Глава 1

Только три пассажира сошли с поезда на плохо освещенном вокзале Эореи. Двое из них растворились в пронизанной запахом озона темноте прежде, чем красные хвостовые огни состава исчезли из глаз. Оставшись на перроне один, младший лейтенант Вилф Брим передвинул рычажок блока обогрева своего форменного мундира еще на одно деление и начал спускаться по покрытым изморозью железным ступенькам. Когда Брим добрался до нижней площадки, вся Вселенная казалась ему замерзшей окончательно и бесповоротно. Под завывание ветра он попытался определить направление и двинулся, обходя лужи, в сторону едва заметной в темноте будки часового. Единственный потрепанный чемодан изрядно смущал его — он с головой выдавал его происхождение, а ведь он как-никак вступал в ряды Имперского Флота, что было бы совершенно невозможным для него до недавнего указа (в немалой степени обязанного своим появлением катастрофической нехватке офицерских кадров в результате шестилетней военной мясорубки) Верховного Звездного Главнокомандующего сэра Беорна Вайрода, согласно которому определяющим при поступлении на службу во флот сделался талант, а не происхождение.

Дрожь пробирала его даже в теплом мундире с подогревом. Сквозь плотный слой низких туч пробивалось уже достаточно света, чтобы разглядеть на фоне предрассветного неба ряды низких серых зданий, скелеты полуразобранных кораблей и лес кранов над стапелями. Ближе к кромке воды бесшумно парили над неярко освещенными гравибассейнами смутно различимые на расстоянии глыбы более или менее готовых судов, а силуэты других возвышались над верфями и достроечными стенками — все стандартного серого цвета, за исключением редких пятен ржавчины или копоти. Огромные туши тяжелых боевых кораблей заслоняли от взгляда расположенный поодаль ремонтный комплекс. Как знать, может быть, рулевому-карескрийцу выпадет шанс попасть на один из таких!

Он выпрямился во весь рост — почти три ирала! — и зевнул. Из туч сыпался редкий снежок, похоже, погода предвещала снежную бурю. Брим потянул носом воздух — тот пах морем, озоном, машинным маслом и перегретой электроникой. В общем, Эорейским космоверфям — одному из пятнадцати строительно-ремонтных комплексов почти полностью покрытой водой планеты Гиммас-Хефдон — больше всего подходило бы определение «свалка», хотя двадцативосьмилетнему Бриму они представлялись воплощением почти несбыточной мечты. Кадеты-однокашники (да и кое-кто из инструкторов) делали все от них зависящее, чтобы он не смог успешно окончить престижную Академию Космонавигации в окрестностях Авалона, главной планеты империи. Каким-то образом ему удалось преодолеть все это, вырвавшись из безнадежно нищего прозябания Карескрийских имперских копей, и получить в результате назначение на эту окраинную базу Имперского Флота.

Осторожно перешагнув через рельсы, тянувшиеся вдоль высокой ограды, он добрался наконец до будки у ворот и постучал в окошко, потревожив единственного обитателя — древнего ветерана, на груди которого красовались потемневшие от времени медали за какую-то давно забытую кампанию. Тот был высок, узкоплеч, с огромными руками, крючковатым носом, редкими седыми волосами и скорбными глазами человека, повидавшего слишком много Вилфов Бримов, гордо вступающих на территорию базы, да так и не возвращающихся назад.

— Раненько… — буркнул он, слегка приоткрывая окошко, чтобы принять документы, не пропустив при этом внутрь холодного ветра. — Не иначе первый корабль, верно?

Брим улыбнулся. Метациклы назад, на центральном вокзале Гиммас-Хефдона, он и впрямь отказался от возможности спокойно выспаться, только бы побыстрее прибыть к месту назначений.

— Да, — признался он. — В некотором роде первый.

— Ну что ж, все вы так… — вздохнул старый сторож. — Заходи-ка сюда, покуда я попробую найти, куда тебя определили. И, ради Бога, не открывай дверь шире, чем нужно!

Пока Брим ставил свой чемодан у порога, а сам пробирался в вонючую, но теплую комнатку, старый вояка сунул его сопроводительные документы в приемное отверстие потрепанного пульта связи (служившего, кроме этого, для размещения полудюжины треснувших и не особенно чистых кружек). В воздухе над посудой появился шар-дисплей. Старик принялся рассматривать его.

— Гм.., да ты с Карескрии… — буркнул он, не оборачиваясь. — Помнишь, поди, нападение Анака, да?

Брим кивнул, хотя сидевший к нему спиной старик не мог этого видеть.

— Потерял кого-то из близких?

Брим зажмурился. Ну почему людям обязательно надо спрашивать? Все, чего ему хотелось, — это забыть. Даже по прошествии шести лет неожиданное начало войны помнилось юноше так ярко, словно это было вчера. Накатывающиеся волна за волной тяжелые крейсера Облачной Лиги.., смятение.., жар.., отчаянный крик его маленькой сестренки… Он тряхнул головой, отгоняя видение.

— Всех… — прошептал он, скорее себе, чем отвечая на вопрос. — Всех…

— Извини, — пробормотал старик. — Я не хотел…

— Ничего, — перебил его Брим. — Ничего. Воцарилось молчание, прерванное только очередным многозначительным «гм…» старика.

— Гм… Т-83, да? — По всей видимости, это замечание не требовало ответа, поскольку он забегал своими костлявыми пальцами по клавиатуре, пристально вглядываясь в мелькающие на шаре дисплея буквы и цифры. В конце концов он перевел взгляд на большую трехмерную Карту у стены над продавленным креслом и показал на маленький квадрат. — Ты сейчас вот здесь, понял?

Брим подошел к карте.

— Да, сэр, — ответил он. — Понял.

— Ладно, тогда… — Грязный палец двинулся по карте. — Так.., дай подумать.., ну да, Г-31… — Он близоруко приблизил лицо к карте… — Г-31 и Б-19… — Палец скользнул вниз и уперся в дальний конец острова. — Б-19, — объявил он. — Слышь, карескриец? Твой «Свирепый» стоит здесь. Гравибассейн номер Р-2134. Видишь?

Брим прищурился. Маленькие закорючки «Р-2134» чернели у одного из семи прямоугольных гравибассейнов, окружавших полукруглую бухточку.

— Вижу, спасибо, — отозвался он.

— Оно, конечно, на своих двоих туда далековато топать, — заметил старик, почесав в затылке. — Да только из центра управления туда никто не потащится еще с метацикл, не меньше, а чтоб они сами за тобой послали глайдер.., такого и представить невозможно. Ты ведь еще даже в команду не зачислен.

Брим фыркнул. Он-то понял, что хотел сказать старый сторож: они ни за что не пошлют глайдер ради какого-то карескрийца. Это мы уже проходили… Впрочем, старик улыбался вполне дружелюбно.

— Слышь, карескриец, налить тебе чайку для сугреву? — предложил он. — Сядь, подождешь, пока начнется регулярное движение транспорта.

— Спасибо, — улыбнулся Брим, делая шаг к двери. — Я лучше пойду прогуляюсь. Видите ли, не терпится посмотреть на судно. Р-2134? Найду как-нибудь.

— Ну да, конечно, дело молодое, — вздохнул старик. — Ладно, доберешься без труда. Держись только синих линий разметки. На них снег не ложится.

Брим еще раз благодарно кивнул и шагнул за дверь, на мороз. Снег уже укутал все еще спящий комплекс белым покрывалом. Стараясь идти параллельно светящейся синей линии слева от него, он заметил, что шаг его по мере удаления от ворот все убыстряется — интересно, от холода или от волнения?

По обе стороны дороги сквозь снежную пелену проглядывали очертания боевых судов, паривших над темными прямоугольниками гравибассейнов. Те, что располагались ближе к берегу, были относительно ярко освещены. На палубах некоторых виднелись редкие фигуры занятых работой матросов (то-то они сейчас проклинают погоду и свое начальство, с улыбкой подумал Брим). От этих проявлений хоть какой-то жизни он почувствовал себя не так одиноко в этой чаще темных корпусов, мачт КА'ППА-СВЯЗИ и кранов. Другие корабли — сильно поврежденные в бою или частично разобранные для ремонта — темными безжизненными телами парили над расположенными дальше от воды гравибассейнами в окружении демонтированных частей корпуса и громоздкого оборудования. При виде одного из них, особо поврежденного, Брима пробрала невольная дрожь. По пути с Авалона ему довелось стать свидетелем того, как один из кораблей охранения, старый эсминец под названием «Упрямый», напоролся на мину и буквально разлетелся в пыль. Ребята с этого корабля могут считать себя счастливчиками: им удалось дотащиться до базы, когда их корабль в таком-то состоянии! Он тряхнул головой — верно говорят, что все во Вселенной относительно.

Он вышел к нужному месту неожиданно быстро. На ржавом железном щите красовалась надпись:

«Гравитационный бассейн Р-2134». За щитом парили все 190 иралов эсминца Т-класса, К.И.Ф. (Корабль Имперского Флота) Т-83 «Свирепый».

Он осторожно пробирался по каменным пирсам, почти не отрывая глаз от махины корабля. В янтарном свете гравитационных генераторов тени от нижних башен медленно перемещались: порывы зимнего ветра покачивали корабль, притянутый к пирсам паутиной изумрудных якорных лучей. Едва видные точки аварийного освещения выделяли входные люки.

Звездолеты Т-класса уступали обычным эсминцам в размере, да и в красоте, можно сказать, тоже. Зато скрытые под угловатыми бронелистами корпуса четыре кристалла Шелдона и два мощных антигравитационных генератора давали суммарную тягу, по меньшей мере в три раза превышающую таковую у любого другого корабля такого размера. Это давало кораблю фантастические возможности ускоряться в досветовом режиме полета — а патрульные корабли обычно и не выходят в гиперпространство. И каждый ирал корпуса говорил о мощи. Верно, эта посудина не отличалась особой красотой, но в руках хорошего капитана могла — и еще как! — поспорить с лучшими судами Облачников. Угловатый корпус «Свирепого» представлял собой веретено трехгранного сечения, напоминающее причудливые сабли воителей-фуррогов из сектора К'типш. Заостренный, как игла, нос тянулся примерно на четверть длины корабля, затем корпус плавно расширялся, здесь находилась носовая башня "А" с длинным стволом 144-милли-иралового разлагателя. За башней возвышалась хмурая трехэтажная надстройка командирского мостика, накрытая, как теплицей, прозрачными панелями экранов гиперполя (необходимых для обзора в режиме сверхсветового полета), заметных только по отсветам бледного рассвета в лужицах растаявшего на них снега. Выносные крылья мостика нависали над палубой по обе стороны от надстройки. Массивные шары на их концах заключали в себе станции управления огнем семи башен главного калибра. Расположенная примерно посередине оболочки гиперэкранов стройная мачта венчалась куполом антенны КА'ППА-связи, позволявшей в силу причудливых эффектов тревисовой физики практически мгновенно устанавливать связь как в досветовом, так и в сверхсветовом режимах полета на огромных расстояниях.

За мостиком примерно на треть длины корабля тянулись торпедные палубы с размещенными по бокам тупорылыми ботами — по два с каждой стороны. На плоской крыше красовался пятитрубный торпедный аппарат. Палубы служили для размещения ремонтных мастерских, необходимых при длительном патрулировании — основной боевой задаче, ради которой строился «Свирепый» и однотипные с ним суда; там же хранились торпеды. За надстройкой, в самом широком месте палубы, размещались башни "W" и "X" со 144-миллиираловыми разлагателями.

Кормовая часть «Свирепого» также заканчивалась заострением. Из справочников в академии Брим знал, что корма имеет в длину 97 иралов, а в высоту — только 21. Если не считать четырех круглых отверстий диаметром в три с половиной ирала, поверхность кормы была абсолютно гладкой. Каждое отверстие — сопло кристалла главного хода — было в настоящий момент закрыто от воздействий атмосферы Гиммас-Хефдона круглыми защитными створками.

О размещении нижних палуб снаружи нельзя было судить; заметны были только еще четыре башни со 144-миллиираловыми разлагателями: те, что располагались по левому борту, обозначались "В" (носовая) и "Z" (кормовая), те, что по правому, — "С" и "Y". С обеих сторон на крыльях мостика красовались авалонские иероглифы: Т-83.

Сказать, чтобы все эмоции Брима сводились к восторгу, было бы преувеличением — даже при всей своей суровой красоте корабль впечатлял не так, как крейсера или линкоры, исполинские туши которых виднелись на горизонте. Не величественный боевой конь, но рабочая лошадка. Брим вздохнул и напомнил себе, как ему повезло, что он попал хотя бы на такое судно; мало кому из карескрийцев вообще удалось вырваться из шахт и копей.

Пока он стоял так, глядя сквозь пургу на свой корабль, в надстройке напротив трапа, переброшенного на пирс, распахнулся люк. Из него появился рослый звездолетчик, постоял, привыкая к морозу, и поплотнее запахнул свой форменный плащ. Потом сунул руки в люк и вытащил швабру.

— Закрой ты чертов люк, Барбюс! — крикнул кто-то изнутри.

— Есть, мэм! — Послышался лязг захлопывающегося люка. Огромный звездолетчик пожал плечами, включил швабру и принялся сметать с палубы снег — как раз вовремя, чтобы столкнуться на верхней ступеньке трапа с Бримом и плывущим за ним чемоданом. Прежде чем вахтенный заметил его, швабра швырнула изрядную порцию снега прямо на ноги Бриму. Только тогда человек с крайне удивленным видом поднял глаза.

Брим улыбнулся. Чего-чего, а такой встречи на борту своего первого корабля он никак не ожидал.

— Доброе утро, Барбюс, — произнес он так невозмутимо, как только мог. Барбюс обалдело вскинул руку в приветствии, выпустив при этом швабру. Та не упустила возможности швырнуть снег в лицо и на мундир Брима, после чего устремилась к краю палубы, за которым поблескивала вода. Барбюс и Брим машинально рванулись за ней и, столкнувшись, чуть не сбили друг друга с ног. В последний миллитик Бриму удалось-таки схватить урчащую машину и спасти ее тем самым от неминуемой гибели. Он выключил ее, получив в лицо последний заряд снега и пыли — по счастью, большая часть мусора попала все-таки в воду, — и осторожно протянул ее также изрядно запорошенному вахтенному.

— О.., ах, благодарю вас, сэр, — мрачно отозвался Барбюс. Брим сдержался.

— Это мелочь, Барбюс, — произнес он, сплюнул в воду попавшие в рот каменные крошки и шагнул влево, к люку. Барбюс сделал шаг вправо в стремлении пропустить его. Чуть не столкнувшись с ним, Брим поспешно шагнул вправо — одновременно с тем, как тот шагнул влево. Снова шаг влево — и Барбюс, в глазах которого читался уже откровенный ужас, опять невольно заступил ему дорогу.

— Замрите, мистер! — рявкнул Брим. — И не уроните опять швабру! — Барбюс застыл, чуть не свалившись через леер в воду. Насколько мог спокойно Брим шагнул к люку и, взявшись за ручку, оглянулся на Барбюса — тот все стоял по стойке «смирно» со шваброй в руке. — Можете продолжать, — скомандовал он и толкнул люк.

Перешагнув через высокий порог, он закрыл люк за собой и глубоко вдохнул воздух, напоенный запахами звездолета: озона, перегретой электроники, раскаленного металла, жареных водорослей, пота. И обязательным для любого военного корабля запахом политуры. Шагая по узкому коридору, он ухмыльнулся: все военное пахнет политурой. В конце коридора сидела, уставившись в шар дисплея, дама в форме младшего офицера. Табличка на столе гласила: «Кристоба Мальдива, квартирмейстер».

— Ну, Барбюс, — буркнула она, не поднимая глаз, — что там у тебя еще?

— Гм… — начал Брим. — Вы могли бы занести меня в…

Мальдива сморщила длинный тонкий нос, но от созерцания дисплея не оторвалась.

— Занести тебя куда? — поинтересовалась она, порхая пальцами по клавиатуре. Цифры и иероглифы стремительно мелькали на дисплее (Брим дипломатично старался не читать их). — Что, во имя Вселенной, ты хочешь… — Тут взгляд ее упал на плащ Брима с крылышком младшего лейтенанта на левом плече. — О, Вселенная! Простите, сэр, я не ожидала такого раннего визита. — Она потупилась. — Обычно мы не спим так долго. А глайдеры…

— Все в порядке, — перебил ее Брим. — Я дошел пешком.

Мальдива подняла глаза.

— Да, сэр, — кивнула она с неловкой улыбкой. — Я вижу. — Она сунула карту Брима в считывающее устройство и глянула на дисплей. Шар заполнился новыми цифрами и иероглифами. — Все вроде бы в порядке, сэр. — Она сняла с полки старомодную тетрадь в красном матерчатом переплете с вытисненной на обложке золотом эмблемой «Свирепого» — атакующим быком хиляго (вообще-то смертельно опасным хищником с планеты Югго-3 из Блимского Содружества). — Мы вас мигом оформим.

Брим шагнул к столу и проставил в соответствующих графах необходимые отпечатки пальцев обеих рук.

— Ну, — улыбнулся он, — так сойдет?

— Думаю, сойдет, — кивнула квартирмейстер, улыбнувшись в ответ. — Кают-компанию сами найдете? Она на этой же палубе. Ваша каюта будет готова через несколько циклов. — Спасибо, найду как-нибудь, — произнес Брим, стараясь, чтобы голос его звучал уверенно. Вообще-то в академии он до посинения зубрил внутреннюю планировку всех типов кораблей, включая Т-класс, но сейчас все представлялось ему каким-то незнакомым.

— Мы сообщим вам, когда приготовим каюту, — пообещала Мальдива. — Чемодан можете пока оставить здесь.

Брим поблагодарил ее, но чемодан захватил с собой. Просто чудо, как маленькое серебряное крылышко на левом плече меняет все, включая отношение к нему окружающих! Чтобы кто-нибудь на рудовозах у него на родине предложил приглядеть за его багажом? Никогда! Впрочем, сам по себе факт, что у него имеется хоть какой-то багаж, тоже говорит о чем-то: дома все его пожитки уместились бы в кармане.

Проходя по коридору, он покосился на сияющую медную табличку, прикрепленную к стене старомодными заклепками. «К. И. Ф. „Свирепый“, — было написано на ней. — №21358, Бестия некая верфь, Элеандор, 228/51988г.». Судя по внешнему виду, табличку полировали каждый метацикл; значит, корабль в заботливых руках. Добрый знак, подумал он и на всякий случай, подышав на нее, тоже протер рукавом и улыбнулся. Как знать, может, это принесет ему счастье.

Найти кают-компанию оказалось легче, чем Брим опасался: по дороге он заблудился только дважды. Младший лейтенант открывал люк не без внутреннего трепета: каких-то шесть дней назад вход на исключительно офицерскую территорию был ему заказан. С облегчением заметил он, что помещение оказалось пустым, и шагнул через высокий порог. На передней переборке красовался большой парадный портрет Грейффина IV, Великого Галактического Императора, Принца Звездного Скопления Реггио, Законного Хранителя Небес (совершенно аналогичные изображения сияли блаженной улыбкой практически с каждой мало-мальски подходящей стены в империи). Помещение было беспорядочно уставлено изрядно потрепанными креслами, однако главным в нем являлся, несомненно, здоровенный резной стол с десятью стульями вокруг него. Стол был накрыт на восемь персон; перед двумя стульями приборы отсутствовали.

В переборке за столом виднелось окошко в маленькую темную буфетную. Из этого окошка на него в упор смотрели два огромных слезящихся глаза. Кроме глаз имел место длинный, тонкий нос, а под ним — кустистые белые усы. Теперь пришел черед Брима вздрогнуть от неожиданности.

— Э-э.., доброе утро, — выдавил он из себя.

— Разумеется, доброе, — убежденно ответил обладатель белых усов. — Э… Прошу прощения?

— Насколько я могу судить, вы все — молодежь — любите снег. Брим открыл было рот для ответа, но произнести ничего не успел, поскольку в кают-компанию вразвалку вошел медведь с планеты Великая Содеска с молниями машиниста на лацкане формы. Вновь вошедший — старший лейтенант, судя по количеству молний, — мгновенно оценил ситуацию и тряхнул пышными, хотя несколько растрепанными бакенбардами.

— Лейтенант Брим? — поинтересовался он.

— Так точно, сэр, — ответил Брим. — А это… — Он мотнул головой в сторону буфетной. Медведь улыбнулся.

— А, это Гримсби, наш старший стюард, — объяснил он. — С ним все в порядке, просто он глух как пень.

— Г-глух, сэр?

— Во всяком случае, за те полгода, что я здесь, он не дал повода заподозрить обратное. Брим обалдело кивнул.

— Пусть это не беспокоит тебя, приятель, — посоветовал медведь. — Он и так всегда знает, что кому из нас нужно. А если ты захочешь чего-то еще, так можно самому пойти и взять.

— А.., да, ясно, сэр.

Медведь ухмыльнулся, продемонстрировав длинные сверкающие клыки, каждый из которых был украшен маленькой алмазной коронкой — любой уважающий себя медведь с Содески считает это совершенно необходимой деталью.

— В общем-то мое имя вовсе не «сэр», — сказал он, протягивая огромную мохнатую лапу. — На родных планетах меня зовут Никлас Януар Урсис; впрочем, зови меня просто Ник, идет?

Брим пожал лапу.

— Ник так Ник, — согласился он. — А тебе, похоже, известно мое имя: Вилф Брим, точнее Вилф Анзор Брим. — Кристоба сказала мне, что ты пошел сюда, — пояснил Урсис, вытаскивая из кармана дорогого мундира содескийскую трубку-земпа. Шесть сильных пальцев аккуратно набили ее зельем из маленького кожаного кисета, и он с ожесточением запыхтел, пока хоггапойя не разгорелась ровным багровым светом, наполняя кают-компанию сладким, тяжелым ароматом, вот уже столетия раздражавшим людей — товарищей по командам во всей разумной Вселенной. — Не возражаешь? — с запозданием спросил он, разваливаясь в одном из наименее хрупких на вид кресел.

Брим улыбнулся и покачал головой. В принципе хоггапойя не особенно раздражала его. Впрочем, даже в противном случае это вряд ли заставило бы медведя отказаться от своего пристрастия (которое приходилось терпеть, ибо никто не справлялся с двигателями сверхсветового хода так, как медведи с Содески), тем более что аромат курящейся хоггапойи сводил с ума юных — и не только — медведиц.

— Свежеиспеченный лейтенант, а? — поинтересовался Урсис, блаженно закидывая ногу на ногу. Его высокие ботинки сияли как новенькие, словно он приготовился к строевому смотру.

— Выпущен неделю назад, — признался Брим. — То есть ты хочешь сказать, что прилетел с Авалона на «Амфитрите», так?

Брим прикусил губу и кивнул. Он и в самом деле прилетел этой ночью на большом транспорте, переоборудованном из пассажирского лайнера.

— Конвой CXY-98, — подтвердил он.

— Ходят слухи, что вас там здорово потрепали, — сказал медведь.

— Потеряли больше половины транспортов, — кивнул Брим. — Двенадцать штук, кажется.

— И большую часть сопровождения, — предположил медведь.

Брим кивнул еще раз. Да, слухи на Эорейском комплексе распространяются быстро.

— Старый «Упрямый» разлетелся прямо на моих глазах. Всего в паре кабельтовых по правому борту.

— Кто-нибудь спасся?

— Не могу представить себе, чтобы кто-нибудь мог выжить в такой мясорубке, — ответил Брим. — Похоже, у них рванули все четыре кристалла одновременно — там и обломков-то почти не осталось.

Урсис задумчиво поднялся с кресла. Стоя, он абсолютно соответствовал содескийским стандартам: мощный торс, рост чуть выше трех иралов. Как у всех медведей, у него были короткие острые уши и тупой нос — это помогало сохранять тепло в холодном климате родных планет. Он посмотрел Бриму прямо в глаза.

— Два брата, — медленно произнес он. — Уфф.

— Мне очень жаль, — неуверенно сказал Брим. — Мне тоже, — пробормотал Урсис; близорукие глаза хищника смотрели отсутствующим взглядом. — Впрочем, Хагсдоффы всегда выбирают самого мохнатого быка, верно?

— Прошу прощения?

— Так, старая поговорка с родных планет, — объяснил Урсис. — Мне не следовало обременять тебя своими горестями. — Он положил лапу на плечо Бриму. — Твои соплеменники пострадали не меньше нас в первые рейды.

Брим прикусил губу.

— Деспоты вроде Негрола Трианского одинаково опасны и для медведей, и для людей, — заметил Урсис. — Так что никуда нам не деться, пока мы не разделаемся с ним — и с его трижды проклятой Лигой, а? — Он задумчиво пыхнул своей трубкой-земпа. — Весть о твоем прибытии опередила тебя, карескриец. Многие из нас ожидали тебя не без интереса.

Брим удивленно приподнял бровь.

— Ладно, друг, нам еще предстоит поговорить о многом, — вздохнул медведь. — Увы, сейчас мое место в машинном отделении. И я не сомневаюсь, тебе будет приятно посмотреть на свою новую каюту — думаю, она уже готова. — Он кивнул в сторону люка.

Брим обернулся. У входа стояла Мальдива.

— Прошу вас, лейтенант, — пригласила она его.

— Ладно, побеседуем потом, — пообещал Урсис, помахав им вслед.

Несколькими циклами позже Брим стоял, оглядываясь, посередине крошечной каюты — первой в его жизни, которую ему не надо было делить с кем-то еще. Роскошь, неслыханная для Карескрии и ее неуклюжих рудовозов; впрочем, она досталась ему недешево. Ничего: по крайней мере в эту минуту он не сомневался, что она того стоила.

Он успел лишь запихнуть чемодан под узкую койку, когда заметил засветившийся на двери дисплей срочной информации.

— Да?

— Приветствия от капитана, — произнес дисплей. — Собеседование в ее каюте в 09.75 стандартного времени.

Покосившись на свой хроноиндикатор, Брим увидел, что до назначенного срока ему остается еще больше трех метациклов. — Хорошо, — ответил он и, когда дисплей погас, снова опустился на койку. Судя по всему, на борту «Свирепого» он был редкой ранней пташкой — по крайней мере во время стоянки на базе.

Задолго до 09.75 стандартного времени Брим уже поднимался по крутому трапу на мостик. На ближайшем к трапу люке красовалась табличка «КАПИТАН», а ниже на прилепленной наискосок бумажке было приписано от руки: «Р. Г. Коллингсвуд, лейтенант-коммандер И.Ф.» Он подождал у люка, и почти сразу же к нему присоединился второй младший лейтенант с крылышком пилота на лацкане. Он был розовощек, пухл и не слишком весел. Туго затянутый пояс делил его фигуру на две колышущиеся при ходьбе округлости, и даже мундир — явно дорогого пошива не делал его намного изящнее.

— Ф-фух, — выдохнул он. Голос его оказался неожиданно высоким для такой массивной фигуры, — я уж боялся, что никогда не найду капитана в этом чертовом лабиринте. — Который час?

— Если вас тоже пригласили к 09.75 стандартного, вы успели, — утешил его Брим, посмотрев на хроноиндикатор. — Даже на цикл раньше.

— И то хорошо, — буркнул лейтенант, переводя дух, потом неожиданно посмотрел на Брима с любопытством. — А вы, случайно, не тот младший лейтенант с Карескрии? — поинтересовался он.

— Он самый, — кивнул Брим, на всякий случай насторожившись.

— А на вид, — фыркнул его собеседник, — самый обычный человек.

По опыту Брим знал, что жители центральных планет империи далеко не всегда понимают, что наносят обиду, — и уж во всяком случае, сейчас было не время проучить этого недоумка.

— Вы готовы? — спокойно спросил он.

— Всегда готов, — ухмыльнулся тот. Брим постучал в люк.

— Открыто! — послышался голос изнутри. Брим толкнул люк. Лейтенант-коммандер Р.Г. Коллингсвуд сидела спиной ко входу, вглядываясь в дисплей. В каюте негромко играла мягкая, незнакомая Бриму музыка.

— Заходите, — пригласила она, не оборачиваясь. — Я сейчас.

Брим вошел первым и неловко остановился посреди каюты. Музыка продолжала играть до тех пор, пока женщина не отключила дисплей и не повернулась в кресле, по очереди окинув взглядом прибывших. У нее был длинный нос истинной патрицианки, огромные глаза газели и мягкие каштановые кудри. Тонкие пальцы сплелись на колене.

— Ну? — спросила она.

— Младший лейтенант Вилф Анзор Брим явился для прохождения службы на корабле Имперского Флота «Свирепом», мэм! — отрапортовал Брим как можно увереннее. В последовавшей за этим тишине он вдруг понял, что почти панически боится. Впрочем, не он один — его округлый коллега не смог даже открыть рта. Брим молча протянул капитану свою карту, повернув ее нужной для считывающего устройства стороной.

Коллингсвуд прочитала напечатанное на карте имя, потом взяла карту у второго лейтенанта и не глядя положила ее на стол рядом с первой.

— Так вы и есть Брим? — спросила она наконец, нахмурившись.

— Так точно, мэм.

— Тогда вы, значит, Теада? — обратилась она ко второму офицеру.

— Д-джубал Виидрофф Теада Третий, — запинаясь, ответил тот. — С Авалона.

— Ага, — так же хмуро кивнула Коллингсвуд. — Было время, когда я знала вашего отца. — Она замолчала и улыбнулась, как бы припоминая что-то. — Насколько я понимаю, вы оба только-только закончили курс в академии?

— Так точно, мэм, — кивнул Брим. Его коллега продолжал молчать.

Тонкий рот Коллингсвуд искривился в едва заметной усмешке.

— Ну и как, готовы вести «Свирепого» в космос, сидя в командирском кресле? — поинтересовалась она.

— Я буду счастлив занять на вашем корабле любое предложенное мне кресло, мэм, — улыбнулся Брим. Только сейчас до него начало доходить, что капитан одета в поношенный свитер и короткую юбку, открывающую ноги в мягких, также изрядно поношенных сапогах. При всем этом она ухитрялась сохранять абсолютно капитанский облик.

— Значит, это вы пилотировали те ужасные рудовозы, верно? — спросила она.

— Так точно, мэм. — Брим снова напрягся в ожидании подвоха.

— Гм, — задумчиво протянула она. — Насколько мне известно, управление ими требует выдающихся летных способностей.

Брим почувствовал, как его щеки вспыхнули, но промолчал, не найдя, что ответить.

— Вы очень скоро сможете продемонстрировать нам свой талант, лейтенант, — снова улыбнулась Коллингсвуд. — А что вы, лейтенант Теада? Могу я посадить вас прямо сейчас в командирское кресло?

— Н-ну, капитан, — пробормотал Теада в полнейшем замешательстве, — я налетал триста метациклов.., н-ну и на тренажере еще… Н-не знаю, право, могу ли я прямо вот так…

— На «Свирепом» вы быстро наберете полетные метациклы, — перебила его Коллингсвуд, чуть заметно нахмурившись. Потом ее нейтральная улыбка вернулась. — Ладно, лейтенант Амхерст ожидает вашего доклада о прибытии — он старший помощник. И разумеется, вам надо доложиться лейтенанту Голсуорси, когда он вернется. Голсуорси — старший рулевой. — Она еще раз улыбнулась и снова развернула кресло к дисплею. — Добро пожаловать на борт «Свирепого», — произнесла она, отпуская их.

Брим шагнул к выходу первым. Когда он поднял ногу, чтобы перешагнуть через порог, Коллингсвуд еще раз повернулась в его сторону.

— Кстати, лейтенант Брим, — произнесла она, глядя мимо Теады. — Обращаясь ко мне, называйте меня «капитан», не «мэм». — Она улыбнулась, на этот раз тепло, без подвоха. — Ничего страшного, — добавила она. — Так, на всякий случай.

Когда Теада, так и не произнесший больше ни слова, исчез в глубине коридора, Брим, поразмыслив, решил первым делом доложиться старпому. Его он нашел в штурманской — тот сидел за маленьким, заваленным картами столом, уставившись в шар дисплея.

— Лейтенант Амхерст? — вежливо осведомился Брим, покосившись на парадный мундир, небрежно брошенный на спинку кресла.

— До сих пор звался так, — холодно откликнулся тот, отрываясь от дисплея. Амхерста отличали те же утонченно-аристократические черты, что и Коллингсвуд, только подчеркнуто мужественные: тонкий прямой нос, узкая полоска усов, безгубая щель на месте рта и вьющиеся золотистые волосы. Что отличало его от капитана, так это глаза. В то время как взгляд Коллингсвуд был полон живого интеллекта, эти глаза смотрели на мир тупым взглядом солдафона. — Ты не очень-то спешил с докладом, не так ли?

— Я был у капитана Коллингсвуд, сэр, — объяснил Брим. — Прибереги свои оправдания до того момента, когда я спрошу тебя об этом, — прорычал тот. — Лейтенант Теада, как и положено уважающему себя офицеру Имперского Флота, доложил о себе сразу по прибытии. — Он повернулся в кресле, не забыв поправить при этом безупречно отглаженные штанины. Такие элегантные, доходящие до колен сапоги из мягкой кожи, как у него, Бриму до сих пор доводилось видеть только на картинках. — Впрочем, всякие там выходцы из колоний никогда не знают, как и кому докладывать о прибытии, — вздохнул он, откинув голову и прицелившись в Брима своим длинным носом. — А уж вы, карескрийцы, тупее всех.

Брим сдержал свой гнев — и язык тоже. В принципе ничего нового в этом не было; за годы, проведенные в академии, он мог бы и привыкнуть к такому.

— Ну? — неожиданно спросил тот. — Что ты скажешь в свое оправдание?

— Я был у капитана, — повторил Брим. — По ее приказу.

— Ничего, ты у меня еще научишься, как себя держать со мной, карескриец, — рявкнул Амхерст с плохо сдерживаемой яростью.

— Я не имел в виду ничего плохого, сэр, — ровным голосом произнес Брим, стараясь держать себя в руках.

— Мне виднее, имел ли ты чего в виду или нет, младший лейтенант, — холодно прошипел Амхерст. Он сложил кисти рук шалашиком и некоторое время созерцал их, пока Брим молча стоял навытяжку. — Надеюсь, я окажу экипажу добрую услугу, — сказал он, наконец в первый раз с начала разговора посмотрев Бриму прямо в глаза. — Чем быстрее ты продемонстрируешь свои, так сказать, способности, тем быстрее мы сможем заменить тебя на кого-нибудь мало-мальски годного. — Он повернулся в кресле и снова уставился в свой дисплей. — Только представьте себе, — пробормотал он, обращаясь к воображаемому собеседнику, — карескриец с отдельной каютой! — Он покачал головой и пробежался длинными розовыми пальцами по клавиатуре. — Короче: вылет назначен на послезавтра. Вот ты и будешь вторым пилотом при взлете. — Он хохотнул. — Старина Голсуорси двое суток подряд не вылезал из казино, так что сейчас у него созерцательное настроение. Ничего, он-то быстро выявит все твои.., гм.., таланты.

Почти дрожа от обиды, Брим продолжал стоять в дверях, ожидая продолжения экзекуции.

— Можешь идти, — буркнул Амхерст, не оборачиваясь. — На то, чтобы поиграть в космонавты, у тебя еще сегодняшний вечер и весь завтрашний день. А потом — скатертью дорожка, карескриец. Таким, как ты, не место в обществе джентльменов — что бы там ни написал лорд Беорн в этом своем дерьмовом указе.

Брим четко повернулся и потратил стремительно тающие остатки своей выдержки на то, чтобы, строевым шагом выйти из штурманской.

Прошло несколько метациклов — он утратил ощущение времени, — а Брим продолжал сидеть на своей койке, уронив голову на руки и пребывая в настроении между убийственной яростью и бездонным отчаянием. Все снова — кадетская школа, первые курсы академии… Тем редким карескрийцам, что отваживались поступить в академию, приходилось быть во всем на голову выше остальных, чтобы их по крайней мере считали за людей. И главным оружием, которое использовали против них эти снобы из Метрополии, был их собственный характер. Он тряхнул головой, в тысячный раз вспоминая свой разговор с Амхерстом, когда по люку его каюты загрохотал чей-то тяжелый кулак.

— Вилф Анзор, дружище, выходи! Пришел час расслабиться и оттянуться как следует в кают-компании! Короче говоря, самое время нализаться до чертиков!

За двадцать восемь лет жизни Бриму вряд ли приходилось слышать слова приятнее.

В этот поздний час, когда дневные дежурные уже сдали вахту следующей смене, в кают-компании царил полумрак от клубов дыма хоггапойи и было тесно от людей, набившихся в нее, казалось, со всей базы. Брим разглядел в толпе мундиры кораблестроителей, настройщиков бортовой электроники и офицеров всех рангов вплоть до весьма высоких. Правда, большинство последних, судя по нашивкам, служили на других кораблях. И красивые женщины — вся комната была полна красивых женщин, молодых и не очень. Брим застыл, не в силах отвести взгляда от одного лица с нежными выразительными глазами в обрамлении золотых кудрей, но его вывел из оцепенения Урсис, с медвежьей вежливостью хлопнувший его лапой по плечу. В другой лапе он держал два больших бокала; по пятам за ним следовал еще один медведь.

— Вот, Анастас Алексий, — обратился Урсис к своему спутнику, слегка уменьшенной копии себя самого, — позволь представить тебе нашего нового пилота, только сегодня занесенного в судовой список. Вилф Анзор, познакомься: это наш величайший инженер — и мой непосредственный начальник лейтенант А.А. Бородов. Бородов стиснул руку Брима своей огромной лапой.

— Брим? — воскликнул он. — Но я ведь слышал о вас — не вы ли лучший пилот из последнего выпуска академии?

Брим почувствовал, что краснеет.

— Очень рад познакомиться, — выдавил он из себя.

— Ага! — взревел медведь, торжествующе повернувшись к Урсису. — Он покраснел, значит, я прав!

— На белом снегу все кажется темным! — подхватил Урсис. Оба расхохотались.

— Ну что ж, Вилф Анзор, — продолжал Бородов. — Многие из нас ждали возможности полетать с тобой. В этот вечер мы поднимем бокалы за твои карескрийские рудовозы. — Он похлопал Брима по груди. — Знаешь, я ведь и сам начинал летать на этих космических монстрах. Много, много лет назад, когда ты был еще маленьким детенышем. — Он хохотнул. — Водить эсминцы по сравнению с ними — плевое дело, уж ты мне поверь.

Он неожиданно повернулся и ухватил за рукав изящную девушку в форме лейтенанта.

— А, Анастасия! — возгласил он. — Познакомься-ка с нашим новым пилотом Вилфом Бримом!

— Эту красотку зовут Анастасия Фурье, Вилф, — добавил, подмигивая, Урсис, — она наш офицер по вооружению. Хоть и кажется слишком хрупкой для такой мужской работы…

— Но не слишком хрупкой, чтобы надавать тебе по морде, шовинистический медведь ты этакий, — улыбнулась Анастасия, потрепав его по мохнатой щеке. Ее голос был неожиданно высоким; слова вылетали из нее с такой скоростью, что Брим удивлялся тому, что их вообще можно разобрать. Даже флотский мундир сидел на ней так, что лишь подчеркивал все скрытые под ним прелести, а ее взгляд довольно откровенно намекал на то, что при надлежащем обхождении и благоприятных обстоятельствах эти прелести могут оказаться вполне доступны. — Вы оказались в плохом обществе, лейтенант, — хихикнула она, — за вами стоит присмотреть… — Она собиралась произнести что-то еще, столь же обещающее, но внезапно исчезла так же неожиданно, как появилась, подхваченная под руку неким улыбающимся коммандером — насколько Брим успел разглядеть его нашивки, с тяжелого крейсера.

— Когда ты прекратишь стоять столбом, дружище Брим, — дотронулся до его руки Урсис, — я хотел бы, чтобы ты познакомился с нашим доктором Флинном — он сохраняет нас живыми и относительно здоровыми, несмотря на все наши попытки добиться обратного.

Офицер-медик оказался плотным, лысеющим коротышкой с красной физиономией и быстрой, хитрой улыбкой. Форма его, к счастью, не отличалась особенно дорогим пошивом.

— Ксеркс О.Флинн к вашим услугам, — пробормотал врач, пристально разглядывая Брима. — Вы выглядите просто ужасно.

— Простите, не понял, — насторожился Брим. Флинн пожал плечами.

— Я скоро помру от отсутствия практики, Брим, — сказал он с наигранной серьезностью. — Эти чертовы медведи спаивают мой экипаж древесным спиртом со своей проклятой Содески, не оставляя инфекции ни единого шанса. Может, хоть вы занесете с собой какую-нибудь завалящую заразу? Я слышал, что старпом распространяет слухи, будто вы антисанитарны или что-то вроде этого!

Все трое чуть не повалились со смеху, и Брим не сомневался, что уж сейчас-то его гнев прорвется наружу. И вдруг заметил разницу: эти люди (или медведи) смеялись не над ним, но с ним — и прежде, чем он осознал это окончательно, он уже сам смеялся. Смеялся в первый раз за много лет.

— И на вашем месте я бы познакомился с этой лапочкой, — добавил Флинн, взяв за руку молодую даму, стоявшую спиной к Бриму. — София, детка, — обратился он к ней. — Я хочу, чтобы ты познакомилась с Вилфом Бримом, твоим новым сообщником.

— Леди-пилот, — с улыбкой объявил Урсис. — Можешь себе такое представить?

В первый раз за все время, что он пробыл на борту «Свирепого», Брим ощущал себя в своей тарелке. Он повернулся и протянул ей руку.

— Простите, я не расслышал вашей фамилии, — улыбнулся он, и сердце его тотчас же чуть не выпрыгнуло из груди. София разговаривала с девушкой — с той самой обладательницей нежных глаз и золотых кудрей. Он пробормотал что-то несвязное, пожал руку Софии и постарался не слишком откровенно пялиться на ее подругу. Когда же мелодичный голос произнес имя:

«Марго Эффервик», весь остальной мир перестал для него существовать.

Если эта высокая, пышная юная леди и не была самой красивой девушкой во всей Вселенной, то, с точки зрения Брима, она вполне могла претендовать на это. В ее глазах светился спокойный, уверенный ум. Правильный овал лица обрамляли золотые кудри — те самые, что привлекли его внимание в первый момент, — а кожа ее казалась бы болезненно-бледной, когда бы не яркий румянец на скулах. Когда она улыбалась, ее тонкие брови самым непостижимым, но безумно привлекательным образом хмурились…

— Марго, — пробормотал он. — Какое красивое имя!

Ее спокойные голубые глаза остались невозмутимыми, но прикосновение к его руке длинных пальцев показалось ему теплым и дружеским.

— Мне имя тоже нравится, — произнесла она, — даже при том, что все говорят мне это.

Брим не отрываясь смотрел на ее полные свежие губы — и вдруг почувствовал себя застенчивым мальчишкой-школяром; он даже боялся посмотреть ей в глаза! На левом плече ее куртки виднелась нашивка старшего лейтенанта и название должности: «Руководитель секции сбора информации, технологический отдел». Впечатляющий пост для такого возраста. Даже ее мундир показался ему идеальным (что в миллионный раз напомнило ему о собственном — новом, но пошитом кое-как).

Пока Флинн с Софией (как там, кстати, ее фамилия?) болтали о чем-то, то и дело разражаясь смехом, он еще раз встретился с ней взглядом. На этот раз безразличное спокойствие сменилось интересом — или это ему только показалось?

— Вы ведь новичок на «Свирепом», не так ли? — поинтересовалась она.

— Да, — ответил Брим, отчаянно желая найти какой-нибудь более умный ответ. — Я прибыл только сегодня утром.

Она снова улыбнулась, нахмурив брови.

— Вам повезло с назначением, — заметила она, окидывая взглядом кают-компанию. — Это счастливый корабль. Люди любят заходить сюда, пока он на базе. — Она рассмеялась. — Мне кажется, они втайне надеются, что частичка его удачи передастся и им.

— И вы тоже? — с улыбкой спросил Брим. Глаза Марго засияли.

— Я, наверное, больше других, — ответила она. — Я принимаю все крупицы удачи, что могу подобрать. — Она пригляделась к крылышку на его лацкане. — Что заставило вас сделаться пилотом? — спросила она.

— О, до военной службы мне пришлось довольно много летать, — признался Брим. — Но если уж быть до конца честным, своей должностью я обязан скорее отчаянному положению, в котором оказалось Адмиралтейство.

Их глаза снова встретились.

— Возможно, вы и правы, — кивнула она. — Всем известно, что нужно быть безумцем, чтобы летать на этих рудовозах.

Брим тяжело вздохнул. Похоже, его история была известна здесь уже всем и каждому.

— Мне как карескрийцу, — холодно ответил он, — еще повезло, что я заслужил титул безумца. Именно он привел меня за штурвал звездолета. Большинство моих более нормальных соотечественников медленно погибают от лучевой болезни в трюмах…

— Извините меня, — пробормотала девушка. — Я могла бы подумать, прежде чем говорить такое. — Она взяла его за руку. — Я слышала о вас вчера вечером. Говорят, вы превосходный пилот.

— Вам могли бы сказать также, что я еще и чертовски обидчивый карескриец, — сказал он с кривой усмешкой и тут же устыдился своей глупой обиды. — Вы меня простите?

— Вы-то в чем виноваты? — Она чуть покраснела.

— "Я не люблю свои слова,

Да и они меня;

Ни смех, родившийся едва…"

Брим нахмурился, напряг память, потом улыбнулся.

— "Ни шутку у огня, — продолжил он. — Ни крик в толпе чужих людей…" Ее внезапная улыбка, казалось, осветила комнату новым, теплым светом.

— Как, вы знаете это? — спросила она.

— "Звездный Пилигрим", — сказал Брим. — Я знаю, наверно, почти всего Аластора. — Он чуть смущенно улыбнулся. — На рудовозах обычно уйма свободного времени — а старые книги стоят сущий пустяк.

— Но ведь стихи сейчас никто больше не читает.

— Насколько я вижу, вы читаете, — с улыбкой ответил Брим. — И я тоже. И мне кажется, нас двоих уже нельзя назвать «никем».

Теперь на ее лице появилось новое выражение — до строк Аластора такого не было.

— А кого еще вы знаете?

— "О властелин Вселенной безграничной!

Прими в подарок песнь мою,

Ведь я навеки пленник звезд твоих…"

— Это.., это же «Одиночество» Нондум Ламии, — сказала она с восторгом в глазах.

— Угадали, — сказал Брим. — Песнь вторая.

— А это:

"Ни сотне космолетов, ни даже всем эскадрам разом.

И малой доли не занять

Твоих пространств, что помрачают разум…"?

— Ага! — произнес Брим, снова сосредоточенно нахмурясь. Он поднял вверх палец. — Ну как же, Лацерта, «Древний Рим», кажется.

— "След человека на планете — разрушенье. Так стоит ль космос бороздить, Коль так губительно твое движенье?.." Словно не находя слов, она только покачала головой.

— Это прекрасно, — прошептала она наконец и, неожиданно посерьезнев, подняла глаза. — Так приятно знать иногда, что ты не совсем одна… — Ее голос оборвался.

Брим удивленно поднял брови.

— Но я не понимаю… — начал было он, однако его перебил незнакомый коммандер в безупречно сидящем мундире.

— Прошу прощения, лейтенант, — заявил он, не потрудившись представиться. — Мне пора проводить это юное создание в штаб.

— Все верно, у меня назначена встреча, — сказала Марго, снова сделавшаяся отстраненно-дружелюбной. — Я очень рада, что познакомилась с вами, Вилф. — Их глаза встретились еще, в последний раз, и какое-то мгновение оба не могли отвести взгляд. — До встречи, — прошептала она чуть хрипло и, прежде чем он успел ответить, уже пробиралась через толпу к выходу.

Брим как зачарованный, не стесняясь, смотрел ей вслед: длинные стройные ноги в плотно облегающих брюках, маленькие, изящные сапожки…

— Эй, ты весь свой напиток расплескал, дружище Вилф Анзор, — вывел его из оцепенения Урсис.

— Да, спасибо, — пробормотал он, тряхнув головой в не очень удачной попытке прийти в себя.

— Вот это девушка так девушка, эта мисс Эффервик, — вздохнул Флинн. — Да вы и сами поди заметили, разве нет?

Брим почувствовал, что неудержимо краснеет. Он не сомневался, что выглядит со стороны дурак-дураком.

— Мне кажется, вам лучше восхищаться ею издали, — тактично заметила София. — Знаете, с кем ее связывает молва? С Почетным коммандером Ла-Карном, бароном Торондским, ни больше ни меньше.

— Вот так всегда, — печально, но не без иронии вздохнул Брим. — Всю свою жизнь опаздываю.

— Ну, возможно, все-таки не всегда, — утешила его София. — У вас еще целый день до встречи со стариной Голсуорси на мостике.

— Она права, дружище Вилф Анзор, — вмешался Бородов. — У тебя куча времени на то, чтобы освоиться со всеми этими игрушками, с которыми забавляетесь в полете вы, пилоты. — Он хитро подмигнул ему.

— Мы же не хотим, чтобы вы разочаровали нашего дорогого старпома и иже с ним, — хихикнул Флинн.

Брим медленно улыбнулся.

— Похоже, я начинаю понимать кое-что, — признался он.

Бородов дотронулся длинным когтем до белоснежного рукава Урсиса.

— Будь то мороз иль буря, — нараспев произнес он, — тот медведь, что умней, всегда сохранит свою шубу сухой.

Урсис поднял вверх мохнатый указательный палец.

— Воистину так, друг мой Анастас Алексий, — торжественно произнес он. — Именно сухой и никак иначе!

Ко времени, когда Брим вернулся в свою каюту, лицо Марго Эффервик стояло перед его глазами уже не так отчетливо. Если он и научился чему-то за двадцать восемь лет жизни — так это не перепрыгивать через ступеньку. Всему свое время.

За несколько метациклов до того, как пасмурный небосклон Гиммас-Хефдона начал светлеть, Вилф Брим поднялся на пустой мостик «Свирепого».

— Доброе утро, мистер Водитель, — произнес он в пустоту, усаживаясь в правое кресло второго пилота.

— Доброе утро, лейтенант Брим, — откликнулся механическим голосом водитель-компьютер. — Чем могу вам служить?

Брим всмотрелся в черноту за экранами гиперполя — давешний снегопад вновь сменился проливным дождем. Мокрая металлическая палуба блестела в свете паривших над ней фонарей наружного освещения, а дальше угадывались неясные силуэты спящих над другими гравибассейнами кораблей и окружавших их кранов. Инстинктивно — воздух на мостике был теплым и сухим — он плотнее запахнул свою куртку.

— Симуляция, мистер Водитель, — произнес он наконец. — Комплексная. Все системы.

— Принято, комплексная симуляция, лейтенант, — повторил Водитель. — Правый пост управления в режиме симуляции. — Изображения на дисплеях перед Бримом мигнули и сменились другими. — Специфические условия? Дополнительные вводные?

— Позже, мистер Водитель, — ответил Брим, вчитываясь в показатели готовности к старту, сменявшие друг друга у него перед глазами. — Начнем с чего-нибудь попроще. Ну, например, ваш прошлый старт с Гиммаса. Информация о нем сохранена в памяти?

— Минуточку, сэр, — отозвался Водитель. Экраны гиперполя помутнели, мигнули, потом на них появилось изображение пейзажа в пасмурный день — судя по всему, старт проходил в море, в миле или около того от комплекса. — Нашел, — сообщил Водитель.

Брим окинул взглядом иллюзорный пейзаж, еще раз сверил показания на дисплее и осторожно опустил руки на пульт управления.

— Мистер Водитель, — произнес он. — Мы повторим этот старт с самого начала.

Все это утро и значительную часть дня Брим опробовал системы управления «Свирепого», отрабатывая взлет в благоприятных и неблагоприятных условиях. Как и большинство современных кораблей, эсминец использовал для перемещений в досветовом режиме антигравитационные генераторы, включая свои кристаллы Шелдона (создававшие тягу и одновременно преодолевавшие эффекты релятивистской физики) только при полете в сверхсветовом режиме.

Спроектированные специально для осуществления блокады и огневой поддержки десантных операций, звездолеты Т-класса оснащались двумя мощными гравигенераторами CR-258x, расположенными в центральной части корпуса. Эти двигатели сообщали кораблю способность разгоняться и маневренность при движении внутри планетных систем, где сверхсветовые перемещения лишены смысла: потенциальные мишени сами либо разгоняются практически с нуля, либо тормозят. Третий, стандартный генератор размещался под мостиком; он использовался для создания дополнительной тяги при боевом маневрировании или при постановке на якорь.

По мере того как Брим усложнял программу взлета. Водитель имитировал отказ антигравитационных систем на всех этапах выведения корабля в космос, потом добавил к этому проблемы с управлением и прочие большие и малые напасти. К середине дня смертельно усталый карескриец напоминал мокрую мышь и чувствовал себя опустошенным как умственно, так и физически. Однако теперь он уже не сомневался в том, что сможет провести корабль через все, что может уготовить ему Вселенная. Конечно, в глубине души он понимал, что никакие симуляторы и тренажеры не способны дать реальный опыт, однако полдня упражнений на аппаратуре эсминца и два года вождения неуклюжих рудовозов Q-класса по поясу астероидов в придачу давали ему кое-какую уверенность в себе — и в корабле тоже. По сравнению даже с лучшими карескрийскими грузовиками «Свирепый» был то же, что скальпель по сравнению с топором, — очень даже ничего для «рабочей лошадки», подумал Брим, улыбаясь про себя.

Даже усталость не могла заставить его выйти из-за пульта, хотя то тут, то там на мостике начинали светиться дисплеи — системы корабля оживали по одной, готовясь к завтрашнему старту.

Только когда двое старшин-техников начали возиться с командирским пультом слева от него, он понял, что пора закругляться.

— Мистер Водитель, — объявил он. — Я кончаю тренировку.

— Минуточку, сэр, — задержал его Водитель. — Режим симуляции отключаю. Пульт второго пилота переключается на прямое управление системами корабля. — Экраны гиперполя погасли, и за иллюминаторами мостика снова замаячила унылая панорама Гиммас-Хефдона. Снова шел снег, и со свинцово-серых туч исчезли последние желтые отсветы, напоминавшие о существовании солнца. Брим хмуро улыбнулся: погода на Гиммас-Хефдоне была настолько плохой — можно сказать, кошмарной, — что даже убогая Карескрия казалась по сравнению с ним курортом.

Он устало поднялся из кресла, но задержался на мостике, вглядываясь в снежную пелену. Со стороны верфи к их гравибассейну приближались два желтых пятна — фары какой-то наземной машины. Аппарат свернул к «Свирепому» и затормозил у трапа. Брим нахмурился, радуясь, что это не ему приходится спешить куда-то в такую погоду.

Он собирался уже уйти в свою каюту, когда до него дошло, что на пирсе ничего не происходит. Глайдер продолжал парить под снегопадом, но из него никто не выходил. Все это начинало становиться любопытным — а что дальше?

Словно в ответ на этот мысленный вопрос на трапе показались двое из команды «Свирепого» нахохлившись и поплотнее запахнув плащи, пошатываясь под ударами завывавшего в снастях ветра, они сбежали на пирс. Судя по росту и сложению, одна из двух фигур принадлежала бедолаге Барбюсу.

Брим наблюдал происходящее уже с неподдельным интересом. Куда человек вроде Барбюса может отправляться на глайдере в такой вечер, тем более что до старта «Свирепого» осталось всего несколько метациклов? Два матроса тем временем подошли к глайдеру, продолжавшему неподвижно висеть в облаке поднятой им снежной пыли, и забарабанили в переднюю дверь, после чего из машины вылез весьма возбужденный на вид водитель, оживленно размахивавший руками и топавший ногами. Судя по всему, Барбюс не стал вникать в его претензии, а просто ухватил его за ворот, приподнял и подержал немного в воздухе. Это оказало на водителя благотворный, умиротворяющий эффект, и теперь все трое заглянули сквозь открытую дверь в машину.

Покачав головой, Барбюс исчез в двери только затем, чтобы сразу же вылезти обратно, но уже с четвертой, безжизненной фигурой на руках. Второй матрос со «Свирепого» тоже полез в машину, достал из нее форменный плащ, прикрыл им безжизненную фигуру и вроде как рассчитался с продолжавшим проявлять некоторые признаки беспокойства водителем. Покончив с этим, он повернулся и вслед за Барбюсом начал подниматься по трапу.

Глайдер тронулся с места, развернулся и рванул по дороге обратно к верфи. Брим почесал в затылке. Кто? Он задавал себе этот вопрос и ужасался, так как в глубине души знал ответ.

За четыре метацикла до намеченного времени старта «Свирепого» мостик все еще был пуст — команда хлопотала в основном на нижних палубах, готовя корабль к полету.

— Доброе утро, мистер Водитель, — сказал Брим, усаживаясь в кресло второго пилота. — Сегодня мы проверим системы в деле. Никаких имитаций.

Он работал без помех до тех пор, пока на дисплее связи с машинным отделением не появилась голова Урсиса: к этому времени почти все места были заняты и мостик гудел от голосов. — Тебе что, не дают спать в твоей новой каюте? — поинтересовался медведь с наигранной заботливостью. — Компьютер у меня в машинном отделении говорит, что ты проверил все системы пару тысяч раз. — Он хихикнул. — А может, ты не доверяешь нашему Водителю?

Брим слегка покраснел.

— Мне кажется, что мне лучше постараться сегодня утром как следует, если я вообще хочу остаться здесь, — ответил он с усмешкой.

Урсис тоже улыбнулся.

— Ну, игра стоит свеч, — кивнул он. — Явно не дураком был тот медведь, что первым сказал:

«Первые впечатления помнятся дольше». Ты что, слышал это раньше?

— Да нет, я просто боюсь, — честно признался Брим. — Ну что ж, возможно, самое время немного помандражировать. — На дисплее показалась физиономия Бородова. — Говорят, его подняли на борт на руках!

Брим в упор посмотрел на старого медведя.

— Голсуорси? — спросил он.

— Его, — ответил Бородов. — В общем, говорят, он был хорош.

— Значит, это его я видел вчера вечером с мостика, — сказал Брим. — Я не был уверен.

Старый медведь, казалось, задумался о чем-то. Тем временем на мостике появилась София Пим, а за ней, как на буксире, брел пухленький Теада, которого она усадила на откидное сиденье у стены. Глаза последнего заметно расширились, когда он заметил Брима в кресле второго пилота.

— Ты можешь оказаться на том, что вы, люди, называете горячим местом, Вилф Анзор, — серьезно сказал Бородов. — Мы уже видали его в такой ситуации, — вмешался в разговор Урсис.

Брим улыбнулся и посмотрел на двух офицеров-инженеров. — Что вы затеваете? — спросил он.

— Ничего особенного, — объяснил Бородов с серьезной миной. — Просто мы с Николаем Януарьевичем можем сделать вид, будто машины «Свирепого» вышли из строя. Вы, люди, в них плохо разбираетесь, уж извини.

— Видишь ли, у нас многие в команде считают, что несправедливо подвергать тебя такому испытанию, Вилф, — добавил Урсис.

Брим потупил глаза, борясь со своими чувствами. Он как-то не привык к имперским офицерам, которым не все равно, жив он или мертв. В конце концов он покачал головой, посмотрев сначала на одного, потом на другого.

— Спасибо, — тихо ответил он. — Спасибо вам обоим. Но рано или поздно мне все равно придется пройти через это — так что сегодняшний день ничуть не хуже любого другого.

— Ты принял отважное решение, Вилф, — заметил Бородов. — Так или иначе, менять его уже поздно, — перебил Урсис, глядя на вход. — Вон идет Голсуорси. — И не говоря больше ни слова, содескийцы оборвали связь.

Глава 2

Проходя между пультами, лейтенант Имперского Флота Боспор П. Голсуорси имел настолько уверенный в себе вид, что отдельные детали его внешности не могли испортить общего впечатления. Его лицо казалось высеченным из камня, хотя даже кустистые брови не могли скрыть несколько покрасневших глаз, светившихся тем не менее холодным умом. У него были коротко остриженные волосы и слегка отвислые щеки, смуглое лицо и тонкие губы. Рост он имел более или менее средний, а его мундир — в общем-то чистый и выглаженный — все же сохранил почти незаметные следы грязи. Подойдя к пульту управления, он небрежно кинул куртку в сторону, а сам уселся в кресло. Брим, не двигаясь, следил за ним уголком глаза.

— Мистер Водитель, — произнес Голсуорси.

— Доброе утро, лейтенант Голсу…

— Я хочу проверить все контрольные системы, — перебил его Голсуорси. — Альтиметры?

— Проверены, — доложил Водитель. — Настроены и перепроверены.

— Готовность двигателей?

— Проверено: готовность сто процентов. — Гравиметры?

— Проверено: сорок четыре, пятьсот Go и Gh.

— Что это ты заладил свое чертово «проверено»? — взорвался Голсуорси.

— Проверка систем уже проведена, лейтенант, — ответил Водитель. — Мы готовы к запуску генераторов. — Кто это, черт бы его подрал, проводил проверку?

— Лейтенант Брим, сэр.

— Брим? Что еще за Брим?

— Младший лейтенант Вилф Брим, — ответил Водитель, — в кресле второго пилота.

— Стартовые частоты девяносто два.

— Один тридцать восемь, один пятьдесят один, — перебил его Голсуорси. — И брось это свое «проверено».

— Один шестьдесят девять пять, — ответил Водитель.

— Четыре восемь ноль четыре?

— Сто семьдесят тысяч, лейтенант, — откликнулся Водитель. — Отклонения в пределах нормы. Голсуорси помолчал, хмурясь.

— Ясно, — буркнул он наконец. — Все в порядке. Конец проверки можешь отменить. Начнем предстартовую сверку.

— Предстартовая сверка также произведена, лей…

— Я, кажется, внятно сказал: предстартовая сверка, мистер Водитель. Ну?

— Стартовое давление девяносто один сорок. Субгенератор включен, — покорно сказал Водитель.

— Гравитационные тормоза?

— Включены, — КА'ППА-связь?

— В готовности. Голсуорси снова замолчал.

— Перейдем к… Нет. Ну ее в… — Не поворачивая головы, он произнес краем рта:

— Ладно, Брим.., или как вас там. Если вы считаете себя таким чертовым спецом по проверкам систем, может, вы хотите еще и вести эту железяку сами?

— Это было бы замечательно, сэр, — ответил Брим — также не поворачивая головы. На самом-то деле сердце от волнения выпрыгивало у него из груди. Каменное молчание Голсуорси казалось ему бесконечным; он отчаянным усилием заставил себя расслабиться, глядя сквозь гиперэкраны на дождь и небо в рваных тучах. Должно быть, все глаза на мостике не отрываясь смотрели на него.

В конце концов Голсуорси повернулся в своем кресле.

— Значит, умник? — прорычал он. — Только-только из-за парты и думает, щенок, что умеет водить корабль? Ах ты.., руки так и чешутся позволить тебе сделать попытку — чтобы выставить взашей, когда ты обделаешься.

— Я готов, лейтенант, — тихо произнес Брим, не отрывая взгляда от гиперэкранов. — Вам стоит только приказать. — Краем глаза он увидел смену выражений на лице старшего рулевого: сначала удивленное оцепенение, потом холодную ярость.

— Ты сам напросился, Брим, твою… — процедил Голсуорси сквозь зубы. — Принимай управление. — Он откинулся на спинку кресла и демонстративно сложил руки.

В первый раз за время разговора Брим повернулся и посмотрел в лицо исходившего желчью типа — его непосредственного начальника.

— Как вам будет угодно, лейтенант, — спокойно сказал он.

Голсуорси фыркнул, ухмыльнулся и положил руки на клавиатуру.., потом замер и снова повернулся в кресле.

— Что ты сказал? — выдавил он из себя.

— Я сказал, как вам будет угодно, лейтенант, — повторил Брим. Лицо Голсуорси помрачнело; глаза почту совершенно скрылись под кустистыми бровями.

— Ты хочешь сказать, ты и в самом деле собираешься… — пробормотал он — ответ Брима явно оказался для него полной неожиданностью. — Ну, если ты космонавт, то я… — Он запнулся, судя по всему, в поисках подходящего эпитета.

— Что-то мне не верится, что вы действительно собираетесь договорить эту фразу, лейтенант Голсуорси, — неожиданно вмешалась в разговор Коллингсвуд. — Разумеется, вы никогда не доверите управление кораблем человеку, в чьей компетентности сомневаетесь. Ведь так?

Старший пилот вздрогнул от неожиданности.

— Когда вы?.. — зарычал он и тут же прикусил губу. — Прошу прощения, капитан, — произнес он совсем уже другим тоном. — Я.., э-э…

— О, продолжайте, пожалуйста, лейтенант Голсуорси, — приказала Коллингсвуд.

— Ничего, капитан, — промямлил Голсуорси. — Право, ничего.

— Отлично, мистер Голсуорси, — ответила Коллингсвуд. — И я весьма рада тому, что вы сегодня работаете в тесном контакте со старшим помощником.

— В контакте? — встрепенулся Амхерст.

— Ну конечно, — с невинным видом ответила Коллингсвуд. — Не вы ли предложили дать лейтенанту Бриму возможность продемонстрировать нам, что не зря он окончил академию лучшим пилотом на курсе?

— Лучшим… — поперхнулся Амхерст. — А! Ну… Да, разумеется, капитан. — Он повернулся к Голсуорси. — Ведь мы, лейтенант Голсу…

— Вопросы вашего сотрудничества мы обсудим в более подходящее время, джентльмены, — нетерпеливо перебила его Коллингсвуд. — А пока лейтенант Брим готов переключить управление на свой пульт. Так, лейтенант?

Брим кивнул.

— Так точно, капитан, — спохватился он. — Мистер Водитель, — поспешно, пока никто не передумал, скомандовал он, — переключите управление на правый пульт!

Голсуорси вскочил, раскрыл глаза и рот и повернулся к Коллингсвуд, но было уже поздно. Прежде чем улечься спать накануне, Брим отдал Водителю все необходимые распоряжения, так что переключение управления прошло почти мгновенно.

— Предстартовая проверка завершена, лейтенант Урсис, — произнес карескриец, обращаясь к темному шару дисплея, в котором снова показалась голова содескийского медведя. — Включить генераторы.

— Правый антиграв! — быстро откликнулся Урсис. — Первую включаю; волновод закрыт. — Где-то в глубине корабля зародился глухой рокот. — Вторую включаю. — Рокот усилился. — Волновод открыт.

Брим не сводил глаз с приборов — антигравитационное давление росло. Рокот сменился низким гудением — скорее осязаемым, чем слышным. Гудение быстро нарастало.

— Показания, мистер Водитель? — произнес он.

— Давление в норме, — подтвердил тот. — Плюс девять.., плюс двенадцать.., плюс пятнадцать — стартовое давление, лейтенант.

Урсис подмигнул Бриму с дисплея.

— Генераторы левого борта, — доложил он. — Первую включаю — волновод закрыт… — Новый рокот смешался с гудением работающего генератора. — Вторую включаю.., волновод открыт. — Теперь гудение работающих в стартовом режиме генераторов отчетливо слышалось и на мостике.

— Левый борт: давление в норме, — доложил Водитель. — Плюс пятнадцать — второй генератор готов, лейтенант Урсис.

— Третий генератор, — спокойно сообщил Урсис. Тональность гудения изменилась, сделавшись чуть выше.

— Все генераторы в стартовом режиме, — доложил Водитель.

— Корабль твой, Вилф, — объявил медведь. -Маршевые двигатели готовы. Ждем приказаний.

— Спасибо, Ник, — ответил Брим, отчаянно избегая встречаться глазами с как громом пораженным Голсуорси. Он бегло считал дюжину главных показаний приборов — все в норме. Временно успокоившись, он чуть расслабился в кресле. — Мистер Амхерст, — обратился он к не менее ошеломленному старпому.

— Корабль к старту готов. — Тогда чего мы ждем, старпом? — послышался голос Коллингсвуд; Брим вперил взгляд в залитые дождем гиперэкраны. На пирсе появилась большая гусеничная машина, вставшая прямо перед заостренным носом «Свирепого». Из ее кормового отсека выдвинулись три огромные линзы янтарного цвета и разместились так, что Брим видел только одну из них. Свет в них вспыхнул раз, другой… Брим опустил руки на панель управления.

— Связь с наземным управлением в норме, — коротко доложил он.

— Всем службам приготовиться к старту, — скомандовал Амхерст. До Брима донеслись гудки из всех отсеков. — Всем вахтенным занять места согласно расписанию!

На передней палубе вспыхнули швартовочные огни. На соседнем дисплее вспыхнул сигнал, означающий, что швартовые команды заняли места. На мостике шла обычная предстартовая перекличка. По меньшей мере десять систем независимо друг от друга проверяли, все ли в готовности. Со своего поста у задней стены ходовой рубки Мальдива торопливо говорила что-то в микрофон внутренней связи.

— Проверка аварийных систем! Проверка аварийных систем! Проверка…

Тут внимание Брима привлекло какое-то неясное движение в бухте. Показалось? Нет: вон снова! Почти невидимое в потоках льющей с неба воды, к берегу двигалось какое-то светящееся пятно.

— Приближающийся корабль в зеленом, желто-зеленом секторе, — доложил матрос, дежуривший за центральным пультом.

— Отлично, — отозвался Брим. — Я прослежу за ним. — Через несколько тиков за светлым пятном начала угадываться темная масса, быстро надвигающаяся и превращающаяся в угловатый силуэт. Из мрака вынырнули сначала антенна КА'ППА-связи, потом надстройка, а потом и весь корпус, паривший в двадцати иралах от беснующейся поверхности воды. Брим разглядел на рубке иероглифы «А-45» — это был сравнительно новый класс больших эсминцев с мощной защитой, часто встречавшихся в последнее время, — именно они сопровождали конвои с наиболее ценными для империи грузами. Над мостиком эсминца мигал знак, означавший, что на борту находится командующий эскадрой. В общем, солидный корабль, и он направлялся, вздымая тучи ледяных брызг работающими на реверсе генераторами, к тому гравибассейну, где находился «Свирепый», с явным намерением занять его место.

— К.И.Ф. «Отважный», — с благоговейным ужасом в голосе объявил Амхерст, оторвавшись от дисплея. — И сам сэр Дэвенпорт на борту.

Как вы думаете, они что, ждут очереди стать в наш гравибассейн? Мы можем закончить сверку уже в море.

— С какой это стати, интересно? — нахмурилась Коллингсвуд.

— Ну, — поднял брови Амхерст, — сэр Хьюго, в конце концов, влиятельный человек на флоте.

— И он по меньшей мере на четверть метацикла опережает график, — ответила Коллингсвуд. — Мы отдадим швартовые точно в намеченный срок. Продолжайте подготовку в нормальном режиме, мистер Амхерст.

— Как прикажете, капитан, — произнес старший помощник с плохо скрытым беспокойством в голосе.

Брим чуть не пожал плечами, отложив на всякий случай в памяти этот небольшой спор. Если Коллингсвуд не боится командующего эскадрой, с какой стати это делать ему? Он улыбнулся про себя. По всему периметру бассейна силовые лучи, удерживающие корабль на месте, вспыхнули ярким светом; швартовые команды в своих куполах приготовились. Неожиданно шум гравитационных генераторов заглушился свистом маневровых двигателей. Корпус «Свирепого» затрясся от их едва сдерживаемой мощи.

— Тяга маневровых двигателей во всех квадрантах уравновешена, — доложил Водитель.

— Отлично, — спокойно сказал Брим. — Готовность к рулежке, мистер Водитель? Мостик?

— Мостик готов, лейтенант.

— Энергосистемы?

— Генераторы работают.

— Датчики на корпусе?

— В режиме «полет».

— Гироскопы?

— Включены.

— Боты принайтованы и зачехлены для перелета в глубоком космосе, — доложил голос с пульта Амхерста за спиной у Брима.

— Все службы на постах готовы, — сообщил другой голос. — Палубы пусты и свободны от посторонних предметов. — Корабль к рулежке готов, — объявил Брим, заставив себя чуть расслабиться. Он прислушался к ровному гудению генераторов и бросил взгляд на Урсиса, проводившего последние операции на своем пульте. «Свирепый»? был почти готов к старту.

Неожиданно от антенны КА'ППА-связи ожидавшего их отхода корабля начали расходиться светящиеся круги — словно от камня, брошенного в воду.

— Радиограмма с борта корабля Имперского Флота «Отважный», — доложил капитану лысеющий старшина-связист с пухлыми щеками.

— Отлично, мистер Эпплвуд, — отозвалась Коллингсвуд. — И что там?

— Командующий эскадрой Почетный Командер сэр Хьюго Дэвенпорт, Имперский Флот, сообщает кораблю Имперского Флота «Свирепый», что ему поручено поставить свое судно в этот гравибассейн.

Брим услышал, как Коллингсвуд хихикнула.

— Неужели? — спросила она. — Ладно, мистер Эпплвуд, можете передать Почетному и пр. на его К.И.Ф. «Отважный»: «Пардон, и к какому месту Коммодор собирается швартовать свой корабль?» — Все готово к старту, капитан, — осторожно вмешался Амхерст, почти лишившийся дара речи.

— Лейтенант Брим. — В настороженной тишине на мостике голос Коллингсвуд прозвучал особенно уверенно и, можно сказать, торжественно. — Можете вести корабль в стартовую зону сразу же, как получите разрешение на рулежку.

Брим улыбнулся сам себе. Наступала одна из тех минут, которые — лейтенант не сомневался — он запомнит на всю жизнь — сколько бы ее там ни осталось, поскольку при среднем сроке жизни эсминца трудно ручаться за что-то.

— Есть, капитан, — произнес он. — Выходим в стартовую зону. Мистер Водитель, команду куполам отдать швартовы! — приказал он. Силовые лучи мигнули и исчезли за исключением одного, ярко-зеленого, упирающегося в оптический приемник на бетонном пирсе.

— Швартовые отданы, — доложил Водитель.

— Отлично, мистер Водитель, — ответил Брим. — Включить внутреннюю гравитацию. Квартирмейстер Мальдива?

— Слушаю, лейтенант, — отозвался голос Мальдивы.

— Экипажу приготовиться к переключению на внутреннюю гравитацию!

По отсекам корабля снова загудели сигнальные ревуны.

Брим сжался, и на него накатила волна тошноты. Он сглотнул, стараясь удержать контроль над своим желудком. По всему кораблю зазвенели незакрепленные предметы. Он почувствовал, как на его лбу выступил пот. Потом, так же внезапно, как началось, ощущение прошло. Приглушенный стук на дне корабля означал отсоединение его от всех кабелей, что связывали его с землей. Корабль чуть качнулся на левый борт и тут же выпрямился — за дело взялись гироскопы. Краем глаза он увидел, как трап, отделившись от корпуса, откидывается и занимает вертикальное положение над пирсом. Он бросил взгляд на машину наземного контроля — линзы продолжали целиться прямо на его пульт, но теперь сияли холодным зеленым светом. Ц центре линзы загорелся белый курсор. Он расправил плечи и тряхнул головой, улыбаясь про себя: еще одна смена гравитационных режимов без ущерба для его желудка.

— Связь с наземным центром управления, мистер Водитель, — произнес он, еще раз глянув на стоящую на бетонном пирсе машину.

— Наземный контроль. — На дисплее возникло вытянутое лицо с лохматыми бровями.

— Т-83 — земле, — повторил Брим. — Мы готовы выруливать.

— Земля — Т-83, — произнес диспетчер. — Можете выруливать. Имейте в виду, у вас за кормой тяжелый эсминец, — Т-83 — земле: я его вижу, — ответил Брим. — А-45: не двигайтесь с места, — предупредил диспетчер «Отважного», направив на его мостик другую линзу, и Брим услышал короткое, недовольное «не двигаюсь» Дэвенпорта. Впрочем, ему от этого не становилось намного легче: ждущий своей очереди эсминец парил в опасной близости от его кормы, к тому же стоило Бриму допустить малейшую ошибку, и ветер мог снести его на «Отважного». Звездолетам запрещено летать над сушей, поскольку избыточное давление, создаваемое их гравитационными генераторами, может вызвать разрушения и производит слишком много шума. Это означало, что они не могут покинуть свой гравибассейн нормальным, передним ходом. В силу тех же причин (в основном из-за шума) кораблям даже вблизи от суши запрещалось подниматься выше тридцати иралов. И поскольку «Отважный» продолжал болтаться между ними и морской поверхностью, Бриму предстояла непростая задача обогнуть второй эсминец — и это при сильном боковом ветре. И уж он ни секунды не сомневался в том, что, царапни он хоть чуточку новенький, с иголочки корабль капризного Дэвенпорта, это поставит жирный крест на его карьере во флоте еще до того, как она начнется. Совладав с собой, он пожал плечами и улыбнулся про себя. Чего он ждет? Через несколько секунд он или выйдет на свободное для маневра пространство, или отправится обратно на рудовозы. Но уж возвращаться на Карескрию он никак не собирался!

— Земля — Т-83: ветер четыре ноль четыре на девяносто один, — сообщил диспетчер.

— Т-83, сообщение принял, — откликнулся Брим, кивнув. — Смести баланс на передний генератор. Ник, — сказал он. — Потом дай импульс ноль четыре на девяносто один. — Так ему по крайней мере будет проще справляться с ветром.

— Есть импульс ноль четыре на девяносто один, — повторил Урсис.

Низкое гудение переднего генератора усилилось, когда он принял на себя основной вес корабля.

— Баланс, — доложил Урсис.

— Маневровые сбалансированы, лейтенант, — объявил Водитель. — Можно трогаться.

— Стоп, — предупредил Брим. Он еще раз проверил цифры на дисплее — все в порядке. Чего он боится — даже в самых кошмарных снах «Свирепым» будет легче управлять, чем перегруженным рудовозом. А с теми он справлялся. — Снимаемся, — приказал он тихо, глядя на курсор в центре линзы наземного контроля. Последний луч мигнул и исчез. — Самый малый назад! — приказал он, ощущая, как на лбу снова выступил пот.

— Есть самый малый назад, — эхом откликнулся Урсис. Корабль качнулся и тронулся с места.

Кося глазом на «Отважный», Брим старался целиться носом эсминца точно на курсор, но, несмотря на все его усилия, тот все время сдвигался в сторону — верный признак того, что их сносит ветром.

— Убавь боковую тягу. Ник! — крикнул он. — Нас несет на «Отважного».

— Убавил, — отрывисто бросил Урсис. — Извини, Брим. — Порядок, — с облегчением выдохнул Брим, но не расслаблялся до тех пор, пока «Свирепый» не вышел из бассейна. — Стоп машина! — приказал он. Они висели теперь прямо перед «Отважным» — от его блестящего носа их корму отделяла какая-то пара иралов. — Есть стоп машина, — доложил Урсис. Вот теперь самое интересное… Призвав на помощь всю свою храбрость, он отдал следующую команду:

— Лево руля, самый малый назад.

— Есть лево руля, самый малый назад. — Корма «Свирепого» шевельнулась и поплыла навстречу катастрофе — еще немного, и все…

— Брим! Что, черт возьми.. — не стерпел Голсуорси.

— Кораблем управляет лейтенант Брим, не забывайте, лейтенант, — перебила его Коллингсвуд. — Кстати, согласно вашему же приказу.

Брим выкинул обоих из головы. Следующие несколько тиков будут решающими. Он напряженно ждал…

— Левый малый назад, правый самый малый назад, — произнес он неожиданно пересохшим ртом.

— Есть левый малый назад, правый самый малый назад, — эхом отозвался Урсис. Корма «Свирепого» остановилась в каком-то ирале от борта «Отважного», потом начала медленно отходить от него. На этот раз боковой импульс справился с порывами ветра, и — как и рассчитывал Брим — корабль начал медленно разворачиваться влево И все же, казалось, миновала бесконечность, прежде чем острый нос эсминца нацелился на бухту.

Брим даже не обернулся.

— Малый вперед обе машины, — охрипшим голосом скомандовал он.

— Есть обе малый вперед, — ответил Урсис, на этот раз с ухмылкой от уха до уха. Он-то знал.

Дисплей мигнул, и на нем появилось лицо Софии Пим, поднявшей вверх большой палец.

