашнего дня, что на нем нет галстука и воротник рубашки расстегнут. Сейчас это беспокоило его куда больше, чем все обвинения, которые висели над головой.

– Добрый день, мистер Вуд. Садитесь, прошу вас, – спокойно сказала Дьюна.

Сэм как зачарованный опустился на жесткие нары. Дьюна, прямая и изящная, тоже присела на доски – теперь их разделяло всего фута четыре, не больше. Сэм даже не пытался заговорить, он не был уверен в своем рассудке, и голос мог подвести его в любую минуту.

– Мистер Вуд, – отчетливо и бесстрастно сказала Дьюна, – мне сообщили, что вам предъявлено обвинение в убийстве моего отца. – Ее нижняя губа дрогнула на мгновение, но она тут же вновь взяла себя в руки. Теперь ее голос чуть-чуть смягчился, и слова потеряли свою подчеркнутую сухость. – Я приехала вместе с мистером Тиббсом. Он сказал мне, что вы ни в чем не виновны.

Пальцы Сэма изо всей силы сжали доску, на которой он сидел. Чувства, вновь вырываясь из повиновения, подбивали его повернуться, крепко обхватить Дьюну и не выпускать ее из своих объятий. Он едва удержался и торопливо подумал, что, пожалуй, ему лучше попытаться заговорить.

– Я этого не делал, – произнес он, глядя в цементный пол.

– Пожалуйста, расскажите мне о той ночи, когда вы… нашли моего отца, – сказала Дьюна. Она смотрела прямо перед собой на шершавые блоки, из которых были сооружены стены камеры. – Я хочу знать все до конца.

– Просто… – Сэм не мог подыскать слов. – Я просто нашел его, и ничего больше. Я был всю ночь на дежурстве. Как обычно, остановился у закусочной, а потом поехал по шоссе. Вот там я и нашел его.

Дьюна по-прежнему не отрывала глаз от бетонной стены.

– Мистер Вуд, мне кажется, мистер Тиббс прав. Я тоже не могу поверить, что это совершили вы. – Тут она повернулась и посмотрела на Сэма. – Когда мы познакомились с вами, я была совершенно потрясена… всем случившимся. Но даже и тогда вы заставили меня почувствовать, что вы глубоко порядочный человек. Я думаю так и сейчас.

Наконец Сэм решился посмотреть ей в глаза.

– Значит, вы действительно верите, что я невиновен?

– У меня есть для вас одно очень простое испытание, – сказала Дьюна. – Вы согласны?

Ощущение новой жизни прихлынуло к Сэму. Измученный рассудок мигом стряхнул усталость. Сэм чувствовал себя так, словно заново родился.

– Говорите, – горячо произнес он, поворачиваясь к ней всем телом. – Я сделаю все, что бы вы ни сказали.

– Хорошо, встаньте, – приказала Дьюна.

Сэм встал, противясь нелепому желанию с головой спрятаться в свою рубашку и мечтая только об одном: надеть галстук. Он мучительно ощущал себя скованным и неловким.

В довершение ко всему девушка поднялась и подошла к нему почти совсем вплотную. Он услышал, как застучало его сердце, словно подгоняемое бешеной порцией адреналина, впрыснутого в кровь каким-то таинственным механизмом. И впервые за многие годы он почувствовал себя беспомощным и испуганным.

– Вас ведь зовут Сэм, правда? – спросила она.

– Да, мисс, – ответил удивленный Сэм.

– Я хочу, чтобы ты называл меня Дьюной. Ладно?

– Дьюна, – послушно повторил он.

– Обними меня, Сэм, – сказала девушка, – я хочу, чтобы ты прижал меня к себе.

Рассудок Сэма, который так часто за последние сутки говорил ему "нет", теперь повторил то же самое.

Сэм не двигался. Тогда девушка откинула голову, сняла шляпу, и темно-каштановые волосы, рассыпанные быстрым, резким движением, упали на ее шею.

– Ты пообещал выполнить все, что бы я ни сказала, – напомнила она с вызовом. – Что ж ты теперь медлишь?

Ее губы еще произносили эти слова, когда она внезапно придвинулась совсем близко и положила руки ему на плечи.

