Глава первая

Едва забрезжил рассвет и над крышами Гластонбери начал подниматься дымок, Гвинет и Гервард с грузом провизии для каменщиков вышли из ворот отцовского трактира. Строительство нового храма шло полным ходом, а Джефри Мэйсон подрядился ежедневно кормить рабочих завтраками и обедами. Ноябрьский ветер, резкий и холодный, срывал с оголившихся ветвей последние сухие листья. Все вокруг будто вымерло, только в самом конце улицы, возле монастырской стены, сборщик хвороста катил на рынок свою тележку. В утренней тишине скрип колёс казался особенно громким.

Под аркой ворот было сумрачно и сыро. Не успели Гвинет с братом войти, как навстречу им сломя голову промчался какой-то монах, чуть не выбив из рук Гвинет тяжёлую корзину. Отшатнувшись, она ударилась головой о каменную стену. От боли на глаза навернулись слёзы. Монах даже не остановился — лишь чёрный силуэт мелькнул в проёме арки.

— Ну и ну! — пробормотала Гвинет, потирая затылок.

— Не заметил, кто это был? — спросила она брата. Тот не успел войти в арку и прижался к стене за воротами.

— Брат Питер, — ответил Гервард, оглядываясь. — И куда он так спешит?

Гвинет нахмурилась. Зачем старому брату Питеру понадобилось бежать куда-то в такую погоду? В его годы разумнее было бы сидеть в тепле…

Тряхнув головой, она перехватила корзину поудобнее и поволокла её через церковный двор к новому храму, где ждали завтрака голодные каменотёсы. На долю Герварда как всегда остались оба меха с элем. При виде брата с сестрой рабочие отложили молотки и зубила, и подошли получить свои порции эля и свежего хлеба.

Было так холодно, что дыхание вырывалось изо рта облачком пара. Гвинет запрокинув голову, любовалась на покрытые серебристым инеем стены храма. В лучах бледного зимнего солнца он казался волшебным замком. А каким величественным станет их храм, когда его, наконец, достроят! Даже лучше, чем прежний, погибший в огне пожара шесть лет назад.

«Теперь уже скоро», — думала Гвинет. Ведь теперь в аббатстве есть деньги на покупку нового камня и оплату труда рабочих. Да и деревня постепенно выбирается из нищеты.

Каменотёсы столпились вокруг Герварда, по очереди подставляя кубки под струю горячего эля. Джефри Мэйсон подогрел его с пряностями, чтобы отогнать зимнюю стужу. Замёрзшие мужчины обхватывали кубки ладонями и раздували ноздри, вдыхая ароматный пар.

Гвинет поставила корзину на недостроенную стену и стала разворачивать хлеб — матушка завернула его в несколько слоёв полотна, чтобы сохранить тепло очага. Подошёл Оуэн Мэйсон с кубком эля. Гвинет улыбнулась и протянула дядюшке его порцию — тот наслаждением впился зубами в тёплую мякоть.

— Так-то лучше, — пробормотал он с набитым ртом. — Во всём Гластонбери не найти хлеба вкуснее, чем у твоей матушки. Да что там в Гластонбери — во всей Англии такого не сыщешь!

— Я обязательно передам это маме, — улыбнулась Гвинет. Дядюшкина похвала согрела её лучше всякого завтрака.

Жуткий сдавленный хрип за спиной заставил её подскочить. Мэтт Грин, дядин приятель-каменщик выронил свой кубок и обеими руками схватился за горло, судорожно пытаясь вдохнуть. Карие глаза Герварда стали огромными от ужаса. Он и думать забыл про мех, и эль тонкой струйкой лился на землю.

У Гвинет кровь застыла в жилах, и виной этому был вовсе не зимний холод. Что могло вызвать такие судороги — и как эта дрянь попала в кубок к мастеру Грину?

— Надо позвать брата Патрика! — воскликнула она испуганно. — Это наверняка отрава!

Каменщики загоготали, подталкивая друг друга локтями.

— Ну, хватит, Мэтт, — поморщился дядюшка Оуэн. — Рановато ещё для рождественской пантомимы. Ты детей испугал.

Мастер Грин отпустил руки и выпрямился, глуповато улыбаясь.

— Я не хотел никого обидеть, — оправдывался он. — Просто вспомнил, как на Михайлов день[1] чуть не отравили декана[2] Александера, ну вот и…

— Декана Александера? — заинтересовалась Гвинет. Она никогда не видела могущественного настоятеля Уэллского[3] собора, но все знали, что он хочет присоединить Гластонбери к своей епархии. Декан Александер даже прислал в аббатство своего человека, отца Годфри де Массара — якобы для того, чтобы передать аббату Генри какие-то письма. Но отец Годфри гостил в Гластонбери уже не первый месяц, так что Гвинет с братом были твёрдо уверены, что он просто шпион и докладывает декану обо всём, что происходит в аббатстве.

Гервард тоже очнулся и даже завязал полупустой мех, чтобы ни капли эля больше не пропало. Страх на его лице уступил место любопытству.

— Я ничего об этом не слышал, мастер Грин! Расскажите, пожалуйста!

— Ну что ж, почему не рассказать… — Мэтт Грин нагнулся и поднял с земли обронённый в притворных корчах кубок. — А может, нальёшь ещё маленько? От рассказов эвон как во рту пересыхает!

Подпрыгивая от нетерпения и сдерживаемого смеха, Гервард снова развязал мех и налил мастеру Грину «маленько» эля. Гвинет взгромоздилась на стену возле своей корзины и устроилась поудобнее, обхватив себя руками и засунув ладони поглубже в тёплые складки плаща. Дядюшка Оуэн привалился к стене, не прекращая жевать.

— Вот, значит, как всё это было, — начал Мэтт Грин, сделав добрый глоток эля. — На Михайлов день — два месяца уж тому — декан Александер устроил большой пир. Съехались всякие важные гости — епископ Фиц-Джослин из Бата, отец Эйдан — а он, по слухам, любимец самого короля Ричарда. Говорят, что для пира убили сотню оленей, зарезали пять сотен кур и скупили в Уэллсе все пряности, какие нашлись на базаре.

Гвинет ничуть не удивилась — чего ещё ожидать от Уэллского духовенства! Тамошние священники никогда не соблюдали обета бедности, не то, что монахи из Гластонбери. Даже в обычные дни декан Александер обедал, как пристало бы знатному лорду, а не скромному слуге Господнему.

— Повар приготовил тушёную оленину, — продолжал мастер Грин. — Говорят, это любимое блюдо декана. Но случилось так, что одна из его охотничьих собак пробралась в кухню и сожрала оленину прямо с блюда — а её уже собирались нести в зал.

Он снова хлебнул эля и помолчал, чтобы ещё сильнее разжечь любопытство слушателей.

— Ну же! — взмолился Гервард.

— Ну а потом, — сжалился над ним Мэтт Грин, — потом у собаки изо рта пошла пена, она свалилась в корчах и издохла прежде, чем слуги поняли, что случилось. Мясо-то оказалось отравленным! Подумать страшно, что было бы, попади оно на стол к декану и его гостям! Все бы погибли — все до единого!

— Ужас какой! — ахнула Гвинет. — А злодея поймали?

— В том-то и дело, что не поймали, — сказал Оуэн Мэйсон. — Говорят, декан посчитал это преступной оплошностью и попросту выгнал повара. И тот ещё счастливо отделался, за такое могли и повесить.

— Ну и глупость бы сделали, — заявил благоразумный Гервард. — Кто же станет держать яд в кухне? А может, это козни Генриха из Труро? — он покосился на Гвинет и подмигнул. — Спорим, отец Годфри так и считает!

Генрих из Труро, кузен короля Ричарда, уже пытался убить его, чтобы захватить трон. Король великодушно простил родственника и отправил в изгнание в Уэльс, но стоило ему уехать в Святую Землю, как злодей Генрих снова задумал недоброе. Во всяком случае, такие ходили слухи.

— А зачем Генриху из Труро убивать декана Александера с гостями? — удивилась Гвинет. — Разве это поможет ему стать королём?

— Попробуй объяснить это отцу Годфри, — усмехнулся Гервард.

— Ну, ладно, хватит болтать!

Дядюшка Оуэн решительно выпрямился и стряхнул с одежды крошки.

— Сказки сказками, а камень за нас никто обрабатывать не будет. Пойдёмте, друзья!

Мэтт Грин вздохнул — куда лучше сплетничать, потягивая эль, чем брать в руки зубило в такую погоду. Тем не менее, он послушно отложил кубок и зашагал вслед за Оуэном к глыбам необработанного камня. Остальные каменотёсы спешно дожёвывали хлеб, допивали последние глотки эля и тоже спешили вернуться к работе. Гвинет сложила полотно обратно в корзину, Гервард подобрал второй мех. Помахав дяде рукой, они вышли из аббатства и зашагали в сторону «Короны».

— Интересно, что ж там всё-таки случилось в Михайлов день, — произнесла Гвинет. — Как ты думаешь, у декана Александера есть враги?

— Откуда бы? — ухмыльнулся Гервард. — Да возьми любого монаха из Гластонбери!

— Как ты можешь так говорить, Гервард, они же слуги Господни! — возмутилась Гвинет.