— Жаль, вы не видите сейчас лица Амхерста, — прошептала она и хихикнула. На заднем плане виднелся Теада, пухлое лицо которого выражало крайнюю степень изумления.

Когда «Свирепый» оказался наконец в относительной безопасности над волнами бухты, с берега с ним еще раз связался диспетчер:

— Земля — Т-83: выруливайте к бакену 981G. До встречи в порту. Удачной охоты!

— Принимайте управление, лейтенант Брим, — произнес Водитель. В первый раз за это утро пальцы Брима коснулись клавиш. Теперь весь корабль повиновался их движениям. Он невольно повернулся к Голсуорси — тот смотрел на него с нескрываемым любопытством.

— Да, сэр? — спросил Брим. — Занимайся своим делом, карескриец, — бесцветным голосом ответил Голсуорси. И все же былой холодности в голосе уже не было.

Брим кивнул и молча отвернулся. Пожалуй, не самое лучшее время устанавливать отношения с этим неразговорчивым типом.

— Проверка рулежных систем, мистер Водитель, — произнес он. — Усилители тяги?

— Пятнадцать, пятнадцать, зеленый.

— Гасители рысканья?

— Проверены.

— Взлетный вес и развесовка?

— Шестьдесят девять пятьсот — без значительных изменений, лейтенант.

— Двадцать один запятая два на стабилизатор. Двигатели, Ник?

— Норма, — буркнул Урсис.

— Готовность к рулежке, — объявил Водитель. С изрядным облегчением Брим увидел, как кромка воды уходит назад. «Свирепый» парил над открытой водой.

— Средний вперед, обе машины, — бросил он, разворачивая корабль к бакену 981G.

— Есть обе средний вперед, — откликнулся Урсис.

В следующие десять циклов маневрирования Брим провел последнюю краткую проверку корабельных систем, закончив ее как раз в тот момент, когда перед иллюминаторами рубки возникли мигающие огни бакена.

— Т-83 — наземному контролю, — произнес Брим. — Корабль вышел к бакену 981G. Курс два девяносто один. — Он невольно улыбнулся. — Готовность систем ко взлету, мистер Водитель?

— Передатчики и системы пеленгации включены. Тормоза под напряжением. Сигнальные огни включены, — доложил Водитель.

— Машинное отделение?

— Готов, — ответил Урсис.

— Наружные датчики.., скольжение?

— В норме, — ответил Водитель.

— Триммер стабилизатора — уменьшить гравитационный градиент!

— Гравитационный градиент в норме. Тяга два три один.

— Отлично, мистер Водитель. Курсовые индикаторы, мистер Голсуорси? — вежливо спросил Брим. Сидевший в кресле с отсутствующим видом Голсуорси чуть не подпрыгнул.

— Минуточку, лейтенант, — пробормотал он, краснея, и уставился на свой дисплей. — Настроены и проверены, — ответил он наконец.

— Корабль готов ко взлету, капитан Коллингсвуд, — объявил Брим. — Жду вашей команды на старт.

— Вы ведете корабль, лейтенант Брим, — ответила Коллингсвуд с дисплея, наставительно подняв палец вверх, и одновременно с этим шар наружной связи засветился огнями экстренного вызова, и на нем показалось лицо старшего диспетчера.

— Старший диспетчер — Т-83, — возгласил он. — Задержитесь у бакена 981G — корабль на встречном курсе. — Коллингсвуд улыбнулась и отключила связь.

— Вас понял, — бросил Брим. — Полный назад, обе, — обратился он к Урсису.

— Есть обе полный назад. — «Свирепый» резко затормозил и остановился у самого плясавшего на волнах бакена.

— Стоп машина.

— Есть стоп машина.

В усилившемся дожде Брим не видел ни неба, ни линии горизонта, только темные беснующиеся волны в двадцати пяти иралах под ними. Из серой пелены возник массивный силуэт, заметно крупнее «Отважного». Он рос, становясь все четче, и превратился в огромный звездолет, скользивший над самой водой навстречу «Свирепому». Спустя еще несколько мгновений он выступил из дождя — мощный, величественный, оставляя на морской поверхности глубокую пенящуюся борозду, брызги и клочья пены от которой вздымались на сотни иралов вверх, к самым облакам. Брим невольно поперхнулся. Наверное, никто во всей Галактике не спутал бы это нагромождение мостиков, огромных башен и широкий корпус:

«Йейт Галад», один из трех самых больших линкоров, построенных когда-либо, однотипный с «Нимуйней», на которой погиб знаменитый звездный адмирал Мерлин Эмрис (около двух лет назад, если Бриму не изменяла память). Холодок пробежал у него по спине. Служить пилотом на корабле вроде этого! Он тряхнул головой, отгоняя эту мысль. Карескрийцы не получают такие назначения.., но что за мечта!

— Мы должны отсалютовать, лейтенант Амхерст, — напомнил голос Коллингсвуд.

— Есть, капитан, — ответил Амхерст, и почти сразу же от антенны КА'ППА-связи «Свирепого» побежали светящиеся круги древнего салюта имперских боевых кораблей: «ДА ОСВЕЩАЮТ ЗВЕЗДЫ ТВОЙ ПУТЬ!» Бриму пришлось повернуть голову, чтобы увидеть, как антенна «Йейт Галада» осветилась таким же традиционным ответом: «И ВАШИ ПУТИ ТОЖЕ, ЗВЕЗДНЫЕ СТРАННИКИ!» Он успел разглядеть на мостике линкора под гиперэкранами маленькие человеческие фигурки; одна из них помахала рукой. А потом, так же быстро, как появился, корабль исчез. «Свирепый» покачнулся в волне возмущенной гравитации, и в гиперщиты его плеснула поднятая линкором волна. Потом эсминец выпрямился, и волны продолжали катиться под его днищем как ни в чем не бывало.

— Т-83, вам разрешается взлет, — объявил диспетчер. — Ветер ноль четыре на один ноль три. Только что приземлившийся линкор сообщил о сильных турбулентных потоках в верхних слоях атмосферы. Удачи!

— Большое спасибо, — ответил Брим, посмотрел на изображение Урсиса в шаре дисплея и подмигнул ему. — Наконец-то, — прошептал он. — Полный вперед! — произнес он громко.

— Есть полный вперед, — кивнул медведь. — Удачи! — добавил он тише, и мощные генераторы взревели в полную силу, сотрясая корабль.

Пока генераторы выходили на полную мощность, Брим удерживал рвущийся вперед корабль гравитационными тормозами. Как раз когда он начал бояться, что, несмотря на все его усилия, корабль выходит из-под контроля, послышался голос Голсуорси:

— Индикаторы Показывают — тяга достаточна для взлета!

Брим плавно отпустил тормоза.

— Полный вперед, боевой форсаж — обе машины, Ник! — крикнул он, перекрывая рев генераторов. — Есть боевой форсаж, — ответил Урсис. Рев усилился, и «Свирепый» рванулся вперед.

Брим бросил последний взгляд назад сквозь дождь. Высокие волны Гиммас-Хефдона слились в ровное серое поле, протянувшееся от корабля во все стороны и упиравшееся в стену серых туч. Корабль набирал ход, и времени на размышления уже не осталось, работали только навыки и рефлексы. Стабилизаторы.., форсаж.., вектор тяги.., руль… Даже долгие часы изнурительных вчерашних тренировок на мостике не шли ни в какое сравнение с этим устрашающим ускорением.

— Вселенная! Вот это да! — захлебнулся восторгом он.

— Ну и как тебе ход, а? — спросил довольно ухмыляющийся Урсис. Брим не без страха покосился на бешено несущуюся навстречу водную поверхность.

— Скорость альфа! — объявил голос Голсуорси. Брим осторожно приподнял нос эсминца. «Свирепый» послушно повиновался каждому его движению — как отменно выезженная лошадь. Если и лошадь, подумал он, то породистая! Его первый корабль на сотню световых лет опережал даже самые лучшие учебные корабли, на которых ему доводилось летать в академии.

— Скорость бета! — объявил Голсуорси несколько мгновений спустя. — Набираем высоту. — Еще несколько тиков, и «Свирепый» несся через плотный слой облаков, тяжело вздрагивая в турбулентных потоках.

— Убирай форсаж, Ник, — скомандовал Брим. — Есть убрать форсаж, — повиновался медведь. Шум генераторов на мостике значительно убавился.

— Т-83: переходите на волну один два ноль запятая шесть, — передал старший диспетчер. — Удачной охоты. Свирепые! — Голос его слабел. Корабль вырвался из облаков. Рваная серая вата простиралась до горизонта во все стороны под слабым светом солнца Гиммас-Хефдона.

— Орбитальный центр управления вызывает Т-83. — На дисплее появилось женское лицо. — Следуйте в досветовом режиме к бакену Лохсэндз-98, оранжевый сектор, с немедленным переходом в сверхсветовой режим. Счастливого возвращения на Гиммас-Хефдон. И удачи, «Свирепый»!

— Т-83 — орбитальному центру, — откликнулся Брим. — Следуем к бакену Лохсэндз-98, оранжевый сектор, немедленно вслед за чем переходим в сверхсветовой режим. Спасибо, Гиммас-Хефдон. Увидимся. — Прежде чем он договорил, корабль вырвался из атмосферы планеты и несся теперь в черноте открытого космоса. Брим занялся очередной проверкой систем, поглядывая по мере ускорения корабля на индикатор световой скорости. — Врубай главный ход. Ник, — сказал он наконец. — Лейтенант Голсуорси, не зачитаете ли вы параметры?

Урсис подмигнул и поцеловал кончики пальцев. — Защитные створки убраны. Активирую кристаллы, — произнес он вслух. — Первый включаю. — Из кормы вырос и ушел в бесконечность одинокий зеленый луч. Экраны гиперполя мгновенно сделались непрозрачными, защищая мостик, а к реву гравитационных генераторов прибавилось деловитое жужжание.

— Ноль семьдесят пять световой. Ноль восемь, — объявлял Голсуорси.

— Телеметрия в норме, — доложил Водитель. Урсис кивнул, глянув на свои приборы. То, что он увидел, вполне удовлетворило его, поскольку он продолжал:

— Второй включаю. Третий включаю.

— Ноль восемьдесят пять световой, — докладывал Голсуорси. — Ноль девять.

— Четвертый включаю.

Тяга гравитационных генераторов «Свирепого» теперь почти не ощущалась: корабль летел на кристаллах. На передних гиперэкранах с легким потрескиванием начало разгораться свечение Гэндомского эффекта, и Брим переключил внимание на то, что происходило вокруг корабля.

— Ноль девяносто семь световой. Постепенно вся Вселенная превратилась в кружево, сотканное из лучей последних видимых звезд, в то время как все большая часть небосвода съежилась, как в момент сотворения мира. В общем-то все, что оставалось сделать Бриму, — это ждать, пока они минуют бакен Лохсэндз-98, о чем ему должен был доложить корабль: все время, пока кристаллы выходили на крейсерскую мощность, экипаж «Свирепого» был лишен возможности видеть окружающий их космос.

— Проходим бакен, — доложил Водитель. Брим возбужденно улыбнулся.

— Вот оно. Ник, — произнес он. — Средний вперед, все кристаллы.

— Есть средний вперед, все кристаллы, — отозвался Урсис. Приглушенный грохот четырех кристаллов главного хода «Свирепого» слился с ревом генераторов, звездный пейзаж заколебался, превратившись сначала в подобие яростно-багрового калейдоскопа, а потом вообще в бесформенную массу копошащихся, вспыхивающих и гаснущих искр. К этому моменту (так называемому переходу Дайя — Перафа) индикатор световой скорости дошел до 1,0, и цифры на нем начали быстро расти по мере того, как кристаллы главного хода продолжали разгонять «Свирепый» в гиперпространстве.

— Отключить гравитационные генераторы, — скомандовал Брим, — Гравитационные генераторы отключены, — подтвердил Урсис.

Гиперэкраны мгновенно потемнели — их кристаллическая структура синхронизировалась с ускорением, — потом снова прояснились, открыв им Вселенную во всем ее великолепии. По эту сторону светового барьера четыре пышных зеленых хвоста из дюз тянулись за кораблем на два кленета, не меньше, окруженные бледно-зелеными завихрениями возмущенного пространства-времени в полном соответствии с законами тревисовой физики. Почти сразу же шум генераторов стих, и Голсуорси снова встретился с ним взглядом.

— Да, сэр? — удивленно спросил карескриец, внутренне готовясь к новому подвоху. . Тень иронии проскользнула в покрасневших глазах старшего пилота, прежде чем взгляд их снова затуманился.

— Может, вы и доказали кое-что этим утром, Брим, — лишенным эмоций голосом произнес он. — Ладно, я принимаю у вас управление. Отдыхайте, любуйтесь пейзажем.

До потрясенного Брима вдруг дошло, что он удостоился редкой похвалы и что ему нужно найти какие-то подходящие слова для ответа. Потом он сообразил, что слова — не из тех инструментов, в которых Голсуорси знает толк.

— Спасибо, лейтенант, — ответил он спокойно. — Я буду рад передохнуть немного.

Когда управление кораблем было переключено на левый пульт, Брим откинулся в кресле и на мгновение зажмурился. Насколько он понимал, этим утром он одержал целых две победы — хотя вряд ли эти имперские офицеры на мостике смогли бы объяснить почему и как. Как изгои галактической империи Авалона, карескрийцы редко удостаивались похвалы за свои достижения. Но даже то, что Голсуорси оценил летные способности Брима, не могло сравниться в его глазах с наслаждением от кислой мины на вытянутом, холеном лице Амхерста.

«Свирепый» полным ходом несся на войну — и Вилф Брим вместе с ним.

Задачи космической блокады ничем не отличаются от задач любой другой блокады: задушить какую-то важную часть галактической цивилизации голодом, причинив этим некоторый ущерб ее остальным частям. Предотвратить поставки из какого-то места стратегически важных материалов, задушив этим другие регионы Именно с этой целью К И Ф. «Свирепый» патрулировал окрестности огромного металлургического комплекса Лиги на планете Альтнаггин звездной системы Трах. Без редкого металла царклиния прокатные станы облачников не могли производить бронелисты обшивки, а без них верфи не могли выпускать новые боевые звездолеты.

Собственно, задача не отличалась особой сложностью грузовые корабли, пересекающие гиперпространство на скорости от десяти до двенадцати световых, не способны маневрировать в обычном понимании этого слова Для тою чтобы попасть куда-то, где можно стать на якорь, кораблю необходимо выйти из гиперпространства, а это значит, что по крайней мере два или три метацикла в конце каждого рейса ему приходится проводить в досветовом режиме. На этой стадии полета «беглецы» — корабли неприятеля, следующие в любом направлении, — видимы в нормальном спектре и, следовательно, уязвимы для хищников вроде специально оборудованных имперских эсминцев Т-класса «Свирепый» входил в число шести патрульных судов, осуществлявших блокаду Альтнаггина: он сменил небольшой эсминец Н-класса, дежуривший здесь на протяжении трех стандартных месяцев. Брим не особенно удивился тому, что жизнь на боевом дежурстве оказалась состоящей из тяжелой работы и скуки — в космосе почти всегда так. Все же рутину достаточно часто нарушали всплески боевой активности, и первая из них имела место всего через несколько дней после того, как корабль, который они сменили, с облегчением развернулся носом к дому и полным ходом унесся в космос.

Случайное затишье в одной из обычных для этого района космоса гравитационных бурь в сотне кленетов от туманности Триад (одного из важнейших центров военного производства Облачной Лиги) помогло им засечь два скоростных транспортника, приближающихся из глубокого космоса.

Помимо металлического царклиния, пытающиеся прорвать блокаду корабли неприятеля почти всегда везли и другие грузы, необходимые для военной машины туманности Триад: пищевые продукты, отобранные у голодающих фермеров Корвоста, только что добытые друзы кристаллов, а также огромное количество тайм-травы с вирусных плантаций Спьявола — это зелье было совершенно необходимо для всех без исключения представителей класса контролеров — правителей, представителей королевского трианского двора на отдаленном Инданге.

Вражеским кораблям, только несколько циклов назад вышедшим из гиперпространства, не повезло.

Голсуорси и Пим торопливо колдовали над пультами. Коллингсвуд, стоявшая у них за спиной, вглядывалась сквозь гиперэкраны в черноту Сменившийся с дежурства Брим присел на откидное сиденье, наблюдая за происходящим так, словно от его умения работать на каждом из пультов зависела его жизнь; впрочем, он знал, что она и в самом деле может зависеть от этого.

Первые две птички летели без сопровождения — Кабул Анак бросил практически все боевые машины в этом регионе на поддержку массированного нападения на имперские силы. И гравитационная буря, только что скрывавшая их, точно так же скрыла от них и «Свирепого», зато военное оборудование последнего помогло засечь два торговых корабля задолго до того, как его собственное изображение возникло на экранах их локаторов. Теперь же смертоносный боевой корабль преграждал им путь к спасению в гиперпространстве и несся за ними, как гнев легендарного Золтнарка, Темного Властелина Вселенной в древних балладах.

— С твоего позволения, Анастасия, нам стоит дать предупредительный залп, — тихо скомандовала Коллингсвуд. — Они все равно знают уже о нашем присутствии.

— И, очевидно, взывают о помощи на всех возможных каналах, — беспокойно возразил Амхерст.

Взгляд Брима задержался на пульте связи, где два дежурных сержанта переглянулись и кивнули. Времени терять было нельзя — посланные облачниками сигналы тревоги скоро привлекут сюда все боевые корабли противника, оставшиеся в этом секторе.

Три верхние орудийные башни «Свирепого» повернулись пару раз из стороны в сторону, но потом уставили дула своих длинных 144-миллии-раловых разлагателей прямо вперед; Брим представил себе, как то же самое сделали четыре такие же башни под днищем.

— Держитесь за ними в половине кленета, — приказала Фурье.

Брим зачарованно смотрел, как огневые расчеты хлопочут за своими пультами; на лица их падал отсвет от дисплеев. — Дистанция шесть тысяч, сокращается. Пять девятьсот.., пять восемьсот…

— Ток на разлагатели!

— Есть ток на разлагатели.

— Пеленг семьдесят шесть, вертикальный восемьдесят один плюс…

— Дистанция пять пятьсот и сокращается. Ну…

— Готовы!

— Пли!

По команде Фурье все семь разлагателей выплюнули лучи ослепительного света и яростной энергии; палубы «Свирепого» отчаянно завибрировали. Брим невольно вздрогнул от мощного грохота, разнесшегося по кораблю. Пространство перед кораблями облачников наполнилось вспышками желтого огня.

— Глаза Вотура! — захлебнулся Теада. — Ну уж это заставит их сбавить ход.

— Я бы не полагалась на это, — предупредила Коллингсвуд, не отрывавшая хищного взгляда от своей добычи. — Они не сдаются так просто. Анак захлебывается без сырья — у них есть стимул попытаться удрать. — И впрямь, цикл спустя два корабля продолжали лететь тем же курсом. Она нахмурилась и кивнула.

— Разберись-ка с ними, Анастасия, — скомандовала она. — Поближе па этот раз.

— Есть, капитан, — откликнулась Фурье. — Уменьшить упреждение!

— Есть, лейтенант! Пеленг пятьсот минус пятнадцать, вертикальный плюс шестьдесят четыре.

Нетренированному глазу Брима могло показаться, что перезаряженные разлагатели почти не шелохнулись, но он знал, что следующие разрывы лягут гораздо ближе — если уж предыдущий залп не убедил тех…

— Пли!

На этот раз чернота перед носом торговых судов разорвалась одной огромной вспышкой, казалось, всего в нескольких иралах от них. И хотя реакция на это последовала немедленно, она была не совсем такой, какую ждали на мостике «Свирепого».

— Клянусь Серым Призраком Вута! — пробормотала Коллингсвуд. — Надо же! — Только один из вражеских кораблей сбавил ход, чтобы сдаться; второй, напротив, набирал ход, бросив первого па заклание. Редкий случай согласованной работы действующих, как правило, независимо друг от друга экипажей облачников. — Судя по всему, этот второй везет что-то чертовски ценное, — сердито буркнул Голсуорси. — Эти жукиды никогда обычно не помогают друг другу.

— Тоже верно, — согласилась Анастасия. — Нам надо отловить их, это точно.

— Я хочу заполучить оба, — произнесла Коллингсвуд, тряхнув головой. — Эти корабли — ценная добыча, и я не собираюсь дать им уйти. — Она резко повернулась, вглядываясь в полутемную рубку. — Лейтенант Амхерст! — окликнула она.

— Да, капитан.

— Лейтенант, отберите людей в абордажную группу, — возбужденно приказала она. — Десять человек с бластерами и лучевыми пиками. Группа должна быть готова не позже чем через десять циклов — прежде, чем мы рванем за первым кораблем. Вы приведете корабль домой как приз, пока мы разберемся с его приятелем.

— Я?.. Домой?..

— Вот именно, Пувис, домой, на Гиммас-Хефдон, — произнесла она, обводя рубку взглядом и задерживая его на свободном от дежурства Бриме, сидевшем на откидном сиденье. — И, клянусь третьим глазом Слуа, — продолжала она, — вы сделаете это с нашим карескрийским чудом в качестве пилота. Что вы думаете насчет прогулки на этот транспорт, а, Брим?

Ухмыляясь, как сошедший с ума древесный хоггот, Брим вскочил с места и поспешил к пульту Амхерста.

— Я уже на полпути к переходному шлюзу, капитан, — рассмеялся он.

— Жаль, — рассмеялась она в ответ. — Вы можете в этом случае пропустить самое интересное, поскольку я не собираюсь высаживаться на него обычным способом — тогда второй корабль точно уйдет.

Амхерст нахмурился еще сильнее (хотя это представлялось невозможным).

— Капитан? — переспросил он.

— Я лишь сбавлю ход, проходя мимо первого корабля, — возбужденно сузив глаза, сказала она. — Чего-чего, а такого эти специалисты по прорыву блокады не ожидают. — Она ткнула пальцем в грудь Бриму. — Вы сами, лейтенант Брим, повезете десантную группу — в боте, на мостик их корабля. А вы, лейтенант Амхерст, — продолжала она, — найдете способ попасть к ним на борт через любой люк или что там у них — в общем, найдете способ. Потом немедленно установите контроль над кораблем. Десяти человек вам должно с лихвой хватить. И если вы поторопитесь, то успеете провернуть все за то время, что их корабль будет находиться под прицелом наших стосорокчетверок — они гарантируют активную помощь со стороны их команды. После чего, лейтенант Брим, вашей задачей будет привести корабль в любой порт империи, до которого вы сможете добраться. О боте не беспокойтесь. Мы постараемся подобрать его на обратном пути.., в любом случае он стоит сущий пустяк по сравнению с этими красотками. Я жду вас на борту «Свирепого» с первым попутным судном. А теперь шевелитесь, оба!

Задолго до окончания десяти циклов, что Коллингсвуд отвела на это, Брим сидел, взмокнув от напряжения, за пультом управления третьего бота «Свирепого» — неуклюжего с виду, но мощного аппарата, спроектированного, как утверждала София Пим, в первую очередь ради своей уродливости, а потом уже ради эффективности. За спиной его, почти неотличимые друг от друга в голубых шлемах боевых скафандров, сидели на легких складных скамейках Амхерст и десять человек включая верзилу Барбюса; в тесном отсеке бота их длинные лучевые пики почти упирались в потолок. Последним в узкий люк протиснулся Урсис, размахивавший здоровым магазинным бластером содескийского производства.

— Люк задраен, Вилф, — доложил медведь, плюхаясь на скамейку рядом с Амхерстом. — Мне очень жаль, лейтенант, — добавил он, прижимая старпома боком к острому ребру шпангоута. — Коллингсвуд послала меня присмотреть за Бримом, — продолжал он в ответ на раздраженное покашливание Амхерста.

Брим подавил желание ухмыльнуться, кивнул и проверил герметичность люка по приборам. Потом включил маленький антигравитационный генератор в корме и сразу же перевел его на полную мощность — он терпеть не мог пилотировать перегруженные машины, но в сложившейся ситуации выбора у него не было. Когда тяга генератора достигла нормы, он кивнул изображению Теады на дисплее над его головой.

— Выводи нас, Джубал! — рявкнул он в переговорное устройство скафандра, и удерживавшие их на месте силовые лучи, мигнув, вспыхнули ярче, а шлюпбалки, ожив, начали поворачиваться — вверх и вбок, за пределы палубы «Свирепого». В первый раз с момента, когда Брим покинул мостик эсминца, он смог взглянуть на свою цель: первый вражеский корабль — типичный транспорт облачников, слепленный из шаров и цилиндров, нанизанных на центральный стержень, висел в четверти кленета по курсу, и они быстро нагоняли его.

— Готовься к запуску бота, — скомандовал он, стараясь перекричать рев генератора.

— Готов, — далеким от уверенности голосом отозвался Теада.

Брим еще раз прикинул дистанцию и скорость сближения — боты не рассчитаны на высокую скорость, тем более в перегруженном состоянии. Генератор, казалось, готов был сорваться с креплений. Брим стиснул зубы.

— Давай, Джубал! — крикнул он. Нельзя сказать, чтобы Теада сработал на отлично. Передний луч вырубился на долю тика раньше заднего, и бот чуть не развернуло прежде, чем Брим, мгновенно похолодев, выправил курс. Однако почти сразу вслед за этим он чудесным образом оказался вплотную у сферического носового модуля транспорта, в то время как «Свирепый», увы, удалялся от них слишком быстро — его орудия создавали набившимся в хрупкую скорлупку бота людям хоть какую-то иллюзию безопасности.

— Вон аварийный люк, лейтенант! — крикнул Барбюс, ткнув пальцем в бронированной перчатке в чуть видную окружность на левой стороне гиперэкранов корабля.

— Точно, — согласился Урсис. — Подваливай к нему, Вилф. Мы разнесем его к чертовой матери, если они сами не откроют — они, черт их возьми, хорошо знают, зачем мы здесь.

Брим развернул бот таким образом, чтобы его главный люк оказался прямо напротив неприятельского мостика, потом подождал, пока Барбюс распахнет его и нацелится своей лучевой пикой, положив палец на спусковой крючок. Он видел, что экипаж вражеского судна смотрит на него — как он надеялся, в ужасе и отчаянии.

— Дай им мгновение, Барбюс! — крикнул он.

— Есть, лейтенант, — ответил тот. — Я подожду.

Однако, как выяснилось, им не пришлось ждать долго — не успел голос Барбюса стихнуть в шлемофоне Брима, как крышка люка отлетела в сторону, а в проеме показалась фигура облачника в стандартном угольно-черном скафандре с руками, скрещенными над головой в общепринятом жесте капитуляции.

— Цепляй, Барбюс, — крикнул Брим, бросая бот вбок так, что люки, столкнувшись, высекли сноп искр. С неожиданной для своего великанского роста ловкостью Барбюс швырнул в проем две разрывные «кошки», дождался хлопков, подтверждавших, что те раскрылись, и, мгновенно выбрав тросы, принайтовал их к кнехту на полу бота.

И ничего не произошло. Брим выключил перегревшийся генератор и вопросительно посмотрел на старшего помощника в ожидании дальнейших распоряжений.

— Ну же, давайте, Амхерст! — нетерпеливо зарычал Урсис. — Или вы ждете персонального приглашения от Кабул Анака?

— О… Э-э.., да. То есть нет, разумеется, нет! А!.. Сюда, ребята. — Амхерст замялся в проеме люка, толкая вперед Барбюса. За ними последовали Урсис, Брим и остальные матросы из абордажной группы.

На мостике неприятельского судна сбилась в угол небольшая кучка облачников, боязливо озиравшихся по сторонам. Любопытно, но среди них была женщина, причем с фигурой, формы которой не мог скрыть даже скафандр. Правда, общее впечатление несколько портил нос — такой, какой мог понравиться разве что ее матери. Рядом с ней стоял пожилой мужчина с пузом, выпирающим из-под силового пояса. Другой был абсолютно лыс. А еще один носил под прозрачным пузырем шлема маленькую остроконечную шапочку в придачу к черным усикам на верхней губе. Брим застыл как вкопанный. И это те самые враги, о которых он столько читал? Легендарные спецы по прорыву блокад? Он иронически фыркнул. Эти-то? Они выглядели в точности как те космические работяги, которых он знал еще по рудовозам: нормальные человеческие лица. В толпе на Авалоне он бы не обратил на них никакого внимания. И все до одного были смертельно напуганы, это точно.

Зато в центре рубки стояли у пульта три совсем другие фигуры — одетые в черные боевые скафандры контролеров. Странно, но их вид вернул Брима к суровой реальности войны. Черные контролеры являлись самостоятельной — и элитной — частью обыкновенно одетых в серую форму солдат Лиги. В глазах большинства имперских солдат именно они — убийцы маленьких девочек с Карескрии и разрушители беззащитных деревень — олицетворяли собой врага. Бриму казалось, что он видит пятна крови на безукоризненно чистых перчатках этих стоящих с равнодушным видом типов.

— Э-э… — неуверенно начал Амхерст. — Ч-что это за корабль?

— А кто ты такой, чтобы спрашивать? — презрительно спросил один из черных скафандров. — Сейчас не твоя очередь спрашивать, черный, — прорычал Урсис, сделав выразительный жест своим большим бластером. Жест не отличался особой учтивостью — ни по замыслу, ни по тому, как его интерпретировали контролеры.

— З-звездолет «Рыггец», — поспешно произнес один из них.

— Отлично, — громыхнул Урсис, явно перехвативший инициативу. — Надеюсь, вы понимаете принципы наших взаимоотношений. Ради вашего здоровья я бы советовал вам хорошо себя вести. — Он хищно облизнулся длинным розовым языком. — Я вот уж целый год не был на родных планетах и не пробовал сырого мяса.

Все три контролера заметно вспотели: мало кто не знал про содескийских медведей с их ежегодными отпусками «на охоту». Ничего особенного: в конце концов, разрешена же кое-где в Галактике охота на неразумных медведей.

— Отведите этих людей и заприте куда-нибудь, — властно сказал опомнившийся Амхерст. — И проследите, чтобы контролеров заперли отдельно, — добавил он. — Я не хочу, чтобы они мутили остальных, — Есть, сэр, — гаркнул Барбюс, подталкивая трех контролеров в черных скафандрах в коридор. — Я разберусь с ними так, что им не захочется затевать ничего такого. — Несколько циклов спустя он вернулся, чтобы увести гражданских с мостика в противоположном направлении. Брим следил за его действиями не без уважения — верзила-звездолетчик мало напоминал сегодня того неуклюжего увальня, что столкнулся с ним на трапе «Свирепого» в день его прибытия.

Впрочем, времени на посторонние размышления у него не было — он занял место за центральным пультом управления. Не оборачиваясь, он услышал, как Урсис втискивается в кресло пульта управления двигателями за его спиной. Разобраться в расположении пультов в тесной ходовой рубке «Рыггеца» оказалось делом несложным — при том, что принципы проектирования его отличались от имперских кораблей так же, как язык облачников — фертрюхт — отличался от авалонского.

— Давай-ка двигать этот металлолом отсюда, Ник, — бросил он через плечо, изучая клавиши и дисплеи на пульте. — Наш радист уже поймал адресованную этой птичке радиограмму. Очень скоро можно ожидать гостей, и — ручаюсь — первым из них вряд ли будет «Свирепый».

Отличаясь в деталях, приборы управления в целом оказались довольно привычными, как и везде во Вселенной. Брим довольно быстро включил три панели управления и проложил курс прочь от планеты, в глубокий космос, ожидая грохота кристаллов, с которыми пора было бы уже разобраться Урсису. Но и пятью циклами позже — если верить хронометру на пульте — ничего не произошло. Краем глаза он заметил озабоченную мину на лице Амхерста и продолжал изучать приборы перед собой, не желая мешать сильно обеспокоенному медведю-инженеру за своей спиной. Что-то у него не заладилось.

— В чем дело, лейтенант Урсие? — услышал Брим вопрос старшего помощника.

— Не могу включить регулятор мощности, — буркнул Урсис. — Что-то они здесь намудрили. — Он замолчал, стараясь сосредоточиться.

Амхерст почти бегом бросился к пульту управления двигателями.

— Намудрили? — переспросил он срывающимся голосом. — Вы что, хотите сказать, что они там что-то переделали?

Брим, не выдержав, повернулся. Урсис поднял глаза на старшего помощника, зажмурился, потом снова открыл глаза и покачал головой, словно то, что он хотел сказать, причиняло ему боль.

— Да, старпом, — хмуро ответил он. — Что-то изменено в схеме, я не до конца понял, что именно. Но дайте мне несколько циклов, и я…

— Не прикасайся к пульту, ты, идиот мохнатый! — взвизгнул Амхерст. — Они устроили все так, чтобы мы взорвались! — На лбу его выступили капельки пота.

— Это в то время, когда они тоже остаются на борту? — презрительно спросил Урсис, продолжая щелкать переключателями. — Вздор.

— Лапы прочь от пульта, медведь! — в панике прошипел Амхерст. — Я приказываю! Ты понял?

— Вы что, собираетесь ждать, пока нас перехватит их патруль, лейтенант? — нахмурился Урсис.

— Я не собираюсь гибнуть, Урсис, — сплюнул Амхерст. — Отойди от пульта, пока не взорвал нас к чертовой матери!

— Что-о-о?

— Ты же ни хрена не знаешь, что они напихали туда, содескиец! Клянусь третьим глазом Слуа, ты играешь с нашими жизнями. Эти кнопки подключены к чему-то…

— Я знаю, к чему они, черт возьми, подключены, — взорвался Урсис, в ярости склонив лобастую голову набок. — Я этим ремеслом на жизнь зарабатываю — обычно зарабатываю.

— Ты разбираешься только в тех системах, к которым не подключены бомбы, медведь, — не сдавался Амхерст.

— Верно, но я не верю, что это такой случай. Неужели вы серьезно думаете, что они готовы взлететь на воздух вместе с нами?

— Я волен думать все, что мне угодно. И убери свои когти с пульта — ты что, не понял, что это приказ? Приказ!

Урсус сердито откинулся в кресле. Не в силах оставаться в стороне, Брим вмешался в их спор:

— Если мы немедленно не начнем двигаться быстрее — гораздо быстрее, — мы очень скоро окажемся под дулами разлагателей, лейтенант Амхерст. Вражеских разлагателей. Оба их корабля успели послать сигнал бедствия.

— Тебя что, не пугает риск разлететься на элементарные частицы, карескриец? — злобно огрызнулся Амхерст.

— Я не вижу никакого риска в том, что делает Ник, — ответил Брим, изо всех сил сдерживаясь. — Если уж на то пошло, риск в том, что мы торчим здесь на скорости ниже световой. Любой может играючи перехватить нас — и если я только не ошибаюсь, этих «любых» здесь скоро будет пруд пруди.

— Ага! — оскалился Амхерст. — Впрочем, с чего это я удивляюсь? От вас, карескрийцев, можно было ожидать, что вы станете на сторону медведей. Чего взять, недолюди…

Брим тряхнул головой, избегая встречаться глазами с Урсисом.

— Может, вы предпочитаете иметь дело с нашими друзьями в черных скафандрах? — выпалил он. — Только скажите, я пошлю за ними Барбюса. Возможно, вам удастся уговорить их объяснить, что же они переделали в управлении…

Амхерст напрягся.

— Ну.., мы хорошо знаем, сколько от этого будет проку, — пробормотал он, побледнев от страха. — И потом, я предпочел бы оставить их там, где они сейчас.

Брим стиснул зубы и еще раз посмотрел на бесполезные пульты управления. Он все еще старался совладать с собой, когда над головой, под потолком рубки, забил колокол. Он резко повернулся в кресле, быстро включив экраны кормового обзора.

— Это еще что? — вздрогнул Амхерст. — Мы все-таки взрываемся?

— Нет, — хмуро успокоил его Брим. — Теперь вы можете совершенно не опасаться, что облачники взорвут корабль.

— Вот так-то лучше, — с облегчением вздохнул Амхерст. — Но что тогда означал весь этот звон?

— Сигнал предупреждения, лейтенант, — ответил Брим, подстраивая резкость экранов и мрачно качая головой. — Помощь на подходе.

— О! — просиял старший помощник. — «Свирепый» уже вернулся?

— Нет, — вздохнул Брим. — Там совсем другой корабль. Я не могу прочесть, как он называется. Корвет Облачной Лиги. И оба его 99-мил-лиираловых разлагателя нацелены прямо на наш мостик,

Глава 3

Брим сидел, охватив руками колени и привалившись спиной к холодной металлической переборке, стиснув зубы в бессильной ярости. Двенадцать остальных членов незадачливой абордажной группы со «Свирепого» сидели рядом, мрачно уставившись в пол; шлемы от боевых скафандров у них отобрали. Из-за люка, из трубы центрального коридора грузовика слышались гнусавые голоса — говорили на чистейшем фертрюхте — и довольный смех. Он разбирал почти все: до войны пилотам на всех рудовозах вменялось в обязанность знать официальный язык Облачной Лиги. В те времена Лига являлась одним из основных покупателей экспортируемых империей товаров. Брим фыркнул — этого о нем не знал практически никто даже на борту его собственного корабля. Впрочем, и делиться своими знаниями с кем-либо он не собирался, пусть до сих пор это и не давало ему мало-мальски заметного преимущества. Разве что он разобрал, что весь их отряд собираются немедленно перевести на борт пристыкованного к грузовику корвета.

Он прислушался к нестройному гулу плохо синхронизированных генераторов. Где-то за переборкой щелкнул затвор. Брим повернул голову. Амхерст продолжал стоять у люка, как окаменелая от ужаса статуя. Рядом бок о бок громко храпели в углу Урсис и Барбюс. Даже в своем плачевном положении Брим невольно улыбнулся — уж этих двоих никто в здравом уме тревожить не будет.

Он тряхнул головой. Как бы то ни было, он получил хороший урок (хотя трудно себе представить, что он может пригодиться в каком-нибудь отдаленном лагере рабов). Но если и блеснет когда-нибудь для него луч свободы, Вилф Брим готов был поклясться, что никогда впредь не станет выполнять приказов, продиктованных единственно страхом. Он снова с отвращением покачал головой. Если бы он вовремя попытался урезонить струсившего старшего помощника (или если бы Урсис проигнорировал его приказы и продолжал работать с пультом), они могли бы уже нестись сквозь гиперпространство домой, в безопасность. А вместо этого «Рыггец» со своим жизненно важным грузом скоро продолжит прерванный полет в порты Лиги.

Карескриец сердито пожал плечами. Поздно сокрушаться. Он решительно отогнал от себя тоскливые мысли — от самобичевания не было решительно никакой пользы, особенно теперь, когда основные ошибки выявлены и тщательно проанализированы. Он заставил себя думать о другом, например о золотых кудрях и чуть хмурящихся в улыбке бровях. Об алых влажных губах, о «Древнем Риме» Лацерты. В ушах его отчетливо, как если бы все это было только вчера, звучал хрипловатый голос: «Ни сотне космолетов, ни всем эскадрам разом…» Марго Эффервик.., ее рука — такая горячая и мягкая в его руке.., ну почему их встреча была так коротка? Стройные ноги, маленькие сапожки… Другие строки вдруг пришли ему на ум, написанные, казалось, специально для нее, пусть Лацерта складывал строфы за тысячу лет до того, как ее голубые глаза впервые увидели свет.

Она ступает, красотой звезде подобна.

В ее сиянии солнцам и мирам кичиться неудобно.

Он снова тряхнул головой. Забавно, как эта короткая встреча тронула его. Какие-то несколько минут, но, как оказалось, воспоминание о них до сих пор бережно хранится в его памяти. «Она ступает, красотой звезде подобна…» Он улыбнулся. Вечно он мечтает о несбыточном! Впрочем, на этот раз привычка, похоже, подвела его. Как это он ухитрился не обратить тогда внимания на ее фамилию? В тот же вечер Пим пришлось прочитать ему целую лекцию: Эффервик! Прекрасная юная воительница была не только внучкой Сабара Эффервика (аскетичного главы влиятельного клана Эфферов), но и знатной принцессой, находящейся в родстве с самим покойным императором Эриоедом III.

Он саркастически хмыкнул. Надо же, карескриец, разговаривающий лично с Эффервик! Даже за руку ее подержал! Он живо представил себе ее и барона Ла-Карна, сидящих в пышной беседке и потешающихся над любовью этого провинциала к поэзии. Его щеки вспыхнули от стыда. Конечно, учитывая плебейское происхождение Брима, ему надо стать вторым адмиралом Мерлином Эмрисом — ну, например, спасти какую-нибудь звездную систему, — чтобы принцесса выказала к нему хоть долю того интереса, которым он воспылал к ней.

Брим передернул плечами. Так или иначе, все кончено. Там, куда его сейчас пошлют, не будет возможности совершать громкие подвиги или даже помочь кому-нибудь в чем-то — ну разве что Кабулу Анаку в его военных планах. «Ладно, — подумал он, — по крайней мере сейчас я никто». Она не будет смеяться над тем, кого не помнит, — а Вилф Брим исчезнет навсегда, бесследно: крошечная статистическая единица в мясорубке большой войны.

Люкс лязгом распахнулся, яркий свет ослепил Брима. Гнусавые команды заставили его подняться, а ощутимый удар по голове, от которого в глазах вспыхнули искры, вытолкнул из камеры и погнал по коридору. В общем, в карцер на борту вражеского корвета он направлялся не в самом радужном настроении.

Ковыляя без шлема по прозрачной трубе переходника, он бросил взгляд на беспомощно висящий у мостика грузового корабля уродливый бот со «Свирепого» — силуэт его чернел на фоне звездного неба. Как изменилось все за каких-то несколько метациклов! Прозрачный коридор завершался впереди круглым люком, открывающимся во второй модуль корвета: толстый цилиндр, нанизанный на центральный стержень корабля, — судя по всему, помещение экипажа. За ним следовал сферический орудийный модуль, по обе стороны которого располагались башни с 99-миллиираловыми разлагателями. Дальше… Брим вытянул шею, но разглядеть не смог — слишком под острым углом приходилось смотреть. Впрочем, если он запомнил все правильно, большинство кораблей Лиги начинается сферическим командным модулем, за которым следуют, чередуясь, цилиндрические и сферические отсеки, — значит, если вторым модулем у этого корабля служит цилиндрический жилой отсек, а за ним — шар, корабль должен завершаться еще одним цилиндром машинного отделения. Черт, надо было разглядеть корабль с мостика грузовика, пока была такая возможность.

Стоило ему миновать люк, как пинок здоровенного контролера с квадратной челюстью послал его кубарем по коридору прямо к центральной трубе. Там его уже поджидал другой рядовой в черном скафандре с угрюмой мордой и кустистыми бровями, направивший его назад к корме выразительным взмахом уродливого лучевого пистолета. Чуть дальше его остановила офицер-контролер, оберманн (приблизительный эквивалент старшего лейтенанта Имперского Флота). Лицо ее изрядно портил багровый шрам, рассекавший по диагонали рот от носа до подбородка.

— Вы есть хальт! — пролаяла она; ее большие миндалевидные глаза горели лютой ненавистью. В общем-то Брим не мог особенно винить ее за это — совершенно очевидно, она получила этот свой шрам от руки кого-то, одетого в такой же боевой скафандр, как у него. Он застыл, прислушиваясь к шуму за спиной — шарканью ног и вскрикам боли своих товарищей со «Свирепого»;

Квадратная Челюсть у люка, судя по всему, раздавал пинки щедро и с удовольствием. Его собственный копчик здорово болел, но он не осмеливался потереть его.

Выждав, пока все пленные выстроятся, она постучала в люк за своей спиной.

— Все в порядке, оберманн! — доложила она хриплым голосом. — Все здесь. Они ваши.

Люк открылся, и из него вышел серьезного вида очкастый офицер в обычном сером скафандре звездного флота облачников. Узкое, аскетичное лицо его напомнило Бриму скорее «вечного студента», чем профессионального военного. На руке его красовался допотопный хроноиндикатор, тускло отсвечивавший золотом. Одним словом, обращение «профессор» подошло бы ему гораздо больше, чем «оберманн». Его сопровождали двое пожилых рядовых в серой форме: один — косоглазый толстяк с багровой физиономией, другой — типичный аграрий, худой и мускулистый, руки которого еще не утратили твердости, необходимой для работы с землей. Оба держали в руках по угрожающего вида лучевой пике производства одной из планет Лиги.

— Ах, да, мэм, — радостным голосом произнес офицер, обращаясь к бесформенной даме-контролеру. — Предоставьте это все нам. Мы о них как следует позаботимся. — Он ободряюще улыбнулся.

Оберманн в черном скафандре только Подняла бровь.

— Оч-чень мило с вашей стороны, — фыркнула она, повернулась и зашагала прочь так, словно флотского офицера-"профессора" не существовало вовсе. Бриму это представилось наглядным доказательством того, что даже при равном воинском звании флотского офицера и контролера подлинная власть, несомненно, находится в руках последнего.

Пожилой оберманн обиженно пожал плечами, глядя вслед даме, уходящей по центральному коридору в направлении, противоположном тому, откуда пришел Брим.

— Контролеры… — вздохнул он, покачав головой, потом повернулся к стоявшему рядом худощавому рядовому. — Локар, помогите с Кочкиссом отвести их в камеру допросов. — Он замолчал и нахмурился. — Кстати.., сколько их всего? — поинтересовался он.

— Не могу знать, герр оберманн, — отвечал Локар. — Она не сказала.

Офицер возмущенно вздохнул.

— Нам, наверное, стоит их сосчитать, — произнес он, приподнимаясь на цыпочках. — Ну-ка…

Брим чуть не подпрыгнул, услышав свое имя, произнесенное шепотом у него за спиной.

— Тикай, Вилф Анзор! — отчаянно прошипел голос Урсиса. — Давай, пока этот хрыч не сосчитал! — Вслед за этим он оглушительно взревел, словно бы от нестерпимой боли, и Брим, повернувшись, увидел, как тот катается по полу в припадке по меньшей мере эпилепсии. Оцепенев от подобного зрелища, оба рядовых в серых скафандрах выпучили глаза и не сразу бросились к нему — только затем, чтобы разлететься, беспомощно размахивая руками и ногами, от удара внезапно пораженного таким же безумием Барбюса. В наступившей сумятице Брим упал на четвереньки и поспешно пополз к ближайшему люку, моля все силы Вселенной, чтобы тот оказался не заперт. Рукой, почти до боли сведенной от напряжения, он схватился за ручку — она подалась! Изо всех сил он толкнул люк плечом, швырнул свое тело в проем и захлопнул люк за собой, чуть не задохнувшись от сладко-тошнотворной вони тайм-травы — той самой ядовитой дряни, которую, как известно, курят (а по слухам, некоторые и употребляют в пищу!) контролеры. Пока он поднимался на ноги, обитатель каюты, одетый только в церемониальную набедренную повязку, поднялся с кушетки — делал он это неуклюже, ибо движения его были замедлены наркотиком, но все же быстрее, чем можно было ожидать — неожиданный шум за люком его каюты насторожил его. Яростно зарычав, облачник сорвал с переборки лучевую пику и направил ее в живот Бриму. Карескриец успел схватиться за ствол и отчаянно рванул его в сторону. Обалделый контролер взвыл, потерял равновесие и с выражением лютой ненависти на лице начал падать вперед. Каким-то образом ему удалось устоять и вырвать оружие из рук Брима, размахивая им как дубинкой. Брим шагнул вперед, схватил его за запястья и изо всех сил двинул его коленкой в пах.

Выпучив глаза, тот задохнулся от боли. Цепляясь за скафандр Брима, он уронил пику и согнулся вдвое. Брим автоматически применил прием, которому его учили в академии: сжав кулак, он ударил по носу контролера снизу вверх — раздался хруст, и обломки кости, как кинжалы, вонзились в лобные доли мозга.

Глаза контролера — все еще полные смертельного страдания — закатились, и тот опустился сначала на колени, а потом, заливая пол кровью, растянулся лицом вниз.

Брим тоже бессильно рухнул на колени, отчаянно дрожа и задыхаясь. Воздуха! Он тряхнул неожиданно пустой и легкой головой — тайм-трава! Она продолжала куриться где-то в каюте, наполняя ее ядовитым наркотическим дымом. Вся Вселенная, казалось, замедлила свой бег вокруг него. С головой его что-то творилось. Мысли растекались, делаясь приятно-бесформенными. Экий у него проницательный ум!.. Нет, концептуальный!.. Черт, он теряет контроль над собой!

Последним усилием воли он заставил себя доползти до койки. Вот оно! На полке в головах лежала набитая тайм-травой трубка, из которой шел густой дым. Он схватил ее слабеющей рукой… Следующее, что он помнил, — он стоит у раковины… Он открыл кран и сунул трубку под струю — хрупкая костяная чашечка зашипела и треснула, но дым прекратился. Брим пошатнулся, удержался на ногах, вцепившись в край раковины, и повернул регулятор кондиционера в положение «Фильтрация», после чего силы покинули его, и он вновь опустился на колени под заполнившее каюту шипение фильтрующей системы. Ну почему?! Как могут контролеры делать с собой такое? Он почувствовал, что падает, ударился подбородком о раковину и чуть не потерял сознание от боли. И тут его легкие начали наполняться чистым воздухом, постепенно проветрившим ему голову. Еще несколько циклов — он не знал, сколько именно, — он лежал на полу, идиотски улыбаясь и пыхтя как паровоз. Он победил!

Внезапное настырное гудение зуммера над головой заставило его вскочить на ноги. Что еще? Слезящимися глазами он оглядел каюту. Тревога? Нет, над люком мигала лампа старомодной переговорной системы — вроде тех, что стояли у них на рудовозах. С отчаянно бьющимся сердцем перешагнул он через распростертое тело, подошел к люку, щелкнул рычажком, включив микрофон, и в наступившей зловещей тишине стал ждать. Именно сейчас решалась судьба двенадцати его друзей, оставшихся за люком, в коридоре.

Наконец из решетки громкоговорителя донесся искаженный помехами женский голос:

— Оберманн Зотреб?

Брим покосился на труп у его ног. Вот, значит, как зовут человека, которого он убил. Он передернул плечами.

— Да? — ответил он на фертрюхте, на всякий случай зажав нос пальцами.

— Оберманн?

— Да.

— Что у вас с голосом, оберманн Зотреб? С сердцем, провалившимся в пятки, наверное, в сотый раз с тех пор, как они отчалили со «Свирепого», Брим отчаянно шарил взглядом по голым стенам в поисках ответа — и в конце концов решил, что лучшей защитой будет нападение.

— А что вы хотели услышать? — как можно более сердито ответил он, продолжая зажимать нос.

— Н-ничего.., герр оберманн, — не очень уверенно ответил голос.

— Своими сомнениями займетесь на досуге, — прорычал Брим. — А теперь скажите, что за важное сообщение отрывает меня от наслаждения травой?

— Из-звините, герр оберманн, — промямлил голос. — Вы сами просили вызвать вас…

— Ну так в чем дело? Да быстро, пока я не приказал выпороть вас!

— Д-да. Вам надо явиться на мостик через двадцать циклов, герр оберманн.

— И это все?

— Да, герр оберманн.

— Ясно, — буркнул Брим и переключил переговорное устройство обратно в дежурный режим, потом нахмурился, собираясь с мыслями. Еще двадцать циклов он может считать себя в относительной безопасности — до того как Зотреба хватятся на мостике. После этого все будет только вопросом времени… Он фыркнул. Ему нельзя вот так просто сидеть в каюте, ничего не делая. Не для того же устроил Урсис его побег, чтобы он отсиживался в укромном местечке. Он должен использовать отведенное ему время на то, чтобы попытаться как-то справиться с той катастрофой, которой закончилась (а может, еще не закончилась?) их операция. Только быстрее! Ведь с каждым циклом они все ближе к вражескому космопорту, а с ним — к рабству или смерти; в конечном счете все равно к смерти.

Брим вдруг ухмыльнулся. Ну конечно! Вот и решение. Что бы ни придумал он потом, сейчас главное — остановить корвет. Это означает, что ему нужно проникнуть в расположенное в кормовом модуле машинное отделение и каким-то образом вывести из строя гравитационный генератор — кажется, на корветах этого типа он всего один; его неровное гудение раздражало Брима почти так же, как и контролеры. Вот только как туда пробраться? Ответ он нашел, посмотрев на труп.

Покойному оберманну Зотребу его форма вряд ли уже понадобится, зато Вилфу Бриму будет очень кстати. Не прошло и пяти циклов, как карескриец уже переоделся в ненавистную черную форму — она оказалась ему слегка велика, зато не так бросалась в глаза, как его собственный голубой скафандр Имперского Космофлота. Он посмотрел на свой хроноиндикатор — оставалось чуть больше пятнадцати циклов. До того момента, когда они начнут поиски, может пройти еще циклов сорок. А потом — Вселенная знает. Не все сразу.

Вытерев с тяжелой лучевой пики запекшуюся кровь Зотреба, он осторожно открыл дверь, бросил взгляд в одну сторону — пусто, в другую — тоже пусто, и по возможности с непринужденным видом двинулся в направлении кормы.

Не успел Брим, громко цокая по металлическому полу подковами сапог, пройти и нескольких десятков шагов, как его маскировка подверглась первому испытанию. Из перпендикулярного коридора наперерез ему выскочил рядовой в серой форме с охапкой электронных блоков в руках, замер и отдал ему честь, не поднимая глаз. Миновав его, Брим с облегчением вздохнул и вошел в центральный модуль, стараясь на ходу запоминать все, что видит. Мало ли что…

В отличие от прочих модулей, нанизанных на трубу коридора, центральный шар корвета составлял с ней единое целое — труба просто расширялась, а затем снова сужалась; коридор перекидывался через нее решетчатой галереей, протянувшейся на два десятка иралов. В центре модуля галерею перерезала вертикальная труба, упиравшаяся сверху и снизу в люки отсеков управления огнем разлагателей. Брим разглядел ярко освещенные пульты управления башнями (в общем-то приборы на корвете были более или менее похожи на знакомые ему). Все остальное пространство модуля занимали силовые кабели и трубы, тянущиеся из кормового отверстия в коридор и уходящие в боевые отсеки. На расположенных у оболочки модуля балконах размещались пульты — одни незадействованные, за другими кто-то работал, — назначения которых Брим по большей части не знал и причудливый, меняющийся свет индикаторов которых бросал разноцветные отсветы на стену. Судя по всему, большая часть агрегатов, сосредоточенных у имперских кораблей на мостике, была раскидана по всему корвету. Брим признал, что с точки зрения живучести военного корабля в таком решении есть своя логика — его гораздо труднее лишить управления одним удачным попаданием. Однако это же и лишало корабль того особого ощущения единой команды, что сообщает экипажу боевую энергию. Он отогнал от себя эти мысли и, сжимая в руке лучевую пику Зотреба, пошел по галерее дальше, делая вид (как он надеялся, убедительно), что именно здесь он и должен находиться. Если когда-нибудь ему удастся вернуться к своим, эта информация может оказаться полезной. Он снова фыркнул. Если…

По мере того как он приближался к корме, ему встречалось все больше членов команды — в серых скафандрах, причем все как один опускали глаза и вообще старались убраться с его дороги. Брим улыбнулся про себя: он и сам бы с удовольствием убрался отсюда.

Проходя по коридору через предпоследний модуль, он услышал голоса, доносившиеся из распахнутого люка, осторожно заглянул внутрь и увидел четырех контролеров, расположившихся за круглым столом, — разговор, судя по всему, велся серьезный. Забыв на мгновение о своей спешке, он встал у люка так, чтобы слышать все, что говорится внутри, оставаясь при этом невидимым из каюты. Подумав, он поставил приклад тяжелой пики у правого сапога и принял общую для всей разумной Вселенной позу усталого часового. Насколько Брим помнил, он никогда не заговаривал с часовыми — особенно стоящими на посту часовыми, — и надеялся, что и с ним никто не заговорит. Это подтвердилось почти сразу же, когда мимо него прошли трое рядовых в сером (отдавших честь) и два контролера (и не подумавших это сделать). Так или иначе, ни один из них не поднял на него глаз.

— Но теперь-то вы владеете сигуациси? — произнес ровный, безупречно модулированный голос на фертрюхте.

— Конечно, префект, — поспешно ответил голос моложе, в котором отчетливо звучали панические нотки.

Брим почувствовал, как его брови удивленно полезли вверх. Префект — звание, приблизительно равное лейтенант-коммандеру Имперскою Флота. Корвет — слишком маленький корабль для того, чтобы на нем было несколько человек в таком чине; следовательно, голос, что он слышал, принадлежит капитану.

— Кстати, оффицант Наддок, сколько их там всего? — спросил лишенный эмоций голос префекта.

— А… — начал голос моложе. — Э-э , я… — Скрипнуло кресло.

— Ну, оффицант?

— Мы заперли всех двенадцать, префект, — заверил женский голос. Брим узнал его — он принадлежал даме со шрамом. — Серый офицер Мохт — этот, бывший профессоришка — сосчитал их сразу после того, как с медведем случился припадок.

Брим усмехнулся — Урсис поднял бучу вовремя. Они не знают, что он сбежал. Пока не знают.

— На вашем месте я бы надеялся, что этот серый кретин сосчитал их без ошибки, моя красотка со шрамом, — почт ласково произнес безупречный голос — В противном случае мне придется проследить за тем, чтобы вы оба были более кровно заинтересованы в том, чтобы лично вникать в мельчайшие детали будущих операций — если, конечно, вы до них доживете.

Ответом на это заявление послужили тяжелые вздохи и скрип кресел, которые, однако, быстро смолкли. Брим небрежно ответил отдавшему ему честь давешнему толстому рядовому в сером мундире, щеголявшему теперь огромным фингалом под глазом. Подарочек от Урсиса, предположил Брим, с трудом удержавшись от улыбки.

— Ну а что вы приготовили для наших гостей из Имперского Флота, плацманн Жодек? — вновь послышался голос префекта. — Или вы считаете, что у вас целый день в запасе? До стыковки осталось меньше трех метациклов. — О, да, герр префект, — ответил еще один, изрядно шепелявый женский голос. — Мы допрашиваем их поодиночке.

— Ну, ну, моя прелестная, давайте. А потом что?

— Н-ну.., когда закончим, мы можем их просто пристрелить, — предложил еще чей-то голос.

— Ну вот еще, — возмутилась женщина. — Там, внизу, не хватает рабочих рук. Сделать их рабами, глядишь, и протянут в лагерях какое-то время. На вид они все ничего, упитанны. Их можно почти не кормить.

— Гм, — протянул безупречно ровный голос — Не лишено смысла. Впрочем, я слышал о вашем, так сказать, пристрастии к более медленным формам смерти. — Он хохотнул. — А что с медведем? Его вы тоже хотите в рабы?

— О, от медведя там нечего ждать, кроме беспорядков, мой префект, — злорадно прошепелявил женский голос. — Только Имперский Флот использует их на своих кораблях. Зато медвежьи шкуры в моде при дворе Негрола Трианского этой зимой. Вы, наверное, и сами слышали, какие там стоят холода.

— Ладно, плацманн, — произнес голос префекта с плохо скрываемой скукой. — И обставьте все так, чтобы это послужило хорошим уроком. В следующий раз…

С бешено колотящимся сердцем Брим повернулся и поспешил по коридору дальше. Ему совершенно необходимо как можно дольше задержать корвет в космосе — стоит ему достичь места назначения, как их всех можно считать покойниками. Особенно Урсиса.

Коридор завершился мощной на вид переборкой с задраенным люком, по обе стороны которого светились надписи: «Вход только обслуживающему персоналу с соответствующим допуском» и «Распишитесь при входе». Под надписями болталась на крючке панель скриптографа с электронным пером — в точности такие же, какими пользуется каждый, кто составляет списки или.., или проводит обследование. Как раз то, что было нужно Бриму.

Оглянувшись, чтобы проверить, нет ли кого за его спиной в коридоре, он сорвал панель с крючка — на ней сияла только одна подпись, значит, внутри только один человек. Он стер подпись и дотронулся рукой до светящейся панели на крышке люка, после чего стал ждать.

— Да? — откликнулся голос в динамике.

— Проверка уровня радиации, — бросил в ответ Брим, ткнув пальцем в скриптограф так, словно это был его собственный.

— Имя и номер пропуска? Брим скривил лицо — сердце, казалось, готово было выпрыгнуть у него из груди.

— Я уже написал все это на чертовой панели, что висит у тебя на люке, идиот! — зарычал он, тыча пальцем в пустой крючок, словно его можно было видеть с той стороны люка. — А теперь отворяй, пока я не вызвал капитана, слышишь?" — Есть, герр оберманн.., то есть.., есть, герр оберманн! — Послышался лязг открываемых запоров, и распахнувшийся люк чуть не сбил Брима с ног. — Сюда.., прошу сюда, герр.., оберманн, — захлопотал перепуганный до смерти рядовой — низенький, заросший седой щетиной пожилой человечек с близко посаженными глазами и острым подбородком. Руки его были перепачканы купоросом — он только что чистил что-то.

Брим решительным шагом проследовал мимо него — и оказался перед еще одним люком, еще более массивным, чем предыдущий. Стараясь сохранять самообладание, он захлопнул первый люк и набросился на рядового со всей яростью, какую смог изобразить.

— Открыть этот люк немедленно! — процедил он сквозь зубы.

— О.., а.., есть, герр оберманн, — выдавил из себя совершенно сбитый с толку часовой, снимая с шеи ключ на длинной цепочке и отпирая внутренний люк. — Вам понадобится помощь? — спросил он.

— Ты смеешь сомневаться в моей компетентности? — прошипел Брим еще более устрашающе. Рядовой отшатнулся от люка.

— П-простите! — прошептал он. — Не велите пороть! Я ничего такого не хотел сказать, клянусь, герр оберманн!

Брим смерил съежившегося рядового уничтожающим взглядом. Как он ненавидел себя и то, что ему приходилось делать: он-то хорошо знал, каково это быть бессловесной тварью!

— Ладно, на этот раз, так уж и быть, не доложу куда надо, — буркнул он. — Но я не потерплю ни малейшего вмешательства в мою работу. Ясно? Ни малейшего вмешательства.

— Я понял, сэр, — пролепетал рядовой, усаживаясь на место с пылающими ушами. — Никакого вмешательства. Я прослежу.

— Надеюсь, — буркнул Брим, шагнул через порог в машинное отделение и захлопнул люк за собой. Едва он успел закрутить верньер, как по всему кораблю загремели колокола тревоги. Он покосился на хроноиндикатор — прошло всего десять циклов. — Внимание! — послышалось из громкоговорителей. — Внимание! На корабле скрывается убийца из имперских. Он вооружен и опасен. При встрече стрелять без предупреждения, на поражение. Повторяю: при встрече стрелять без предупреждения, на поражение!

Брим пожал плечами и отшвырнул панель скриптографа в угол — все равно она никого больше не ввела бы в заблуждение.

Держась настороже — как-никак, в модуле вместе с ним оставался еще один человек, — Брим метался по помещениям, отчаянно пытаясь найти вход в камеру генераторов. Времени у него оставалось в обрез. Скоро он заблудился в многочисленных отсеках машинного модуля, но продолжал оставаться на его верхнем уровне, не в состоянии найти спуск на следующий. Судя по вибрации и шуму, источник которых находился под палубой, было ясно, что все механизмы расположены ближе к килю корабля. Нахмурившись, он вернулся в коридор, чтобы еще раз попытаться найти проход дальше, когда в стену рядом с его головой ударил разряд, и взрывная волна чуть не сбила его с ног. Он резко обернулся, нажав на спуск лучевой пики почти инстинктивно — и второй разряд ударил точно в том месте, где он находился только что. Брим увидел черный скафандр контролера, нырнувшего в ближайший люк, и выстрелил — луч сорвал тяжелую металлическую створку с петель, и он бросился к зияющему проему, растянувшись перед ним на палубе.

Задыхаясь, Брим передернул затвор пики и провел лучом по ряду светильников на потолке — результатом этого стала почти полная темнота, только немного света попадало внутрь из разбитого люка, за которым скрылся его противник.

Брим пригнулся, держа пику наготове, потом напрягся, сделал глубокий вдох и рванулся в люк, поливая помещение огнем. Не успел он коснуться ногами палубы, как навстречу ему с криком ринулась фигура в черном, размахивавшая чем-то вроде пистолета, стреляющего ракетными дротиками. Очередь их веером накрыла люк, и два попали Бриму в левое плечо — ну и боль, он и не ожидал, что может быть так больно! Он как бы со стороны услышал собственный крик, упал на колени и разрядил пику прямо в живот нападавшему.

Контролер испустил истошный вопль, окатил куртку Брима фонтаном крови и рвоты и бесформенной, дымящейся грудой рухнул на палубу.

Стиснув зубы от нестерпимой боли в плече, Брим почувствовал, как его рукав набухает кровью, и понял, что должен вывести из строя ходовой генератор за ближайшие несколько циклов, пока еще не потерял сознания. Он с трудом поднялся на ноги, сунул пистолет за пояс и, опираясь на лучевую пику, как на палку, подковылял к большому проему в палубе. Свет и шум, доносившиеся снизу, свидетельствовали, что он нашел наконец камеру генератора — очень вовремя, так как со стороны коридора уже слышался стук и лязг: экипаж корабля, разозленный смертью своего товарища в жилом модуле, пытался взломать внутренний люк.

С трудом сохраняя равновесие на скобах вертикальной лестницы, он поморщился — басовитый рык механизмов причинял его незащищенным ушам почти такую же боль, как эти чертовы дротики его плечу. Каким-то образом он ухитрился спуститься на машинную палубу, цепляясь одной здоровой рукой, хотя, оказавшись внизу, не мог вспомнить, каким образом одолел последние скобы.

Размещенный точно по оси коридора, генератор на вид не отличался от всех антигравитационных генераторов, что Бриму доводилось видеть до сих пор. Он был велик и занимал почти весь объем круглой камеры — собственно, нижняя палуба, на которой он сейчас стоял, была всего лишь большой платформой, закрепленной на металлических лонжеронах и выпуклых бронелистах, защищавших днище модуля. По расчетам Брима, агрегат имел в длину примерно двадцать иралов — от гармошки систем охлаждения на переднем конце до блестящей сферы регулятора волнового давления, к которой из-под потолка вели два ребристых силовых волновода.

Зажав рану в плече рукой — может, так он потеряет чуть меньше крови, — Брим прикинул свои шансы на успех. Возможностей было только две. Он может взорвать шар регулятора — выстрела из любого имевшегося у него оружия будет более чем достаточно для этого. Или же он может расстрелять фазораспределитель — в случае, если он сможет найти его. Второй путь представлялся ему более предпочтительным с точки зрения личной безопасности дырка в шаре регулятора волнового давления будет означать, что вся создаваемая генератором энергия хлынет на него. Ясное дело, автоматика мгновенно отключит генератор, но и какого-то гигатика, пока она этого не сделает, хватит на то, чтобы изжарить его (и любую другую органику, если она найдется на палубе) до состояния сплавившихся атомов углерода. Поморщившись при мысли об этом, Брим внимательно осмотрел махину генератора. Несмотря на то, что в целом он казался вполне знакомым, отдельные его части были ему совершенно непонятны. Огорченно покачав головой, Брим еще раз посмотрел на дрожащий от пульсирующей в нем бешеной энергии шар регулятора. Сама по себе смерть не так уж страшила его — особенно после всего, что он пережил. Но мысль о капитуляции была ему ненавистна. Он снова собрал волю в кулак, пытаясь найти какую-то логику в этой путанице кабелей, волноводов, изоляторов, электронных блоков и причудливых кожухов. Тут, почти случайно, взгляд его упал на большой синхрокомпенсатор, откалиброванный в этих дурацких х-рыггенах облачников. Ничего странного, что он не нашел его сразу! Прямо под ним находился блок управлявшей им электроники, а справа.., точно, лучевой множитель! А вот трубка Фортелье — они называют ее «мультигриль-А», — и все деления на ней в мегарыггенах. Горячо, горячо… Боль в плече теперь почти не ощущалась, зато его одолела ужасная сонливость — и головокружение в придачу. Он снова оперся на горячий ствол пики, с усилием фокусируя взгляд. Разрозненные прежде, лязг и стук сконцентрировались теперь на люке прямо у него над головой. Времени уже не осталось совсем Он усилием воли заставил себя думать. Значит, трубка Фортелье. Она регулирует работу радиационного модулятора. Значит, он где-то рядом… Он тряхнул головой. Какой противный туман перед глазами… Он проследил глазами толстый волновод, ведущий от прямоугольной штуковины… Да! Это и есть модулятор, а рядом с ним — фазораспределитель, который он ищет. Точно, фазораспределитель — это видно по большому фильтру сбоку. Так все просто, если знать, куда смотреть!

Он принюхался и задрал голову. Люк над его головой раскалился докрасна. Эти ублюдки пытаются прожечь его. Он поднял пику — Вселенная, как руки трясутся! По люку снова заколотили чем-то тяжелым. Он еще раз тряхнул головой, разгоняя туман. Распределитель был прямо перед ним. Он выстрелил.., и промазал.

Луч лазера с шипением прорезал толстый металл люка и ударил в переборку, разбрызгав кипящий металл. Стиснув зубы, Брим снова приложил оружие к плечу и прицелился. Все, больше шансов у него не будет. Если он промахнется еще раз, он стреляет в регулятор — по крайней мере смерть будет быстрой и безболезненной. Он снова тряхнул головой и сосчитал про себя: три.., два.., один.., ну! Он выстрелил. На этот раз он был вознагражден ослепительной вспышкой — фазораспределитель разлетелся в пыль. И сразу же генератор стих с громким, почти человеческим вздохом.

Глаза его опять слипались, но теперь у Брима уже не осталось сил бороться с этим Он почувствовал, что падает. Последнее, что он слышал, — скрежет открывшегося люка и гнусавые вопли на фертрюхте, которые его усталый мозг отказался переводить. А потом он не слышал уже ничего.

Свет пробился через его неплотно сомкнутые веки почти одновременно с осознанием того, что он лежит щекой на чем-то холодном и жестком. Он хотел открыть глаза, но вовремя спохватился: голоса со всех сторон, все на фертрюхте. Где он? Никак не получается вспомнить… Впрочем, раз он слышит фертрюхт, ничего хорошего это ему не обещает, где бы он ни находился.

— Попробуй еще! — скомандовал резкий голос, в котором явственно звучало напряжение.

— Я уже пробовал, — отвечал гнусавый голос. — Я точно говорю вам, этой штуке хана. Зачем такая спешка? Они наверняка уже выслали нам на помощь корабль.

— Ты не хуже меня знаешь префекта, — возразил резкий голос. — И он не очень-то любит принимать чужую помощь. Так что уж попробуй как следует.

— Да, герр оффицант. Предохранитель на месте. Инверторы включены. Гравикожух закрыт… Остальные голоса стихли, прислушиваясь.

— Вот оно что! — возгласил гнусавый голос. — Гляньте!

Молчание. Плечо Брима почему-то отчаянно болело. Его колотил озноб, и как он ни старался унять дрожь, ему это не удавалось.

— И это все?

— Это все, — подтвердил гнусавый голос, — Этот ублюдок расколошматил фазораспределитель, ни больше ни меньше.

Резкий голос произнес труднопереводимое ругательство.

— От всего этого проклятого генератора теперь никакого, черт бы его подрал, толку.

Генератор! Брим вспомнил все. Но куда они его отнесли? Или он до сих пор в машинном отделении? Почему-то он сомневался в этом. Судя по звукам, это был скорее мостик.

— Сколько времени вам потребуете, чтобы снова запустить генератор? — спросил новый, более низкий голос.

— Трудно сказать пока, плацманн, — ответил резкий голос. — Когда этот убивал оберманна Зотреба, он, сам того не зная, нанес больше ущерба, чем думал.

— Ну?

— Помощники Зотреба без него будут копаться вдвое дольше.

— Будь они прокляты — и этот особенно, — прорычал низкий голос, и бок Брима пронзила острая боль; удар почти лишил его дыхания, и он открыл глаза от боли. Ему потребовалось всего мгновение, чтобы убедиться в том, что он действительно на мостике.

— Гляньте-ка! Он очнулся! — крикнул кто-то. Это сопровождалось вторым сокрушительным ударом. Брим зажмурился и стиснул зубы, ожидая следующего.

— Плацманн! Плацманн! — взвизгнул еще один голос. — Вы что, хотите убить его прежде, чем мы обыщем его разум?

— Дерьмо Грейффиново! — прорычал низкий голос. — Уж его-то я точно убью, в этом можете не сомневаться.

— Но не прежде, чем мы получим нужную нам информацию, идиот, — вмешался новый голос — уже знакомый Бриму голос с безупречной модуляцией.

— О.., а.., нет, герр.., префект Валентин! — поперхнулся низкий голос. — Разумеется, не раньше.

— Надо быть осторожнее и нежнее, — перебил его ровный голос так, словно тот и не говорил ничего. — Ну, например, так…

Брим широко раскрыл глаза от нестерпимой боли, когда сияющий безупречной чистотой башмак расплющил пальцы его левой руки о стальную палубу. Он задохнулся, пытаясь отдернуть руку, но та как-то совсем его не слушалась:

Слезящимися от боли глазами он посмотрел вверх, в спокойное лицо контролера — судя по всему, капитана корвета. Светловолосый, с квадратной челюстью, молодой и, главное, поразительно красивый даже в ракурсе, в котором его видел Брим, человек по имени Валентин был одет в идеально отглаженные черные бриджи, приталенный форменный пиджак с алыми лацканами префекта и остроконечную шапку с серебряной кокардой. Воплощенный эталон элитного офицера Лиги; судя по выражению спокойной уверенности на лице, он находился на пути вверх по служебной лестнице.

— Изволь открыть глаза и отвечать на мои вопросы, грязь из грязи, — бросил молодой офицер на безукоризненном авалонском, ухмыльнулся и снял ногу с окровавленных пальцев Брима. — Ты, конечно, не можешь не понимать, что скоро умрешь, — сообщил он как о чем-то само собой разумеющемся. — Однако тебя может интересовать, что мы сделаем с твоим телом. — Он хохотнул. — То, быстро ли ты умрешь, с мучениями или без, зависит от твоих ответов. Я вознаграждаю правду — даже если ее говорят такие, как ты.

— Аршлох, — выпалил Брим единственное ругательство, которое смог припомнить из своего ограниченного словарного запаса на фертрюхте, и тут же охнул, захлебнувшись болью, когда полированный башмак ударил ему в рот, раскрошив зубы.

— Это научит тебя аккуратнее пользоваться фертрюхтом.

Брим молча смотрел на него, пытаясь совладать с болью.

— Вот так-то лучше, — произнес Валентин, изучая свои ногти. — А теперь, с какого ты корабля? Название, код и порт приписки, пожалуйста.

Брим продолжал молчать. Струйка крови стекла у него изо рта по щеке, образовав на металлической палубе небольшую лужицу.

— Ну, ну, — с невинным видом продолжал офицер. — Остальные члены твоей группы поделились со мною этим секретом. Да и другими тоже. Ладно… — Он снова наступил на беспомощные пальцы Брима. — А ты еще не передумал?

Брима вырвало — прямо на второй отполированный башмак.

Валентин взвыл от ярости, отскочил и с размаху пнул Брима в живот.

Этого удара Брим почти и не заметил.

— Я тебе покажу, чертов Щукин сын! — вопил разъяренный офицер, выхватывая из большой блестящей кобуры на поясе бластер и наводя его на живот Брима. — Медленно, дерьмо авалонское! Как я обещал!

Брим как зачарованный смотрел на напрягшийся на спусковом крючке палец. Неожиданно на мостике забил колокол тревоги.

— Герр префект! — крикнул в полной панике кто-то из рядовых. — Префект Валентин!

Валентин недовольно поморщился, опустил бластер и обернулся на крик.

— Ну что еще? — спросил он.

— Д-другой корабль, repp префект! — заикаясь, доложил рядовой.

— Проклятие! — выругался Валентин. — Они пришли раньше, чем я рассчитывал. — Он покосился на пульт генератора. — Ничего не поделаешь, придется принимать их помощь.

— Это.., это.., н-не тот к-корабль, префект Валентин, — объяснил рядовой.

— Ну что еще за корабль, дурак? Как он отвечает на наш кодовый запрос?

— Он не отвечает, герр префект!

— Что?

— Посмотрите сами, герр префект, — Молчать, дурак! Откуда он идет?

Брим не видел, куда показал рядовой, но ботинок Валентина перед его глазами повернулся в сторону.

— Орудия к бою, — взревел офицер. — И… — Он застыл, не договорив. — Свет Поккнора! — пробормотал он сквозь зубы. — Отставить последний приказ! Это один из их кораблей Т-класса. Куда нам с нашими 99-миллиираловыми…

Брим рассмеялся окровавленным ртом — со стороны это слышалось слабым бульканьем.

— Какой номер, лох? — произнес он как можно медленнее и внятнее. Он говорил на фертрюхте, ожидая нового удара башмаком. Удара не последовало.

— Грязный гад, — буркнул Валентин. — Фертрюхт, значит?

— Какой номер, лох? — повторил Брим, улыбнувшись несмотря на боль, вызванную этим движением разбитых губ.

Валентин прищурился и уставился в гиперэкраны.

— Т-83, — злобно буркнул он. — Посадите эту падаль в кресло, вот сюда, — не оборачиваясь, приказал он. — Может, он и пригодится нам еще, — добавил он, пряча бластер в кобуру!

Грубые руки оторвали Брима от палубы и пихнули в кресло за незанятым пультом. Он чуть не потерял сознание от боли — на грудь с разбитого лица снова закапала кровь. Взгляд его затуманился, и он почувствовал, что падает лицом на пульт.

— Боюсь, ты опоздал, префект, — пробормотал он, но услышал негромкий хлопок на своей правой руке.

— Вот, это приведет его в чувство на некоторое время, — произнес другой голос.

По его руке пробежала, растекаясь по всему телу, волна приятного тепла, и взгляд его неожиданно прояснился. Веревка, пропущенная под мышками, притянула его к спинке кресла так, чтобы он мог смотреть перед собой. Он пригляделся, и его изуродованное лицо расплылось в улыбке: все верно, К.И.Ф. «Свирепый». Никогда еще корабль — рабочая лошадка не казался ему столь прекрасным. Нацелившись на них острым носом, он висел в тысяче иралов по правому борту, и зияющие раструбы всех семи 144-миллиираловых разлагателей смотрели, казалось, прямо на него. На его глазах они разом выплюнули языки раскаленной плазмы, и тут же Вселенная вокруг корабля превратилась в огненный хаос. Корвет, как щепку, бросало из стороны в сторону; металл визжал от напряжения, и ему вторили вопли тех, кто находился на мостике. Свет погас, потом загорелся снова, на этот раз слабее.

Считавший себя одной ногой в могиле, — уж бояться-то ему больше нечего, — Брим повернулся к молодому префекту. Лекарство, что прояснило его сознание, похоже, притупило и боль, по крайней мере частично. Он криво улыбнулся.

— Сейчас она разнесет нас на элементарные частицы, Валентин, — радостно прохрипел он. — Надеюсь, вы не имеете ничего против?

— Капитан Коллингсвуд, — сказал, Брим, переходя на авалонский.

— Клянусь бородой Поккнора! — прошептал Валентин. — Может, есть еще шанс… Вселенная!..

— Не «Вселенная»— — «Коллингсвуд», — поправил Брим. — Заткнись, дурак!

— Как вам будет угодно, префект. Валентин покосился на разлагатели «Свирепого» и вздрогнул.

— Я хочу поговорить с ней, — произнес он, как бы размышляя про себя. — Дайте мне связь с этим кораблем, — приказал он, пригладив рукой волосы. — Быстро!

— Есть, герр префект, — отозвался старшина с совершенно лысой головой и большими ушами и заколдовал над своим пультом. Не прошло и тика, как на пульте перед офицером в черном засветился белый шар.

— Да не мне, — взревел тот, — ему! — Он ткнул пальцем в Брима. — Живо, кретин!

Новый залп «Свирепого» ударил на этот раз ближе: корвет, казалось, вот-вот развалится на куски. Гравитация пульсировала, гиперэкраны то мутнели, то снова светлели.