Забыв обо всем на свете, Сэм наконец решился. Через сумятицу мыслей и чувств он вдруг ощутил тепло и податливость ее тела и понял, до чего же она красива. Если бы он мог никогда не разнимать рук! Стальные решетки камеры словно растворились в захлестнувшем его приливе рыцарской нежности.

– Погляди мне в глаза, – сказала Дьюна.

Сэм повиновался. Ему случалось и прежде обнимать девушек, но никогда в жизни он не испытывал ничего похожего на те чувства, которые переполняли его сейчас.

– А теперь я хочу, чтобы ты вот так, глядя на меня, сказал: "Дьюна, я не убивал твоего отца". Я жду.

Стараясь проглотить комок, сдавивший ему горло, Сэм начал:

– Дьюна… – Ему пришлось сделать новую попытку. – Дьюна, я не убивал твоего отца. – Руки его разжались и бессильно упали вниз, а ему, крепкому и храброму мужчине, вдруг захотелось плакать. Свалившихся на него переживаний оказалось чересчур много.

Пока он боролся с собой, стараясь хоть как-то сдержать нахлынувшую слабость, ему показалось, что ладони девушки плотнее прижались к его плечам. Потом ее руки обвились вокруг шеи Сэма и сомкнулись в объятии.

– Я верю тебе, – произнесла она. А затем, прежде чем он понял, что происходит, Дьюна притянула его голову к себе, и Сэм почувствовал тепло ее тела и внезапный ослепительный холод, пронзивший все его существо, когда он ощутил прикосновение желанных губ.

Прежде чем он смог сделать хотя бы одно движение, девушка уже опустила руки и отступила назад. На ее лице не было заметно никакого волнения, когда она подняла с пола свою шляпу, скользнула взглядом по голым стенам в поисках зеркала и затем взяла сумочку, лежавшую на нарах.

– Как мне выйти отсюда? – спросила она.

Сэм наполнил легкие воздухом и позвал Пита.

До самого вечера Сэм пребывал в безмятежном умиротворении, вновь и вновь вызывая в памяти те несколько коротких минут, которые наполнили его жизнь новым смыслом. Он даже позволил себе помечтать, что выйдет из камеры полностью оправданным и по-прежнему уважаемым всеми. Дьюна верит в него, хотя он и обвиняется в убийстве ее отца, – сознание этого наполняло Сэма неисчерпаемой силой. Да, ее вера поведет его через все несчастья!

Но тут ему вспомнилось еще кое-что. Спелая, зазывная фигура ухмыляющейся Делорес Парди встала перед его глазами. Океан вечности отделял ее от той девушки, которую он обнимал так недавно. Но Делорес утверждает, будто Сэм соблазнил ее, и что подумает Дьюна, когда узнает об этом обвинении?

Воздушные замки, построенные воображением Сэма, рухнули и рассыпались мертвой грудой сухого песка.

Глава 11

Уже почти стемнело, когда Вирджил Тиббс подвел свой дряхлый автомобиль к маленькой заправочной станции при мастерской Джесса. Здоровяк механик трудился над огромным "линкольном", который был приподнят на блоках в глубине гаража.

– Мне бы заправиться, Джесс, – сказал Вирджил, – и, может быть, уже завтра я смогу вернуть тебе машину.

– Бросаешь нас? – спросил Джесс, включая насос.

– Пожалуй, пора, – ответил Тиббс, – но учти, я говорю это только тебе. Больше никому ни слова.

Джесс вставил в бак наконечник шланга и пустил бензин.

– Не беспокойся.

Тиббс кивнул в сторону "линкольна":

– Шикарная машина. Как она к тебе попала?

– Туристская, – коротко ответил Джесс. – Ее заполучил гараж: на шоссе, а потом передал ремонт мне. Хотел бы и я заколачивать такую деньгу.

– У них больше расходов, – заметил Тиббс, – ведь они на шоссе, а значит, им приходится вести дело на широкую ногу.

Джесс наполнил бак.

– Подожди-ка чуток, – сказал он и исчез в своей мастерской. Минуты через три Джесс вернулся. – Мы рассчитываем, что ты у нас пообедаешь, – решительно объявил он.

– Большое спасибо, – сказал Тиббс, – но я никак не могу.