— Все знают, что декан Александер хочет захапать Гластонбери! — не сдавался Гервард.

Он ускорил шаг, и Гвинет пришлось бежать, чтобы не отстать. Проходя мимо рынка, они помахали рукой миссис Флэкс — дородная ткачиха была единственной, кто в такой холод рискнул начать торговлю с раннего утра.

— У такой важной персоны, как декан Александер, должно быть много врагов, — рассуждала между тем Гвинет. — Отравить праздничную еду не так уж и сложно. Там наверняка было столько соуса и пряностей, что никто и не почувствовал бы вкуса.

— Верно, — кивнул Гервард. — А убийце, похоже, всё сошло с рук. Если бы против кого-нибудь нашлись улики, его бы давно повесили.

Гвинет вздохнула. Дома, в Гластонбери, они с братом раскрыли уже не одну тайну. Но выяснить, кто пытался отравить декана в далёком Уэллсе им, увы, не под силу.

Джефри Мэйсон высунулся из задней двери трактира и озабоченно оглядел двор.

— Не видали мастера де Бира? — спросил он.

— Нет, — покачала головой Гвинет, а Гервард добавил:

— Нет, конечно. Зачем бы ему выходить в такую рань?

— Чего не знаю, того не знаю, — отозвался Джефри, но видно было, что отсутствие гостя его беспокоит. — В комнате его нет, кровать заправлена, одеяла холодные — похоже, он ушёл уже давно.

Гвинет и Гервард недоуменно переглянулись. Натаниэль де Бир, богатый лондонский купец, приехал в Гластонбери два дня назад. Как и все пилигримы, он хотел взглянуть на кости короля Артура. Двух месяцев не прошло, как их обнаружили на монастырском кладбище и выставили для всеобщего обозрения в часовне. Взглянул — и остался, объяснив Мэйсонам, что интересуется Тором и хочет осмотреть террасы, высеченные в скалах древними обитателями этих мест. Гервард тогда решил, что купец спятил, но Гвинет, напротив, прекрасно его понимала. Скорее ей было непонятно, как можно не восхищаться Тором и его древними тайнами. Она запрокинула голову и посмотрела на очертания исполинского холма, блестевшего от утренней изморози, словно сахарная глыба.

— Может, мастер де Бир решил полюбоваться рассветом с вершины Тора? — предположила она.

— Может, мастер де Бир решил смыться с утра пораньше, не заплатив по счёту? — высказался Гервард.

Джефри Мэйсон отрицательно затряс головой.

— Я тоже так сначала подумал, да только вещи его все на месте, и лошадь на конюшне стоит.

— А может, кто-то похитил его, чтобы получить выкуп? Как там — лорд Роберт Хардвик не приезжал? — подмигнул сестре Гервард.

Лорд Роберт Хардвик действительно однажды похитил малышку Элеонор Фиц-Стивен, ошибочно полагая, что полученный выкуп поможет ему исцелить тяжелобольного сына. Но Гвинет и Гервард помогли ему вовремя одуматься и вернуть девочку отцу.

— Это несправедливо! — возмутилась Гвинет. — Лорд Роберт понял, что был неправ, и глубоко раскаивается!

— Какой ещё выкуп! — рассердился Джефри Мэйсон. — Этот идиот карабкался по скалам в темноте, и наверняка откуда-нибудь свалился! Или, может, наступил в кроличью нору — да мало ли что! — Джефри возмущённо фыркнул. — Если он порвёт дорогой плащ, лазая по кустам, или утопит в грязи свои раззолоченные башмаки, пусть пеняет на себя!

Предположения отца показались Гвинет на редкость правдоподобными. На склонах Тора легко мог оступиться даже тот, кто с детства знал местные тропинки — что уж говорить о заезжем купце.

— Хочешь, мы с Гервардом пойдём поищем мастера де Бира? — предложила она.

— Было бы неплохо, — ответил Джефри. — У меня, если честно, своих дел хватает. Вернётесь к третьему часу[4] — и если до того времени он не появится, надо будет заявить шерифу.

Гвинет с братом оставили корзину и пустые мехи у дверей кухни и снова вышли на улицу. Деревня постепенно начинала просыпаться. Колокол в аббатстве сзывал монахов к утренней службе. Миссис Флэкс была уже не единственной на рынке торговкой — в соседней палатке деловито раскладывали свой товар плотник Дикон Карвер и его жена Марджери. Появились и первые покупатели.

На углу Тор Лейн Рис Фримен распахнул дверь своей лавки и проводил Герварда и Гвинет недобрым взглядом. Он никогда особенно не любил детей трактирщика, а уж теперь, когда они нашли у него в подвале похищенные кости короля Артура и фальшивые «святые мощи», изготовленные им на продажу из всякого мусора, его неприязнь только усилилась.

Гвинет решила не выяснять, не видал ли кто Натаниэля де Бира — он всего два дня, как приехал, и никто в округе не знал его в лицо. Они с Гервардом только потеряли бы время, выслушивая комментарии в адрес сумасшедшего, которому приспичило ночью побродить по лесу. Так что через деревню они прошагали не останавливаясь. Вскоре последние дома остались позади, а улица превратилась в узкую тропинку, вьющуюся между зарослями орешника и ежевики. По правую руку застилала полнеба громада Тора. Тропинка начала забирать влево, поднимаясь на пологие склоны Холма Чаши. Гвинет старательно крутила головой. Вдруг пропавший постоялец действительно попал в беду и лежит где-то в кустах неподалёку?

— Мастер де Бир! — позвал Гервард. — Где вы, мастер де Бир?

Ответом ему послужил только шелест крыльев — крики вспугнули затаившихся в кустарнике птиц.

— Мастер де Бир! — не сдавался Гервард. Но, не получив ответа, махнул рукой и повернулся к сестре:

— Не думаю, чтобы он был здесь. Пойдём?

Гвинет кивнула, но вдруг замерла и схватила брата за руку.

— Подожди! По-моему я что-то услышала.

Она замерла и прислушалась. Так и есть: кто-то пробирался по лесу, шурша схваченной морозцем листвой. За деревьями мелькнула знакомая фигура в длинной коричневой рясе с деревянным посохом. Урсус?

— Урсус! — крикнула Гвинет. — Урсус, подождите!

Отшельник Урсус жил где-то на склонах Тора — где именно, они с Гервардом не знали. Гвинет подобрала юбки и бросилась догонять его, но споткнулась о корень и чуть не упала. А когда снова подняла голову, отшельник уже исчез.

— Ты уверена, что это был он? — спросил Гервард.

Гвинет кивнула. Ещё бы она не узнала Урсуса!

— Почему он не остановился? — вздохнула она, потирая ушибленную ногу. — Можно было бы попросить его поискать мастера де Бира…

— Ты же знаешь, Урсус всегда так, — пожал плечами Гервард. — Он подождал бы, если бы хотел нам что-то сказать. А если он найдёт мастера де Бира, то и сам догадается проводить его в деревню.

— Ты прав, — кивнула Гвинет. — Что ж, пойдём.

Возвращаясь к тропинке, они перепрыгнули через ручей, весело журчавший по камням среди засохших папоротников и пучков травы. Вода его имела отчётливый красноватый оттенок.

— Источник Чаши! — вспомнила Гвинет. — Как ты думаешь, мог мастер де Бир туда пойти?

Источник Чаши, что давал начало ручью, был расположен чуть выше на склоне холма.

— Ещё как мог, — откликнулся Гервард. — Это же древняя святыня, верно? А его как раз интересуют такие вещи.

— Верно, — кивнула сестра. — Пилигримы до сих пор туда приходят. Кто не знает легенды о том, что Иосиф Аримафейский спрятал здесь чашу Святого Грааля, и вода сделалась красной от крови Спасителя! Вот бы это было правдой, а, Гервард?

— Ну, вода тут действительно красная, кто бы спорил, — заметил Гервард. — Только отец говорит, это она что-то из земли вымывает. А насчёт святого Иосифа — просто красивая легенда.

Гвинет промолчала. Все, даже святые братья, верили, что Иосиф Аримафейский действительно был в Гластонбери. На вершине холма Усталых Путников он воткнул в землю свой посох, и тот чудесным образом расцвёл. Так родилось первое Терновое Древо. Это уже потом терновник разросся повсюду в округе. А ещё святой Иосиф привёз с собой в Британию чашу, из которой пил Христос во время Тайной Вечери — Святой Грааль. И если эта чаша не утрачена, нет для неё места лучше, чем Гластонбери, где столь причудливо сплетаются легенды разных веков и народов… Но Гвинет прекрасно понимала, что её упрямого братца не переспоришь.

Они карабкались все выше и выше и вскоре добрались до истока ручья. Тропинка, и раньше едва заметная, почти исчезла. Ручей вытекал из неглубокой расщелины в скале и срывался вниз каскадом крошечных водопадиков. В торжественной тишине этого места было что-то жуткое. Даже птицы не пели.

Гвинет не могла оторвать глаз от красной, словно кровь, воды ручья. Этот чистый ярко-алый цвет… неужели он и раньше был таким? А вон там что за тёмная струйка?

— Гервард, — позвала она хрипло.