— Быстрее, дурак! — рявкнул Валентин, нервно теребя запонку. — Что ты копошишься!

— Есть, герр префект! — ответил старшина. — Мне кажется, они уже слышат нас. — На пульте перед Бримом засветился новый шар, мигнул раз.., другой.., потом в нем возник старшина в синей форме, лысый, с полными щеками — старина Эпплвуд.

— Есть связь, герр префект! — доложил старшина-облачник.

Эпплвуд на дисплее отвернулся — он разговаривал с кем-то стоящим рядом.

— Они на связи с нами, капитан, — неуверенно произнес он. — Кажется, я вижу их мостик… — Его взгляд остановился на лице Брима; он осекся, и на лице у него обозначился неподдельный ужас. — Святая Вселенная! — пробормотал он. — Это, похоже, лейтенант Брим. Брим кивнул и помахал ему здоровой рукой. Он чувствовал жар и слабость. Действие лекарства быстро проходило, и перед глазами снова начинал сгущаться туман. Кровь все капала ему на грудь.

— Да он весь в крови! — воскликнул Эпплвуд и вдруг исчез с дисплея, а на его месте появилось лицо Коллингсвуд.

— Лейтенант Брим, — произнесла она, явно с трудом держа себя в руках. — Что случилось с… — Она осеклась. Ответ на этот вопрос она, похоже, знала. — С остальными? — спросила он наконец.

Изобразив на лице обаятельнейшую белозубую улыбку, Валентин пристроился рядом с Бримом.

— Они в полной безопасности, капитан Коллингсвуд, — ответил он с видом примерного школьника, отвечающего урок. — Даю вам слово офицера Лиги.

— О? — холодно произнесла Коллингсвуд. — Насколько я вижу, про лейтенанта Брима не скажешь, что он в полной безопасности.

— Как вы видите по его одежде, капитан, — спокойно ответил Валентин, — лейтенант Брим — особый случай. Переодевшись в доблестную форму моей любимой отчизны — обратите внимание, против всех существующих правил цивилизованной войны, — этот уголовник хладнокровно убил двух моих офицеров. — Он пожал плечами. — Мы были вынуждены допросить его.

— Ясно, — медленно произнесла Коллингсвуд с неприязненным выражением в глазах. — Скажите, а остальных членов моего экипажа вы тоже.., гм… «допрашивали» таким же образом?

— Поверьте мне, уверяю вас, остальные ваш и люди, скажем так, в данный момент находятся в безопасности. — Валентин театрально сузил на мгновение глаза, потом снова засиял мальчишеской улыбкой.

— В данный момент, — повторила Коллингсвуд. — Возможно, вам стоило бы объяснить, что именно вы имеете в виду, говоря так. — На мостике корвета воцарилась мертвая тишина: все до единого облачники — офицеры и рядовые — затаив дыхание прислушивались к разговору так, словно от нескольких следующих слов зависела их жизнь.

— Только то, капитан Коллингсвуд, — ответил Валентин совсем уже медовым голосом, — что, если с моим кораблем что-нибудь Случится, это затронет и ваших людей. И, не сомневаюсь, такая прекрасная женщина, да еще занимающая такую должность, никогда не допустит ничего подобного, — Хватит! — оборвала его Коллингсвуд; вспыхнув от ярости. — Хватит с меня ваших игр. Мне совершенно ясно, что вы лишились хода, так что слушайте хорошенько: я уничтожу ваш корабль.

Валентин изумленно выпучил глаза.

— Вместе с тринадцатью вашими людьми? спросил он. — Их вы что, тоже убьете?

— Именно так, — заверила его Коллингсвуд.

— Она не шутит, Валентин, — слабым голосом подтвердил Брим. — Я готов к этому — посмотри на меня. И я не сомневаюсь, что и остальные тоже. — Чернота наваливалась на него, и у него не оставалось сил противиться ей. Он закрыл глаза, уронил голову и упал бы на пульт, если бы не веревка. Он услышал, как Коллингсвуд ахнула, потом ее голос вдруг окреп.

— Несмотря на все мое желание прикончить вас, префект, — произнесла она сквозь зубы, — вам и остальным не обязательно погибать вместе с кораблем — в случае, если вы в точности выполните все мои приказы. Вам ясно? Никакой самодеятельности. Ваша жизнь в ваших руках.

— Ч-что я должен делать? — дрожащим голосом спросил Валентин. Его партия была проиграна, и он знал это.

— Даю вам на выполнение всех моих приказаний десять циклов… — Коллингсвуд продолжала говорить, но голос ее звучал в ушах Брима все слабее. Он напряг слух, но ее слова были заглушены страшным ревом, не имеющим никакого отношения ни к генераторам, ни к кристаллам, ник разлагателям: он умирал и понимал это. Странно, но это было ему почти безразлично. Он даже ухитрился расслабиться перед тем, как последний луч света погас в его глазах и Вселенная перестала существовать. Он сделал все, что мог…

На этот раз свет, пробивающийся сквозь веки, казался мягче. Где бы он сейчас ни находился, здесь было тихо и даже тепло. Удобно. Существенное изменение, подумал он. Даже боль прошла, сменившись покалыванием в плече.

Жив?

Он с опаской открыл глаза. Над головой его — меньше чем в половине ирала от его глаз — нависал прозрачный колпак. За неимением другого он сфокусировал взгляд на нем и тут же чуть не зажмурился от удивления. В самом углу на прозрачном пластике виднелось изображение кометы — символа Имперского Флота.

И в безопасности! Каким-то загадочным образом он оказался в лазарете какого-то корабля. Впрочем, его не особенно беспокоило, что это за корабль и как он сюда попал.

Он повернул голову и посмотрел на свое левое плечо. Плечо было свободно. Амебообразный медицинский автомат закончил процедуру и втягивал свои псевдоподии или как их там. Руку от плеча до локтя прикрывала мягко светящаяся невесомая ткань. Остальная часть тела была облачена в стандартную флотскую госпитальную пижаму. Он пошевелил левой рукой, сжал кулак. Рука слушалась, хотя движение or— далось жжением в плече.

Не так плохо.

Он вдруг почувствовал себя смертельно усталым, закрыл глаза и снова провалился в сон.

В следующий раз, когда он проснулся, прозрачный колпак был откинут, а в ушах стоял ровный грохот кристаллов главного хода. На него с профессиональным интересом смотрело знакомое лицо.

— Вы, чертовы карескрийцы, на что угодно готовы — лишь бы на вас внимание обратили, — сказал с комической укоризной Ксеркс О.Флинн.

Брим ухмыльнулся.

— Ну, — признал он, — почти на все. В конце концов, не дал же я им убить меня.

— Чуть меня не наколол, — заявил Флинн с совершенно серьезной миной. — Эти облачные ублюдки были уверены, что ты сыграл в ящик. Они чуть не обделались со страху, что с ними за это будет.

Брим нахмурился.

— Да, — кивнул он. — Они были не слишком далеки от истины. Собственно, и я тоже не сомневался в этом. Черт, а как я сюда попал? — вдруг спохватился он. — Когда я вырубился, этот их чертов префект, Валентин, все еще пытался любезничать с Коллингсвуд.

— Коллингсвуд с ним не любезничала, — хохотнул Флинн, — хоть я и слышал, как она говорила Пим, что он чертовски недурен собой.

Брим поднял бровь:

— Коллингсвуд? Валентин?

— Валентин, разумеется, — ответил Флинн. — На случай, если ты этого еще не знаешь, это здесь довольно известная личность Можно сказать, герой. — Он засмеялся. — Да и наша крошка Ре-гула Коллингсвуд тоже хоть куда. Исключительно здоровый во всех отношениях экземпляр. Просто была тогда не в духе. Может, это вид твоей крови так на нее подействовал, а может, что еще. Так или иначе, она провернула все как надо. Это долгая история — подробности позже. В общем, она расплавила этот несчастный корвет к чертовой матери, вскорости после того, как Урсис припер тебя на закорках. В спасательном пузыре.

— Расплавила корвет? — пораженно переспросил Брим. — Великая Вселенная — и вы хотите заставить меня ждать, пока кто-нибудь расскажет мне все это? А ну выкладывайте, доктор! Я все равно не усну, пока не услышу новости.

Флинн открыл рот, уставил в Брима длинный палец, потом покачал головой и нехотя улыбнулся.

— Ладно, — сказал он, опершись локтем на медицинский автомат. — Может, это даже и кстати. Мне тоже не спится. — И поведал простой план, что Коллингсвуд предложила Валентину. Согласно ему, префект и его команда могли беспрепятственно покинуть корвет на своих спасательных пузырях — предоставив аналогичные пузыри пленным имперским матросам. Как только «Свирепый» примет их на борт, а облачники окажутся на безопасном расстоянии, Коллингсвуд обещала расстрелять корвет — и по одному пузырю облачников за каждого погибшего или не сумевшего вернуться имперскою — Они были чертовски бережны с тобой после этого, — закончил свой рассказ Флинн.

— А что с Урсисом, Барбюсом и остальными нашими? — спросил Брим. — О, они-то все уже выписались, вот жалость! — заявил Флинн. — Пим ворчит, что ей не на чем больше тренироваться в стрельбе, да и мне, кроме тебя, никакой работы. Одним словом, скука.

— Вселенная! — ужаснулся Брим. — Я уверен, они все сокрушаются от этого.

— Еще чего! — вздохнул Флинн. — Ублюдки бесчувственные. Впрочем, — на лице его появилась довольная улыбка, — ты искупил все это, Брим, старина. Тут, под этой повязкой, можно сказать, совсем уже не то, что ты принес с собой с Карескрии. Я здорово поработал над тобой — вырастил тебе новое плечо, не говоря уже о зубах.

— Звучит, конечно, вдохновляюще, — вздохнул Брим с наигранным беспокойством. — Еще бы все это работало…

— Вот ублюдок, — обиделся Флинн. — Может, тебе и зубы не нравятся? Их, можно сказать, через всю Вселенную в коробке привезли. — Он нахмурился. — Вот плечо с суставом меня действительно беспокоит. Никуда не годится, разве что на управление звездолетом, да на то, чтобы поднимать бокал… — Его слова были прерваны негромким сигналом, и он с улыбкой обернулся. — Тут к тебе пара довольно странных типов, Вилф. Спрашивают, не проснулся ли ты. Ну как, осилишь еще разговор?

— Если они вытерпят меня, то уж и я как-нибудь, — заверил Брим. Флинн кивнул.

— Ладно, — бросил он через плечо. — Валяйте, входите.

Брим услышал, как дверь скользнула по направляющим вбок. По сторонам от доктора появились Урсис и Барбюс, оба с головы до ног в бинтах, но с ухмылкой до ушей.

— И помните, — жестко предупредил Флинн, — пара циклов, не больше. Потом выметайтесь.

Медведь посмотрел на Брима одним глазом (второй был скрыт под повязкой), блеснув алмазными коронками на клыках, и качнул головой в сторону доктора.

— Флинн при желании может быть жутким занудой, — сказал он. — Верно, друг Барбюс? Лицо верзилы-старшины слегка покраснело.

— Ну, сэр… — неуверенно сказал он, — он все же вроде как неплохо потрудился. Э-э… — Он опустил взгляд на Брима. — Рад видеть вас, э-э…

— Вы хотели сказать «живым»? — предположил Брим. — И если уж, на то пошло, что случилось с вами самими?

— А… — отмахнулся Барбюс. — Этим засранцам из Лиги почему-то не понравилось то, что с лейтенантом Урсисом случился припадок у них в коридоре — ну, катание по палубе там, и все такое.

— Да и ты не сплоховал, друг Барбюс, — довольно ухмыльнулся Урсис. — Как говорят на родных планетах, когда Хагсдоффы раскачивают скалы, умные медведи переносят свои снежные хижины в тень, а? — Он ткнул старшину локтем под ребра.

— О! А.., так точно, сэр, — ответил вконец смешавшийся Барбюс. — Хагсдоффы.

— Вы оба отличились на славу, — улыбнулся Брим. — Даже при том, что вы: меня чуть не угробили.

— Вы молодец, лейтенант, — повторил Барбюс. — Если б не вы, мы бы все давно уже вкалывали круглые сутки на каком-нибудь плавильном заводе Альтнаггина.

— Не все, — поправил его Урсис с мрачной усмешкой.

— Я слышал, — сказал Брим. — Вот ублюдки…

— Эй вы, двое, — вмешался Флинн. — Время идет. Вы что, сюда просто трепаться пришли?

— Ах, да, — спохватился Урсис, теперь уже совершенно серьезно. — Настанет день, Вилф Брим, когда я как следует отблагодарю тебя за то, что ты сделал для нас. Не сейчас. Но я хочу, чтобы ты знал: твоя храбрость станет легендой, даже у меня на родине. — Он покачал головой, как бы вспоминая что-то далекое. — Ладно. — Он повернулся к Барбюсу. — Ты его нашел, ты и вручай ему.

Барбюс снова покраснел, но посмотрел Бриму в глаза.

— Э-э.., я, видите ли, подхватил это по дороге с корвета, — сказал он, вкладывая в правую руку Брима здоровенный магазинный бластер. — Оно, конечно, вы можете попробовать вернуть это лейтенанту Урсису, да только он навряд ли согласится взять его назад.

— Мы решили, что он должен принадлежать тебе, — вмешался Урсис. — Им владел мой дед — медведь великий во всех отношениях. Ты окажешь ему честь — мир его праху.

Брим удивленно открыл рот.

— Я клянусь Вселенной, Ник — вскричал он — Я не могу принять его.

— Пардон, — перебил его Флинн — Если вы тут собрались спорить, этим двоим придется уйти, впрочем, им так и так пора вон.

Брим покорно кивнул, на глаза его от волнения навернулись слезы.

— Спасибо, — с трудом выдавил он из себя. Не Бог весть как изящно, но что поделать, если в голову ему не шло больше ничего?

— Я рад сделать тебе такой подарок, дружище Брим, — с улыбкой произнес Урсис. — И прежде чем этот грубиян в белом халате выставит нас отсюда, у меня есть для тебя еще кое-что — между прочим, от известного тебе Боспора П.Голвуорси.

— Голсуорси? — не веря своим ушам, переспросил Брим. — От него самого, — подтвердил Урсис. — Как твой непосредственный командир, он хранил все послания, пришедшие в твой адрес с тех пор, как ты отправился на это безнадежное предприятие.

— Правда? — удивился Брим. — Но мне никто и никогда не присылал ничего, кроме счетов. — Вот уж не припомню, чтобы мне Голсуорси хоть когда-нибудь передавал что-то подобное, — заявил Урсис с хитрым огоньком в единственном не закрытом бинтами глазу.

— Что бы это могло быть? — совершенно искренне недоумевал Брим. Медведь расхохотался.

— Вот, — сказал он, протягивая Бриму маленькую пластиковую карточку. — Копия персонального послания с Гиммас-Хефдона. Мне почему-то показалось, что ты захочешь прочитать это прямо сейчас.

— Это мне? Но я ведь не знаю никого с Гиммас-Хефдона. Я ведь там и двух суток не провел перед…

— Гм… — ответил медведь. — Ну что ж, возможно, это и ошибка. Хотя лично я так не думаю. Ты хоть прочитай.

Нахмурясь, Брим взял карточку, повернул ее к свету — и сердце его отчаянно подпрыгнуло. На крошечном кусочке пластика темнели четыре строчки, вышедшие когда-то из-под пера Сент-Иеремита. Простые слова, пережившие столетия;

Брим часто читал их:

"Сияет между звезд мой свет,

Копье блестит как кровь,

Мне в поединке равных нет

Мне силы даст любовь".

Еще одна строка завершала послание:

«Поздравляю, Вилф Брим».

И простая подпись:

«Марго Эффервик».

Глава 4

Прошло больше двух недель стандартного времени прежде чем ослабевшее тело Брима свыклось с новыми своими частями, но в конце концов настал день, когда Флинн выписал его из лазарета «Свирепого» — строго-настрого приказав беречь себя до тех пор, пока силы не восстановятся окончательно. Спустя несколько циклов после того, как он с благодарностью пожал руку доктора, он наконец сидел в своей маленькой каюте на краю койки и набирал на клавиатуре код корабельной системы связи. Он трижды просмотрел скудный список почты, пришедшей на его имя: всего-навсего восемь посланий, из них только одно с кодом «Эффе-рвик@Гиммас».

Он немедленно вызвал его на дисплей, заполнившийся распущенными золотыми кудрями и такой знакомой улыбкой с нахмуренными бровями. Марго! Он зачарованно смотрел на дисплей, пока девушка мягким, выразительным голосом читала бессмертные строки Лацерты. Вот это голос, подумал он, — и как это он не обратил на него внимание раньше?

Впрочем, послание закончилось возмутительно быстро. Он проиграл его еще раз — и еще. Он поворачивал дисплей и смотрел на него со всех сторон. Пусть она в недосягаемой дали от него, мечтать это ему не мешало!

В конце концов он со вздохом отправил послание в свою персональную ячейку памяти корабельного компьютера, потом высветил на дисплее послание от капитана Коллингсвуд. Отправленный только в аудио-форме приказ предлагал ему «заглянуть» в ее кабинет для устного доклада об операции — когда он придет в форму. Он решил не откладывать этого и тут же занес свое имя в список ждущих аудиенции капитана сразу по окончании очередной вахты.

Все остальные послания за исключением одного и впрямь оказались счетами.

Это единственное исключение составляла короткая записка от Бородова, в которой тот советовал ему заглянуть в очередной выпуск солидного «Бюллетеня Имперского Флота». «Весьма ценная заметка, — гласила записка. — Можешь подшить ее к самым важным для тебя документам. Ценна как кредитки в кармане, возможно, даже ценнее». Подпись: «А. А. Бородов».

Бюллетень? Нахмурившись, Брим вызвал его , на дисплей — тот заполнился знакомыми солидными иероглифами; галочка, судя по всему поставленная Бородовым, выделяла крошечную заметку в самом конце номера. Собственно, это была и не заметка даже, а несколько строк из хроники текущих событий на космических фронтах, и все же:

Гиммас-Хефдон (Эорейская блокадная группировка); 118/51995: Мл. л-т Вилф Брим (Карескрия), рулевой, недавний выпускник академии, приписанный к К.И.Ф. «Свирепый» (Т-83, кап, л-т/комм. Регула Коллингсвуд, см, выше в этом же номере), отличился во время абордажной операции в зоне Альтнаггина, завершившейся уничтожением неприятельского корвета под командованием Кирша Валентина, известного префекта космофлота Лиги, которому приписывается уничтожение пяти имперских кораблей.

Послушавшись Бородова, он сохранил эту заметку в своей ячейке тоже, невольно улыбаясь при этом. Странное дело, подумал он про себя, как много для него значит это крошечное признание его заслуг. Ведь с того момента, как он поступил на флот по указу лорда Вайрода, он постоянно чувствовал себя аутсайдером. Теперь он начинал ощущать себя кем-то.

Вслед за этим он приступил к сочинению ответа на послание Марго. К его удивлению, это оказалось не таким простым делом. Он перелистал свои книги в поисках подходящей строки, но ни одна не показалась ему подходящей, хотя, лежа в одиночестве на койке лазарета, он не раз перебирал их про себя. Он сделал вторую попытку, потом третью — потом стал перечитывать все с первой страницы. К моменту, когда настало время собираться к Коллингсвуд, он перечитал два томика стихов и четверть третьего, не найдя ничего отдаленно удовлетворяющего его требованиям. В конце концов он отказался от мысли потратить несколько лет на поиски нужных слов. Сокрушенно покачав головой, он наскоро выбрал несколько строчек, по крайней мере не противоречащих его настроению, черкнул пару сопровождающих их слов и, отослал их прежде, чем успел передумать.

Покончив с этим, он одернул мундир, протер ботинки краем покрывала и направился в расположенный уровнем выше кабинет капитана.

— Садитесь, Вилф, — пригласила Коллингсвуд, повернувшись к нему в кресле. — Из глубины кабинета до него доносились мелодичные аккорды, сплетение мягких голосов каких-то инструментов, то один, то другой из которых время от времени вырывался из общего хора, чтобы через пару мгновений снова слиться с ним в неожиданной гармонии. Кажется, он слышал что-то похожее и в первый свой визит сюда, только тогда он слишком волновался, чтобы вслушиваться в мелодию.

— Последний раз, когда я вас видела, — сообщила Коллингсвуд, хитро прищурившись, — вы спали как полено.

Брим улыбнулся.

— Последнее время я довольно одного этим занимался, капитан, — ответил он, — Если верить доктору Флинну, это ваше почти постоянное состояние, — заявила Коллингсвуд, и лицо ее посерьезнело. — Я видела, в каком; виде Урсис и Барбюс принесли вас с корвета. Валентин и его братия как следует потрудились над вами — за свое, недолгое пребывание на их корабле вы, судя по всему, успели наделать там дел.

— Старался, капитан, — скромно ответил Брим. Коллингсвуд негромко рассмеялась:

— Я в этом не сомневаюсь, лейтенант. Но мне нужно знать все подробно. Вы же понимаете, я должна отправить официальный рапорт.

Брим почувствовал, что краснеет.

— Простите, капитан, — сказал он. — Я забыл. — Он уставился на свои ботинки, потом потер подбородок. — Насколько я помню, — начал он, — с момента, когда мы заметили этот корвет, мы… — И на протяжении следующего метацикла описал все, что видел на борту неприятельского корабля, включая те свои действия, которые считал мало-мальски интересными для начальства.

На протяжении всего рассказа Коллингсвуд сидела, откинувшись в кресле, время от времени переспрашивая интересующие ее детали. Когда он закончил, она закинула ногу на ногу, задумчиво нахмурилась и в упор, посмотрела на него.

— Забавна, — сказала она, — как вы все похожи друг на друга. До сих пор ни один из вас не упомянул лейтенанта Амхерста — и ту роль, что он сыграл в ваших приключениях. Интересно почему?

Брим нахмурился. Лежа в одиночестве в напоминающей гроб камере интенсивной терапии, он полагал, что готов к такого рода вопросам. Теперь же его уверенность развеялась как дым. Он покрутил пальцем бегунок молнии мундира.

— Ну, — пробормотал он, подыскивая слова, — я, конечно, не могу говорить за других. Видите ли, почти все время на борту неприятельского корвета я был один, капитан.

— Ясно, — вздохнула Коллингсвуд, отбрасывая с лица прядь волос, потом принялась изучать ногти на правой руке. — Может, тогда, — начала она, — вы сможете прояснить мне некоторые моменты, связанные с некомпетентными действиями лейтенанта Урсиса?

— В каком смысле, капитан? — вспыхнул Брим, стараясь не встречаться с ней взглядом.

— В том смысле, что он пытался переделать приборы управления грузового корабля облачников «Рыггец», разумеется, — ответила Коллингсвуд, лицо которой сделалось вдруг холодным, как безвоздушное пространство космоса.

Брим набрал воздуху в легкие и поднял глаза.

— В таком случае, капитан, — ровным голосом произнес он, — у меня есть что заявить — и довольно много.

— Вы готовы в этом поклясться, лейтенант? — спросила она, выпрямившись в кресле.

— Если до этого дойдет, капитан, не сомневайтесь, готов, — ответил он, ожидая неминуемого взрыва: в конце концов, и она, и Амхерст принадлежат к авалонской элите, против которой Голос карескрийца — тьфу, вне зависимости от того, прав он или виноват.

Как бы обдумывая следующие слова, Коллингсвуд посидела молча, глядя прямо ему в глаза. Потом вдруг откинулась на спинку кресла, широко улыбаясь.

— Вы теперь настоящий член экипажа «Свирепого», Брим, верно? — произнесла она. — Мне показалось, поначалу у вас были с этим некоторые затруднения.

Брим зажмурился.

— Извините? — переспросил он.

— Ну, то, как вы выгораживали Амхерста, — объяснила Коллингсвуд. — В общем, вы теперь член моего экипажа во всем, — Она негромко засмеялась. — Причем в рекордно короткое время.

Брим молчал, не понимая, куда она клонит.

— Вам, наверно, интересно, лейтенант, что я собираюсь делать с ним? — продолжала она, протягивая изящную руку. — Мне нетрудно было вычислить его вину в том, что мы потеряли грузовик, — и в том, что доставило вам столько боли и неприятностей. Вы имеете право требовать от меня ответа на этот вопрос.

Брим отрицательно покачал головой.

— Спасибо, капитан, — только и сказал Он.

— Я не выгоню его с корабля, — продолжала она, — поскольку Амхерст — влиятельное имя на флоте, да и в силу ряда других причин, не имеющих к вам никакого Отношения. Дадим ему по крайней мере еще один шанс. — Она улыбнулась и тоже покачала головой. — Жизнь никогда не бывает простой, лейтенант. При всем том, чего Амхерст, несомненно, заслужил, я не могу позволить себе совершать политическое самоубийство, подавая на него рапорт; единственное, что я постараюсь сделать, — это лишить его возможности навредить так же сильно в случае, если он осрамится еще раз, Брим снова молча кивнул. По крайней мере она с ним откровенна.

— И, разумеется ничего из его рапорта не попадет в личное дело вашего друга Урсиса. — Она бросила взгляд на пустой шар дисплея и неприязненно скривила губы.

Брим встал, чтобы уходить.

— Ваш доклад заслуживает самой высокой оценки — равно как и ваши действия, лейтенант, — добавила она— — Вам не хотелось бы приступить к выполнению своих прямых обязанностей на мостике, а, лейтенант?

— В ближайшие два дня — нет, капитан, — ответил Брим. — Что ж, доктору Флинну виднее, — вздохнула Коллингсвуд, когда ее дисплей начал заполняться информацией.

Брим покидал ее кабинет в гораздо лучшем настроении, чем ожидал. Нет, пока во флоте есть хоть несколько таких Коллингсвуд, у карескрийцев есть шанс.

Дни, что последовали за этим, мало чем отличались друг от друга, и в конце концов опасность и скука сделались для «Свирепого» и его экипажа единственно привычным образом жизни. А вокруг бушевала огромная война. Победы и поражения — последних пока больше, хотя в суровых сводках новостей, что разносили по всей Галактике мощные имперские КА'ППА-передатчики, все чаще проскальзывали нотки надежды.

К удивлению Брима, его нескладный ответ на послание Марго положил начало оживленной, хотя и совершенно ни к чему не обязывающей, переписке. В часы вынужденного безделья, сменившись с вахты, он часто раздумывал об этом. В конце концов, даже такие ничтожные знаки внимания были куда больше того, на что он мог рассчитывать. Ведь он имел дело с особой (Загородных — очень благородных — кровей, не говоря уж о том, что ее рука и сердце уготованы другому. И она выше его по званию… Так на что он, собственно, надеется?

Иногда такие логические рассуждения помогали, иногда нет, причем второе — чаще.

Вдобавок он почему-то никак не мог заставить себя спокойно думать о том, что рядом с ней находится Роган Ла-Карн. Это сделалось особенно очевидным, когда очередной выпуск новостей передал изображение этой пары во время отдыха на Авалоне:

«Принцесса Марго Эффервик и Почетный коммандер барон Роган Ла-Карн проводят давно заслуженный отпуск вместе в авалонском отеле „Кортленд-Плаза“ поблизости от дворца императора. Как известно, они уже два года как обручены, хотя бракосочетание по обоюдному согласию откладывается до победы империи над ее недругами».

Непонятно почему, но вид их, держащихся за руки в до отвращения ухоженном парке, был его сердцу совершенно невыносим. Стиснув зубы, он ощущал, как пылают его щеки, и надеялся только, что никто в кают-компании этого не заметил. Надо же, карескриец, ревнующий Эффервик. Смех, да и только.

Вернувшись в каюту, он ругал себя последними словами. Он не имеет права вмешиваться в ее жизнь. Не его дело, как она проводит свой отпуск. Он ничего для нее не значит — и она для него тоже.

Впрочем, в последнее ему не особенно верилось.

В эту ночь ему, несмотря на усталость, плохо спалось — его мучили дикие, водные эротики сны. Ему снилось, будто она манит его к себе сквозь мягкий, горячий туман, но стоит ему протянуть к ней руки, как между ними возникает Роган Ла-Карн. И каждый раз, проснувшись, Брим обнаруживал себя на одинокой койке в своей маленькой каюте — и даже рев генераторор не ласкал его слух.

В конце концов он не выдержал, оделся и отправился на мостик, где провел оставшиеся до своей вахты часы, натаскивая бедного Джубала Теаду на тренажере. Даже это само по себе не такое уж приятное занятие было лучше, чем борьба с собственным распаленным воображением!

За следующие три месяца агрессивная блокадная тактика Коллингсвуд до предела истощила силы «Свирепого» и его команды. Космическое пространство в районе Альтнаггина и всей системы Трах всегда было важным перекрестком межзвездных путей Лиги; в результате «Свирепому» что ни день приходилось преследовать очередной грузовик — или самому уходить от преследования боевых эскадр Лиги, пытавшихся очистить регион от имперских кораблей. Бородов с Урсисом выбились из сил, то и дело латая корпус «Свирепого» от полученных в язычках пробоин или пытаясь починить механизмы, вышедшие из строя от постоянного использования в предельных режимах.

Точно так же и Флинну приходилось почти непрерывно латать обожженные или изорванные в клочья тела — травматизм от постоянного переутомления оказался не менее опасен, чем враги-облачники. Однако никакого облегчения не предвиделось, и все знали почему. Силы Имперского Флота были распылены так, что каждому кораблю и каждому члену команды приходилось действовать на пределе своих сил. Альтернатива этому просто отсутствовала — все хорошо помнили угрозы Негрола Трианского «покарать Имперский Флот до последнего человека», Только неизменно сопутствующая «Свирепому» удача позволяла им выносить все это. Коллингсвуд была выдающимся тактиком, так что трофейные корабли шли от них на Авалон почти сплошным потоком, вследствие чего экипажу «Свирепого» не хватало порой половины личного состава. Зато их счета в Авалонском банке росли, и даже Брим в один прекрасный день обнаружил, что расплатился со всеми своими долгами — насколько он помнил, в первый раз в жизни.

Так, в непрерывных стычках, прошел еще один месяц. Количество заплат и шрамов на корпусе «Свирепого» заметно увеличилось. Значительная часть не столь важных для жизни корабля механизмов окончательно вышла из строя — при возможности их пытались чинить, но чаще просто обходились без них. Увы, многие жизненно важные системы находились в ненамного лучшем виде и работали на пределе — если вообще работали. Часто Брим, созерцая разгромленные палубы с высоты мостика, гадал, представляет ли кто-нибудь в столице, какую цену флоту приходится платить за идею отрезать Облачников от основных источников сырья. Часть его сознания (меньшая) надеялась, что представляет. Оставшаяся часть сомневалась, что кто-нибудь там вообще понимает, что же творится на самом деле.

Только когда Бородову удалось убедить свое содескийское начальство в Адмиралтействе в том, что «Свирепый» не в состоянии больше не то что побеждать, но хотя бы драться. Отдел летных операций принял решение прислать им замену — чуть не опоздав с этим. По пути домой, на Гиммас-Хефдон, кристаллы главного хода отказывали трижды, а половина модулей жизнеобеспечения перегорела уже на второй день полета, в результате чего оставшуюся его часть команде пришлось Провести в ухудшенном подобии удушливых джунглей Креннелского Нарра.

Так или иначе, они одолели и это. Гиммас-Хефдон уже виднелся вполне различимым диском на гиперэкранах, когда Брим услышал, как грохот кристаллов наконец начинает стихать. Корабль заводили на посадку Голсуорси с Фурье, так что ему с Теадой оставалось только занять зрительские места у стены ходовой рубки.

— Можете готовиться к приземлению, Голсуорси, — неожиданно громко прозвучал в притихшей рубке голос Коллингсвуд.

— Есть, капитан! — рявкнул Голсуорси. Почти сразу же Ярим услышал, как по всему кораблю бьют колокола громкого боя, вызывая швартовую команду.

— Фурье дала сигнал Урсису, и спустя несколько тиков на нижней палубе ожили генераторы.

— К черту главный ход! — не по уставу, но вполне ясно скомандовал Голсуорси.

— Давно пора, пока он к черту с нами не покончил, — язвительно согласилась Коллингсвуд.

— Кристаллы дезактивированы, — доложил Бородов. Зеленый хвост за кормой корабля исчез.

— Защитные створки закрыты, — доложил Урсис.

— Скорость один точка ноль световой, — объявила Фурье, и гиперэкраны вспыхнули светом Гэндомова V-эффекта, лишив, корабль обзора с мостика, и сделались прозрачными снова, когда скорость корабля упала ниже критической. Эпплвуд связался с планетой, и спустя несколько метациклов они уже заходили в зону ожидания посадки у Лохсэндз, только на этот раз в Зеленой зоне. Движение было не особенно оживленным, и очень скоро «Свирепый» лег на курс, прорываясь сквозь завихрения верхних слоев атмосферы Гиммас-Хефдона.

Смертельно усталый, но все равно возбужденный, Брим нетерпеливо ждал, когда «Свирепый» пробьется сквозь слой плотных облаков. Все, что он видел пока, — это отсветы вспыхивающих с равными интервалами сигнальных огней и — периодически — свечение колец КА'ППА-связи при переговорах Эпплвуда с наземным центром. Шум генераторов понизился, и стали слышны команды и топот членов экипажа, готовившихся к приземлению. Голсуорси заложил правый вираж, и в бортовых иллюминаторах показались сквозь разрывы в низких тучах волны и отдельные льдины — берег был уже близко.

Когда корабль, выровнявшись, перешел в горизонтальный полет, Брим увидел Далеко справа две цепочки огней — словно две светящиеся спицы огромного невидимого колеса, сходившиеся к ступице-базе, однако они скрылись в тумане прежде, чем он успел разглядеть их как следует. Как обычно на Гиммас-Хефдоне, невозможно было увидеть границу между землей и небом — только туман, тучи да черное, недружелюбное море внизу.

Еще один правый вираж — генераторы на мгновение взвыли, и корабль пошел над льдинами, тускло блестевшими в свете посадочных огней в двадцати пяти иралах под килем. В очередной просвет Брим увидел, что они летят теперь параллельно еще одной дорожке, обозначенной цепочкой огней. Исполинские волны разбивались о скалистый берег. Мелькнул и пропал маяк. Прямо по курсу синее и красное светящиеся пятна в тумане обозначали вход в эорейский сектор. Брим улыбнулся про себя. Последний раз, когда он пролетал здесь, он был куда более занят, чем теперь, сидя в удобном кресле наблюдателя. На гиперэкранах показался лес мачт КА'ППА-связи — родная база.

Повинуясь командам Фурье, «Свирепый» плавно повернул, скользнул в бухту и через несколько мгновений уже завис над неярко светящимся гравибассейном. Из линз в бетонных бортах протянулись силовые лучи, и Брим на мгновение ощутил легкую тошноту — отключилась система внутренней гравитации корабля. Голсуорси молча поднял руку, и генераторы стихли. Наступила непривычная, почти гнетущая тишина, прерванная громким «Ура!», грянувшим на мостике. Этим крикам вторили другие, палубой ниже — и скоро весь корабль захлестнула волна буйного веселья. Даже обыкновенно сдержанная Коллингсвуд хлопнула Голсуорси по спине.

Теада схватил Брима за руку.

— Дошли! — захлебываясь от радости, крикнул он. — Ей-богу дошли!

— Ага, — кивнул Брим, испытывавший странное чувство облегчения. По меньшей мере еще несколько недель он будет жив. Непривычное ощущение. Он не испытывал такого с момента их отлета.

«Свирепый» вернулся домой.

Поскольку никаких дел у него все равно не было, Брим остался на мостике ждать, пока ликующая компания не разбредется по каютам. Как обычно по возвращении с боевого задания, была намечена небольшая пирушка в кают-компании, но прежде в соответствии с требованиями военного времени каждому члену экипажа предстояла беседа с офицерами из ведомства по сбору информации — и при своем звании Брим мог рассчитывать на прохождение этого собеседования в числе последних из офицерского состава. Он еще раз глянул сквозь гиперэкраны наружу — долгий вечер на Гиммас-Хефдоне начинался, как и положено, снегопадом. К гравибассейну спешила причудливая машина дежурного диспетчера. На бетонном пирсе уже столпилось несколько служебных глайдеров разного размера, и как раз напротив мостика Брим увидел цепочку фигур, поднимавшихся по трапу, согнувшись под ударами ледяного ветра. Один особенно сильный порыв его взметнул из-под пушистой парки прядь золотых волос, но ее обладательница тут же скрылась из виду. Брим мрачно усмехнулся сам над собой. Надо же, какой пустяк напоминает ему теперь о Марго Эффервик! Он тряхнул головой. Вздор, конечно же, вздор!

Прошло почти три метацикла, пока его наконец пригласили на собеседование. Ко всему прочему оказалось, что оно будет проходить в кабинете Амхерста. И тут не повезло, подумал он с мрачной иронией и постучал в дверь.

— Войдите, — послышался голос изнутри. Брим нахмурился, поворачивая ручку. Где же он слышал этот голос? И тут же его сердце отчаянно подпрыгнуло в груди.

— Вилф Брим! — воскликнула Марго, отбрасывая с лица золотую прядь. — Похоже, самое лучшее я приберегла напоследок.

Почувствовав, что краснеет, он остановился в дверях. Почему-то ему не хватало воздуха, уши пылали, и вообще он ощущал себя бестолковым школьником на первом свидании. Она оказалась еще прекраснее, чем ему вспоминалось. Куда там до нее какому-то видеоизображению, что она прислала!

— М-Марго, — пробормотал он, потом его глаза уперлись в лейтенантский значок на левом плече куртки. — То есть я имел в виду, леи…

Она тепло улыбнулась.

— "Марго" вполне сойдет, Вилф, — сказала она. — И мы никогда не попадем в кают-компанию, если вы не войдете и не позволите мне опросить вас.

Каким-то образом эти слова привели его в чувство.

— Простите, — сказал он, по крайней мере отчасти овладев собой и расплываясь в улыбке неподдельного удовольствия, потом покачал головой — Я хотел сказать, я не ожидал встретить вас здесь.

— Некоторые корабли заслуживают особого обращения, Вилф, — ответила она. — Я имею в виду те, на которых летают особые люди.

Брим смотрел на ее руки — изящные, с безупречным маникюром, — порхавшие по клавишам записывающего устройства Амхерста Корпус корабля потрескивал, остывая; со стороны кают-компании слышались крики начавшей уже гулять компании. В голову ему не приходило никакого ответа, кроме банального «спасибо». Она была оглушительно красива Потом он потерял счет времени — она допрашивала его с профессионализмом, перед которым он слегка растерялся. Сначала это поразило его, потом восхитило — она блестяще разбиралась в военной технике, особенно в механизмах для полета в сверхсветовом режиме. Одни ее вопросы вели к следующим, а те, в свою очередь, — к новым, и все это заставляло его вспоминать детали, которые он забывал или опускал как несущественные, но имевшие для нее какую-то ценность.

— Пульты управления огнем, что вы видели в центральной сфере корвета, Вилф, — находились ли они только в верхней боевой рубке или в обеих?

— Кажется, в обеих, — ответил он.

— Они были одинаковыми? — спросила она, глядя своими голубыми глазами, казалось, прямо ему в душу. — Можно ли руководить огнем обеих башен из одной рубки при попадании в другую?

Он подумал немного.

— Можно, — твердо ответил он. — Силовые кабели вели в обе рубки.

Каждое произнесенное им слово, казалось, имело какую-то ценность. Никогда еще ему не приходилось встречать женщину одновременно столь красивую и столь одаренную. Когда она закончила допрос, он почувствовал себя совершенно измочаленным — они работали без перерыва почти три метацикла.

— У вас замечательная память, Вилф Брим, — сказала она; в ее голосе тоже слышалась усталость. — Вы дали мне кучу материала для Обработки. — Она довольно улыбнулась. — Впрочем, я предвкушаю удовольствие от вина из запасов вашей кают-компании. Вы не против?

— Я буду счастлив. — Брим не сводил с нее глаз. — Правда, счастлив. — Он улыбнулся, так как на память ему пришли другие слова:

— "Молю вас, пригубите, леди Джеральдина,

Кристального вина из этого графина",

— произнес он, сделав рукой драматический жест.

Марго нахмурилась и на мгновение прикрыла глаза. Потом рассмеялась, и на лице ее заиграла довольная улыбка. Она уставила в него палец.

— "В нем мощь и сила диких трав лесных,

Своей рукой в горах собрал я их".

— Верно? Что-то из «Серебряной лампады» Леолина, кажется. Нет, вы, право, поражаете меня, Вилф Брим. Даже при том, что выбираете самые чудовищные стихи во Вселенной!

Они оба рассмеялись, потом она выключила записывающее устройство, и они отправились в кают-компанию.

Они опоздали к началу вечеринки — часть народу уже разошлась по другим кораблям и помещениям базы, отложив опустошение и без того изрядно поредевших запасов винных погребов «Свирепого» на другой раз. Все же в кают-компании было еще довольно людно, хотя первоначальное буйное веселье сменилось негромким гулом разговоров и мелодичным звоном бокалов. Большую часть ламп погасили, и там и, здесь за столами в тени уединялись парочки. Компания медведей уютно устроилась в дальнем углу кают-компании, и Урсис, сидевший рядом с хорошенькой медведицей, не сводившей с его морды восхищенных глаз, махнул им рукой. В воздухе стоял тяжелый аромат духов и хоггапойи. Две другие медведицы оживленно беседовали о чем-то с Бородовым, в то время как остальные мохнатые парочки чокались на содескийский манер — поднимая после каждого тоста пустой бокал кверху дном со совами древней застольной присказки: «Мы под снегом, под дождем на Содеску все пойдем!» Марго кивнула в сторону Бородова.

— Он такой душка, — сказала она со своим хрипловатым смешком. — Хитрый старый медведь.

Брим улыбнулся.

— А я и не знал, что на флоте служит столько медведиц,. — признался он.

— С Содески постоянно прилетают все новые, — ответила Марго, когда он помог ей усесться за темный столик в углу. — Медведям так же трудно без них, как людям без женщин, — мягко рассмеялась она. — С профессиональной точки зрения, конечно.

— Логийское вино, что вы заказали, лейтенант, — доложил незаметно материализовавшийся из мрака Гримсби.

Брим, остолбенев от неожиданности, смотрел, как старый стюард ставит перед ними два бокала.

— Но я не… — Его глаза встретили взгляд Марго — смеющийся и чуть сонный одновременно.

— Отличный выбор, Вилф, — произнесла она, когда Гримсби наполовину наполнил ее бокал.

— Благодарю вас, лейтенант, мэм, — отозвался Гримсби. Бокал Брима он наполнил с тем же почтением. — Мои комплименты, лейтенант Брим, — произнес он. — Я могу лишь согласиться с принцессой Эффервик. Это действительно отличный выбор. Храню для особых случаев — И исчез так же быстро, как появился.

Марго пожала плечами и подняла свой бокал.

— За вас, Вилф, — сказала она, — и за старый добрый «Свирепый», и за то, чтобы Негрол Трианский поскользнулся на кожуре каомбы.

Он поднял свой бокал и коснулся ее — стекло мелодично зазвенело.

— Я готов сразиться с дюжиной Негролов Трианских — с сырыми каомбами или без, — если вы пообещаете допрашивать меня каждый раз, когда мы будем возвращаться на базу. — Вино разлилось по его жилам серебряным огнем. Ему никогда еще не доводилось пить ничего подобного.

— Одного Негрола Трианского вполне достаточно, — подмигнула Марго, — хотя я не подозревала о ваших способностях по части швыряния сырыми каомбами.

Проходили циклы, и они говорили о поэзии, о Гиммасе, о бесконечных дежурствах. Она гораздо лучше, чем он, представляла себе картину военных действий, и к моменту, когда Гримсби появился со второй бутылкой того же редкого логийского вина, Брим имел уже некоторое представление о том, что ее таинственный технологический отдел начинает понемногу разбираться в кое-каких тайнах облачников, что барон Роган Ла-Карн выбирается на Гиммас-Хефдон реже, чем ему — с ее точки зрения — стоило бы, и что, даже когда он делает это, ее собственный рабочий график не слишком способствует и без того урезанной личной жизни. Почему-то Брим не нашел в последнем замечании ничего особо необычного. Просто такая вот она девушка. Помни, убеждал он себя, это просто разговор двух профессионалов. Но.., о, как хотелось бы ему удовлетворить лично эти ее потребности!

Он любовался правильным овалом ее лица, ее золотыми кудрями, бархатистыми глазами — ставшими теперь еще бархатистее от усталости и вина. И он все больше узнавал о ней — о ее жизни, ее семье, ее привязанностях, — всю ее жизнь с самого детства. Она говорила свободно, с удовольствием вспоминая жизнь такой, какой она была до войны. Брим улыбался вместе с ней, хотя рассказ ее оставлял у него привкус легкой горечи.

Потом она неожиданно окинула взглядом кают-компанию. Если не считать Гримсби, остававшегося в буфетной в силу своих служебных обязанностей, они оказались одни. Марго посмотрела на свой хроноиндикатор и зажмурилась.

— Вселенная, Вилф! — ужаснулась она. — Мне меньше чем через пять метациклов заступать на дежурство! Мне пора, прямо сейчас. — Она дотронулась до его руки, и взгляды их встретились. — Спасибо за приятное разнообразие в унылой службе, — прошептала она.

"Как возмутительно редки Вы, радости мгновенья!

О, много ль ждет меня еще Тепла и наслажденья?"

Помогая ей накинуть парку, Брим почему-то забыл все известные ему стихи.

— Ничего не идет на ум, — признался он. — Но я вот что вам скажу: благодаря этому вечеру приобрели смысл даже самые тяжелые моменты моей жизни. — Несколько мгновений он стоял так близко от нее, что почти касался ее лица — замечая при этом, что его чисто Профессиональный подход тает с каждым проходящим циклом.

Тут, по обыкновению как бы ниоткуда, возник Гримсби, на этот раз с собственной курткой Брима. Это разрушило чары.

— Б-большое спасибо, Гримсби, — пробормотал карескриец, ошалело глядя на коротышку-стюарда.

— Не за что, — улыбнулся Гримсби. — Она прекрасна, правда, сэр? — Он отдал честь и снова исчез в буфетной. Марго посмотрела ему вслед и сонно улыбнулась.

— На вашем месте я бы не приставала к нему с вопросами, Вилф, — хихикнула она. — Если в этой старой Вселенной и есть место волшебству, то Гримсби точно его часть.

— Вы тоже. Марго, — прошептал Брим, провожая ее к выходу.

— Что-что? — спросила она.

— Так, ерунда, — ответил он. — Просто пожелал Гримсби доброй ночи.

Ветер на улице немного стих, но все равно у Брима перехватило дух от холода, пока они спускались по трапу и шагали по заснеженному причалу к ее маленькому глайдеру.

— Я рада, что опрашивала вас последним, Вилф, — произнесла она.

— Так вы это нарочно? — удивился он.

— Это моя профессиональная тайна, — улыбнулась она. — Но мало того что в спешке я могла бы упустить ценную информацию, полученную от вас, я могла бы еще и лишиться этих последних метациклов, что мы провели с вами, правда?

Брим опустил глаза.

— Да, — сознался он. — Это правда, я ни за что бы не осмелился пригласить вас выпить со мной. — Он покачал головой и передернул плечами. — Должно быть, столько офицеров было бы…

Она поднесла, к губам палец в тонкой, перчатке.

— Во Вселенной не так уж много Вилфов Бримов, — сказала она. — Уж позвольте мне самой выбирать себе друзей. Ладно?

— Ладно, — с улыбкой согласился Брим. Он распахнул перед ней дверцу ее глайдера и зажмурился от ударившего в лицо снежного заряда.

Она скользнула на водительское место и еще раз подняла на него глаза.

— У нас тут не так уж много людей, читающих стихи, поэтому вы здесь не чужой, Вилф. — Она чуть склонила голову набок. — До скорого, — добавила она и захлопнула дверцу.

— До скорого, — откликнулся он. Маленькая машинка ожила, стряхивая с себя снег, приподнялась над землей и заскользила прочь от воды, освещая фарами занесенную снегом дорогу. Брим долго смотрел ей вслед, и только когда красные хвостовые огни окончательно скрылись в ночной пурге, повернулся и задумчиво зашагал обратно к трапу. Самая настоящая принцесса, черт возьми, — а ему и не страшно.

Остаток ночи Брим провел, без конца ворочаясь на своей узкой койке. Когда ему время от времени удавалось провалиться в какое-то подобие сна, его терзали новые сновидения о Марго: ее красота оставалась для него — увы! — недосягаемой; утешало только то, что по крайней мере в этом сне не присутствовал барон Роган Ла-Карн. Большую же часть времени он и вовсе не мог сомкнуть глаз, лежал и смотрел в темный потолок, пытаясь убедить себя в том, что эти невероятные отношения с прекрасной аристократкой не выходят за рамки дружбы, возникшей на основе взаимных профессиональных интересов. «Взаимные профессиональные интересы». Это определение ему понравилось. Действительно, чем не основа для дружбы, пусть даже и с особой королевского рода, чье положение в обществе находится на недосягаемой для него высоте. Хорошее определение. И звучит убедительно.

В конце концов он все-таки уснул по-настоящему, однако выспаться ему так и не удалось: через каких-то два метацикла на его пульте связи зажужжал зуммер. Офицерскому составу предлагалось собраться в кают-компании через двадцать циклов. Брим сонно натянул мундир. «Взаимные профессиональные интересы», — повторял он про себя, чистя ботинки. Что ж, раз так, что мешает ему сделать следующий шаг? Расчесывая всклокоченную шевелюру, он размышлял, что можно позволить себе с членом королевской семьи. Он покачал головой и рассмеялся. На этот раз ему придется импровизировать — обычному карескрийцу, каковым он является, таких знаний не положено.

И все же…

— Я не задержу вас надолго, — объявила с улыбкой Коллингсвуд, восседавшая во главе стола. — Я знаю, что у всех вас свои дела… — на щеках ее проступил легкий румянец, — равно как и у меня самой.

По кают-компании прокатился одобрительный ропот, из которого вырывались возгласы тина «Слушайте!» или «Валяйте, капитан!». Брим осмотрелся по сторонам. Справа от него сидел Ник, по обыкновению в мундире с иголочки, покачивая ногой в отполированном до зеркального блеска ботинке. Напротив капитана с царственным видом восседал Амхерст, а слева от него почти сполз с кресла еще не пришедший с вечера в себя Голсуорси. Рядом с ним, также с утомленным видом, сидела София Ним, уставившись покрасневшими глазами куда-то далеко-далеко от «Свирепого».

— Как вам всем хорошо известно, — продолжала Коллингсвуд, — кораблю предстоит довольно серьезный ремонт. — Смех и возгласы выразили согласие с этим утверждением. — Ну что ж, нам это только кстати. На этот раз, друзья мои, мне сообщили, что корабль пробудет на базе целый месяц стандартного времени — начиная с сегодняшнего дня. И увольнения будут предоставляться незамедлительно по окончаний этого нашего собрания.

Эти слова были встречены бурными аплодисментами. Ник колотил кулаками по столу, радостно блестя алмазными коронками на клыках. Фурье и Пим хлопали друг друга по спине, а Бородов пихал Флинна в бок с хитрым выражением на мохнатой морде. Только Голсуорси не принимал участия во всеобщем веселье; напротив, на лице его промелькнула тень досады, сменившаяся, однако, выражением похмельного безразличия.

Коллингсвуд быстро завершила свое обращение, отдав последние распоряжения, распределив неотложные работы, без которых об увольнительных и речи быть не могло, и упомянула под занавес о наборе добровольцев. Речь шла о каком-то специальном задании, но Брим не расслышал большую часть сообщения из-за царившего в кают-компании возбужденного шума. Что-то там о транспорте, переделанном из пассажирского лайнера. Бриму послышалось название «Влиятельный». Точно, К.И.Ф. «Влиятельный». Если ему не изменяла память, до войны так назывался один из самых быстроходных пассажирских лайнеров. Но тут собрание закончилось, и все заторопились по делам.

Брим не стал задерживаться. Все жили предвкушением увольнительных, но ему некуда было пойти. Вернувшись к себе в каюту, он сел за пульт связи и набрал код отдела кадров базы, сообщив о своей готовности выполнить любое задание в период ремонтных работ на «Свирепом». Он вынул из тумбочки стандартный флотский транспондер, передал в отдел кадров выгравированный на нем номер, активировал крошечный прибор, поставив на один месяц, проглотил его и стал ждать.

— Я занес вас в список, лейтенант Брим, — сказал дежурный. — При необходимости мы свяжемся с вами.

Что ж, спасибо и на этом.

Спустя еще метацикл Брим снова стоял на мостике «Свирепого», глядя, как возникший из тумана лобастый буксир пристраивается к эсминцу, чтобы отвести его на один из внутренних ремонтных гравибассейнов. Коллингсвуд уже сдала корабль ремонтникам и не собиралась возвращаться на него целых две недели. Собственно, все офицеры уже покинули корабль. На борту оставался пока только Урсис, отвечавший за маневровый генератор на время буксировки корабля., но и он, собирался после этого в отпуск вместе с Бородовым. Как раз сейчас он стоял вместе с Бримом на мостике, наблюдая за тем, как матросы с буксира возятся с мощными пеньковыми канатами; при буксировке почему-то используются такие анахронизмы.

— Можно подумать, у нас водоизмещение «Беньюэлля», — буркнул медведь, когда «Свирепый» задним ходом выплыл из бассейна.

— До тех пор пока корабль тянет буксир, а не я, — рассмеялся Брим, — пусть их используют настоящий канат. Их сухопутные привычки меня не касаются.

Довольно быстро место их первоначальной стоянки скрылось в тумане. Брим молча смотрел, как мимо один за другим проплывают светящиеся бакены, покачивающиеся на оставляемой гравитационным генератором на поверхности воды волне. Потом они сбавили ход, проплыли меж двух огромных, почерневших от времени каменных пилонов, и бухта с плавающими в ней обломками льдин сменилась грязным снегом верфи.

Теперь буксир тащил их по рельсам, вдоль которых Брим шел в первый день, когда попал сюда. Они проплывали мимо обшарпанных строений, пустых гравибассейнов и полуразобранных кораблей, показывавшихся из, тумана и снова пропадавших в нем. То и дело им встречались группы улыбающихся, тепло одетых рабочих с верфи, зажимавших уши от грохота генератора.

В конце концов «Свирепый» остановился над бассейном, окруженным лесом кранов и манипуляторов с разъемами для питания корабельных систем на то время, пока его собственная энергетическая установка будет отключена.

На палубу эсминца лег широкий трап с пирса, мостик заполнился оравой плечистых инженеров и техников с верфи, и Урсис заглушил генератор.

— Тут мы с тобой распростимся пока, друг Вилф Анзор, — мрачно произнес Урсис. — Я бы и остался, но ты ведь понимаешь, следующий отпуск — когда он еще будет. — Он торжественно поднял палец с огромным когтем. — Темный снег и холодные лампады равно манят и старых, и малых медведей в пещеры Великих Гор — так у нас говорят.

Брим улыбнулся и положил руку на плечо медведю.

— Думаю, я понимаю тебя. Ник, — сказал он. — Спасибо тебе за все.

Урсис поклонился.

— Кстати, — добавил он, — у нас с Бородовым есть одно… — он чуть нахмурился, — скажем так, ощущение, что ты не будешь страдать от одиночества. Судя по вчерашнему вечеру.

— Вчерашнему вечеру?

Медведь рассмеялся, вглядываясь через гиперэкраны на берег, потом довольно кивнул, увидев у ворот красивый длинный глайдер, за рулем которого кто-то сидел. — Бородов, — объяснил он. — Ладно, мы еще поговорим на эту тему, а? — Он похлопал Брима по плечу. — Удачи тебе с принцессой Эффервик, дорогой друг. У медведей о ней идет молва как о славной юной леди — несмотря на всю ее королевскую родню.

Урсис ушел, и через несколько циклов Брим увидел, как тот спускается по трапу к глайдеру, а за ним плывут в воздухе шесть здоровенных чемоданов. Вскоре после того, как глайдер Бородова скрылся в пурге, на мостике «Свирепого» воцарился гул незнакомых голосов, сыпавших непереводимыми техническими терминами, и Брим, не в силах переносить это безобразие, бежал в относительную тишину своей каюты. До тех пор пока на борту хозяйничают эти умники, «Свирепый» будет казаться Бриму чужим кораблем.

Поскольку думать ему было больше не о чем,, мысли его почти сразу же вернулись к Марго — и обещанию новой встречи с ней. Он нахмурился. Собственно, а почему бы и нет? Он подошел к пульту связи, потом отступил на шаг, неуверенный в себе: одно дело вечеринка в кают-компании, совсем другое — еще что-то… Что он ей скажет? Не приглашать же ее в гости в ремонтный бассейн! И он абсолютно незнаком с Гиммас-Хефдоном — не говоря уж о том, что незнаком и с тем, как развлекать чистокровных принцесс.

Он засмеялся. Пусть он не знает ни того, ни другого — зато это знает Марго Эффервик. Собравшись с духом, он включил связь, набрал код коммутатора, и очень скоро на дисплее появилось ее лицо.

— Вилф! — обрадовалась она, откидывая с лица золотую прядь. — Как мило! Я ждала вашего звонка.

Тепло ее улыбки успокаивало, но ее красота заставила его снова ощутить себя простофилей-школьником, Брим улыбнулся.

— Я ждал, что вы ждете, — скаламбурил он. — Мне бы теперь только придумать, что бы сказать дальше.

Марго улыбнулась в ответ.

— Гм, — произнесла она. — Возможно, я могу вам помочь. Что у вас было на уме?

— Если честно, — признался Брим, — вы.

— Ну, — сказала Марго с наигранной серьезностью, — тогда вы обратились по адресу.

— Вот и мне тоже так кажется, — согласился Брим. — Может быть, вы подскажете, что бы мне предложить вам в качестве места еще одной встречи?

Марго снова улыбнулась.

— Это не так трудно. Вы можете пригласить меня поужинать вместе — я ничего не имею против. — Она подмигнула. — Скажем, сегодня.

Брим почувствовал, как сердце его снова подпрыгнуло.

— Вселенная! — пробормотал он. — Я в восторге от этой мысли.., вот только представления не имею, куда мне вас пригласить.

— Ясно, — все с той же шутливой серьезностью отвечала Марго. — Ну если такое приглашение последует, остальные детали я буду рада взять на себя — включая транспорт.

Брим рассмеялся.

— А я-то думал, достаточно будет перейти мост, ведущий с верфи, — признался он.

— Для пеших прогулок что-то слишком холодно, — возразила Марго. — Впрочем, вы меня еще не пригласили.

— Вы ведь сказали «сегодня», правда? — спросил Брим, с трудом веря своим ушам.

— Ну, я свободна.

— Так вы…

— А я-то думала, Вилф, что вы никогда не решитесь пригласить меня.

— Вселенная!

— Я подхвачу вас после третьей вахты — сойдет?

— Ремонтный бассейн пятьсот восемьдесят один, — напомнил Брим, обретая некоторый контроль над собой.

— Я знаю, — улыбнулась она. — Не перебейте себе аппетита. — И дисплей опустел.

Блаженно улыбаясь, Брим радостно тряхнул головой. Как бы там ни было. Марго Эффервик представляла собой новый свод правил. Он с нетерпением ждал возможности выучить их — и как можно больше.

Сразу по окончании третьей вахты Брим осторожно спустился по обледенелому трапу на берег и принялся ждать у главного въезда на площадку Шел снег, но ветра — в первый раз за все время — не было. Даже на Гиммас-Хефдоне случаются затишья — хотя довольно редко.

Она опоздала совсем чуть-чуть. Брим в десятитысячный раз посмотрел на свой хроноиндикатор, когда на дороге показались далекие фары. А еще через несколько мгновений ее видавший виды маленький глайдер завис перед воротами.

— Проголодались? — спросила она, когда он угнездился в соседнем кресле.

Он кивнул. С откинутым на плечи капюшоном куртки она казалась усталой и неотразимо очаровательной. Сердце Брима забилось чаще.

— Куда вы меня везете? — поинтересовался он. Она на мгновение оторвала взгляд от дороги.

— В мое любимое место, — ответила она. — Надеюсь, вам оно тоже понравится — к тому же до него недолго ехать.

Они свернули с шоссе и теперь поднимались вверх по пологому склону над тем, что, как показалось Бриму, когда-то было проселочной дорогой, погребенной теперь под толстым слоем вечного снега. По обе стороны от дороги тянулись цепочки древних деревьев, на голых ветвях которых лежал снег, — последние воспоминания о канувших навсегда летних сезонах, когда звезда Гиммаса еще не начала свое медленное угасание.

Впереди, на вершине холма сияли сквозь легкий снегопад огни.

— Здесь, наверное, было красиво когда-то, — заметил Брим, оглядывая темный пейзаж.

— Здесь и сейчас красиво, Вилф, — негромко ответила она. — Это просто надо увидеть. — Она улыбнулась.

— "О дух, что играет на Времени арфе!

Лишь чуткому уху услышать дано

Те хрупкие звуки, что смолкли давно!"

Они миновали кованые ворота под высокой каменной аркой, фонарь на верху которой освещал чисто выметенную булыжную мостовую перед домом из покрытого зеленым мохом камня. Она остановила глайдер у высокого крыльца с резными дубовыми дверями. Над ними на массивных цепях висела потемневшая от времени вывеска. «Таверна „РУСАЛКА“, — гласила она, — основана в 51690 г.» — то есть почти три века назад.

— Вселенная! — прошептал Брим при виде невероятного нагромождения острых скатов, башенок и дымоходов. Повсюду виднелись массивные деревянные балки с вырезанными на них рельефами странных птиц и зверей. Из окон первого этажа на улицу струился уютный, теплый свет; там и тут над головой тоже светились окна.

— Ну как, нравится? — спросила Марго; голос ее звучал в тесном салоне глайдера особенно мягко.

Брим смог только энергично кивнуть.

— Ничего, то ли еще внутри, — улыбнулась она. Все еще восхищенно качая головой, Брим отворил дверцу и вышел на морозный воздух, приятно пахнущий дымом. На носу и щеках его таяли снежинки, когда он придерживал дверцу с ее стороны, Помогая ей выйти; при этом из-под форменной флотской юбки на мгновение показалась длинная, невообразимой красоты ножка в ореоле белых кружев. Брим поперхнулся и невольно покраснел, однако Марго уже — слишком быстро, черт возьми, — вышла из машины, и длинная куртка скрыла все ее прелести.

— Ну и как, удовлетворены осмотром? — игриво улыбнулась она.

Брим покраснел еще сильнее — хвала Вселенной, на дворе было темно.

— Простите меня за то, что я смотрел… — пробормотал он. — Боюсь, я забыл, что стандартная форма включает в себя кружевное белье. — Он опомнился и хихикнул. — Впрочем, да. Вы можете смело проходить любой осмотр с моей стороны.

— Ну раз так, буду считать это комплиментом, — заявила она, сморщив носик в озорной улыбке. — Что-что, а ноги у меня всегда были хоть куда. — Она зашагала ко входу; Брим неловко поплелся сзади.

Он распахнул перед ней массивную деревянную створку — та подалась, бесшумно повернувшись на больших медных петлях, пригнанных так тщательно, что в первое мгновение Бриму показалось, будто дверь снабжена сервоприводом. Потом он улыбнулся, пропуская Марго внутрь. Никакой автоматики. В местах вроде таверны «Русалка» сервомеханизмам не место.

Внутри острый запах древесного дыма был еще сильнее — немыслимая роскошь на Гиммас-Хефдоне, где последние деревья погибли лет сто назад. Они стояли в темной прихожей с низким потолком на деревянных балках, с грубо оштукатуренными стенами, украшенными древними пейзажами в массивных рамах. Простая, но крепкая деревянная мебель освещалась несколькими медными канделябрами, на каменном полу лежали богато вышитые ковры. Словно из ниоткуда возникли швейцары в длинных узорчатых ливреях с огромными манжетами и воротниками и молча помогли им снять куртки, вслед за чем так же бесшумно исчезли за одной из многих выходивших в прихожую дверей.

— Добрый вечер, принцесса Эффервик, лейтенант Брим, — послышался голос из-за высокой деревянной стойки в темном углу. — Мы горды тем, что вы выбрали сегодня для отдыха нашу «Русалку». — Брим нахмурился и обернулся посмотреть на говорившего.

Как и швейцары, метрдотель «Русалки» был облачен в длинную красную ливрею с кружевными манжетами и воротником. Этим сходство и ограничивалось. Во-первых, он выделялся пышной седой шевелюрой, спускавшейся до плеч. Лацканы ливреи были расшиты золотом, а шелковые бриджи не уступали белизной его волосам. Сияющие зеркальным блеском башмаки украшали золотые пряжки. На лице его отражалась спокойная уверенность человека, привыкшего общаться с богатством и властью, — ни следа раболепия, только отточенное годами достоинство и великолепное знание того, чего ожидают от него люди.

Брим молча кивнул, когда метрдотель церемонно предложил руку Марго. Почему-то ему сделалось здесь неуютно, хотя он никак не мог найти причины этого. Скорее всего она крылась в его карескрийском происхождении.

Он проследовал за ними через дверь в следующую комнату — тоже освещенную свечами, с низким потолком и резными балками. Столы располагались на островках толстого багрового ковра. Брим покосился на сидевших за столами — Вселенная, такого обилия высоких чинов разом он еще не видел. Восемь оркестрантов веерных фраках играли что-то на помосте в центре комнаты. Музыка была чрезвычайно изысканна, что напомнило Бриму кабинет Коллингсвуд. Может, это та же мелодия — или тот же композитор? Он зачарованно прислушался. Это все равно что разновидность поэзии, подумал он. Тема, заслуживающая внимания; он займется этим как-нибудь — если останется жив. Неожиданно в памяти его промелькнуло лицо Валентина, и он содрогнулся от ярости. Прежде чем размышлять на темы о прекрасном, скажем о музыке, ему предстоит разделаться с этим проклятым жукидом — и еще многими, ему подобными. Потом он нахмурился и решительно выкинул тревожные мысли из головы. Сегодня.., сегодня вечер Марго, и он решительно не намерен отвлекаться на кого-либо другого, тем более на облачников!

Негромкая музыка сливалась с приглушенным шумом разговоров за столиками и с мелодичным звоном бокалов. В дальнем конце комнаты в высоком каменном камине пылали поленья. Тонкий аромат специй и дорогих духов смешивался с запахами вина, хоггапойи и горящего дерева, образуя букет абсолютной роскоши, в существование которой Бриму даже верилось с трудом.

Метрдотель усадил Марго в кресло с высокой спинкой за ближним к камину столиком — второе кресло стояло так, что оба сидевших за столом размещались лицом к огню. Каким-то образом это изолировало их столик от остальных посетителей. В неярком живом свете горящего камина лицо Марго казалось еще прекраснее, чем обычно, а влажные алые губы и чуть сонные глаза — еще желаннее, чем он мог себе представить.

— Вы все молчите, Вилф, — сказала она со своей обычной, чуть хмурой улыбкой. — Что-то не так?

— Нет, — ответил Брим. — Все в порядке. Скорее все именно так.

— Это хорошо, — согласилась она, довольно жмурясь и откидываясь на спинку кресла. — Мне тоже ужасно хорошо. — Она улыбнулась.

— "Все драгоценное ты открываешь слишком поздно,

Пусть даже жизнь потратил, чтобы это отыскать".

— "Ведь нас не тем судьба встречает в век наш грозный,

И времени поток нам не дано сдержать".

— договорил Брим. — Знаете, Латмос Старший всегда писал стихи, так идущие вам, — добавил он. Марго восхищенно поцеловала кончики пальцев. — Мне? — удивленно переспросила она.

— Ну, во всяком случае, той вам, которую я знаю.

— Что ж, я польщена, — сказала она, чуть покраснев. — Нет, я серьезно, — с жаром произнес он, глядя, как официант наливает им в бокалы логийское вино из покрытой паутиной бутылки. — Он писал их не для кого-то, а лишь для вас — пусть это было за пять столетий до вашего рождения. Выходит, вы необычная девушка.

Она рассмеялась:

— Вы и сами весьма необычный человек, лейтенант Брим. Вам даже Латмос не нужен.

— Мне?

— Вам, — подтвердила Марго и нахмурилась. — Знаете, Вилф, я ведь ни слова еще не услышала от вас о том, что вам действительно пришлось пережить там. Только технические детали. — Она приподняла брови и приблизила свое лицо к его. — Любой другой на вашем месте трубил бы сейчас на весь белый свет, какой он храбрый.

— О чем здесь трубить? — фыркнул Брим. — Ну избили меня как следует, да в придачу мы упустили грузовик, ради которого все и затевалось…

— Но при этом вы все-таки сделали кое-что, чтобы остановить этот корвет.

— Верно, — признал Брим с усталым смешком. — Да, кое-что я сделал. Но это мог бы сделать, наверно, кто угодно другой. Кто действительно храбрецы — так это Урсис и Барбюс: они подняли бучу, благодаря которой я смог улизнуть. Она снова рассмеялась — замечательным грудным смехом; Брим страстно желал, чтобы этот смех не смолкал никогда.

— Вилф Брим, — объявила она, — вы совершенно невыносимы. И это все, а? Теперь настал черед Бриму смеяться.

— Ну, — сказал он, — если припомнить хорошенько, я еще дал одному из облачников подстрелить меня.

Ее лицо вдруг посерьезнело, и она снова придвинулась к нему.

— Вот это я и имела в виду. Вы необычный человек. Вы хоть представляете себе, сколько людей носят флотскую форму, гордо называя себя «Синими Куртками», — и ни разу в жизни не слышали при этом выстрела? Вроде меня, Вилф.

— Подождите цикл, — возмутился Брим. — Выстрелы здесь ни при чем. Просто так уж вышло, что я умею неплохо водить звездолеты. А люди предпочитают стрелять в звездолеты — они большие, трудно промахнуться. — Он пожал плечами и посмотрел прямо ей в глаза. — Если бы я умел делать лучше что-то другое, меня бы, наверное, послали на ту работу.

Марго вздохнула.

— Нет, повторяю вам еще раз, вы совершенно невыносимы. — Она томно улыбнулась, и ее лицо осветилось отблесками огня в камине. — Побольше бы нам таких невыносимых людей, и мы, возможно, даже выиграем эту проклятую войну.

Им принесли еду — такую, какой Бриму, как он решил, не попробовать больше никогда. И они говорили — о звездолетах, о войне, о поэзии и о любви. И ближе к концу вечера о любви они говорили все больше. Марго удалось вытянуть из него историю всей его жизни; она слушала его, а глаза ее, казалось, смотрели куда-то далеко-далеко. Потом она рассказала ему о своем первом возлюбленном.

— Мне ужасно повезло, — говорила она. — Он мог подарить столько любви, столько нежности…

У Брима в горле застрял комок. Он знал, что будет помнить ее слова до конца своих дней — вместе с дурацкой, необъяснимой, но неодолимой ревностью. Не подумав, он взял ее за руку — и пришел в ужас, осознав, что делает. К его удивлению, она не отняла руку, но молча заглянула ему в глаза.

Он неожиданно задохнулся тропическим ароматом ее духов. Она говорила, покачивая его руку, а во взгляде ее царило замешательство.

— Я почти не знаю вас, Вилф, — нерешительно произнесла она. — Что со мной? — Она зажмурилась и покачала головой — но руки его не отпускала. Потом она, похоже, немного пришла в себя и глубоко вздохнула. — Привет, лейтенант Брим, — хрипло сказала она, открыв глаза.

— Привет, — ответил Брим. Игнорируя всех, кто находился в комнате, он взял ее вторую руку, потом плюнул на всякое благоразумие. — Я заметил, там наверху есть номера, — сказал он. — Когда людям э-э…

— Н-невтерпеж, — пробормотала она.

— Да.., ну, правда… Она вдруг засмеялась.

— Ну, правда… — повторила она. — Что за ужасные слова. Я ненавижу их, Вилф. Моя мама всегда говорила так; когда хотела отделаться от меня. — Она допила свой бокал. — И.., да, — она придвинула свое лицо так близко, что они почти касались носами, — у них здесь есть номера наверху. — Она замолчала и посмотрела на свои руки, словно боясь продолжать.

За всю свою жизнь Брим никогда и никого не желал так сильно, как Марго Эффервик сейчас. Он сжал ее руку и постарался собраться с Пухом.

— Н-но т-тогда, — слабым голосом пролепетал он, — т-тогда вы?.. — Но прежде, чем он смог договорить, его прервала чья-то рука, опустившаяся ему на плечо. Он вздрогнул, с колотящимся сердцем повернулся и уставился на седовласого метрдотеля.

— Тысяча извинений, лейтенант Брим, — прошептал тот. — Ваш транспондер…

— Вселенная! — яростно прошептал Брим. Этот трижды проклятый прибор, что он проглотил! Значит, из штаба послали вызов, и он ретранслировал его на пульт в прихожей! Сдавшись, он бессильно опустил глаза. — Очень хорошо, — со вздохом произнес он вслух. — И чем вы меня хотите обрадовать?

Метрдотель протянул ему маленький кубик — Брим приложил к нему палец, удостоверив личность адресата, и прижал к уху.

— Вам надлежит немедленно внеочередным транспортом прибыть на борт К.И.Ф. «Влиятельный», — услышал он. — Ваши личные вещи уже упакованы и доставлены со «Свирепого».

— Я глубоко сожалею о вторжении, принцесса Эффервик, — произнес метрдотель, поворачиваясь, чтобы уходить. — Однако у нас не было выбора.

— Я понимаю, — огорченно ответила Марго. Потом она повернулась к Бриму. — Что такое? — спросила она.

— К.И.Ф. «Влиятельный», — прошептал Брим. — Меня отобрали в команду.

Недоверчиво посмотрев на него, Марго вдруг неудержимо захихикала.

— Транспондер? — переспросила она. — Вы что, правда, проглотили одну из этих штуковин?

— Ну да, — кивнул снова покрасневший Брим. — О, Вилф! — воскликнула она. — Неужели вам никто ничего не сказал?

— Нет, — признался он. — Я слишком мало здесь пробыл, чтобы узнать что-нибудь, кроме того, что есть в учебниках.

Она покачала головой.

— Ладно, — сказала она. — Вот вам урок первый. — Она печально улыбнулась. — Отсюда нет внеочередного транспорта. По крайней мере мне о таком ничего не известно. — Она сжала его руку, потом отпустила. — Впрочем, я могу подбросить вас на своем глайдере. Мы у себя в отделе имеем допуск в самые неожиданные места.

Несколько циклов спустя они уже неслись над шоссе в сторону базы.

Не успела Марго свернуть с трехгтолосного шоссе, как таверна «Русалка», огонь в камине и все остальное — не считая ее самой — начало представляться Бриму каким-то нереальным. Даже при том, что расплатились они с Марго поровну, он никогда еще не тратил столько кредиток на один-единственный обед, да и денег-то таких у него никогда раньше не бывало. Он не питал сомнений на тот счет, почему все прошло так замечательно. Фамилию Эффервик в Галактике и ее окрестностях хорошо знали — и часто боялись. Он улыбнулся. Этой прекрасной молодой женщине не нужно было стараться произвести впечатление; у нее это получалось и так.

За то время, что они обедали, ветер заметно усилился, но она легко удерживала глайдер на курсе, как бы снежные заряды ни старались снести его с дороги, заполненной тяжело груженными машинами всех типов и размеров. Почти всю дорогу она молчала. У хорошо охраняемого контрольно-пропускного пункта она остановилась и протянула свою карточку, засветившуюся в дешифраторе необычным цветом (эту карточку дешифратор обработал на удивление быстро).

— Я подвожу лейтенанта Брима, — заявила она, протягивая через приоткрытое окно его карточку вслед за своей; впрочем, на его карту уже почти не смотрели.

— Благодарю вас, принцесса, — произнес часовой и махнул рукой, позволяя им проехать на кипевшую предстартовой жизнью площадку.

— Это был чудесный вечер. Марго, — запинаясь, пробормотал Брим, пока она выруливала по сложной системе пандусов, ведущих к трапу. Над гравибассейном чудовищных размеров — раз в пять-шесть больше стандартного бассейна в эорейском секторе — парил исполинский лайнер. Даже стандартная военная окраска и бронелисты на бортах не могли скрыть изящества его пропорций. Разумеется, это был «Влиятельный» собственной персоной: почти тысяча иралов стремительного корпуса со скрытыми в глубине мощными кристаллами, что позволяли ему легко обогнать даже самый быстроходный крейсер.

Марго остановила глайдер у трапа, по которому на борт тянулась бесконечная вереница людей, и повернулась к нему; ее лицо освещалось слабым отсветом приборной доски. На ее глазах блестели слезы, а лицо было таким серьезным, каким Брим никогда еще его не видел.

— Это был чудесный вечер, Вилф, — произнесла она и шмыгнула носом. — И я должна извиниться перед вами. Я боюсь, что я утратила контроль над собой там…

— Мы оба утратили контроль над собой, — согласился Брим. — Но ведь ничего не случилось.

— Нет, — тихо кивнула она. — Но вы не понимаете…

— Я ничего не хочу понимать, — неожиданно для самого себя возразил Брим. — Все, чего я хочу, — это твоих губ. Марго, а после мы можем нажать на «сброс» и начать все, сначала, словно и не было ничего. Но мне нужен твой поцелуй прямо сейчас и больше, чем что бы то ни было другое во Вселенной!

Не сказав ни слова, она упала в его объятия, прижавшись холодными влажными губами к его рту. Ее сладкое дыхание приятно щекотало ему ноздри, ее тело так уютно лежало в его руках — чудо, а не женщина. Их зубы соприкоснулись на мгновение, и он открыл глаза; она тоже приоткрыла их на мгновение и снова зажмурилась. Он почувствовал, как она дрожит, потом ее руки разжались. Она судорожно глотнула воздух, и он отпустил ее.

Мгновение они просто сидели молча с отчаянно бьющимися сердцами.

— Я.., мне, наверное, лучше уехать Вилф, — дрожащим голосом произнесла Марго. — Мне и так трудно будет нажать на «сброс».

Он открыл дверцу глайдера, впустив в салон шум предстартовой суеты, молча кивнул ей и выпрыгнул на снег, прижав на прощание пальцы к губам. Она вернула ему воздушный поцелуй, он хлопнул дверцей, и маленький глайдер, поднимая вихри снега, скользнул от трапа и исчез в потоке движения.

С тяжелым сердцем Брим пробился через толпу к будке дежурного, где его ждал кто-то, неожиданно похожий на Утрилло Барбюса, с подозрительно знакомым чемоданом в руках.

— Барбюс?

Рослый звездолетчик отдал ему честь, и они вместе двинулись к ярко освещенному трапу.

— Лейтенант Юлсуорси решил, что вам не помешает помощь, сэр, — ответил тот, пытаясь перекричать шум генераторов. — И у меня не было никаких особенных планов на время ремонта, вот я и решил записаться с вами вместе. — Он протянул Бриму знакомый магазинный бластер. — Говорят, нас ждет одно из тех заданий, где эта штука не помешает, сэр.

Брим тряхнул головой и, радостно улыбаясь, хлопнул верзилу по плечу (что мало чем отличалось от хлопанья рукой по гранитной скале с Октиллиана).

— Так в путь, дружище Барбюс! — сказал он. — Похоже, мне много чего еще предстоит узнать о нашем флоте — да и обо всем остальном тоже.

Глава 5

Зажатые толпой солдат и потоками военной техники, заполнившими широкий трап, от края до края, Брим с Барбюсом не имели возможности разглядеть огромный лайнер целиком. Казалось, корпус его тянется на кленеты в обе стороны. Даже освещенный только снизу, из бассейна, он казался прекрасным. Передняя палуба чуть поднималась вверх от заостренного носа, упираясь в высокую надстройку, увенчанную двумя огромными антеннами КА'ППА-связи и казавшимся крошечным мостиком, выступ которого придавал кораблю чуть близорукое и даже удивленное выражение. Остальные три четверти длины лайнера прикрывались ярусами ярко светившихся изнутри гиперэкранов. Под ними бесчисленные ленты транспортеров несли в грузовые трюмы накрытую брезентом технику. Брим обратил внимание на колонну мощных тягачей, тащивших на буксире огромные самоходные разлагатели. Вот это страшилища! Чудовищных размеров башни на плоских корпусах (казавшихся неожиданно маленькими для того веса, что они несли), маленькие, облицованные бронестеклами кабинки водителей, как бы по ошибке прилепленные в переднем и заднем углу по левому борту… Расположенные в задней части башни массивные блоки систем охлаждения наглядно говорили о той чудовищной энергии, что использовалась при стрельбе из этих тупорылых орудий.