– У меня сын, – объяснил Джесс, – ему сейчас тринадцать. Он никогда не видел настоящего сыщика. И я пообещал ему.

Ни слова не говоря, Тиббс вылез из машины. Через несколько минут он уже садился за скромный обед, который хозяева постарались разнообразить ради его присутствия. Справа от Тиббса сидел сын Джесса Энди и ловил каждое движение гостя, так что это даже мешало есть. Наконец его долго сдерживаемое любопытство прорвалось наружу.

– А вы не могли бы рассказать о вашем самом первом деле? – выпалил он и замер с сияющими глазами.

Тиббс не мог отказать в такой просьбе.

– Это касалось контрабанды наркотиков. Надо было найти след маленьких капсул героина, которые продавали и перепродавали где-то в Пасадене. Мне поручили заняться этим делом вместе с несколькими другими полицейскими.

– Вы уже были настоящим детективом? – прервал мальчик.

– Тогда еще нет, но у меня за плечами было пять лет службы в полиции, и мне решили дать возможность проявить себя. Ну и вот, однажды в центре города к чистильщику ботинок подошел какой-то мужчина и остановился в ожидании, а тот, кому заканчивали чистить туфли, передал ему свою уже прочитанную газету. Но все дело в том, что ботинки этого любезного человека на самом деле не нуждались в щетке.

– А как вы узнали?

– Этим чистильщиком был я, – объяснил Тиббс. – Никому не могло прийти в голову, что негр, да еще занятый таким делом, окажется полицейским.

– Значит, будь вы белым, вам бы нипочем этого не сделать?! – выпалил Энди.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Тиббс. – Хотя, конечно, их все равно поймали бы рано или поздно. В общем, это и впрямь было мое самое первое дело.

Энди вернулся к своей тарелке и попытался справиться с очень нелегкой задачей – есть, не сводя глаз с потрясающего гостя, который сидел вот тут, рядом, у них за столом.

Как только обед закончился, Тиббс сказал, что его, к сожалению, ждет работа. Мастерская Джесса была совсем неподалеку, поэтому Тиббс распрощался с хозяевами у дверей дома и темной, пустынной улицей зашагал к своей машине. По дороге он тщательно обдумывал дальнейшие действия. Работа обещала быть малоприятной и полной всяческих препятствий. Но как он понял уже много лет назад, если хочешь быть следователем, учись брать любые препятствия. Здесь, в Каролине, это было немного сложнее, вот и все. Занятый своими мыслями, Тиббс слишком поздно почувствовал опасность. Он резко повернулся и оказался лицом к лицу с двумя неизвестными, которые подкрадывались сзади. Они ринулись вперед, и Тиббс едва успел заметить, как один из них замахнулся деревянной дубинкой. Тиббс видел, что нападающий намного тяжелее его, но усилием воли сдержал волнение и заставил себя успокоиться. Дубинка уже опускалась, когда Тиббс прыгнул навстречу и левым плечом резко ударил нападающего под поднятую правую руку. Тот выпустил свое оружие, и тяжелая дубинка шлепнулась на мостовую. В следующее мгновение Тиббс ухватил его руку повыше локтя и стремительно выпрямился, взваливая противника на спину.

Теперь плечо Тиббса было под мышкой у нападающего и захваченная рука оказалась словно в капкане. Резко согнувшись, Тиббс оторвал противника от мостовой, и беспомощное тело, подталкиваемое собственным весом, съехало по его спине, переворачиваясь в воздухе. Заученным движением Тиббс с силой потянул вниз запястье нападающего, и тот закричал, когда его загривок встретился с жестким бетоном.

Он все еще падал, а Тиббс уже оставил его и повернулся ко второму – здоровому, но неуклюжему парню. Тот шел на него, выставив кулаки. Когда он ринулся вперед, Тиббс нырнул под его яростный боковой удар, обхватил запястье и крутанул в сторону. Человек по инерции пролетел дальше, перевернулся в воздухе и тяжело рухнул. Тиббс подобрал дубинку, которая так напоминала орудие убийства, затем поднял взгляд и увидел Энди, прибежавшего на шум и таращившего глаза в испуге и изумлении.