Брат уже обогнал её и продолжал карабкаться все выше, цепляясь руками за кустики сухой травы. Он обернулся и спросил удивлённо:

— Что стряслось, Гвинет?

— Взгляни на воду!

Гервард открыл было рот, чтобы ответить, но не нашёл слов. В глазах у него застыл ужас.

— Она не должна быть такой красной, — тихо продолжала Гвинет. — Это действительно кровь!

Она поднялась к брату и огляделась. Отсюда ясно видна была трещина в скале, откуда вытекал ручей. Чуть ниже по склону беспорядочная куча камней наводила на мысль, что когда-то часть скалы откололась и упала вниз. Вроде ничего подозрительного… И тут Гвинет заметила такое, что у неё перехватило дыхание.

Из-за большого камня торчали ноги. Ноги в красивых с золотым галуном кожаных башмаках. В последний раз Гвинет видела эти башмаки на ногах пропавшего постояльца, мастера Натаниэля де Бира.

Глава вторая

— Это он! — прошептала Гвинет.

Гервард побелел и с трудом сглотнул.

— Надо идти в деревню за помощью.

— А вдруг он не умер, — пробормотала Гвинет, сама не веря тому, что говорит. Столько крови кругом… Вряд ли мастер Натаниэль жив. И всё же нехорошо оставлять его в ручье — пусть даже мёртвого.

— Мы сами ничего не можем сделать, — настаивал Гервард. Первый шок прошёл, и он уже начал что-то соображать. — Чем быстрее мы позовём помощь, тем лучше.

Он начал спускаться вниз к тропинке. Гвинет съехала вслед за ним, испытывая смешанное чувство облегчения и стыда. Но облегчение сменилось ужасом, когда из-за поворота тропы показалась высокая тёмная фигура.

К счастью, ужас был недолгим — Гвинет сразу узнала длинное худое лицо под тёмным капюшоном монашеской рясы.

— Брат Тимоти! Какое счастье, что вы здесь!

— Гвинет? Гервард? — удивился юный монах. — Что случилось?

—Т-там!

Гвинет обернулась и ткнула рукой в сторону источника. С того места, где они стояли, не было видно ничего необычного, и брат Тимоти удивился ещё сильнее.

— Там кто-то лежит, — нетвёрдым голосом пояснил Гервард. — Нам показалось, что он мёртвый.

Лицо брата Тимоти омрачилось.

— Подождите меня здесь, — приказал он. — Пойду, проверю.

Брат с сестрой молча смотрели, как он карабкается вверх по ручью. Гервард ковырял ногой опавшие листья, а у Гвинет от пережитого напряжения задрожали колени, и она тяжело опустилась на ближайший валун. И зачем только ей понадобилось предлагать отцу помощь!

Брат Тимоти вернулся почти сразу же.

— Мёртв, — доложил он. — У этого человека на голове рана в три пальца шириной. Упокой, Господи, его душу!

— Аминь, — прошептала Гвинет. Ей почему-то стало неуютно под взглядом голубых глаз брата Тимоти. Он вдруг в одночасье повзрослел, и стал каким-то более… строгим, что ли? Куда только делся товарищ по детским проказам, с которым они в своё время вместе воровали яблоки из чужих садов?

— Что же теперь делать? — спросил Гервард.

— Я останусь, покараулю тело, — твёрдо ответил новый брат Тимоти. — А вы бегите в аббатство и разыщите брата Патрика — он должен осмотреть беднягу.

— Неужели он всё-таки жив?

— Навряд ли, — покачал головой брат Тимоти. — Но целитель всё равно должен его осмотреть. Позовёте его — и бегите к шерифу Торсону. Пусть он тоже придёт.

Гвинет послушно поднялась с камня, но всё-таки не удержалась и дрожащим голосом спросила, прежде чем уйти:

— Брат Тимоти, а что… как это произошло?

— Ну, он мог, например, удариться головой о камень, — с сомнением проговорил монах, — и свалиться в воду. Несчастный случай.

Он помолчал, и добавил твёрдо:

— Просто несчастный случай.

Обратный путь показался Гвинет невыносимо долгим. Хорошо ещё, что Гервард был рядом!

— А ведь мастер де Бир остался бы жив, если бы не лазал по скалам в этих раззолоченных башмаках, — вздохнула она.

— Что-то тут не так, — пробормотал в ответ Гервард. — Не знаю что, но…

— Ты о чём? — удивилась Гвинет.

— Сам пока не понял. Что-то в словах брата Тимоти меня насторожило — но что?

Он потряс головой.

— Ладно. Может, потом пойму.

Они молча шагали до самого аббатства. У задней калитки Гервард остановился и обернулся к сестре:

— Я за братом Патриком, а ты беги к шерифу.

Не дожидаясь ответа, он прошмыгнул в калитку. Гвинет двинулась дальше — мимо кузни Тома Смита, откуда доносился частый перестук молотков, и за угол, к дому шерифа.

Не успела Гвинет постучать, как из сада вылетели дети мастера Торсона, рыжеволосые близнецы Айво и Амабель и весело запрыгали вокруг неё.

— Пойдём с нами, Гвинет! — со смехом предложила подруге Амабель. — Айво придумал, как выманить свинью миссис Карвер!

— Да уймитесь вы! — крикнула Гвинет. У неё было не то настроение, чтобы оценить великолепные планы близнецов, а от их бесконечных прыжков просто голова кругом шла.

— Уймитесь, ради Бога! Где ваш отец?

Двойняшки замерли и удивлённо уставились на неё.

— Ты что, из-за свиньи? — выдавил, наконец, Айво. — Но это же просто шутка! Мы же ничего плохого ей…

— Айво, какой ты сегодня тупой! — рассердилась Гвинет.

— Что случилось?

Финн Торсон распахнул дверь и шагнул на улицу, едва не задев головой притолоку.

— Что с тобой, Гвинет?

— Мастер Торсон, там, у Источника Чаши, мёртвый человек лежит! — выпалила Гвинет.

— Это правда? — спросил шериф, грозно нависая над ней. — Айво, может, это опять твои шуточки?

Айво замотал головой.

— Я сама его видела, мастер Торсон, — сказала Гвинет. По щекам её неудержимо катились слёзы. — И брат Тимоти видел. Он сказал нам позвать вас и брата Патрика, а сам остался сторожить тело.

— Ясно, — кивнул Финн Торсон и вернулся в дом. Слышно было, как он зычным голосом отдаёт распоряжения помощникам.

— Прости, — тихо сказала Амабель. — Мы не знали… Неужели правда?

Гвинет молча кивнула. Ей не хотелось обсуждать этот кошмар с подругой. К счастью, из-за угла показался Гервард, красный и запыхавшийся от долгого бега.

— Брат Патрик ушёл, и отец Годфри с ним, — отрапортовал он. — Надо бы сбегать домой, сказать отцу, что не стоит ждать нашего гостя к ужину.

— Отец Годфри? — переспросила Гвинет. — А ему-то что там понадобилось?

— Когда я прибежал, брат Патрик разговаривал с аббатом Генри, — объяснил Гервард. — Он сказал, что кто-нибудь должен проследить за этим делом от имени аббатства, вот отец Годфри и вызвался.

— Опять будет выискивать козни Генриха из Труро, — фыркнула Гвинет.

Что ж, на этот раз его ждёт разочарование. И это не последний несчастный случай в округе, если пилигримы повадятся лазать по холмам в городских башмаках.

Они поспешно распрощались с Айво и Амабель и зашагали к дому. Когда близнецы уже не могли их слышать, Гервард сказал:

— Я понял, что мне показалось странным в словах брата Тимоти.

— Ну?

Гервард колебался — похоже, ему не очень хотелось высказывать свои подозрения вслух.

— Он сказал, что мастер де Бир ударился головой о камень — так? Но на камнях не было крови! Конечно, я не слишком внимательно осмотрел место, но что все кругом блестело от инея — за это я ручаюсь.

— Может, он ударился головой о камни на дне ручья? — предположила Гвинет.

— Дно ручья покрыто мягким илом, — возразил Гервард. — Если бы мастер де Бир упал в ручей и ударился, он бы даже сознание не потерял и легко выбрался бы на берег. И не было бы никакой крови.

— Но если он ни обо что не ударился…

Сердце Гвинет бешено колотилось о ребра.

— Значит, что-то ударило его, — подтвердил Гервард. — Что-то или кто-то.

— Ты хочешь сказать, что мастера де Бира убили? — ахнула Гвинет.

Гервард мрачно кивнул.

— И значит, брат Тимоти нам солгал? Святой брат?!

Гвинет пересекла двор и уселась на край колодца, обхватив себя обеими руками. И причиной её внезапного озноба был вовсе не зимний холод.

— А что вообще делал брат Тимоти возле Источника Чаши? — выдавила она, наконец. — Мы ведь слышали колокол! Во время службы все монахи должны быть в часовне, и брат Тимоти тоже!

— Ты…

Голос Герварда прервался, и он вынужден был начать снова:

— Ты ведь не думаешь, что брат Тимоти имеет какое-то отношение к смерти мастера де Бира?

— Не знаю, — с несчастным видом ответила ему сестра.