— Ну и, что ты скажешь об этом.? — спросил он Барбюса, кивнув в сторону ползущих под ними в открытый люк грузового трюма орудий.

— Похоже на трофейные, сэр, — ответил, приглядевшись, старшина.

— Тогда понятно, отчего у них такой странный вид, — кивнул Брим. — Вот только удивишь ли этим облачников?

— В любом, случае лучше уж пусть они будут повернуты против Трианского, чем против нас, лейтенант. К-9 — чертовски опасные штуки, если верить тому, что я слышал. Здоровы, но мощны. Используются для борьбы с бронетехникой — танками там и всем прочим.

И вдруг взгляду их открылся весь корабль. Брим зачарованно тряхнул головой, пытаясь представить себе, как он мог выглядеть до войны — белоснежный корпус с эмблемой «Имперской Голубой Ленты» на мостике.

— Должно быть, он был великолепен, — прошептал он, не в силах говорить громко при виде раскинувшейся, перед ним махины.

— Так точно, сэр, — согласился. Барбюс. — Другого слова не найдешь.

— Карескрийского слова не найдешь — в этом я ручаюсь, — кивнул Брим, ступая на палубу.

— Да и мне нечего тут сказать, сэр, — хохотнул Барбюс. — Ладно уж, зато, пока он включен в состав флота, он, так сказать, принадлежит и нам. Война, помимо прочего, еще и уравнивает нас. Отчасти, ясное дело.

Даже очищенный от роскошного декора мирного времени, входной вестибюль «Влиятельного» превосходил все ожидания Брима: просторное, окруженное колоннадой пространство, от которого во все стороны расходились сводчатые коридоры. На палубе блестели рельсы, по которым медленно катили, пробираясь сквозь толпу трамваи-вагончики, нагруженные военным снаряжением. В помещении царила предстартовая суета — все, казалось, спешили куда-то, хотя, похоже, не все точно знали, куда именно.

В центре зала, за большой круглой стойкой, отчаянно хлопотала команда чиновников — они отвечали на бесчисленные вопросы, глядя на полсотни дисплеев разом, и, судя по всему, им все-таки удавалось как-то рассредотачивать все прибывающую толпу по кораблю. Здесь Бриму и Барбюсу пришлось расстаться: последнего зачислили в аварийную команду, а Брим получил назначение в летный отдел.

— Ничего, сэр, я все равно найду возможность приглядывать за вами, — пообещал Барбюс, возвысив голос, чтобы перекричать шум толпы. — Если я вам буду нужен, спросите любого из рядового состава, — заявил он и уверенно зашагал к одному из коридоров — так, словно всю жизнь провел на этом огромном корабле.

Брим улыбнулся ему вслед. «Влиятельный», с его размерами и несчетным количеством незнакомых людей на борту казался местом, где он прямо-таки обречен на одиночество. Он усмехнулся про себя: до «Свирепого» он никогда и не думал об одиночестве — он просто свыкся с ним. И все же… Приятно знать, что Барбюс где-то близко. Так сказать, родная душа.

— Вам надо доложиться в отделе, — сообщила ему кривозубая старшина с длинным носом и косыми глазами, возвращая ему его карточку. Ее духи почему-то пахли каомбовым печеньем. — Пятая палуба, семьдесят пятый сектор — вам лучше сесть на трамвай маршрута 16-е, лейтенант. Третья платформа. — Она ткнула пальцем куда-то в глубину салона. — Во время погрузки он ходит каждые несколько циклов. Брим кивнул и двинулся сквозь толпу, посмеиваясь. Сколько он себя помнил, ему почти не доводилось ездить на корабельных трамваях. Разумеется, ими оснащались все большие суда — даже карескрианские рудовозы. Разница заключалась только в том, что на борту «Влиятельного» они и в самом деле работали.

— Добро пожаловать на мостик, старина, — протянул ему руку моложавый лейтенант-коммандер с опознавательными кольцами Отдела транспортных перевозок на рукаве (на одном из которых значилось и его имя: С.А. Сандур). Нос картошкой, пухлые губы и огромные серые глаза придавали его лицу радостно-удивленный вид. — Боюсь только, вам ни разу не придется прикоснуться к управлению, — немного огорченно добавил он. — Жаль, что вас вообще выдернули сюда. Судя по вашей одежде, у вас были лучшие планы на сегодняшний вечер.

— Были, — вздохнул Брим, оглядываясь по сторонам. Каюта Сандура была просторна; впрочем, на этом корабле все было большим. — Похоже, меня прислали на замену кому-то выбывшему по болезни, верно, сэр?

— Попали в точку, — ответил Сандур.

— Так уж мне везет, — буркнул Брим? думая о теплом номере в теплой таверне в обществе теплой Марго. — Столько шуму и спешки ради ничего… Виноват, сэр.

— Если вас это утешит, могу сказать вам, что женщине, на замену которой вас прислали, тоже нечего было делать, — терпеливо объяснил Сандур. — Она тоже была временно приписанным пилотом вроде вас. Видите ли, на этом лайнере постоянно имеется полный экипаж из персонала Голубой Ленты, те, кто летал на нем до войны. Вроде меня. — Он невесело фыркнул. — И все же умники в Адмиралтействе считают, что раз у них война, мы не сможем управляться с нашим же оборудованием без помощи флотских. — Он огорченно покачал головой. — Словно мы не ходили на этом корыте семь лет! — Он рассмеялся. — Но вы-то в этом не виноваты, правда, Брим? Да и я не виноват в том, что вы оказались здесь. Если я могу сделать что-то, чтобы вы чувствовали себя здесь.., э-э…

— Ну, по правде сказать, можете, — кивнул Брим. — Сэр, — поспешно добавил он. — Они вызвали меня так неожиданно, что никто даже не сообщил мне, в чем заключается операция.

— Ничего себе! — сочувственно произнес Сандур. — Неужели так? — Он хихикнул. — Ну, если это все, что я могу для вас сделать… — Он снял со спинки кресла куртку и застегнул ее на шее дорогой и явно не форменной заколкой. — Почему бы вам не прогуляться со мною на мостик? Мы можем посмотреть оттуда на старт, а потом я расскажу вам все, что мне известно.

Менее чем метацикл спустя Брим созерцал Гиммас-Хефдон, стремительно уходящий вниз на гиперэкранах. Мостик почти разочаровал его — таким он выглядел обыкновенным. Интересно, почему он ожидал от мостика «Влиятельного» чего-то особенного? Мостик как мостик, разве что немного больше привычных ему, но в целом отличающийся от них не больше, чем отличаются друг от друга ракушки на пляже. Он вздохнул и углубился в изучение того, что называлось "Операция «Влиятельный».

Как объяснил ему Сандур, необходимость в проведении этой операции назрела давно. Азурн, лесистая планета с мягким климатом в галактическом секторе 944-Е, была захвачена Лигой в самом начале войны. Звезда с единственной обращающейся вокруг нее планетой располагались на одном из пересечений важнейших путей перевозки тайм-травы, жизненно важной для режима Трианского. Уже одно это делало захват планеты совершенно необходимым как с военной, так и с экономической точки зрения — следуя логике облачников, конечно. Для обоснования своего присутствия на планете — давнем союзнике империи Негрол Трианский поспешил основать в столице планеты, Магеллане, сеть из шестнадцати научных центров, вслед за чем объявил на всю Вселенную, что новые учреждения служат исключительно мирным и гуманным целям: избавлению отсталых миров от вирусных заболеваний, угрожающих существованию наиболее перспективных форм жизни.

Разумеется, этой брехне никто не поверил — трудно скрыть испытания оружия. И все шестнадцать центров с самого начала преуспели в своей деятельности, да так, что их уничтожение вскоре сделалось одной из важнейших стратегических задач империи. Однако с этим возникли некоторые затруднения: хитрые облачники использовали на своих объектах местных жителей Азурна (расу летающих гуманоидов) в качестве рабочей силы и заложников одновременно, причем вторая функция их была заметно важнее первой. Большие разлагатели крейсеров и линкоров запросто могли испепелить все шестнадцать центров, даже не выходя на орбиту вокруг Азурна, однако это невозможно было сделать, не убив одновременно тысячи ни в чем не повинных местных жителей, согнанных в окружающие центры лагеря. Только после эвакуации заложников в безопасное место за работу могли бы взяться боевые корабли. Как следствие, это требовало одновременной высадки шестнадцати наземных групп с последующей атакой с воздуха по шестнадцати отдельным целям. В этой сложной операции, разработанной Генеральным Штабом на Авалоне, участвовали как экспедиционный корпус империи, эскадры девятнадцатой и двадцать пятой флотилий эсминцев, так и отдел транспортных перевозок Его Величества, чьи временно переодетые в синие куртки звездолетчики из Голубой Ленты продолжали управлять «Влиятельным».

Накануне высадки Брим посетил несколько ознакомительных занятий, которые проводили офицеры с Азурна, бывшие дипломаты и военные атташе, находившиеся к началу войны на Авалоне и потерявшие возможность вернуться на родину после капитуляции их правительства.

Даже карескрийские дети видели в школе изображения азурнийцев — во всей Вселенной, наверное, не было таких, кто их не видел. Но в жизни Бриму еще не доводилось встречаться с ними. Впечатление оказалось поразительным. И мужчины, и женщины отличались высоким ростом, одевались в забавные старомодные костюмы (плотно обтягивающие куртки с двенадцатью золотыми застежками, золотыми эполетами, алыми воротничками с золотым шитьем, темные бриджи до колен с алыми лампасами и легкие летные сапоги до колен), сообщавшие им необычный, но торжественный вид.

И все же при взгляде спереди азурнийцы мало чем отличались от прочих гуманоидов. Зато сзади — в отличие от всех остальных — у них имелись крылья (еще одна пара конечностей, покрытых перьями) Между лопатками торчал вырост размером с небольшую подушку (формировавшийся к моменту полового созревания организма), заключавший в себе нервный центр, координировавший сложные движения плоти и перьев, необходимые для полета. По обе стороны от этого выроста росли собственно крылья, спускавшиеся каскадом длинных маховых перьев почти до пят. Брим был поражен.

Сами по себе занятия оказались хорошо подготовленными, благодаря чему весь материал усваивался легко. Ряд различных экспертов дал Бриму базовую информацию о ландшафте и климате, транспортных коммуникациях планеты, городском плане Магелланы, включая размещение шестнадцати целей операции; говорили ему и об известных результатах оккупации планеты облачниками.

Информацию по последнему вопросу им давала высокая женщина с тяжелым взглядом и плавными движениями прирожденной охотницы, сразу же обратившая на себя внимание Брима. Впрочем, сам рассказ тут же заставил его позабыть о ее внешности, ибо жизнь азурнийцев под железной пятой Трианского превратилась в кошмар.

Как она объяснила, солдаты Лиги не отличались особой враждебностью по отношению к покоренным ими местным жителям, однако это делала за них сама система колониального правления. Военные структуры Лиги строились специально в расчете на подавление любого свободомыслия. Прагматические правила охватывали практически все сферы жизни, включая то, как надлежит править покоренными народами. В результате, когда хрупких азурнийцев заставили жить по тем же законам, что, скажем, грубых воителей с Коггла-Кана ростом в семь иралов, их трубчатые кости и уязвимые крылья в буквальном смысле т выдержали нагрузки. Конфликты и сопротивление вспыхивали так часто, что, даже по неполным данным, более четверти населения планеты погибло за два первых года оккупации. Однако мало этого, зловещие контролеры в черных мундирах (единственные, кому время от времени позволялось думать) очень скоро обнаружили, что с покоренными азурнийцами гораздо проще управляться, когда их крылья обрезаны наполовину, как раз ниже «локтя». Обработанные таким образом пленники могли содержаться и без сетчатого покрытия над лагерем, что, помимо обычных стен, были вынуждены делать облачники поначалу. Нельзя сказать, чтобы контролеры делали столь болезненную операцию из жестокости — скорее из голого прагматизма.

По окончании занятий Брим вернулся к себе в каюту, мрачно размышляя о бессмысленной жестокости войны. В таком настроении он и сам был готов отправиться с наземными силами.

Меньше чем через день огромный лайнер вышел на высокую орбиту вокруг Азурна. На самой планете немногочисленные, но хорошо организованные силы Сопротивления уже подняли шумное — и достаточно успешное — восстание в отдаленном городе Кляша с целью отвлечь силы оккупантов от Магелланы и дать высадиться десанту имперских сил. По меньшей мере временно в воздухе полностью господствовал Имперский Флот — после шести лет оккупации сопротивление азурнийцев было сломлено настолько, что контролеры позволили себе перевести почти все патрульные корабли на другие захваченные планеты, где более активная оппозиция Лиге диктовала большую потребность в такого рода технике.

— Послушайте, Брим, — выпалил Сандур, врываясь на мостик, где Брим мрачно смотрел через гиперэкраны на транспортные боты, нескончаемым потоком перевозившие людей и технику с орбиты на поверхность. — Тут появился кое-кто, утверждающий, будто у него есть для вас работа на поверхности. Как вам такая новость?

Брим рассмеялся. Привыкший к постоянной нагрузке во время блокады, он отчаянно мечтал о чем угодно, лишь бы занять ум.

— Где я должен поставить закорючку, коммандер? — спросил он.

— Ну, — улыбнулся в ответ Сандур, — собственно, подписывать вам ничего не нужно. Похоже, они избавили вас от этой необходимости, уже записав вас добровольцем.

— Какое внимание! — хохотнул Брим. — Что же за работа имеется в виду?

Сандур нахмурился, отчего лицо его приобрело еще более удивленное выражение, чем обычно.

— Я не знаю, Брим, — честно ответил он. — Все необходимые распоряжения вы получите от какого-то армейского типа по прибытии — если не ошибаюсь, от полковника Хагбута. — Он кашлянул — Насколько я понимаю, это может быть опасно.

Брим радостно кивнул.

— Скука тоже может быть опасной, коммандер, — ухмыльнулся он. — Я соберу манатки за пять циклов. — Вот это прыть! — восхитился Сандур — Впрочем, вы отправляетесь туда не в одиночку Тут объявился некий старшина — самый рослый во всей Вселенной, — настоявший на том, чтобы сопровождать вас. — Он почесал в затылке. — Уж не знаю, как он вообще узнал об этом — все держится в строжайшем секрете, — но он ухитрился добиться приказа, подписанного самим капитаном. Он велел передать вам, Брим, что будет ждать вас в боте. Вы, Свирепые, держитесь вместе, так?

— Приходится, коммандер, — с улыбкой согласился Брим. — Война, знаете ли, суровая штука, так оно надежнее.

— Еще бы не так, — уже серьезно сказал Сандур. — И положение там, внизу, не самое благополучное, должен вас предупредить. Мало того что оккупационный корпус Лиги успел послать своим сигнал бедствия — это мы, в конце концов, предвидели. — Сандур задумчиво покосился на гиперэкраны, нервно барабаня пальцами по панели управления. — Увы, мы рассчитывали на то, что Лиге не удастся высвободить значительные силы для контратаки, по крайней мере до того, как мы покончим с большей частью работы здесь. — Он болезненно сморщился.

— Так вы не угадали, коммандер? — спросил Брим. — Не совсем, — ответил Сандур.

— Что не так, сэр?

— Пока что ничего, мой юный друг, — невесело засмеялся Сандур. — Мы просто не ожидали, что адмирал Кабул Анак со своей эскадрой окажется в этом регионе космоса. Вы, конечно, наслышаны о нем?

— Немного, — буркнул Брим, перед глазами которого вновь возник образ искаженного болью лица девочки. — Ну да, а у нас только эсминцы… — Он посмотрел в звездную черноту космоса. — Сколько у нас времени, коммандер?

— Возможно, трое стандартных суток, — хмуро ответил Сандур. — Вместо запланированных пяти. Мне показалось, вам лучше узнать это сразу: что бы вам ни пришлось делать там, внизу, вам лучше поспешить. Как только мы получим приказ уводить «Влиятельный», будьте уверены, мы сделаем это без промедления. Наш звездолет — не просто скоростное транспортное средство; он считается достоянием империи как один из крупнейших и быстрейших кораблей во Вселенной, но он не может обороняться и вряд ли уйдет от линкора. Поэтому сразу по получении приказа мы заберем всех и все, что сможем, и тут же смотаем удочки, бросив все остальное. — Он положил руку на плечо Бриму. — У вас еще есть время успеть разгромить лаборатории облачников — это очень важно для Адмиралтейства. Но после того, как вы выполните эту задачу… Помните, Брим, все потери восполнимы, кроме самого «Влиятельного».

Шагая в свою каюту, карескриец невольно хихикал про себя, несмотря на все тучи, что собирались над его многострадальной головой. Он вспомнил, как в начале полета коммандер предрекал ему полное безделье на всем протяжении операции…

Барбюс ступил на поверхность Азурна, вооруженный до зубов. На поясе его висели два угрожающего вида мезонных пистолета, зловещий изогнутый нож торчал из ножен на голенище правого сапога, и еще один, украшенный самоцветами, красовался у бедра. Он всего мгновение оглядывал заполненную войсками посадочную площадку, потом решительно ткнул пальцем в сторону большого бронетранспортера, парившего над землей недалеко от них, водитель которого махнул ему загорелой рукой.

— Транспорт в город, лейтенант, — объявил он, Пока Брим подгонял ремни небольшого рюкзака.

Забитое техникой шоссе явно нуждалось в ремонте, но сама Магеллана оказалась красивой, хотя и необычно пустынной — до сих пор им не встретилось ни одного крылатого обитателя, во всяком случае насколько мог судить Брим, выглядывая в узкую бортовую бойницу несущегося через пригороды бронетранспортера. Он пожалел, что у него нет возможности прогуляться по тенистым площадям с замшелыми каменными пилонами — казалось, они стоят здесь с тех пор, как сформировалась после Большого Взрыва Вселенная. То и дело они проскакивали мимо уютных улочек с покинутыми домами; двери были на верхних этажах, а крыши украшались садиками. Потом они проехали меж двух торжественных обелисков и по украшенному рельефами мосту пересекли канал, по берегам которого высились дворцы или какие-то другие пышные общественные здания. Каждый из них был окружен висячими садами, когда-то ухоженными, но давно уже запущенными. Посередине канала из воды предостерегающим пальцем торчал обгоревший остов какого-то корабля. Брим хмурился, а транспортер все нес их дальше по лишенным жизни улочкам и проспектам. Да, для того чтобы вернуть этому земному раю его былое великолепие, потребуются титанические усилия. Начать хотя бы с выдворения отсюда Негрола Трианского и его орды…

В конце концов бронетранспортер остановился перед портиком из десяти пышно декорированных колонн, за которым открывался вход в круглое каменное здание с высоким, выцветшим от времени куполом.

— Вы найдете полковника здесь, — услышал Брим голос водителя, обращавшегося к Барбюсу, — храни вас обоих Вселенная! — Водитель засмеялся, Барбюс захлопнул люк, и бронетранспортер, не обращая внимания на возмущенные гудки других машин, развернулся поперек потока движения и унесся обратно к посадочной площадке. Решив до поры до времени игнорировать предостережение, которым их напутствовал водитель, Брим молча зашагал по широким каменным ступеням к массивным деревянным дверям. Предъявив стоявшим перед ними гвардейцам в белых перчатках свои документы, они вошли в здание, и , Барбюс ахнул от восторженного ужаса.

Все здание состояло из одного огромного зала, облицованного полированным белым камнем. Высокие ниши делили круглые стены на четыре сектора, на каждом из которых рельефные фризы изображали сцены битв крылатых людей в древних доспехах с высокими восьминогими созданиями с саблевидными клыками. Над фризами основание купола как бы парило в воздухе, испещренное сотнями прозрачных круглых дверей, а из самого центра купола угрожающе свисал острием вниз огромный меч. Пол был облицован тем же белым камнем, что и стены, и повышался к центру зала двумя концентрическими ярусами, обнесенными причудливыми металлическими-балюстрадами. Камня, правда, почти не было видно — столько народу толпилось в зале. К самому центру верхнего яруса вели четыре прохода, сходившихся у круглого алтаря, занятого одинокой фигурой в коричнево-красной полевой форме имперской армии.

— Как тебе кажется, это и есть Хагбут? — в недоумении спросил Брим. — Боюсь, что да, лейтенант, — ухмыльнулся Барбюс.

— Тогда подожди, я скоро, — сказал Брим и зашагал по проходу к алтарю.

В нескольких шагах от первой балюстрады его остановил круглолицый тип в плохо сидящей полевой форме, явно из штатских, казавшийся здесь явно не на месте.

— Ваш пропуск, лейтенант, — потребовал он. Брим молча протянул ему свою карточку — тот принял ее так, словно она несла на себе какую-то опасную заразу.

— Ладно, можете пройти к полковнику, — произнес тип, возвращая Бриму карточку и с опаской кивнув в сторону фигуры в центре зала.

На мгновение Брим встретился взглядом с Барбюсом, потом повернулся и пошел дальше. Поднявшись по второй алебастровой лестнице, он увидел на столе светящуюся табличку:

ПОЛКОВНИК (ЗАСЛ.)

Гастуджон ХАГБУТ,

Хтм, И.В.А., К.О.Ж.,

Имперский Экспедиционный Корпус

(Полевые подразделения).

Рядом с табличкой виднелась не столь уж импозантная фигура — маленький средних лет тип с усиками, говоривший так, словно ему смерть как не хотелось показывать собеседнику свои зубы. На левой петлице его виднелись две скрещенные лучевые пики, выдававшие в нем выпускника престижной Даркхертской академии, располагавшейся по соседству с самим Авалоном. Пошитый явно на заказ у дорогого портного мундир и начищенные до зеркального блеска ботинки говорили о высоком положении, скорее всего доставшемся ему по наследству. Красное же лицо свидетельствовало либо о несдержанности характера, либо о пристрастии к горячительным напиткам, либо (скорее всего) о том и другом сразу. Когда Брим подошел ближе, хриплые распоряжения перепуганному ординарцу лишь подтвердили дошедшие до Барбюса слухи о том, что этот офицер-недоросток недаром известен у подчиненных как «срохотабало» (уникальное, имеющее обыкновенно хождение только на Наркоссиане-91 обозначение органа дефекации местного зверька, побирающегося по помойкам). Тогда Брим пообещал старшине иметь это в виду, хотя и не рассчитывал, что сможет с этим что-то поделать.

— Эй, ты! — прорычал полковник так, словно рот его открывался при этом значительно шире, чем это было на самом деле, и властно махнул рукой Бриму. — Ты, там! Давай сюда! Быстро!

Последние несколько ступенек Брим одолел бегом и отдал честь (как он надеялся, достаточно четко).

— Младший лейтенант Вилф Брим, Имперский Флот, по вашему приказанию прибыл, полковник, — отрапортовал он, вежливо глядя на висевший прямо над ними меч.

— Не очень-то ты торопился, — недовольно буркнул полковник. — Где ты шлялся? — Не дожидаясь ответа, он с кислой миной на красной физиономии плюхнулся в кресло. — От вас, флотских, никакого толку, — изрек он в конце концов, демонстративно сплюнув через балюстраду. — Ну?

Брим хранил почтительный вид.

— Чем могу быть полезен, полковник? — спросил он, не сводя взгляда с меча.

— Ты что, хочешь сказать, ты не знаешь? Не сомневаясь в том, что все глаза в помещении, потешаясь, смотрят сейчас на него, Брим сдержался.

— Нет, сэр, — ответил он, в первый раз посмотрев полковнику в глаза. — Не знаю.

— Вселенная! — фыркнул полковник, снова сплевывая через балюстраду. — Нет, я тебе скажу.., раньше говорил и еще раз скажу — всей вашей е.., хваленой флотской организации грош цена!

Брим разглядел по ту сторону балюстрады, иралах в десяти за спиной краснорожего полковника, маленького рыжеволосого сержанта. Тот подмигнул и закатил глаза — это немного помогло.

— Так смотри! — рявкнул полковник, махнув в сторону дисплея, засветившегося над портативным полевым пультом связи. На нем появилось изображение восьми трофейных разлагателей, что Брим видел при погрузке на «Влиятельный», только теперь они безжизненно стояли на земле. — Примешь командование над этими е.., железяками облачников, — буркнул он. — Их экипажи погибли сегодня ночью при аварии десантного бота. Иначе стал бы я доверять важное дело вам, флотским, а? Ладно, я знаю, что вас всех по крайней мере учили палить из разлагателя. Возможно, это все, что вы вообще умеете.

Брим почувствовал, что против воли изумленно открывает рот.

— Полковник, — пробормотал он, — но мне ведь надо еще изучить технику облачников…

— Так иди и изучай. Ступай же! — взревел полковник. — Эти восемь установок перли сюда с самого Гиммас-Хефдона специально для того чтобы защитить мою пехоту от танков облачников. Я сам придумал это: ихние машины будут для них все равно что невидимы, ведь они собираются стрелять по нашей, имперской технике. Так вот, все восемь этих е.., штуковин должны быть на месте через два метацикла, ясно? — Он одернул рукава и посмотрел на него так, словно говорит с особо бестолковым дитем. — Эта тактическая новинка — плод моей гениальной мысли, так что ты должен только гордиться тем, что тебе доверили сесть за штурвал!

Лишившийся дара речи Брим мог только молча хлопать глазами.

Хагбут нахмурился на мгновение, посмотрел в глаза Бриму и скривился:

— Нет, скажи, тебе, правда, ничего не сказали про задание, отправляя сюда?

— Нет, сэр, — заверил его Брим. — Ни слова Хагбут громко расхохотался:

— Эти штатские салаги из «Голубой Ленты» ни разу не подпустили тебя к управлению, да?

— Они сказали, что я получу распоряжения лично от вас, полковник, — ровным голосом ответил Брим. Хагбут мрачно окинул его взглядом.

— С ума сойти, — пробормотал он в усы, потом помолчал немного в раздумье. — Когда бы ты был не с этого е.., вонючего флота . — буркнул он наконец. — Ладно, все равно ничего с этим не поделаешь. Впрочем, твоя бестолковость на этот раз ничего не меняет. Азурнийцы подняли шум в Кляше уже два дня назад, так что у этих е.., тухлых облачников вряд ли осталось что-то в этом районе — значит, нет и танков, способных подстрелить самоходки, что ты будешь перегонять. Все, что от тебя требуется, — это ехать за нами и держать ухо востро. — Он забарабанил пальцами по алтарю. — Просто, как со скалы е.., упасть. Ты катишь за нами на своей пукалке до самого научного центра, ждешь в сторонке, пока мы освобождаем ихних заложников, потом вызываешь ваши эсминцы, или как их там, чтобы они раздолбали там все к чертовой матери, пока мы е.., делаем ноги оттуда. — Он раздраженно тряхнул головой. — Ну что, хоть с этим-то ты справишься?

— Постараюсь, — ответил Брим. — Ну, — мрачно буркнул Хагбут, — по крайней мере вижу некоторую готовность. Лучше, чем ничего. Хотя ненамного. — Он злобно покосился на меч, словно сбившись с мысли. — Худшее, возможно, — продолжал он, — будет, когда мы доберемся до этих ихних заложников. — Насколько я понял, с ними очень плохо обращались.

— Еще бы, — скривился Хагбут. — Эти е.., контролеры, что стерегут их, — та еще компания. Мне и драться-то с ними будет противно, — добавил он. — Делом надо заниматься профессионально — без всяких там эмоций, понимаешь?

Брим почувствовал, как его брови невольно ползут вверх.

— Сэр?

— Ну, мы, настоящие полевые офицеры, воюем обычно с такими же, как мы, только из Лиги, вроде тех, кто стережет наружный вход в центр, — объяснил Хагбут. — Тут никаких эмоций не надо. Профессионал, понимаешь, против профессионала; кто-то выигрывает, кто-то проигрывает… Но кто, ты думаешь, стережет внутренние ворота? Армейские? Как бы не так. У них там контролеры. Е.., чертовы контролеры в черных мундирах. Вот с ними драться.., они ведь е.., заслужили все, что мы с ними сделаем. — Он вдруг осекся, покосился на свою трясущуюся руку и захлопнул рот. — Уж не знаю, с чего это я так разоткровенничался, как тебя, Брим. Ладно, хватит трепаться. — Он назидательно поднял вверх палец. — Что до твоей пушки, я сам лично дам тебе команду, когда и куда из нее е.., стрелять. Это сбережет от перегрева те остатки мозгов, что остались у тебя в башке после вашей е.., академии. — Он скосил глаза себе на нос. — Вопросы имеются, лейтенант?

Брим подавил сильное желание расхохотаться полковнику в лицо.

— Один вопрос имеется, полковник, — произнес он.

— Ну? Только быстро.

— Кого еще вы выделили в экипажи этих восьми установок, полковник? — спросил он. — С «Влиятельного» прислали только нас двоих.

Хагбут торжествующе расхохотался.

— Чего-чего, а об этом я позаботился, лейтенант, — сообщил он. — Метацикл назад я запросил с ваших эсминцев восемь рядовых из расчетов разлагателей. — Он снова сплюнул. — И поскольку я знаю, что от них, как и от любого флотского на суше, толку чуть, я пошлю с вами еще четырнадцать таких же бестолковых в нагрузку. — Он нахмурился. — Бабы из службы флотской связи. Может, вам еще для чего сгодятся. — Он невесело хихикнул. — А теперь валяй. У тебя меньше пяти метациклов на то, чтобы привести их в состояние, годное для использования. — И он отвернулся к своим бумагам, ясно давая понять, что разговор окончен.

Брим отдал честь и, не дождавшись ответа, спустился по ступенькам туда, где его с мрачной миной ждал Барбюс.

— Срохотабало, — буркнул старшина вполголоса. — Простите, сэр, не сдержался.

— Ничего, разрешаю, — вздохнул Брим. — Пошли, попробуем найти кого-нибудь, кто знает, где находятся эти самоходки. Может, сможем завести хоть одну, чтобы переехать этого ублюдка, случись он поблизости — случайно, разумеется, — Разумеется, сэр, — мрачно усмехнулся Барбюс. — Чисто случайно.

Барбюс обладал какими-то фантастическими связями среди рядового состава, и через несколько циклов он не только обнаружил, где находятся самоходки, но и договорился насчет транспорта.

Так что очень скоро двое со «Свирепого» оказались в большом городском парке, на одной из лужаек которого, покосившись под разными углами, покоились, словно разбросанные каким-то ребенком-великаном игрушки, восемь самоходных разлагателей. На корпусе одного из них сидели, болтая ногами, десятка два рядовых в синих флотских куртках.

Брим посмотрел вверх, откуда слышался шум пролетевших на большой высоте кораблей, и вдруг ощутил приступ острой тоски по «Свирепому». По правде говоря, он чувствовал себя немного чужим на земле. Потом он рассмеялся — можно подумать, его нынешнее положение зависело от него! Он расправил плечи и зашагал через лужайку к машинам. Попробуем держаться уверенно, подумал он, пусть на деле этой уверенности и нет вовсе.

Когда он подошел к установкам, с брони спрыгнули и вытянулись перед ним по стойке «смирно» двое рядовых.

— Старший матрос Фрагонар, лейтенант, — важно представился один. — Временно командую батареей. — Он был низкорослый и худощавый, с седыми волосами и казался в движении, даже когда стоял неподвижно. Его беспрестанно стреляющие по сторонам глаза выдавали в нем вора-карманника экстракласса — или артиллериста экстракласса; Бриму показалось почему-то, что он успешно сочетает эти две специальности. Планка красных и золотых лент на груди отмечала его отличную службу на флоте. Жаль, не положена награда за нанесенный флоту ущерб, подумал Брим, сдержав улыбку. Он отсалютовал в ответ и вопросительно посмотрел на вторую фигуру.

— Старшина-сигнальщик Фронце, лейтенант, — доложила крупная широкоплечая дама с волосами неопределенного цвета. От полной бесцветности ее спасали только живые глаза и славная улыбка. Ее нельзя было назвать ни молодой, ни старой, но большие, натруженные руки говорили о том, что в другой, прежней жизни ей приходилось много работать ими. Оба — она и Фрагонар — мгновенно потерялись бы в толпе на людной авалонской улице, но если Фрагонару пришлось бы для этого приложить определенные усилия, у Фронце бы это вышло само собой. Она махнула в сторону тринадцати разнокалиберных женщин, попрыгавших с брони на землю и отсалютовавших вразнобой. — Два мобильных КА'ППА-передатчика и лучшие полевые передатчики на флоте, — добавила она, широко улыбаясь.

Брим улыбнулся в ответ, хотя сердце его упало. Связистки, чтобы вести истребители танков.., замечательно! Он представил себе, как пара отделений квалифицированных механиков-водителей пытается врубить КА'ППА-передатчик…

— Значит, артиллеристы и связь, — запинаясь, произнес он. — Ну что ж, я.., э-э.., рад видеть вас.., так сказать, на борту. Никто из вас, конечно же, не знает, как приводить в движение это чудо техники?

— Мы? — почти обиженно переспросил Фрагонар, прижимая к груди хрупкую (и относительно чистую) руку. — Лейтенант, мы только стреляем из разлагателей, а возить их не наше дело… — Он осекся: откуда-то издали донесся грохот канонады.

Барбюс бесшумно сделал шаг к коротышке, осторожно взял его за воротник и, ласково улыбаясь, приподнял и подержал на весу немного.

— Ты, — произнес он негромко, но все же заглушая звуки далеких выстрелов, — добровольно взялся сам и привел своих людей выполнять все, что прикажет вам лейтенант. Я правильно понял, матрос Фрагонар?

Фрагонар выпучил глаза. Он попробовал сглотнуть, но не смог этого сделать из-за того специфического положения, в котором мощная лапа Барбюса держала его воротник.

— Ну конечно, — прохрипел он.

— М-мои с-связистки тоже, — поспешно добавила Фронце. — -Всегда готовы выполнить любое ваше приказание.

Барбюс молча кивнул, опуская Фрагонара на землю.

— Прошу прощения за вмешательство, лейтенант, — сказал он, возвращаясь на прежнее место за спиной Брима.

— Э.., да, — пробормотал Брим, делая над собой отчаянное усилие, чтобы не улыбнуться. Он посмотрел поверх голов приданных ему Синих Курток на огромные машины, остававшиеся — по крайней мере до того, как он сможет завести их, — грудами бесполезного металлолома. Он пересчитал головы, нахмурился и почесал в затылке, прислушиваясь к вновь возобновившейся далекой Канонаде. — Ладно, — сказал он. — У нас восемь этих чудищ. Получается по три человека на машину. Раскидайте своих людей, Фронце, — по двое на машину. И по одному вашему в каждую башню, Фрагонар. Ясно?

— Есть, сэр, — ответил Фрагонар, обозначив на лице сосредоточенное размышление. — Но ведь двадцать два человека — это только на семь этих гробов?

— Верно, — кивнул Брим. — Мы с Барбюсом поведем восьмую. И вы будете управляться в башне. Надеюсь, это не противоречит тому, как вы прежде распределяли обязанности?

Фрагонар только чуть покосился на Барбюса, потом кивнул.

— Абсолютно не противоречит, лейтенант, — с ухмылкой ответил он. — И потом, я классный артиллерист — а вот борец из меня никудышный.

Брим поерзал на холодном, жестком сиденье водителя и неприязненно покосился на темную приборную доску. Отдаленная артиллерийская дуэль на время стихла, где-то поблизости пели птицы, а по шоссе за деревьями грохотала тяжелая техника. Брим подумал об Урсисе с Бородовым — те, поди, балдеют где-нибудь на охотничьей даче у себя на Содеске, пьют логийское вино и стреляют горных двухголовых волков. Медведи-то знали бы, как завести эти чертовы железяки!

Брим раздраженно тряхнул головой — высоко над планетой снова прогрохотал отряд звездолетов. До того момента, когда ему полагалось двинуть эти штуки для участия в операции, оставалось чуть больше метацикла, а эта чертова машина, что досталась лично ему, до сих пор неподвижно сидела на земле, покосившись под болезненным углом к горизонту.

В сотый раз он посмотрел на большую красную кнопку, располагавшуюся на самом видном месте. На кнопке красовался фертрюхтовый иероглиф «старт», но Бриму вовсе не улыбалось разлететься на атомы из-за глупой ошибки, поскольку в бредовом словаре фертрюхта слово «взрыв» начиналось с того же иероглифа. Он выглянул в люк посмотреть на остальные семь недвижных машин, тоже покосившихся под разными углами. На протяжении последних — драгоценных — сорока пяти циклов он не продвинулся ни на шаг, а теперь время уже практически истекло, не оставив ему выбора. Брим передернул плечами, зажмурился, стиснул зубы и ткнул пальцем в кнопку, с бешено бьющимся сердцем ожидая взрыва.

Вместо этого он услышал только тишину, прерываемую птичьим щебетом и тяжелым дыханием — его собственным и двух его спутников. Осторожно открыв глаза, Брим не увидел ничего особо угрожающего, только все огни в машине вспыхнули, словно на улице стояла темная ночь. Впрочем, нет, приборная доска тоже осветилась, более того, один из приборов, сииндикатор, начал показывать повышение давления. Несколько циклов он смотрел на шкалу, потом улыбнулся. Нормально. Даже при этом темпе пройдет не меньше пятнадцати циклов, пока давление поднимется до рабочего.

Он показал кнопку Барбюсу и Фрагонару, потом послал их помочь включить остальные машины.

— Ко времени, когда вы вернетесь, — крикнул он в люк им вслед, — я, может, вычислю следующий шаг. Как он и ожидал, остальные органы управления и приборы оказались более или менее непонятными, за исключением большого ограничителя пульсации — уж его-то ни с чем не спутаешь. И слева от него на панели торчал примитивный регулятор продольного скольжения — на многих построенных Лигой машинах это недорогое приспособление заменяет обычные антигравитационные тормоза. Сам регулятор был передвинут в крайнее верхнее положение, которому соответствовали наибольшие цифровые значения. Возможно, положение «включено», но он не был в этом уверен, так что пока не стал трогать его.

Брим нахмурился. Большая часть тяжелой наземной техники приводится в движение энергией, поступающей с ограничителя пульсации на гравидефракционный излучатель, играющий роль упрощенного антигравитационного генератора, обеспечивающего вертикальную и горизонтальную тягу. Разумеется, она не может летать высоко — как не может этого делать, скажем, чемодан. Антигравитационные двигатели обеспечивают только тягу для горизонтальных перемещений невысоко над землей; для настоящего полета необходимы более сложные устройства, ставить которые на наземную технику просто-напросто невыгодно.

Скривившись, он попробовал отрегулировать поток энергии от ограничителя пульсации — сколько ее требуется? Или этого слишком много? Давление нарастало, но что это меняло? Он прикинул возможность того, что послал Барбюса с Фрагонаром взорвать остальные семь машин разом, потом тряхнул головой. Поздно сокрушаться. Надо же начинать с чего-то! Он снова сосредоточился на приборной доске.

Ага! В левом нижнем углу центрального пульта он разглядел примитивный фазораспределитель — регулирующий механизм для всех известных ему ограничителей пульсации. Правда, те, с которыми ему приходилось иметь дело, стояли на тяжелом оборудовании в шахтах, и их никогда не включали больше чем на половину проводимости. Этот показывал три четверти, даже немного больше. Брим поморщился. Он знал, что может менять настройку, вращая колесико над шкалой, но если он включит слишком большую проводимость, это может закоротить излучатель, и тогда он уже ни за что не раскочегарит машину. Еще он может пустить вразнос реактор, подумал он, вздрогнув, и решил оставить пока все как есть.

Брим прищурился. Слева от распределителя он увидел странного вида шкалу, показывающую нулевую пульсацию. Возможно, так и надо, подумал он: эти машины обычно работают при низкой пульсации давления. Однако если стрелка покажет отрицательную величину, ему придется прокачать всю систему, прежде чем запускать ее снова, — а времени на такие штуки у него не оставалось. Потом он заметил, что прибор просто выключен. Это Объясняло, почему стрелка стоит на нуле, но мало успокаивало охвативший его мандраж.

— Лейтенант, — услышал он из люка. — Мы включили их всех.

Брим поднял глаза и увидел торчащую в люке голову Фрагонара. Он выглянул — все семь остальных машин тоже сияли абсолютно бесполезными огнями; ничего другого от включения больших красных кнопок вроде бы не произошло.

— Какие-то проблемы? — спросил он.

— Никак нет, сэр, — радостно гаркнул Фрагонар.

— Это хорошо, — заметил Брим, — поскольку следующее, что вам придется делать, — это учить остальных управлять машинами.

— Управлять, сэр?

— Да вы не бойтесь так, Фрагонар, — мрачно усмехнулся Брим. — Еще не факт, что я вообще обнаружу что-то и смогу рассказать вам.

— Сэр?

— Ничего. — Брим тряхнул головой. — Ладно, позовите сюда моего друга Барбюса. Попробуем втроем разобраться, что к чему в этой жестянке.

— Есть, сэр, — откликнулся Фрагонар, скатываясь по лесенке на землю. Почти сразу же он вернулся с Барбюсом на буксире, а еще через полцикла они напряженно пыхтели у Брима над ухом, внимательно следя за всеми его движениями.

В который раз пробегая взглядом по бессмысленным циферблатам, он вздрогнул. Чертово нулевое значение, будь оно трижды проклято! Где-то в глубине этой махины весь этот радиационный механизм предохраняется мощным демодулятором. Выходит, раз индикатор пульсации выключен, тот может быть выключен тоже! Он мгновенно взмок. Значит, вся эта субсистема давно может работать в запредельном режиме. Он отчаянно зашарил глазами по приборам… Вот! Он вздохнул с облегчением. Он нашел тумблер демодулятора, и тот был включен.

Он озабоченно проверил интенсивность излучения. Вселенная! Она уже перевалила за тысячу четыреста! Он стиснул зубы, пытаясь в уме перевести миллирыггены в какие-нибудь удобоваримые единицы измерения. Потом тряхнул головой и немного успокоился. Ну разумеется! Тысяча четыреста миллирыгген для такой махины самое подходящее давление (у нее нет резервных емкостей). Если быть точным, давление было на деление ниже нормы.

Взяв себя в руки, он подождал, пока давление поднимется до рабочего значения, потом щелкнул тумблером включения пульсации и снова посмотрел на циферблат. Стрелка дрогнула. С шумом, напоминающим тяжелый вздох, ожила система охлаждения за рубкой управления, потом с ровным гудением заработал излучатель. Тяжелая машина выровнялась, всплыла на восемь иралов от земли и осталась висеть в этом положении.

— Вот оно что, лейтенант! — вскричал в благоговейном ужасе Барбюс.

Через открытый люк до Брима донеслись радостные возгласы остальных. На мгновение он, зажмурившись, откинулся на жесткую спинку водительского кресла и глубоко вздохнул. Ему в самом деле удалось врубить эту проклятую штуку.

— Ладно, Барбюс, Фрагонар, — произнес он. — Вы оба все видели. Сможете показать остальным?

— Да, сэр, — мгновенно откликнулся Барбюс.

— Думаю, что смогу, — ответил Фрагонар, еще раз хмуро посмотрев на приборную доску.

— Думаете или сможете? — переспросил Брим. — Никак нет, сэр, — ухмыльнулся Фрагонар. — Смогу.

— Вот так-то лучше, — улыбнулся в ответ Брим. — Тогда ступайте. Вам еще заводить семь машин, пока я буду разбираться, как та груда ржавчины трогается с места. — Подойдя к люку, он прислушался к ровному гудению, доносившемуся из-под днища машины, потом посмотрел на маленькую толпу своих Синих Курток, сгрудившихся перед ней. — Отойдите-ка подальше от греха! — крикнул он, потом вернулся на водительское место и сел за пульт.

Устроившись в кресле поудобнее, он посмотрел на ограничитель пульсации и покачал головой. Нет, три четверти — слишком много. Правда, колесико регулятора размещалось очень неудобно, так что ему пришлось приложить силу, чтобы повернуть его — ценой ободранных пальцев — и уменьшить проводимость до пятидесяти процентов. Потом он протянул руку и открыл фазораспределитель, пустив энергию в ограничитель пульсации. Гудение излучателя сменило тональность, сделавшись чуть ниже и глуше. Он нервно прикусил губу и проверил в уме все свои действия. Так, интенсивность в норме (точнее, чуть выше, но не настолько, чтобы беспокоиться об этом), фазораспределитель в положении «включен» и отрегулирован на пятьдесят процентов, охлаждение работает, гироскопы — тоже, корпус на нормальной для перемещения высоте. Он глянул вперед. Путь открыт. Толпа зрителей разбежалась, хотя там и тут из-за деревьев или камней выглядывали любопытные лица.

Брим рассмеялся. Вот уж, за это он никого винить не будет!

Он еще раз посмотрел на приборы — все вроде бы в порядке — и добавил давления на излучатель. Гул в машинном отделении слегка усилился, и машина начала вибрировать. Ничего больше не происходило.

Брим нахмурился и открыл ограничитель пульсации еще немного. Теперь машина рычала, как зверь, и тряслась, но двигалась, хотя и неровными рывками. Жаль только, это движение и близко не напоминало то, каким оно должно было быть при таком давлении на излучателе. Он добавил еще давления, и скорость перемещения немного выросла, но это сопровождалось совсем уже устрашающим ревом и дикой, зубодробительной вибрацией корпуса. Те зрители, что до сих пор осмеливались смотреть с безопасного, как им казалось, расстояния, в панике бежали к ближайшим укрытиям. Брим оглянулся — от раскалившихся ребер системы охлаждения в небо поднимался белый пар. В рубке резко запахло раскаленным металлом.

Неожиданно Брим стукнул кулаком по приборной доске. Регулятор скольжения! Вот в чем дело! Поставленный в максимальное положение, он, разумеется, перекачивает всю энергию в систему охлаждения. Неудивительно, что излучатель готов развалиться на куски. Он схватился за рычажок, прикусил губу и с криком «Спокойно, Брим!» передвинул его на половину шкалы вниз.

Устрашающий рык стих, хотя система охлаждения продолжала греться. Истекающий потом Брим решил, что она просто не может остыть сразу.

Теперь скорость росла гораздо быстрее. Брим осторожно двинул ногой одну из рулевых педалей — машина нехотя повернула. Нельзя сказать, чтобы управление было слишком чутким, однако как-то задавать направление движения Брим все же мог. Впрочем, машина и не была рассчитана на ручное управление — только на то, чтобы выруливать на направляющий кабель (сеть которых облачники раскидывали везде, куда высаживались) или сходить с него. Стоило машине стать на кабель, как включалась автоматическая система управления. Вполне типично, подумал Брим, для цивилизации, не поощряющей любые мыслительные процессы у кого угодно, кроме правящего класса. Он видел кабель, по которому ему предстояло вести свой отряд, — тот исчезал в деревьях на дальнем краю поляны.

Деревья! Он продолжал набирать скорость — и еще как! Он уже двигался гораздо быстрее, чем мог себе позволить для безопасного разворота. Он должен остановить эту махину. И быстро!

Он отчаянным рывком перекинул регулятор скольжения обратно в верхнее положение — рык тотчас же возобновился, а с ним и бешеная тряска, переросшая в серию резких рывков. Все незакрепленные предметы в рубке с грохотом попадали на пол, и их стук добавился к лязгу бронелистов корпуса.

Проклятая машина и не думала тормозить! Наоборот, она неслась к деревьям еще быстрее, чем прежде; опушка казалась Бриму зеленой стеной из камня. Что он сделал неправильно?

В состоянии, близком к полной панике, Брим вдруг понял, где допустил ошибку, — регулятор фазораспределителя! У этих кретинов он не открывает энергию, а, наоборот, перекрывает ее поток, так что, переведя его с трех четвертей на половину, он на деле удвоил нагрузку на излучатель. Неудивительно, что регулятор скольжения не справляется с работой! Он в ужасе представил себе, как тяжелая машина врезается в стену деревьев и несется все дальше и дальше — до тех пор, пока ей не встретится достаточно толстое дерево… Он вздрогнул, вцепился в колесико регулятора и, снова обдирая костяшки пальцев, перевел его в прежнее положение.

Скорость сразу же начала падать — вместе с жутким рычанием в машинном отделении. Не было уже поздно. С оглушительным треском махина врубилась в крайние деревья, ломая их как спички и швыряя их обломки на сотню иралов в воздух. Брим изо всех сил двинул от себя правую педаль — машина закачалась словно звездолет, попавший в самую черную из всех черных дыр, и начала поворачивать. Прямо по ходу Брим увидел сквозь бронестекло кабины толстенное дерево, прямо-таки выскочившее специально ему на дорогу… Ну, все!.. Он изо всех сил вцепился в приборную доску, обезумевшая машина налетела на почти не видный с его места камень, отчаянно качнулась, выпрямилась, пролетела мимо дерева и замерла перед побегом не толще запястья Брима.

Пару циклов Брим сидел, зажмурившись, вдыхая запах расщепленной древесины и прислушиваясь к возобновившейся канонаде, недовольным крикам потревоженных птиц и потрескиванию остывающего металла за спиной. Потом вздохнул, взялся за управление и вывел машину обратно на поляну.

Теперь его дымящаяся, засыпанная ветками и листьями машина двигалась с нормальной скоростью — в первый раз за все время. Остановив машину перед толпой торжествующих Синих Курток, он услышал радостные крики и покраснел.

За десять циклов до намеченного срока выступления возглавляемой Бримом колонны все экипажи более или менее освоили управление самоходками, используя оставшееся время для тренировки. Вся поляна представляла собой круговерть из рычащих, пышущих паром машин, беспорядочно носившихся, подминая траву и время от времени сталкиваясь — хвала Вселенной, несильно — друг с другом. Запыхавшиеся, взмокшие Барбюс и Фрагонар вернулись в машину Брима, довольные уже тем, что остались живы в том сумасшедшем доме, что воцарился на поляне.

Фрагонар залез в башню, Барбюс задействовал полевую рацию, и очень скоро в шаре дисплея материализовалось не очень резкое изображение полковника Хагбута.

— Ну? — прорычал краснорожий полковник. — Вы готовы трогаться?

Брим покосился на царивший вокруг хаос, поперхнулся и кивнул.

— Абсолютно, полковник, — гаркнул он, радуясь, что тот не видит того, что видит он. Впрочем, подумал он. Синие Куртки если и не совсем готовы, то приобретут оставшиеся навыки по дороге.

— Вот так-то лучше, Брим.., или как тебя там, — буркнул Хагбут. — Ничего, я еще сделаю из тебя настоящего солдата.

Брим смолчал.

— Ровно через восемь циклов, — продолжал полковник, — ты должен поставить свои установки на кабель в начале просеки и двигаться по нему со скоростью ноль три. Так ты подойдешь к моему кабелю как раз через пять циклов, чтобы пристроиться в хвост колонне бэтээров. Все понял?

— Да, полковник, — ответил Брим. — Отставить! Отвечай «Так точно, полковник!», — поправил Хагбут. — Свое даканье оставь для флота, а у нас, на земле, положено отвечать «так точно».

— Понял, полковник, — ответил Брим сквозь зубы.

— Так-то лучше, парень. — Хагбут вдруг нахмурился и подозрительно посмотрел Бриму в лицо. — Ну да, конечно, — произнес он, словно удостоверившись. — Так ты из тех карескрийцев, что начали принимать на флот, верно?

— Да, я карескриец. — спокойно подтвердил Брим. — Вселенная! — закатил глаза Хагбут. — Ну что ж, это многое объясняет. Ладно, сделай что можешь. Тут уж ничего не поделаешь, таким уж ты уродился.

Брим почувствовал, что заливается краской, и тут же чья-то рука сжала ему локоть — вне видимости видеокамеры пульта связи.

— Спокойно, лейтенант, — услышал он шепот Барбюса. — Не позволяйте этому срохотабалу обосрать всю операцию еще до ее начала! Брим стиснул под пультом кулаки.

— Очень хорошо, сэр, — процедил он сквозь зубы, но дисплей уже — как всегда — погас.

Спустя пять циклов все восемь машин зависли в воздухе в начале уходящей в глубь парка протеки, выстроившись в относительно ровную колонну; покрытая сорванной листвой машина Брима стояла на кабеле первой. Следующая за ним самоходка уткнулась носом в его корму, помяв поручни задней лесенки. Брим с Барбюсом свирепо высунулись из люка, но не успевшая вовремя затормозить связистка только смущенно улыбнулась, покраснев; они махнули рукой и вернулись на свои места, приготовившись вести машину по кабелю.

Двигаясь точно с указанной скоростью, колонна урчащих самоходок миновала парк и подошла к концу временного кабеля как раз одновременно с бронетранспортерами Хагбута. Расчет времени оказался столь точным, что они пристроились в хвост колонны, даже не сбавляя хода, и продолжали движение, уже повинуясь Сигналам проложенного под дорогой постоянного кабеля.

— Не так плохо для сборища бестолковых флотских, — отметил Брим, и почти сразу же Хагбут снова вышел на связь.

— Мои поздравления, Брим.., или как тебя там, — рявкнул полковник. — Неплохо сработано.

— Спасибо, полковник, — буркнул Брим, стараясь, чтобы голос его не выдал раздражения. В конце концов, этот жукид больше не распространялся насчет его карескрийского происхождения.

— Наша колонна движется не быстрее, чем твои установки, лейтенант, так что хорошенько следи за тылом, — продолжал полковник. — Разведка говорит, что этих е.., облачников нет в радиусе дневного перехода, но в операциях вроде этой можно доверять только собственным глазам, как говорится. Понял?

— Понял, — соврал Брим, гадая, насколько продолжающаяся канонада соответствует данным «разведки» полковника. Передав управление Барбюсу, он уселся за пульт связи и включил семь дисплеев — по одному на каждую машину.

— А теперь слушайте, — скомандовал он. — Наши приятели из экспедиционного корпуса утверждают, что силы облачников вытеснены из этого района. Но для спокойствия… — Он внимательно посмотрел на семь лиц в дисплеях, серьезных, но без признаков страха. — Так вот, для спокойствия, — повторил он, — смотрите в оба, нет ли поблизости чего-нибудь подозрительного, и в случае чего немедленно докладывайте мне.

Семь «Есть, лейтенант!» одновременно раздались в тесной рубке; Брим на несколько мгновений расслабился — он довольно долго уже работал на пределе сил и теперь начал ощущать первые признаки усталости. Легкое покачивание тяжелой машины и ровное гудение излучателя немного успокоили его. Он откинулся на жесткую спинку кресла и вытянул ноги. Темный силуэт Барбюса склонился над пультом управления, солдат был готов при первой необходимости перехватить управление у автомата.

Брим повернул голову и сквозь толстое бронестекло посмотрел на почерневшие остовы пригородных домов, мимо которых двигалась колонна. Выбитые окна и двери на верхних этажах зияли черными дырами, словно распахнутые в агонии рты. Он ничему не удивлялся, только копил ненависть. Захватчики проложили свой кабель с обычным для всех оккупантов пренебрежением к местному населению — по прямой, рассекая живую ткань города.

Полуразрушенные дома с почерневшими садами на крышах тянулись довольно долго, сменившись в конце концов полями и живыми изгородями. И нигде ни разу не встретился им ни один летящий житель планеты. Брим подивился этому обстоятельству, потом выкинул его из головы. В конце концов, у него хватало забот и без этого.

Повернувшись в кресле, он посмотрел в другую сторону. Над головой нависал толстый ствол Фрагонарова разлагателя, торчащий вперед указующим перстом с тремя кольцами пламегасителей на конце. Куполообразные постройки на полях сменились поставленными вплотную друг к другу деревенскими домами, потом виллами — и ни в одном доме не сохранилось ни одного целого стекла.

Колонна вышла на берег широкого канала и двинулась по набережной, сложенной из огромных камней, каждый раза в два больше самоходки. Из воды торчали полусгнившие столбы, покрытые зеленым лишайником. Перед кирпичной постройкой непонятного назначения в воду выдавался полуразрушенный причал. На противоположном берегу канала тоже тянулись складские постройки с деревянными причалами перед ними — и ни одного судна у них: печальное свидетельство разрушенной экономики покоренной планеты.

Пройдя немного вдоль канала, колонна свернула к противоположному берегу, двигаясь по оголенному, подвешенному на высоких пилонах кабелю. Потом, прогрохотав по узкому проезду между двумя рядами огромных зданий, они вновь вышли к берегу канала, выводившего в широкую лагуну. Кабель — и они за ним — резко сворачивал вправо, пересекая прибрежные болотца, потом тянулся по еще одному ущелью меж высокими домами, на этот раз гораздо более длинному, чем первое. Неожиданно Брим заметил высокую арку моста, уходящего в дымку на дальнем берегу лагуны.

То, что он увидел за время пути, объясняло, почему Азурн считался земным раем. На мгновение он прикрыл глаза, представив себе, как они с Марго рука в руке бродят по тихим улочкам Магелланы или лежат на лесистом берегу лагуны. Он улыбнулся. Надо же, что только не придет в голову! Он вздохнул и тут же вздрогнул — из динамика послышался взволнованный голос:

— Лейтенант Брим! Лейтенант Брим! Мне кажется, к нам пристроились еще несколько машин! Я не знаю точно сколько, но никак не меньше двух!

Мгновенно очнувшись, Брим нахмурился, увидев на дисплее лицо старшины Фронце с замыкавшей колонну машины.

— На что они похожи? — спросил он.

— Даже не знаю, как описать, лейтенант, — ответила женщина, оглянувшись. — Ну, такие большие. Приземистые, словно жуки. Пока сохраняют дистанцию.

— Спросите ее, сэр, угловатые они вроде наших самоходок или длинные? — вмешался с водительского места Барбюс. Брим повторил вопрос.

— Длинные, — сообщила Фронце. — С тремя башнями. Большая слева и еще две справа — одна нацелена вперед, другая назад.

— По описанию похоже на РТ-91, — объявил Барбюс. — Из лучших, что есть у Лиги, — добавил он.

— Приятно сознавать, что облачники находятся от нас на расстоянии дневного перехода, — фыркнул Брим и тут же вызвал на связь БТР полковника.

— Ну? — грозно спросил Хагбут.

— Кто-то следует за нами по этому же кабелю, полковник, — доложил Брим. — Скажите, планом предусмотрено рандеву с другими трофейными машинами с «Влиятельного», ну, например, с РТ-91?

Хагбут наморщил лоб.

— Вздор, — буркнул он. — Ты что, сам видел эти РТ?

— Мне самому только что доложили, полковник, — ответил Брим. — Но у меня нет оснований не дове… — Его перебил светящийся сине-зеленый гейзер, поднявшийся к небу из лагуны в пятистах иралах от них. Второй столб воды и огня почти сразу же вырос уже ближе к берегу.

— Можешь не продолжать, Брим, — проревел Хагбут. — Это я и сам вижу! — Он бросил через плечо несколько коротких команд, и бронетранспортеры прибавили ходу, быстро оторвавшись от самоходок.

Третий взрыв разметал длинный ряд складов справа от машин. Вот тебе и «невидимая» трофейная техника, подумал Брим. Эта чертова идея не выдержала даже первого столкновения с противником! Он флегматично пожал плечами. Одно хорошо: до сих пор облачники не нанесли своей стрельбой никакого ущерба.

— Я приказал бэтээрам ускориться, Брим, — сообщил Хагбут с дисплея. — Задание превыше всего.

— Да, сэр, — кивнул Брим. — Наши собственные шкуры не в счет, — буркнул Барбюс. — Простите, сэр, не сдержался.

— Это что еще? — поинтересовался Хагбут.

— Местная растительность, сэр, — ответил Брим, с трудом удерживаясь от смеха. — Как следствие, старшина Барбюс страдает насморком.

— Вот бедолага, — посочувствовал Хагбут, и новый взрыв уничтожил купу деревьев в нескольких сотнях иралов справа от них. — Эти е.., чертовы облачники так и не научились делать герметичные люки.

— Никак нет, сэр.

— Теперь это просто твой долг, Брим, остановить этих е.., ублюдков, — продолжал Хагбут, должно быть, самым своим задушевным голосом. — Можешь использовать свои разлагатели по усмотрению. — Он повернулся, чтобы отдать кому-то команду, потом снова обратился к Бриму:

— Догонишь нас, когда разделаешься с теми, что висят у тебя на хвосте, — не раньше. Понял? Мы не можем сорвать операцию!

— Вас понял, полковник, — ответил Брим, но дисплей снова уже погас. Он показал Барбюсу кулак, потом откинул люк в башню и пролез к Фрагонару.

— Вы у нас эксперт по разлагателям, Фрагонар, — сказал он. — Как вы считаете, действительно ли эти установки могут подбить пару танков?

— Запросто, — хмуро ответил Фрагонар, — если нам удастся прицелиться как следует. Дело только в том, что у нас не было времени пристреляться. Может, и получится чего, да только если мы и укокошим больше облачников, чем местных, так только за счет удачи, но не благодаря нашей меткости, с позволения сказать, сэр.

— Скажи остальным, пусть постараются! — крикнул Брим под грохот очередного, совсем уже близкого разрыва, поднятые которым брызги залетели в открытый люк. Черт, и почему только он не приказал связисткам поставить КА'ППА-передатчик на его машину? Может, тогда он смог бы вызвать огневую поддержку из космоса — по обычной рации с ними, ясное дело, не свяжешься. Он передернул плечами и выкинул это из головы. Факт, что теперь у него нет такого шанса — а прошлого, как известно, не изменишь.

— Они нас нагоняют? — спросил он у Фронце.

— Так точно, сэр, — ответила она с тревогой в голосе. — Мы готовимся стрелять в них, лейтенант, только матрос Когсуорси в башне опасается, что без работающих стабилизаторов у нас нет шанса в них попасть. — Ее лицо заплясало на дисплее, когда один и тот же разрыв послышался одновременно из динамика и из люка машины Брима.

— Спасибо, Фронце, — сказал он. — Дайте мне знать, когда будете готовы открыть огонь.

Колонна шла по относительно ровному прибрежному болотцу. Брим лихорадочно думал. Что ему делать, если он не сможет оторваться от преследующих их танков? Остановиться и принять бой? Он невесело усмехнулся. Они будут идеальной мишенью — по крайней мере в моменты, когда канониры перезаряжают свои разлагатели. Он тряхнул головой. Может, пожертвовать последней машиной — приказать Фронце принять бой в одиночку? Он отказался и от этой идеи — не говоря о том, что это вряд ли задержит неприятеля надолго, она была ему просто противна.

Еще один разрыв, на этот раз более сильный, ударил позади колонны, и к небу поднялся столб огня и пыли.

— Лейтенант! — возбужденно крикнула Фронце с дисплея. — Когсуорси открыл огонь! Это заставит их призадуматься! — Изображение на дисплее снова заплясало, а голос ее потонул в грохоте ответной стрельбы.

Перед колонной наступающих танков взметнулись к небу новые разрывы.

— Клянусь бородой Корфрю, — послышался восхищенный голос. — Не думаю, чтобы это им понравилось!

— А то как же! — отозвался другой голос. — Глянь-ка! Если бы поточнее… У этих ублюдков совсем нет чувства юмора.

— Как там у вас, Фронце? — спросил Брим. — Не так уж плохо, — ответила та сквозь зубы, потом повернулась, глядя на разрывы, и покачала головой. — Если не считать того, что они стреляют все точнее, а Когсуорси мажет все сильнее. — Она ухмыльнулась. — Черт, жаль, что это их чертово движение по кабелю не дает стрелять больше, чем по одной цели. — Изображение снова тряхнуло — это Когсуорси пальнул еще раз, потом затряслось сильнее — целая цепочка разрывов ударила рядом с машиной Фронце. — Правда, — добавила она, — они тоже не могут стрелять в нас разом…

Дисплей вдруг вспыхнул ослепительно ярким светом и исчез. Яркая вспышка в хвосте колонны разорвала небо, и до Брима донесся низкий, протяжный грохот. Он повернулся и увидел, как пылающая башня, оставляя за собой след янтарного дыма, медленно, слово нехотя описывает в небе дугу и с плеском исчезает в лагуне.

— Вселенная! — ахнул кто-то. — Это был Когсуорси!

— Бедная Фронце! — всхлипнул кто-то другой.

— А ну заткнитесь оба! — рявкнул третий голос. — Они даже охнуть не успели! Как знать, может, им повезло больше, чем повезет нам.

— Ага, — согласился четвертый голос. — Вот возьмут тебя в плен, тогда пожалеешь, что не оказался на ихнем месте, точно говорю!

Брим зажмурился на мгновение, припомнив одного известного ему префекта по имени Валентин, потом молча кивнул, соглашаясь с этой точкой зрения.

— Кто-то, кажется, говорил мне, Что боится скуки, лейтенант, — крикнул ему Барбюс, ехидно сощурившись.

— Должно быть, это был кто-то другой, — откликнулся Брим, наморщив лоб. — Уж во всяком случае, не этот Вилф Брим! — Он посмотрел вперед и чуть не подпрыгнул от неожиданности: его машина быстро приближалась ко въезду на исполинский мост, что они видели еще издали.

Он хрустнул пальцами. Вот оно, решение! Искусственная высота — и еще какая!

Он ткнул пальцем в кнопку «передача» на пульте связи и начал говорить, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно и убедительно.

— Слушай меня, все экипажи! — рявкнул он, перекрикивая рык разлагателей. — Сейчас поедем по высокой арке. Пока мы на этой ее стороне, у всех вас будет отличный обзор и широкий сектор обстрела. Используйте и то, и другое! И помните, что танки, которые вы не прикончите, получат те же преимущества, когда вы спуститесь на противоположную сторону!

Глава 6

Брим был так поглощен разгорающимся боем, что подъем на мост чуть не застал его врасплох. Фрагонар открыл огонь, когда они поднялись на пятьдесят иралов. Грохот почти оглушил Брима, да и отдача была соответствующая. Они карабкались по мосту все выше и выше, перегретый излучатель снова угрожающе рычал, а от ребер системы охлаждения в небо поднимались клубы пара. На глазах Брима земля перед наступающими танками вздыбилась стеной — это его коротышка-стрелок переключил разлагатель на беглый огонь. Он насчитал десять вражеских машин и возблагодарил Вселенную за то, что не остановился и не принял бой внизу. Вскоре к их огню присоединилась вторая машина, потом третья. Среди фонтанов вздымаемой разрывами земли обезумевшей змеей извивался кабель. Неожиданно внизу вспыхнул особенно яркий разрыв, сопровождаемый сначала тучей странных обломков, а потом хором восторженных голосов в динамике связи.

— Попал! — взвыл кто-то.

— Это я, я сделал гада!

— Молодец, Ферди! Поддай им жару! Вскоре все семь трофейных машин палили по противнику с такой скоростью, какую только выдерживали их разлагатели. Облачники внизу тоже отстреливались что было сил, хотя еще две их машины превратились в груды обугленных обломков у основания дымных столбов. Неожиданно дергающийся под машиной Брима кабель распался на две нити, и Барбюс отчаянно жал на рулевые педали, стараясь удержать машину от падения в бездну.

— Великая Вселенная! — послышался чей-то отчаянный вопль из динамика. — Где кабель?

Брим в ужасе оглянулся и увидел, как одна из его машин, не прекращая огня, скользит к краю моста. Мгновение она по инерции летела почти горизонтально, потом лениво завалилась набок и камнем рухнула вниз, в воду. Всплеск, расходящиеся кругами огромные волны.., поверхность воды вздыбилась чудовищным пузырем и взметнулась вверх огненным гейзером, плюясь паром и кувыркающимися обломками.

В ветровом стекле тем временем показалась верхняя точка моста; до нее оставалось несколько сотен иралов. Вражеские стрелки, похоже, опомнились — воздух вокруг колонны самоходок наполнился разрывами. Часть бронестекол, защищающих рубку сверху, треснула, осыпав Брима дождем осколков — те без вреда барабанили по его шлему и комбинезону, но застревали в обшивке кресла. Еще один близкий разрыв сорвал откуда-то с кормовой части корпуса массивную крышку люка. Система охлаждения снова начала перегреваться от крутого подъема и почти непрерывной стрельбы разлагателя. Белый пар тянулся за его машиной шлейфом, и, оглянувшись, он увидел, что и другие машины не в лучшем виде. Ну что ж, сейчас или никогда… Он снова переключил связь на «передачу».

— Слушай меня, все! Перенести весь огонь на кабель перед въездом на мост! Повторяю, перед въездом на мост! — Разлагатели на мгновение стихли. — Перебейте кабель, чтобы их танки не могли преследовать нас! Только не троньте сам мост — он нам еще пригодится на обратном пути!

— Есть, лейтенант! — крикнул кто-то.

— Мы осторожно, сэр! — отозвался другой.

Шесть оставшихся разлагателей возобновили огонь — более метким он не сделался, но по крайней мере сконцентрировался на одной цели — кабеле перед наступавшими танками. Барбюс с трудом удерживал пляшущую на мосту машину в повиновении; все же они продолжали движение почти по прямой, несмотря на все рывки кабеля.

Неожиданно разлагатель Фрагонара стих. Брим оторвался от пульта связи и посмотрел вперед — они перевалили вершину арки и неслись по мосту вниз! Вот замолчало второе орудие, за ним третье… Когда прекратило огонь последнее, шестое орудие, Брим снова посмотрел назад. В двух тысячах иралов позади и внизу земля на подъезде к мосту выглядела так, словно ее пропахал огромный метеорит. Отдельные воронки обозначали многочисленные промахи, но и то место, где пролегал кабель, превратилось в зияющий кратер, светящийся изнутри и извергавший клубы черного дыма. Первый танк облачников замер, не доезжая нескольких иралов до края воронки, и в бессильной ярости дал еще залп вслед их колонне Брим нахмурился и вернулся на свое место.

— Они остановились, — сообщил он Барбюсу. Верзила-сержант не выказал никакого удивления.

— Ну что ж, лейтенант, — ухмыльнулся он. — Боюсь, в их глазах мы выглядели страшнее, чем мы есть на деле. — Машина прогрохотала меж двух пилонов у съезда с моста, и кабель снова исчез под землей.

— Боюсь, что так, — согласился Брим, глядя на то, как его машины спускаются н? шоссе.

— Так и есть, сэр, — заверил его Барбюс. — Если сам не можешь побить кого-то, никогда не помешает объяснить это превосходством противника. — Он снова ухмыльнулся. — И потом, приятно думать, каково тем, кто всю жизнь только и делает, что катается по кабелю, будет пробираться по сплошным воронкам.., надеюсь, они там навсегда и останутся!

— Будем надеяться, — согласился Брим, устало опускаясь в кресло за пультом связи. — Все, что нам теперь осталось, — это догнать полковника Хагбута.

— Заранее прошу прощения, лейтенант, но, сдается мне, эта птичка давно уже на полпути к Авалону, — возразил Барбюс.

Брим собирался рассмеяться.., но пейзаж перед ними осветился далекими, но яркими вспышками, а спустя пару тиков до них донесся грохот ожесточенной перестрелки. Брим посмотрел на Барбюса и нахмурился.

— Неужели снова бой? — пробормотал он.

— Похоже на то, сэр… — начал было Барбюс, но его перебил сигнал аварийной связи.

— Брим! Осторожно! Нас захватили в плен! Цель обозначена на карте как 7651). Вся надежда теперь только на тебя… — Дисплей погас почти так же резко, как в момент гибели Фронце.

Брим зачарованно вызвал на экран координаты точки, откуда Хагбут вел передачу.

— Девять тринадцать и пять десятых.., на E9g. Попробуй запомнить это, Барбюс.

— Девять тринадцать с половиной на E9g. Запомнил, сэр.

— Отлично, — пробормотал Брим, лихорадочно размышляя. — А теперь сходи с кабеля и держи курс на ту группу деревьев слева. Прежде чем двигаться дальше, надо подумать хорошенько.

В считанные циклы весь его маленький отряд надежно схоронился в густой поросли придорожной рощи. Брим спрыгнул с горячей брони на мягкую, покрытую прохладным мхом землю, дал команду экипажам отдыхать до вечера, прислонился спиной к корявому стволу и стал думать, что ему делать дальше.

До него вдруг дошло, что теперь операцией командует он.

Настал уже вечер — долгий летний вечер, — а Брим все сидел в одиночестве, привалившись спиной к пню, охватив руками колени, и отчаянно пытался представить себе более или менее четкую картину своих дальнейших действий. Собственно, при ближайшем рассмотрении ситуация сводилась к трем основным факторам, каковые он и перебирал в уме в тысячный раз, загибая пальцы: 1) его, шансы на получение помощи со стороны; 2) его задачи — возможные пути их решения; 3) средства, имеющиеся для этого в его распоряжении.

Первое — помощь — следовало сразу же исключить как совершенно нереальное. Весь флот не в состоянии помочь ему. Даже если он вызовет корабли со своих полевых раций, они не смогут открыть огонь по намеченным целям до тех пор, пока мы не выполнит задачу, изначально стоявшую перед Хагбутом, — освободить азурнийцев-заложников, содержавшихся на объекте. И судя по потоку сообщений, выплескивающемуся из динамиков всякий раз, как он пытался включить каналы внешней связи, он вряд ли мог рассчитывать на какую-либо существенную поддержку других частей имперского экспедиционного корпуса, штурмовавших остальные пятнадцать центров. В том, что касалось второго аспекта — задач, было больше ясности. Его прямой долг — выполнить их, а это означает, что ему предстоит всего-навсего захватить главный исследовательский центр (которого он еще и в глаза не видел), освободить большую группу заложников, что против воли, но от этого не менее эффективно защищают объект от нападения, доставить их в безопасное место (где оно, кстати?) и, наконец, вернуться со своим отрядом в Магеллану до срока окончания операции. Плюс к этому его долг — постараться найти плененного облачниками полковника Хагбута — если на это, конечно, останется время.

К сожалению, выполнение всего этого ставилось под серьезное сомнение третьим аспектом. Имеющихся в его распоряжении средств при всем желании не могло хватить на выполнение даже первой части задачи. Меньше чем два десятка флотских связисток, например, без труда связали бы его с эсминцами на орбите, однако для того, чтобы от этого был хоть какой-то смысл, им прежде необходимо заменить собой почти две сотни отлично подготовленных пехотинцев Хагбута!

Отсутствие поддержки, невозможная по своей сложности задача и нехватка сил вместе взятые могли бы привести в отчаяние любого авалонского стратега. Но не карескрийца. Жители отсталых окраин империи привыкли делать свое дело, пользуясь исключительно тем, что есть под руками. Брим пожал плечами. Он знал, что имеется способ выполнить задачу. Все, что ему оставалось, — это найти этот способ.

Они приступили к делу поздно вечером, с началом первой вахты. Взяв себе в помощники Барбюса, Брим склонился над трехмерной, картой, пытаясь откопать в дальних уголках своей памяти все, чему его в академии учили о наземных операциях. Сфотографированный разведывательным кораблем вчерашним утром исследовательский центр располагался у направляющего кабеля в лесистом пригороде Магелланы. Невысокое здание тремя ярусами спускалось по склону холма; к нему примыкали служебные постройки и застекленные лабораторные корпуса. Двери, что характерно, находились на уровне земли. Все это было окружено довольно обширным жилым поясом, огороженным высокой стеной со всего двумя воротами в местах, где ее пересекал направляющий кабель. Судя по всему, комплекс служил также важным центром управления движением по кабелю — оба въезда контролировались сильно укрепленными пропускными пунктами. В самом удаленном от ворот месте отделялся от остальной территории еще одной оградой с собственным КПП на въезде прямоугольный участок с десятью расположенными в два ряда бараками. . — Заложники, — мрачно сообщил Брим, ткнув пальцем в бараки.

— Похоже на то, сэр, — ответил Барбюс. — И въезд только один. — Он потеребил пальцами губу. — Что ж, нам же легче — вся охрана сосредоточена в одном месте.

— Сначала, — напомнил с улыбкой Брим, — нам хорошо бы попасть туда. Барбюс мрачно кивнул:

— Вот и я об этом все думаю, лейтенант.

— Ну и что, придумал что-нибудь? — спросил Брим. — Ну, сэр, — ответил здоровяк, — мне так показалось, за все время, что мы сидим у этого кабеля, движение по нему уж никак не назовешь оживленным. И что хотите со мной делайте, только я ни за что не поверю, будто со времени потасовки у моста их никто не предупредил. — Он нахмурился еще сильнее и пожал плечами. — Вот я и думаю: они давно уже подготовили теплую встречу тем, кто подойдет к ним с этой стороны. Танки у них поблизости наверняка есть — это уж точно, — и кто знает, что у них еще в загашнике…

— Все верно, — согласился Брим. — Я и сам об этом подумал. И мне кажется, я нашел, как с этим можно справиться. — Он ткнул пальцем в верхнюю часть карты, где полузаросшая лесная дорога почти правильным полукругом опоясывала комплекс, выходя к кабелю с обеих сторон примерно в пяти тысячах иралов от ворот.

— Ну.., дорога… — неуверенно сказал Барбюс, вглядываясь в карту. — Что это такое, как по-вашему?

— Мне как бывшему шахтеру это больше всего напоминает старые подъездные пути для строителей. Двухлетней давности, не меньше. По ней, должно быть, подвозили гравий из этих вот карьеров. Им для стройки требовалось много гравия. — Он усмехнулся. — Что бы они там ни возили, эта дорога может здорово облегчить нам жизнь нынче ночью. И опасности меньше.

— Это как, сэр? — спросил Барбюс, почесав в затылке.

— А вот как, — с улыбкой объяснил Брим.. — Ничто не мешает нам сойти с основного кабеля и по этой дороге обогнуть центр. Там мы снова станем на кабель и как ни в чем не бывало подойдем к противоположному въезду — тому, где нас никто не ждет. Как колонна облачников, присланная в качестве подкрепления. В конце концов, если верить Хагбуту, именно за этим он и доставил сюда эти чертовы железяки. Барбюс кивнул и улыбнулся.

— И ведь если у них и в самом деле вся охрана стянута к ближним воротам, нам же и легче будет прорваться. — Он зловеще усмехнулся. — Правда, мы не лучшая замена ста восьмидесяти пехотинцам полковника.

— Ты так считаешь? — хихикнул Брим. — Я так считаю, — подтвердил Барбюс, — и это мне не очень чтобы нравилось. Но ничего, лейтенант, прорвемся. Вы здорово придумали, как обвести этих ублюдков вокруг пальца. А теперь самое время соснуть — утро вечера мудренее.

Верзила-старшина выключил свет на штурманском пульте. Брим устало кивнул, откинулся на жесткую спинку и закрыл глаза. До самого рассвета он не помнил больше ничего.

На утреннем инструктаже Брим дал экипажам команду проверить свои машины на предмет наличия полезного для предстоящей операции оборудования. Он даже не слишком удивился, когда обнаружилось, что все машины оснащены по первому классу. Император Грейффин IV был известен как старый вояка, благодаря чему имперский экспедиционный корпус, как правило, не испытывал нехватки в снаряжении.

Пока в утреннем воздухе погромыхивала далекая канонада, Барбюс с Фрагонаром вытащили из самоходки несколько громоздких ящиков, потом лазерной фомкой сбили замки. В ящиках обнаружились лучевые пики, силовые блоки, обоймы протонных гранат — все в защитной смазке и консервирующем геле.

— Гантейзеры, ни больше и ни меньше, — восхищенно промолвил Фрагонар, взвешивая в руках одну из тяжелых лучевых пик. Он щелкнул замком силового блока, вставив его в гнездо, и довольно ухмыльнулся. — Готово к стрельбе, хоть сейчас. Надо отдать должное этим хитроумным гантейцам. Что бы там про них еще ни говорили, оружие они делать умеют. — С этими словами он отошел проверить, все ли экипажи знают, как управляться с вооружением.

Когда весь арсенал был готов к бою, несколько связисток развернули одну из портативных КА'ППА-раций.