– Энди, быстро беги за отцом. А потом позвони в полицию и скажи, чтобы они приезжали.

Энди кинулся к дому. На полдороге он встретил отца и выпалил ему свое сообщение. Через минуту гигант-механик уже стоял рядом с Тиббсом, стискивая кулаки, словно в ожидании драки.

– Они подстерегали меня, – сказал Тиббс, – помоги присмотреть за ними.

Джесс оглядел нападавших.

– Не вздумайте трепыхаться! – предупредил он.

Один из неизвестных негромко скулил, его правая рука, недавно сжимавшая дубинку, была неестественно вывернута. Вновь прибежал Энди.

– Они уже выехали, – доложил он, – я сказал им, что на мистера Тиббса напали двое и нужен доктор.

– Молодец, сынок, – сказал Джесс. – Теперь сбегай и принеси тот большой монтировочный ломик. Мне он вроде ни к чему, а тут может понадобиться.

Энди, еще не успевший отдышаться, но горящий желанием быстро исполнить поручение, сорвался с места. Он мигом обернулся и притащил страшное орудие, за которым его послали.

– Хорошо, что я обзавелся телефоном, чтобы звонили в случае поломки, – сказал Джесс Тиббсу.

Вскоре со стороны шоссе послышался вой полицейской сирены. В глубине улицы показались приближающиеся красные огни, и патрульный автомобиль, послушный возбужденному Энди, который семафорил руками, подъехал к тротуару. Двое полицейских выскочили из машины. Тиббс указал на неизвестных, все еще неподвижно лежавших на мостовой.

– Вооруженное нападение и покушение на жизнь, – сообщил Тиббс. – Я напишу докладную, как только мы приедем в участок.

– Ты напишешь докладную? – спросил один из полицейских.

– Наверное, это Вирджил, – предположил его спутник.

– Да, я Вирджил, – подтвердил Тиббс. – Поосторожней с тем, что направо. У него, по-моему, то ли сломана, то ли вывихнута рука.

***

Когда они приехали в управление, в дежурке их встретил сам Гиллспи.

– Что произошло? – спросил он.

– Я обедал у Джесса, механика, с которым вы меня познакомили, – сказал Вирджил. – А потом, когда уже возвращался к машине, на меня набросились двое. Один из них попытался оглоушить меня деревянной дубинкой.

Гиллспи воспринял новости с непонятным удовлетворением.

– Давайте их ко мне в кабинет, – распорядился он и двинулся впереди всех. Когда его приказание было выполнено, шеф уселся за стол и, ни слова не говоря, впился глазами в задержанных. Так прошла томительная минута. Затем он набрал в легкие воздуху, и комната содрогнулась от раскатов его голоса:

– Кто из вас, сопляков, написал мне анонимное письмо?

Ответа не было. Наступившую тишину нарушило жужжание селектора. Гиллспи щелкнул клавишей.

– Пришел доктор, за которым вы посылали, – сообщил дежурный.

– Проводи его сюда, – приказал Гиллспи. Через несколько секунд дежурный ввел в кабинет высокого старого негра, очень худого, с черным чемоданчиком в руке.

– Я доктор Хардинг, – представился он.

Гиллспи ткнул длинным пальцем в сторону человека, бережно прижимавшего к себе поврежденную руку.

– Займись-ка им, – приказал он. – Когда я услышал, что двое парней набросились на Вирджила, я подумал: наверное, доктор нужен ему, и сказал дежурному, чтобы вызвал цветного. Ну а раз уж ты здесь, можешь с таким же успехом взяться и за этих типов.

Доктор Хардинг, словно не замечая в словах Гиллспи никакого оскорбления, внимательно посмотрел на своего случайного пациента.

– Ему надо лечь, – сказал он. – Где это будет удобнее?

– Не смей до меня дотрагиваться, – заявил тот. – Я хочу, чтобы вызвали моего собственного доктора.

– Заткнись! – рявкнул Гиллспи. – Тем, кто пишет мне письма и указывает, что делать, нечего рассчитывать тут на особую нежность. По закону тебе положен доктор, а какой, там не сказано.

– Вам не слишком-то долго хозяйничать в этом городе, – пригрозил мужчина.