— Брат Тимоти шёл к источнику, когда мы его встретили, — сказал Гервард. — Мы были уже наверху и видели кровь, а он ещё не поднялся. А к тому времени мастер де Бир был уже мёртв.

— А что если он услышал, как мы идём, потихоньку спустился с другой стороны, вышел на тропинку и снова поднялся, чтобы мы подумали, будто он только что пришёл?

Гвинет сама испугалась того, что произнесла, и, судя по виду Герварда, он был испуган не меньше.

— Да мне самой не хочется верить, будто брат Тимоти убийца! Но ты же понимаешь, он был там и солгал нам насчёт несчастного случая…

— Может, он и не солгал! Может, он сам не заметил, что крови нет! Ты же не заметила. И потом, — напряжённым голосом продолжал Гервард, — мы ведь не только его видели. Там ещё и Урсус был!

— Урсус?

Гвинет вскочила.

— Гервард, да ты что?!

— Урсус был у источника, — повторил Гервард. — Более того, он шёл оттуда, а не туда.

У Гвинет на глаза навернулись слёзы.

— Нет! Глупости все это! Зачем Урсусу или брату Тимоти убивать мастера де Бира? Он всего два дня, как приехал к нам в Гластонбери. Они наверняка даже не встречались с ним.

— Мастер де Бир говорил, что хочет осмотреть какие-то террасы, — упрямо настаивал Гервард. — Он забирался на Тор — что мешало ему встретить там Урсуса?

Гервард и сам не хотел, чтобы виновными оказались их друзья, но исключить эту возможность, увы, не мог.

— Это не значит, что они действительно встречались, — возразила Гвинет. — А если и встретились, и даже поговорили — зачем Урсусу убивать его? Или брату Тимоти? Никто, — убеждённо произнесла она, — никто в Гластонбери не мог желать смерти мастеру де Биру. Когда приехал, он говорил отцу, что никогда раньше не бывал в наших краях. Значит, и убийцу надо искать не здесь!

— Ну что, нашли? — крикнул Джефри Мэйсон, выглядывая из дверей трактира. Гвинет с Гервардом не тронулись с места, и отец подошёл к ним сам.

— Ну? Какие новости?

— Боюсь, что мы его нашли, — тихо сказал Гервард.

— Как это — «боюсь»? Нашли или нет?

— У Источника Чаши лежит мёртвый человек, — объяснила Гвинет. — Близко мы не подходили, но у него башмаки, как у мастера де Бира.

— Что?! — разинул рот Джефри Мэйсон.

— Мы сказали брату Патрику и шерифу Торсону, — продолжал Гервард. — Они пошли туда.

Отец схватился за голову.

— Говорил я — нечего доброму человеку ночью по кустам бродить. Не дело это!

Гервард открыл было рот, чтобы возразить, но Гвинет ткнула его в бок, чтобы замолчал. Пока у них нет ничего, кроме подозрений, людям лучше думать, что мастер де Бир погиб в результате несчастного случая.

— Ох, а ручей был весь красный от крови, — вспомнила она, содрогнувшись. Отец ласково обнял её за плечи.

— Идите-ка лучше в дом, ребята. Съешьте что-нибудь, погрейтесь, а потом уж все расскажете.

В кухне было как всегда тепло и уютно. Матушка размешивала кашу в большом горшке. Увидев детей, она выпрямилась и удивлённо уставилась на них.

— Что стряслось? Вы оба бледные, как смерть!

— Мастер де Бир мёртв, — глухо выговорил Джефри Мэйсон. — Наши дети нашли его тело у Источника Чаши.

— Мёртв?

Айдони выронила половник и кинулась обнимать детей, словно курица, защищающая перепуганных цыплят.

— Вы видели тело? Какой ужас! Джефри, не следовало посылать на поиски ребятишек!

— Но любовь моя, я бы их и не послал, если б знал, что он мёртв, — вздохнул её муж. — Кто же мог подумать!

Айдони легонько подтолкнула детей к столу и щедрой рукой положила каши в две деревянные чашки.

— Садитесь и рассказывайте.

Гвинет с облегчением опустилась на жёсткую табуретку. Хорошо было сидеть тут, дома, в окружении вкусных запахов матушкиной стряпни и, уплетая горячую кашу, рассказывать, перебивая друг друга, обо всём, что случилось. Гвинет старалась придерживаться фактов. К счастью, Гервард тоже говорил только о том, что они видели сами или слышали от брата Тимоти. Ни к чему пока пугать родителей своими подозрениями. Может, мастер де Бир вовсе и не убит?

Матушка слушала молча. Лицо её было бледным и озабоченным.

— Так что мы не до конца уверены, что это был мастер де Бир, — закончила Гвинет. — Но он до сих пор не объявился, а на мёртвом были такие же…

— На мёртвом?

В дверях кухни стояла Марион ле Февр. Последние два месяца прекрасная вышивальщица занимала лучшую в «Короне» комнату, где работала над алтарными покровами и облачениями для нового храма.

— Принести вам что-нибудь, госпожа ле Февр? — спросила Айдони, вскакивая.

— Да, спасибо, — улыбнулась Марион. — Принесите, пожалуйста, чашечку ромашкового чая — он у вас просто чудесный. Но Гвинет, — продолжила она, заходя в кухню. — Я не ослышалась? Кто-то действительно умер? Неужели в вашу многострадальную деревню опять пришла беда?

Зелёные глаза красавицы наполнились слезами, и Гвинет в очередной раз поразилась её чувствительности.

— Умер один из наших постояльцев, — объяснил Джефри Мэйсон. — По крайней мере, нам так кажется.

Пока Айдони кипятила воду для чая, он коротко рассказал госпоже ле Февр, обо всём, что произошло утром.

— Ох, святые угодники! — ахнула Марион, прижимая белую руку ко лбу. — Как это ужасно! Ведь только вчера он ужинал за соседним столом!

Она продолжала ахать, когда в дверь постучали.

— Войдите! — крикнул Джефри.

Дверь распахнулась, и Гвинет увидела отца Годфри в длинной чёрной рясе с блестящими чётками на поясе.

— Проходите, святой отец, присаживайтесь, — захлопотал Джефри Мэйсон, вскакивая. — Может, немного вина?

— Нет, спасибо.

Надменный священник был сегодня на удивление вежлив — похоже, вид мёртвого тела Натаниэля де Бира потряс и его.

— Я пришёл задать вам несколько вопросов. Вы слыхали о мёртвом теле возле Источника Чаши?

— Боюсь, что это наш пропавший гость, мастер Натаниэль де Бир, — вздохнул трактирщик.

— Именно это я и хочу выяснить, — кивнул отец Годфри. — У источника лежит тело мужчины среднего роста, упитанного, с тёмными волосами, мясистым лицом и крючковатым носом. На пальце у покойного золотое кольцо с бирюзой.

— Это он, — глухо выговорил Джефри Мэйсон. Айдони перекрестилась.

Отец Годфри снова кивнул.

— Аббат Генри поручил мне расследовать обстоятельства его смерти от лица аббатства, — объяснил он.

— Но зачем? — удивился Джефри Мэйсон. — Я же предупреждал мастера Натаниэля: опасно бродить по склонам Тора в темноте! Можно упасть со скалы, утонуть в болоте, сломать…

— Не утруждайте себя догадками, мастер Мэйсон, — перебил священник. — Натаниэль де Бир скончался не от несчастного случая. Все указывает на то, что его убили.

Марион ле Февр испуганно вскрикнула. Глиняная кружка выскользнула из её пальцев и разбилась о каменный пол, обрызгав все вокруг горячим настоем.

— Убили? — простонала она. — Боже милосердный, только не это! Нас так скоро всех перережут!

Отец Годфри смерил вышивальщицу ледяным взглядом. Гвинет подумала, что это очень похоже на него — остаться равнодушным к страданиям прекрасной женщины.

— Не думаю, госпожа, — спокойно произнёс священник. — Мастер де Бир был приезжим. Я уверен, что причину убийства надо искать не в Гластонбери.

Однако эти слова не успокоили Марион — она, всхлипывая, вылетела из кухни, предоставив Герварду собирать осколки, а Айдони вытирать пол. Гвинет с сочувствием смотрела вслед вышивальщице. Когда отец Годфри уйдёт, надо будет отнести ей, бедняжке, ещё чаю.

— Надо что-то делать, чтобы она не сбежала, — озабоченно проговорила Айдони, не прекращая возни с полом. — Да и другие гости… Кто захочет оставаться тут и подвергать свою жизнь опасности? Мы разорены!

— С вашего позволения, мастер Мэйсон, — невозмутимо продолжал отец Годфри, — я бы хотел забрать пожитки мастера де Бира — упакуйте их, пожалуйста, и пришлите мне в аббатство. Я должен тщательно осмотреть все вещи — это может помочь установить причину убийства.

— Но, простите, святой отец, — смутился Джефри Мэйсон, — я думал… Дело в том, что мастер де Бир не заплатил по счёту. Я полагал, что его вещи останутся у меня.

— Это меня не касается, — отрезал отец Годфри. — Я помогаю шерифу Торсону, и первым делом должны исполняться его указания. Возможно, я верну вам часть пожитков — но только после досмотра.