— Рано или поздно нам придется задействовать их, чтобы вызывать эсминцы, — пояснил Бриму Барбюс. — Вот я и предложил им потренироваться сейчас, пока есть еще время.

— Неплохая идея, — согласился Брим, глядя на то, как двое девиц-рядовых, кряхтя, вынимают из контейнера тяжелую панель, превратившуюся вскоре в пульт управления. Остальные тянули кабели и разворачивали паутину антенны. Вскоре решетчатая ферма с антенной, покачнувшись, заняла вертикальное положение, в котором ее и зафиксировали тремя растяжками. Операторы тут же начали прозванивать систему с помощью содержимого еще одного контейнера. Вся операция заняла не больше половины метацикла. Солнце Азура стояло в затянутом дымкой небе планеты уже высоко, когда связистки установили блок КА'ППА-связи на машину Брима, вслед за чем под командой Барбюса отправились выполнять новое задание.

Ближе к полудню дымка сменилась низкими тучами, а в верхушках деревьев начал завывать ветер. Брим стоял на дороге, у кабеля — отсюда он мог как следует осмотреть небосклон, не то что из леса. Это была уже четвертая его вылазка, и с каждой из них его уверенность все крепла. На этот раз даже пахло дождем. Брим улыбнулся. Будь у него возможность заказать погоду, он вряд ли сделал бы лучший выбор.

Вернувшись к спрятанным в лесу самоходкам, он переговорил с канонирами.

— Похоже, теперь нам удастся орудовать ими поточнее, — сообщил ему Фрагонар, висевший на лесенке одного из орудий. — Их, оказывается, никто и не пробовал даже настроить — хорошо еще, что мы вообще смогли стрелять из них, хоть и почти вслепую, так сказать, — невесело усмехнулся он. — Иначе мы давно уже были бы покойниками.

— Если не хуже, — пробормотал сквозь зубы Барбюс.

Забравшись в наполненную негромким гудением башню, Брим застал там двоих канониров, наводивших ствол разлагателя на мишень — крышку люка, повешенную на ствол в некотором отдалении. Гидравлика и стабилизаторы подвывали, поворачивая башню — как казалось Бриму, слишком медленно, — в то время как канониры настраивали прицельную систему для работы как в автоматическом, так и в ручном режимах.

— На этот раз, — убежденно заявил Фрагонар, — при нужде мы будем знать, как управляться с ними.

Еще через пару метациклов все, казалось, было готово — включая дождь. Сквозь листву на землю упали первые капли, когда Барбюс закончил латать треснувшее стекло ходовой рубки, а Брим с Фрагонаром закончили проверку систем и снаряжения.

— Карта готова, — доложил старшина.

— Лучевые пики?

— Девять штук. У одной индикатор барахлит, я ее отложил.

— Хорошо. Позитронные гранаты?

— Сорок шесть готовых к бою, лейтенант. Четыре все равно что болванки — нет питания.

— Сойдет, — кивнул. Брим. По броне начал барабанить дождь. — КА'ППА-связь проверена, все так или иначе вооружены, разлагатели настроены. Думаю, лучше подготовиться мы все равно не сможем.

Тесная рубка наполнилась ароматом дождя, свежим и сырым. Он посмотрел на остальные самоходки. Возможно, это ему только показалось, но сейчас, когда он знал, что они настроены, у них был куда более устрашающий вид. Он зажмурился и приказал своему возбужденному уму успокоиться немного. Ночь обещала выдаться напряженной.

Чуть позже, когда пасмурный день сменился почти полной темнотой азурнийской ночи, дождь превратился в ливень.

— Не очень-то разгонишься при такой видимости, — заметил Барбюс, глядя в залитое водой ветровое стекло. — Даже с зажженными фарами.

Брим согласно кивнул. Дождь и в самом деле хлестал, как в тропиках.

— Ну, по крайней мере нам не так уж далеко ехать, — заметил он. — И потом, им тоже труднее будет заметить нас.

— Только в оптические прицелы, сэр, — буркнул Барбюс.

— На другие системы обнаружения у нас есть помехи, — напомнил Брим. Барбюс только ухмыльнулся.

— Если они и засекут нас, лейтенант, то не поверят своим глазам, — заявил он. — В ночь вроде этой никто в своем уме не высунет носа на улицу.

— Что верно, то верно, — согласился Брим, врубая фазораспределитель. — Проверь-ка, в порядке ли сцепление, а я опробую связь. А потом — в путь.

Над пультом снова засветились пять шаров-дисплеев — одновременно с рыком включенного Барбюсом двигателя.

— Все готовы? — спросил Брим — на этот раз по закрытому каналу коротковолновой связи. В ответ прозвучало пять голосов: «Так точно, сэр!» — Фрагонар?

— Готов, сэр, — послышалось в динамике. Брим покосился на согнувшегося над панелью управления Барбюса. Заработали дворники, и сквозь потоки дождя в приглушенном свете фар из темноты выступили стволы деревьев. — Все в порядке?

— Все в порядке, сэр.

— Тогда трогай.

— Есть, сэр, — кивнул Барбюс и осторожно добавил давления излучателю. Машина качнулась и медленно тронулась вперед. Брим оглянулся — все в порядке, цепочка из пяти пар зажженных фар, извиваясь, следовала за ним по узкой дороге меж деревьев. — Ага, — пробормотал старшина и круто повернул налево.

— Кабель? — спросил Брим. — Так точно, сэр, — ответил Барбюс. — Но я не переключаю на автоматику, как вы и приказали, лейтенант. Как вы считаете, они могут определить, кто движется по кабелю?

— Если честно, не знаю, — признался Брим. — Все возможно. И потом, до этой строительной дороги совсем немного ехать.

— Есть, сэр, — согласился Барбюс, вглядываясь в дорогу; в свете фар дождь казался потоком светящихся метеоритных частиц.

Дальше они ехали молча. Барбюс осторожно вел тяжелую машину, стараясь держаться не более чем в десяти иралах от опушки.

— Просвет в деревьях, — доложил он. Брим посмотрел вперед через его плечо.

— По времени похоже, — кивнул он. — Попробуем. — Он повернулся к дисплеям связи. — Следуй за мной, сейчас будет резкий поворот налево! — Машина повернула, накренилась — Барбюс ругнулся шепотом, — выпрямилась и медленно двинулась по заросшей лесной дороге.

Движение по заброшенной дороге в объезд исследовательского центра заняло довольно много времени. По, пути они благополучно миновали девять глубоких ям, из которых брали щебень для стройки. Ко времени, когда они снова вышли к кабелю — на этот раз с противоположной от центра стороны, — прошла уже почти половина ночи.

— Никто не отстал? — спросил Брим. — Никак нет, сэр, — откликнулись пять голосов. — Барбюс?

— Все в порядке, сэр, — заверил его старшина.

— Вот и хорошо, — кивнул Брим. — Тогда двигаем дальше — так, словно весь день шли в этом направлении..

— Есть, сэр, — отозвался Барбюс, перекрикивая рев излучателя. Машина выползла на дорогу и повернула направо, становясь на кабель. На панели перед Барбюсом вспыхнули и начали пульсировать три зеленых огонька — включилось автоматическое управление.

Барбюс врубил все ходовые огни; остальные пять установок последовали его примеру. Деревья по сторонам шоссе неожиданно выступили из темноты, и Брим невольно вздрогнул. Шесть ярко освещенных машин должны были казаться со стороны беглецами с гамбианского праздника огней.

Дорога спустилась с холма и вновь начала подниматься по пологому склону на следующий, с вершины которого — если верить карте — они должны были в первый раз увидеть цель своей экспедиции.

Не доезжая каких-то несколько иралов до вершины холма, Барбюс остановил самоходку, оставив ее парить над кабелем. Начиная с этого места шоссе освещалось фонарями на столбах — чем-то вроде ламп Карлссона, — вокруг которых под дождем светились оранжевые шары.

— Пора, Фрагонар! — произнес Брим в микрофон внутренней связи.

Люк на башне откинулся, канонир скатился по лестнице вниз, пробежал по броне и в туче дождевых брызг ввалился в ходовую рубку.

— Вселенная! — выдохнул он, стягивая с головы шлем. — Проверь, чтобы скафандр был застегнут наглухо, а то захлебнешься и утонешь.

— Постараюсь, — усмехнулся Барбюс. — Если карта не врет, нам хватит двадцати циклов, чтобы добраться туда. — Он надел шлем и вслед за Фрагонаром вылез из люка под дождь.

Брим, стараясь не намокнуть, захлопнул люк, вернулся в свое кресло и стал смотреть, как Фрагонар с Барбюсом спускаются по лесенке на землю. Оказавшись внизу, Барбюс помахал ему, скрестив на счастье пальцы, вслед за чем оба побрели по лужам вверх по дороге и вскоре скрылись в темноте.

Брим выждал целых тридцать циклов — этого-то уж наверняка должно было хватить, — пересел в водительское кресло и на малой скорости повел самоходку по кабелю дальше. Следом за ним тронулись остальные пять ярко освещенных машин.

Несколько циклов спустя далеко впереди трижды вспыхнул красный огонек фонарика. Брим чуть увеличил скорость — машины теперь спускались вниз с холма, — и постепенно сквозь дождь замаячили огни: цель Хагбута.., нет, теперь уже его цель, до которой осталось не больше цикла ходу. Он заставил себя расслабиться. Действовать предстояло хладнокровно, на ясную голову.

Он резко затормозил, поставив при этом излучатель в самый мощный — и как следствие шумный — режим. Потом, припомнив офицеров на борту несчастного Валентинова корвета, врубил наружные громкоговорители.

— Ну! — властно рявкнул он на фертрюхте. — Шевелите задницей, болваны! У нас нет времени торчать тут перед вашими воротами. Поблизости неприятельская колонна.

— П-пожалуйста, н-назовите себя, сэр, — послышался неуверенный голос из бункера охраны.

Брим улыбнулся про себя. Все, как он предполагал.

— Назвать себя? Пожалуйста! — рявкнул он. — Сейчас же открой ворота, болван!

— Н-но у нас п-приказ…

— Ты давно не кормил вшей на фронте, болван? — перебил его Брим. — Но, сэр…

— Имя, болван! Я немедленно доложу в Центр, пусть тебя отправят куда следует! Или ты все-таки откроешь ворота?

— Сейчас, сэр…

— Не «сейчас», а сейчас же! Дверь бункера распахнулась, и из нее вышел, прихрамывая, словно ноги у него затекли, толстый, мордатый охранник. Сделав пару шагов, он поднял руку ладонью вверх, словно удостоверяясь в том, что на улице действительно дождь. За его спиной Брим разглядел второго охранника, запутавшегося в плащ-палатке. Стоило первому сделать несколько шагов, как из темноты протянулась и зажала ему рот большая рука, и в свете фар блеснул украшенный самоцветами кинжал. Мундир охранника окрасился красным, и тут же и он, и рука исчезли в темноте. Брим добавил давления на излучатель, чтобы его рык заглушил звуки, способные встревожить кого-нибудь, когда второго охранника постигла та же участь. Из-за угла бункера вынырнули Барбюс с Фрагонаром — на скафандрах их странным образом не осталось следов крови — и, держа гантейзеры наперевес, исчезли в бункере охраны. Внутри мигнула вспышка, другая, потом оба появились снова и бегом бросились к воротам.

Единственная откатная створка, должно быть, была чертовски тяжелой, поскольку Барбюсу и Фрагонару пришлось напрячься изо всех сил, прежде чем она нехотя подалась. Приглушив фары, Брим направил машину в проем. На мгновение он сбавил ход, чтобы Барбюс с Фрагонаром смогли забраться на броню, потом дал полный газ и повел ревущую машину к их следующей цели — баракам заложников. Еще через пару мгновений люк распахнулся, и в рубку в клубах водяных брызг ввалились Барбюс и Фрагонар.

— Сдается мне, дождь стихает, — объявил Фрагонар, стаскивая шлем.

— Похоже на то, — согласился Барбюс. — Не может быть, чтобы у Господа Бога в облаках оставался еще запас воды. — Он глянул в ветровое стекло. — У них там в бункере была карта, лейтенант, — сообщил он. — Все верно: этот прямоугольный участок за оградой помечен фертрюхтовым иероглифом, означающим пленных, — вы мне его еще показывали.

— Отлично, — кивнул Брим. — Вон он как раз, по правому борту. — Он отключил два из трех автоматов, удерживавших самоходку на кабеле. — Как все прошло?

— Все по плану, лейтенант, — заявил Барбюс. — Они не успели поднять тревогу.

Брим улыбнулся. Пока что все идет как надо, подумал он, но до конца операции еще далеко. Он разглядел ворота в лагерь заложников — в трех тысячах иралов впереди и справа. Он даже разглядел на фоне начинавшего сереть неба силуэты крыш, и последние детали операции окончательно сформировались в его голове.

— Второе и третье орудия — за мной! — крикнул он в микрофон связи. — Остальные три продолжают двигаться по кабелю — пусть перехватывают всех, кто попробует сунуться в ворота со стороны города. Ясно?

Пять голосов подтвердили получение приказа. Карескриец ухмыльнулся и передернул затекшими плечами, потом отключил третий автомат и до предела вдавил левую рулевую педаль. Машина накренилась, выпрямилась и, набирая скорость, устремилась к воротам. Рев излучателя в тесной кабине оглушал. Короткий взгляд через плечо убедил его в том, что два орудия следуют за ним, сохраняя дистанцию и раскачиваясь на неровной поверхности земли; их фары походили на глаза огромных огнедышащих ночных монстров. — Стой! Кто идет? — послышался крик из расположенных над воротами громкоговорителей.

Вместо ответа Брим повернул рукоять фазораспределителя еще немного, увеличив скорость. Он с трудом сохранял контроль над бешено несущейся махиной, рыскавшей из стороны с сторону в клубах белого пара от системы охлаждения.

— Прочь с дороги! — крикнул он в микрофон. Из домика охраны выскочили несколько человек и, рассыпавшись, открыли огонь — разряды их лучевых пик вспыхнули на броне самоходки, не причиняя ей никакого вреда.

— Держись! — крикнул Брим. Похоже, до охранников дошло, что сейчас произойдет. Разом побросав пики, они бросились врассыпную — слишком поздно. Захваченные мощным гравитационным полем излучателя, они исчезли под лобовой броней самоходки. В свете фар показалось лицо с отчаянно разинутым ртом, из которого выплеснулась струя крови, — и верхняя половина туловища, вращаясь, как отброшенная в сторону старая сломанная кукла, отлетела прочь. С оглушительным грохотом машина врезалась в домик охраны, разметав его в щепки, и понеслась дальше.

Стараясь не обращать внимания на протестующий вопль излучателя, Брим изо всех сил затормозил; ему удалось остановить машину всего в пятидесяти иралах от ближнего барака. Он снова оглянулся: две следовавшие за ним машины тоже тормозили — последнюю занесло, и она остановилась, чуть не врезавшись в массивную служебную постройку. Почти одновременно с этим небо слева от них осветилось вспышками, и сразу же послышался грохот пальбы: три остальные самоходки расправлялись с теми облачниками, которые, на свое несчастье, ждали их со стороны города.

Не выключая двигателя, он присоединился к Барбюсу и Фрагонару — те уже стояли наготове у люка.

— Вы знаете, что делать, — скомандовал он, перекрикивая шипение остывавшей системы охлаждения. — Каждый берет на себя по бараку. Выводите заложников; тех, кто не может летать, — на броню. Всех до единого, и побыстрее. Все ясно?

— Ясно, лейтенант, — откликнулся Барбюс и исчез, спрыгнув с брони; Фрагонар — за ним. Брим поправил шлем и тоже скатился по лесенке на землю. Гроза, исчерпав свои силы, стихала. По пластиковому забралу его шлема скатилось несколько последних капель, и между тучами показался просвет чистого ночного неба. Брим глянул вперед. Барбюс уже вбегал в ближний барак, Фрагонар направлялся ко второму. Правее шесть других фигур, пригнувшись, бежали ко второму ряду бараков. Все десять бараков были темными, без единого огонька как снаружи, так и внутри.

Неожиданно из третьего от него барака выскочило несколько темных фигур, открывших беспорядочную пальбу во все стороны. Один из разрывов ударил совсем близко от Брима, ослепив его на мгновение и швырнув на мокрую землю. Еще мгновение он лежал, ожидая, когда к нему вернется зрение, пока смертоносные лучи шарили в воздухе в долях ирала от его шлема. Потом в темноте рванули протонные гранаты, и ночь огласилась гнусавыми воплями. Брим осторожно приподнялся на колене, выхватил из кобуры свой магазинный бластер и, словно в тире академии, рассек лучом надвое ближайшего к нему облачника. Как выяснилось, медведи с Содески делают мощное ручное оружие. Спустя мгновение к его бластеру присоединилось несколько гантейзеров, и с охраной быстро покончили.

Брим вскочил на ноги и бросился ко входу в один из бараков. Расстреляв замок на двери, он ворвался в плохо освещенное помещение — и замер как вкопанный, оцепенев от ужаса. Одного запаха гниющей плоти хватило бы, чтобы выгнать его вон из барака на свежий воздух. В дальнем углу помещения сгрудились похожие на трупы тела тех, в ком он с трудом узнал крылатых людей, виденных им на борту «Влиятельного». Вернее, эти люди были когда-то крылатыми, теперь же от их крыльев остались только уродливые обрубки. Ничего удивительного, что он не видел ни одного из них в воздухе! Он мог бы сообразить и раньше, зная о прямолинейных, но от этого не менее действенных методах облачников. Он постоял несколько мгновений, пытаясь совладать с собой.

— Кто-нибудь из вас может идти? — выдавил он из себя наконец.

— В-вы.., вы из империи? — заикаясь от волнения, обратился к нему один из полутрупов. — Неужели сбылась мечта?

— Вы здесь, чтобы нас освободить? — спросила слабым голосом похожая на привидение женщина.

— Да, — ответил Брим, борясь с подступившим к горлу комком — Так может кто-нибудь.., идти?

— Мы все готовы идти, если этот путь приведет нас к свободе, — заявил изможденный седобородый старец. — Какой бы эта свобода ни была.

Брим взял наконец себя в руки.

— На улице нас ждут три машины облачников, — сказал он, — Лезьте на броню.., там много места. Не слишком удобно, но…

— Ваши машины пригодятся, молодой человек, — ответил еще один изможденный человек. — Мы отнесем к ним тех наших товарищей, что не могут идти сами. Пошли, друзья. Похоже, от нас еще может быть какая-то польза.

Брим кивнул, и вереница шатавшихся от слабости ходячих скелетов потянулась к выходу. В открытую дверь Брим увидел, что на ожидающие их машины уже лезут люди. Барбюс и Фрагонар помогали выводить ослабевших заложников из двух первых бараков. Следующий барак — кто-то уже успел сбить замок с его двери — в точности повторял тот, в котором он уже был: то же ужасающее скопление истощенных тел со ввалившимися глазами и обрубками крыльев. Некоторые были уже мертвы — и в этом, и в следующих бараках.

Наконец все бараки были отперты, и Брим, обгоняя с трудом ковыляющих заложников, бросился к машинам. Ветер снова усилился, дождь налетал порывами. Барбюс с Фрагонаром подсаживали людей на броню. Все три машины очень быстро заполнились людьми — жалкими подобиями некогда величественных крылатых мужчин и женщин.

— Сажайте их быстрее! — крикнул Брим. — Нам надо убраться отсюда прежде, чем облачники пришлют сюда настоящее подкрепление!

Когда шесть самоходок вырвались за ворота и двинулись вверх по склону — на этот раз с приглушенными фарами, — в просветах между тучами засияли звезды. Брим посмотрел на свой хроноиндикатор и кивнул. Они почти уложились в то время, которое он отвел на этот этап. До рассвета оставалось чуть меньше метацикла.

Вскоре после того, как самоходки Брима достигли вершины холма, с «Влиятельного» пришла радиограмма.

— Крейсера облачников на подходе, лейтенант, — озабоченным голосом доложил Фрагонар. — Штаб операции дает нам меньше четырех вахт — максимум десять метациклов. Потом «Влиятельный» сматывает удочки.

Брим прикусил губу, вспоминая предупреждения Сандура, потом пожал плечами и улыбнулся;

— Десять метациклов? Да у нас еще полным-полно времени, — ответил он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более уверенно.

— Ну, если вы так говорите, лейтенант, — пробормотал Фрагонар, хотя лицо его выражало серьезные сомнения.

— Посчитайте сами, — предложил Брим. — На переход до моста-арки нам потребовалось не больше трех — значит, за четыре мы уж как-нибудь доберемся обратно. Еще один на то, чтобы переправиться на борт «Влиятельного», выходит, у нас остается почти пять метациклов на поиски полковника Хагбута.

Лицо Фрагонара приобрело выражение, словно ему закатили хорошую оплеуху. Брим сочувственно улыбнулся.

— Я могу понять ваши чувства, — искренне сказал он. — И я тоже понимаю, как мы рискуем. Но мы просто не можем бросить этих людей, не сделав хотя бы попытки вернуть их домой. Поймите, если мы улетим, у них вообще не останется надежды.

— Вы правы, сэр, — вздохнул Фрагонар. — Я все понимаю. Я и сам мечтал бы об этом, окажись я на их месте.

Брим кивнул.

— И потом, — сказал он, ухмыльнувшись, — нам могут помочь найти их, если мы сейчас же вызовем корабли.

Фрагонар хлопнул себя по лбу.

— Простите. И как это я не…

— Не за что, — улыбаясь, перебил его Брим. — Вы дали мне шанс внести в мои планы поправку. Каждому полезно бывает иногда встряхнуть мозгами. — Он подмигнул и зашагал к связисткам, хлопотавшим у полевой КА'ППА-рации.

— Сейчас включаем, лейтенант, — доложила рядовая-связистка. — По моему хроноиндикатору вам скоро пора выходить на связь.

Брим кивнул, припоминая исследовательский центр таким, каким он видел его в последний раз. Все огни горели — поздно, с удовлетворением подумал он. Светлело, тучи от прошедшей ночью грозы таяли в небе, и свежий ветерок шелестел травой вокруг самоходок. В воздухе стоял аромат азурнийских цветов. Сирены внизу стихли — Брим слышал щебет утренних птиц и негромкие разговоры азурнийцев, доносившиеся до него сквозь гудение излучателей на холостом ходу.

— Все готово для связи с орбитой, лейтенант, — окликнула его связистка. — Время отсчета начнется.., уже пошло.

— Вызывайте их, — кивнул Брим. Огоньки на пульте связи мигнули и сменили цвет, а с антенны сорвались и начали разбегаться светящиеся кольца КА'ППА-передачи.

— Вызываю, — доложила связистка. — Есть связь! — добавила она через несколько тиков. — Они готовы.

— Тогда готовьтесь к отправлению, леди, — скомандовал Брим. — Мы трогаемся сразу по окончании сеанса связи. — Он пересек лужайку и вскарабкался по лесенке на броню своей самоходки. Забравшись в кабину, он, не закрывая за собою люка, закинул голову и прислушался.

Ему пришлось ждать не больше двух-трех циклов, прежде чем послышался далекий нарастающий рокот. Ни один звук во Вселенной не сравнится с этим. Большие генераторы главного хода, и — если слух не обманывал его — довольно много. Насколько хватало взгляда, от грозовых туч остались только отдельные бело-серые полоски на голубом небосклоне, да и те там и здесь были подкрашены золотом еще не выглянувшего из-за горизонта солнца. В общем, хорошая видимость. Рокот перерос в громовые раскаты, не просто слышимые, но почти осязаемые. Еще цикл — и этот гром заполнил все вокруг, сотрясая, казалось, саму планету. Теперь уже можно было определить, с какой стороны он доносился. Брим вглядывался в небо: пора! Со стороны исследовательского центра послышался истеричный вой сирен. Брим ухмыльнулся. Снова опоздали!

Теперь уже казалось, что вся Вселенная разразилась ураганом бешеного, ничем не сдерживаемого звука, усиленного эхом от гулких корпусов самоходок. Лес на противоположном склоне затрепетал, и в воздух поднялось облако палой листвы. Небо словно потемнело, и три больших эсминца К-класса Имперского Флота пронеслись в каких-то двух тысячах иралов над вершиной холма, оставляя за собой белые инверсионные следы. На такой высоте можно было разглядеть каждый люк, каждую деталь их днищ. Двенадцать длинноствольных 200-миллиираловых разлагателей бортовых спонсонов были повернуты вниз, нацелившись на исследовательский центр.

Мгновением позже все исчезло в шаре раскаленной зеленой плазмы. Брим ощутил, как его волосы встают дыбом. Деревья трещали, и с концов веток срывались электрические разряды. Даже горящий кабель извивающейся змеей вырвался из-под земли, разбрасывая вокруг комки земли и бетона. Потом светящаяся плазма сменилась столбом дыма, низ которого лизали желтые и красные языки пламени; три эсминца заложили правый вираж с набором высоты, развернув разлагатели в походное положение. Когда грохот немного стих, Брим услышал восторженные крики азурнийцев. Внизу не осталось в живых никого, и они знали это — как и он сам.

— Корабли вызывают, лейтенант, — крикнул Барбюс, махнув рукой в сторону пульта связи. Брим очнулся и спустился в рубку.

— Младший лейтенант Вилф Брим слушает, — отрапортовал он в микрофон.

— Коммандер Энглайд Зантир, Вилф, — представился голос из динамика. — Мы к вашим услугам — если вам надо, конечно. Что мы еще можем сделать, чтобы жизнь ваша этим утром казалась прекрасной, лейтенант?

Брим опешил. Энглайд Зантир — кто же не знает этого имени? Герой, вышедший победителем из тысяч жестоких поединков. К его — Брима — услугам? С ума сойти!

— С-спасибо, с-сэр, — пробормотал он, потом пришел в себя. С преклонением перед героем можно и подождать немножко. — Нам надо найти людей полковника Хагбута, коммандер. Они попали в плен. Если их еще не вывезли из этого района, они должны оставаться где-то у своих бэтээров. Шесть машин, если не ошибаюсь. Последний раз они выходили на связь из точки с координатами тринадцать и пять десятых на E9g.

— Бронетранспортеры, — задумчиво повторил Зантир. — Ну что ж, поищем. — Грохот эсминцев стих за горизонтом.

Брим посмотрел в ту сторону, где находился исследовательский центр, — из дымного столба продолжали сыпаться обломки.

— Вы в состоянии продержаться еще немного? — крикнул он азурнийцам. — Нам предстоит еще одно дело.

— О, о нас не беспокойтесь, лейтенант, — послышался голос из толпы исхудавших тел на броне. — Ваше дело — управлять этими штуками, а уж мы как-нибудь выдержим.

— Ага! — поддержал его другой голос. — Нам тоже нужно свести кой-какие счеты.

Брим кивнул Барбюсу, излучатель взревел, и самоходка тронулась вперед. Они вырулили на обращенный к центру склон холма, и, бросив взгляд вниз, Брим поперхнулся от изумления, переросшего в благоговейный ужас. Даже азурнийцы притихли пораженно. Перед ними, на месте, где еще недавно раскинулся комплекс, у основания возвышавшегося до небес дымного столба бурлил кратер диаметром в две тысячи и глубиной не меньше сотни иралов. Еще на тысячу иралов от его края простирался пояс выжженной, оплавленной пустыни. С вершины холма сбегала вниз и исчезала в этом огненном аду почерневшая траншея кабеля. Брим тряхнул головой. Ничего себе — один-единственный залп! Ладно, с целью 765ij все ясно.

Взрыв восторга у азурнийцев вернул его к реальности. Бескрылые некогда величественные создания вскочили на ноги, возбужденно хлопая друг друга по спине и указывая на разверзшийся хаос. Они производили впечатление одержимых фанатиков (впрочем, Брим подозревал, что они и на самом деле стали такими). Брим мрачно улыбнулся. Вот они, истоки того, что рано или поздно приведет к падению Негрола Трианского!

— Лейтенант, коммандер Зантир снова на связи! — прервал его размышления Барбюс. Брим кивнул. Рев эсминцев снова усилился.

— Похоже, мы нашли вам этого старину Хагбута, Вилф, — послышался из динамика голос Зантира. — Шесть бэтээров имперской постройки. Верно?

— Да, сэр, — ответил Брим. — Шесть.

— Тогда они не так далеко от вас, — сообщил Зантир. — За двумя холмами слева от вас, около карьера или чего-то в этом роде. Карта под рукой?

— Только одна, коммандер, — ответил Брим. — А971ФФ.

— Сойдет, — отозвался Зантир. — У меня такая же, с бывшим научным центром в верхней части. Ваш холм чуть ниже, верно?

— Так точно, коммандер, — подтвердил Брим. — Тогда вторая высота слева от вас; там еще знак, обозначающий карьер. Нашли?

— Вижу, коммандер.

— Они там, Вилф, — сказал Зантир. — Шесть бронетранспортеров стоят на мощеной площадке перед карьером. Они охраняются восемью тяжелыми танками облачников — вашим самоходкам это на один укус. Они стоят довольно близко к краю карьера, чтобы целиться в пленных.

— Спасибо, сэр, — ответил Брим, продолжая изучать карту. К месту расположения неприятеля с его холма не вело ни одного направляющего кабеля, но его связистки уже неплохо освоили ручное управление самоходными орудиями, и никаких серьезных препятствий на пути туда на карте вроде бы не значилось. — Нам все же потребуется ваша помощь, коммандер, — добавил он.

— Валяйте, просите, Брим, — заявил Зантир. — У нас еще больше девяти метациклов на то, чтобы доставить вас обратно на борт «Влиятельного».

— Так точно, сэр, — ответил Брим. — Все, что мне потребуется в первую очередь, — это ваш шум.

— Что-что?

— Ваш шум, коммандер, — повторил Брим. — Пока вы поблизости, мы можем делать что угодно, даже ездить на этих громыхающих железяках.

— Ах, вот что! — рассмеялся Зантир. — Неплохо задумано, Вилф! Говорила же Регула Коллингсвуд, что вы толковый парень, а она редко ошибается. Мы возвращаемся, и тогда они не то что вас — собственных мыслей не услышат!

Брим покосился на азурнийцев. У него не было для них ни одного боевого скафандра. Никакой защиты — а через несколько циклов им, возможно, предстоит жестокий бой. Он отворил створку бронестекла, высунулся и по возможности сжато обрисовал им ситуацию.

— А это означает, — подытожил он, — что мы можем оставить вас здесь, в безопасности, или вам придется следовать с нами. Выбор за вами.

Они не колебались ни мгновения.

— Вперед! Вперед, на облачников! — закричали все как один. Этот клич подхватили сидевшие на других самоходках, и скоро все уже выкликали эти слова нараспев, как молитву.

— Вперед! Вперед, на облачников! Смерть Лиге!

И снова с небес обрушился гром — это вернулись эсминцы Зантира.

Следующие циклы показались Бриму самыми оглушительными в его жизни. Только он отдал приказ трогаться в путь, как три эсминца заняли позиции вокруг карьера, кружа над ним хищными птицами; каждые пятнадцать циклов один из них появлялся в визире Брима. Звук больно давил на барабанные перепонки, даже защищенные шлемом, а уж каково приходилось азурнийцам на наружной броне, Брим мог только догадываться. Тем не менее все возбужденно хлопали обрубками крыльев и тыкали пальцами в небо, словно дети во время праздничного фейерверка.

Шесть ревущих, дышащих паром машин одолели расстояние до карьера почти мгновенно — так, во всяком случае, показалось Бриму. Перевалив через последний холм, они вырвались из леса на открытую прогалину, по обе стороны которой возвышались две огромные древние колонны, увенчанные изваяниями крылатых воинов. — Перестраиваемся! — крикнул Брим в микрофон, не уверенный, что его команду услышат сквозь грохот генераторов трех эсминцев. Однако следовавшая за ним самоходка приняла вправо и, прибавив скорости, поравнялась с его машиной; сидевшие на ее броне заложники смеялись и кричали что-то, цепляясь за выступы корпуса. Следующие машины тоже разделились на две колонны, начавшие обходить облачников с двух сторон.

— Так держать! — скомандовал Брим. — Пусть каждое орудие возьмет на прицел по танку!

Самоходки спустились с холма, и Брим увидел фигурки облачников, бегущих по направлению к своим танкам — слишком поздно. Орудие накренилось на правый борт — это Барбюс резко взял влево, обходя карьер. Впрочем, Фрагонар продолжал удерживать разлагатель на одном из неприятельских танков. Старания канониров, хлопотавших с орудиями на протяжении их дневной отсидки в лесу, не пропали даром. Излучатель взревел на реверсе, и огромная машина остановилась, окутанная клубами пара.

Остальные самоходки тоже заняли места по периметру карьера, и из динамиков снова послышался голос Зантира:

— Похоже, Вилф, все прошло как надо.

— Да, сэр, — ответил Брим. — Пока…

— Тогда я ухожу за пределы атмосферы, — сказал Зантир. — Вам будет проще договориться с ними, если они будут слышать то, что вы имеете им сказать. Но в случае чего мы мигом. — На мгновения рев усилился, потом Брим увидел, как три стрелы уходят вверх и скрываются в облаках, и сразу же в долине воцарилась неправдоподобная тишина.

В деревьях на опушке неуверенно чирикнула птичка. Застывшие было облачники тоже начали приходить в себя, зато за ними, на дне карьера, повскакивали на ноги пленники — пехота Хагбута. В гробовом молчании бывшие заложники смотрели на своих мучителей. Час расплаты пробил. Брим очнулся и начал действовать. — Включить наружные громкоговорители, — скомандовал он. — Сейчас мы сыграем с этими ублюдками в игру, — добавил он шепотом. — Правилам меня обучили как следует — некто по имени Валентин.

Со щелчком включились наружные динамики. Брим увидел, как облачники вновь замерли и повернулись к его машине. Краем глаза он уловил какое-то движение — башня одного из неприятельских танков начала медленно поворачиваться от пленников в их сторону. Щелкнув тумблером, он переключился с наружных динамиков на внутреннюю связь.

— Сделайте вон тот танк, Фрагонар, — спокойно приказал он. — Между теми двумя камнями — быстрее.

— Нет проблем, лейтенант, — откликнулся канонир. — Уж теперь-то, когда мы пристреляли эту дурищу. — Дуло разлагателя двинулось влево, чуть опустилось и выплюнуло сгусток плазмы, от чего машина покачнулась на гравитационной подушке. Танк облачников превратился в аккуратный небольшой огненный шар, из которого разлетались обломки, при этом ни камешка не сдвинулось по обеим сторонам узкой расселины, где он стоял.

— Чисто, — прокомментировал Брим. — Дело мастера боится, лейтенант, — скромно отвечал Фрагонар.

Из ближнего танка показалась фигура облачника в черном комбинезоне. Словно не веря глазам, он воззрился на то место, где только что была машина его товарищей, потом бросил короткий взгляд на зияющее жерло разлагателя и снова исчез в люке.

— Сдавайтесь, или мы вас всех разнесем на атомы, — объявил Брим на фертрюхте. — Сами видите, мы умеем немного управляться с вашими орудиями.

Молчание.

— Даю вам на ответ четыре архестра, болваны, — предупредил он. — Потом открываем огонь. — В переводе на привычное время это давало им на размышление два полных цикла.

На башне танка, из которого вылезал облачник в черном мундире, захрипел динамик.

— Еще один выстрел из ваших орудий, и мы прикончим пленных, козел имперский, — пролаял металлический голос, — Ну и что? — презрительно спросил Брим. От удивления облачник поперхнулся.

— Ну.., э-э.., да, — уже менее уверенно продолжал металлический голос. — Мы убьем всех имперских солдат, что взяли в плен. Включая вашего полковника Хагбута. Так что не дури, имперский. Мы так и поступим.

— Да на здоровье, — равнодушно сказал Брим. — Собственно, мне все равно, моей миссии это не помешает.

— Т-то есть к-как это?

— Послушай, аршлох, — рассмеялся Брим в микрофон. — Мне приказано забрать шесть бронетранспортеров, что стоят у вас на площадке, — они слишком дорогие. Солдат мы и новых можем призвать сколько угодно, а что до Хагбута, его все равно расстреляют за то, что сдался в плен. — Он покосился на хроноиндикатор. — Кстати, у вас осталось уже два архестра.

Снова молчание.

— В-вы говорите, что наберете новых солдат?

— А ты что думал, болван? — Брим уже знал, что победа за ним. — Ухлопайте пленных, и мы заберем технику. Ну, разумеется, вас мы тоже прикончим. Или…

— Или.., ч-что?

— Вот болван, даже до этого не допер! — восхитился Брим. — Или мы взорвем ваши танки без вас. Так и так мы получим то, зачем сюда явились.

— Д-да.., я.., я понял.

— Спасибо и на том, — буркнул Брим. — Ладно, время вышло. Что вы выбираете? У нас еще полно дел. — Дуло разлагателя над его головой качнулось и нацелилось на другой танк. — Готовьсь!.. — приказал он, не выключая микрофона наружных динамиков. — Целься!.. — Остальные разлагатели тоже замерли, уставившись на свои цели.

— Мы капитулирен! Не стреляйт! — взвизгнул металлический голос, на этот раз на ломаном авалонском. — Мы капитулирен!

Азурнийцы и пленные пехотинцы разразились восторженными воплями. Брим сделал глубокий вдох в надежде на то, что его голос не будет слишком дрожать.

— Очень хорошо, — произнес он. — В таком случае я требую, чтобы вы немедленно вышли из танков. Все до единого, ясно? Бросить оружие на землю перед собой. Я пошлю азурнийцев проследить, чтобы вы не выкинули никаких фокусов. — Торжествующие бывшие заложники сыпались с брони и устремлялись к танкам. Все люки уже были откинуты, и экипажи понуро стояли перед ними, бросив на землю оружие, тут же подобранное азурнийцами. Брим мрачно прикинул, скольким облачникам удастся дожить до вечера, однако даже этим он не очень-то завидовал.

— Ну, и я передал азурнийскому подполью еще и бронетранспортеры, полковник, — объяснял Брим. — Они задействуют их вместе с трофейными танками, только сейчас они послали вместе с нами в Магеллану свои экипажи, чтобы те отогнали их обратно после нашего отлета. — Два азурнийца молча стояли за кабиной водителя.

Хагбут нахмурился — Брим почти слышал, как у него в голове с усилием проворачиваются шестеренки, — и в конце концов расплылся в широкой улыбке, отечески обняв Брима за плечи и похлопав по спине.

— Я горжусь тобой, мой мальчик, — прогрохотал он. — Я ведь знал, что делаю, когда отправлял тебя на это задание. Я отмечу твое рвение в своем рапорте.

Брим почувствовал, как его брови против воли поползли вверх. Из отсека связиста послышалось приглушенное, но достаточно отчетливое фырканье Барбюса.

— Я доложу вышестоящему командованию, что успехом операции мы обязаны блестящей подготовке, полученной мною в старой доброй Даркхерстской академии, — продолжал Хагбут, подбоченившись и обернувшись к азурнийцам. — Успешное выполнение этого задания достойно венчает собой череду непрерывных побед, которыми так богата моя военная карьера. — Свободной рукой он сделал жест в сторону Брима, словно тот был его собственностью. — Я снабдил этого одаренного юношу соответствующей техникой, подробно проинструктировал и непосредственно командовал им.., пока мог это делать. Ну уж с таким оснащением он, в точности следуя моим инструкциям, окончательно закрепил успех операции. — Он снова обратился к Бриму:

— Да, молодой человек, я высоко оценю твой вклад в успешное завершение операции в своем рапорте. Ты хорошо выполнял мои приказы!

— Радиограмма с «Влиятельного», лейтенант, — чуть сдавленным голосом перебил его Барбюс. — До отлета четыре метацикла.

Брим подмигнул старшине, потом повернулся к Хагбуту.

— Возможно, нам стоит поспешить в Магеллану, полковник, — предложил он. — Сюда мы выдвигались больше трех метациклов, к тому же нам предстоит неприятный объезд с той стороны моста.

Оба помолчали, глядя на светящиеся круги, исходящие от антенны КА'ППА-связи — Барбюс вел ответную передачу.

Хагбут кивнул и насупился, потом глубоко вздохнул.

— Ладно, — решился он. — Лейтенант Брим, вы можете передать моим людям, чтобы они немедленно рассаживались по бронетранспортерам.

Они успели в самый последний момент. Когда извергающая клубы пара самоходка Брима ворвалась на стартовую площадку, кроме них, там почти никого не оставалось. Большое поле было сплошь завалено брошенной техникой, большая часть которой носила наглядные следы того, что другие участвовавшие в операции группы также, встретили серьезное сопротивление. В центре стартовой площадки оставался только один большой десантный бот, и члены его экипажа отчаянно махали им руками от обоих люков. — Сдается мне, они хотят, чтобы мы поторапливались, — заметил Барбюс, тормозя машину.

— Похоже на то, — согласился Брим. — Если эту флотилию облачников ничего не задержало, Анак со своими линкорами уже где-то неподалеку. — Он включил громкоговорители. — Конечная остановка, джентльмены, — объявил он солдатам Хагбута. — В две колонны — и в бот! — Солдаты начали спрыгивать на землю. Хагбут выскочил из кабины бронетранспортера прежде, чем Брим закончил говорить, и бегом, не оглядываясь, бросился к боту. — Ну уж этого-то ничто не удержит, — усмехнулся Брим и повернулся к двум азурнийцам, которые должны были отвести его машину обратно в холмы.

Голову одного из них украшала потрепанная треуголка высокопоставленного азурнийского дворянина, второй был совершенно лыс, с уродливым багровым шрамом от носа до правого уха. Оба были изрядно грязны и небриты. От крыльев их остались лишь уродливые обрубки, бестолково колыхавшиеся при разговоре. Если не считать отдельных деталей, они кажутся близнецами, не без сожаления подумал Брим. Впрочем, все изможденные люди похожи — это Брим понял давно, еще на Карескрии. Одинаково ввалившиеся щеки, вспухшие суставы, лохмотья одежды… И все же в этих глубоко запавших глазах светилась надежда.., и гнев. Да, на месте захватчиков Брим бы остерегался этих людей. Давно распрощавшиеся с надеждой выжить, они не боялись уже ничего.

Барбюс в последний раз проверил показания приборов. — Есть еще вопросы, джентльмены? — с улыбкой спросил он. — Нам хотелось бы быть уверенными в том, что эти железяки будут использованы с толком.

— Благодаря вашему инструктажу вопросов никаких, — ответил тот, что был в треуголке. — Остальное мы с коллегой освоим в процессе.

— В свое время, — прохрипел второй, подняв длинный указательный палец, — мы были неплохими специалистами по машинам. Хорошим машинам…

— Только не по оружию, — с неожиданной горечью перебил его первый. — Когда мы изгоним Трианского с нашей планеты, мы никогда больше не будем пренебрегать и этой областью техники.

— И не забудем отважного лейтенанта Имперского Флота по имени Вилф Брим, которому мы действительно обязаны своим освобождением, — добавил азурниец со шрамом. — Настанет день, когда новое поколение азурнийцев вновь обретет способность к полету, и тогда мы как следует отблагодарим вас и звездолетчика Барбюса. Впрочем, есть способы выразить нашу благодарность и не дожидаясь этого.

Брим неловко улыбнулся, не в силах сдержать подступивший к горлу комок.

— Вы просто продолжайте борьбу, — перебил он. — Живите и побеждайте! Это будет для нар лучшей благодарностью. — Он отсалютовал им прежде, чем они успели продолжить, и вслед за Барбюсом скатился по лесенке на бетон. — Прощайте и удачной вам охоты! — крикнул он.

Мгновением позже излучатель взревел, и орудие, развернувшись, тронулось в сторону подступавших к городу холмов. Человек в треуголке махнул ему через бронестекло. Брим еще раз отсалютовал ему, потом повернулся и со всех ног бросился следом за Барбюсом к готовому стартовать боту. Оставался открытым только кормовой люк, в который забирались последние связистки.

— Да шевелитесь же, бестолочи флотские! — орал из люка Хагбут. — Этот е… Анак ближе, чем мы рассчитывали. Ну быстрее же!

Не сбавляя темпа, Брим оглянулся — на площадке не осталось больше никого. Они с Барбюсом покидали Азурн последними! Каким-то образом он ухитрился бежать еще быстрее.

Следом за Барбюсом он прыгнул на трап, когда бот уже отрывался от земли. Она осталась далеко внизу, когда старшина, задыхаясь, втащил его в люк.

Несколько следующих дней превратились в почти непрерывный кошмар воющих сирен тревоги и топота ног членов экипажа, занимавших места согласно боевому расписанию, — начиная со старта «Влиятельного» в аварийном режиме, когда казалось, что его корпус развалится от чудовищного ускорения. Сирены выли каждые несколько метациклов, это значило, что чувствительные датчики лайнера снова уловили лучи локаторов вражеских линкоров; впрочем, отраженные сигналы, судя по всему, были слишком слабыми, чтобы те определили координаты «Влиятельного», и постепенно тревога объявлялась все реже, а к утру третьих суток полета все вообще успокоилось.

Операция «Влиятельный» завершилась.

За все время обратного перелета на Гиммас-Хефдон Брим получил два персональных послания — причем от разных отправителей. Первое — с обратным адресом «Эффервик@Гиммас» — оказалось отправлено всего через несколько метациклов после того, как он освободил заложников-азурнийцев. Оно содержало несколько строк, сочиненных (насколько он понял) самой Марго:

"Вилф-пилот мчит судьбы быстрей;

Тот Вилф, что всех отважней и храбрей.

Дрожи, о Черный Вождь: настал расплаты час,

Вилф-мститель уж стучится у твоих дверей!"

Короткое послание завершалось припиской:

«Сегодня, Вилф, я начинаю по-настоящему участвовать в этой ужасной войне. Думай обо мне».

На этот раз подпись была простой: «Марго».

Вилф не стал особо ломать голову над значением этих слов — он надеялся по прибытии выяснить это (помимо всего прочего) при личной встрече. Поэтому он отослал короткую благодарственную записку, подписанную просто «Вилф», после чего предался мечтам о новой встрече в таверне «Русалка».

Второе послание с обратным адресом «Бородов/Гиммас@Содеска/983Ф6.735» содержало еще одну выписку из «Бюллетеня Имперского Флота». На этот раз заметка размещалась не на самой последней странице и гласила:

Гиммас-Хефдон (Эорейская блокадная группировка), 228/51995: мл. л-т Вилф Брим (К.И.Ф. «Свирепый») сыграл решающую роль в успехе завершившегося рейда имперских сил на Азурн. Возглавляя отряд из 25 человек и восемь трофейных самоходных разлагателей под общим командованием полковника (засл.) Гастуджона Хагбута, Хтм, И.В.А., К.О.Ж…

Возвращение «Влиятельного» на Гиммас-Хефдон сопровождалось обычной процедурой опроса участников, только на этот раз Бриму пришлось иметь дело с сухопарым коммандером, который, возможно, и не уступал в профессионализме Марго Эффервик, но был значительно менее симпатичен Бриму. В общем, ему показалось, что прошли часы, прежде чем он смог наконец вернуться на «Свирепый» — к своему персональному пульту связи.

Не успела дверь каюты захлопнуться за его спиной, как он набрал код Марго, однако, к огорчению своему, узнал, что она «временно выбыла для выполнения задания и связь с ней невозможна». Еще он прочитал, что срочные сообщения должны пересылаться на ее обычный адрес до востребования; при этом немедленная доставка их адресату не гарантируется. И ни слова насчет ожидаемой даты ее возвращения.

С недобрыми предчувствиями он попытался узнать, что означает это «настоящее участие в войне». Однако все его попытки потерпели полную неудачу. Персональные запросы его пересылались чиновниками в технологический отдел, а уровень его допуска оказался явно недостаточным для выхода на начальство, способное дать хоть какую-то дополнительную информацию. Казалось, Марго просто растворилась в бескрайней Вселенной.

Поэтому все, что он смог сделать, — это посылать время от времени весточки по адресу «Эф-фервик@Гиммас» — которые оставались без ответа — и ждать окончания переоснастки «Свирепого», глядя в иллюминатор на непогоду. Его мрачного настроения не развеяло даже возвращение медведей с Содески, изменившее лишь количество (в сторону значительного увеличения) потребления им спиртных напитков, что хоть как-то помогало коротать невыносимое одиночество.

Небольшая, хотя весьма оживленная вечеринка отметила назначение Барбюса старшим торпедистом, а еще через несколько суток стандартного времени переоснастка «Свирепого» завершилась. Еще две недели ушло на ходовые испытания и опробование систем в открытом космосе, а потом бесконечные бури Гиммас-Хефдона снова надолго исчезли с гиперэкранов ходовой рубки. Казалось, Коллингсвуд намеренно увеличила Бриму нагрузку, так что теперь ему приходилось проводить за пультом управления эсминцем куда больше времени, чем в первую блокаду. И усталость сделала свое дело: образ Марго Эффервик начал понемногу уходить на задний план, пока он наконец не смог вспоминать о ней без боли — но и только. Очевидно, ее попытка нажать на «сброс» оказалась удачнее, чем его.

Глава 7

Миновала половина бесконечной утренней вахты. Брим с Теадой скучали за пультами, пока большая часть экипажа храпела по кубрикам. Кроме них, на мостике не было никого, и приглушенный рокот генераторов нарушался только редкими сигналами систем раннего предупреждения (как назло, все корабли — свои) и обрывками переговоров по КА'ППА-связи. По правому борту тускло отсвечивал пояс астероидов, уплывавших назад, словно «Свирепый» двигался вдоль какого-то пустынного берега.

— Доброе утро, дружище Брим, — послышался радостный голос материализовавшегося в шаре дисплея Урсиса. — Что видно на улице?

— Привет, Ник, — отозвался Брим, покосившись на приборы. — Ничего особенного. Немного сместились к поясу, если тебя интересует именно это.

— Угу, — ответил Урсис, озабоченно глядя на приборы над головой.

— Отклонитесь на пару румбов налево и вверх, мистер Водитель, — приказал Брим. На мгновение шум генератора изменился — включились маневровые двигатели, — и звезды на гиперэкране чуть сменили свое положение.

— Курс девять девяносто один, оранжевый сектор, — доложил Водитель.

— Отлично. Так держать, — кивнул Брим, созерцая пустую носовую палубу «Свирепого» в тусклом свете звезды-карлика, потом развернулся в кресле так, чтобы видеть мачту с КА'ППА-антенной и шарами прицельных станций и трубы торпедного аппарата между полусферами башен "W" и "Z". Все в порядке — как, собственно, и полагалось. Брим задрал голову, чтобы проверить показания датчиков энергосистем корабля, когда на пульт упала чья-то тень. Он повернулся и обнаружил, что рядом стоит, прислонившись к креслу Теады, Голсуорси.

— Отдохни-ка, сынок, — буркнул старший рулевой, небрежно махнув тому в сторону выхода. — Я прослежу за тем, чтобы твое место никто не занял.

— Но, лейтенант, — не понял Теада, — до конца вах…

— У вас усталый вид, Теада, — вздохнул Голсуорси. — Ну очень усталый.

— О.., я.., я понял, лейтенант, — согласился Теада, поспешно выбираясь из кресла.

— Дай нам десять циклов, — добавил Голсуорси.

— Есть, сэр, — сказал Теада и устремился с мостика.

Голсуорси тяжело опустился в кресло и хмуро забарабанил пальцами по краю пульта.

— Я пришел, так сказать, в качестве посыльного. — Он мрачно покосился на Брима. — Коллингсвуд просила меня передать тебе кое-что, не предназначенное для посторонних ушей.

Брим кивнул, стараясь хранить безразличный вид, хотя на деле его так и распирало от любопытства. Обычно Коллингсвуд обходилась без посредников. Она говорила то, что хотела и когда хотела.

— Да, сэр?

— Адмиралтейство пристало к ней с очередным, так сказать, особым, дьявол его побери, поручением, — пояснил Голсуорси. — От нее требуют группу, э-э.., добровольцев. Вот только,.. — Он облизнул губы и еще немного побарабанил пальцами по пульту, словно подыскивая слова. — Вот только, — повторил он, — на этот раз им подойдет не всякий. У них там особые требования, хрен их знает какие. Но в глазах капитана ты — особый случай. — Он почесал в затылке, потом кивнул, словно принимая решение. — Да и я, пожалуй, соглашусь с ней в этом, карескриец.

Вот теперь любопытство Брима достигло уже небывалой степени: старший пилот никогда не делился своим мнением о людях. Впрочем, ему все равно оставалось только ждать — если Голсуорси захочет, то объяснит.

— Одним словом, — продолжал Голсуорси, — ты, твой приятель Урсис, Теада, Барбюс и еще пара рядовых составите специальный отряд; Регула проведет с вами инструктаж через пару циклов. И руководить всей этой лавочкой она ставит Амхерста.

Брим понимающе кивнул. Вот, значит, что так беспокоило капитана! Он ждал продолжения, делая вид, что смотрит на приборы.

— Она хочет, чтобы вы все знали, — ровным голосом продолжал Голсуорси, — что выбор в качестве командира Амхерста — не ее вина. Это назначение произведено по личному указанию отца Амхерста — полагаю, вам доводилось слышать о контр-адмирале Амхерсте.

Брим мрачно кивнул. Еще бы не доводилось. Если верить Бородову — а Бородов ошибался редко, — контр-адмирал принадлежал к числу самых громогласных и непримиримых оппонентов указа лорда Вайрода. В общем, яблочко от яблони…

— Старик, похоже, решил, что Пувису не помешает засветиться в прессе. Плюс пара медалей — это тоже способствует продвижению по службе, — Он мрачно ухмыльнулся (что было весьма для него необычно). — И еще скажу в утешение: ты сам отчасти напросился на участие в этом деле — с двумя-то упоминаниями в «Бюллетене». Так что можешь считать, что бы там ни случилось у вас, ты, можно сказать, сам в этом виноват.

— Постараюсь запомнить это, сэр, — сказал Брим. В общем-то он ожидал худшего. По сравнению с жизнью рядового карескрийца даже такое в общем-то поганое задание казалось не таким уж и страшным.

— В любом случае скажи спасибо Коллингсвуд. Я всего-навсего посыльный, — заявил Голсуорси. — Да, кстати, еще одно.

— Сэр?

Голсуорси покачал головой, уставившись взглядом в приборы на пульте.

— Тебе придется самому обрадовать Урсиса. Вряд ли это придется ему по нраву.

Не прошло и метацикла, как все четыре офицера собрались в тесном кабинете Коллингсвуд. Урсис восседал в центре. Капитан (одетая по обыкновению в поношенный свитер) поведала им то немногое, что ей было известно о предстоящей операции:

— Адмиралтейство не посвятило меня в детали. Я не знаю даже, куда вас посылают. Знаю только, что вам предстоит лететь на каком-то очень маленьком звездолете — насколько я поняла, на чем-то вроде разведывательного катера. Из этого следует — к счастью для меня — недолгий срок вашей командировки: максимум три недели, если верить их словам. — Она посмотрела на Брима, и в глазах ее промелькнули ехидные искорки. — Что-то такие короткие прогулки на стороне входят у вас в привычку, Вилф.

— Так точно, капитан, — с ухмылкой ответил Брим. — Так или иначе, — продолжала она, — от нас потребовали четырех офицеров: командира, двух пилотов и инженера. Стало быть, ваши задачи вам ясны. Плюс торпедист и команда из шести матросов. На должность торпедиста я выбрала Барбюса.

— Барбюса? — удивленно вздернув брови, переспросил Амхерст. — Но ведь его произвели в эту должность совсем недавно, можно сказать, только что. И потом, у него абсолютно ничего нет между его огромными ушами, э-э.., капитан.

Коллингсвуд недовольно сузила глаза.

— Полагаю, — спокойно ответила она, — что Барбюс вполне справится со своими обязанностями. В его послужном списке уже имеется участие в ряде операций такого рода.

Амхерст покосился сначала на Брима, потом на Урсиса и недовольно фыркнул.

— Если вас интересует мое мнение, вы подобрали мне крайне узколобую команду, — буркнул он.

Брим глянул на Урсиса. Медведь угрюмо насупился, но смолчал.

— Это не ваши проблемы, лейтенант, — вежливо, но твердо произнесла Коллингсвуд. — Ваше дело — выполнить данное вам поручение, и ваши эмоции не имеют к этому ровно никакого отношения. Вам это ясно? — В ее голосе неожиданно зазвучал металл.., какой там металл — настоящая броня.

— Да, капитан, — поспешно согласился Амхерст. — Мне.., э-э.., ясно.

— Вот и хорошо, — кивнула Коллингсвуд, — поскольку выполнение этого приказа Адмиралтейства создает определенные сложности и мне.

— Ну… — начал было Амхерст, посмотрел на капитана и закрыл рот.

Коллингсвуд прищурила глаза и покачала ногой.

— Поскольку больше сообщить мне вам нечего, — спокойно сказала она, — я объявляю это совещание закрытым. Стыковка с кораблем, который должен вас забрать, примерно через два метацикла. Он доставит вас к таинственному месту вашего назначения. Желаю вам всем удачи. Думаю, мне не стоит напоминать вам, что я ожидаю от вас действий, достойных «Свирепого». — С этими словами она отвернулась от них и углубилась в чтение своего дисплея.

— Мы сделаем все, что в наших силах, капитан, — пробормотал Амхерст, поднимаясь, чтобы выйти. Брим вышел последним, пропустив вперед Урсиса, и закрыл за собой люк.

— Надеюсь, что вы трое не опоздаете к стыковочному узлу, — буркнул старший помощник. — Сами решите, кто посвятит Барбюса в детали задания. — Потом он с деловитым видом повернулся и исчез на лестнице, ведущей на нижнюю палубу.

— Не переживай, — ободряюще улыбнулся Брим Теаде. — Может, все и не так уж плохо. И потом, против тебя лично Амхерст не имеет ничего. — Он потрепал юного пилота по спине. — Ступай, собери шмотки в расчете на трехнедельную командировку. Встретимся у переходного люка, идет? Главное, держаться всем вместе, тогда все будет хорошо. Вот увидишь.

Теада кивнул и улыбнулся в ответ.

— Надеюсь, — сказал он без особенной уверенности в голосе. Потом, скорчив гримасу, скрылся вслед за Амхерстом.

Брим только покачал головой, переглянувшись с Урсисом.

— Замечательно, — сказал он с кривой улыбкой. — Одно слово, чертовски замечательно. Медведь подмигнул:

— Быть может, Вилф Анзор, все не так плохо, как кажется на первый взгляд, особенно в свете этой, с позволения сказать, «особой» информации, которой нас снабдила капитан Коллингсвуд.

— Но как же так, Ник? — спросил Брим. — Мы же оба знаем, на что он похож, когда дело принимает серьезный оборот.

— Вот именно, — негромко буркнул Урсис. — Именно поэтому я никогда и ни за что не буду выполнять ни одного его приказа, не подумав сначала собственной головой. Да и ты, сдается мне, тоже.

— Ты прав. Ник, — кивнул Брим. — Никогда и ни за что.

— И потом, — добавил Урсис, для убедительности прижав лапы к груди, — возможно, мы — единственная группа, которая с учетом всего этого сможет действовать успешно. — Он сощурился и посмотрел Бриму прямо в глаза. — Остальные могут не решиться ослушаться его — как в свое время не решился я. Со столь же катастрофическими последствиями.

— Я виноват в том не меньше тебя, — перебил его Брим. — «Виноват» — понятие, обращенное в прошлое, — с назидательным видом процитировал Урсис. — Один из самых толковых афоризмов моей родины. Нынешнее задание — это настоящее. И будущее. Разве не так?

— Все верно.

— Значит, Госпожа Удача снова улыбнулась нашей многострадальной империи, — заявил Урсис. — Пошли-ка обрадуем нашего большого приятеля Барбюса, а потом посмотрим, что Госпожа Удача имеет в своей кошелке для нас лично.

Вскоре после окончания второй вахты «добровольцы» встретились у переходного люка как раз вовремя, чтобы увидеть прибывший корабль. Точно в назначенное время легкий крейсер вынырнул из черноты и пришвартовался к их эсминцу.

— Только со стапелей, — определил Урсис. — Судя по силуэту, типа «Нимрон».

— К.И.Ф. «Наркастл», — прочитал Брим, напрягая глаза.

— Точно, его, похоже, даже не оснастили полностью, — заметил Теада. — Должно быть, его сняли с ходовых испытаний. — За бортом с лязгом соединились половинки переходной галереи. Спустя мгновение переходник с шипением заполнился воздухом, и швартовая команда отдраила люк.

— Что вы шевелитесь, словно дохлые мухи, — нетерпеливо буркнул Амхерст. — Пока я командир, я не потерплю у себя бездельников. — Подгоняя их, он грубо толкнул Барбюса в люк. Брим нахмурился. Что-то гложет старшего помощника, подумал он, однако что именно, так и не решил, ступая в переходную галерею.

Через прозрачные стены переходника он хорошо разглядел новый звездолет. Он напоминал силуэтом огромное копье, превосходившее «Свирепого» длиной раза в два. Как все крейсера этой серии, он строился специально для скоростных разведывательных операций в дальнем космосе. Как следствие, и вооружением крейсер уступал многим другим судам того же размера — всего шесть небольших орудийных башен на двух кольцах. Надстройка тоже была совсем низкой, зато за кормовым кольцом виднелись шесть огромных дюз главного хода.

Даже пах корабль свежо. Озон, смазка, горячий металл, пластики — все привычные судовые запахи, за одним исключением: запахов жизни. Кораблю только еще предстояло пропитаться этим ароматом. И Теада был прав: крейсер и впрямь отозвали с ходовых испытаний. На каждом шагу им встречались гражданские специалисты. Даже члены швартовочной команды были одеты в зеленые с серебром скафандры большой гражданской верфи с Элеандора.

У переходного люка их встречал сухопарый лейтенант-коммандер с пышными рыжими усами и близко посаженными глазами; судя по взгляду, он был не в особенном восторге от общения с ними.

— Сюда, джентльмены. — Без лишних церемоний он повел их небольшой отряд по узким коридорам в большой кубрик, предназначенный для части экипажа крейсера. — Я попросил бы вас не покидать этого помещения до конца перелета. Командование не хотело бы, чтобы вы общались с заводским экипажем — слишком много гражданских и все такое.., ну, вы понимаете.

— По чьему это приказу, коммандер? — возмутился Амхерст.

— Хотя бы и по моему, лейтенант, — спокойно ответил офицер, как бы ненароком повернувшись к нему левым плечом с нашивками лейтенант-коммандера. — И кроме того, — добавил он, закрывая дверь перед самым носом Амхерста, — мне тоже не разрешено разговаривать с вами.

Брим пожал плечами и покосился на Барбюса, стоявшего с почтительным видом в ряду остальных матросов. — Что тебе известно об этом? — шепотом спросил он. — До тебя всегда доходят слухи о том, что творится.

Барбюс тихо хихикнул.

— Так точно, сэр, — согласился он. — Так оно обычно и бывает, да только не теперь. Для меня все это — такая же неожиданность, как для вас.

Не прошло и цикла, как негромкое урчание ходовых генераторов крейсера сменилось громовым ревом, и Брим увидел в маленьком гиперэкране иллюминатора быстро удаляющийся знакомый силуэт «Свирепого».

Урсис навострил мохнатое ухо и нахмурился.

— Они, похоже, и впрямь здорово спешат, — сказал он. — Дюзы кристаллов главного хода полностью открыты, судя по звуку. — Он плюхнулся в кресло, закинул ногу на ногу и сложил лапы на груди.

— Как по-вашему, что вы делаете, лейтенант? — злобно вскинулся Амхерст.

— Отдыхаю, лейтенант Амхерст, — ответил Урсис, зажмурившись. — Пока нам не разрешат выйти из этого кубрика, это самое умное, что мы можем сделать.

Брим с Теадой потратили еще несколько минут на изучение кубрика — совершенно бестолковое занятие, как выяснилось, — но и они растянулись в соседних креслах. За ними последовали и Барбюс с матросами.

Нельзя сказать, чтобы Амхерсту это понравилось, но и придраться ему было не к чему.

— Ладно уж, — буркнул он. — Я.., э-э.., сообщу вам о том, что от вас потребуется.

— Буду с нетерпением ждать, — кивнул Урсис. Не прошло и нескольких мгновений, как он захрапел.

Отряд оставался в кубрике больше двух суток стандартного времени — и все это время рев кристаллов главного хода не смолкал ни на тик. Утром третьих суток их усадили в большой транспортный бот странного кирпичного цвета — как только он отвалил от крейсера, тот сразу же набрал ход и растворился в черноте космоса.

Пунктом их назначения оказался пустынный обломок ржаво-красной скалы, вращающийся вокруг одинокого газового гиганта. Очертания созвездий были Бриму незнакомы. На относительно ровном участке поверхности астероида распластался приплюснутый пузырь обитаемой станции примерно ста иралов в диаметре, выкрашенный все в тот же кирпичный цвет, судя по всему, для маскировки. Бот завис над ним и начал проваливаться вниз; Амхерст, с лица которого давно уже не сходило тревожное выражение, схватил пилота за плечо и показал вниз. Там, рядом с пузырем станции, зависли на коротких причальных лучах три странного вида катера — несомненно, постройки облачников и сильно вооруженные.

— Не берите в голову, лейтенант, — ухмыльнулся пилот, разворачивая бот для посадки. — Все три скорлупки теперь наши. — Странное дело, фамилия пилота была Синюк, хотя шевелюра и усы его отличались агрессивно-рыжим цветом. Вопреки правилам перевозок в ботах, вместо скафандра на нем была всего лишь мятая форма с мягкими, сильно поношенными ботинками, на вид более удобными, чем форменные. Впрочем, ботом он управлял так, словно занимается этим делом с самого рождения.

Брим улыбнулся про себя: он подозревал, что у них с Синюком найдется много общего, начиная с происхождения, однако мысли эти оставил при себе. В конце концов, о происхождении своем он предпочитал думать реже. Он еще раз взглянул на вражеские катера — судя по всему, именно их Коллингсвуд имела в виду, когда говорила про очень маленькие звездолеты, — и любопытство его разгорелось с новой силой. К чему бы все это?

Помещение станции оказалось поделенным на небольшие отсеки перегородками, не доходившими до наружной оболочки. Судя по ее виду, она была готова к немедленному демонтажу в любой момент. Из цветов преобладал армейский серый, хотя кое-где имели место пятна более человечных расцветок. Воздух был сух и до омерзения лишен ароматов — обычный атрибут маленьких автономных станций, где ограниченное число атомов без конца подвергается регенерации в одних и тех же установках с целью поддержания жизни в агрессивной среде.

Заботу о Барбюсе и его матросах взяла на себя угрюмая женщина с молниями инженера на воротнике, а офицеры проследовали за Синюком по узкому коридору в отсек, где, кроме нескольких дисплеев и расставленных полукругом кресел, не было больше ничего; судя по всему, он выполнял здесь функцию конференц-зала. Прежде чем все успели рассесться, в противоположной стене открылся люк.

— Джентльмены, — объявил Синюк. — Полковник Дарк.

Стройная и длинноногая, с грациозными движениями, полковник Дарк была одета в синюю форму имперской разведслужбы лорда Вайрода. Впрочем, форма открывала взгляду значительно больше, чем скрывала. Кожа ее отличалась необыкновенной белизной, а иссиня-черные волосы были заплетены в косу, спускавшуюся почти до коленей. Большие миндалевидные глаза светились умом. Говоря, она теребила пальцем обсидиановый осколок странной формы — несомненно, обломок корпуса звездолета. Брим решил, что это память о каком-то не слишком приятном эпизоде в ее биографии; узнавать более подробно ему не хотелось.

— Спецотряд с К.И.Ф. «Свирепый» прибыл в ваше распоряжение, полковник, — доложил Амхерст. — Лейтенант Ам…

— Нам передали все ваши личные данные, лейтенант Амхерст, — перебила его Дарк низким, хрипловатым голосом, не обращая внимания на отданную им честь. — Пока мы с вами находимся на Ред-Рок-9, у нас не будет времени на уставные церемонии. — Она тронула осколок кончиком лакированного ногтя и прикусила губу. — Так что сядьте и слушайте внимательно. На всю подготовку к операции у вас примерно два дня.

Занимая место, Брим покосился на Амхерста. На лице того застыло обиженно-удивленное выражение — он явно не привык к подобному нарушению устава, да еще со стороны вышестоящих офицеров. — Если за это время вы докажете нам, что сможете управлять катером и его системами, мы даем «добро» операции и тогда вы узнаете все детали, какие сочтете нужными. Если не сможете, мы просто отменим все мероприятие и отошлем вас назад, поблагодарив за попытку. Однако… — Она сделала паузу и обвела всех внимательным взглядом.

Брим почувствовал, что его брови непроизвольно ползут вверх.

— Однако, — повторила Дарк, — неожиданная атака облачников на одну из наших баз — не важно, какую именно, — лишила нас вчера экипажа, который должен был вас дублировать. Так что если вы потерпите неудачу, операция будет отменена, и очень важный человек может погибнуть. И к тому же империя лишится кое-какой жизненно необходимой ей информации, Амхерст неожиданно приобрел озабоченный вид — неплохо знавшие его Брим, Урсис или Барбюс могли бы с уверенностью сказать, что он чертовски напуган. Он открыл рот, как бы намереваясь сказать что-то.

Дарк предостерегающе подняла руку:

— Погодите с вопросами, лейтенант, пока ваша команда не освоит управление трофейным катером. До тех пор я не могу сказать вам больше ни слова.

Весь следующий день Брим с Теадой провели на мостике трофейного катера, работая в режиме симуляции, в то время как все остальные пытались разобраться в бортовых системах на основании сведений, хранящихся в базах данных империи. Потом, используя короткий перерыв, вся группа облачилась в скафандры и вышла в открытый космос осмотреть катера снаружи.

— Насколько я понял, они хотят, чтобы мы использовали тот, с номером Е607, — сообщил Амхерст по радио, ткнув перчаткой в сторону правого из трех пришвартованных катеров. — Они сказали, что остальные пойдут на запчасти.

Осмотр подтвердил его слова. На двух катерах явно отсутствовали существенно важные детали, распахнутые настежь люки впустили внутрь космический вакуум, а на месте гиперэкранов зияли пустые отверстия.

Е607, напротив, казался готовым к полету — смертоносная машина, предназначенная единственно для разрушения. Его шестидесятиираловый корпус точнее всего можно было бы описать как топор без топорища, положенный набок, с маленькой рубкой управления, выступающей примерно посередине верхней поверхности. От его «обуха» назад тянулись две ажурные фермы, на концах которых в обтекателях располагалось по антигравитационному генератору Кляппера — Хисса. В передних углах корпуса виднелись утолщения с крышками торпедных аппаратов, а между ними торчала приплюснутая башенка с единственным 60-миллиираловым разлагателем. Нижняя палуба шла от ходовой рубки к корме, раздваиваясь у нее к казенникам торпедных аппаратов и к расположенным рядом с ними отсекам боекомплекта — по одной запасной торпеде на аппарат. Двенадцать небольших пусковых установок в корме расширяли возможности катера, позволяя ставить минные заграждения. Днище было совершенно плоским, если не считать выпуклого спонсона с мощным 91-миллиираловым разлагателем. Единственный кристалл главного хода позволял катеру ходить на сверхсветовой скорости и даже совершать длительные перелеты.

Тесная ходовая рубка имела в плане форму полукруга; расположенные в центре два пилотских кресла были обращены вперед. По левому борту располагалась бортовая электроника, занимавшая все место вплоть до входного шлюза. Как ни странно, с этих же пультов велось управление огнем большого разлагателя в нижнем спонсоне. Пульты управления остальным вооружением размещались по правому борту; только скорострельный носовой разлагатель управлялся непосредственно с пилотских пультов. Как только Урсис раскочегарил энергосистему катера, Брим откинул забрало своего шлема и вдохнул застоявшийся воздух рубки, потом опустился в жесткое, неудобное кресло и еще раз внимательно огляделся по сторонам. «Унылый» — самое подходящее определение к интерьеру рубки, подумал он. Облачники строили корабли, руководствуясь только тремя принципами: способностью летать, драться и выживать. Все остальное приносилось в жертву этим качествам — включая удобства для экипажа. Свободные от вахты могли отдыхать в двух крошечных кубриках, расположенных под ходовой рубкой между трубами торпедных аппаратов. Один, с двумя койками, предназначался для офицеров; другой, с четырьмя гамаками — для матросов. Брим поежился. Да, на таких крошечных скорлупках могли выжить только самые неприхотливые, закаленные экипажи.

— Включай генераторы. Ник, — кивнул Брим Урсису, с трудом втиснувшемуся в кресло механика. — Будем выводить эту жестянку в космос.

Урсис кивнул в ответ, и генераторы один за другим ожили, наполнив рубку высоким, неровным, закладывающим уши гудением. Еще некоторое время медведь колдовал с приборами, потом гудение чуть стихло и выровнялось, а панели обшивки перестали вибрировать.

— Оба генератора под парами, Вилф, — объявил он, подняв вверх большой палец.

Брим сверил показания приборов на своем пульте, потом оглянулся на Амхерста.

— Корабль готов лететь тотчас, как вы прикажете, лейтенант, — доложил он.

— Можете вылетать, — ответил старший помощник, равнодушно кивнув головой. Впрочем, скрыть капли пота, выступившего у него на лбу, ему не удалось — это в кондиционированном-то воздухе под герметичным шлемом!

— Есть, сэр, — произнес Брим, подавив приступ раздражения, и передвинул регулятор тяги вперед. — Отдать концы! — приказал он Барбюсу.

— Есть, сэр, — откликнулся старшина и пробормотал что-то в микрофон внутренней связи.

Четыре матроса со «Свирепого» на наружной палубе разом выключили силовые лучи, руками в толстых защитных перчатках надвинули на швартовые линзы защитные крышки и бегом бросились по палубе в рубку. Брим выждал, пока внутренний люк шлюзовой камеры закроется за ними, и по сигналу красного маяка в дальнем конце астероида добавил мощности генераторам.

— Прямо по курсу чисто, — доложил Теада.

— Понял, — откликнулся Брим. Пока он управлял кораблем вручную (на таких маленьких звездолетах редко ставят компьютер-Водитель). Включив форсаж, он некоторое время удерживал катер на гравитормозах. Рубка снова наполнилась ревом и дребезжанием обшивки. Брим повернулся к Урсису — тот ухмыльнулся и снова поднял большой палец вверх.

— Поехали, Вилф Анзор, — прорычал медведь. Брим подмигнул и снова сосредоточил внимание на приборах. Стоило ему отпустить тормоза, как и маяк, и весь Ред-Рок-9 исчезли далеко за кормой. Взлет при гравитации близкой к нулевой всегда отличается скоростью, но трофейный катер в этом отношении превосходил все, что до сих пор доводилось пилотировать Бриму! Такого наслаждения он не испытывал с тех пор, как водил маленький ДжД-981 в академии.

Следующие две вахты маленькая команда провела, опробуя все бортовые системы катера в условиях полета на больших скоростях — сначала в чистом пространстве, а потом в поясе астероидов, окружавшем газовый гигант. Дважды чудом избежав столкновения (второй инцидент стоил им разбитой секции гиперэкрана), Брим начал понемногу осваиваться с особенностями управления трофейной машиной.

— Ух ты! — восхищенно вскричал Урсис, когда карескриец проскользнул меж двух почти столкнувшихся астероидов, увернувшись при этом от третьего обломка. — Холод и ветер любят озера и деревья, но одни лишь волки — достойная добыча для медведя, как говорят на родных планетах. Вилф Анзор, дружище, воистину ты превзошел себя.

Брим засмеялся и свечкой бросил катер наперерез поясу, отчего отдельные камни и скалы по правому борту слились в стремительно меняющую цвета полосу.

— Полетай-ка на карескрийском рудовозе — и все остальное покажется тебе проще простого, — ответил он, с трудом перекрикивая грохот генераторов. — Вы бы не отвлекались от управления, лейтенант Брим, — сквозь зубы (похоже, ему с трудом удалось разжать их) бросил Амхерст. — Или вы забыли, что вы сделали с гиперэкраном?

Брим покосился на зияющую чернотой разбитую секцию.

— Я не забыл, лейтенант, — кивнул он, прикусив губу, чтобы не сорваться, и тут же заметил, что лицо Амхерста под шлемом прямо-таки блестит от пота. Ба, да этот аристократ просто трусит!

Возвращаясь на Ред-Рок-9, он почти чиркнул днищем по особенно иззубренному астероиду и довольно ухмыльнулся, увидев, как зажмурился при этом Амхерст. Право же, Вселенная позаботилась о том, чтобы у него оставалась возможность маленькой, но такой сладкой мести!

Одиннадцать Свирепых потратили еще две вахты на освоение бортового вооружения катера (в процессе чего Барбюс торпедировал астероид размером с небольшой эсминец), потом поносились немного по гиперпространству, испытывая кристалл главного хода. Когда они наконец вернулись на Ред-Рок-9, короткая записка приглашала их — сразу по прибытии — на встречу с полковником Дарк.

— Добро пожаловать, джентльмены, — приветствовала их Дарк, когда усталая команда, не успев даже снять боевых скафандров, ввалилась в конференц-зал. — Похоже, на этот раз флот пошел мне навстречу, прислав более или менее толковых Синих Курток. — Она улыбнулась — насколько Брим мог вспомнить, в первый раз за время их знакомства. — Иногда нам дают лучших, — продолжала она, — но гораздо чаще подсовывают худших. Насколько я понимаю, все зависит от капитана, с которым имеешь дело. Что ж, Регула Коллингсвуд имеет право гордиться.

— Вы хотите сказать, мы показали пригодность к операции? — спросил Амхерст с озабоченным видом.

— Да, ваш экипаж показал это, лейтенант, — ответила Дарк, — но только в самый последний момент. В этой связи я вынуждена задержать ваше отбытие до окончания второй завтрашней вахты — моим людям требуется дополнительное время на замену секции гиперэкрана — разбитой вашими стараниями, лейтенант Брим, — добавила она.

Карескриец почувствовал, как краска заливает ему щеки, и приготовился к уничтожающей критике в свой адрес. Вместо этого он уже второй раз за несколько минут увидел, как лицо Дарк смягчается в улыбке.

— Не принимайте это слишком близко к сердцу, Брим, — рассмеялась она. — Никто не ожидал, что вам вообще удастся освоить катер, — так что можете считать это своим триумфом. — Она снова нахмурилась. — Однако это означает, что теперь предстоит серьезная работа. Так что когда ваши товарищи узнают суть операции, они могут пожалеть, что вы не занялись вместо пилотирования звездолетов скульптурой, или пением, или какими-то другими безобидными видами деятельности.

Тут Брим заметил, что Теада и Урсис, не сговариваясь, беспокойно оглянулись на Амхерста, и последовал их примеру. Старший помощник снова сидел мокрый как мышь, несмотря на то, что воздух в конференц-зале поддерживался прохладным. Да, им предстояло нелегкое дело, и Брим почему-то не сомневался, что основные сложности будут связаны вовсе не с кознями облачников. Однако прежде, чем он успел огорчиться этому обстоятельству, Дарк начала рассказывать, и он сосредоточился на задании, выбросив все остальное из головы.

Рассказ Дарк занял остаток этой вахты и добрую часть следующей. Суть задания сводилась к следующему: им предстояло лететь на трофейном катере в самое сердце Облачной Лиги — почти к самой планете-метрополии Типро, — приземлиться на пустынной планете-руднике, забрать там ценного агента — имперского разведчика — и доставить его на борт поджидающего их боевого корабля Имперского Флота.

— На первый взгляд не так сложно, — сказала она. — Мы установили три временных интервала для эвакуации агента. Вы сами определите на месте, какой из них выбрать — исходя из соображений безопасности, своей и агента. — Она снова бесцельно покрутила в пальцах свой осколок обсидиана и нахмурилась еще сильнее. — Увы, — продолжала она, — пока я описала только легкую часть операции; когда она замышлялась, она представлялась достаточно простой и лишенной риска. Однако некоторые обстоятельства сделали операцию более симметричной.., в том смысле, что теперь она включает в себя также и сложную часть.

Брим посмотрел на Урсиса и невольно ухмыльнулся — медведь сидел с невинным видом, закатив глаза к потолку.