– С меня хватит, – отрезал Гиллспи. – Пусть доктор осмотрит его в камере. Отведите задержанного.

Пострадавшего вывели. Гиллспи переключился на его компаньона:

– Ну, кто же придумал с письмом? Лучше выкладывай, а не то огребешь кучу неприятностей.

– Я не из пугливых, – ответил тот, – я требую судебного разбирательства. Вам должно быть понятно, что это значит.

– Ясное дело, мне это понятно, – сказал Гиллспи. – Но если уж так, слушай, что я сделаю. Позвоню в газету и расскажу им, как ты со своим дружком накинулся на цветного, который в два раза меньше каждого из вас, и он сбил вас с копыт. А потом можешь обращаться в суд.

– А я заявлю, что он со своим черным дружком, который в два раза больше каждого из нас, накинулся на нас с дубинками, – ответил мужчина, все еще не собираясь сдаваться. – Мы шли по своим делам и никого не трогали.

– Ну да, в цветном районе… Ты с дружком, два уважаемых, почтенных гражданина, шли себе в негритянский бордель, и тут вам набили морды. Мудро, ничего не скажешь, в любом случае это не в твою пользу.

– Хватит, поговорили, – упрямо заключил мужчина.

Гиллспи повернулся к Тиббсу.

– Хоть ты и не белый, но драться, видать, умеешь, – похвалил он.

– Я должен благодарить того, кто меня научил, – ответил негр. – Его зовут Такахаши, и он тоже не ариец. – Тиббс повернулся к дверям. – Дело уже близится к концу. С вашего разрешения, я вернусь к работе.

К удивлению Тиббса, Гиллспи поднялся и вышел следом за ним.

– Вирджил, – сказал он, когда они оказались вдвоем в коридоре. – Я думаю, ты достаточно толковый малый, чтобы понять: тебе лучше сматывать из города. Сегодня тебе повезло, а завтра кто-нибудь возьмет ружье, и тут уж не увернешься. Послушай моего совета, уматывай отсюда, пока у меня на руках не оказалось еще одно убийство. Я сообщу в твою Пасадену, что ты у меня хорошо поработал.

– Я уеду, мистер Гиллспи, – ответил Вирджил, – но не раньше, чем доставлю убийцу Мантоли и все необходимые доказательства. Я не могу поступить по-другому; наверное, вы меня понимаете.

– Смотри, мое дело – предупредить, – сказал Гиллспи.

– Что ж, спасибо, – отозвался Тиббс и поспешил к проходной.

***

Светлые сумерки тихо опускались на горную терраску, где всего несколько дней назад рядом с Дьюной Мантоли, чопорно вытянувшись от смущения, сидел Сэм Вуд. Теперь она была здесь одна и, глядя на молчаливое шествие гор, уходящих к горизонту, старалась разобраться в своих мыслях и чувствах. Ей уже было известно, что Сэм Вуд обвиняется в совращении шестнадцатилетней девочки, дочери полуграмотного работяги.

Она невольно представила себе эту девицу и не смогла удержаться от сравнения, хотя и не хотела этого делать. Потом с возрастающим чувством стыда Дьюна увидела себя в камере – вот она приподнимается на цыпочках и целует человека, вера в которого охватила ее так внезапно и властно. Теперь, когда эта вера ушла, ее поступок казался вульгарной выходкой. Дьюна обхватила плечи, словно ей вдруг стало холодно, и подумала: какой же все-таки она была дурой! До чего же наивно предполагать, будто воспитание и так называемые приличия хоть когда-нибудь смогут обуздать животный инстинкт. Сэм Вуд здоровый, сильный мужчина, да к тому же и неженатый. А для того чтобы удовлетворить его физические потребности, могла сойти какая угодно девица.

От этой мысли Дьюну передернуло, и слезы гнева навернулись на ее глаза. Она все еще одиноко сидела на скамейке, когда обеспокоенный Эндикотт разыскал ее и проводил в дом.

***

Субботним утром, в самом начале десятого, Делорес Парди услышала звонок в дверь. Первым ее побуждением было подойти к зеркалу: откуда девушке знать, кто может к ней невзначай заглянуть? Но когда она открыла дверь и увидела черное лицо Вирджила Тиббса, ее настроение резко изменилось.