Гвинет видела, что отец явно недоволен этим ответом, но возразить ему нечего.

— Давайте мы упакуем пожитки, — предложила она. — И отнесём в аббатство.

Отец Годфри кивнул.

— Упакуйте все до единой мелочи, — распорядился он. — Слышите? Проверьте, чтобы ничего не забыть. И хочу предупредить вас с братом, мисс. Пусть вы помогли расследовать кое-что в прошлом…

— Интересно, — подумала Гвинет, — чего ему стоило это признание?

— Но сейчас речь идёт об убийстве! — продолжал отец Годфри. — Так что не вздумайте вмешиваться! Не детское это дело.

Гвинет и Гервард не нашлись, что ответить, и, коротко распрощавшись, отец Годфри покинул трактир.

— Вот как! — воскликнула Айдони и, нахмурившись, повернулась к детям:

— Между прочим, он совершенно прав! Из деревни ни ногой — поняли?

Гвинет уже сожалела о своём предложении. С какой радости ей помогать человеку, который ведёт себя так мерзко? Но любопытство оказалось сильнее обиды. Зачем отцу Годфри понадобились вещи их покойного постояльца? Неужели в них можно найти ключ к тайне его преждевременной гибели? В таком случае у них с Гервардом есть неплохой шанс найти этот ключ раньше заносчивого священника. Ведь они-то увидят вещи первыми!

Она быстро проглотила остатки каши и поспешила подняться наверх, в спальню мастера де Бира. Стены просторной спальни были обшиты деревянными панелями. Мастер Натаниэль был богатым человеком и мог себе позволить заплатить за тишину и комфорт. Джефри Мэйсон предоставил бы ему лучшую комнату в трактире, если бы там уже не жила Марион ле Февр.

Пожитков у купца оказалось немного. В сундуке с одеждой Гвинет обнаружила всего одну чистую рубаху и бархатный плащ, отделанный по краю золотой тесьмой. Запасных башмаков тоже не оказалось — мастер де Бир взял с собой только домашние туфли из мягкой кожи. Гвинет содрогнулась, вспомнив, где она последний раз видела его роскошные башмаки с золотыми пряжками.

Связав одежду в узел, Гвинет плюхнула его на кровать.

— Не знаю, что отец Годфри хочет здесь найти, — заметила она с сомнением.

— И никаких денег, заметь, — добавил Гервард. — Я думал, мы найдём кошель, и отец сможет взять себе немного в счёт уплаты долга.

— Думаю, деньги у него с собой, — возразила Гвинет. — Слушай, Гервард, а может, мастера де Бира убили грабители? Ради тугого кошеля разбойник на все может пойти. Даже на убийство.

— Не думаю, — возразил Гервард. — Отец Годфри сказал, что у него на пальце дорогое кольцо — помнишь? Грабители непременно сняли бы его.

— Да, ты прав, — вздохнула Гвинет и наклонилась достать из сундука нижнюю рубаху. Когда она выпрямилась, Гервард стоял у окна и внимательно рассматривал глиняную флягу.

— Это наша? — спросил он, увидев, что сестра подняла голову. — Или мастер де Бир с собой её привёз?

— Должно быть, привёз, — откликнулась Гвинет. — Вроде я таких раньше не видала.

— Тогда надо положить её вместе с остальным, — удовлетворённо кивнул Гервард. — Вот — лови!

Фляга взвилась в воздух.

— Гервард, не…

Но было поздно. Гвинет уронила рубаху и метнулась поймать хрупкий сосуд, но не успела. Фляга грохнулась на пол и разлетелась вдребезги.

— Гервард, ну что ты за идиот! — разозлилась Гвинет, и вдруг замолчала, удивлённо уставившись себе под ноги. Вместо лужи воды или вина из разбитой фляги, на полу лежал небольшой свёрток. Гервард наклонился и поднял его. Под пальцами свёрток тихонько хрустнул. Осторожно развернув тонкую ткань, Гервард вытащил свёрнутый в трубку лист пергамента и восторженно прошептал:

— Гляди, Гвинет! Тот, кто положил это во флягу, не хотел, чтобы его нашли, верно? Похоже, это и есть то, что мы искали! Эта штука может объяснить, почему убили мастера де Бира!

Глава третья

— Да, это должно быть очень важная вещь, — согласилась Гвинет. Зачем бы иначе прятать её так хитро?

Они с братом сидели рядышком на кровати покойного лондонского купца. Гервард осторожно развернул хрупкий свиток. Внутри оказался ещё один листок — собственно, Гервард уронил его и даже не наклонился, чтобы поднять. Гвинет заметила это, но решила, что можно поискать и потом. Глаза её были прикованы к пергаменту в руках у Герварда.

Он был жёлтым и старым — очень старым, судя по проступившим там и сям тёмным пятнам и рваным, обтрепавшимся краям. В правом верхнем углу красными чернилами был изображён символ, похожий на слезу. Остальной лист был весь исписан непонятными символами. Гвинет с огорчением поняла, то не может прочесть ни единой буквы. И дело было не в том, что чернила выцвели и побледнели — просто знаки эти были ей незнакомы. Странные хитрые закорючки, точки и чёрточки не были похожи ни на что из того, что она видела раньше. А ведь она умела читать! Джефри Мэйсон научил дочь разбираться со счетами и списками, а Гервард так и вовсе учился у монахов, вместе с остальными мальчишками Гластонбери, но этот текст озадачил их обоих.

— Мы не сможем прочесть, — признал своё поражение Гервард.

Гвинет свирепо уставилась на непонятные значки, словно пыталась силой взгляда превратить закорючки во что-то удобочитаемое.

— Интересно, что это за знак, — добавил Гервард, разглядывая красную каплю.

— Похоже на кровь, — отозвалась Гвинет и зажмурилась, вспомнив ярко-алую струйку, вытекавшую из Источника Чаши.

— Или на часть герба какого-нибудь лорда, — заметил Гервард. Он перевернул пергамент и добавил:

— Печати нет.

На обратной стороне листа не было ни знаков, ни надписей. Ничего, что объясняло бы, зачем мастер де Бир хранил этот документ, не говоря уже о том, чтобы прятать его в глиняной фляге.

И тут Гвинет вспомнила о втором свитке. Наклонившись, она вытащила его из-под кровати и развернула на коленях. Это был небольшой кусок нового хрустящего пергамента с коротким текстом на английском языке. Гвинет облегчённо вздохнула.

Письмо было адресовано мастеру Натаниэлю де Биру. Предвкушая разгадку, Гвинет стала читать вслух:

«Вы просите золота — но я бедный священник и золотом не владею. Однако документ и медальон, которые я вам отдаю, драгоценнее всех сокровищ христианского мира. Умоляю вас, примите их вместо золота. Если вы расскажете о моём ужасном преступлении, вы не только уничтожите меня, но и создадите дурную славу Святой Матери-Церкви. Денно и нощно молю я Господа о милосердии и прошу вас — смилуйтесь надо мной! Возьмите моё единственное сокровище, мастер де Бир, и не терзайте меня больше, ибо я отдал всё, что у меня было».

— И подписано: «Отец Герберт из Смитфилда[5]» — закончила Гвинет.

Гервард, шевеля губами, читал одновременно с сестрой. Закончив, он поднял на неё сияющий взгляд.

— Драгоценнее всех сокровищ христианского мира! — повторил он восторженно и, сморщив лоб, снова принялся разглядывать первый пергамент.

— Чего в нём такого драгоценного? — спросил он с недоумением. — Кстати, где медальон? Я не видел здесь никакого медальона!

Гервард встряхнул тряпицу, в которую был завёрнут пергамент, поползал среди осколков — тщетно. Медальона нигде не было.

Гвинет тем временем перечитывала письмо по второму разу.

— Этот человек пишет о каком-то преступлении, — пробормотала она. — А мастер де Бир требовал у него золота в обмен на молчание. Слушай, Гервард, а ведь мастер де Бир шантажировал этого… отца Герберта! Может, это он убил де Бира, чтобы заставить его замолчать?

— Вряд ли, — покачал головой Гервард. — Смитфилд — это в Лондоне, и мастер де Бир приехал из Лондона. Если бы отец Герберт хотел его убить, то не поехал бы для этого в Гластонбери.

— Верно, — кивнула Гвинет. — Слушай, давай оставим это у себя, — прибавила она, кивая на листы пергамента. — Может, сумеем найти кого-нибудь, кто может это прочитать!

— Ты спятила? — удивился Гервард. — Если отец Годфри узнает, что мы прячем улики, нам мало не покажется!

Но Гвинет уже понесло. Её слишком сильно обидел снисходительный тон отца Годфри, чтобы она могла позволить ему первому раскрыть тайну.

— А поделом ему, — упрямо заявила она. — Какое право он имеет обращаться с нами, как с глупыми детишками? Вот возьмём и найдём убийцу сами! Да и потом, пергаменты были спрятаны! А что, если бы мы их не нашли? И кто нам мешает найти их через пару дней и только тогда отдать отцу Годфри? А пока попробуем разобраться сами.

Гервард замотал головой, но Гвинет видела, что идея начинает его увлекать.