— Во-первых, вы должны уложиться в срок, немногим превышающий трое суток стандартного времени, — продолжала Дарк. — После этого облачники могут обнаружить, что с их складов пропали три этих катера. — Она помолчала немного, потом пожала плечами. — Мы позаимствовали их, так сказать, не совсем обычным образом; каким — вам знать вовсе не обязательно. На случай, если вам все-таки придется пообщаться с нашими друзьями в черных мундирах, контролерами…

Амхерст вскочил и, пробормотав извинение, поспешно вышел из помещения.

— Второй фактор, из-за которого вся эта операция проводится в такой спешке, — объясняла Дарк, сделав вид, что не замечает бегства старшего помощника, — это то, что у нас имеются серьезные основания считать: наш агент засветился. Думаю, вам не надо объяснять, что это означает для вас. Если это так, они уже поджидают вас с распростертыми объятиями.

Утренняя вахта только начиналась, когда Дарк пригласила Амхерста, Урсиса, Брима и Теаду на этот раз в свой кабинет; он оказался таким же тесным, как кабинет Коллингсвуд на борту «Свирепого». Е607 снова висел на силовых лучах за прозрачной стеной кабинета.

— Ваш отлет назначен на сегодня, джентльмены, — начала она, когда все расселись по местам. — Я должна сообщить вам еще несколько последних деталей, которые, надеюсь, помогут вам успешно выполнить поставленную задачу. — Она улыбнулась, поглаживая кончиками пальцев свой обломок. — Во-первых, — она кивнула в сторону катера, — посмотрим, сможете ли вы заметить кое-какие изменения по сравнению с тем, каким вы видели его в последний раз вчера. Пожалуй, я даже дам вам подсказку: приглядитесь как следует к рубке.

Брим вглядывался в накрытую гиперэкранами надстройку, отмечая про себя каждую деталь. Все казалось как обычно — ничего лишнего, ничего недостающего. Он покосился на Урсиса. Тот встретил его взгляд, нахмурился и пожал плечами. Амхерст вообще смотрел не на катер, а на Дарк. Еще раз вглядевшись в катер, Брим в конце концов сдался. Он оглянулся — полковник смотрела в упор на него.

— Ну, лейтенант? — улыбнулась она. Брим сглотнул и покачал головой.

— Что бы вы там ни сделали, полковник, — смущенно улыбнулся он, — вы смогли неплохо спрятать это от меня.

Улыбаясь с плохо скрываемым удовольствием, Дарк повернулась в кресле к офицерам со «Свирепого», — Отлично, — сказала она, — поскольку, если уж вы не разглядели этого в двух шагах, это вряд ли удастся сделать облачникам в открытом космосе. — Она качнула головой, вновь обращая их внимание на катер. — Посмотрите-ка на башенку КА'ППА-связи, джентльмены, прямо под шаром. Что вы видите там?

Брим еще раз пригляделся к Е607. Он скользнул взглядом по башенке КА'ППА-связи, нахмурился и щелкнул пальцами.

— Вселенная! — воскликнул он. — Как это я проглядел! Вы посадили в гнездо "А" два бета-блока вместо одного, верно?

— Вы правы, Брим, — рассмеялась Дарк. — И только один из них настоящий.

— Ух ты! — вскричал Урсис. — Чистая работа, полковник Дарк.

— Не хуже содескийской механики, лейтенант? — улыбнулась Дарк.

— Ну, — хитро прищурившись, ответил медведь, — может, и похуже — но данного медведя вы ввели в заблуждение, это точно.

— Отличный ответ, лейтенант Урсис, — кивнула Дарк. — А теперь позвольте открыть вам маленькую тайну: левый блок из двух, что вы видите, на деле содержит то, что наши гении ученые называют ПУК-приставкой; она действует совместно с обычным радиооборудованием. Представления не имею, как она устроена, но это не важно; суть в том, что она посылает сообщение любого объема в миллионную долю тика, а также автоматически идентифицирует сигналы другой ПУК-приставки, выделяя их из любого количества других передач и помех, отфильтровывает их и дешифрует.

— Сложно ли ею пользоваться, полковник? — поинтересовался Урсис.

— Как два паль.., в общем, проще простого, — поправилась Дарк. — Инструкцию найдете на вашем пульте связи. Увы, никаких аудио— или видеосигналов, только знаковая информация — как у КА'ППА-связи.

— Звучит заманчиво, полковник, — кивнул медведь.

— К несчастью, — продолжала Дарк, — нашим связистам меньше повезло с другой частью вашего радиооборудования — блоком идентификационных паролей.

Брим чертыхнулся в уме. Вот это паршиво. Любой военный корабль во Вселенной автоматически отзывается на запрос других кораблей условным кодом-паролем. Пароли меняются через равные, хотя и произвольно выбираемые, промежутки времени, и если на Е607 не стоит действующий на настоящий момент идентификационный блок, все его абсолютное сходство с любым другим катером флота облачников не имеет ровным счетом никакого смысла.

Дарк мрачно улыбнулась и покачалась в кресле.

— Ну, по правде говоря, мы поставили на катер блок идентификации, — сказала она. — Но он почти просрочен. Боюсь, его не хватит на все время вашей миссии, особенно если вам придется использовать последний из трех интервалов. Она невесело усмехнулась. — Жадные облачники наотрез отказались предоставить нам следующий блок, так что, как только срок действия этого истечет, вы окажетесь предоставлены самим себе на вражеской территории.

Она добавила еще несколько не таких уж важных деталей, потом пожелала им удачи, пожала каждому руку на прощание, и они отправились в путь.

Не прошло и метацикла, как Ред-Рок-9 исчез за кормой, и Е607 понесся через гиперпространство, приближаясь к границам Лиги. Последнее сообщение от Дарк пришло ближе к концу второй вахты, высветившись на дисплее их ПУК-приставки: «Немедленно эвакуирую станцию с астероида. Подобрав агента, следуйте курсом 794/819/6153Е. Наш корабль: 1) перехватит вас, 2) заберет у вас агента, приняв его на свое обеспечение, 3) передаст вам дальнейшие распоряжения. Удачи вам всем».

С момента отлета Амхерст сидел в командирском кресле, уставившись отсутствующим взглядом в пространство, словно мыслями перенесся из этой суровой реальности в другое, более уютное место. Бриму показалось, что старпом пребывает в шоке. Он с досадой тряхнул головой. Столкновение неминуемо — и он не сомневался, что ему не удастся остаться в стороне.

По мере того как проходили метациклы, старший помощник понемногу выходил из оцепенения, однако с ним произошла разительная перемена. Куда только делся властный и надменный Пувис Амхерст — его сменил беспомощный, мокрый как мышь незнакомец, уже знакомый Бриму по мостику звездолета «Рыггец» незадолго до появления префекта Валентина.

Поначалу Брим пытался игнорировать такое поведение Амхерста — собственно, остальные тоже старались не обращать на него внимания и просто поменьше общаться с ним. Но постоянные вопросы типа «Сколько еще?» или «Вы уверены, что наш идентификатор еще действует?» постепенно выводили их из себя.

— Да что с ним такое, Вилф? — шепотом спросил Брима Теада. — Он же ведет себя как безумец.

Брим покачал головой и нахмурился.

— Не знаю, — признался он. Корабль неожиданно дернулся вправо — должно быть, попал в гравитационное поле черной дыры или чего-то в этом роде. Брим чертыхнулся и выправил курс. — Возможно, ничего страшного, — предположил он.

— Ничего? — возмутился Теада. — Не пытайся запудрить мне мозги, Вилф Брим. Вселенная, да не надо быть семи пядей во лбу, чтобы…

— О чем это вы? — подозрительно спросил Амхерст. — Что случилось?

— Пробное переключение на резервные источники питания, — соврал Брим невинным тоном. — Так, рутинная процедура.

— Ну раз так… — неуверенно буркнул Амхерст. Брим повернулся и внимательно посмотрел на него. Урсис — тоже.

— Возможно, эта операция слишком рискованна, — произнес Амхерст. Силуэт его чернел на фоне зеленого свечения из дюз. — Одиннадцать человек экипажа и ценный трофейный корабль — за одного несчастного шпиона.., не слишком ли дорогая цена? — Он повернулся в кресле. — Разве не так, Барбюс?

Рослый торпедист подпрыгнул как ужаленный.

— Я.., э-э… — начал он.

— Риск вовсе не так велик, лейтенант, — вмешался Брим. — Обычная эвакуация с поверхности. Поймите, находясь на «Свирепом», мы подвергаемся гораздо большей опасности.

— Не в этом дело, ты.., карескриец, — буркнул Амхерст, нервно кусая губу.

— А в чем тогда, лейтенант? — вежливо поинтересовался Брим. — Дело в.., дело… — Внезапно Амхерст сузил глаза, и лицо его перекосилось от ненависти. — О, нет! — прошипел он. — Ты не посмеешь. Ты.., и прочие неполноценные — медведи, рядовая шваль… И эта бесстыжая шлюха Дарк… Дерьмо! Вот вы все кто — дерьмо! — Он повернулся в кресле и ткнул пальцем в правое пилотское кресло. — И мой тебе совет, Теада: поберегись — они и тебя утопят с собой!

В наступившей мертвой тишине Урсис еще раз глянул на свои приборы, потом встал, медленно подошел к Амхерсту и положил лапу ему на плечо.

— Лейтенант Амхерст? — вежливо прорычал он.

— Убери свою вонючую лапу с моего скафандра.., скотина! — взревел Амхерст; взгляд его вдруг прояснился. — Да как ты смеешь прикасаться ко мне? Ты что, забыл — я пока еще твой командир!

Урсис убрал лапу с плеча, посмотрел на нее, словно видит в первый раз, и кивнул.

— Вы, правда, еще командуете, лейтенант Амхерст? — угрожающе спросил он.

— Ну конечно же, я еще командую, — ответил Амхерст, вставая и, словно ничего особенного не произошло, направляясь в кубрик. — С чего это вы вдруг спрашиваете?

— Возможно, мы еще вернемся к этому вопросу, лейтенант, — буркнул ему вслед Урсис, потом вернулся на свое рабочее место.

Остаток вахты прошел спокойно, в молчании.

За несколько метациклов до первого временного интервала Брим вывел катер из гиперпространства и продолжил движение на одних генераторах. Теперь они находились уже в глубине территории Лиги, так что он, не таясь, вел катер по одному из наиболее загруженных межзвездных маршрутов, словно направляясь на рядовое задание. Блок идентификации на пульте связи то и дело подавал голос, когда встречные корабли отзывались положенным паролем. Пока все шло строго по плану. Все же за последний метацикл что-то не давало покоя Бриму, хотя определить, что именно, он пока не мог. Что-то было не так в той четкости, с которой встречные корабли отзывались на запрос их блока идентификации, и это раздражало его. Любой юнга с рудовоза знает, что именно мелочи могут погубить все, и он пытался определить эту мелочь, но безуспешно.

Проходивший ниже и правее их встречный грузовик просигналил им. Барбюс послал ответный КА'ППА-сигнал, но еще раньше прозвучал зуммер идентификатора — корабль откликнулся паролем на их запрос.

Брим посмотрел, как с их КА'ППА-антенны срываются кольца радиограммы Барбюса, потом проверил приборы, задал контрольному компьютеру сложный проверочный тест, чуть подправил курс — он на долю градуса отклонялся от намеченного. Он уже собирался от нечего делать повторить всю процедуру, когда до него наконец дошло. Идентификатор! С какой это стати на его запрос отвечает торговый корабль?

— Послушай, это ведь был торговец, да? — неожиданно спросил он Теаду.

— Д-да, если верить их приветствию, — ответил Теада, не отрываясь от приборов. — Торговец? — переспросил Урсис, отрываясь от своего пульта. — Какой еще торговец?

— Ну звездолет, который только что прошел навстречу, — ответил Теада, повернувший-таки голову: чего это интересного нашли в этом его товарищи? — Во всяком случае, он сказал, что он торговец.

— Ясно, — сказал Урсис. — И он ответил на запрос нашего идентификатора?

— В этом-то все и дело, Ник, — вздохнул Брим. — На торговцах не стоят идентификаторы, — заметил Урсис.

— Ага, значит, ты тоже заметил, — усмехнулся Брим. — О чем это вы? — поинтересовался Амхерст из коридора.

— Торговец, с которым мы недавно разминулись, — ответил Брим, не сводя глаз с неожиданно вспыхнувшей на панели у него над головой красной лампочки.

— Ну и что с этим торговцем?

— Кто-то на его борту ответил на наш запрос паролем, — через плечо объяснил Брим, переключаясь на резервную систему охлаждения. Красная лампочка погасла.

— Ну и что? — не понял Амхерст. — У него что, пароль не в порядке?

— Понимаете, сэр, — терпеливо объяснил Брим, — на гражданские корабли идентификатор, как правило, не устанавливается. Это, так сказать, специфически военное оборудование.

— Сам знаю, — фыркнул Амхерст. — Значит, болтовней на такие вздорные темы вы занимаете свой досуг?

— Нет, право же, сэр, — возразил Брим, — я совершенно серьезно…

Амхерст остановил его царственным взмахом руки.

— Ладно, не утомляйте меня деталями, Брим. Вам разрешается трепаться в своем кругу. Постарайтесь только, чтобы это не сказалось на вашем управлении этим чертовым корытом. — Он поежился и уселся в командирское кресло.

Брим повернулся к Теаде.

— Джубал, — сказал он. — Проверьте с Барбюсом записи о всех кораблях, с которыми мы встречались за последний метацикл. Меня интересуют те, что сначала салютовали как гражданские корабли, а потом отзывались на пароль.

— Есть, сэр, — ответил Теада, выбираясь из кресла.

Брим немного сбавил скорость, чтобы у них оставалось больше времени реагировать на неожиданность — на всякий случай.

Юный пилот вернулся вместе с Барбюсом всего через несколько циклов. — Мы встретили восемь судов, Вилф, — озабоченно сообщил он. — Разных типов конечно, но все гражданские — и у каждого на борту идентификатор.

— Ну и что ты об этом думаешь. Ник? — посмотрел Брим на Урсиса.

— Странное дело, — заметил медведь. — Восемь из восьми — и все гражданские? Ума не приложу.

— Вот именно, — согласился Брим. — Не говоря уж о том, что мы до сих пор не встретили ни одного военного корабля.

— Нет, вот как раз, — перебил его Теада. — Идет курсом, пересекающимся с нашим. — Он ткнул пальцем в передние гиперэкраны.

Брим воззрился на огромное темное пятно, возникшее на фоне звезд.

— Военный? — переспросил он.

— Да, и, если верить их паролю, его код ДН-291, — кивнул Теада.

— ДН? — повторил Урсис. — У облачников это сокращение соответствует тяжелому крейсеру — но при чем здесь «291»? Я не знаю ни одного «ДН» с номером меньше 408.

— Просто это старый крейсер, — щелкнул пальцами Теада. — Ну конечно. Все крейсера двухсотых и трехсотых серий были списаны пару лет назад, насколько мне известно.

— Ты хочешь сказать, их держат для охраны? — задумчиво протянул Урсис. — Как сверхтяжелый сторожевик?

— Для охраны — может быть, — скривился Брим. — Но вряд ли в качестве сторожевика. Сомневаюсь, чтобы у них хватало маневренности для этого. — Он покачал головой. — Нет, Ник, сдается мне, этот ДН-291 используется только для специальных задач.

— Специальных задач? — не понял Теада.

— Ну конечно, — ухмыльнулся Урсис. — В придачу к флотилии так называемых гражданских судов. Верно?

— Похоже на то. Ник, — кивнул Брим, глядя на мигание синего проблескового маяка по правому борту. — Во всяком случае, мне так кажется.

— Что-то я вас не понимаю, — признался Теада.

— Я тоже, — подхватил Амхерст от люка. — Вы, карескрийцы, не слишком сообразительны. Это, наверно, от низкого уровня образования у вас на планете.

Брим стиснул зубы.

— Возможно, сэр, — сказал он. — У меня просто возникла одна мысль.

— Ну?

— Насколько я могу судить, сэр, опасения полковника Дарк насчет того, что наш агент засветился, получают подтверждение.

— Но при чем здесь этот крейсер? — перебил его Амхерст.

— Мне кажется, лейтенант, ДН-291 входит в специальную группу, — буркнул Брим, снова возвращая на курс рыскающий в возмущениях гравитационного поля катер. — И в нее же входят предположительно гражданские суда, отзывавшиеся на наши запросы на протяжении последней вахты. — Он помолчал немного, подправив курс. — Так вот, мне кажется, они ждут здесь, чтобы изловить и нашего агента, и посланный на его спасение корабль.

— Это объясняет и то, почему мы не видим ни одного обычного сторожевика, — добавил Урсис.

— Теперь понял? — спросил Брим Теаду.

— Да, Вилф, — кивнул Теада, отрываясь от навигационных приборов. — Теперь понял.

— Да, в этом есть некоторый смысл, — вмещался Амхерст. — Что до меня, так я никогда особенно не надеялся найти этого их «агента». Возможно, нам лучше отказаться от этой затеи и немедленно вернуться домой.

— О, нет, сэр, — подняв брови, бросил Брим. — У меня и в мыслях не было отказываться от выполнения задания. Нам просто нужно быть осторожнее при подходе — возможно, использовать первый же временной интервал и побыстрее сматываться.

Амхерст вдруг побледнел, и на лбу его снова обильно выступил пот.

— Нет? — визгливо крикнул он. — Ну, пока еще я командую этим кораблем, и я приказываю вам возвращаться, пока мы не напоролись на этот линкор.

— Крейсер, сэр.

— Тьфу, что бы это ни было, я приказываю возвращаться! — визжал Амхерст.

— Но, сэр, — возразил Брим, — не можем же мы просто так развернуться и отправиться восвояси, даже не попытавшись забрать этого агента. Это же будет просто-напросто настоящее убийство! Мы обязаны сделать по крайней мере пару попыток.

— Да как вы смеете обсуждать мой приказ? — Амхерст в ярости вскочил на ноги. — Лейтенант Брим, я требую, чтобы вы немедленно легли на обратный курс и.., и…

— Хватит! — рявкнул Урсис, шагнув на середину рубки. — Амхерст, — заявил он, — я дал себе клятву, что не дам вам больше сорвать операцию, если буду в силах помешать этому, — так вот, я выполняю обещание!

— Что?

— Сядьте, — спокойно сказал Урсис, беря старшего помощника за руку и силой усаживая в командирское кресло. — Я имею в виду именно то, что сказал, уж поверьте.

Пораженный Амхерст посмотрел на Теаду, потом на Брима, и глаза его испуганно расщирились.

— Но ты ведь не допустишь открытого неповиновения, а, Брим? — спросил он. — Ведь он подстрекает вас к мятежу!

— Я целиком и полностью поддерживаю Ника, — тихо произнес Брим. — И у вас есть еще выбор — вы должны сделать его немедленно: или вы, как подобает офицеру Имперского Флота, руководите выполнением задания, или слагаете с себя полномочия. Мы не допустим повторения эпизодов, подобных имевшему место на «Рыггеце». Думаю, вы понимаете, что я имею в виду.

Лицо Амхерста приобрело пунцовый оттенок.

— Я арестую вас обоих и брошу в…

— Здесь вам это не удастся, — прорычал Урсис. — Обдумайте хорошенько выбор, предложенный вам лейтенантом Бримом, — на его месте я бы не стал так церемониться с вами.

— Я.., я…

— Ваш выбор, Амхерст. Быстро! — рявкнул Урсис. — Через несколько циклов мы подойдем к крейсеру, и у нас не будет времени связывать вас тогда.

— Н-ну.., я… — Амхерст с надеждой посмотрел на Теаду. — А в-вы.., разве вы не хотите вернуться?

— Простите, Пувис, — серьезно ответил Теада. — Нам надо по меньшей мере попытаться забрать этого агента.

— Барбюс?

— Я послал одного из ребят за веревкой, чтобы связать этого, лейтенант Брим, — доложил Барбюс, начисто игнорируя Амхерста.

— Ваш выбор, лейтенант? — спросил Брим. Амхерст озирался по сторонам, ища поддержки. Увы, он ее не нашел. Он глубоко вздохнул — вздох походил скорее на всхлип.

— Ну тогда я продолжаю командовать, — произнес, скорее даже прошептал, он, пряча глаза.

— Ну что ж, правильный выбор, — кивнул Брим. — В таком случае отправляйтесь в кубрик и не показывайтесь оттуда, пока мы вас не позовем. Ясно? Мы доставим вас домой сразу же, как выполним задание.

— Тяжелый крейсер сменил курс и приближается с правого борта, Вилф, — доложил Теада, и почти немедленно на мостике прозвучал сигнал тревоги. Маленький катер подпрыгнул в волнах возмущенной генераторами крейсера гравитации. Брим кивнул.

— Барбюс, приготовься приветствовать их, как тебя учили на Ред-Рок-9, помнишь?

— Есть, лейтенант, — откликнулся верзила-торпедист, бросаясь к пульту связи.

— Этот ублюдок хочет рассмотреть нас получше, — заметил Урсис. — Он с самого начала заинтересовался нами.

— Ну и пусть смотрит на здоровье, — недобро усмехнулся Брим. — Наш внешний вид не должен вызывать никаких подозрений, хотя ему наверняка не понравилось бы то, что внутри.

Огромный корабль продолжал быстро сближаться с ними. Теперь его можно было разглядеть хорошенько.

— Вот и говорите после этого, что наши корабли устарели, — возмутился Теада. — Нет, вы только посмотрите на это! — Старый корабль был огромен и горбат, бесчисленные надстройки теснились на его палубе, словно побеги фантастических растений, соединяясь друг с другом галереями и мостиками. Четыре огромные башни окружали корпус ближе к корме; каждая из них была вооружена двумя мощными разлагателями. Их размеры и пропорции напомнили Бриму уродливые самоходки Хагбута, только эти были раз в тысячу мощнее. Низко расположенный мостик придавал кораблю глуповато-насупленный вид Чертовски мощное вооружение, механически отметил про себя Брим, осторожно проводя свой маленький катер вдоль корпуса. Однако маленькие дюзы главного хода наглядно говорили о том, что крейсер неуклюж и плохо разгоняется в гиперпространстве, и Брим готов был поручиться, что не лучше ходовые качества у корабля и в досветовом режиме. Он понаблюдал, как с КА'ППА-антенны срываются светящиеся кольца приветствия Барбюса: «Все славим Негрола Трианского — покорителя звезд!» Ответ крейсера последовал незамедлительно: «И законного правителя вселенной — славим все!» Брим усмехнулся: Марго бы это понравилось! А потом они миновали крейсер и снова летели в пустом пространстве, в то время как оставшийся за кормой огромный корабль ложился на новый курс.

— Один-ноль в пользу Свирепых, — провозгласил он. — Мы прошли!

— Я рад, что они отвалили, — признался Теада.

— Не больше, чем один известный мне медведь, — кивнул Урсис. — Видал, какие у них разлагатели?

— Видал, — сказал Брим, слегка скривившись. — И предпочитаю держаться от этой ржавой посудины подальше — на всякий случай.

За четверть метацикла до первого возможного рандеву Е607 завис в космосе в непосредственной близости от планеты назначения, Типро, темным шаром заслонявшей звезды прямо по курсу. Брим разглядывал панель ПУК-приставки на пульте связи. Ничего особенного, примитивное табло, клавиатура и несколько тумблеров — а как много зависело от этой панели!

— Для агента она значит еще больше, чем для нас, — заметил Урсис. — Я бы не хотел поменяться с ним местами.

— Лейтенант Брим, — осторожно прервал их беседу Барбюс. — Вы не посмотрите?

— Что там такое? — спросил карескриец.

— Насколько я могу судить, сэр, на орбите Типро нас поджидает комитет по торжественной встрече, — ответил торпедист. — Переключите один из своих дисплеев на сканер дальнего прицела торпедных аппаратов. — Понял, — кивнул Брим, щелкая тумблерами. Он нахмурился и чуть не поперхнулся. — Вселенная! — воскликнул он. — Да, они действительно приготовили нам встречу. У них там не меньше четырех кораблей — и все начеку.

ПУК-приставка просигналила дважды.

— Начинается условленное время, — сказал Урсис. — Агент выходит на связь.

На дисплее перед Бримом вспыхнула надпись:

«Посадка невозможна. Опасность для вашего судна».

Брим кивнул.

— Зато теперь мы точно знаем, для чего там эти корабли, — заявил он, меняя курс. — Что ж, посмотрим на них получше, проходя мимо. — Он с досадой покачал головой. — Передай ему: «Посадка отложена», Барбюс. Не знаю, что это за парень там ждет нас, но вляпался он по уши.

Проходя мимо Типро, они обменялись паролями с дежурившими на орбите корабдями. Агента стерегло пять больших кораблей!

— Час от часу не легче, — вздохнул Брим, когда планета осталась за кормой.

— Верно, — хмуро согласился Урсис. — Когда скалы и деревья сотрясаются от надвигающейся бури, детеныши Нембы выбегают повеселиться.

— Как говорят на родных планетах, да, Ник? Медведь ухмыльнулся, блеснув клыками, на которых заиграли отсветы дисплеев. — В жизни не встречал еще такого сообразительного гуманоида.

Следующую вахту они провели, скрываясь в тени небольшого астероида, явно служившего раньше рудником, но давно уже заброшенного. Потом, с началом второго временного интервала, они вновь осторожно подошли к Типро. Барбюс не отрывался от прицела.

— Корабли все еще на орбите, лейтенант Брим, — доложил он. — Все так же, как в первый раз. Ага, он выходит на связь.., снова: «Опасность для вашего судна».

Брим покачал головой:

— Если он не позволит нам рискнуть, мы никогда не доставим его домой.

— Возможно, — откликнулся Урсис из-за своего пульта, — агент это знает не хуже тебя. Он храбрый парень, это точно. Да один выход на связь с поверхности.., что до меня, я бы рвался оттуда любой ценой, не думая о безопасности забирающего меня корабля.

— Я тоже, — согласился Брим, не прекращая лихорадочно думать. — К несчастью, наш чертов идентификатор вот-вот перестанет действовать, а тогда нам уже не удастся перемещаться так свободно. — Он недовольно покачал головой. Катер прошел мимо планеты, и идентификатор снова обменялся паролями — на этот раз он получил отзывы уже от шести сторожевых кораблей. — Передай агенту, что мы вернемся к началу следующего интервала, — скомандовал он Барбюсу. — И скажи ему, что мы будем садиться вне зависимости от ситуации.

«Вас понял» и «Спасибо» высветилось на дисплее ПУК-приставки. Брим поморщился — они как раз проходили мимо двух патрульных кораблей, больших и хорошо вооруженных. Он прислушался к зуммеру идентификатора и подумал о том, каково сейчас агенту на поверхности планеты.

— Хорошо, что мне не приходится заниматься делами такого рода, — пробормотал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Урсис кивнул.

— И мне, — с чувством сказал он. — Кто бы ни был этот парень, он полностью исполнил свой долг в этой войне.

Брим узнал плохие новости, когда до начала последнего окна оставалось еще четверть метацикла.

— Я насчитал пять сторожевиков, лейтенант Брим, — доложил Барбюс, отрываясь от прицела.

Брим кивнул. Он не сомневался, что сторожевики все еще на орбите; в конце концов, облачники были у себя дома. Уж они-то могли себе позволить ждать сколько угодно.

— Все по местам, боевая готовность номер один! — скомандовал он. Нет, он решительно намеревался забрать этого агента, вот только пока не знал, как это сделать.

В рубке воцарилась мертвая тишина, нарушаемая только рокотом ходовых генераторов. Брим барабанил пальцами по пульту управления. По крайней мере от катера подвоха ждать не приходилось. Как большая часть техники облачников, он не отличался ни красотой, ни особой сложностью. Зато он обладал хорошей скоростью и маневренностью, хорошо слушался руля. Брим иронически ухмыльнулся. Катер на кленеты опережал любой аналогичный аппарат, состоящий на вооружении Имперского Флота.

Урсис сочувственно покосился на него и улыбнулся.

— Могло бы быть хуже, дружище Вилф Анзор, — произнес он. — Хоть катер у нас что надо.

Брим улыбнулся в ответ и ткнул себя пальцем в грудь.

— Знаешь, я ведь думал о том же, — сказал он. — И… — Карескриец неожиданно осекся, зажмурившись — Великая Вселенная, Ник, — выдохнул он. — Вот оно! Чтобы попасть туда, нам нужна НЕПОЛАДКА!

Теада закатил глаза к потолку.

— Только этого еще не хватало, — вздохнул он. — Ты на чьей стороне, Вилф? Урсис хихикнул.

— А по-моему, он вовсе не спятил, — сказал он и повернулся к Бриму. — Ты предлагаешь довольно неожиданное решение проблемы, дружище Вилф Анзор.

— Вот именно, Ник. До сих пор мы планировали все, полагаясь на безотказную работу техники, — и я ручаюсь, что облачники тоже. Они расставили свою ловушку на корабль — безразлично, какого типа, но целый и невредимый; какой же еще может прилететь за агентом? Но — ручаюсь — никто из них не ждет ничего, работающего не как положено.

— Вселенная! Ну конечно! — дошло наконец до Теады. — Любой корабль откажется от выполнения задания, случись на нем неполадки. Все верно…

— Но что за неполадка? — спросил, улыбаясь, Урсис. — Как ты ее устроишь?

Брим торжествующе поднял палец вверх и обернулся к Барбюсу.

— Надеюсь, ты умеешь обращаться с минами? — спросил он.

Старшина задумчиво почесал в затылке и нахмурился, изучая панель управления вооружением катера.

— "Надзур" на фертрюхте означает «мина», правильно, лейтенант? — спросил он.

— Все верно, — подтвердил Брим. Барбюс кивнул.

— И, насколько мне известно, «щабал» означает «загрузка». Кажется, лейтенант Теада говорил при мне… — Он, дотронулся до клавиши на панели, и сектор ее осветился зеленым. Барбюс еще раз кивнул, бормоча что-то себе под нос, потом поднял голову. — Да, сэр, — сказал он. — Я управлюсь с этим. Тут значится, что у нас на борту десять мин.

Брим ухмыльнулся.

— Тогда вот что я придумал, — сказал он. — Через пару циклов ты выбросишь одну мину и тут же подорвешь ее. На расстоянии это будет казаться, будто у нас что-то с генератором.

Теада сморщился.

— Космическая мина! — прошептал он с благоговейным ужасом.

— Чем страшнее это будет выглядеть — тем лучше, — сказал Брим. — Поскольку сразу вслед за этим мы подадим на всю Галактику сигнал бедствия, крича, что лишились управления.

— О, кажется, я понял, — воскликнул Теада. — Неуправляемый катер.

— Вот именно, — с наигранно-трагической миной подтвердил Брим. — Идем на вынужденную посадку — на Типро. — Он рассмеялся. — Ручаюсь, аварийной посадки никто не ожидал, даже вы, верно?

— Нет, — признал Теада. — Я ничего такого не ожидал. Но чем дольше я с тобой общаюсь, Вилф, тем больше привыкаю к подобным штукам.

— Все системы включены, мина в лотке, — доложил Барбюс, не без опаски косясь на дисплей, на котором красовался грязно-зеленый шар в лотке эжектора. Послышался двойной сигнал зуммера, и он переключил внимание на пульт связи. — Сообщение по пук-связи, лейтенант.

Брим переключил расшифрованный сигнал на свой дисплей.

«Отменить посадку. Слишком велик риск для вас. Спасибо за попытку».

— Примерно этого я и ожидал, — сказал он, закусив губу. Потом сузил глаза и повернулся к Барбюсу. — Передай: «Никаких отмен. Заходим на посадку. Где встречаемся?» Теперь к дисплею были прикованы глаза всех присутствующих в рубке.

«Чертовы дураки, — высветилась надпись. — Спасибо! Направляющий кабель 981, зона 54Г, бортовой грузовик с желтыми бочками в кузове. На крыше кабины цифра 8. Удачи».

Брим проверил карту поверхности Типро и кивнул.

— Все верно, — сказал он. — Ну как, все готовы?

— Пошли, — ответил Урсис. — Наш агент тоже готов отчаливать.

Брим повернулся в кресле и посмотрел на Барбюса.

— Запускай мину, — напряженным голосом скомандовал он. — И подрывай ее сразу, как она окажется на безопасном расстоянии!

— Пошла… — доложил Барбюс, когда тяжелый шар скользнул с лотка за корму и исчез в темноте. — Подрываю! — На гиперэкранах блеснула ослепительная вспышка, превратившаяся в огромное огненное облако.

Ослепленный вспышкой, Брим слепо шарил руками по пульту, пытаясь выровнять катер; взрывная волна швыряла маленькое суденышко, как щепку, генераторы отчаянно завывали, готовые сорваться с ферм-аутригеров. — Валяй, передавай «SOS!», Барбюс! — крикнул он, стараясь перекричать эхо взрыва. — Как договорились, открытым текстом!

Когда катер немного выровнялся, Брим передал управление Теаде, а сам перебрался за пульт связи и продолжал передачу по КА'ППА-связи:

«Внимание! — взывал он на фертрюхте. — Авария на борту! Взорвались маневровые двигатели! Освободите путь! Катер неуправляем! Внимание!» — Потом он вернулся на пилотское место и повел суденышко хаотическими зигзагами, на деле тщательно рассчитанными с тем, чтобы каждый следующий приближал катер к Типро.

Пульт связи прямо-таки взорвался многочисленными вызовами.

— Это кого-то явно заинтересовало, — довольно ухмыльнулся Брим, бросая катер вправо и вверх так резко, что корпус заскрежетал от перегрузки. — Сейчас они догадаются перейти на УКВ-связь, Барбюс. Переключи передатчик на меня, только без видео! — Немедленно в центре его пульта вспыхнула зеленая лампочка, и он еще раз дернул катер вправо. — Осторожно! — произнес он на фертрюхте. — Взрыв на борту!.. Неполадки с управлением!.. Катер не слушается руля!.. Осторожно!..

Ожил Дисплей.

— Е607, вы нас слышите? — послышался из него гнусавый голос на фертрюхте.

— Только аудиосвязь, — ответил Брим, выждав небольшую паузу. — Похоже, видео вырубилось при взрыве. Осторожно! Я не удерживаю катер! — Он сделал еще один безумный зигзаг, чтобы посмотреть на вызывавшего.

— Это мы и сами видим, — произнес голос. — Вас сносит во временно закрытую для полетов зону.

Вместо ответа Брим поставил катер на дыбы, опрокинул его на правый борт, потом пустил его в пологую спираль, от которой даже палуба завибрировала у них под ногами.

— А чего, клянусь Трианским, ты от меня хочешь? — свирепо вскричал он. — Ты что, взрыва не видел? Нужна была бы мне ваша чертова запретная зона, если бы я мог управлять этой штукой?

— Ну, попытайтесь хоть что-нибудь сделать, — неуверенно произнес голос и тут же осекся, ибо Брим, резко свернув, направил катер прямо в лоб сторожевику.

— Осторожно! — взвыл карескриец. В считанные тики он оказался вплотную у двух державшихся в тесном строю сторожевиков, поспешно отвернувших в разные стороны в попытке избежать неминуемого — как казалось — столкновения. Пройдя в каких-то иралах от мостика одного из них, Брим врубил генераторы на полную мощность и камнем провалился еще ближе к планете. — Осторожно! — повторил он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более испуганно. — С дороги!

— Вселенная! — в ужасе откликнулся второй сторожевик. — Да уйдите с его дороги! Он чуть не столкнулся с нами!

Снова загудел идентификатор.

— Куда вы направляетесь, Е607? — послышался резкий женский голос.

— Попытаюсь совершить вынужденную посадку на поверхность Типро, — ответил Брим, по голосу определив, что имеет дело с более важной персоной. — Ничего другого мне не остается.

— Удачи тебе, болван! — послышался голос после довольно продолжительной паузы. — Мои корабли все равно не смогут тебе помочь. — Брим улыбнулся. Так или иначе, он надеялся, что ему не представится случай продолжить именно эту беседу.

Еще некоторое время его вызывали другие корабли, и идентификатор буквально охрип от запросов. Однако в конце концов все это осталось за кормой, и Брим устремился к своей цели — теперь планета заполнила уже почти все гиперэкраны прямо по курсу. Вскоре никаких сомнений не осталось: он провел-таки свой удалой экипаж через блокаду! Оставалось надеяться только, что это не будет путешествием в один конец. До окончания срока действия краденого идентификатора оставалось так мало времени!

Глава 8

Меньше чем через метацикл в иллюминаторы уже можно было разглядеть детали пейзажа Типро: мешанина горных вершин, пересохшие речные русла, редкие города. По мере того как катер все глубже погружался в разреженную атмосферу планеты, углы гиперэкранов начали светиться языками раскаленной плазмы, постепенно слившимися в огненный хвост, и, катер метеором продолжал нестись вперед, приближаясь к поверхности. Постепенно Брим уменьшил рысканье катера, переведя его в более или менее управляемый полет, и в конце концов, когда до поверхности оставалось не больше десяти тысяч иралов, окончательно выровнял его и повел горизонтально.

— Вселенная! — расхохотался он, делая вид, что вытирает вспотевший лоб. — И как это мне удалось выровнять его с такими-то повреждениями!

За его спиной послышался шорох. Брим обернулся и увидел плюхнувшегося в кресло Амхерста, голова которого вяло моталась из стороны в сторону.

— Он только что вошел, лейтенант, — пояснил Барбюс.

— Входим в зону 5, — доложил Теада, указывая куда-то вперед. — Долина, окруженная горами, а вон тот шрам, похоже, когда-то назывался рекой. , — Отлично, — отозвался Брим, закладывая вираж. — Проверь по карте, не идет ли направляющий кабель 981 вдоль этого русла?

— Вроде идет, — ответил Урсис. — Если это только нужное нам русло; в этой пустыне они все похожи друг на друга.

Брим проследил взглядом шрам на поверхности планеты, вдоль которого и впрямь тянулась наезженная колея. Где-то на полпути к горам к небу поднимались два длинных пыльных шлейфа. Задний, судя по размеру, был поднят машиной либо более крупной, либо движущейся с большей скоростью, либо отличавшейся и тем и другим.

— Если передний хвост поднят нашим агентом, — заметил Брим, — похоже, скоро у него будет компания. Ничего больше не видно? — спросил он у остальных, делая большой круг. — Ничего, — ответил Теада, когда катер вернулся на первоначальный курс.

— Только эти два, — согласился Урсис.

— Хорошо, — кивнул Брим. — Тогда посмотрим-ка на них поближе. — Он чуть довернул катер и пустил его в пологое пике, оказавшись в считанные тики прямо над задней машиной. — Угу, — громко буркнул он. Под ними несся по дороге типичный танк облачников, трехбашенная машина вроде тех, с которыми дралась их маленькая колонна на Азурне, только этот казался гораздо больше. — Так, с этим все ясно, — сказал Брим, добавляя немного скорости. — Теперь посмотрим, кто там впереди.

— Бортовой грузовик, — объявил Урсис.

— С желтыми бочками в кузове, — добавил Теада.

— И с восьмеркой на крыше, — договорил Брим. — Это наш человек, точно. Передай ему «Далеко ли до Авалона?» — бросил он Барбюсу.

Не прошло и нескольких секунд, как табло ПУК-приставки осветилось ответной радиограммой:

"Клянусь бородой Вута! Ваш катер чуть не сбил меня с толку! У меня и так танк висит на хвосте, а тут еще катер…

Справа от грузовика взметнулся в небо столб огня и пыли — танк, приблизившись, открыл огонь. Катер подпрыгнул — второй плазменный разряд ударил совсем близко от него.

«Осторожно, — вспыхнуло на табло пук-связи. — Очень мощный танк».

— Вот вам и маскировка, — буркнул Брим, бросив катер в сторону бронированной машины. Они камнем падали вниз, паля из обоих разлагателей по приземистой стальной уродине. Всего в нескольких иралах от земли Брим выровнял катер и дал полный газ. Теперь по ним стреляли все три орудия танка. Катер пробкой плясал в гуще разрывов, швырявших в гиперэкраны песок и осколки камней. Неожиданно прямо перед танком ударил заряд плазмы из 91-миллииралового разлагателя Барбюса — бронированная махина попятилась в облаке пыли и песка, потом возобновила движение вперед, хотя и заметно медленнее и вихляя из стороны в сторону.

— У него поврежден автомат следования по кабелю! — возбужденно завопил Барбюс. Однако орудийные башни танка оставались пока невредимыми и продолжали вести огонь. Теперь Барбюс надежно удерживал танк в прицеле, и пустыня вокруг неприятельской машины превратилась в лес разрывов. Внезапный оглушительный взрыв швырнул катер в сторону; обломки корпуса шрапнелью просвистели в воздухе. Послышался громкий скрежет — это левая ферма с обтекателем генератора зацепила землю и пропахала по песку глубокую борозду, расшвыривая обломки и оставляя за собой пыльный шлейф. Брим отчаянно пытался удержать катер на курсе, однако тот развернулся влево, ударился днищем о скальный выступ и подлетел в воздух, продолжив горизонтальный полет с тянущимся за кормой дымным следом; впрочем, дым быстро рассосался, когда Урсис невозмутимо врубил систему автоматического пожаротушения.

— Девяносто первому хана, лейтенант! — крикнул Барбюс. — Весь нижний спонсон как корова языком слизнула.

Бриму удалось наконец совладать с управлением и вести катер более или менее ровно, и он отвернул катер от танка, выведя его из-под обстрела. Завывая перегруженными генераторами, катер несся к далекой гряде холмов. — Что будем делать дальше? — крикнул Теада, когда Брим развернул машину и на бреющем повел ее параллельно дороге. — Из шести десятииралового этого бронированного таракана не пробить, а наш агент у него на мушке! Брим прикусил губу, лихорадочно думая. Быстро… Быстро!

— Мины! — крикнул он. — Ну конечно! Даже близкого попадания хватит, чтобы оставить от него мокрое место! Понял, Барбюс?

— Одной космической мины ему за глаза хватит! — рассмеялся в ответ Барбюс.

— Подожди! — вмешался Урсис. — Агент — его не заденет взрывом? Не можем же мы укокошить и его за компанию!

— Он достаточно далеко — пока, — ответил Теада. — Особенно в такой разреженной атмосфере, Ник. Вспомни, он находился на дальнем пределе досягаемости танковых разлагателей — а они стреляют чертовски далеко!

— Отлично, — бросил Брим сквозь стиснутые зубы. — Пошли.

В огромную пробоину на днище со свистом врывался ветер, и он набирал скорость не без опаски. Потом он заложил крутой вираж, едва не задев левым генератором иззубренную скалу. Когда в гиперэкранах снова показался силуэт танка, они уже шли почти на предельной для атмосферного полета скорости. Они застали облачников врасплох — в последний тик Брим живо представил себе, как экипаж отчаянно пытается вести машину без кабеля…

— Мина.., пошла! — выкрикнул Барбюс. Брим услышал щелчок эжектора, потом катер, все еще набирая скорость, пронесся над танком. Два близких разрыва встряхнули катер, а потом весь мир исчез в ослепительно-белой вспышке.., ни теней, ни деталей, ничего — только белый свет! Гиперэкраны мигнули, вспыхнули снова…

Ударная волна!..

Страшный рев. Не просто рев, а все громы Вселенной! Потом удар! Только что они летели над пустыней, и вот чья-то гигантская рука наотмашь отшвырнула их в сторону, как букашку. Брим отчаянно сражался с управлением, исправляя крен то в одну, то в другую сторону — руки его двигались чисто инстинктивно, стараясь смягчить броски катера. Экраны прояснились — они мчались сквозь море огня. На палубе не осталось ничего, только голая броня — ни тросов, ни приборов, ни антенн… Все это либо пропало, сорванное взрывной волной, либо расплавилось, оставив на броне только черные потеки. За спиной Брима в рубке кто-то выл диким зверем, и вой этот разносился по динамикам внутренней связи. Брим оглянулся — это был Амхерст: по щекам струятся слезы, забрало шлема забрызгано изнутри блевотиной… Брим отвернулся — все равно он ничего не мог поделать сейчас. Не до того.

Потом огненный ураган стих так же внезапно, как разразился, и они снова летели над пустыней. Безумный вой Амхерста превратился сначала в бессильное всхлипывание, потом и вовсе стих.

— Клянусь залитой вином бородой Вута! — взревел Урсис. — Возможно, мы еще и уцелеем, — вопреки всем усилиям нашего бесстрашного рулевого! — И рубка взорвалась хохотом.

— Наш идентификатор взорвется от перегрузки! — крикнул сзади Барбюс. — Похоже, вся Вселенная сейчас слетится сюда. Вы бы послушали, сэр, — предложил он.

Брим кивнул.

— Перехвати управление, — бросил он Теаде, потом врубил свой дисплей. Действительно, ему потребовалось всего несколько мгновений, чтобы обнаружить: все патрульные корабли в округе полным ходом направляются в эту зону. Он оглянулся посмотреть на последствия взрыва. Большая часть энергии ушла вверх, вырвавшись за пределы атмосферы. Все, что осталось на поверхности, — это почерневший кратер нескольких тысяч иралов в диаметре, из которого продолжал подниматься к небу исполинский столб пыли и обломков с клубящимся черным облаком сверху.

— Похоже, мы их все-таки остановили, — сухо заметил Теада. Брим мрачно кивнул.

— Похоже, — согласился он, осматривая горизонт. Далеко-далеко продолжал тянуться пыльный шлейф, и Брим усмехнулся про себя. — Ладно, Свирепые, — сказал он. — Аида забирать этого агента. К нам очень скоро ожидаются гости, и вряд ли кто из них горит желанием помочь нам.

Спустя несколько мгновений они догнали грузовик.

«Если вы наигрались с этим танком, полетели домой», — передал им агент. Брим рассмеялся.

— Передай ему, что мы так и сделаем, — крикнул он Барбюсу, не сводя глаз с дороги. Она тянулась по прямой до самого горизонта. — Передавай дальше: «Поставьте грузовик на автоматическое управление. Будем снимать вас на ходу. Подтвердите прием».

«Вас понял», — почти сразу же пришел ответ. Брим повернулся к Амхерсту — тот пришел в себя и молча сидел в командирском кресле.

— Вы поможете нам, лейтенант Амхерст? — спросил он.

— Помочь тебе, карескриец? В твоем безумном замысле?

— Вы можете помочь нам. — Брим завис над грузовиком, уравняв скорость.

— Я не собираюсь помогать вам! Никому из вас! — прошипел Амхерст. — Вы делаете все это единственно для того, чтобы выставить меня в невыгодном свете перед начальством! — Краем глаза Брим увидел, что старпом сложил руки на груди и зажмурился.

— Он больше не с нами, Вилф Анзор, — прорычал Урсис.

— Очень хорошо, — кивнул Брим. — Слушай, Ник, ты как сегодня, ощущаешь в себе приличную силу?

— Более или менее, — последовал ответ. — Что от меня требуется?

— Мне нужно, чтобы кто-то держал на палубе веревочную лестницу, пока я буду вести это корыто параллельно грузовику, а потом помочь агенту забраться на борт. Как, сдюжишь?

— Ну если только этот агент не слишком толстый, Вилф Анзор, — рассмеялся медведь. Брим услышал, как тот надевает шлем.

— На случай, если он толстый, — предложил Теада, — я, пожалуй, помогу Нику у люка. Если ты один справишься, Вилф.

— Помощь мне не помешает, — согласился Урсис.

— Тогда ступай, Джубал, — улыбнулся Брим. Через долю цикла оба показались на палубе, склоняясь под набегающим ветром, зацепив страховочные концы за клюзы в палубе. У обоих через плечо был перекинут моток спасательного троса в мягком кожухе.

Потом он целиком сосредоточился на управлении. Он чуть прибавил скорости, ведя катер над грузовиком и чуть левее его. Его катер достигал примерно шестидесяти иралов в длину и двадцать в ширину, а грузовик — раза в три меньше. Брим не думал о неимоверной сложности задачи — по сравнению с ней даже пробираться на рудовозе по лабиринту астероидов казалось плевым делом! Звездолеты не рассчитаны на ювелирную работу на таких скоростях.., ему достаточно скользнуть на каких-то несколько иралов в сторону — и на операции можно ставить крест… Он сконцентрировался на грузовике, положившись на чутье пилота.

— Как там дела, Ник? — спросил он по внутренней связи.

Медведь перегнулся через чудом сохранившийся кусок леера.

— Немного правее, Вилф, — крикнул он. — Высота в норме.

Брим чуть сместил катер на правый борт.

— Еще на пару иралов, — передал Урсис. — Можете передать, чтобы он открывал дверцу, но для прыжка еще далеко.

— Передай: «Открывайте дверь», — приказал Брим Барбюсу, потом подал катер еще правее.

— Так… — бросил медведь, предостерегающе подняв вверх свободную лапу. — Почти достаточно.

На этот раз Брим почти усилием воли подвел катер еще ближе.

— Норма! — сообщил медведь. — Так держи. Он открыл дверь. Сейчас брошу ему конец. Передайте ему, чтобы он обвязался им под мышками.

— Ясно, — бросил Брим, боясь даже пошевелиться, чтобы не сбить катер с курса. — Передай ему: «Пропустите трос под мышками и завяжите на груди!» — крикнул он Барбюсу. В следующее мгновение Урсис бросил конец.

— Мимо! — с досадой буркнул медведь.

— Детектор неприятельских кораблей мигает, — крикнул Барбюс. — С цикла на цикл они будут здесь.

— Отлично, — ответил Брим. Он все равно не мог ничего поделать, только смотреть, как Урсис сматывает трос для второго броска. Все решала эта попытка — сейчас или никогда. Особенно для агента. Другого корабля за ним не пришлют.

Урсис тем временем размахнулся.

"Ну пожалуйста, не промахнись! — стиснув зубы, молился про себя Брим. — Он поймал, — с облегчением крикнул Урсис. — Сейчас обвязывается. Можешь приблизиться еще чуть-чуть, Вилф? Нас отнесло на пару иралов. — Вилф! — внезапно вскричал Теада. — Перекресток! Мост! Давай вверх! Мост прямо по курсу!

Брим поднял глаза — даже при скорости атмосферного полета мост надвигался стремительно.

— Держи трос крепче. Ник! — крикнул он. — Барбюс, передай ему, чтобы прыгал немедленно! — Собственно, у него и выбора-то не было. Он выждал еще один тик, потом дернул катер вверх, от чего Урсис с Теадой повисли на страховочных концах. Он услышал, как Урсис крякнул от рывка.

— Не упусти его. Ник, — задыхающимся голосом прошептал Теада, пытаясь перехватить конец. — Ага, держу… Толкай его на палубу!

Агент в обычном космическом скафандре облачников из последних сил цеплялся теперь за леер. Рядом с ним появилась фигура Урсиса, еще через тик медведь помог тому забраться на палубу, а еще пару мгновений спустя все трое исчезли из поля зрения, нырнув в шлюзовую камеру.

Брим немедленно заложил вираж, отвернув катер от кабеля, и очень скоро продолжавший пылить грузовик скрылся за горизонтом. Оставалось надеяться, что облачники не скоро догадаются, что кабина его пуста.., как будто от этого что-то зависело! Да каждый корабль Лиги скоро будет здесь — проверить, что это такое взорвалось на поверхности!

Тут его мысли прервал бас Урсиса — обычно оглушительный вне зависимости от обстоятельств, он почему-то упал до просто-напросто напуганного шепота.

— Ч-что? — пробормотал медведь, не отключив микрофон внутренней связи. — Принцесса Эффервик… Ваше Высочество… Именем Большой Матери Медведицы, что вы-то делаете здесь?

Имя поразило Брима как удар молнии.

— Марго? — крикнул он через плечо, не в силах обернуться.

— Вилф? — послышался в ответ такой же удивленный, слабый, но ни с чем не сравнимый голос.

— Марго! Вселенная!

— Джубал! — рявкнул пришедший в себя Урсис. — Не примешь ли ты управление на минутку, пока…

— О.., а.., да. Сейчас, Ник, — выпалил Теада, бросаясь к правому пилотскому месту.

Мгновением позже Брим сорвал шлем скафандра облачников, из-под которого выбилась прядь золотых кудрей. Лицо Марго было покрыто потом и пылью.

— Вселенная! — пораженно пробормотал он. — Если б я только знал…

Она улыбнулась и нахмурилась одновременно.

— Если бы я только знала. — Она тряхнула головой, рассыпав кудри по плечам. — Я все никак не могу поверить, что это, правда, ты, Вилф. — Она помолчала, как бы собираясь с силами. — Не спала.., четверо суток не спала. Ничего. Со мной все в порядке, только отдохнуть бы.

— Вилф! — слабым голосом позвал его Теада. — Мне кажется, тебе лучше взяться за управление самому. Гости пожаловали.

— Как отсюда лучше выбираться? — спросил Брим, держа Марго за руки и заглядывая в ее усталые глаза.

Она подумала немного.

— Зона 5.., эту зону в дневное время не особенно охраняют. — Она пожала плечами. — Несколько легких патрульных судов. Правда, ходили разговоры о каком-то древнем крейсере. Я пыталась разузнать получше, но мне пришлось убираться.

— Мы его видели, — заверил ее Брим. — Он существует на самом деле. Значит, лучший путь — прямо вверх, так?

— Прямо вверх, Вилф. И как можно быстрее уходить в открытый космос. Во всяком случае, я бы поступила именно так.

— Я бы тоже, — кивнул Брим. — Ладно, попробуем.

Пока Брим пробирался к пилотскому месту, Барбюс усадил Марго в свободное кресло рядом с неподвижным Амхерстом и помог ей снова задраить шлем.

— На всякий случай, лейтенант Эффервик, — мрачно сказал он, возвращаясь за пульт управления огнем. Брим повернулся и, прищурившись, посмотрел в гиперэкраны заднего обзора — все верно. Как и предупреждал Теада, их преследовали два летающих объекта, хотя на таком расстоянии трудно было сказать, какие именно.

— Что теперь? — спросил юный пилот. Положив пальцы на клавиши, Брим тряхнул головой и улыбнулся.

— А теперь мы возвращаемся домой, Джубал. Держись крепче! — С этими словами он врубил форсаж и свечкой послал маленький катер в небо.

Два корабля облачников тоже начали набирать высоту, однако, несмотря на все усилия, катер легко оставил их позади, и очень скоро они затерялись на фоне поверхности Типро.

— Ну, от этих-то мы оторвались, — облегченно вздохнул Теада.

— Очень жаль, что мы не можем обогнать их КА'ППА-лучи, — пробормотал Брим. — Там, наверху, нас уже наверняка ждут с распростертыми объятиями.

— В прицел их уже видно, лейтенант, — тихо сообщил Барбюс.

— Равно как и они видят нас в свои прицелы, — буркнул Урсис.

Идентификатор загудел — и осекся. Впрочем, наступившая тишина показалась им более зловещей, чем самая громкая сирена.

Брим покачал головой.

— На идентификатор можно больше не рассчитывать, — заключил он. — Срок действия пароля истек.

— Какая разница, — фыркнул Теада. — Все равно танк уже стрелял в нас. — Как бы в подтверждение его слов по правому борту вспыхнул огненный шар разрыва.

— Да, от идентификатора больше толку не будет, — согласился Урсис. — Посмотрим, насколько эффективнее окажется наш шестидесяти-миллиираловый.

— Похоже на те маленькие сторожевики Н-81, о которых нас предупреждала лейтенант Эффервик, — заметил Барбюс. — Ну что ж, шкура у них куда тоньше, чем у танка.

Теада включил у себя на пульте систему управления огнем носовой башни. Брим увидел, как она ожила, пошевелила дулом разлагателя и выплюнула струю энергии, от чего палуба под ногами ощутимо вздрогнула. Далеко впереди вспух и быстро растаял шар разрыва.

— Черт, промазал, — расстроенно прошептал Теада, и тут же на катер обрушился шквал ответного огня. Катер бросило в сторону, и последний кусок леера с грохотом исчез — вместе с изрядным куском бронированной обшивки. — Жаль, что с нами нет Анастасии, она бы показала им.

Брим описал немыслимую фигуру, уводя катер из-под обстрела.

— Хвала Вселенной, что они вооружены только парой семидесятимиллиираловых, — процедил он сквозь зубы. — Впрочем, на четыре сторожевика.., восемь разлагателей.., многовато.

Из носовой башни вырвался новый сгусток энергии, и расцвел далеко впереди по курсу огненным цветком.

— Три сторожевика, — гордо поправил его Теада, сам немного удивленный тем, что попал. Впрочем, он тут же забыл про хвастовство, сделав еще один выстрел и приникнув к прицелу. — Ага, разбегаетесь, гады, — довольно сказал он. Ответный огонь сделался заметно слабее.

— Так их, Джубал! — воскликнул Брим. Он прислушался к каким-то чудом продолжавшим работать генераторам Кляппера — Хисса, продолжавшим нести их сквозь космос, потом оглянулся на сидевшую в кресле Марго, и сердце его дрогнуло. До невозможности грязная и усталая, она мало напоминала ту женщину, с которой он несколько фривольно мечтал завалиться в постель. Он каким-то образом понимал, что его чувство к ней с тех пор сделалось значительно глубже. Урсис подмигнул ему — как обычно, медведь, похоже, читал его мысли.

Теада откинулся от пульта, не выключая его.

— И что дальше, как тебе кажется? — спросил он Брима.

Карескриец усмехнулся и обвел пустой космос взглядом.

— Мне кажется, Джубал, нам сейчас навешают плюх — много и со всех сторон, — ответил он. — Так что мой тебе совет: держи ухо востро. И пали напропалую — пусть шарахаются. Если мы прорвемся в открытый космос, считай, мы дома. Мало какой из их кораблей угонится за этой скорлупкой, идущей на кристалле главного хода. — Он ощутил усилившуюся вибрацию корпуса — это Урсис подключил к генераторам аварийные энергоблоки.

— Если это не поможет нам сейчас, — объяснил медведь с ухмылкой, — потом аварийные блоки нам тем более не помогут.

И тут противник вернулся — на этот раз сторожевики набросились на них со всех сторон. Космос заполнился вспышками разрывов. Катер несся сквозь них, на волосок уворачиваясь от, казалось бы, верных попаданий, однако всем было ясно, что более точные выстрелы — вопрос времени. И за ними дело не стало. Целая секция гиперэкранов по правому борту вспыхнула паутиной огненных трещин и погасла. Прямое попадание оторвало кусок кормы с минным лотком-. Очередь из пяти разрывов ударила в правый борт, сбив катер с курса и сорвав кожух с генератора, хотя тот загадочным образом продолжал работать как ни в чем не бывало. Теада тоже не оставался в долгу, однако теперь атакующие их корабли были рассредоточены. В отчаянии он стрелял то в одну, то в другую сторону, но без особого успеха: не успевал он прицелиться, как ему приходилось переключаться на другую цель. Маленькое суденышко то и дело встряхивало близкими разрывами, и Брим из последних сил старался вести его беспорядочными зигзагами.

Спустя мгновение гиперэкраны вырубились снова — на этот раз они оставались темными целых пять циклов, пока рубка сотрясалась от чудовищной вибрации. Все незакрепленные предметы попадали на палубу, а от носа катера отлетали и барабанили по стенам рубки какие-то горящие обломки. Когда экраны прояснились, на месте носовой башни зияло оплавленное отверстие.

— Это еще что? — поперхнулся Брим. — Это ведь даже не прямое попадание! — Вместо ответа слева по курсу ударило еще два чудовищных разрыва, снова сбивших отчаянно завывавший перегруженными генераторами катер с курса и сорвав с левого борта все оставшиеся целыми гиперэкраны.

— Всемогущая Вселенная!

— вскричал Теада. — Я его вижу! Вон там, выходит из тени планеты!

— Старый крейсер! — крикнул Брим, сообразив, что угодил в элементарную западню. Маленькие сторожевики гнали его как дичь прямо на охотника. Лихорадочно шаря глазами по небу, он не прекращал думать. Без разлагателей, которыми он мог бы отстреливаться от сторожевиков, о бегстве нечего было и думать, но даже если бы он и сделал попытку, мощные разлагатели крейсера лишали его такой возможности. И все же единственный путь на свободу — мимо старого корабля. Он принял решение. — Барбюс! — завопил он. — Готовь торпеды!

— Торпеды к пуску готовы! — откликнулся Барбюс.

Брим нацелил изуродованный нос катера прямо на крейсер и включил дисплей наведения торпед, потом нахмурился, стиснув зубы. Не лучшая позиция для атаки — слишком низко и близко к планете — но лучшего шанса у него не будет.

— Поехали! — заорал он. Катер продолжали сотрясать взрывы, но Брим упрямо возвращал его на боевой курс. По мере приближения к крейсеру весь космос, казалось, начал гореть от непрерывной пальбы огромных башенных разлагателей. — Готовьсь!

— Товьсь! — отозвался Барбюс.

Новый разрыв отшвырнул катер, как щепку, в сторону. Брим стиснул зубы и снова уставился носом катера прямо в середину корпуса крейсера.

У него оставался один-единственный шанс. Каждый тик казался вечностью.

— Оба аппарата, — крикнул он. — Пли! Катер подпрыгнул — две большие торпеды вырвались из торпедных аппаратов и устремились вперед.

— Пошли торпеды, лейтенант! — доложил Барбюс.

— Перезарядить! — приказал Брим, отворачивая катер вправо как раз вовремя, чтобы избежать целой серии смертоносных разрывов. По обе стороны от рубки взвыли механизмы перезарядки, извлекшие торпеды из контейнеров и уложившие их в трубы аппаратов. Еще через тик длиной в вечность два щелчка подтвердили, что перезарядка завершена.

— К пуску готовы, — объявил Барбюс.

— Оба аппарата товьсь! Пли! — крикнул Брим. Катер снова подпрыгнул.

— Пошли торпеды.

Теперь уже по ним палило все, что могло стрелять на этом крейсере.

— Приготовься включать главный ход, Ник, — скомандовал Брим. — Уже готов, Вилф, — заверил его медведь. Брим еще раз смерил взглядом стремительно сокращающееся расстояние до крейсера. Еще один тик.., пора!

— Врубай! — крикнул он.

Кристалл главного хода ожил как раз в то мгновение, когда две первые торпеды ударили в цель — они разорвались точно в середине корпуса, превратив часть его в огненный шар. Теперь Е607 несся с ускорением, которое может сообщить только главный ход.

— Мы врежемся в него! — визжал Амхерст. Спустя миллитик в остатки того, что только что было средней частью крейсера, ударила вторая пара торпед, и огромный корабль развалился надвое, словно гнилой арбуз. Мачта с КА'ППА-антенной медленно сложилась пополам и вдруг ракетой унеслась куда-то в сторону. Передняя часть корпуса завалилась на левый борт, отодвинувшись от кормы.

Брим правил точно на разлом — катер находился слишком близко, и у него просто не оставалось другого выбора. Чудовищная взрывная волна едва не перевернула катер, но они уже миновали остатки крейсера. В памяти Брима запечатлелись вспоротые взрывами отсеки корабля, разорванные пополам галереи, огонь и облака обломков. Что-то тяжелое ударило по рубке, прочертив глубокую борозду на палубе и вскрыв пустой торпедный отсек, как кожуру спелой каомбы. На мгновение кристалл вышел из-под контроля — по корпусу катера словно ударил с размаху исполинский молот, — потом начал действовать гэндомов эффект, и спустя еще несколько мгновений они уже летели в гиперпространстве. Когда Брим оглянулся, останки огромного крейсера превратились на неповрежденных гиперэкранах заднего обзора в пару светящихся песчинок, а под их ногами успокаивающе грохотал кристалл главного хода. Генераторы на покореженных фермах смолкли.

— Со стороны, наверное, казалось, что мы взорвались вместе с крейсером, — все еще дрожащим от возбуждения голосом выпалил Теада. — Мы перешли в гиперпространство, даже еще не миновав обломки!

— Несомненно, — согласился Урсис. — Вот только то, на что мы там напоролись, едва не прикончило наш кристалл. — Он хмуро уставился в свои приборы и почесал в затылке. — Десять тысяч С, не больше, — если, конечно, вы не хотите попасть в смещенное время.

Брим зябко передернул плечами. Все хорошо представляли себе последствия смещенного времени. Сам он давно уже решил для себя, что любая смерть лучше этого.

— Но хоть десять тысяч мы сможем поддерживать? — спросил он.

— Надеюсь, что сможем, — ответил медведь.

— Тогда давай, — сказал Брим. — Лучше уж небольшая гиперскорость, чем никакая.

— Как прикажешь, Вилф Анзор, — кивнул медведь, и неровный грохот кристалла усилился.

Брим наспех окинул взглядом интерьер рубки. С учетом того, как на протяжении последних нескольких метациклов обращались с катером и его оборудованием, все оказалось в относительно приличном состоянии. Краем глаза он увидел, как Марго сняла шлем — рядом с ней мгновенно оказался Барбюс. Она подняла на Брима усталые, покрасневшие глаза — усталость и напряжение почти до неузнаваемости исказили ее лицо.

— Я.., я все видела, Брим, — произнесла она дрожащим голосом. — Я видела тебя. Ничего удивительного, что о тебе столько говорят.

— Это только отчаяние, — улыбнулся в ответ Брим. — Я не могу сделать ничего, пока меня не прижмет как следует.

— О, Брим. — Марго с трудом улыбнулась. — Ты невыносим. — Она еще раз сонно улыбнулась, потом закрыла глаза и уронила голову на плечо.

Барбюс расшнуровал ее скафандр и осторожно пощупал пульс.

— Она просто спит, лейтенант, — заверил он Брима, подмигнув. — Сдается мне, наша операция подходит к завершению.

— Подожди, мы еще не доставили леди на поджидающий ее корабль, — возразил Брим. — Впрочем, не думаю, что нам придется долго ждать этого, учитывая ту скорость, с которой мы улепетывали оттуда. — Он повернулся к Амхерсту. — Все в порядке, старпом, — спокойным голосом сказал он. — Как вы и хотели, мы направляемся домой. Вы бы сходили почиститься, а потом принимайте командование.

Встреча с кораблем, который должен был забрать Марго, произошла спустя несколько метациклов после того, как Е607 на десяти тысячах С вырвался за границы Лиги. На этот раз их ждал не легко вооруженный разведчик. Вместо этого на том, что осталось от передних гиперэкранов, показалась массивная туша тяжелого крейсера, подающего всеми возможными средствами сигнал немедленно подойти и пристыковаться.

После того как Брим сбавил скорость, подвалил к борту крейсера и пришвартовался, на израненную палубу катера опустился и присосался к их шлюзовой камере трап. А еще через несколько мгновений карескриец остался в рубке катера наедине с Марго — все остальные нырнули в шлюзовую камеру следом за Урсисом, крепко придерживающим Амхерста за локоть.

Брим подключил бортовые системы катера к энергетической сети крейсера, потом, выбрался из пилотского кресла, склонился над спящей Марго и осторожно положил руку ей на плечо.

Она медленно открыла глаза.., моргнула.., и протянула к нему руки. Брим заключил ее в объятия.

— Как я мечтал обнять тебя! — прошептал он; сердце билось как безумное.

— И я тоже мечтала о тебе, Вилф, — произнесла она едва слышно. — Это помогало мне держаться там, когда становилось совсем тяжело. — Она вздрогнула. — Я ведь не нажала на «сброс», о котором мы говорили тогда, на «Влиятельном». Не могла, и все.

Брим почувствовал, как его охватывает возбуждение.

— Я тоже, — сказал он со страстностью, какой и не подозревал в себе. Губы их соприкоснулись, и на одно головокружительное мгновение война исчезла куда-то — только Марго, ее губы, ее дыхание, ее руки, ее безумные влажные губы, и…

Кто-то стучался в задние гиперэкраны. Брим очнулся и увидел Барбюса, склонившегося к иллюминатору. За его спиной к изуродованному катеру направлялась группа офицеров во главе с Амхерстом; все были одеты в элегантные боевые скафандры, наверняка ни разу не видевшие боя.

— К нам гости, Марго, — предупредил он. Еще мгновение она не разжимала объятий, потом уронила руки.

— Я хочу, чтобы ты обнимал меня еще, Вилф, — прошептала она, не сводя с него глаз. Не знаю, когда и как, но

"В прощанье лишь одно мне утешеньем служит:

Возможность встречи где-нибудь средь звезд".

— Ничего, не в последний раз, — выдавил из себя Брим. Строчки Лацерты продолжали звучать у него в голове. Шлюзовая камера зашипела, наполняясь воздухом. Брим неуверенно поднялся на ноги; сердце продолжало колотиться.

— Мы встретимся, — прошептала Марго, когда он помог ей подняться из кресла. В рубку уже входили люди, оглядываясь по сторонам так, словно валявшиеся на палубе обломки сейчас порвут их новенькие скафандры.

— Принцесса Эффервик? — с почтительным поклоном спросил некто с крылышками коммандера на рукаве, начисто игнорируя Брима — словно тот был частью судового оборудования. Офицер был невысок ростом, и под шлемом его, красовались возмутительно аккуратные усики.

— С вашего позволения, лейтенант Эффервик, коммандер, — поправила его Марго и снова повернулась к Бриму. — Мне придется остаться на некоторое время на Авалоне, Вилф. Если фортуне будет угодно, мы встретимся там. А если нет — то на Гиммасе. — Она дотронулась до его руки, потом потянулась за шлемом. — Я обязана тебе на всю оставшуюся жизнь, — прошептала она. Меньше чем через цикл она ушла в сопровождении трех офицеров с крейсера.

Оставшийся офицер положил руку на плечо Амхерсту и окинул взглядом опаленную и искореженную палубу.

— Похоже, эвакуация прошла не слишком легко, а, Пувис? — спросил он, снимая шлем. Он был высок и строен, чего не мог скрыть даже боевой скафандр. Как и у Амхерста, лицо его отличалось длинным патрицианским носом, близко посаженными внимательными глазами и идеально ухоженными усами.

Амхерст слегка зарделся.

— А.., н-нет. Не очень.., легко, дядя Шелгар, — пробормотал он, умоляюще глядя на Брима.

— Мы выполнили задание, коммандер, — вмешался Брим. — Это, наверное, главное.

— Да, вы доставили принцессу обратно, — кивнул Шелгар, — чем предотвратили скандал вселенского масштаба. — Он рассмеялся. — Ничего, больше ей ничего такого не позволят. Могу вам сообщить: на этот раз ее окончательно перевели на Авалон. Еще бы, когда император узнал, что она учудила, он пришел в ярость. Мягко говоря.

— Она ведь наследница титула Эффервиков, верно? — заметил Амхерст. — Так сказать, наследная принцесса, хотя они и не используют там этого наименования. — Он нахмурился. — Как это она получила такое задание?

— Чертовски пробивная юная особа, — усмехнулся Шелгар. — Говорят, она всегда добивается всего, чего хочет. И насколько я понял, она справилась со своим заданием блестяще… Сами понимаете, это совершенно секретно. — Он еще раз внимательно осмотрел останки катера, задержавшись взглядом на почерневшем отверстии, где раньше находился 60-миллиираловый разлагатель Теады. — Впрочем, — продолжал он, назидательно подняв вверх указательный палец, — мне некогда торчать на этом.., гхм.., мостике, сплетничая о принцессе. У меня имеются распоряжения на твой счет, Пувис, и насчет этого катера.., точнее, того, что от него осталось.

— Да, сэр? — спросил Амхерст.

— Во-первых, — объявил Шелгар, — тебе приказано перейти на крейсер — приказ твоего отца, само собой. Он хочет лично присутствовать при твоем награждении.

— Да, ясно, — ответил Амхерст; глаза его в первый раз с начала операции приобрели осмысленное выражение. — У меня здесь почти никаких вещей… Если вы разрешите передать управление Бриму.., моему рулевому.., я пойду соберусь.., я мигом.

Шелгар кивнул и подождал, пока тот скроется в коридоре, потом повернулся к Бриму.

— Значит, это вы и есть тот рулевой-карескриец, — произнес он, сложив руки на груди и улыбаясь.

— Да, сэр, — неуверенно ответил Брим. — Регула Коллингсвуд отзывается о вас очень высоко, лейтенант, — сказал Шелгар. — Насколько я понимаю, фактически операцию провели вы?

— Ну.., какую-то ее часть… — замялся Брим. — Я не буду задавать вопросов, способных поставить вас в неловкое положение, Брим, — заверил его Шелгар, правда, с иронической улыбкой. — Насколько я знаю своего милого племянничка, вряд ли можно заблуждаться насчет его роли в выполнении этого задания. — Он подмигнул. — Поэтому я даже не собираюсь читать ту версию событий, что напечатают в «Бюллетене». — Он усмехнулся. — Ладно, хватит об этом. Меня тошнит от политики.., и к тому же нам нужно спешить. Надеюсь, что в, той своей части, что касается вас, приказ вам понравится: они хотят, чтобы вы по возможности быстрее пригнали этот обломок на Авалон, — Вы сказали, Авалон, сэр? — переспросил Брим, сердце которого неожиданно подскочило.

— Вы должны доставить то, что осталось от этого катера, в Центр технической разведки, Брим. Вам проще будет вернуться к себе на «Свирепый» оттуда. Кстати, эту же информацию я сообщу и ее высочеству, принцессе Эффервик. Насколько я могу судить, это несколько смягчит шок от ее нового назначения.

Брим почувствовал, что краснеет.

— Б-благодарю вас, сэр, — промямлил он. — Но разве не быстрее будет довести катер у вас на буксире? Мы еле-еле развиваем десять тысяч С.

— Для вас, конечно, быстрее, — с улыбкой согласился Шелгар. — Но нас эта развалина, болтающаяся за кормой, наверняка задержит. Император желает, чтобы принцессу Эффервик доставили к нему на ковер «безотлагательно», — а это означает, что мы почти весь путь до Авалона будем идти на форсаже.

— Так точно, сэр, — вздохнул Брим. — Ничего, переживете, и она тоже, — заверил его Шелгар. — И если говорить о приказах — чего мы делать не будем, — текст вашего уже загружается в ваш компьютер, так что детали прочитаете там сами. — Он усмехнулся. — Да, кстати, Регула просила передать вам вот это. — Он достал из кармана маленькую жестяную коробочку и протянул ее Бриму. — Так случилось, что у меня в столе залежалась одна.., была когда-то моей, теперь будет вашей. Можете примерить на свой скафандр хоть сейчас.

Брим нахмурился и открыл коробочку. Сердце его застыло.

— Мои поздравления, — сказал Шелгар. — Судя по тому, что мне известно, вы заслужили это, лейтенант, — не младший лейтенант, лейтенант Брим, — Он рассмеялся. — Приказ об этом мы тоже уже переслали. Перечитывайте на здоровье, если заскучаете в пути. — Он похлопал лишившегося дара речи Брима по плечу. В рубке снова показался Амхерст. — Ну что, готов, Пувис? — спросил Шелуар, надевая шлем.

— Абсолютно готов, дядя, — ответил Амхерст и повернулся к Бриму. — Уж постарайся поберечь этот катер и без меня, ладно, Брим?

— Постараюсь, старпом, — осклабился Брим. — Не сомневаюсь, — согласился Шелгар, подталкивая Амхерста к шлюзу. Шагнув в пюк, он оглянулся и подмигнул Бриму. — Так я передам о вашем новом задании — ну, том, о котором мы говорили. И еще раз поздравляю.

Еще через несколько циклов швартовочные лучи, связывавшие их с крейсером, мигнули и исчезли, и огромный корабль, набирая ход, скрылся в направлении Авалона, оставив за собою только слабое зеленоватое свечение возмущенного пространства. Из шлюзовой камеры в рубку, снимая шлемы, ввалились остатки отряда со «Свирепого», и Брим не смог сдержать улыбки при виде этих знакомых лиц. Впрочем, вся компания, не теряя времени, наперебой принялась поздравлять Брима с повышением в звании. Урсис с Барбюсом вытащили неизвестно откуда — уж не из космической же пустоты! — огромные бутылки логийского вина, и вскоре основным звуком в рубке сделался веселый звон бокалов, причем Бриму пришлось выпить по полному стакану с каждым из присутствующих. Выпить по-содескийски: переворачивая опустошенный бокал вверх дном после каждого тоста. Однако и без вина его переполняло счастье. Он летит на Авалон — к Марго! Даже повышение в звании бледнело перед этим!

Команде со «Свирепого» потребовалось почти двадцать суток стандартного времени, чтобы дотащить израненный катер в родной космос, однако в конце концов в нескольких по чистой случайности оставшихся целыми гиперэкранах засияли знакомые созвездия, означавшие: они летят в самом сердце Галактики. И вот уже светят ярким золотым маяком три звезды Астериоса, а чуть позже засияли в поле зрения пять зелено-голубых миров: Протей — мир науки, Мелия — торговли, Ариэль — связи. Гелий — судоходства и, наконец, планета-столица, Авалон — центр империи, простирающейся за пределы Галактики…

Согласно полученному заданию, Брим направил катер к Протею, снизил скорость, вернувшись в обычное пространство, обогнул космический бакен Весна-204 и завел свое судно на посадку в военном секторе научной планеты. Под ними проплывали три круглых комплекса зданий и лабораторий, известных в империи как место, откуда вышла половина (если не более) всех мало-мальски значимых изобретений военного характера за последнюю сотню лет.

Брим вел катер в нижнем эшелоне оживленного транспортного потока, а Теада готовил бортовые системы к посадке на сушу. Брим чуть убавил мощность грубых — но, как показал опыт, безотказных — генераторов Кляппера — Хисса, и на его дисплее показалось лицо военного диспетчера, сообщившего им курс посадки.

— Всем по местам; к приземлению приготовиться! — скомандовал Теада в микрофон.

Под топот занимающей свои места швартовочной команды и завывание сигнальных ревунов Брим положил катер на левый борт и начал пологое снижение к одной из длинных бектоновых труб искусственных гравиподушек (обыкновенно используемых вместо воды при посадке на сушу). Катер шел по прямой, не отклоняясь ни на миллиирал. Брим ухмыльнулся. Да, это вам не Гиммас-Хефдон — тут не было ветра!

Точно над зеленым проблесковым маяком Альфа он в последний раз убавил мощность генераторов, включил триммеры, поддерживая достаточную для устойчивости скорость, нацелив нос на огни у начала трубы. Е607 плавно заскользил над трубой, теряя высоту; откуда-то сбоку вынырнула и полетела рядом с ними их, тень. Когда скорость упала, а гравитационное поле трубы надежно захватило их. Бри м поставил генераторы на холостой ход и отвернул от трубы, ведя катер на одних гравитормозах.

На приборной панели переливались огни переключающихся на наземные источники систем, когда он, сделав еще поворот, наконец остановил катер над специальным гравибассейном у военного терминала — под восторженные вопли своего усталого экипажа. Первый и последний боевой рейд Е607 завершился.

— Вам депеша, лейтенант Брим, — неожиданно окликнул его с пульта связи Барбюс; голос его был едва слышен в грохоте башмаков бросившейся на палубу по целым трем трапам, орды техников. — Что там? — бросил Брим через плечо, выключая последние бортовые системы.

— Кажется, что-то личное, сэр, — крикнул Барбюс. — С вашего позволения, лейтенант, я переведу к вам на дисплей.

— Ясно, — откликнулся Брим, включая у себя на пульте дисплей связи. На нем сразу же высветился текст:

Вилф — мне придется представлять доминион на этой годилльской вечеринке. Надеюсь, мы увидимся там? Полагаю, Адмиралтейство не даст тебе возможности уклониться от присутствия на приеме (увы и ax!).

— Марго.

Стоило Бриму прочитать несколько первых слов, как сердце его отчаянно забилось. Потом он нахмурился, «Годилльская вечеринка»? «Адмиралтейство»? Он обернулся как раз в то мгновение, когда Урсис отключил бортовую гравитацию — и чуть не выпал из кресла. Тяжело дыша, он усилием воли справился с отчаянно протестующим желудком, после чего все же нашел силы обрушиться на Барбюса.

— Ты уверен, что принял сообщение полностью? Бессмыслица какая-то…

— Которое именно? — невозмутимо спросил Барбюс. Шум генераторов стих, отчего разговаривать стало заметно легче.

— Ты переключил на мой дисплей только одно! — крикнул Брим — немного слишком громко для такой маленькой рубки. Все как один оглянулись на него, отчего он снова вспыхнул.