– Для черных вход со двора, – фыркнула она.

– Не для всех, – сказал Тиббс. – Я пришел повидать твоего отца.

– Забудь, как сюда ходить, – приказала она и захлопнула дверь перед его носом.

Минутой позже на пороге показался сам Парди, на лице которого было написано глубокое отвращение.

– Катись отсюда, – сказал он. – Нечего тебе тут ошиваться.

– Вам все же придется меня выслушать, – ответил Тиббс и спокойно шагнул в дом мимо опешившего хозяина. – Я из полиции. Мне нужно поговорить с вами и с вашей дочерью.

– Я и без того знаю, кто ты такой, – вызверился Парди. – А теперь выкатывайся, не то я нарублю из тебя дров.

– Только попытайтесь, – отозвался Тиббс, – и я не отвечаю за то, что тогда будет. Двое таких уже попробовали вчера вечером.

– Угу, я слыхал про это. Ты и твой дружок набросились на них в темноте и измолотили железяками. Один теперь в больнице.

– Вам бы лучше присесть и помолчать, если вы не хотите к ним присоединиться, – посоветовал Тиббс. – А вообще должен предупредить, я не собираюсь проглатывать хамство ни от вас, ни от кого другого. Вы сами пришли в полицию со своим заявлением. Я здесь, чтобы переговорить об этом.

– Не об чем тут больше разговаривать, – сказал Парди. – И я не позволю всякому черному рассиживаться у меня в гостиной.

Тиббс вошел в гостиную и сел.

– Я пришел сюда, чтобы помочь вам не попасть за решетку, – сказал он.

Появилась Делорес.

– Па, выстави его отсюда, – потребовала она.

– Я уйду, когда мне понадобится, – сказал Тиббс. – Но прежде чем мы кончим этот разговор, вы сами поймете, что мой приход – величайшая удача для вас.

– Черные и кошки – к несчастью, – сказала Делорес.

– Мистер Парди, – начал Тиббс, открывая прения, – вы и ваша дочь пришли в полицию и заявили, что ее обидел некий мужчина. Теперь ваша святая обязанность оградить ее честь и наказать виновника.

– Это Сэм Вуд, – сказал Парди.

Тиббс кивнул, будто бы соглашаясь с этим.

– Да, я помню, вы так и заявили. Конечно, это очень удивило шефа, как-никак мистер Вуд прослужил в полиции не один год и всегда производил впечатление очень достойного человека.

– Он сидит в тюрьме за убийство! – Парди повысил голос почти до крика.

Тиббс снова кивнул:

– Мне это известно. Я, конечно, не собираюсь разглашать тут служебные тайны, но, может, для этого есть причина, о которой вы не догадываетесь. Однажды мне пришлось просидеть за решеткой почти три недели, пока мой сосед по камере не проговорился кое о чем, что было очень нужно полиции.

– Черномазый легавый, – облегчил душу Парди.

– Итак, о деле вашей дочери, – спокойно продолжал Тиббс. – В подобных случаях все быстро заканчивается, если мужчина признает свою вину и готов отвечать за последствия. Но Вуд человек упрямый. Он начисто от всего отказывается. Поэтому придется прибегнуть к экспертизе. Если, конечно, вы не поможете мне припереть его к стенке.

– То есть тебе надо, чтобы я все повторила? – спросила Делорес.

– Какая там еще экспертиза? – пожелал узнать Парди.

– Ну, в случаях такого рода должно быть сделано множество всяких анализов. Это предусмотрено законом. Понимаете ли, мужчине очень сложно доказать, что между ним и девушкой ничего не было, у него есть только одна защита – свидетельство медицины.

– Чего тут свидетельствовать? – спросил Парди. – Она моя плоть и кровь.

Тиббс развел руками.

– Никто в этом и не сомневается, – сказал он, – и каждому ясно, что вы очень уважаемый человек. Но Сэм Вуд утверждает, что он никогда в жизни и словом не перекинулся с вашей дочерью, вот в полиции и должны взять у нее кое-какие анализы, просто потому, что так положено.

– Нет таких анализов, чтобы узнать, кто это сделал с девушкой, – запротестовала Делорес.