— Всего-то денёк-другой, — настойчиво повторила она. — Ничего плохого в этом нет — а мастера де Бира все равно ведь не воскресишь!

— Ну хорошо, — согласился, наконец, Гервард. Природное любопытство взяло в нём верх над осторожностью. Опустившись на колени, он принялся собирать осколки разбитой фляги.

— Отнесу потихоньку в мусор, — объяснил он. — И учти: никакой фляги тут не было, так что найти в ней мы ничего не могли!

— Надо бы ещё раз сбегать к Источнику Чаши, — сказал Гервард. Они с сестрой только что вышли из аббатства, где отдали отцу Годфри пожитки покойного Натаниэля де Бира. — Может, заметим что-нибудь, что проглядели люди Финна Торсона.

— Ой, не знаю, — протянула Гвинет. Она вспомнила о крови, плывущей по ручью, и с трудом сдержала подступающую дурноту. — Матушка велела нам оставаться в деревне…

— Она не узнает, — подмигнул Гервард. — Она же освободила нас от работы на целый день, чтоб мы в себя приходили? Значит, ей придётся все делать самой, а о нас она даже не вспомнит! Некогда будет.

Но Гвинет все ещё колебалась. Ей не хотелось нарушать материнский запрет. Особенно теперь, когда поблизости, возможно, бродит убийца…

— Надеюсь, тело уже унесли, — пробормотала она.

— Должны были, — утешил её Гервард. — Ну же, пойдём! До вечера ещё куча времени. Посмотрим, не прятался ли там кто — или, может, убийца шёл за ним?

— Ладно.

Гвинет все ещё не была уверена, что поступает правильно, но послушно двинулась вслед за братом. Тропинка, ведущая к источнику, была теперь основательно растоптана. «Оно и понятно, — подумала Гвинет, — ведь с утра здесь успели побывать люди шерифа Торсона. А может, и кто-нибудь из соседей пришёл поглазеть».

Тропинка подошла к самому ручью, и Гвинет с облегчением увидела, что вода снова приобрела свой обычный ржаво-красный оттенок, едва различимый по сравнению с алым цветом крови, что текла здесь поутру. Кто-то окликнул их сверху: поднявшись, они увидели у расщелины Хауэлла Смита, брата кузнеца Тома.

— Ищете мастера Торсона? — спросил он. — Нету его тут. Ушёл со своими людьми и тело унёс. Велел мне тут покараулить, пока он не вернётся и не осмотрит все, как следует, — гордо добавил он.

— Тогда, может, ты знаешь, что тут и как, а, Хауэлл? — спросила Гвинет. — Мастер Торсон ничего не рассказал перед уходом?

Голубые глаза Хауэлла Смита сияли от гордости.

— Пойдёмте, я вам покажу!

Гвинет и Гервард поспешили подняться к источнику.

Над головами их высилась отвесная стена. В её трещинах ютились яркие зелёные кустики травы и папоротников. Где-то наверху из скалы вырывался ручей и красивой струёй падал в пузырящуюся заводь. Красноватый поток вытекал из расщелины и изливался по склону вниз к тропинке.

— Он лежал здесь, — объявил Хауэлл, указывая на участок, где трава была сильно примята. — Голова была в ручье — вот тут, где он вытекает из заводи. А теперь взгляните сюда.

Гвинет и Гервард послушно двинулись за ним вдоль скалы. Сделав несколько шагов, Хауэлл остановился. Земля здесь была растоптана в грязь.

— Ух ты! — оживился Гервард, опускаясь на корточки, чтобы лучше рассмотреть следы. — Да тут драка была! Смотри — две пары ног!

— Только ничего не трогай, — забеспокоился Хауэлл. — Мастер Торсон не велел ничего трогать!

— Не волнуйся, Хауэлл, мы не тронем, — улыбнулась Гвинет.

Хауэлл удовлетворённо кивнул и повёл их дальше. Следы обрывались возле кучи земли, выброшенной из свежевырытой ямы. Рядом с ямой валялся фонарь.

— Это что, мастер де Бир выкопал? — спросил Гервард. — А где заступ?

— Заступ забрал мастер Торсон, — объяснил Хауэлл и добавил чуть тише:

— Он лежал у самой воды. Мастер Торсон считает, что заступом-то его и убили.

Гвинет содрогнулась, представив, как железное лезвие обрушивается на голову несчастного мастера де Бира. Чтобы отвлечься, она заглянула в яму.

— Интересно, что это он там выкапывал потемну?

— Может, мастер Натаниэль думал, что здесь зарыто сокровище? — предположил Гервард, нагибаясь над ямой. Внезапно он тихонько присвистнул и осторожно, чтобы не заметил Хауэлл, указал Гвинет на что-то в глубине ямы. Под комьями земли отчётливо блестела крошечная искорка металла. У Герварда глаза разгорелись от любопытства. Но рядом стоял добряк Хауэлл, которому шериф Торсон велел проследить, чтобы никто ничего не трогал…

Гвинет выпрямилась и обернулась, прислушиваясь.

— Это не шериф возвращается? — спросила она, притворяясь, будто слышит шаги на тропинке.

Хауэлл встрепенулся и сделал пару шагов назад, туда, откуда видно было тропу. Гервард коршуном кинулся вниз, схватил свою добычу и успел выпрямиться прежде, чем Хауэлл обернулся.

— Не похоже, чтоб это был шериф, — сказал Хауэлл, глядя на Гвинет доверчивым взглядом. — Ты, наверное, лису услышала.

— Наверное, — согласилась Гвинет, отводя глаза.

— Ладно, нам пора, — сказал Гервард. — Пока, Хауэлл.

— Счастливо, — откликнулся Хауэлл и побрёл на свой наблюдательный пункт.

Гвинет и Гервард осторожно сползли со склона и зашагали по тропинке к деревне. За первым же поворотом Гвинет дёрнула брата за рукав.

— Покажи, что ты нашёл!

Гервард остановился и разжал кулак. На ладони его лежала маленькая и очень-очень грязная медная капелька. Гвинет осторожно очистила находку от налипшей земли. Это оказался медальон, покрытый с одной стороны яркой красной эмалью. В крошеную дырочку было продето проволочное колечко — вероятно, раньше была и цепочка. На солнце ярко-красная слёзка сверкала, словно капелька крови.

— Медальон! — выдохнул Гервард. — Совсем как на том рисунке! Наверное, это его отец Герберт прислал Натаниэлю де Биру!

— А мастер де Бир уронил его в яму, когда боролся с убийцей, — подхватила Гвинет. — Но что всё это значит? Отец Герберт пишет о драгоценном сокровище, но не объясняет, что в нём такого драгоценного. И как это выяснить?

— А как выяснить, кто убил мастера де Бира? — добавил Гервард.

Гвинет потёрла пальцем блестящую эмаль.

— Может, убийца искал это? Убил мастера де Бира, обыскал тело и не догадался заглянуть в яму?

— Но зачем ему эта штука? — удивился Гервард. — Медальон такой маленький, что ничего бы не стоил, даже будь он из чистого золота! Значит, важен не сам медальон, а что-то связанное с ним. Только как это узнать?

— Может, Урсус поможет? — предположила Гвинет. — Он столько всего знает! Давай покажем ему пергамент.

— Но ведь мы встретили Урсуса, когда нашли тело, — нахмурился Гервард. — А вдруг это он убил мастера де Бира?

Гвинет возмущённо вскинулась, но Гервард закончил твёрдо:

— А если он убийца, то отдавать ему пергамент и медальон — самая большая глупость, какую только можно себе представить.

Гвинет вспомнила добрые голубые глаза отшельника и спокойную мудрость его речей. Если этот человек — хладнокровный убийца, значит, все, во что она до сих пор верила — не более чем ложь… Гвинет подняла глаза и твёрдо встретила взгляд брата.

— Ты сам в это не веришь, Гервард.

— Я не хочу верить, — возразил Гервард. Но, подумав ещё немного, он всё-таки кивнул.

— Ладно. Покажем ему все. Но если он отведёт нас к очередной пещере, предупреждаю заранее: я туда не полезу!

Снизу послышались голоса и лай собак — шериф со своими людьми возвращался осматривать место преступления. Гвинет и Гервард переглянулись и, не сговариваясь, свернули в лес.

Урсус никогда не показывал Гвинет и Герварду своего жилища. Иногда Гвинет думала, что он поселился в пещере, вход которой скрывают густые заросли ежевики. Иногда она представляла себе хижину из валунов, скреплённых вместо раствора речным илом. В любом случае отшельник предпочитал уединённое существование. Что ж — на то он и отшельник. Но в такие дни как сегодня, когда им срочно требовалось поговорить с Урсусом, Гвинет хотелось, чтобы его легче было найти.

Они с Гервардом двигались вдоль нижних склонов Тора, постепенно приближаясь к реке, где впервые встретили Урсуса. Зимний холод уже сковал мягкую болотистую почву, так что идти было легче, чем обычно. На лужах блестел ледок, из чёрной воды торчали засохшие стебли камыша. С ветвей деревьев тут и там свисали сверкающие сосульки.

Возле реки Гервард остановился и громко позвал:

— Урсус! Урсус! Где вы?

Никто не ответил, и они двинулись дальше.