— И все же, какое из них, лейтенант? — снова спросил Барбюс.

— Брим стиснул зубы.

— Личное! То, что от Марго, — сдался он.

— О! — поднял бровь Барбюс. — Это, значит, второе, лейтенант. Первое, должно быть, не прошло, — С ума сойти, — буркнул Брим. — Переключаю снова, — сообщил Барбюс. Брим снова плюхнулся в кресло, ощущая на спине дюжину пар глаз.

— Спасибо, — ответил он, потирая шею. Потом, подумав, резко развернулся в кресле. Восемь техников выжидательно смотрели через его плечо, на дисплей. — А вам что нужно! — взорвался он, и те торопливо занялись своими делами. В рубке воцарилась неожиданная тишина. Потом на дисплей выплыли строки первого сообщения.

Кому, л-ту ВилфуА. Бриму, И.Ф. @Протей. 991 Е

От. Лорда Авиньона Б.Вайрода@Адмиралтейство/Авалон.

Лейтенант Брим, Вы приглашены на званый вечер у Его Высочества Кронпринца— Онрада, устраиваемый в честь Высокочтимого Маркграфа Годилльского.

Сегодня вечером, 19.00

Лордглен-Хаус

Большой Космический бульвар

Авалон

Указом Его Императорского Величества Грейффина IV, Великого Галактического Императора, Принца Звездного Скопления Реггио, Законного Хранителя Небес.

(форма одежды парадная)

Л-ту Брйму (лично). Прибыть на рейсовом челноке Р-37 в Имперский Космопорт, Авалон, Машина будет ожидать вас у арки Квентиана. Парадный мундир — на месте, в Лордглене.

Э. К.Хиос, личн, секретарь лорда Вайрода.

Ну что ж, в этом уже есть хоть какой-то смысл. Правда, карескрийца — да на званый вечер при дворе? Он рассмеялся. Наверняка дело рук Марго. Ну, раз это цена за то, чтобы ее увидеть, — пусть! С тем, что могла выставить против него Лига, он уже встречался. Вряд ли авалонский высший свет окажется страшнее!

Чуть позже, сидя в трамвае, идущем от посадочных площадок к терминалу, Брим поделился с товарищами новостью о приглашении.

— Лордглен-Хаус? — не поверил своим ушам Теада. — Вселенная, Брим, да это один из самых шикарных дворцов для приемов. Как это ты ухитрился оторвать приглашение туда, пока мы будем торчать в армейской гостинице?

— Связи в высших сферах, — отшутился Брим, чувствуя, что снова, начинает краснеть. — И потом, это все равно ненадолго — транспорт на Гиммас вылетает завтра вечером.

Урсис рассмеялся и хлопнул Брима по плечу.

— Сдается мне, у тебя и в самом деле есть влиятельные друзья, Вилф Анзор, но, возможно, не те, что ты думаешь. — Он улыбнулся. — Хотелось бы мне знать, кто на самом деле покровительствует тебе.

Брим уже не в первый раз попадал в Имперский Космопорт Авалона, однако и сейчас его архитектура Произвела на него не меньшее впечатление. Ничего подобного, наверное, не существовало во всей Галактике: необъятные своды, парящие в сотнях иралов над бесчисленными пандусами и эскалаторами, висячими садами и разноцветными бассейнами. В залах космопорта даже плавали настоящие облака. Одним словом, достойный символ цивилизации, задумавшей и построившей его. Сооружение, подавляющее размерами, — равно как и сообщество миров и звезд, соединявшихся через него.

Подъезжая на движущемся тротуаре к арке Квентиана — одному из парадных входов в космопорт, — Брим шарил взглядом по стоянкам транспорта перед ней, гадая, что его ждет. Автобус? Фургон? Из уличного потока к арке свернул длинный черный лимузин и под «ахи» и «охи» восхищенной толпы замер перед выходом. Брим не без интереса следил за тем, как из глайдера появился шофер в ливрее — экипаж прибыл за какой-то чертовски важной персоной (или, хихикнул он про себя, за прилетевшим в отпуск медведем). Потом продолжал искать взглядом предназначенную ему машину.

— Лейтенант Брим? — окликнул его чей-то голос.

Брим повернулся и, к удивлению своему, обнаружил, что голос принадлежит тому самому шоферу в светло-серой ливрее — низкорослому и абсолютно лысому (точнее, лысой была та часть его головы, что виднелась из-под остроконечной шапки).

— Это я, — неуверенно ответил он. Шифер махнул рукой в сторону сияющего чистотой, хромом и великолепием лимузина, слегка напоминавшего изготовившееся к нападению чудище из глубин морских.

— Ваш экипаж в Лордглен-Хаус, лейтенант, — торжественно объявил шофер, шевельнув аккуратными усиками.

Брим почувствовал, как брови его недоуменно ползут вверх.

— Вы хотите сказать, это за мной? Шофер рассмеялся.

— По крайней мере до Лордглена, — кивнул он, — Вы уверены, что это не Я должен отвезти ВАС туда? — пошутил Брим, шагая вслед за ним к величественному экипажу. — На вид эта штука достаточно велика, чтобы ей требовался рулевой.

— Только в часы пик, лейтенант, — хитро улыбнулся в ответ шофер, открывая перед Бримом дверцу. — В это время суток я, пожалуй, и сам управлюсь. — Он, не говоря больше ни слова, забрался на водительское место за отделанной красным деревом перегородкой, и длинная машина, урча генератором, скользнула от космопорта.

Собственно город Авалон раскинулся меж парков и садов на берегу большого озера — скорее даже внутреннего моря — Мерсина. Имперский Космопорт располагался на искусственном острове и соединялся с берегом широким виадуком, названным в честь Августа Чакари Палидана, капитана первого звездолета, облетевшего всю Галактику.

Стрелой пронесясь по виадуку, они свернули на трехполосный бульвар Верекера и продолжали свое движение уже параллельно берегу. Брим посмотрел в окно — сквозь листву живописно искривленных деревьев килгал продолжала мелькать серебряная гладь озера. Шофер вел машину в плотном потоке движения с легкостью, говорящей о великолепной выучке; Брим откинулся на кожаные подушки, наслаждаясь непривычной ему роскошью.

Они пронеслись мимо прохладного тенистого парка с высокими сверкающими фонтанами, вокруг которых резвилась детвора. Брим только сейчас сообразил, как же давно ему не приходилось видеть детей, и невесело покачал головой. Должно быть, с тех пор, как он попал на Гиммас-Хефдон. Война и дети плохо вяжутся друг с другом, подумал он.

По мере приближения к городскому центру движение становилось все оживленнее. Любопытно, но им все чаще встречались несущиеся в обоих направлениях такие же длинные лимузины, на борту у многих из которых красовались посольские гербы. Одна особенно длинная машина с гербом Светлой Триады из Эль обогнала их по соседней полосе, чуть притормозив перед скоплением машин впереди. На крыше ее вспыхнула мигалка, отбрасывая на соседние машины сполохи красного, белого и оранжевого света, и сверкающий лимузин вновь набрал ход и вскоре скрылся из виду; замешкавшиеся машины шарахались от него во все стороны.

Справа от них мелькнул и пропал Монумент Дестерро — гигантская спираль удерживаемого силовыми полями пламени, воздвигнутая в ознаменование открытия Холодного Квадрата Эдрингтона — средоточия гравитационных течений, куда со всех сторон Галактики стекаются космические обломки и бесценные артефакты, созданные за миллионы лет космических полетов. Мекка бесчисленных туристов в мирное время, монумент сейчас был окружен сотнями курсантов и Синих Курток со всей империи. Брим улыбнулся Он и сам бывал здесь, и не раз.

Спустя несколько циклов они уже неслись по рубиновой арке моста, пересекающего Большой Актитовый канал, оба въезда на который украшались хрустальными изваяниями воинов, по замыслу скульптора уставившихся в одну и ту же точку небесной сферы. Брим вспомнил, как экскурсовод показывал им на три других моста, с равными интервалами пересекающих канал, — такие же хрустальные статуи смотрели все в ту же точку созвездие Актит. Слева от моста мелькнули серебряные и золотые шпили огромного дворца Марва, вокруг центральной башни вилась побегом спиральная дорожка. Сама старая королева Адриана жила здесь когда-то до того дня, когда Она отправилась на своем маленьком «Дураксе III» открывать Порт-Грассмер на дальнем конце Элата. Это место было знакомо любому пилоту Имперского Флота — почти святыня.

Они миновали знаменитый авалонский Кимбер-Кастл, где Каго Я-Холл сочинил «Торжественную Вселенную» и прочие бессмертные опусы на ту же тему. Позже здесь жила и Дальго Хилди, хотя к тому времени, когда она перебралась на Авалон, ее творческая карьера уже подошла к концу. Благородное древнее здание было окружено паутиной лесов, и строители ремонтировали его фасад из нержавеющей стали.

По всему историческому району Бердмор Брим видел следы строительных работ. Новые здания росли почти в каждом квартале. Старые дома ремонтировались — почти весь город был в лесах и антигравитационных кранах. Добрый знак, решил Брим. Авалон начинает оправляться от военного шока и смотрит в будущее — первые признаки грядущей победы.

Он поудобнее устроился на сиденье и глубоко вздохнул. Мощно урча генератором, повинуясь малейшему движению умелого водителя, лимузин несся все дальше. На тротуарах, как всегда, было полно народа, только теперь в толпе гораздо чаще мелькали военные мундиры.

Когда они проезжали просторную Придворную площадь с ее прославленным трехстолпным гравифонтаном посреди бассейна из оникса, справа на мгновение мелькнул дворец императора, возвышающийся над прилизанным парком. Перед Хантингдонскими воротами по обыкновению была пробка (даже самые опытные водители Авалона считали это место недюжинным испытанием их способностей). Однако их лимузин даже не притормозил, и дворец почти мгновенно заслонил приземистый кристалл библиотеки Эсториала, где за две сотни лет до рождения Брима Хубина Копп впервые провозгласила Корстинский Манифест. В библиотеке имелся особый отдел поэзии, куда Брим давно уже пообещал себе завалиться. Увы, как всегда, не в этот приезд!

Наконец лимузин Брима свернул на длинный, обрамленный парками Большой Космический бульвар и сбавил ход. Спустя несколько мгновений машина плавно притормозила на полукруглой дорожке у величественного нефритового портика одного из крыльев Лордглен-Хауса. Время было не позднее, так что на просторной стоянке не виднелось еще ни одной машины, однако Брим мог себе представить, что здесь будет твориться чуть позже, когда начнут съезжаться гости.

Дворецкий в белых перчатках и ярко-красной ливрее поклонился и распахнул перед ним дверцу.

— Лейтенант Брим, сэр? Сюда, пожалуйста, — произнес он с улыбкой, немного смягчавшей холодную торжественность ритуала. Брим пробормотал «спасибо» в стеклянную перегородку, отделявшую салон от водительского места, и последовал за дворецким в дом через высокую, в два этажа, парадную дверь. Цокая ботинками по идеально ровному обсидиановому полу, они пересекли просторный входной вестибюль. Над их головами сияла тысячей полированных граней золотая с хрусталем, люстра, а в дальнем конце вестибюля поднимались на богато украшенный балкон две витые алебастровые лестницы, между которыми виднелись створки дверей главного входа, отделанных полированной слоновой костью.

Дворецкий и следовавший за ним Брим поднялись по левой лестнице и, пройдя небольшую золотую арку, оказались в коротком коридоре, сводчатый потолок которого украшала потемневшая от времени роспись на аллегорические темы. В левой стене коридора обнаружилась дверь в лифт, на котором они поднялись на пятый этаж, где Бриму вручили золотой ключ от небольшой, но роскошно обставленной комнаты. Даже на взгляд непрофессионала, которым заслуженно считал себя Брим, стоимость артефактов, украшавших одну эту комнату, вряд ли уступала стоимости большого боевого звездолета.

— Добро пожаловать в Лордглен-Хаус, лейтенант, — возгласил дворецкий, отдергивая тяжелые шторы. — Лорд Вайрод поручил мне проследить за тем, чтобы все ваши пожелания были исполнены должным образом. Полная парадная форма ожидает вас в шкафу; все необходимые удобства — на обычном месте вон за той дверью. — Он поклонился. — В случае, если вы обнаружите, что я забыл что-либо, вам достаточно только позвонить. Мое имя Кеплер — в любой момент я к вашим услугам. — С этими словами он еще раз поклонился и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой двустворчатую дверь.

Брим, качая головой, окинул взглядом окружавшую его роскошь: Да, это вам не нищая Карескрия! Он подошел к окну — за ним виднелся парк из аккуратно подстриженных цветущих деревьев пантон, яркие плоды которых казались звездами незнакомой Галактики. Сходство усиливалось темными камнями, которыми были вымощены дорожки. В центре парка вздымался к небу высокий фонтан. На мгновение Брим зажмурился: такая роскошь полностью превосходила его понимание. Он пожал плечами — какое дело ему до этого? Единственное, что важно, — это Марго. Как только она появится, все остальное перестанет для него существовать.

Брим нетерпеливо крутился перед зеркалом, примеряя новую, с иголочки, парадную форму: белый мундир с жестким стоячим воротником, расшитым золотом, эполетами и аксельбантом, темно-синие бриджи с золотым галуном, парадные ботинки со шнуровкой до колена (полировкой не уступающие броне новенького крейсера), белые перчатки и остроконечную шапку. Комплект завершался лежавшей на кровати накидкой. В общем, ничего похожего на те недорогие мундиры, что выдавались им на праздники в академий.

По мере того как проходили циклы, отделявшие его от встречи с Марго, возбуждение все сильнее охватывало Брима. Ему не сиделось на месте. Он расхаживал взад-вперед по мягким коврам, глушившим звук шагов. Каждый следующим цикл казался ему длиннее предыдущего — даже теперь, когда со времени их единственного вечера на Тиммас-Хефдоне прошли уже месяцы, казавшиеся, наоборот, мгновениями. За окном листва пантонов лениво шевелилась под дуновением легкого ветерка. Погода стояла идеальная. Может, это предзнаменование? Он посмеялся над собой. Насколько он помнил, любое мгновение с Марго было идеальным. Он не думал, что она разочарует его и в эту ночь.

Он так и стоял, глядя на парк, когда где-то в глубине дворца негромко ударил колокол, а еще через несколько мгновений в дверь вежливо постучали.

— Войдите, — отозвался он.

— Вы готовы, сэр? — спросил Кеплер. — Прием уже начался в Бальной зале.

Пора было опускаться. Брима вдруг охватило замешательство. Там же будет куча гостей! Богатые люди. Влиятельные. Одним словом, власть. И он, какой-то простой пилот. Что общего у него с этими аристократами? Не будет ли он там выглядеть дурак-дураком? Неожиданно он почувствовал себя смертельно усталым. Может, он дождется другого случая повидаться с Марго? Да нет, другого шанса не будет…

— Форма сидит безупречно, лейтенант, — сообщил Кеплер. — Они все сойдут с ума от зависти — особенно учитывая ваш послужной список. — Он помог Бриму закрепить накидку на одном плече, как того требовала последняя мода. — Встаньте-ка, — потребовал он. — Дайте я посмотрю последний раз, все ли в порядке.

Закусив губу, Брим терпеливо ждал, пока тот внесет последние поправки в его наряд.

— Идеально, сэр, — удовлетворенно сказал наконец Кеплер. — Довольно много весьма важных людей внизу ждут встречи с вами, так что вам лучше явиться им во всей красе. — С этими словами он вывел Брима из комнаты и спустился с ним на лифте.

Не прошло и нескольких циклов, как Брим снова оказался на балконе, открывавшемся в вестибюль. Снизу доносились голоса и Негромкая музыка; элегантные пары вступали в парадные двери и исчезали в проходе под балконом. Брим помедлил немного, без особого успеха пытаясь подавить естественное карескрийское презрение к роскоши и власти. Пока эти пижоны наслаждаются немыслимыми удобствами, мужчины и женщины более низкого происхождения ведут смертельную схватку, ставка в которой — само существование империи. Чем же эти лучше? Потом он мрачно усмехнулся сам себе. Посмотрите на него — он и сам разодет, как заправский франт! Он фыркнул и начал спускаться по лестнице, размышляя о собственных двойных стандартах.

Двери слоновой кости были теперь широко распахнуты, и с каждой стороны от них выстроились по восемь лакеев в светло-серых ливреях с символическими пиками. За ними кружилась толпа гостей: блестящие офицеры в разноцветных мундирах со всех дружественных планет Галактики, бесчисленные чуть прикрытые пышные бюсты и кружева всех мыслимых и немыслимых узоров, украшения, какие только могут произвести на свет искусства и науки люди, медведи, азурнийцы и еще какие-то неизвестные Бриму расы. Стоявший в дверях величественный мажордом в светло-зеленом фраке, темных бриджах и зеленых башмаках поклонился Бриму.

— Будьте добры, ваше имя, лейтенант? — спросил он.

— Вилф Брим, — ответил Брим. — Карескриец, — добавил он, глядя ему прямо в глаза.

— Ах да, лейтенант Брим, — сказал мажордом. — Тысячу извинений. Я должен был сообразить сразу. — Он повернулся и торжественно ввел Брима в Бальную залу. — Лейтенант Вилф Анзор Брим, рулевой Имперского Флота! — объявил он, громко ударив древком жезла в специальный квадратик на полу. — К.И.Ф. «Свирепый»!

Несколько голов с вялым любопытством повернулись к ним, однако в целом это объявление растворилось в шуме толпы гостей. И — насколько Брим мог судить, входя в залу, — одно его звание уже делало его совершенным ничтожеством в том обилии регалий, что он созерцал по сторонам.

Бальная зала оказалась просторной и высокой, хотя низко висящие люстры и приближали несколько ее масштаб к соизмеримому с человеком. Вытянутое в длину помещение перекрывалось сводом, сплошь покрытым орнаментом из золотых и серебряных побегов логийского винограда. По оси зала висели три огромные люстры — такие же, как в вестибюле. Одна стена представляла собой сплошную зеркальную поверхность, остальные были увешаны дорогими гобеленами. Пол был вымощен все тем же отполированным до зеркального блеска обсидианом. Пока Брим стоял, пытаясь сориентироваться в море ароматов хоггапойи, дорогих вин и еще более дорогих духов, в толпе возник, приблизился к нему и с улыбкой положил руку ему на плечо высокий коммандер с великолепными усами.

— Брим, дорогой, — произнес он. — Я так рад, что вы смогли-таки успеть сюда. Меня зовут Эйлин Хиос, я секретарь лорда Вайрода. — Он извиняющимся жестом взмахнул рукой. — Простите, что приглашение вам пришло так поздно. Мы надеялись, что вы все же успеете. — Он расплылся в улыбке, — Насколько я понял, у вас за плечами потрясающая операция?

— Что ж, можно назвать ее и потрясающей, — с улыбкой согласился Брим. — Главное, что нам вообще удалось завершить ее, оставшись живыми.

— Ага, ясно, — понимающе усмехнулся Хиос. — Ну ладно, ее высочество принцесса тоже значится в списке гостей сегодня. — Он подхватил Брима под руку и потащил в самую середину толпы. — Однако прежде, чем прибудет юная леди, имеется еще ряд людей, горящих желанием поговорить с вами, — им не так уж часто доводится встречаться с настоящим боевым офицером.

В руках у Брима словно сам собой очутился бокал — к ним подскочили лакеи с подносами. Пробираться сквозь толпу с этим сосудом в руках сделалось еще более трудным занятием. По дороге им встретился краснорожий армейский офицер — тот скривился и пробормотал «карескриец» так, словно это было ругательство. Брим стиснул зубы. Затем, еще через несколько тиков, он оказался в кругу улыбающихся молодых офицеров со значками Адмиралтейства и неподдельным любопытством на лицах.

Хиос по очереди представил их Бриму — тот поздоровался с каждым за руку, чему обучился в академии (обыкновенно недоверчивые карескрийцы избегают прикосновений, по крайней мере при первой встрече). Впрочем, имена их сразу же забылись в граде вопросов, обрушившихся на Брима, — Вы действительно были на одном из их боевых звездолетов?

— На что были похожи те самоходки на Азурне? Они действительно так тяжелы в управлении?

— А завести их тоже трудно?

— Хорошие у облачников торпеды, да? Сильны помехи от радиации при взрыве их мин?

К своему удивлению, Брим довольно быстро начал чувствовать, что эти вопросы — не плод праздного любопытства. Несомненно, офицеры неплохо подготовились к встрече с ним. Брим беседовал вовсе не с пустоголовыми столичными кавалерами, как ему казалось вначале. Вовсе нет: его окружала группа высокопрофессиональных штабных офицеров, игравших в войне далеко не последнюю роль, только здесь от них куда больше пользы, чем если бы они дрались на фронте. Летая на рудовозах, быстро начинаешь уважать всех, от которых что-то зависит — чем бы те ни занимались.

На протяжении нескольких следующих циклов он по возможности более полно ответил на все вопросы. Трудно, конечно, объяснить тем, кто ни разу не был в бою, что часто приходится руководствоваться не столько инструкциями и правилами, сколько собственной интуицией и способностью мгновенно реагировать на изменение оперативной обстановки. -Он уже в третий раз описывал свои впечатления о ходовых способностях Е607, когда его вежливо прервал бесшумно возникший как бы ниоткуда Хиос.

— Прошу прощения, джентльмены, — заявил он, вновь беря Брима под локоть, — я вынужден на некоторое время похитить у вас лейтенанта Брима. У нас тут имеются еще два человека, настаивающих на том, чтобы немедленно повидаться с ним.

Брим вежливо поклонился улыбающимся офицерам и поднял руку.

— Извините, джентльмены, — повторил он, потом повернулся и последовал за Хиосом сквозь музыку, ароматы духов и толпы красивых мужчин и женщин. Они пересекли залу, и секретарь остановился перед маленькой, неприметной дверью, почти скрытой пышной драпировкой. Он осторожно постучал и только после этого толкнул дверь, кивнув Бриму, чтобы тот входил.

Помещение, в котором они оказались, судя по изысканной, довольно строгой мебели и мягким коврам на полу, принадлежало к тем, о которых много слышат, но редко видят: здесь могут порой приниматься решения, меняющие историю. Вселенной. У пылающего камина стояли два офицера, один — человек, второй — крылатое существо с Азурна. Их мундиры казались тяжелыми от обилия наград и регалий.

Хиос остановился на почтительном расстоянии от них и низко поклонился.

— Ваши высочества, — произнес он. — Позвольте представить вам лейтенанта Вилфа Брима, пилота Имперского Флота, командированного с/К. И. Ф. у «Свирепый». — Он выпрямился и назвал стоящих у камина. — Лейтенант, кронпринц Онрад и кронпринц Леопольд с Азурна.

Пораженный Брим отдал честь, а Хиос щелкнул каблуками, поклонился еще раз и беззвучно вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Оставшись наедине с царственными особами, близкий к панике Брим все же справился с собой, сделал несколько предписанных этикетом шагов, поклонился и остался стоять, переводя взгляд с одного аристократа на другого.

— Ваши высочества, — произнес он, собрав волю в кулак. — Вы оказываете мне высокую честь.

Первым заговорил Онрад. На вид он был одного с Бримом возраста, только более коренастый, с упрямой квадратной челюстью и мощной шеей прирожденного атлета. Синяя форма вице-адмирала сидела на нем без единой складочки.

— Так вот вы какой, Вилф Брим, — произнес он, — тот самый карескриец, что причинил столько хлопот нашему приятелю Трианскому! — Он улыбнулся, почти зажмурившись. — Ха-ха, ваши партизанские действия в доказательство эффективности Указа старины Вайрода, похоже, производят впечатление на всех. — Он кивнул стоявшему рядом с ним азурнийцу. — Разве не так, Лео?

Кронпринца Леопольда отличала почти неправдоподобная сдержанность, разительно контрастировавшая с шумным весельем приема, его сложенные золотые крылья длиной, не меньше трех иралов едва не касались пола, взгляд напоминал взгляд горного орла, и вся внешность была полна царственного достоинства. Перед Бримом стоял, человек, никогда не поступающий поспешно или повинуясь слепой страсти. Он был одет в элегантную старомодную форму бригадного генерала; один из полированных ботинков покоился на бордюре камина. Он тоже улыбнулся Бриму испытующая улыбка, как бы пробующая собеседника на прочность.

— Прирожденный лидер, как утверждают мои кузены, — кивнул он, чуть прищурившись, отчего взгляд его, казалось, пронзил Брима насквозь. — А ведь у него все еще впереди.

— Вот, Лео, — с жаром перебил его Онрад, — и скажи это кретинам, что выступают против Вайрода. Как их еще убедить!

Леопольд вздохнул и замер на мгновение, глядя в огонь.

— Они поймут, Онрад. Им просто придется понять, иначе никому из нас не выжить в этой войне. — Он покачал головой. — И все же они поймут — ибо Вилфы Бримы в нашей Вселенной могут побеждать, а они, как показывает опыт, не могут. — Он потянулся к резной каминной полке и снял с нее золотую коробочку. Шагнув к Бриму, он открыл ее и достал маленькую хрустальную фигурку крылатого человека — такую же, как Брим видел когда-то на пилонах у карьера, в, котором держали пленниками Хагбута и его солдат. Она крепилась к узкой красной ленте. Принц снова улыбнулся.

— Весь дурацкий текст, что положено произносить при этой церемонии, я отослал в письменном виде на Гиммас-Хефдон, лейтенант, — сказал он:

— Важно одно: то, что вы теперь будете знать, как ваши действия оценивают в Магеллане, и что мы никогда не забудем всего, что вы сделали для моих соотечественников. — Принц позволил себе короткую; чуть кривоватую усмешку. — Лейтенант Вилф Анзор Брим, — произнес он. — В присутствии вашего сеньора, кронпринца Онрада, я награждаю вас азурнийским орденом Безоблачного Полета. — Он заглянул глубоко в глаза Бриму. — Носите его с гордостью, — сказал он. — Никогда еще этой награды не удостаивалось бескрылое создание. — Он прикрепил ленту на левую сторону мундира Брима и вернулся к камину. Брим снова поклонился.

— Благодарю вас, Ваше Высочество, — произнес он..

Азурниец кивнул.

— Ц постарайтесь получше приглядывать за моей кузиной Марго, — добавил, хитро подмигивая, Онрад. — У меня имеется сильное подозрение, что вы представляете собой единственную причину, по которой Ее Златокудрое Высочество почтило нас своим присутствием.

Брим почувствовал, что заливается краской, потом нашел в себе силы улыбнуться в ответ принцу.

— Я приложу все усилия. Ваше Высочество, — спокойно ответил он. Потом отступил на шаг, отдал честь и вышел из комнаты, мягко прикрыв за собою дверь. Оказавшись снаружи, он постоял еще немного, собираясь с мыслями. Сейчас он чувствовал себя так, словно только что вышел из ожесточенной космической схватки. Потом тряхнул головой. Да, куда там до этого его рудовозам. Неплохая карьера для карескрийца, как кажется?

Он вернулся в толпу, взял с подноса еще бокал вина и оглядел помещение в поисках золотых кудрей Марго — безуспешно. Тут у входа возникло некоторое смятение.

— Ее Высочество принцесса Марго из доминионов Эффервик! — провозгласил мажордом значительно громче, чем он объявлял, к примеру, прибытие Брима. Все разговоры в зале стихли, все головы повернулись к дверям.

У Брима перехватило дыхание, когда она под руку с Первым Звездным Адмиралом лордом Беорном Вайродом шагнула в залу. Теперь ее никак нельзя было назвать просто привлекательной девушкой в офицерской форме — она излучала ту красоту, которая обыкновенно предназначена только для власть имущих и богатых Такой он ее еще ни разу не видел.

На ней было длинное пурпурное платье, оставляющее обнаженными белые плечи и спину. Длинный узкий вырез шел спереди от шеи до пояса, и такой же рискованный разрез позволял видеть ее длинные стройные ноги — достаточно для того, чтобы у Брима заметно поднялась температура — а может, это ему только казалось? На шее ее сверкал единственный, зато огромный Звездный Камень, как бы светившийся внутренним светом. Она смеялась, болтая о чем-то с Первым Адмиралом.

— А я и не знал, что этот прием настолько важен, — прошептал кто-то у Брима за спиной. — Она редко посещает подобные мероприятия.

— Клянусь бородой Вута, — ответил кто-то вполголоса. — Посмотрите, да у нее на шее Камень Империи!

— И Ла-Карном поблизости даже не пахнет!

— Вот и я удивляюсь.

Брим, затаив дыхание, смотрел, как вокруг вошедшей пары образовалось кольцо гостей. Почти одновременно отворилась та дверь, из которой он только что вышел, и в зале появились оба кронпринца.

Азурниец подошел к Марго, и она прошептала что-то ему на ухо. Он улыбнулся, потом выпрямился во весь свой рост и обвел залу взглядом своих огромных глаз. Взгляд уперся в Брима и остановился. Он с улыбкой прошептал что-то в ответ Марго, и она тоже посмотрела в его сторону.

Их взгляды встретились, она улыбнулась — и нахмурилась одновременно. Спустя мгновение она шла сквозь толпу в его сторону, так и не спуская с него глаз.

И в это мгновение Брим понял, что безнадежно влюбился.

Глава 9

Марго под восторженный шепот окружающих подошла к Бриму, взяла его за руки и легко коснулась губами его губ.

— Вилф, — прошептала она с улыбкой, от которой у него окончательно перехватило дыхание. — Я знала, что ты сможешь попасть сюда сегодня.

"Свежий ветер вечерний прочь уносит тревогу.

Сладко в груди в ожидании встречи с тобой…"

Окаменев на мгновение, он мог только смотреть в ее голубые глаза. Никогда он еще не видел ее обнаженных плеч — не говоря уж про выглядывающие в вырез платья маленькие груди. Сердце его готово было разорваться от волнения.

— Марго, — хрипло прошептал он. — Как ты прекрасна!

Она рассмеялась.

— Наверное, я чуть привлекательнее, чем была в нашу последнюю встречу, — произнесла она. Ее голос звучал мелодией, даже более нежной, чем звуки дворцового оркестра. Она дотронулась до азурнийского ордена на его мундире и улыбнулась, заглянув ему в глаза. — Я так горда за тебя, — прошептала она.

Где-то далеко-далеко чей-то голос объявил о прибытии кого-то по имени Годилла, но Брим не обратил на это никакого внимания. Все, чего ему хотелось в этой Вселенной, — это заключить Марго Эффервик в объятия и не отпускать совсем. Казалось, кроме них двоих, в зале никого нет.

Каким-то образом она, похоже, прочитала его мысли. Она снова взяла его за руки и посмотрела ему в глаза.

— Не сейчас, Вилф, — чуть слышно выдохнула она. — Мне еще предстоит исполнять свои придворные обязанности — ничего, у нас с тобой впереди вся ночь. — Она повела его туда, где горели огни и играла музыка. Аромат ее духов сводил его с ума.

Танцы! Брим чуть не споткнулся. Конечно, за время обучения в академии он немного научился танцевать, чтобы не казаться совсем уж белой вороной, — но не более того. У пилотов вообще мало времени на что бы то ни было, кроме полетов. — Марго… — хотел он предупредить ее, но было уже поздно. Она уже была в его объятиях, и они двигались в танце — она парила под звуки музыки, он неловко топтался, неожиданно смутившись.

— Вселенная, Вилф, — хихикнула она ему на ухо, — ты ведь ужасный танцор, правда?

— Я знаю, — кивнул он., — Может, нам лучше…

— Ну уж нет, не пойдет, — рассмеялась она. — Этот тур ты со мной пройдешь до конца, как бы жутко ты ни танцевал. — Она почти прикоснулась кончиком носа к его лицу, заглядывая о улыбкой в его глаза. — О, Вилф, расслабься. Ну, держи меня.., вот так. Да, так-то лучше.

Брим вдруг обнаружил, что она прижимается к нему, касаясь щекой его щеки. И действительно, так танцевать оказалось легче. Он ощущал ее тело.., ее грудь… Он вдыхал аромат ее духов, и движения их сделались слаженнее. Он прижал ее к себе еще крепче.

И музыка стихла.

Окружающий мир вернулся, когда она медленно отпустила его. Он все еще держал ее за руку, отчаянно стараясь остановить время.

— Не хочу, чтобы ты уходила. Марго, — услышал он свой собственный голос; что до сердца, оно окончательно вышло из-под его контроля.

Она покачала головой и поднесла руку в тонкой перчатке к его губам.

— Позже, позже, Вилф, — прошептала она. — Доверься мне. Остаток ночи мы проведем вместе — притворимся, будто мы снова в таверне «Русалка».

Брим почувствовал у себя на плече чью-то руку. Он повернулся и оказался лицом к лицу с ослепительно улыбающимся принцем Онрадом.

— Вот мы и встретились снова, лейтенант, — дружески произнес наследник престола. — Могу ли я прервать вашу беседу с моей златовласой кузиной?

Брим низко поклонился.

— Сеньор, — произнес он, невольно улыбаясь.

— Кузен Онрад, — улыбнулась Марго, делая реверанс. — Что за радость.

Онрад рассмеялся, и в глазах его заплясали веселые огоньки.

— Я ненадолго, Брим, — произнес он с озорной улыбкой. — Мы, принцы, редко вступаем в безнадежные состязания — особенно если игра проиграна, еще не начавшись. — Он поклонился Марго, музыка заиграла, и они тут же унеслись в танце.

Брим обнаружил у себя в руке еще один бокал. Он постоял, потягивая вино, слушая музыку и глядя на танцующие пары. Взгляд его задержался на хорошеньком правильном личике в обрамлении мягких каштановых волос. Он отвел глаза в сторону, но словно притянутый магнитом, его взгляд вернулся назад.

Она явно ждала этого. Девушка улыбнулась.

Брим понял, что протискивается сквозь толпу.

— Лейтенант Брим, — произнесла она, приседая в реверансе, когда он подошел. — Я надеялась, что встречу вас сегодня.

Брим поклонился.

— Весьма польщен, мадам, — ответил он. — Но я, право, не…

— Цинта, — ответила она. — Цинта Онлеон. — У нее были длинные ресницы, маленький носик и безупречные губы. Узкое платье золотого цвета напоминало Бриму огромный, начинающий распускаться бутон. Как и у Марго, ее юбка имела длинный разрез с одной стороны, однако основной акцент делался на бюст — белоснежный бюст, от взгляда на который захватывало дух.

И пока они болтали, чокаясь, Бриму вдруг стало совершенно ясно, что ни ей, ни ему нечего особенно сказать друг другу, только пустые, дежурные фразы. Ну конечно, его не оставляла равнодушной ее красота, а ее (по крайней мере на словах) — его боевой опыт, к тому же она явно не прочь была провести эту ночь с ним.

Но сейчас это его не интересовало. Он почти с благодарностью отнесся к армейскому офицеру (с огромными красными ушами), который с шумом вторгся в их компанию, дав ему возможность ретироваться в другой конец зала.

Так и продолжался этот вечер — Цинту сменила высокая, стройная Марша в облегающем черном кружевном платье, а ее, в свою очередь, — миниатюрная Беатрис в чем-то таком розовом… Каждая была по-своему очаровательна и к тому же вполне доступна для более близкого знакомства. У них был только один недостаток — ни одна из них не была Марго Эффервик. К удивлению своему, он обнаружил, что дружеских взглядов и интереса — на большее раньше он не мог рассчитывать — уже явно не хватало, чтобы удовлетворить того, кем он стал в последнее время. Теперь ему хотелось еще, чтобы разговор был интересным, возможно, профессиональным и даже капельку изысканным. Вот тебе и карескриец!

Время от времени он видел Марго, танцующую с кем-то из чертовски важных (как он понял) гостей — каждый раз с кем-то новым, каждый раз высокого ранга. И все ее партнеры казались совершенно зачарованными ее голосом, смехом и внешностью. Часто он видел ее в кольце восторженных поклонников, смеющейся и пьющей вино с девичьей непосредственностью.

Дважды она возвращалась к нему, и тогда они танцевали — снова ее щека прижималась к его щеке, и он даже не замечал, что танцует. На второй раз ее веки, казалось, отяжелели, щеки порозовели, и она прижималась к нему еще крепче, чем прежде.

— Клянусь бородой Вута, Вилф,. — прошептала она ему на ухо, — я никогда еще не пила столько хорошего логийского вина; наверняка дядя Вайрод открыл для нас свои лучшие погреба. — Она мелодично хихикнула и на мгновение после того, как стихла музыка, прижалась к нему еще сильнее — так, что он начал ощущать в своих членах беспокойное волнение.

Наконец, когда миновала, казалось, целая вечность, толпа гостей начала редеть, Марго вернулась к нему и больше не отходила ни на шаг. — Близится наше с тобой время, Вилф, — прошептала она. — Теперь ты весь мой. — Они вышли в прохладный сад — почти опустевший — и прошли под листвой цветущих пантонов к фонтану, тому самому, на который он смотрел из своего окна. Она сняла с его волос несколько осыпавшихся лепестков и, загадочно улыбаясь, заглянула ему в глаза.

— "О час ночной, о миг любви,

— процитировала она шепотом,

— Нарушить наш покой тревогу не зови;

Луна и звезды в небе словно стерегут

Свиданья нашего волненье и уют".

Брим без труда договорил строки романса, сочиненного тысячу лет назад древним композитором со смешной фамилией Джульетта:

"Проходят циклы, чтоб не возвратиться,

И счастье наше улетит, как птица.

И только память будет будоражить кровь

Огнем, что в нас с тобой зажгла любовь".

Авалон исчез где-то далеко-далеко, чуть слышный оркестр играл словно на другом конце Галактики, и тихое журчание гравифонтана окутывало их покрывалом уединения. Выглянувшие из-за темной громады Лордглена две луны Авалона — обе сияли полными дисками — залили парк волшебным золотым светом. Они молча постояли еще мгновение, потом он притянул ее к себе; она зажмурилась и охватила руками его шею. И вся Вселенная свелась для него к этим полным, влажным губам.

Брим почувствовал, что весь дрожит от прикосновения ее тела и терпкого, кружащего голову аромата духов. Он открыл глаза. Ее глаза тоже были открыты, и он прочитал в них все, что хотел знать.

— Марго, — прошептал он, не отрывая губ от ее. — Я хочу… — Он сглотнул и тряхнул голо-, вой. — Нет, мне просто необходимо заняться с тобой любовью — сейчас же… Ее глаза продолжали смотреть в его, а тяжелые веки, казалось, сделались еще тяжелее.

— Ну наконец-то, — прошептала она с сонной улыбкой. — А я уже начинала бояться, что мне придется просить тебя об этом. — Потом ее глаза закрылись, и она снова слилась с ним в поцелуе, и они долго-долго не отрывались друг от друга, прежде чем рука об руку вернуться во дворец.

— У меня комната наверху, — предложил Брим в полупустом, наполненном музыкой зале, — мы могли бы уединиться там на несколько циклов. Она тихо рассмеялась, ведя его между танцующими парами к дверям из слоновой кости.

— Ничто не доставит моему кузену Онраду большего удовольствия, чем созерцание нас с тобой в постели, — сказала она тихо. — И это ему удастся — во всех ракурсах, — если мы доверимся гостеприимству Лордглена. — Она тряхнула золотыми кудрями. — Нет, Вилф, мы проведем это время в другом месте — там, где никто не осмелится нарушить наше блаженство.

Брим приподнял бровь.

— В Эфферианском посольстве, — уверенно сказала Марго. — Я живу сейчас там. И поверь мне, Брим, уединение принцессы Эффервик не нарушается, там ни одной видеокамерой, ни одним микрофоном — тем более в ее спальне.

В темном салоне длинного посольского лимузина Брим изо всех сил старался соблюсти приличия. Судя по всему, Марго это тоже давалось нелегко, поскольку она тоже то и дело ерзала на сиденье и несколько раз беспокойно сжимала его руку. В конце концов машина плавно притормозила у маленького, слабо освещенного подъезда.

— Служебный вход, Вилф, — объяснила она с улыбкой и покраснела; рослый привратник в зеленой ливрее, деликатно отводя взгляд, отворил им дверцу лимузина. — Надеюсь, ты понимаешь…

Брим тихонько усмехнулся.

— Мне кажется, любой из присутствовавших на балу пошел бы на убийство, только бы оказаться на моем месте у этого служебного входа, — ответил он, целуя ее руку. Он помог ей выбраться из машины и вслед за ней прошел в подъезд, по узкому коридору (тоже явно предназначенному для слуг — уж эту-то сторону жизни империи Брим знал хорошо!) к лифту. Меньше чем через цикл он уже стоял в ее неярко освещенной спальне. Краем глаза он видел, что и здесь царит неописуемая роскошь, однако это не имело ровным счетом никакого значения — ничего, кроме самой Марго, не имело значения. С пульсом, громко стучащим в ушах, он едва услышал, как щелкнула задвижка на двери, и Марго оказалась в его объятиях, и дыхание ее было таким же неровным, как у него. Она дразнила его рот своими губами и языком.

А потом ее руки вдруг отпустили его. Он открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как она потянулась руками себе за голову. Она счастливо улыбнулась, чуть прогнула спину и отбросила бретели платья в стороны, открыв свою белоснежную грудь. Мгновением спустя платье и пояс лежали на полу у ее ног. Белья на ней не было. С бешено колотящимся сердцем Брим смотрел сверху вниз на розовеющие в полумраке спальни бутоны сосков и почти невидимую паутину сосудов вокруг них. Он почувствовал, как его руки начинают непроизвольно трястись.

— Быстрее, Вилф, — прошептала она, пока он путался в многочисленных застежках мундира. — Ну же…

Сбросив одежду, он снова привлек к себе ее трепещущее тело и начал целовать ее полуоткрытые губы, а мысли его лихорадочно путались.

И они рухнули на огромную, завешенную балдахином кровать.

Задолго до рассвета Брим проснулся и сел на край кровати, вдыхая аромат Марго и лаская пальцем узкую полоску золотых волос на ее животе. Она вздохнула и вздрогнула; пальцы его двинулись вверх, задержавшись на мгновение на пупке.

Он подумал о своих руках. Они были мягкими — пилоты редко набивают себе мозоли. Но лет этак девять или десять назад он вряд ли смог бы ласкать ее так. Тогда его руки были такими же заскорузлыми, как руки любого другого карескрийского шахтера. Он заставил себя подумать об этом еще немного — всегда полезно вспомнить о своем происхождении, особенно если находишься в такой роскоши, предаваясь наслаждениям.

— Вилф, — прошептала она немного позже, притянув его лицо ближе к своему. — Что мне делать с Роганом?

Брим пожал плечами и прикусил губу.

— Мне кажется, я должен испытывать по отношению к нему некоторое чувство вины, — без выражения ответил он. — Насколько я слышал, вы любите друг друга.

Она покачала головой.

— "Мы редко таковы, какими кажемся снаружи,

— процитировала она нараспев, печально.

— О, этот наш житейский маскарад!

Так маска защитит тебя от внешней стужи".

Он придвинулся ближе к ней и терпеливо ждал, пока она соберется с мыслями.

— Чего не знает почти никто в империи — и чего не знаешь ты, — продолжала она, помолчав, — так это то, что я никогда не любила его. — Она посмотрела на Брима и печально улыбнулась. — О, он везде появляется со мной. Я не настолько глупа, чтобы пытаться уверять тебя в том, будто это не так. Ты ведь сам видел меня вчера вечером. Но при всем этом мы не более чем близкие друзья, и дружба наша основана всего-то на политической целесообразности. — Она иронически улыбнулась Бриму. — Наш ребенок будет править и всем созвездием Эфферов, и пятью промышленными планетами Торонда. — Она невесело усмехнулась. — Старый лис Грейффин IV задумал это давным-давно — сразу же, как у моего отца родилась дочь. Он устроил этот брак в день моего рождения. А Рогану тогда исполнилось пятнадцать лет.

— А Ла-Карн тебя любит? — спросил Вилф, когда она замолчала, — почему-то он отчаянно боялся услышать ответ.

Она улыбнулась и снова покачала головой, глядя в потолок.

— Иногда, когда мы вдвоем, он говорит мне это. Но за исключением тех немногих циклов, что мы проводим вместе, его, похоже, гораздо больше интересует его карьера в Адмиралтействе.

Брим негромко рассмеялся.

— Помнится, я и сам не так давно клялся в вечной любви, — сказал он. — Да и условия были, насколько я понимаю, сходные.

— Но ты ведь говорил это искренне? — спросила она, резко садясь, чтобы посмотреть ему в глаза.

Он спокойно встретил ее взгляд.

— Я готов поклясться во всем, что сказал тебе. Марго, — медленно произнес он. — И сейчас, и раньше.

Она прижалась к нему, нежно поцеловав в губы.

— Я верю тебе, Брим, — сказала она. — Как верила тебе раньше.

— Ну и?.. — спросил он.

— Не знаю, — призналась она. — Правда, не знаю.

Брим фыркнул.

— Так или иначе, — произнес он с наигранной серьезностью, — теперь я встал на дороге самого императора.

— Совершенно не обязательно, — сказала она с неожиданным жаром. — Я же говорила тебе, что Рогана обычно волнует только его карьера, а вовсе не то, что могу предложить ему я. — Она на мгновение зажмурилась. — Иногда мне до ужаса одиноко…

Брим беспомощно покачал головой.

— Извини, — произнес он. Странное дело, он и это говорил совершенно искренне.

— Не за что, — сказала она. — По крайней мере это свело нас двоих.

— Нас?

— Ну, — сказала она, и ее глаза заискрились озорным весельем, — ты, надеюсь, не считаешь, что я должна доживать свои дни старой девой?

Брим ухмыльнулся.

— После сегодняшней ночи с твоей стороны было бы бессовестной ложью утверждать что-нибудь в этом роде, — заявил он. — Ни «старой», ни, пожалуй, даже «девой».

— Полагаю, мы с тобой не будем спорить на этот счет, — засмеялась она. — Однако это лишь доказывает мою точку зрения.

— Какую точку?

— Ну, ко времени, когда ты вернулся с первого задания, мы с ним не виделись месяца два. И… — Она пожала плечами так, будто ее огорчили ее же собственные слова. — Ты умен, Вилф. Сексуален. И я была.., ну.., ты понимаешь…

— Кажется, я улавливаю ситуацию, — сказал Брим, чувствуя, что краснеет (несмотря на обстоятельства).

— В любом случае, — поспешно продолжала Марго, — не думаю, чтобы у меня были с сексом большие проблемы. У девушек, с такими ногами их обычно не бывает. Вот только…

— Только что?

— Только ты слишком быстро стал слишком много для меня значить. Мне кажется, я полюбила тебя с той нашей встречи в «Русалке». Я готова была провести с тобой ту ночь где угодно. Сошел бы даже чулан для ведер и метел. И это ужасно.

— Не понимаю.

— Нет, ты должен понять, — произнесла она, становясь вдруг снова серьезной. — Я просто не могу отбросить свой долг принцессы, Вилф. Эта затея насчет нас с Роганом важнее, чем я сама или он. От нее не отделаться так просто. Точнее, — добавила она, — от нее вообще не отделаться.

— Вселенная! — пробормотал Вилф, стиснув зубы.

— И то, каким образом ты вписываешься во всю эту схему, мне еще предстоит обдумать, — сказала она; помолчав. — Если честно, когда ты рядом как сейчас, я не могу думать особенно здраво.

Брим скривился, догадываясь, что последует за этим.

— Надеюсь, ты не собираешься просить меня…

— Нет, как раз собираюсь, Вилф, — твердо перебила она его. — Пока я не разберусь с собой и не решу, как мне быть дальше, тебе придется держаться подальше от меня. Поверь, мне это будет тяжелее, чем тебе. Но от того треугольника, одной из вершин которого я оказалась, зависит слишком много людей.., что там людей — миров. — И что, если окажется, что мне нет места в этой твоей схеме? — спросил Брим. — Разве нет каких-то прав и у меня? В конце концов, все это мне чертовски важно.

— Во-первых, я должна исполнить свой долг как принцесса, — горько улыбнулась Марго. — А потом мы попробуем как-то упорядочить отношения между нами — если, конечно, их можно упорядочить.

Брим закрыл глаза и помотал головой.

— Ладно, Марго, — сказал он, проведя рукой по ее золотым волосам. — С завтрашнего дня я буду ждать, пока ты не разберешься с собой, — столько, сколько ты сочтешь нужным. Мне это может не нравиться, но я потерплю.

"Я выполню желания твои,

Своих переживаний не щадя.

Что б ты ни делала, я полон весь любви,

Лишь бы улыбнулась ты среди дождя".

Она нежно поцеловала его в губы — и он снова почувствовал в своих членах огонь.

— Но сегодня все еще сегодня. — напомнил он, — и, боюсь, я хочу тебя еще раз до того, как мне придется уйти.

Марго на мгновение опустила взгляд — и улыбнулась.

— Вот распутник, — фыркнула она с наигранной строгостью, потом игриво поцеловала его в кончик носа и со счастливой улыбкой откинулась на измятую простыню. — Ты и так имел меня достаточно для того, чтобы испытывать в прошлый раз некоторые сложности. Но — Вселенная — как же я хочу, чтобы ты попытался еще хоть раз!

Значительно позже, когда из-за тяжелых штор начали пробиваться первые лучи рассвета, Брим тихо выбрался из теплой постели Марго и оделся в свою слегка измятую форму, все еще валявшуюся на полу. Он взглянул на ее спящее лицо в обрамлении золотых кудрей, потом поправил простыню у нее на плече. Коснувшись губами щеки девушки, он поднял ее платье с пола и аккуратно повесил на спинку стула, потом на цыпочках вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Еще немного он постоял в богато украшенном холле, стараясь припомнить все мгновения этой ночи — возможно, самой прекрасной, восхитительной ночи в его жизни. Интересно, когда ему доведется — и доведется ли — пережить такое еще раз, подумал он. Надо платить, решил он, меняя простоту карескрийского прозябания на ту сложную жизнь, в которой он оказался. В те дни он и мечтать не смел даже об одной-единственной ночи с такой женщиной — не говоря уж о том, что, может, последует, а может, и не последует за этим! Потом он пожал плечами. Если бы он и мог изменить что-то в своей жизни со времени окончания академии, он не изменил бы ничего. Марго стоила этого. Но и эмоциональная плата за надежду была, однако, немалой.

У выхода из лифта его уже ждал тот же шофер, что привез их к подъезду для прислуги, только на этот раз на нем была не зеленая ливрея дома Эффервиков, а серая, придворная. Он был высок, крепко сложен, с тяжелой квадратной челюстью и пронзительным взглядом серых глаз.

— Доброе утро, лейтенант, — произнес он звучным басом.

— Доброе утро, вольный муж, — ответил Брим традиционным эфферианским приветствием. Шофер поклонился.

— Каковы будут ваши пожелания этим утром, лейтенант? — спросил он. — Я к вашим услугам.

— Я был бы рад вернуться в Лордглен-Хаус, — ответил Брим. — И только, лейтенант? Мы могли бы отгладить вашу форму, пока вы завтракаете.

— Спасибо, я все же хотел бы вернуться побыстрее.

— Ну раз так… — еще раз поклонился шофер, — я вызову глайдер.

Меньше чем через метацикл другой лимузин — на этот раз без герба — высадил Брима у пышного входа в Лордглен-Хаус, а еще до полудня он снова оказался у арки Квентиана Авалонского Имперского Космопорта. Словно запас его везения истощился, он опоздал на челнок до Протея — опоздал всего на каких-то пять циклов. До следующего рейса оставалось больше трех метациклов; два из них он проспал, возместив в какой-то степени нехватку сна прошедшей ночью, после чего отправился через космопорт к посадочной платформе.

Вскоре после того, как он встал на движущийся тротуар 991, взгляд его привлекло ярко-красное платье и золотые кудри в оранжевом секторе 55. С бешено колотящимся сердцем он перегнулся через светящуюся лазурную балюстраду. Это была Марго — ее невозможно было ни с кем спутать. Она стояла рука об руку с каким-то пышно разодетым коммандером. Никакого сомнения — Роган Ла-Карн. Брим погрузился в пучину отчаяния. Стиснув зубы в бессильной ревности, он отошел от края тротуара и продолжал путь не оглядываясь. Закусив губу, он терзался, воображая себе сцены в спальне Марго — той самой, которую он покинул всего несколько метациклов назад!

Потом он фыркнул. По крайней мере сегодня Ла-Карну не светит особенных постельных утех. Эта мысль немного утешала. Но только немного.

— Цивилизация Ликсор, — вслух читал с экрана дисплея Теада, задрав ноги на пульт пустого мостика «Свирепого». — Количество планет — двенадцать; из них обитаемых — одна. Общее население (по данным переписи 51995 г.) — 8 206 800. Столица — город Тандор-Ра. Денежная единица — арбера. — Теада восседал за пультом второго пилота, положив на колени «Галактический Альманах / Карманная энциклопедия за 51997 г.». — Ну и как тебе это нравится? — ворчливо спросил он, ожидая результатов ежедневной проверки систем корабля.

— Ага.., мне нравится, — рассеянно ответил Брим, вглядываясь в мелькающие перед ним на дисплее разноцветные огни. Он переключил текущую информацию на другой дисплей и сам продолжил чтение:

Ликсор — единственная обитаемая планета из двенадцати спутников, обращающихся вокруг двойной красно-зеленой звезды Хагат-37, занимающей важное стратегическое положение в 91-м секторе на пересечении трех трансгалактических транспортных коридоров (R-99183, C-48-E-7 и 948-RJT), огибающих обширный опасный для полетов пояс астероидов, простирающийся на сотни кленетов во всех направлениях. Планета, примерно вдвое превышающая размерами Протей, отличается синхронным вращением типа Ариас-19, при котором к звезде постоянно обращена одна и та же сторона поверхности. В этом полушарии — с тропическим климатом в максимально освещенном регионе, умеренным ближе к терминатору (т. наз. Страна Теней) — проживает почти 100 процентов населения планеты. Ночное полушарие практически не используется, если не считать стартовых комплексов для космолетов. Крупнейшими космопортами являются Ингвер и Ваттан…

За гиперэкранами тянулась вечная ночь военного стартового комплекса под Ингвером. Темный, затянутый туманом мир был почти не виден в слабом свете трех красновато-голубых лун. Время от времени беспокойный ветер разгонял туман настолько, что Брим мог разглядеть несколько иралов обледенелой палубы «Свирепого» Чуть реже виднелся отсвет гравибассейна под килем и даже темные силуэты внушительно выглядящих патрульных судов на соседних стоянках — включая небольшой крейсер уникального, чисто ликсорианского типа. Брим помотал головой. По сравнению с этим ночным миром на краю Вселенной даже Гиммас-Хефдон мог показаться тропическим раем.

Пять месяцев стандартного времени — и, казалось, целая жизнь — миновали с тех пор, как он был на Авалоне, в роскоши Лордглен-Хауса. Даже те радости, что подарила ему спальня Марго, как-то померкли в суете военных действий. И сама принцесса представлялась ему, только волшебной мечтой, особенно теперь, когда письма от нее перестали приходить.

Теада закончил проверку систем и, устало улыбаясь, поплелся к выходу с мостика. Брим вызвал на дисплей еще один блок информации и снова обратился к «Альманаху».

Ресурсы и промышленность:

Хотя значительная часть суши в обитаемом полушарии покрыта лесами, на Ликсоре имеется достаточно сельскохозяйственных угодий, используемых с большой эффективностью. 9,9% суши обитаемого полушария используется под сельское хозяйство, в том числе 2,5% — под пастбища. Основные виды сельскохозяйственной продукции — злаки, растительные масла, клетчатка и вина.

Основные природные ресурсы — леса, богатые запасы черных и цветных металлов в поясе астероидов и солнечная энергия. Остальные энергоносители импортируются. 35% работоспособного населения занято в торговле (преимущественно оружием местного производства); 7% — в сельском хозяйстве. Ликсорианская броня особенно ценится в производстве судов на реактивной тяге — для камер сгорания. Остальные добываемые металлы — металлический царклиний, свинец, медь…

Металлический царклиний, броня и «оружие местного производства»: еще бы тут не процветать торговле, мрачно усмехнулся про себя Брим. Все отчаянно нуждались в продукции с Ликсора — и империя, и Лига (кстати, камеры сгорания «Свирепого» тоже были изготовлены из ликсорианских сплавов высшего качества). Брим продолжал читать.

История и политика:

Ликсор — планета с парламентской демократией; главой государства является король, а исполнительная власть возглавляется премьер-министром…

Планета является постоянным членом Трансгалактической Организации Образования, ЛАННа, ЕЦ и Объединенного. Независимого Комитета по Торговле. На протяжении нынешнего военного конфликта планета остается нейтральной, поддерживая временные, постоянно возобновляемые торговые соглашения с обеими противостоящими сторонами. 1% валового национального продукта выделяется в помощь развивающимся цивилизациям.

«Альманах» по обыкновению обтекаемо описывал то, что Брим (и не он один) считал весьма малоприглядной ситуацией. Алчные ликсорианцы беззастенчиво продавали все, что могли продать, обеим воюющим сторонам, не уставая при этом трубить на всю Вселенную о своем неприятии войны. Брим покачал головой. Ликсорианцы просто использовали войну в своих корыстных целях. Подыгрывание обеим сторонам означало лишь, что и те, и другие просто вынуждены были защищать бесценную промышленность Ликсора. До тех пор пока те и другие зависели от продукции ликсорианских заводов и рудников, они не могли себе позволить разрушить их. И соответственно этому ломились сундуки ликсорианских промышленников и торговцев оружием, охраняемые маленьким, но достаточно эффективным космическим флотом, включавшим в себя мощные космические форты на астероидах, перегнанных на орбиту вокруг планеты.

Оборона:

Количество военнообязанных при полной мобилизации — 750.000. Прохождение воинской службы обязательно. Система из десяти сильно укрепленных и хорошо вооруженных космических фортов, сооруженных на крупных астероидах, отбуксированных на планетарную орбиту, защищает единственную обитаемую планету. Каждый форт вооружен чрезвычайно мощными разлагателями ликсорианского производства. Космический флот можно считать весьма мощным, учитывая небольшие размеры цивилизации, однако он состоит преимущественно из многочисленных легких судов (досветовых торпедных и артиллерийских катеров), обладающих хорошими динамическими показателями и маневренностью для выполнения операций совместно с фортами. Три легких крейсера для действий в пределах системы довершают оборонительную систему Ликсора.

Право покупать ликсорианскую продукцию продлевалось каждые два стандартных года, и цены при этом взлетали до астрономических величин — собственно, это и было причиной вчерашнего прибытия «Свирепого» на эту странную и нельзя сказать чтобы слишком приятную планету.

Когда до истечения ныне действующего торгового соглашения оставались считанные недели, ликсорианский премьер-министр «милостиво» разрешил Грейффину IV прислать делегацию для подписания нового соглашения. Возвращавшийся после непродолжительного ремонта «Свирепый» оказался как раз под рукой и был направлен Адмиралтейством на Ликсор с группой экспертов, которые должны были подготовить новое соглашение — но не подписывать его. Последнее предстояло сделать более высокопоставленным дипломатам, направлявшимся следом на эскадре тяжелых крейсеров. Вскоре после посадки на планету Голсуорси с Пим улетели на одном из ботов с Коллингсвуд, Амхерстом и экспертами на курорт в окрестностях Тандор-Ра, где на завтра были назначены переговоры. Эсминец и его экипаж ожидали возвращения старших офицеров, чтобы стартовать для перелета обратно в зону блокады.

Разделавшись наконец с проверкой систем, Брим устало поднялся с кресла и направился к люку. Очередная бесконечная вахта подошла к концу.

Уйти с мостика он так и не успел.

— Лейтенант Брим, — вызвал его Эпплвуд по внутренней связи. — На ваше имя КА'ППА-paдиограмма. Первая категория срочности!

Брим удивленно поднял брови — на его пульте и в самом деле горел сигнал экстренного сообщения.

— Перебили мне отправление почты и донесений Адмиралтейству! — недовольно буркнул Эпплвуд. — Начинай теперь все сначала…

— Сообщение мне? — переспросил Брим, не обращая внимания на его ворчание.

— От капитана, — ответил Эпплвуд, сияя лысиной в свете трех лун. — Странные дела творятся, лейтенант. Весь эфир забит какой-то бредятиной. Шумы и странные голоса. Что-то вроде трепотни облачников. Прям-таки весь эфир…

Позабыв об отдыхе, Брим поспешил к пульту связи.

— Давайте сообщение, — хмуро приказал он. Эпплвуд нажал на клавишу, и дисплей заполнился строчками текста: «Лейтенанту Вилфу Бриму лично, первая категория срочности@Свирепый от Коллингсвуд@Тандор-Ра, — начиналось послание. — Район переговоров под ожесточенным обстрелом трех эсминцев облачников (предположительно типа НФ-JJO). Бот уничтожен прямым попаданием», — депеша кончалась словами: «Принимайте командование кораблем».

— Это все? — спросил Брим. — Не думаю, — буркнул Эпплвуд, вглядываясь в свой дисплей. — Но передача прервалась на этих словах. Возможно, они остались без КА'ППА-антенны или… — Он замолчал, не договорив. — Вот, лейтенант, — резко крикнул он. — Вот еще кое-что. Четкая передача — аудио и видео. Посмотрите-ка сами. — Он включил шар дисплея.

Граждане Тандор-Ра! Лига предупреждает вас о том, что предатели вашей планеты готовы заключить новый экономический договор с отбросами Вселенной — Авалонской Империей. Вот послание, которое шлет вам лично Негрол Трианский, доставленное нашей эскадрой звездных кораблей Его Величества:

«Мы не допустим никаких льготных условий для этого ничтожества, Грейффина IV. Запомните, что только благодаря нашей доброй воле вы сохраняете возможность торговать с этими авалонскими ублюдками. В случае же, если вы пойдете на уступки в готовящихся торговых переговорах, мы узнаем это и гнев наш обрушится на вас карающим мечом».

Мои корабли вернутся через несколько циклов и передадут второе предупреждение. Запомните, что мы не атакуем ни Ликсор, ни его обитателей. При этом любой враждебный акт по отношению к нам со стороны ликсорианских сил будет расценен нами как прямое объявление войны.

(подпись): К. Л.Валентин, Оберпрефект, К.Е.Т.В. «Гротор».

Валентин! Сузив глаза, Брим почти мгновенно принял решение.

— Мистер Водитель, — негромко скомандовал он. — Передайте послание Коллингсвуд на— все пульты, чтобы экипаж не тратил времени, задавая вопросы, потом дайте сигнал «Свистать всех наверх!». По приказу капитана я принимаю командование кораблем.

— Слушаюсь, лейтенант, — ответил компьютер. Брим торопливо повернул обратно к пилотскому креслу, а по кораблю разнеслись колокола тревоги. Валентин! Уж не тот ли самый Валентин? Он передернул плечами — сейчас ему было не до этого. Меньше чем через цикл на мостик ворвались первые члены боевого экипажа «Свирепого» в синих боевых скафандрах.

— Готовь корабль к немедленному взлету, Джубал! — крикнул Брим, не успел юный пилот включить свой пульт. — Ник! Как только ты раскочегаришь генераторы, мне нужен будет форсаж!

Не говоря ни слова, Урсис сорвал пломбы ограничителей мощности и разом врубил оба генератора. Бриму еще ни разу не приходилось видеть, как неожиданная нагрузка приглушает освещение по всему кораблю. Энергетические емкости «Свирепого» чуть не захлебнулись, однако пульты продолжали работать, и по вибрации палубы под ногами Брим понял, что генераторы выведены на полную мощность.

— Анастасия! — скомандовал он, перекрикивая нарастающий шум. — Мне потребуется все оружие из твоего арсенала! Разлагатели, мины, торпеды — все, что стреляет и взрывает.

— Пара камней не помешает? — хихикнула Фурье на дисплее.

— Неплохая идея, — рассмеялся Брим. — Если у тебя есть несколько, оставь про запас. Никогда ведь не знаешь, что пригодится.

— Генераторы к старту готовы, — доложил Урсис.

Брим пораженно глянул на приборы.

— Вселенная, Ник! — поперхнулся он. — Ты уложился в четыре цикла!

— У меня личные причины спешить — очень мне любопытно, что это за Валентин такой, — сверкнул бриллиантами в клыках Урсис.

— Спасибо, Ник, — отозвался Брим. Сквозь клубящийся туман он увидел, как вся военная база ожила. Свет оставался приглушенным, однако это не могло скрыть движения транспорта по дорогам, ведущим от зданий к стартовым площадкам и гравибассейнам. Швартовочные лучи начали мигать и исчезать, но ни один корабль пока не двинулся с места.

— Тандор-Ра передает приказ: ни одному кораблю не взлетать, — сообщил Эпплвуд. — Приказ открытым текстом, лейтенант. И тем, кто уже взлетел, запрещено вмешиваться.

— Вот ублюдки, — процедил Брим сквозь зубы. — Чертовы толстопузые ликсорианские ублюдки! Они собираются дать облачникам расправиться с нами. — Он стукнул кулаком по подлокотнику, ожидая, пока аварийная команда уберет с палубы незакрепленные вещи.

— Не стоит сердить покупателя, если думаешь о своем кошельке, — прорычал Урсис, не отрывая взгляда от своего пульта.

Теперь уже вся база грохотала генераторами, и корабли, покачиваясь, собирались в стартовую зону, очищенную силовым полем от тумана.

— Швартовочной команде приготовиться отдать концы! — приказал Брим. — Слушаюсь, лейтенант, — Ответил Водитель, и по кораблю разнеслись удары колокола. Швартовые купола осветились стартовыми огнями.

— Аварийные системы проверены, — послышался из динамика голос Мальдивы. Корабль качнулся — это Водитель проверил работу маневрового генератора «Свирепого».

— Отлично, — отозвался Брим. Он пробежал взглядом по приборам, потом повернулся к Теаде. — Джубал, закончишь предстартовую проверку, пока я буду выруливать, — если корабль вообще может лететь, мы стартуем.

Теада молча кивнул. Он-то понимал все…

— Мистер Водитель, — скомандовал Брим, — отдать швартовы и переключиться на автономную гравитацию!

— Есть, лейтенант.

— Приготовиться: включаю автономную гравитацию! — предупредила Мальдива. Тошнотворное ощущение миновало быстро — Брим был слишком занят, чтобы обращать на него внимание. Он проследил за тем, как все до одного силовые лучи, удерживавшие его корабль на месте, начали мигать.

— Дайте мне связь с диспетчером, — приказал он.

Прошел почти целый цикл, прежде чем на дисплее возникло побледневшее лицо ликсорианского диспетчера.

— Земля — Т-83, — запинаясь, произнес он. — Мы.., нас атакуют под Тандор-Ра, и они не хотят, чтобы мы…

— Т-83 — земле, — перебил его Брим. — Я все слышал. Я выруливаю для старта с бектоновой трубы 195.8.

— Земля — Т-83, — откликнулся немного пришедший в себя диспетчер. — Рулежку разрешаю. Кораблей по курсу нет.

— Т-83 — земле, — спокойно ответил Брим. — Я открою огонь по любому кораблю, который окажется у меня на пути, так что уж проследите, чтобы никто не путался под ногами, пока я не взлечу. Вы поняли?

— Земля — Т-83: мы поняли. Взлет с трубы 195.8 разрешаю; ветер пять сорок пять на тридцать восемь.

— Т-83 — земле: вас понял, — кивнул Брим, потом покосился на Теаду. — Как там наше корыто, готово?

— К рулежке готово, Вилф, — ответил Теада, — но предполетную проверку я еще не кончил. Брим улыбнулся.

— Ну будь что будет, — произнес он и повернулся к пульту связи.

— Т-83 — земле, — продолжал он, вглядываясь в туман. — Рулежку начинаю.

— Руль точно по оси, — доложил Водитель.

— Так держать, — скомандовал Брим, в последний раз бросив взгляд на приборы. — Малый вперед оба, Ник.

— Есть малый вперед оба, — ответил Урсис. «Свирепый» качнулся и медленно сошел с гравибассейна.

— Принимаю управление, мистер Водитель, — приказал Брим, правя на бектонову трубу.

— Проверка ко взлету завершена, Вилф, — доложил Теада. — Водитель утверждает, что корабль полетит.

Брим кивнул и продолжал вести корабль сквозь туман. Ни один сигнальный маяк не горел в эту ночь, только неясные изображения на гиперэкранах да приборы помогали ему удерживать нужное направление. Выведя корабль к трубе, он развернул его и затормозил.

— Полный вперед, форсаж, Ник! — крикнул он, и тут же все остальные звуки на мостике утонули в оглушительном реве генераторов. — Земля — Т-83: труба на полной мощности — врежьте там этим ублюдкам!

— Т-83 — земле: сделаем что можем, — пообещал Брим, отпуская тормоза. Эсминец начал разгон. Оторвав его от земли, Брим перевел его в почти вертикальный набор высоты. Достигнув 960.000 иралов, он опустил нос к горизонту, продолжая разгонять корабль.

— Что ты делаешь, Вилф? — нахмурившись, спросил Теада. — Мы только набрали высоту — и ты снова ее теряешь…

— Спокойно, Джубал, — не оборачиваясь, бросил Брим. — Это ведь относительная высота Я просто набираю скорость, прячась за планетой, — старый трюк контрабандистов, я научился ему на рудовозах много лет назад. Мы идем к противоположному полушарию кратчайшим путем — туда, где облачники обстреливают наших.

— Контрабандист! — с наигранным ужасом вскричал Теада. — Так я и знал!

— Вот именно, друг мой Джубал, — рассмеялся Брим. — Наш брат карескриец вечно путается с грехом.

— Сообщение по КА'ППА, лейтенант! — перебил его Эпплвуд. — От капитана Коллингсвуд.

— Зачитывай по мере поступления! — приказал Брим. — Есть, сэр! — отозвался Эпплвуд. — Читаю.

Коллингсвуд — Бриму. Временно потеряли КА'ППА-антенну. Узнала, что вы стартуете без моего разрешения: умница! Удачной охоты! Наши крейсеры прибудут через метацикл — полтора, так что продержитесь, пока придет помощь. Кстати, если вам интересно: у этого оберпрефекта Валентина подозрительно знакомая рожа. Конец связи.

Брим кивнул внимательно слушавшему Урсису. Медведь ухмыльнулся в ответ.

— Возможно, возможно… — Урсис поцеловал кончики своих когтей. — Даже с такими сомнительными шансами на успех я очень хотел бы выяснить это.

На соседнем дисплее неожиданно материализовалось лицо Барбюса. Старшина молча улыбнулся, потом поцеловал кончики пальцев и исчез.

Брим тоже улыбнулся — корабль продолжал терять высоту, ускоряясь.

— Кто бы ни был этот ублюдок, мы испортим ему обедню, — прорычал он в микрофон внутренней связи. Эсминец врезался в плотные слои атмосферы, и со всех выступающих частей корпуса начали срываться языки оранжевой плазмы, а за кормой вырос длинный огненный хвост.

— Все системы вооружения к бою готовы, — доложила Фурье по интеркому.

— Какой у нас будет запас высоты? — беспокойно спросил Теада краем рта, не отрывая зачарованного взгляда от гиперэкранов. — Не слишком много, Джубал, — хохотнул Брим. — Сколько, мистер Водитель?

— При таком снижении, — ответил компьютер, — «Свирепый» пройдет на минимальном расстоянии в тысяче семистах пятидесяти иралах от поверхности.

— О, запас хоть куда, — немного срывающимся голосом произнес Теада.

Они миновали нижнюю точку траектории так быстро, что только Брим заметил тот момент, когда снижение перешло в набор высоты. Положив корабль на борт, он на мгновение увидел город — вряд ли в окнах осталось хоть одно целое стекло. Может и пару крыш сорвало ударной волной — ладно, о возмещении ущерба подумаем потом.

— Я вижу их! — воскликнул кто-то. — Шесть румбов по правому борту, у горизонта.

— Мы за ними следим, — спокойно отозвался другой голос. — Точно, НФ-110. Эсминцы дальнего действия.

— Ты ведь еще ни разу не видел их, Вилф? — спросила Фурье.

— Только читал, — признался Брим. — Чертовски сильные корабли. По маневренности не уступят никому.

— Буду иметь в виду, — пообещал Брим, опуская нос «Свирепого» еще ниже так, чтобы видеть три неправильных темных пятна на звездном фоне. Они выстроились в линию, заходя для повторной атаки, явно не ожидая, как и при первом нападении, сопротивления ни от форта, ни от кораблей. Карескриец улыбнулся с мрачным удовлетворением. На этот раз оберпрефекта Валентина ожидает неприятный сюрприз. Огневые расчеты перекликались цифрами — углы, дистанция…

— Займемся ими по очереди, Анастасия, — спокойно скомандовал он, подправляя курс. — Сначала ближнего.

— Все разлагатели — цель прямо по курсу! — приказала Фурье.

— Цель в красном секторе!

— Дистанция девять тысяч сто и быстро сокращается.

— Товьсь…

Этот вражеский корабль был длинным и цилиндрическим — единый корпус, а не модули, насаженные на трубу, — с высоким мостиком и девятью башнями, размещенными по три вокруг корпуса. Уж не на флагман ли своего давнего врага, подумал Брим, он смотрит? Что ж, ему было за что рассчитаться.

— Огонь «Свирепый» содрогнулся, когда все семь разлагателей превратили пространство вокруг вражеского эсминца в подобие маленькой сверхновой. Некоторое время на неприятельском мостике продолжал гореть пожар.

— Есть, с первого попадания! — кричал кто-то, а Фурье продолжала посылать во вражеский корабль залп за залпом, зажигая на нем все новые пожары.

Ни один из трех атакующих эсминцев не открывал еще ответного огня. Тактика внезапного нападения, избранная Бримом, пока оправдывала себя. Он представил себе ущерб, нанесенный 144-миллиираловыми разлагателями Фурье головному эсминцу, потом подумал, что было бы, если бы к нему присоединились еще и два молчащих до сих пор форта на астероидах.

Постепенно оправившиеся от нападения эсминцы ответили вспышками ответных выстрелов. — Стреляет в основном второй! — крикнул Брим Фурье. — Займемся им. — Он завалил корабль на борт и направил его на встречный курс со следующим вражеским эсминцем.

— Вижу его, — кивнула Фурье.

— Цель в оранжевом секторе на девять-сорок пять!

— Выше на сто!

На глазах Брима передняя башня развернулась на несколько градусов вправо, орудие поднялось, потом чуть опустилось. Остальные, он знал, повторяют эти же операции.

— Товьсь!..

— Пли!

На этот раз «Свирепый» подошел к цели ближе, и стрельба была более точной. От корабля начали отлетать горящие обломки.

Первый и третий эсминцы наконец оправились от неожиданности, и космос слева по борту озарился вспышками ответных разрывов. «Свирепый» вздрогнул от первого попадания в носовую часть, однако дистанция до третьего эсминца оставалась еще велика, так что заметного ущерба корабль не получил. Сокрушительный взрыв швырнул второй эсминец куда-то вверх, и все его башни, кроме одной, замолчали.

— Этот, похоже, схлопотал, — заметил кто-то.

— Врежь-ка ему еще пару торпед. Анастасия, — приказал Брим, и почти сразу же из торпедного аппарата вырвался залп. Оставляя за собой хвосту багрового огня, торпеды ринулись к вражескому кораблю.

— Торпеды пошли, — доложил голос Барбюса из динамиков. Брим уже развернул «Свирепого» навстречу третьему неприятелю.

— Выдай ему все, что у тебя есть! — крикнул он Анастасии.

— Цель в голубом секторе четыре-сорок один на одиннадцать-девяносто два!

— Товьсь!..

— Пли!

На этот раз разрывы разлагателей «Свирепого» окутали облаком плазмы третий вражеский корабль. Неожиданно вся Вселенная за кормой осветилась яркой вспышкой. Брим вздрогнул и оглянулся. Неужели ликсорианцы наконец решили вступить в игру? На чьей стороне? Он с облегчением увидел, что это торпеды поразили то, что оставалось от второго эсминца, превратив его в сгусток энергии. Оторвавшаяся башня обезумевшей шутихой летела куда-то в космос.

— Это проучит ублюдков! — торжествующе закричал кто-то.

Оглушительный взрыв прямо за мостиком, в штурманской рубке, чуть не выбросил Брима из кресла. Мостик заполнился летящими обломками обшивки и осколками гиперэкранов. В ходовой рубке воцарился хаос: крики боли, дым, искры. Карескриец почувствовал, что на спинку его кресла навалилось что-то тяжелое, и забрало его шлема покрылось красными брызгами, которые только размазались, когда он попытался вытереть их рукавом. Он обернулся и увидел обезглавленный труп, оседающий на пол в луже крови. Голова, словно мячик, подпрыгивала у ног Теады вместе с колебаниями гравитационного поля.

Корпус «Свирепого» продолжал содрогаться от новых попаданий третьего эсминца. Один особо мощный взрыв разворотил корпус, сорвав правый бот и воспламенив обшивку в офицерских каютах. Инстинктивно Брим уже понимал, что потерял все, чего добился в начале боя; перед его глазами возникла фотография маленькой сестрички в почерневшей рамке, потом он усилием воли заставил себя встряхнуться и отвернул эсминец вправо, выводя его из-под огня. Несколько попаданий из орудий малого калибра изрешетили то, что оставалось от гиперэкранов заднего обзора, добавив обломков на мостике. Краем глаза Брим увидел, как кто-то ползет по коридору, заливая палубу кровью из пробитого в нескольких местах скафандра. Потом к пробоинам добавилась еще одна, из которой ударил алый фонтан, заливший несколько ближних к телу пультов. Кто бы это ни был, он перестал ползти, и только волны гравитации подталкивали его вверх, пока тело не уперлось в штурманскую стойку. Брим разглядел нашивку с надписью «Мальдива».

Он закусил губу. Ну что ж, по крайней мере можно было не беспокоиться насчет огня с фортов. Ликсорианцы в точности следовали приказам, держась в стороне от схватки. Он обернулся и бросил взгляд на первый обстрелянный ими эсминец. Горевший в трех или четырех местах НФ-110 продолжал ответную стрельбу, но довольно вяло: судя по всему, попадания задели центры управления огнем, хотя двигательная установка, похоже, осталась неповрежденной. По крайней мере, с удовлетворением заметил Брим, облачники не предпринимали больше повторных нападений на Тандор-Ра.

Слева от них разворачивался для новой атаки третий эсминец. Две из девяти его башен замерли, орудия торчали под неестественными углами. Остальные семь продолжали вести частый и точный огонь, всаживая в «Свирепого» попадание за попаданием. Уж не на этом ли, подумал Брим, летит Валентин? Потом забыл об этой мысли — не до того было.

Скоро два корабля летели параллельными курсами над ярким диском Ликсора: «Свирепый» на светлом фоне, его противник в более предпочтительном положении, на фоне темного космоса — так по крайней мере казалось с места Брима. Ниже мостика палубы «Свирепого» превратились в месиво обломков. Корабль получил не меньше сотни пробоин. В трех жизненно важных зонах горели пожары. Судя по показаниям дисплея, лазарет был переполнен двумя с лишним десятками раненых, ожидавших своей очереди к занятым медицинским машинам. Между ними метался Флинн, старавшийся помочь самым безнадежным. Флинн был хорошим врачом — Брим знал это по собственному опыту. И все же до заката этого дня слишком многим из членов команды «Свирепого» придется умереть, несмотря на все его старания.

Брим не успел посмотреть на дисплей, показывающий интерьер лазарета, внимательнее — мостик начал наполняться клубами едкого черного дыма. Горело в районе кабинета Коллингсвуд. Горит металл, подумал он. Ничто не горит так, как металл, стоит ему разгореться.

Еще один разрыв разворотил броню обшивки где-то в районе башни "А" и рубки связи. Невероятно, но связь продолжала действовать, только дыма заметно прибавилось.

— Торпедный аппарат товьсь.., пли! — скомандовала Фурье.

— Торпеды пошли, — доложил Барбюс.

— Это их проучит, — заметил кто-то.

— И еще как! — с надеждой в голосе отозвался другой.