Урсус стоял спиной к ним за ближайшим кустом и бил острогой рыбу. Тонкое древко было занесено над водой, миг — и на конце копья уже билась серебристая рыбина.

— Урсус! — обрадовалась Гвинет. — Как хорошо, что мы вас нашли!

Урсус обернулся. Голубые глаза его лучились улыбкой.

Разве может убийца быть таким дружелюбным?

— Я здесь, — просто сказал отшельник, снимая рыбу с остроги и отправляя её в корзину, где уже лежала парочка её товарок. — Зачем я вам понадобился на этот раз?

Он воткнул своё оружие в землю — Гвинет с интересом рассматривала ясеневое древко и зазубренный кремнёвый наконечник — и опустился на ближайший камень.

Гервард вытащил оба свитка пергамента и протянул отшельнику тот, что с непонятными буквами.

— Мы хотели узнать, что вы думаете об этом, — сказал он.

Урсус осторожно взял пергамент, и брови его удивлённо поползли вверх.

— Откуда вы это взяли?

У Гвинет заколотилось сердце: очевидно, Урсус узнал этот документ и может о нём рассказать!

— Это принадлежало одному постояльцу, — ответила она и наскоро объяснила отшельнику, кто такой был Натаниэль де Бир и как они нашли его тело возле Источника Чаши.

— Мы нашли пергамент у него в комнате, — добавил Гервард. — Он был спрятан во фляге вместе с этим письмом.

Он протянул Урсусу письмо отца Герберта.

Отшельник прочёл, и лицо его потемнело.

— Плохой человек этот мастер де Бир, — сказал он твёрдо. — И возможно, он был частью большего зла.

— А как насчёт второго пергамента? — настаивала Гвинет. — Что там написано? Вы можете это прочесть?

Урсус перевёл взгляд на пергамент со странными значками — но на этот раз лицо его оставалось бесстрастным.

— Нет, не могу. И сомневаюсь, что он вообще имеет отношение к смерти вашего постояльца.

— Что?! — возмущённо воскликнула Гвинет.

Она знала, что ведёт себя невежливо, но не могла понять, как это Урсус может такое говорить. Он что, хочет сказать, будто мастер де Бир просто так спрятал пергамент вместе с письмом отца Герберта?

Урсус спокойно встретил её взгляд.

— Документ, касающийся Гластонбери, был бы написан на английском или на латыни. А это — арабский текст. Лондонский купец попросту не смог бы этого прочесть.

— А я знаю, кто может! — подскочил Гервард. — Вазим Хараб, вот кто!

Идея Гвинет не слишком обрадовала. Осенью они с братом действительно познакомились с мавританским купцом по имени Вазим Хараб — тот помогал Рису Фримену сбывать фальшивые мощи. Более того, Годфри де Массар утверждал, что вырученные деньги Вазим отдавал Генриху из Труро. В одном Гервард, конечно, прав: мавританец сможет прочитать арабскую надпись. Но только не опасно ли обращаться к нему за помощью? А кроме того, Вазим Хараб путешествует по всей стране и может сейчас быть очень далеко от Гластонбери. Да и зачем ему возвращаться сюда после того, как шериф Торсон прикрыл производство фальшивых мощей?

Урсус тоже не одобрил предложение Герварда.

— Может, купец и прочтёт эту надпись, но я уверен, что вам это не поможет.

— А как же быть с этим?

Гервард порылся в кошельке и, вытащив медальон, протянул его Урсусу.

— Отец Герберт пишет о медальоне — а это мы нашли в яме, которую мастер де Бир выкопал возле Источника Чаши!

— Он что, ещё и копал? — снова насторожился отшельник.

— Возле источника кто-то выкопал яму, — уточнила Гвинет. — Мы думаем, что это был мастер де Бир.

Урсус внимательно разглядывал медальон. На его длинной ладони красная эмалевая слёзка казалась настоящей каплей крови.

— И что из этого? — проговорил он, наконец. — Вероятно, мастер де Бир принёс эту штуку туда, где встретил свою смерть. И не более того.

Урсус сжал медальон в ладони, и Гвинет вдруг показалось, что он хочет оставить обе улики у себя.

— Что вы собираетесь делать? — спросила она осторожно.

Урсус вздохнул.

— Я — ничего. Мне не пристало вмешиваться в подобные дела. Да и вам лучше бы держаться от всего этого подальше.

Отшельник поднялся с камня, отдал медальон Герварду и протянул Гвинет оба листка пергамента.

— Отдайте это шерифу.

Властный тон и суровый вид отшельника на мгновение напомнили Гвинет отца Годфри.

— Слишком много крови окружает подобные тайны. Ваш мастер де Бир уже выяснил это на собственном опыте. Было бы прискорбно, если бы и с вами что-нибудь случилось.

Глава четвёртая

Ночью Гервард плохо спал. Ему снилось мёртвое тело Натаниэля де Бира и красная от крови вода источника. Утром, когда они с Гвинет спускались в кухню, ему за каждым поворотом мерещилась зловещая тёмная фигура.

Тем более не готов он оказался к резкой вони, от которой слезились глаза и перехватывало дыхание. Когда Гервард открыл кухонную дверь, вонь чуть не сшибла его с ног. Источником одуряющего запаха служил небольшой горшок, в котором мать что-то деловито помешивала над огнём.

— Вот ты где, Гервард, — улыбнулась Айдони. — А я уж собралась тебя будить. Я почти закончила. Отнесёшь немного в аббатство, хорошо?

— Что это за дрянь? — выговорила Гвинет между приступами кашля.

— Брат Патрик дал мне рецепт мази от ознобышей[6], — объяснила ей матушка, снимая горшок с огня. — Сама знаешь, как похолодает, они у всех почти появляются. А я обещала приготовить побольше и отдать часть брату Патрику, чтоб ему самому не возиться. Остальное пусть стоит себе здесь, чтобы постояльцам далеко не бегать в случае чего. Если, конечно, после того, что случилось, у нас останутся постояльцы.

Она достала с полки небольшие глиняные горшочки и принялась разливать густую пахучую жидкость. Гервард распахнул дверь во двор, чтобы впустить немного свежего воздуха.

— Я помогу Герварду! — предложила Гвинет, доставая корзину.

— Нет, ты нужна мне здесь, — возразила Айдони. — Да и не пустят тебя в лечебницу, сама знаешь!

Гвинет за её спиной закатила глаза.

— Поразведай там как и что, — шепнула она брату. — Спроси, не останавливался ли у них священник из Лондона.

«Вот уж что легче сказать, чем сделать», — размышлял Гервард, шагая по улице и на ходу откусывая куски тёплого хлеба, который матушка дала ему на дорогу. Какое его дело — кто живёт в монастырских гостевых палатах!

Возле недостроенного храма дядюшка Оуэн беседовал о чём-то с Мэттом Грином. Увидев племянника, он помахал рукой, но поздороваться не подошёл. Никого из монахов снаружи не было. Гервард обошёл стройку, пересёк засыпанный снегом двор, и, подойдя к приземистому зданию лечебницы, заглянул внутрь.

Вдоль стен длинной белой комнаты стояли двумя рядами узкие кровати. В дальнем конце виднелась дверь в кладовую. Брата Патрика в палате не было. На ближайшей ко входу кровати лежал брат Питер — его тщедушное тело содрогалось от кашля. Гервард подумал, что это расплата за вчерашнюю утреннюю пробежку. Рядом со стариком сидел брат Тимоти и вполголоса с ним беседовал.

Гервард вошёл.

— Брат Тимоти, — начал он неуверенно, вспоминая их с Гвинет подозрения в адрес юного монаха.

— Закрой дверь! — рявкнул брат Тимоти. — Ты что, не чувствуешь, как сквозит?

— Простите, святой брат, — пробормотал Гервард, закрывая дверь. А ведь брат Тимоти действительно изменился! На смену свойственному юному монаху дружелюбию явилась раздражительность, достойная самого отца Годфри!

— Чего тебе? — резко спросил брат Тимоти.

— Я ищу брата Патрика…

— В кладовой! — мотнул головой монах.

Гервард вежливо поблагодарил и двинулся к дальней двери, опасливо косясь на юного монаха. Интересно, в чём причина его странного поведения? Ведь они с Гвинет никак не проявили своих подозрений… Может, брат Тимоти действительно в чём-то виноват и стыдится этого?

Его размышления прервал кашель брата Питера.

— Такой страшный грех, — простонал старик. — Мне никогда не очиститься…

— Не говори так, брат, — ласково прошептал в ответ брат Тимоти.

Он говорил что-то ещё, но этого Гервард уже не расслышал, поскольку дверь кладовой распахнулась и оттуда вышли брат Патрик и Годфри де Массар. Отец Годфри был бледен, под глазами у него легли тёмные круги.

— …кипятком, — продолжал объяснять брат Патрик, протягивая отцу Годфри небольшой свёрток. — Потом прочтёте «Патер Ностер» — этого времени будет достаточно, чтобы травы заварились. Выпейте настой, и ваша головная боль обязательно пройдёт.

— Спасибо, брат, — поблагодарил священник, коротко кивнул Герварду и покинул лечебницу.