— Ох, нет! — выдохнул третий голос, когда вражеский эсминец с неожиданной ловкостью увернулся от четырех из пяти торпед. Пятая торпеда, выпущенная с небольшим запозданием, довернула и поразила небольшую надстройку, превратив ее в груду пылающих обломков. Увы, это попадание не задело никаких жизненно важных органов корабля, и тот продолжал вести огонь как ни в чем не бывало.

— Этого я и боялась, — сердито буркнула Фурье. — Ладно, хоть попытались…

Новая серия разрывов легла вплотную у левого борта, срезав швартовочный купол, осколки которого со свистом полетели по мостику, разбив еще целые панели левых гиперэкранов. — Уф! — взревел Урсис, стиснув зубы и держась правой лапой за левое плечо. Брим увидел, как из дырки в рукаве медведя струится кровь. — Ну, — прорычал тот, — теперь этот Трианский ублюдок действительно дождется неприятностей на свою облачную задницу!

— Берегись! — послышался чей-то крик. — Теаду задело!

Брим обернулся и увидел, как его второй пилот, раскинув руки, упал лицом вниз на усыпанный осколками пульт; откуда-то из-под шлема сочилась и скапливалась лужицей на полу кровь.

— Эй, дайте кто-нибудь гермопластырь, быстро! — крикнул карескриец и тут же завалил израненный корабль в вираж, стремительно сближаясь с потерявшим ход первым эсминцем облачников. Те успели среагировать — в самый последний момент: то место, где они только что находились, расцвело торпедными разрывами; Фурье чуть не заплакала от досады.

Аварийная группа с лазерными топорами и гидравлическими ножницами резала искореженную переборку штурманской, чтобы освободить кого-то, зажатого между листами брони. Брим посмотрел на дисплей — в машинном отделении царил такой же хаос, как на мостике. У киля зияли пробоины, однако Бородову каким-то чудом удавалось заставить генераторы работать. Наверное, только скорости «Свирепый» был обязан тем, что еще оставался относительно цел — тем более что неприятельские корабли объединили усилия. Брим оглянулся и чуть не зажмурился: за одним из соседних пультов сидел обгорелый от пояса труп… В пробоине виднелся еще один, пронзенный острыми лепестками разорванной брони…

Двое залитых кровью санитаров извлекали безжизненное тело Теады из-за пульта, а тем временем второй вражеский корабль снова разворачивался для атаки. Однако Фурье тоже не теряла времени даром, и ее разлагатели нашли свою цель. Эсминец облачников покачнулся, и его мачта с КА'ППА-антенной исчезла в яркой вспышке, а потом и спасательный бот сорвался с креплений и, беспорядочно вращаясь, отлетел в сторону. Взрыв пришелся всего в нескольких иралах от мостика. Брим мрачно ухмыльнулся. Уж такие-то попадания они ощутили, это точно.

Тут многострадальный корпус «Свирепого» снова содрогнулся, гравитация ослабла, потом усилилась, и по мостику, словно рой саранчи, пронесся сначала в одну, потом в другую сторону град мелких обломков. Второй взрыв вспорол правый борт, швырнув эсминец в сторону, словно игрушку. Брим изо всех сил пытался удержать его на боевом курсе. Нос корабля скрылся в туче обломков. Когда она рассеялась, от башни "А" осталась только почернелая дыра. По крайней мере расчет погиб мгновенно, подумал Брим, и тут же глазам его предстала башня "W" — на первый взгляд целая и невредимая, если не считать невинной дырочки у маски разлагателя, беспомощно опустившего ствол.

И тут корабль потряс третий разрыв. Брим вцепился в край пульта. Гравитация снова отчаянно запульсировала, и на этот раз рев генераторов сменился неровным стуком, Брим осмотрелся по сторонам. На этот раз новых видимых разрушений не было — все они пришлись на нижние палубы, и не требовалось особенного воображения, чтобы понять: эти повреждения смертельны.

Скорость корабля начала падать.

Теперь, казалось, все разом кричали в микрофоны внутренней связи. Аварийные группы пытались разбирать обломки, стаскивая тела в разодранных боевых скафандрах в остатки штурманской и складывая их штабелями.

С каждым новым попаданием Брим продолжал инстинктивно пригибаться. Он вызвал на дисплей энергоблок — хозяйство Бородова. Отсек горел, но на дисплее появилась голова Бородова в закопченном шлеме.

— Как там у вас, шеф? — спросил карескриец. Старый медведь пожал плечами и подумал мгновение.

— "Свирепый" видал и лучшие времена, — медленно вымолвил он. — Последнее попадание разнесло электронику левого генератора — он теперь неуправляем. Но пока работает.

— И что?.. — спросил Брим. — И это значит, — продолжал Бородов, — что мы еще можем управлять кораблем и даже идти полным ходом. Но последнее скоро окончательно разрушит генератор.

Брим почувствовал, что корабль продолжает терять ход. Третий эсминец облачников продолжал разворачиваться для новой атаки, первый тоже свернул. Оба облачника видели, что он беспомощен.

— Попробуйте полный вперед, лейтенант Бородов, — тихо произнес Брим. Бородов пожал плечами.

— Полный вперед так полный вперед, Вилф Анзор, — кивнул он, склоняясь над остатками пульта.

Фурье отчаянно понукала оставшиеся орудийные расчеты, и их усилия не пропали даром скорость огня заметно возросла. Неприятельские корабли расцвели вспышками разрывов. На третьем эсминце, похоже, начался пожар, что не мешало ему, однако, продолжать убийственно точный огонь. Разрывы продолжали сотрясать корпус «Свирепого».

Кто-то снова стонал в микрофон, но Брим не сразу понял, кто именно, — все его внимание было приковано к вражеским кораблям. Только когда аварийная группа вытащила тело Фурье из-за ее пульта, он заметил, что огнем больше никто не управляет. Ее скафандр был сильно обожжен у шеи, руки зажимали большую пробоину на плече. Санитар торопливо шлепнул на пробоину лоскут гермопластыря, пока еще двое удерживали ее за руки. Стоны перешли в хриплое бульканье, потом стихли. Стиснув зубы, Брим повернулся к своим приборам. Тело Фурье унесли в штурманскую.

— Левый генератор продержится не больше трех циклов, Вилф Анзор, — доложил Бородов с нижней палубы. Брим покосился на Урсиса.

Медведь утвердительно кивнул.

— Черт с ним, — решительно сказал Брим. — Поддерживайте его на ходу сколько получится. Бородов расплылся в широкой улыбке.

— Задай им перцу, Вилф Анзор! — крикнул он сквозь рык машин.

Краем глаза Брим увидел, что Урсис тоже улыбается, подняв вверх большой палец. Потом он забыл обо всем, кроме боя.

— Сосредоточить весь огонь на третьей цели! — крикнул он старшине, сменившему Фурье за пультом управления огнем. Перчатки старшины сразу же окрасились кровью. — Давай! — крикнул Брим. — Последняя попытка! — Он повел «Свирепого» по спирали, потом резко положил руль набок, и корабль, извергая потоки плазмы, понесся наперерез врагу.

Внезапная атака снова застала облачников врасплох. Их капитан сделал попытку уклониться — ничего хуже он придумать не мог. Оставшиеся разлагатели Брима сосредоточили огонь на его генераторах — прямо перед дюзами главного хода. От корпуса эсминца начали отлетать горящие бронелисты, и вдруг его корму разорвал мощный врыв, потом второй и третий. Вся кормовая часть палубы сорвалась и отлетела в сторону, и вражеский эсминец нехотя отвалил с курса.

— Угости их еще торпедным залпом! — завопил Брим, слегка меняя курс «Свирепого», чтобы дать возможность навести торпедный аппарат. Залп последовал незамедлительно. Пять багровых стрел протянулись к вражескому кораблю, и на этот раз поврежденный эсминец не смог увернуться. Корабль превратился в огненный шар, из которого во все стороны летели обломки.

Брим сделал крутой поворот, чтобы избежать столкновения с обломками, и снова нацелил нос «Свирепого» на первый эсминец.

— Врежьте ему всем, что у нас еще осталось! — вскричал он, и тут же корабль содрогнулся — встал правый генератор.

Как ни пытался удержать его Брим, корабль вышел из-под контроля, и по оставшимся гиперэкранам звезды заскользили вбок. Бриму пришлось почти остановить эсминец, прежде чем он нехотя вернулся на курс.

— Башню "В" заклинило, — доложил кто-то.

— Нет энергии на торпедном аппарате, — добавил Барбюс. — Аккумуляторы сели после последнего залпа.

Брим кивнул и осторожно развернул «Свирепого» навстречу последнему противнику, с опаской подходящему снизу. Продолжавший гореть в нескольких местах НФ-110 на вид находился не в лучшем состоянии, чем имперский эсминец, однако он оставался на ходу — значительное преимущество. Брим мрачно усмехнулся и продолжал удерживать корабль — по крайней мере он сорвал нападение на Тандор-Ра. Может, это еще зачтется судну, которым он теперь командовал.

Он вдруг вспомнил слова Коллингсвуд насчет крейсеров на подходе и посмотрел на хроноиндикатор. Он дрался уже больше метацикла, и помощь ему вовсе не помешала бы. Большие суда могли появиться с цикла на цикл. Он оскалился. Если бы он мог выиграть еще хоть немного времени… Он невесело усмехнулся. Помощь в последний момент приходит только в сказках про королей и принцев. Куда до них какому-то карескрийцу…

Вражеский эсминец продолжал приближаться по дуге, старательно держась по правому борту — с той стороны, где у них не осталось ни одного боеспособного разлагателя. Брим попытался развернуть корабль хотя бы носом к противнику, но безуспешно. Когда он положил руль направо, маневровый генератор пошел вразнос, лишь завалив судно на борт. Брим беспомощно сидел за пультом, глядя на то, как облачник занимает выгодную позицию для стрельбы, наведя свои разлагатели прямо на его мостик.

— Облачник вызывает на связь, — крикнул кто-то. — Видеосвязь. Прикажете включать? Брим очистил свой дисплей.

— Давайте связь сюда, — буркнул он, гадая, кто вызывает его. Шар мигнул, засветился снова, и на нем возникло красивое, мужественное лицо — голубые глаза, светлые волосы, чисто выбритый подбородок. Карескриец мрачно кивнул про себя. Тот самый Валентин.

— Ага, Брим, — прошептал холеный собеседник, не без удивления глядя на него.

— Так я и думал — с самого первого КА'ППА-перехвата.

— Ну, аршлох? — фыркнул Брим, не прекращая попыток завести маневровый генератор. Ему ужасно хотелось преподнести своему сопернику сюрприз, угостив его залпом из башни "С". Три разрыва вспыхнули на правом борту корабля Валентина — и его второй бот маленькой кометой отлетел в сторону. Лицо оберпрефекта на дисплее вздрогнуло и качнулось.

— Зря стараешься, Брим, — фыркнул Валентин. — Эта дурацкая шутка была последней в твоей жизни. — Он на мгновение отвернулся от камеры. — Сегодня я довершу наконец то, что начал два года назад. Леди Удача отвернулась от тебя, карескриец, — от тебя и твоего трижды проклятого корабля.

Брим снова врубил маневровый генератор, но на этот раз облачник был начеку. Фокусы из арсенала контрабандистов с карескрийских рудовозов больше не срабатывали. Ехидный смех Валентина звенел в его ушах, а он лихорадочно пытался придумать еще что-нибудь, чтобы протянуть время до подхода крейсеров. — Ну что ж, аршлох, — насмешливо заметил он. — Я вижу, со времени нашей последней встречи тебя понизили в звании?

Валентин оскорбленно нахмурил брови.

— Понизили? — обиделся он. — Хорошо же ты разбираешься в званиях нашего флота, болван. — Он гордо ткнул пальцем в сложный золотой вензель на манжете. — Меня, — объявил он, — произвели в оберпрефекты — повысили, Брим, не понизили! Я теперь по званию равен твоим командирам, лейтенантишка!

— Да неужели? — все так же насмешливо продолжал Брим. — Должно быть, старина Трианский совсем лишился кадров, если повышает в звании таких, как ты. Клянусь бородой Вута, Валентин, тебе же слабо выполнить задание, если рядом я! — Он преувеличенно внимательно вгляделся в дисплей, сморщив нос. — Выходит, против меня ты слабак, а, аршлох?

— Грязная швабра! Дерьмо карескрийское! — взорвался Валентин. — Я покажу тебе, кто из нас слабак! — Он повернулся к кому-то за кадром и кивнул. — Впрочем, не будем спешить. Я люблю убивать медленно. Приятно сознавать, что твои имперские друзья сполна вкусят агонии. — Он нервно хихикнул. — Вот именно! Так что наслаждайтесь каждым выстрелом! — Он протянул руку, и дисплей Брима погас.

— Конец связи, лейтенант, — доложил связист. Брим кивнул.

— Отлично, — пробормотал он себе под нос. Он поднял глаза на вражеский корабль и стал ждать, остро жалея, что у него нет тех камней, о которых говорила Фурье. При отсутствии разлагателей сошли бы и они.

Он окинул взглядом разгромленный мостик «Свирепого», усеянный телами и обломками. Почти весь его экипаж был уже выведен из строя, только Урсис и еще несколько матросов продолжали упрямо сидеть за своими пультами, глядя в жерла вражеских разлагателей. Похоже, Валентин собирался сдержать свое обещание де торопиться. Брим кивнул. Пускай! Крейсеры на подходе; даже если самому ему уже и не увидеть развязки, любовь оберпрефекта помучить своих жертв может дорого ему обойтись! , Глядя на вражеский корабль, он подумал о ликсорианских фортах. При нынешнем местоположении «Свирепого» по меньшей мере три боевых астероида могли поддержать его огнем своих мощных разлагателей — для этого, собственно, их и сооружали. Но все они молчали, глядя на то, как облачники собираются расправиться с беспомощным эсминцем. Он глубоко вздохнул. При том, что с цикла на цикл ему грозило быть распыленным на элементарные частицы, он готовился к смерти с единственным чувством: ненависти к денежным мешкам, наживающим состояния на страданиях других. При всей ненависти к облачникам в черных мундирах Брим мог даже уважать их. Но не тех бесстыжих ублюдков с планеты внизу.

Ударил одиночный выстрел из разлагателя. «Свирепый» тряхнуло, и палуба перед мостиком вздыбилась рваными клочьями. Вторая вспышка — и среднюю надстройку с торпедным аппаратом как языком слизнуло. Брим щелкнул дисплеем, и на нем возникло изображение того, что осталось от кают-компании. На переборке, в том месте, где раньше висел портрет Грейффина IV, зияло огромное отверстие в открытый космос. Он подумал о бедняге Гримсби, однако камера в буфетной вышла из строя, и он не знал, что там происходит. В наступившей тишине он подумал о Марго — перед его глазами она стояла такой, какой он в первый раз увидел ее в этой самой кают-компании. И их единственная ночь на Авалоне… Эти мысли были прерваны новым разрывом — на этот раз в мичманском отсеке прямо под его ногами. Еще несколько гиперэкранов разлетелись, и по его скафандру забарабанили осколки. Правую руку пронзила острая боль. Он опустил глаза и увидел на правом рукаве рваную дыру — она быстро затягивалась защитным пластиком. Корабль тряхнуло еще три раза.

— Прости, Ник, — крикнул он медведю. — Я сделал все, что мог. Урсис пожал плечами и усмехнулся.

— Смерть не страшит меня, друг Вилф Анзор, — прорычал он. — Жаль только, я не растерзал этого аршлоха на кусочки, когда у меня был шанс сделать это.

— Вселенная! — вскричал кто-то дрожащим голосом. — Ну чего он еще тянет?

— Не надо торопить Леди Удачу, — рассмеялся Урсис. — У нее в копилке еще немало сюрпризов — а они бы нам не помешали сейчас.

— Я больше не вынесу! — всхлипнул женский голос, но тут же осекся при виде огромной, ослепительной вспышки за кормой эсминца облачников. Корабль, как детская игрушка, подскочил, лишившись управления, чуть не напоровшись на «Свирепый», — тот тоже завалился на борт от ударной волны. Послышались перепуганные крики — многие члены команды не видели, что происходит за бортом. Брим механически выправил корабль и с удивлением увидел, что НФ-110, развернувшись, на форсаже уходит прочь, а космос вокруг него расцветает вспышками разрывов — наконец-то подошли крейсеры.

В самый последний момент!

Глава 10

Того, как расправились с третьим неприятельским кораблем, Брим не видел (если не считать далекой вспышки по левому борту). Вместо этого он вглядывался в темноту, пытаясь обнаружить крупный объект, отделившийся от обреченного эсминца за мгновение до того, как тот пустился наутек. Обломок? Катер? Или это только плод его усталого воображения? Что бы это ни было, приборы его не зафиксировали. Помотав головой, он отказался от дальнейших поисков и стал смотреть, как величественно приближаются, разворачивая свои светящиеся разлагатели в походное положение, имперские тяжелые крейсеры «Беньюэлль» и «Оддеон».

— Вас вызывают на связь, — крикнул старшина.

— Переведи сюда, — приказал Брим. Жаль, конечно, что он не разобрался до конца с этим загадочным объектом, однако то, что отделилось от обреченного флагмана Валентина, давно уже исчезло средь звезд. Шар дисплея засветился, и в нем показалось знакомое лицо.

— Ваше Высочество! — пробормотал пораженный Вилф.

— Вилф Брим, клянусь жизнью! — не менее удивленно потирал подбородок принц Онрад. — Надеюсь, о моей златокудрой кузине вы заботитесь лучше, чем о кораблях Его Величества. — Он состроил суровую мину. — Бедняга «Свирепый»! Что за неприятность!

Брим немного пришел в себя и даже смог облегченно усмехнуться.

— Ничего не могу поделать. Ваше Высочество, — заявил он. — Видите ли, меня в академии учили только тому, как водить корабли… — ни слова о том, как о них заботиться.

— Ха-ха! Неплохо сказано, Брим, — рассмеялся Онрад. — Придется послать вас в академию — поучите их там немного. Ибо я не шутил, говоря о неприятности, что вы причинили, Прямо-таки жуткая неприятность. Для наших друзей из Лиги, разумеется. Поймите, вы спасли не просто переговоры.., и мне сказали, против вас было три вражеских корабля! Я видел только один — тот, что мы прикончили, да и он был уже сильно поврежден. Выходит — если я умею считать, — на вашу долю приходится два остальных. Я правильно понял?

— Правильно, Ваше Высочество, — ответил Брим. — Но эти два были так себе. Вот третий — которого уничтожили вы, — чуть не прикончил нас.

Онрад усмехнулся.

— Ох уж мне эти чертовы карескрийцы! Вечно откусываете больше, чем можете проглотить. — Его лицо сделалось серьезным. — Благодарение Вселенной, мы успели вовремя, — медленно произнес он. — Вы и ваша команда сделали сегодня важное дело — важнее, чем, подозреваю, вам кажется. Мне будет приятно вознаградить вас соответственно. — Он снова улыбнулся. — Ладно, я передаю вас на растерзание адмирала Ленды, однако надеюсь лично встретиться с вами на Авалоне, и по возможности поскорее. Отличная работа, Брим, — передайте это команде. Вы сегодня все до одного герои в полном смысле этого слова.

Дисплей мигнул, и на нем появилось лицо Звездного Адмирала сэра Грегора Пенды — это круглое лицо с аккуратно подстриженной бородкой невозможно было спутать ни с каким другим. На протяжении последних пяти лет его имя упоминалось почти в каждом важном выпуске новостей — будь то новости хорошие или плохие. По взгляду его пронзительных глаз казалось, будто он в жизни не колебался ни мгновения. Умный, решительный и, без всякого сомнения, отважный, он славился как величайший тактик в известной части Вселенной — это признавали как коллеги в Имперском Флоте, так и враги из Лиги.

— Мои поздравления, Брим, — произнес он с довольной улыбкой на лице. — Сегодня вы спасли не только переговоры, но и достоинство империи. Кстати, по виду «Свирепого» вашему врачу не помешает помощь. Я прав?

Брим вспомнил ад кромешный в лазарете у Флинна.

— Я уверен, она придется очень кстати, адмирал, — признал он. Пенда кивнул, — Ладно, — сказал он. — Наши дипломаты подождут, пока мы разберемся с этим. Такие экипажи, как ваш, нужны империи живыми. — Он вполголоса отдал распоряжения кому-то за кадром, несколько раз кивнул и снова повернулся к Бриму. — Я сейчас подведу «Беньюэлль» поближе, Брим. Так уж и быть, нарушим правила и сманеврируем сами. Если не ошибаюсь, ваше рулевое управление разнесли вдребезги.

Брим поднял глаза на гиперэкраны, и кровь бросилась ему в лицо. «Свирепый» болтало, как пьяного, из стороны в сторону. Он убавил скорость, и эсминец немного выровнялся.

— У вас удивленный вид, лейтенант, — рассмеялся Пенда.

— Вселенная! — простонал Брим, закатив глаза к изрешеченным верхним гиперэкранам.

— Все в порядке, Брим, — усмехнулся адмирал. — У вас в дне такая дыра, что я вообще не понимаю, как вы справлялись с управлением. Не думаю, чтобы у нас на флоте нашлось много пилотов, способных повторить такое, — старина Бородов рассказал нашим инженерам, какие вы вытворяли чудеса пилотажа.

Спустя пару циклов огромный корабль осторожно завис рядом со «Свирепым», возвышаясь над ним, как горный утес. Брим зачарованно покачал головой: одно неосторожное движение — и крейсер раздавит его эсминец, как мелкое насекомое. Однако он справился с приступом клаустрофобии, вспомнив, что даже младшие рулевые на «Беньюэлле» — одни из лучших в Галактике. С крейсера протянулся длинный трап. Высоко над его головой, на мостике большого корабля виднелись крохотные фигурки. Он встал и отдал честь. Они отсалютовали в ответ. За всю жизнь ему редко доводилось испытывать такую гордость.

Дежурный глайдер транспортного отдела затормозил, подняв облако сверкающих льдинок. Непрекращающийся ветер Гиммас-Хефдона тут же унес их прочь.

— Спасибо, — сказал Брим, выходя из машины и тут же проваливаясь в снег почти по колено — это при всех-то усилиях непрерывно работающих снегоочистителей. Вечерний морозец щипал нос и щеки, когда он шагал к верфи. Он плохо ориентировался. Накануне вечером, когда два спасательных буксира с трудом посадили «Свирепого» — вернее, то, что от него осталось, — на Гиммас, ему было не до любования окрестностями. Теперь же, отдохнув немного, он вернулся, чтобы официально передать эсминец Коллингсвуд бригаде, которая разделает его на металлолом.

Разделочная верфь 189-Е представляла собой обычное скопление обветшалых серых строений, тяжелых механизмов, ржавых волноводов, запорошенных снегом катушек с проводами в окружении частокола кранов. Останки «Свирепого» безжизненно висели над огромным гравибассейном, удерживаемые на месте паутиной силовых лучей. Корабль чуть покачивался от порывов ветра, и ржавый трап, ведущий на палубу, поскрипывал.

— Вас подождать, лейтенант? — спросила водитель у него за спиной.

Брим подумал, что у этой немолодой женщины, должно быть, немалый опыт общения с людьми вроде него. Люди поневоле привязываются к своим кораблям. И когда эти корабли обречены…

— Спасибо, но я могу задержаться, — соврал он, обернувшись к глайдеру. — Я вызову машину, когда закончу дела. — На самом-то деле ему оставалось всего лишь подписать пару бумаг. Цикл, максимум два — и «Свирепый» останется в прошлом. Только воспоминания.

Водитель кивнула. Она все понимала.

— Позвонить можно вон из той хибары с железной крышей, — сказала она, показав на строение с противоположной стороны бассейна. Потом отсалютовала (не без почтительности), и ее машина, мигнув красными стоп-сигналами, скрылась в снежной круговерти.

Брим поплотнее запахнул плащ и, ежась от пронизывающего холода, подошел к трапу. Обратный путь он проделал на одном из буксиров, и с его мостика эсминец не выглядел таким.., разбитым. Может, потому, что дело было в космосе, родной стихии корабля. Теперь же, в блеклом свете угасающего дня Гиммас-Хефдона, «Свирепый» смотрелся просто ужасно. При выключенном обогреве — энергосистема корабля вышла из строя — даже гиперэкраны над разгромленным мостиком (точнее, их остатки) были покрыты толстым слоем снега. Там и здесь на корпусе темнели синие герметичные заплаты, обозначавшие места пробоин, и от уродливых машин, окружавших бассейн, к кораблю тянулись малоприглядные пучки разноцветных кабелей. Еще до начала буксировки с корабля сняли все, что можно снять — вплоть до оставшихся целыми разлагателей. Теперь же, за время его отсутствия, с корабля исчез даже последний остававшийся бот. В общем, от некогда горделивого эсминца остался только обглоданный скелет.

Сделав глубокий вдох (слишком напоминающий вздох сожаления, хотя сам он вряд ли признался бы себе в этом), Брим понуро двинулся вверх по трапу. Снег скрипел под его башмаками. На кранах вокруг бассейна начали загораться огни — словно звезды на темном, затянутом облаками небосклоне Гиммас-Хефдона. Другие огни замерцали в окнах строений верфи. Но тепла от них не исходило. От всего комплекса разило смертью.

На опустевшей палубе ветер казался еще более ледяным и пронизывающим. Брим услышал далекий гром стартующего звездолета и вдруг обнаружил, что не в силах смотреть на царящие вокруг него хаос и разрушение. Ежась от холода, он осторожно пробрался к переносному шлюзу, сооруженному у входного люка. Наружный клапан был отстегнут, он откинул его, преодолевая сопротивление ветра, и шагнул в черноту входа, стряхнув о порог снег с башмаков. Пост Мальдивы исчез — как и сама бедняга Мальдива. Она стала одной из многих, чьи останки по старой флотской традиции упокоились в безднах космоса. Ее пульт вместе с судовым регистром разлетелся на элементарные частицы под последним обстрелом Валентина.

Интерьер корабля даже пах теперь пустотой.., нет, скорее — Брим чуть поморщился — смертью. Никакими порошками, никакими швабрами не отскрести уже от палубы эту кровь, засохшую во всех щелях и швах.

Включив фонарик, он закрыл за собой люк и зашагал по коридору. Стук его башмаков отдавался от металлических стен гулким эхом. Он свернул за угол, и луч его фонарика отразился от блестящего прямоугольника на потемневшей, покореженной переборке. Он остановился, нахмурившись, и придвинул фонарик поближе, «К. И. Ф. „Свирепый“, №21358, Бестиянская верфь, Элеандор, 228/51988 г.» Табличка оставалась блестящей, словно ее полировали только вчера — и при ближайшем рассмотрении это подтвердилось. Скорее по привычке Брим несколько раз провел по ней рукавом. Кто-то из аварийной команды регулярно полировал табличку всю дорогу домой.

Брим задумчиво улыбнулся. Кто? Да любой из них; все они любили свой корабль, каждый по-своему: Ник, Бородов, Барбюс и еще дюжина космолетчиков. Но Брим точно знал, что сам к этому руку не приложил. Он был слишком подавлен, чтобы появляться где-либо, кроме мостика.

Чуть дольше он задержался у входа в кают-компанию. Вернее, у неровной синей заплаты на месте входа. От стен кают-компании осталось не так много, так что проще оказалось просто отсечь все помещение, задраив вход. В космосе поневоле приходится выбирать простейшее и быстрейшее решение — ремонтом проще заниматься в менее враждебной среде, над гравибассейном. При всем своем унынии Брим не удержался от улыбки при мысли о Гримсби. Старого стюарда замуровало одним из первых же попаданий в буфетной — где он благополучно и проспал остаток боя. Они нашли его только наутро, отдохнувшим и благостным. Одним словом, Гримсби спасся.

Вверх по трапу, мимо обугленной ниши, бывшей когда-то кабинетом Коллингсвуд.., и вот он уже стоит в искореженной клетке, которую они (скорее по привычке) продолжали называть мостиком. Теперь погасли даже те немногие пульты, что пережили бой. Большая часть остальных исчезла — либо разбитая разлагателями Валентина, либо демонтированная отчаянно нуждающимися в запасных частях интендантами с поддерживающих блокаду поблизости имперских кораблей, стервятниками слетевшимися на поле боя еще до того, как Т-83 решено было отправить на слом. Брим медленно подошел к правому пилотскому пульту — самый ценный, он тем не менее сохранился, поскольку использовался при посадке. Он повернул регулятор фонарика на полную мощность, потом растопил ледяную корку, намерзшую на потрескавшихся гиперэкранах перед ним. На улице уже стемнело, но снег прекратился, и тучи разошлись немного. Под столбами с вездесущими лампами Карлссона желтели на земле круги света.

Когда глаза его привыкли немного к темноте, он разглядел на носовой палубе почернелый круг на месте, где некогда находилась башня "А". Это напомнило ему о Фурье, погибшей в огне, как и большая часть ее любимых орудий. В смерти своей она оказалась рядом с Мальдивой, плывя в просторах космоса к вечному миру — если он и существует где-то. От пульта Теады не осталось ничего, но его детали наверняка служат теперь на дюжине разных кораблей Имперского Флота, так что можно было считать, что он спасся — как и сам юный пилот. Конечно, ему предстояло еще долгое выздоровление до того, когда он снова сможет занять место за пультом. И все же он выжил — в основном благодаря быстрым и решительным действиям адмирала Пенды, в результате которых раненых перенесли из переполненного лазарета Флинна в великолепно оборудованный госпиталь на борту «Беньюэлля».

Он опустился в кресло, чтобы подождать бригадира разделочной команды, припоминая, как всего несколько метациклов назад ему пришлось использовать все свое мастерство, если не больше, сражаясь с этим пультом при посадке на буксире у двух мощных космических спасателей. Он тряхнул головой — все это казалось каким-то неправдоподобным: сначала ревущий, огненный хаос аварийной посадки на буксире, а теперь вот — мертвая тишина на мостике.

Он ждал и думал о том, что еще приготовила ему Леди Судьба. Одно ясно: «Свирепому» рулевой уже не понадобится. Его запрос в управление насчет офицерских вакансий пока не дал никаких результатов. Ему вежливо сообщили, что приказ на его счет готовится — и ни слова о том, когда и какой. Наверное, завтра на церемонии награждения что-нибудь да узнает, решил он, потом снова покачал головой. Почему-то с момента, когда он узнал, что принц Онрад решил провести награждение на родной их базе, а не на Авалоне, предстоящая церемония немного пугала его. Впрочем, в решении принца имелась и своя логика — Авалону к парадным церемониям не привыкать, а здесь, на окраинном форпосте империи, ей не грозит опасность затеряться в бесконечной череде празднеств. Он усмехнулся в темноте. Он вдруг понял, что ему в общем-то все равно. Достаточно и того, что впереди что-то новое. В настоящий момент он был рад уже возможности побыть немного одному — немыслимая роскошь для боевого пилота.

Вот было бы здорово, подумал он, если бы Марго… Он нахмурился и заставил себя выкинуть из головы любые мысли о ней. Учитывая ее постоянную должность в Авалоне, он не сомневался, что она окончательно вычеркнула его из своей жизни. И он принял это философски. В конце концов, не может не существовать пропасти между будущей королевой большого созвездия и лейтенантом-рулевым, всего семь лет как покинувшим карескрийские рудники. Он кивнул, убеждая сам себя, — за последние несколько месяцев ему частенько приходилось делать так. Неодолимая пропасть.

Взгляд его привлекли огни фар глайдера — машина свернула с шоссе и, замедлив ход, влетела в ворота верфи, затормозив у бассейна «Свирепого». На глазах Брима из нее вышел единственный пассажир, поднявшийся по трапу. В свете ближайшей лампы Карлссона обнаружилось, что это не кто иной, как Боспор П.Голсуорси собственной персоной. Голсуорси? Его ведь произвели в лейтенант-коммандеры с переводом на важный пост в Адмиралтействе, на Авалон. И вряд ли он сюда надолго: ведь ему улетать на «Робур Энтерпрайз» меньше чем через два метацикла.

Тем не менее шаги его загрохотали по ведущему на мостик трапу, вслед за чем объявился и сам старший рулевой.

— Я так и думал, что найду тебя здесь, Брим, — заявил он, усмехнувшись. — Сентиментальные лопухи вроде тебя вечно влюбляются в эти чертовы корабли, на которых летают.

— Боюсь, что таким уж я уродился, коммандер, — добродушно ответил Брим, вставая. Голсуорси почти улыбнулся:

— Думаю, что с тобой все в порядке, Брим. Да и я не без греха. Ты уж не очень верь моему брюзжанию.

— Ясно, сэр, — пробормотал Брим, отчаянно борясь с улыбкой. Слышать подобное признание из уст Голсуорси казалось делом совершенно невероятным.

Тот пожал плечами.

— Я приперся сюда вовсе не затем, чтобы сыпать комплиментами, умник, — буркнул он, возвращаясь к обычному тону. — Похоже, я просто обречен быть мальчиком на побегушках у Коллингсвуд до той минуты, пока не сяду на этот чертов транспорт до Авалона. — Он негромко засмеялся и посмотрел Бриму прямо в глаза. — Ладно, ради капитана я не против и постараться. — Он нахмурился. — Будь я проклят, если знаю почему. Брим сохранял, как он надеялся, невозмутимое выражение лица. У него были довольно крепкие подозрения на счет того, почему.

— Так или иначе, Регула занята сегодня весь день важными делами — касающимися, кстати, и тебя, шпаненок, — вот она и послала меня найти тебя и рассказать, чего она добилась, прежде, чем это дойдет до тебя в виде официального сюрприза. — Нет, Голсуорси действительно улыбнулся, говоря это! — Не думаю, чтобы ты особенно возражал.

К этому моменту любопытство Брима перешло, можно сказать, в другое измерение. Он кивнул и приготовился ждать. Как человек, относительно неплохо знавший Голсуорси, он понимал, что торопить его бесполезно.

— Завтра, — продолжал тот наконец, — ты получишь назначение на новый корабль. К.. И. Ф. «Непокорный». Новенький, с иголочки легкий крейсер, проходит сейчас дооснастку на Бестиянской верфи в Элеандоре. — Он помолчал немного, хмурясь. — Та же верфь, с которой спускали старину «Свирепого», — произнес он со звуком, подозрительно напоминающим всхлип. — Ладно, ну его, это корыто ржавое. Вечно имело дурную склонность сваливаться налево на малых скоростях.

Брим беззвучно рассмеялся. Возможно, не один он так любил этот звездолет.

— "Непокорный" — первый из новой серии очень легких и скоростных крейсеров, — продолжал Голсуорси. — Это действительно кое-что!

Почти в полтора раза длиннее «Свирепого», экипаж втрое больше — и та же максимальная скорость. Чертовски серьезный корабль. Построен по той же схеме, что и крейсер, только меньше. Предполагается использовать такие для сопровождения конвоев. Эскадра будет состоять из трех крейсеров и четырех-пяти эсминцев. Маневренностью почти не уступает тем НФ-110 облачников, с которыми ты общался, зато вооружен девятью стопятидесятидвухмиллиираловыми и черт знает какой мелочью. И главный ход, от которого у Урсиса глаза на лоб вылезут.

— А что Ник, сэр? — невольно перебил его Брим. — Он тоже назначен туда?

— Ага, — кивнул Голсуорси. — Коллингсвуд потребовала и его. Старина Бородов переведен в Адмиралтейство вроде меня.

— Капитан Коллингсвуд? Так это она будет командовать «Непокорным»?

— Ну конечно, она. Кто еще согласится взять к себе в экипаж такую парочку, как вы? Да еще на командные посты? Брим мотнул головой.

— На какие посты, коммандер? — вяло спросил он.

— Я же сказал, на командные, — повторил Голсуорси. — Вот уж этого я никак не пойму. Должно быть, она видит что-то такое в вас, щенках, чего мне не дано. Черт, она, возможно, до сих пор дергает за нужные ниточки, чтобы пропихнуть все это дело. Собственно, поэтому-то она и не обрадовала тебя лично.

— Вселенная…

— Вот-вот. Именно это я и сказал.

— А кто еще переходит на новое судно со «Свирепого»? — поинтересовался Брим. — Не так много, — ответил Голсуорси. — Собственно, вас не так много и осталось после этой последней заварушки. Если не считать старины Гримсби, я знаю только о Флинне и Барбюсе. — Он нахмурился. — Лично мне кажется, что Регула берет Барбюса специально для того, чтобы вытаскивать тебя и этого твоего мохнатого дружка Урсиса из неприятностей. — Он усмехнулся. — Барбюс.., ну, этот-то — настоящая Синяя Куртка, клянусь Вутом.

— Так точно, сэр, — сказал Брим. Против этого трудно было возразить…

Спустя считанные циклы после ухода Голсуорси Брим дождался наконец бригадира. Как и полагается по издавна заведенному на флоте обычаю, он встретил его на трапе, потом от имени капитана поставил свою подпись в пяти или шести положенных местах на листе передачи. И все — он был свободен. Он быстро спустился по трапу и обошел гравибассейн, направляясь к строению с железной крышей.

Ожидая дежурный глайдер, Брим обнаружил, что не может заставить себя еще раз посмотреть на корабль. Это было все равно что бросить старого друга в беде — то, чего карескрийцы не делают. Моральная поддержка и взаимовыручка — основы выживания в нищете глухой шахтерской провинции, и Брим терзался чувством вины за то, что нарушает это — основное — жизненное правило. Он повернулся спиной к гравибассейну и, глядя в темноту, попытался думать не о прошлом, а о будущем. Получалось плохо.

Всю дорогу до офицерских общежитии он проделал в молчании, а там направился прямиком в большую кают-компанию в главном корпусе. Для того, чтобы стереть последние несколько метациклов из памяти, требовалось изрядное количество спиртного, в связи с чем ему просто необходимо было приступить к делу безотлагательно.

Тут же обнаружилось, что в стремлении утопить воспоминания он вовсе не одинок. Урсис с Бородовым опередили его минимум на метацикл, с комфортом расположившись в полутемной, заполненной музыкой кают-компании. Оба явно не теряли времени даром и к приходу Брима пришли уже в благодушное настроение, попыхивая своими трубками-земпа и наполняя помещение ароматом хоггапойи.

— Ага, а вот и товарищ Вилф Анзорович! — объявил Бородов, переворачивая опустошенный стакан дном вверх. — Рад, что ты разделался с этой неблагодарной задачей. — По обыкновению, к каждому из медведей пристроилось по молодой и привлекательной медведице. Не совсем трезвыми лапами они тем не менее тоже подняли пустые бокалы, приветствуя карескрийца.

— Иди сюда, нынче мы поднимем многая, многая тосты за старину «Свирепого», верно? — возгласил Урсис, не совсем уверенно поднимаясь на ноги. — Да поберет дьявол окаянного Валентина! Уф! — Он протянул Вилфу большой хрустальный бокал и махнул в сторону внушительной батареи бутылок с логийским и содескийским винами на приставленном столе — часть из них была еще относительно полна.

По мере того как вечер сменялся ночью, эти сосуды последовательно опустошались и так же последовательно заменялись полными. Меланхолическое настроение Брима постепенно уступало место некоторому отупению от обилия содескийских афоризмов и декламации воспоминаний о Т-83. Каждое сопровождалось тостом на содескийский манер — опустошая полный доверху стакан и переворачивая его вверх дном, приговаривая древнюю присказку: «Мы под снегом, под дождем на Содеску все пойдем!» — Со снежными девами медведю можно и потанцевать — но берегись золотых волчьих клыков! — рычал Бородов — Воистину так, клянусь Вутом!

— Мы под снегом, под дождем на Содеску все пойдем!

— Не понять прелести озер, скованных горными морозами, — заявила одна из молоденьких медведиц, неуверенно поднимаясь на ноги, чтобы одернуть юбку, — тому, кто не прожил жизнь на их берегах.

— Воистину так! — задумчиво закивали остальные медведи. — Озера на Содеске…

— Да.., за озера.., и за «Свирепого»! Пусть атомы его вечно живут на других отважных судах — и традиции его команды!

— За «Свирепого»! Пусть и переплавленный, он несет смерть Негролу Трианскому!

— За «Свирепого»! Пусть атомы его вечно летают меж звезд!

— Мы под снегом, под дождем на Содеску все пойдем!

— В сражении радость детей родных планет! — с воодушевлением вскричал Урсис.

— Воистину… — пробормотал Брим, проливая вино из кубка на штанину.

— Да.., да.., в сражении! — кричали медведи.

— Мы под снегом, под дождем на Содеску все пойдем!

— За атомы старого «Свирепого»! За атомы, что вечно будут странствовать меж звезд!

Вскоре после смены вахт кают-компания начала пустеть, однако компания со «Свирепого» осталась. Душевная боль у Брима утихла немного,, но что-то продолжало угнетать его, что-то, связанное с кораблем. Он попытался сконцентрироваться на тостах.

— Мы под снегом, под дождем на Содеску все пойдем!

— Обледенелые чурбаны вроде Скал Святой Грейи на Нодде.., да не коснется их рука ученого! — Последнее замечание привело медведей в такой восторг, что они чуть не попадали со стульев. — За «Свирепого»! Вечная память!

— Мы под снегом, под дождем на Содеску все пойдем!

Сознание Брима начало блаженно покачиваться на волнах винных паров. Может, в этих медвежьих присказках и впрямь есть какой-то смысл? Не капитан ли это Коллингсвуд входит в большую кают-компанию под руку с какой-то Синей Курткой?

Коллингсвуд!

Пара приблизилась к ним, и Брим попробовал сосредоточиться. Коллингсвуд шла первой. А у ее спутника на петлицах виднелось три значка. Брим старательно сосчитал их. Один широкий ромб и два узких… Когда они приблизились, он сосчитал еще раз. Вице-адмирал. Почему-то Брим совсем не удивился.

— А, капитан Коллингсвуд! — радостно вскричал Бородов, речь которого странным образом избавилась от медвежьего акцента. — Счастье наше будет неполным, если вы и сэр Плутон не присоединитесь к нам в этом предрассветном возлиянии. — Он поклонился. — Позвольте мне представить вам двух прелестных офицеров содескийской разведки, только что прибывших с родных планет: Спа'ржу Чердак и Птитцу Про'тифф.

Две юные медведицы, смущенно хихикая, присели в реверансе.

— Мы не будем в обиде, если вы не запомните наших имен, — рассмеялись они. — Главное, останьтесь с нами.

— Прошу вас, — подхватил и Урсис (также без намека на акцент), — Вы окажете нам двойную честь.

Брим улыбнулся.

— Да, пожалуйста, — добавил он, вставая на нетвердых ногах. Впрочем, сам он понимал, что ему нечего и пытаться сказать что-нибудь более сложное.

Коллингсвуд повернулась к адмиралу.

— Я с удовольствием осталась бы с этими людьми, Эрат, — сказала она, заглядывая ему в глаза.

— Да и я тоже, — кивнул адмирал. — Мисс Спа'ржа, мисс Птитца, вы оказываете мне большую честь своим приглашением. — Он усмехнулся. — Империи сейчас нужна помощь всех разведывательных служб. — Адмирал был невысок и худ, с кустистыми бровями, начинающими седеть волосами и мясистым носом. Совершенно очевидно, их с Коллингсвуд отношений имели очень мало отношения к флоту, и взгляд, каким он смотрел на нее, являлся главным тому подтверждением.

— Друзья, — объявил Бородов, — сегодня утром нас почтил присутствием вице-адмирал сэр Эрат Плутон, командующий четвертой боевой эскадрой. — Он начал представлять остальных участников застолья.

— Я ненадолго, — успокоила Коллингсвуд адмирала. — Я хотела только перекинуться парой слов с лейтенантом Бримом, раз уж он здесь.

Плутон улыбнулся.

— Надеюсь, мне нет необходимости ревновать, — сказал он, подмигивая Бриму. Бри м кивнул и поднял руки вверх.

— Н-нет, к-клянусь вам, адмирал. — сказал он и, подвинув стул от соседнего столика, помог Коллингсвуд сесть. — Доб.., доброе утро, капитан, — продолжал он, вернувшись на свое место. Его сильно беспокоил тот факт, что слова, которые он произносил, выходили не совсем такими, какими ему хотелось. Вот медведи, подумал он не без зависти, мне бы их устойчивость к спиртному…

Коллингсвуд улыбнулась.

— Не смущайтесь, Вилф, — негромко произнесла она; остальные углубились в оживленную беседу с адмиралом Плутоном. — Мне приходилось бывать и в менее трезвом состоянии — по той же самой причине.

Брим почувствовал, что краснеет, но продолжал молчать.

— Я не буду долго отвлекать вас, — продолжала она, наливая себе добрую дозу лучшего логийского вина (да, эта женщина отличалась воистину патрицианскими вкусами). — Сегодня ночью у меня есть чем занять голову, и без воспоминаний о «Свирепом». Но, конечно, для меня это не первый мой корабль — не то, что для вас. — Она пристально посмотрела на Брима. — Возможно, это не утешит вас сегодня, но все-таки знайте: вы показали себя молодцом в этом бою. Запомните это. Да, вы потеряли корабль, но вы достойно выполнили свою задачу при мизерных шансах на успех. — Она улыбнулась, приподняв брови. — Тройное численное превосходство противника само по себе делало эту задачу невыполнимой. Добавьте к этому то, что вам пришлось драться с одним из самых одаренных, удачливых и уважаемых молодых капитанов Лиги. Так что бой только доказал ваше превосходство. Вы победили и знайте это.

— Ее.., если н-не считать т-того, — перебил ее Брим, — ч-что, мне кажется, Валентин удрал в одном из чертовых ботов. П-простите, капитан.

Коллингсвуд рассмеялась:

— Я так и думала, что вы заметите это. Я тоже. Водитель «Свирепого» транслировал все происходящее мне на Тандор-Ра. Адмиралтейству хотелось бы считать, что они избавились от проклятого аршлоха. Но я не верю в это. Я говорила с Эратом — ему тоже кажется, что подонок смог улизнуть. Судя по всему, облачники учат своих командиров бросать обреченный корабль. Это ведь не в первый раз, да вы знаете, наверное. И я не считаю, что поимка нескольких облачников стоила риска для жизни всех, кто ждал операции в лазарете у Флинна. А вы?

Брим закусил губу.

— Спасибо, капитан, — сказал он. — Но все равно многие из них умерли, как вы знаете. Коллингсвуд взяла его за руку.

— Во время войн погибает много людей, — тихо сказала она. — Похоже, ради этого их и устраивают. — Она улыбнулась. — Вы ведь и сами чуть не погибли, на первом же своем задании. Все решает случай, так мне кажется. Вы сделали все, что могли, — это большее, на что любой из нас может надеяться. Живой или мертвый.

Брим смотрел ей в глаза, не в силах произнести ни слова.

— И если уж говорить о «Свирепом».., конечно, я любила этот корабль. Я любила все свои корабли. Но не забывайте, Вилф, это только корабль. Броня, заклепки, кристаллы и пара мощных генераторов. Никакой жизни. Никакой личности. Только то, что сообщали ему мы сами, пока находились на борту. И мы унесли это с собой, спустившись по трапу, — не забывайте этого. — Она прищурила глаза. — Да, — продолжала она уверенным тоном, — всем нам тяжело, когда старину «Свирепого» разделывают на металлолом. Но мы сохраним его душу, забрав с собой на «Непокорный», — вы, я, Урсис, Флинн, Барбюс, даже старый чудак Гримсби. И «Свирепый» никогда не умрет. Так же, как они используют его детали, мы используем его душу.

Брим покачал головой. Ее слова разбередили его скрытую рану.

— Все верно. Только это я принимал решения, из-за которых они погибли, капитан, — сказал он, понурившись. Остальные за столом оживленно обсуждали перспективные системы главного хода. Похоже, адмирал Плутон и в этом разбирался отменно.

— Ну наконец-то, — торжествующе произнесла Коллингсвуд. — Полагаю, мы добрались до самой сути.

— Самой сути? — удивился Брим. Коллингсвуд улыбнулась.

— Вот именно, сути, Вилф, — повторила она. — Принимая на себя командование, принимаешь и цену, которую платишь за это. Собственно, все заключается в проблеме ресурсов да еще в том факте, что ничего не дается даром. Одним словом, закон сохранения — энергии ли, массы ли, или чего-то еще. Когда вы командуете, ресурсы — это ваши корабли и жизни, включая вашу собственную. Вы выбираете, на что хотели бы играть, и начинаете игру — так хорошо, как только способны. И в конце или выигрываете, или проигрываете — всегда ценой части своих ресурсов. Только и всего. И если вы выигрываете, ваш успех измеряется соотношением потерянных ресурсов и достигнутой цели.

В голове у Брима немного прояснилось.

— Я считал, что моя цель…

— Вашей целью — и вы инстинктивно поняли это и без моих приказов — было предотвратить дальнейшие атаки с воздуха на Тандор-Ра. По крайней мере до подхода Пенды с его крейсерами. — Она снова посмотрела ему в глаза. — Вам это удалось, Вилф Брим? — спросила она.

Брим облизнул пересохшие губы.

— Удалось, капитан, — ответил он против воли с некоторой гордостью.

— Можете не сомневаться, что удалось, — кивнула Коллингсвуд. — И не пытайтесь забыть это.

— Но цена… — возразил Брим, обдумывая эту мысль.

— Это уже моя проблема, — заявила Коллингсвуд. — Ведь это я в конце концов послала вас на это невыполнимое задание, значит, это я и назначила цену, что согласна была заплатить, а не вы, Вилф Брим. — Она усмехнулась. — Ну разумеется, — продолжала она, — я не собиралась проигрывать все вчистую, потому и назначила командиром вас. И не проиграла.

Брим только и смог, что покачать головой.

— О, не говорите ничего, Вилф, — сказала Коллингсвуд. — Просто подумайте о том, что я сказала. Цель и плата за нее — вот что главное. Когда вы обдумаете последний бой «Свирепого», вы поймете, что получили за свою цену. Вы не только спасли город — и жизни всех его обитателей, — вы спасли еще и договор. И я думаю, мне не нужно говорить вам, сколько жизней этот договор спасет. — Она рассмеялась и пригубила вино. — И потом, — продолжала она, — не забывайте про вражеские корабли. Вы отдали один свой корабль за два неприятельских.., собственно, за три — последний мог бы и уйти, не повреди вы его еще до подхода «Беньюэлля». Не такой уж плохой счет — на мой взгляд. Что вы теперь думаете на этот счет, Вилф Брим?

— Ну…

— Вилф, — рассмеялась Коллингсвуд. — Мне кажется, я достаточно ясно изложила свою точку зрения. Если после этого случившееся будет и дальше тревожить вашу душу, тут уж ничего не поделаешь. — Она повернула голову к адмиралу Плутону. — Меня же ждут дела совсем другого рода, так что с вашего позволения, лейтенант, увидимся завтра на награждении.

— Есть, капитан, — ответил Брим. — И с-спасибо зато, что включили меня в экипаж «Непокорного».

Коллингсвуд улыбнулась материнской улыбкой и пожала плечами:

— Ну уж если вы согласитесь пойти ко мне после всего, что пережили под моим командованием, я буду рада видеть вас в моем экипаже.

Вскоре после этого Коллингсвуд и ее адмирал выбрались из-за стола содескийцев, сопровождаемые пожеланиями благополучия, процветания, долгих лет и тостами «на посошок». Еще чуть позже и Бородов также поднялся со своего места, сонно потягиваясь.

— Конечно, для медведя время еще раннее, — заявил он, посмотрев на хроноиндикатор, — но мне, пожалуй, настало время откланяться. Наступающий день обещает мне долгие метациклы без сна, ибо мне предстоит сопровождать принца домой на Авалон. — Он бросил взгляд на Брима и хитро улыбнулся. — Ничего, лейтенант, бывает, даже медведи мучаются похмельем. — И ушел, прихватив с собой Про'тифф.

Опрокинув последний бокал, Урсис вызвался проводить Брима.

— Раз уж ты начал сегодня со стакана содескийского, я, можно сказать, несу за тебя некоторую ответственность, друг Вилф Анзор, а?

Брим пожал плечами. По правде говоря, он не совсем твердо держался на ногах, но, с другой стороны, номер Урсиса находился гораздо ближе, и ему неловко было заставлять друга тащиться туда и обратно. В конце концов они все-таки договорились и двинулись в путь — с помощью Чердак, также ощущавшей персональную ответственность за то, чтобы Урсис благополучно добрался до своего номера. Карескриец решил, что не будет задавать лишних вопросов. После довольно продолжительного обсуждения троица решила срезать дорогу через двор. Ночь была необычно тиха и ясна для Гиммас-Хефдона. Брим любовался звездами. Неожиданно Урсис и Чердак навострили уши.

— Что-то большое на подходе, Ник, — сообщила Чердак, глядя в сторону океана.

— Еще бы, — важно кивнул Урсис. — Послушай, Вилф Анзор: сейчас подойдет ближе. По шуму похоже на линкор.

Брим прислушался, вглядываясь в небо. Вот! Низкий рокот, скорее осязаемый, чем слышимый, нарастающий с каждым тиком. Вскоре, казалось, даже земля под их ногами сотрясалась от этого грохота. Все трое разом задрали головы — в морозном небе показалась целая флотилия эсминцев, за которой следовало чудовищное нагромождение огней и проблесковых маяков; грохот, казалось, заглушил бы и тысячу стартующих звездолетов. Даже в относительной темноте ошибиться было невозможно: «Королева Элидеан» собственной персоной, первый из серии пяти крупнейших когда-либо построенных линкоров (у него одного крылья мостика завершались каплевидными обтекателями). Огромный корабль проплыл над крышами офицерских общежитии.

— Ваш кронпринц Онрад путешествует с большой помпой, скажу я вам, — рассмеялся Урсис, когда шум немного стих, и они пошли дальше.

Брим кивнул.

— Ну если б уж ты не сказал этого, — провозгласил он с серьезным видом, — мне пришлось бы сделать это за тебя. — Он потер подбородок и передернул плечами, словно приходя к важному решению. — Подумать, так такой образ передвижения, должно быть, комфортабельнее даже карескрийского рудовоза. Ты со мной согласишься, содескиец?

— Глубоко подмечено, Брим, — отвечал медведь, споткнувшись о неровно положенную тротуарную плитку. — Воистину глубокая мысль!

Чердак улыбнулась и покрепче взяла своего кавалера под руку.

Содескийцы доставили Брима к его двери всего через несколько циклов после того, как выбрались из лифта. Как он добрался до постели — тем более как он разделся и повесил форму в шкаф, — Брим не запомнил.

Брим проснулся с тяжелой головой еще до звонка будильника. Он не стал открывать глаз — он, несомненно, продолжал спать. Вселенная, нельзя столько пить — надо же, что ему снится!

А снился ему эротический сон, перед которым бледнели все остальные эротические сны. О Марго, разумеется, невероятным образом (так, во всяком случае, показалось ему сейчас, по некотором размышлении) оказавшейся в его номере офицерского общежития. Он вздохнул: вся эта чертовщина казалась такой реальной, словно происходила наяву! Он видел все так ясно, как будто это происходило только что: вот она сидит на нем, зажмурившись, с лицом, искаженным от усилия и наслаждения, ее бедра раскачиваются взад-вперед, касаясь его живота жесткими, влажными золотыми волосами… Их слияние превосходило даже то, что он помнил по Авалону, словно само время пыталось возместить ему все месяцы, что он провел вдали от нее. Если бы только в этом был какой-то смысл… Если бы только сны могли оборачиваться явью…

Он вспомнил, как этот сон начинался: она появилась неизвестно откуда и разбудила его, нырнув к нему в постель; ее одежда уже висела, аккуратно сложенная, на спинке стула у двери.

Он улыбнулся, лежа один на кровати. Надо же так набраться… Нет, право… Не может быть!

Она счастливо хихикнула, прижавшись губами к его уху; завиток волос щекотал ему нос.

— Это прекрасно, Вилф, — прошептала она. — Ты просто молодчина. Позволь мне позаботиться об остальном.

Нет, таких прекрасных снов он не видел еще ни разу в жизни!

Он снова вздохнул и устроился поудобнее — и обнаружил нечто теплое и мягкое, чего никак не могло быть в пустой кровати!

Он застыл, выпрямившись. Удары сердца громко отдавались в ушах. Он осторожно шевельнул рукой, ощупав «нечто». Нет, это ему все-таки не снится. Он открыл глаза и уперся взглядом в гриву золотых волос на подушке.

— М-м-мм, Вилф, — сонно пробормотала она. — Хочешь еще?

— В-великая Вселенная, — выдохнул он. Других слов он просто не нашел, прежде чем она перекатилась к нему, положив ногу ему на бедро и прижавшись к его рту своими сумасшедше горячими, влажными губами.

Прошло много времени, прежде чем кто-то из них смог сказать что-либо внятное.

— Именем Вута, — спросил наконец Брим, когда небо за окном окрасилось в серый утренний цвет, — возможно ли, чтобы это ты сидела здесь голышом в моей кровати, утверждая при этом, что выйдешь за него замуж? Нет, как это понять?

Марго шаловливо улыбалась, откинувшись на подушку.

— Следи за моими губами, — сказала она. — Я.., собираюсь…

— Вселенная!

— Ох, Вилф, да не кричи ты так! Ну что тебе еще нужно — не люблю я его. Ты ведь и сам это знаешь. Я просто выйду за него замуж, вот и все.

— Вот и все? Боже, Марго, я…

— Я знаю, что ты хочешь сказать, Вилф, — перебила она. — Все равно, пусть моя жизнь не принадлежит мне самой, я не намерена отдавать тебя. Мой брак с Роганом Ла-Карном не создаст семьи.., скорее, его можно назвать партнерством. Я ему не нужна. Видишь ли, у него тоже кто-то там есть. Подозреваю даже, что не одна.

— Да нет, Марго, я ведь не об этом, — ответил он. — Ты знаешь, что нужна мне.., но я никогда не претендовал на обладание тобою. Да и никем другим тоже, если уж на то пошло. — Он посмотрел ей в глаза. — Но мне чертовски не хочется, чтобы на это претендовал кто-то другой.

— Я все понимаю, — кивнула она. — Вселенной известно, я испытываю к тебе то же самое.

— Это, конечно, хорошо, — продолжал он, — поскольку есть и еще одно. — Теперь он говорил совершенно серьезно. За месяцы блокады у него была возможность обдумать все хорошенько, так что теперь он знал, чего хочет. — Все, что мне нужно, — это знать, что я занимаю в твоей жизни особое место. Мне нужно такое ко мне отношение — ибо мне нужна ты.

Она посмотрела на него в упор.

— Это у тебя уже есть, Вилф, — ответила она. — Мое отношение к тебе — одно из того немногого, что не в силах контролировать мой долг принцессы. — Она глубоко вздохнула, положила руки на живот и опустила взгляд себе на колени. — Вот только сможешь ли ты верить в это, когда в моей утробе будет его ребенок? — Марго подняла глаза и нервно прикусила губу. — Это, мистер Брим, будет настоящим испытанием для нас обоих. И от этого никуда не деться. Они ждут от нас наследников сразу по окончании войны.

Брим закрыл глаза и поморщился.

— Наследников, — повторил он, делая ударения на множественном числе. — Угу…

— Или ты думаешь, что это будет намного легче для меня? — спросила Марго. — Послушай, Вилф, в относительно недалеком будущем я посоветовала бы тебе обзавестись.., гм.., временными партнершами. Или это, или тебе придется сохранять обет безбрачия, а я уверена, что так я потеряю тебя окончательно.

Брим открыл рот, чтобы возразить, но она не дала ему произнести ни слова.

— Ведь если наша любовь действительно так сильна, как нам кажется, она вынесет все — а вынести придется немало, особенно сейчас, когда я постоянно приписана к Авалону. Даже добиться короткого свидания будет чертовски трудно. Знаешь, чего мне стоило получить место на борту «Королевы Элидеан», чтобы присутствовать на сегодняшней церемонии? И мне придется улететь на ней сегодня же вечером. — Марго горько усмехнулась. — После моей прогулки на Типро дядюшка Грейффин IV делает все, что в его силах, чтобы удержать меня в безопасности на Авалоне. По крайней мере до тех пор, пока они не получат от меня наследника.

Брим кивнул и чуть улыбнулся.

— Похоже, большую часть нашей жизни нам придется встречаться украдкой, — сказал он. Она вздохнула и взяла его за руку.

— Хотелось бы мне пообещать что-то более приятное, Вилф, — ответила она, рассматривая свои ухоженные ногти. — Но боюсь, все идет именно к этому. Если тебя это утешит, это довольно распространенная практика в нашем кругу — среди так называемой придворной знати. В противном случае что осталось бы от королевских браков по всей империи? Как, сможешь жить с этим?

— А ты. Марго?

— Я первая спросила тебя, — негромко засмеялась она. — Но если уж ты спросил — да, смогу. — Она посмотрела ему в лицо. — Я провела много времени, взвешивая «за» и «против», так что теперь могу сказать твердо: да, смогу. — Марго скорчила гримаску. — Пусть это не так легко сказать.., все равно я должна. Мы с Роганом.., были вместе несколько раз с тех пор, как мы провели с тобой ночь на Авалоне. И это ни капельки не изменило моего отношения к тебе. Пусть это и было не так уж плохо. — Она еще раз прикусила губу и легко тряхнула его руку. — Нам будет чертовски нелегко жить вдалеке друг от друга. Но труднее всего будет, когда мы сможем видеться — и не иметь возможности коснуться даже рукой.

Брим кивнул. Да, она права.

— Сколько осталось до свадьбы? — спросил он. Она глубоко вздохнула и нахмурилась.

— Свадьба намечена на будущее лето, на Авалоне, — ответила она. — Мне нужно назначить точную дату по возвращении отсюда.

— А до свадьбы? — спросил Брим. — А до свадьбы — и после нее тоже — мы будем встречаться тайком, Вилф Брим, так же, как встречаемся тайком сейчас. При каждом удобном случае. — Она улыбнулась (и нахмурилась одновременно). — И думаю, что со временем мы достигнем в этом искусстве значительных высот. Начиная с этого момента. — Она приподняла бровь и улыбнулась призывно. — До того, как кузен Онрад начнет вручать вам награды, еще больше двух метациклов, и я хочу тебя!

"Наполни жизнь мою подобно королю!

Наполни душу счастием мою!

И обратится в Рай земля, когда люблю!"

Невероятно, но и утром погода оставалась ясной, хотя метеосводка обещала ее ухудшение до более привычного на Гиммас-Хефдоне состояния через несколько метациклов. Природа умирающей планеты казалась почти красивой, когда Брим застыл в строю по стойке «смирно». Над парадным плацем штаб-квартиры трепетали на пронизывающем ветру флаги. Краем глаза Брим видел шеренги Синих Курток, застывшие на всем участке, что успели расчистить от снега, — представители всех подразделений Гиммас-Хефдона. Он улыбнулся про себя. Где-то там, среди них, была и Марго. Справа от него стояли Бородов с Урсисом. За ними, чуть дальше, в строю рядовых ждал своей награды Барбюс.

На мгновение уши заложило от грохота взлетающего где-то в стороне звездолета , база продолжала жить своей жизнью. Кто-то в строю чихнул. Другой кашлянул. В ноздри бил соленый запах от разбивающихся о пристани и каменные волноломы валов. Наконец два морских пехотинца из личной охраны императора широко распахнули парадные двери штаб-квартиры. Они двигались на удивление слаженно — ну еще бы, подумал Брим, в личную охрану просто так не берут. С другой стороны, улыбнулся он про себя, интересно, как эти бравые щеголи повели бы себя в блокаде? Военный оркестр грянул один из бравурных маршей с Гламнос-Гратена, и в дверях показался кронпринц Онрад. Он шествовал в сопровождении высших офицеров флота, включая командира базы на Гиммас-Хефдоне контр-адмирала Диану Херрши, вице-адмирала Ифигению Сдрейффен, командующего шестой боевой эскадрой Звездного Адмирала сэра Грегора Пенду, а также Верховного Звездного Главнокомандующего лорда Беорна Вайрода!

Брим затаил дыхание. Ему трудно было даже представить себе подобное собрание высших чинов, не говоря уж о том, чтобы своими глазами увидеть его, — тем более направлявшихся в его сторону. На короткое мгновение он ощутил слабость в коленках, но это быстро прошло. Все эти залетные птицы из Адмиралтейства вряд ли интересуются членами экипажа «Свирепого» как личностями. Скорее они просто используют награждение как повод побывать в боевых частях. Он глубоко вздохнул и чуть улыбнулся. Если уж всем этим адмиралам и захочется пообщаться немного, что ж, Вилф Брим может помочь им в этом — в конце концов кто, как не они, помог ему вырваться с карескрийских рудников!

По счастью, никто из адмиралтейских шишек не стал злоупотреблять предоставленным ему словом. Брим прислушивался к их голосам, эхом разносившимся из закрепленных на вышках громкоговорителей. Сконцентрировавшись, он даже различил — к своему удовольствию — слова, посвященные подвигу людей и медведей. Еще приятнее ему было услышать напоминание лорда Вайрода о том, что «карескриец Вилф Брим» столько сделал для подтверждения правоты указа о реформе на флоте — это означало, помимо прочего, что теперь еще больше его соотечественников смогут обучаться специальности пилота и другим важным военным профессиям. Все же, вслушиваясь в цветистые фразы, он обнаружил под ними такое же непонимание реалий войны и вообще чаяний простых рядовых, как в свое время у владельцев рудников, на которых работал.

Похоже, кем бы ты ни был, рано или поздно ты достигаешь такого уровня карьеры, когда теряешь контакт с реальной деятельностью, будь то добыча металлов, война или что угодно другое. Херрши, Сдрейффен, Пенда, даже Вайрод говорили о «славе», «отваге», «героизме» и тому подобном. Интересно, думал Брим, доводилось ли им самим жить в условиях блокады, где самыми актуальными понятиями были «страх», «отчаяние» и «смерть»? Вряд ли кто-то на старом «Свирепом» думал о героизме. Во всяком случае, на свой счет он в этом не сомневался.

Потом он немного утешился — в отличие от шахтовладельцев с Карескрии, эти офицеры по крайней мере хотели сделать что-то. Каждый из них старался — хотя на деле это означало скорее борьбу за свое теплое место. И все же они старались — спасибо и на том.

Увенчание лаврами имело место после речей (уж не боялись ли господа адмиралы остаться без аудитории, происходи это в обратном порядке?). Адмиралы выстроились в шеренгу лицом к Синим Курткам; принц Онрад возвышался в середине. По одну сторону от него адмирал Пенда подавал ему медали, по другую лорд Вайрод выкликал награждаемых из строя по одному, сверяясь со списком.

— Утрилло Барбюс, торпедист! — провозгласил Вайрод.

Верзила Барбюс невозмутимо вытянулся перед принцем и отдал ему честь так, словно годами только этим и занимался. Бриму вспомнились слова Голсуорси, произнесенные им вчера на разгромленном мостике «Свирепого»: «Уж этот-то настоящая Синяя Куртка».

Вручение каждой медали сопровождалось короткой беседой принца с награжденным, вслед за чем тот возвращался в строй, и сквозь невозмутимо-парадное выражение лица прорывалась гордая улыбка. Вся эта процедура настолько заворожила Брима, что очередное имя — «Урсис» — чуть не застало его врасплох.

Заставив себя собраться, Брим смотрел, как Онрад разговаривает с содескийцем — дольше, чем со всеми остальными, — затем медведь ответил ему что-то, и по плацу разнеслись раскаты неподдельного хохота. Вытирая глаза, принц хлопнул медведя по плечу и, широко улыбнувшись, сказал ему еще что-то, потом повернулся к Пенде, взял у него медаль и прикрепил ее на грудь парадного мундира Урсиса. Тот отдал честь и вернулся в строй. «Вилф Анзор Брим!» — послышалось из громкоговорителей.

Эхо собственного имени еще звенело в ушах у Брима, когда он, поборов мгновенный приступ страха — ни дать ни взять дебютант на сцене, — зашагал через плац. Собственно, если подумать, между этой и предыдущей их встречей с принцем на Авалоне не было никакой разницы. Он чуть слышно фыркнул себе под нос и уже совершенно спокойно замер в трех положенных уставом шагах от строя командиров, четко отдавая честь.

— Ну, лейтенант Брим, — с довольной улыбкой заметил Онрад, — что-то в последнее время вы попадаетесь мне на глаза с завидной регулярностью. — Его взгляд устремился куда-то за спину Бриму, в сторону строя Синих Курток, и принц рассмеялся. — Да и золотые кудри моей кузины подозрительно часто встречаются там же. — Он покачал головой. — Чисто случайное совпадение, конечно, — сказал он.

— Разумеется, Ваше Высочество, — заверил его Брим. Долгое мгновение Онрад молча смотрел на него, размышляя о чем-то, потом кивнул.

— При всей моей ревности я склонен думать, что моя кузина сделала чертовски правильный выбор. — Он усмехнулся. — Можно подумать, она хоть раз прислушалась к моей персональной точке зрения! — Принц вдруг посерьезнел. — Если я не ошибаюсь — а это случается довольно редко, — вы с ней избрали нелегкий путь. — Он взял Брима за локоть. — Но это чертовски важный путь, и одолеть его могут только сильные люди. — Он прикусил губу. — Впрочем, это не мое дело — просто у меня есть нехорошая привычка совать нос туда, куда не нужно. Берегите ее, Вилф. Настанет день, когда она сделается самой влиятельной женщиной в Галактике, но и тогда ей нужна будет любовь — настоящая любовь, неподвластная богатству и могуществу. — Он подмигнул. — Гм, что это я.., я ведь ничего про вас двоих и не знаю. То, что она проделала весь путь сюда, — чистая случайность, ничего более.

Брим поклонился.

— Разумеется, чистая случайность, Ваше Высочество, — подтвердил он с невозмутимым видом.

— Удачи вам, Вилф, — с улыбкой произнес принц. — Все у вас будет хорошо. — Он снова сделался совершенно серьезным. — Вообще-то я здесь затем, чтобы украсить вашу грудь относительно значимой наградой. Хотя это, похоже, всего только первая из тех, какие мне придется вешать вам на грудь в обозримом будущем — если будем живы… — Он повернулся к Пенде. — С вашего позволения, Комету Империи, адмирал, — приказал он.

Сердце Брима сделало отчаянный скачок в груди — он не поверил своим ушам. Этим орденом награждают только…

Онрад рассмеялся.

— Я ведь тоже давно уже положил на вас глаз, Вилф, — сказал он. — И хотя Регула Коллингсвуд представила вас к этому ордену, я и сам чертовски рад был поставить свою подпись на наградном листе. Кто-кто, а вы его заслужили. Собственно, вас полагалось наградить еще за рейд на Азурн, хотя это помешал сделать старый хрыч Хагбут. Я выяснил это по своим источникам, когда было уже поздно. Я не могу идти против своих старших офицеров — даже когда они не правы.

Брим смог только покачать головой — дар речи вернулся к нему только спустя несколько мгновений.

— Это огромная честь для меня. Ваше Высочество, — пробормотал он наконец.

— Я рад, что это так, — с улыбкой сказал Онрад. — С нетерпением буду ждать новой встречи с вами, мой карескрийский друг. Почему-то они каждый раз имеют место после какого-то любопытнейшего приключения.

Слова принца подводили черту под их разговором. Брим продолжал стоять навытяжку, пока Онрад прикреплял орден ему на грудь. Когда с этим было покончено, он шагнул назад и отдал честь.

— Я тоже буду ждать встречи с вами, Ваше Высочество, — искренне сказал он. Потом по-строевому четко развернулся и зашагал обратно в строй. Теперь, спиной к адмиралам, он без труда нашел в рядах Синих Курток золотые волосы Марго. Всю церемонию она стояла в первом ряду, прямо за его спиной. И ее улыбка предназначалась ему одному.

Завершалась церемония награждением Бородова — старый медведь получил сразу две медали: одну имперскую и одну содескийскую, приуроченную к его переводу на Авалон. После этого командование вслед за принцем Онрадом вернулось в здание штаб-квартиры, при этом они даже шли более или менее в ногу под очередной гламносгратенский марш. И сразу же строй Синих Курток смешался, превратившись в море радостных звездолетчиков. Брим протолкался к Марго. Она счастливо улыбнулась и схватила его за руку. Он потянулся к ней, но она мягко отстранилась.

— Первая из встреч типа «вижу-но-не-могу-дотронуться»? — с сожалением спросил он, пытаясь перекричать шум толпы.

— Ну уж насчет «не дотронуться», ни ты, ни я пожаловаться в эту встречу не можем, — улыбнулась Марго, искоса посмотрев на него. Она коснулась поясницы и негромко рассмеялась. — Я теперь целую неделю не смогу согнуться. — Она снова капризно схватила его за руку. — Прощание — самая болезненная плата за удовольствие побыть с тобой, — вздохнула она. — И до отлета «Королевы Элидеан» на Авалон осталось меньше двух метациклов. Мне уже положено быть на борту. Проводишь меня до трапа, Вилф? Возможно, нам не скоро еще доведется поговорить наедине.

Вблизи паривший у причала линкор казался большим горбатым островом. Вибрировавшая от работы шестнадцати мощных антигравитационных генераторов, «Королева Элидеан» была готова к немедленному отлету — воздух над причалом дрожал в мареве, а вода под днищем бурлила. На высоком мостике виднелись фигурки офицеров, проводивших предстартовую проверку систем.

Брим с Марго шли на причал самым длинным из возможных путей и все равно оказались у подножия трапа возмутительно быстро.

— Онрад еще не пришел, — обрадованно сообщил Брим. — Видишь, на КА'ППА-мачте еще не видно его вымпела. У тебя еще не меньше четверти метацикла до того, как начнут убирать трап. Марго тихо засмеялась.

— Нет смысла оттягивать прощание, Вилф, — твердо сказала она. — Мне пора. Иначе я не заставлю себя улететь. Уж не думаешь ли ты, что мне хочется улететь от тебя больше, чем тебе хочется, чтобы я улетела? — Она прикусила губу. — Наши утренние поцелуи поддержат нас некоторое время. Слишком много глаз смотрит. — Она протянула руку. Брим взял ее.

— Хотелось бы мне знать, когда мы встретимся еще, — сказал он. — Когда бы это ни произошло, мне все равно будет казаться, что я ждал целую жизнь.

— По крайней мере это не навсегда, Вилф, — возразила она. — И я буду писать тебе — достаточно часто, чтобы искупить те месяцы молчания, на которые обрекла тебя в прошлый раз. Нам предстоит таиться не один год. Я знаю, что это звучит пугающе, но по крайней мере так куда лучше, чем вообще не иметь возможности встретиться. И как знать, может…

— Я буду счастлив таиться хоть до смерти, Марго, — сказал Брим, с трудом сдерживая эмоции. Он тяжело дышал, потом поднес ее пальцы к губам.

— "Увы, как короток свиданья час,

И снова прочь судьба разносит нас".

— Строки возникали в его голове сами собой.

— Вселенная, Вилф, — вздохнула она, зажмурившись. — Я не могу сказать тебе «прощай»! — Она стащила с пальца дорогой перстень с печаткой и вложила в его руку, потом, не сказав больше ни слова, повернулась и бросилась вверх по трапу.

Брим долго еще смотрел ей вслед, пока до него не дошло, что часовые — имперские морпехи — начинают подозрительно коситься на него. Он тряхнул головой и побрел с пристани. Да, прав был Онрад, еще как прав. Он и впрямь избрал очень трудный путь.

К середине дня жизнь Гиммас-Хефдона вернулась в нормальное русло. Ветер с полярной шапки пригнал свинцовые, готовые разродиться снегопадом тучи и запах перегретой электроники из расположенной через дорогу двадцать первой мастерской. Брим поплотнее затянул плащ, включил отопление на полную мощность и зашагал дальше, направляясь к одинокой скале, выдающейся в море. На вершине ее темнел давно уже бездействующий проблесковый маяк. Возможно, это не самая комфортабельная наблюдательная площадка, улыбнулся он сам себе. Впрочем, он знал, что обзор с нее стоит холода и сырости.

За его спиной готовилась к взлету «Королева Элидеан». Десять мощных эсминцев Р-класса — ее боевое охранение — уже взлетели и грохотали своими генераторами где-то далеко в свинцовом небе, занимая места в строю. Всего несколько циклов назад они на его глазах унеслись к горизонту и, развернувшись, застыли на мгновение в окружении облаков ледяной крошки. Потом они попарно сорвались с места и с оглушительным грохотом ушли в темнеющее небо.

Карескриец, осторожно глядя под ноги, пробирался по скользким камням к маяку. Глаза щипало от стекающей с капюшона соленой воды. Он добрался до основания маяка одновременно с первым снежным зарядом, налетевшим с моря, — тот пронесся и ушел дальше, очистив ненадолго небо. По проржавевшим от времени ступеням Брим начал подниматься на маяк. Через несколько циклов он оказался выше клочьев пены от разбивавшихся о камни волн. С площадки открывался неожиданно хороший вид на порт и океан.

Он успел как раз вовремя. Прошло несколько тиков, и с четырех мощных буксиров протянулись к линкору нити силовых лучей, швартовочные мигнули и погасли, и огромный звездолет величественно заскользил в открытое море. Еще спустя несколько циклов он миновал наблюдательный пост Брима — два правых буксира прошли всего в нескольких сотнях иралов от маяка. Брим с улыбкой посмотрел на кипевшую на их мостиках бурную деятельность, потом бросил взгляд на линкор — тот казался огромным морским чудищем, не подвластным ни волнам, ни ветру. Даже на расстоянии гром его генераторов сотрясал старый маяк, подняв в воздух тучу хлопьев ржавчины. Брим посмотрел на орудийные башни — каждый разлагатель главного калибра казался больше того катера, на котором он ходил в глубь территории Лиги. Некоторые надстройки превосходили размерами даже старого «Свирепого». По всему кораблю мелькали огни, по всему корпусу тянулись ряды светящихся точек иллюминаторов. По палубам носились роботы, подбиравшие перед стартом незакрепленные предметы. И где-то там была Марго. Он стиснул в кармане ее перстень и в последний раз задрал голову, гладя на мостик линкора. Расстояние было слишком велико, чтобы он мог разглядеть что-либо, кроме темных фигурок, но он мог поклясться — одна из них помахала рукой. Он успел сказать ей, где будет ждать.

Снег пошел прежде, чем корабль достиг стартовой зоны, но и сквозь него Брим увидел, как линкор развернулся параллельно берегу и отдал буксирные лучи.

Как и эсминцы несколько циклов назад, линкор помедлил, пока тучи поднятой дюзами воды не превратятся в маленький ураган — вплоть до молний! Затем весь небосклон заполнился неправдоподобным грохотом, словно сама Вселенная обрушилась на планету, огромный корабль тронулся с места и, оставляя за собой цунами, начал разгоняться и — почти перед самым маяком, на котором стоял Брим, — взмыл в воздух. Сразу же из туч вынырнули и пристроились по бокам четыре эсминца эскорта, и пять кораблей скрылись в небе. Но грохот их генераторов долго еще отдавался эхом от скал, заглушая вечный рокот прибоя.

Прежде чем последний свет короткого дня Гиммаса окончательно погас, лейтенант Имперского Флота Вилф Анзор Брим спустился со своего наблюдательного поста и осторожно двинулся по камням обратно к берегу. Поле зрения быстро сужалось, и скоро в нем остались только пустой причал, бурлящая вода и снег, превратившийся к этому времени в сплошную белую завесу. Впрочем, Брим не обращал внимания на непогоду — ему было тепло от воспоминаний о Марго. И где-то в другом конце Галактики его ждал новый корабль, а вместе с ним совершенно новая боевая работа, которую ему только еще предстояло освоить. Он ощупал Комету на груди — он много прошел, чтобы заслужить ее. О чем еще может мечтать бывший шахтер, а?

Добравшись до берега, он увидел две бредущие ему навстречу фигуры — рослого человека и еще более рослого медведя, размахивавшего.., огромной пузатой бутылкой! Все трое встретились в последний цикл уходящего дня, передавая бутыль по кругу и с воодушевлением хлопая друг друга по спине. Потом они, держась за руки, двинулись обратно и исчезли в снегопаде, только слышалось еще удаляющееся пение: «Мы под снегом, под дождем на Содеску все пойдем!» И скоро мягкий снег укрыл их следы белой пеленой.