Брат Патрик, улыбаясь, повернулся к Герварду.

— А тебя что сюда привело?

Гервард протянул ему корзину.

— Матушка велела передать вам это, святой отец. Там мазь от ознобышей.

— Чудесно! — просиял брат Патрик, забирая у Герварда его ношу. — Подожди здесь, я выложу горшочки и верну твоей матушке корзину.

И врачеватель снова скрылся в кладовой. Дожидаясь его возвращения, Гервард безуспешно прислушивался к беседе брата Тимоти и старого монаха. Увы, они говорили слишком тихо, чтобы можно было разобрать хоть слово.

В углу что-то блеснуло. Гервард подошёл посмотреть, что бы это могло быть, наклонился и вскрикнул от удивления. В щели между двумя половицами лежал крохотный медальон-слёзка — такой же, как они с Гвинет нашли возле источника. Сначала Гервард даже подумал, что это тот самый и есть, но, пощупав кошель, убедился, что его слёзка все ещё на месте. Перед ним был второй медальон!

— Что это у тебя, Гервард?

Гервард подпрыгнул, обнаружив у себя за спиной брата Тимоти. Он протянул монаху красную капельку и произнёс как можно более небрежно:

— Вот, глядите! Не знаете, что это?

В глазах брата Тимоти что-то мелькнуло, но Гервард так и не понял, вина это или простое любопытство.

— Ерунда какая-то, — пробормотал монах, вертя в руках медальон. — Вряд ли это имеет какую-то ценность.

— И чьё это вы тоже не знаете? — настаивал Гервард.

— Ну, вряд ли такое может принадлежать кому-то из братии, — заметил брат Тимоти. — Но я постараюсь разузнать.

Он забрал алую каплю и вернулся к постели брата Питера. Гервард был в смятении. Забрать медальон? Но как? А если оставить все как есть, он никогда не сможет доказать, что медальон вообще был… Хорошо ещё, что брат Тимоти не знает о существовании второй капельки!

Вернулся брат Патрик с корзиной. Гервард вежливо попрощался и выскочил на улицу. Ему не терпелось вернуться в «Корону» и рассказать обо всём сестре. Теперь у них есть над чем поломать голову. Что связывает два медальона — тот, что обронил покойный Натаниэль де Бир и тот, что лежал в лечебнице? Кто потерял второй медальон? И какое отношение имеет ко всему этому брат Тимоти?

Столько вопросов — и до сих пор ни одного ответа.

Верхом на мерине покойного мастера де Бира Гервард въехал в ворота трактира. При дыхании изо рта его вырывались облачка пара. Ночью в окрестностях Гластонбери выпал первый снег. В деревне его сразу же растоптали в кашу, но окрестные холмы ещё были покрыты тонким белым покрывалом.

Они с Гвинет уже успели обсудить его утреннюю находку. Осталось решить, что делать дальше. По хорошему надо бы отдать медальон и пергамент отцу Годфри или шерифу. Но без этих улик они с сестрой не смогут провести собственное расследование, а Гвинет твёрдо решила докопаться до истины раньше отца Годфри. Она здорово обиделась на снисходительный тон священника, а Гервард по собственному опыту знал, какой упрямой бывает иногда сестра.

Но, несмотря на все сложности, настроение Герварда оставалось приподнятым. Ему нечасто удавалось прокатиться на таком хорошем коне — а гнедой мерин мастера де Бира был, без сомнения, благородным животным. Конечно, это не чёрный жеребец отца Годфри, но Гервард все равно был счастлив. Верхом до Тора и обратно — когда ещё выпадет такой случай? Вряд ли отец будет долго держать мерина, продаст, скорее всего… Но пока кто-то должен был выгуливать его по утрам, и Гервард с радостью предложил свои услуги.

В конюшне было тепло от дыхания лошадей. Один из прислужников, парень по имени Уот, менял в стойлах солому. Гервард помахал ему рукой и отвёл мерина в дальний конец конюшни, мимо двух рабочих лошадей и мула, принадлежавшего кому-то из паломников.

— Ну вот, — сказал он, поглаживая лоснящуюся шею. — Сейчас я тебя как следует вычищу, а Уот принесёт сена — идёт? Тебе понравится.

Мерин тихонько заржал в ответ. Гервард повесил на крюк седло и взялся за влажный потник — его тоже следовало снять и разложить на солнце подсохнуть. Складывая плотную ткань, он вдруг почувствовал под пальцами что-то твёрдое и хрусткое. Неужели опять письмо? Гервард внимательнейшим образом прощупал края ткани. Так и есть! Один из краёв потника был зашит, а в образовавшийся кармашек чья-то рука вложила кусок пергамента.

Гервард оглянулся — никого. Только Уот фальшиво насвистывал что-то в дальнем углу. Надорвав пальцем неровные стёжки, Гервард вытащил пергамент из тайника. Вот это да! У него в руках был не один, а целых три густо исписанных листка! Гервард перевёл дух и осторожно спрятал драгоценную находку под рубаху — не дай бог, увидит кто… С большим трудом Гервард заставил себя остаться на месте и доделать работу. Только когда шкура мерина заблестела, как каштан, он позволил себе улизнуть, напомнив предварительно Уоту, что мерина надо покормить. Теперь — к Гвинет!

Когда Гервард вылетел из конюшни, колокол в аббатстве звонил к девятому часу.[7] Гвинет кормила кур во дворе.

— Заканчивай быстрей и бегом к нам в комнату! — шепнул Гервард на ухо сестре. — Хочу показать тебе, что я нашёл.

— А здесь нельзя? — заинтересовалась Гвинет.

— Нет. Приходи скорей — и никому ни слова!

Гервард поднялся наверх в их с сестрой общую спальню и уселся на кровать, свесив руки между колен. Ему не терпелось как следует рассмотреть свою находку, но он всё же нашёл в себе силы дождаться Гвинет. Наконец на лестнице послышались знакомые шаги.

— Ну? — с порога выпалила сестра, небрежно стряхивая с юбки последние прилипшие зёрнышки.

— Я сейчас выгуливал лошадь мастера де Бира, — начал Гервард. Он рассказал, как нашёл в конском потнике тайник и с торжествующим видом извлёк пергаменты из-под рубахи:

— Вот, смотри! Спорим, это мастер де Бир их спрятал, те — во фляге, а эти — здесь!

— Опять письма?

Гвинет плюхнулась на кровать возле брата и заинтересованно уставилась на новые листки.

— Мастер де Бир словно хочет передать нам что-то с того света!

Гервард поскрёб в затылке. Обычно его не увлекали дикие фантазии сестры, но сейчас даже ему было немного не по себе.

— Ну и что там? — торопила Гвинет. — Хоть эти-то не по-арабски?

Гервард осторожно развернул первый пергамент на коленях, так, чтобы его можно было читать вдвоём. Это была записка, адресованная Натаниэлю де Биру. Крупные корявые буквы совсем не походили на аккуратный почерк отца Герберта.

«Хорошо. Я встречусь с вами в трактире „Корона“ в Гластонбери, в день святого Андрея[8]. Если опоздаю — дождитесь меня».

— День святого Андрея? — удивилась Гвинет. — Так это же позавчера! В этот день мастер де Бир как раз приехал. И ни с кем он у нас не встречался!

Она нахмурилась.

— У нас нет, но ведь его могли подкараулить где угодно, — возразил Гервард, опуская письмо, чтобы сестра не видела, как у него дрожат руки. — Слушай, Гвинет ведь это письмо мог написать убийца мастера де Бира! Они договорились встретиться здесь, а на самом деле убийца спрятался неподалёку и ждал своего часа. И если он знал, что мастер де Бир собирается посетить Источник Чаши, он прекрасно мог устроить там засаду.

— Письмо не подписано, — вздохнула Гвинет разочарованно. Она перевернула листок, но на обратной стороне никаких надписей не было. Зато взгляд Герварда привлекла яркая красная точка. Неужели ещё одна слёзка? Нет, остаток печати… От оттиска остался лишь небольшая часть, что-то вроде перекладины креста с цветками лилии на концах.

— Жалко, что так мало осталось, — сказала Гвинет. — Будь у нас вся печать, мы могли бы узнать имя убийцы!

— Не думаю, что убийца стал бы запечатывать письмо своей собственной печатью, — покачал головой Гервард.

— А может, он не собирался никого убивать, когда писал, — возразила Гвинет. — Может, они уже здесь поссорились, этот человек разозлился и ударил мастера де Бира…

Она решительно отложила письмо и добавила:

— Давай-ка лучше посмотрим остальные!

Два оставшихся листка были больше и толще первого — мастеру де Биру пришлось несколько раз согнуть их, чтобы запихнуть в тайник. Почерк на обоих был одинаковый и очень неразборчивый — Гервард с трудом прочёл заголовок на первом листе:

«Последняя воля и распоряжения на случай смерти Николаса де Бира»

— Точно Николаса? — переспросила Гвинет. — Не Натаниэля?

Гервард пожал плечами и принялся разбирать документ. Николас де Бир, как выяснилось, держал аптеку в Лондоне. Своё дело и лавку он оставлял дочери с мужем, а дом с обстановкой и немного денег — жене. Небольшие суммы были завещаны слугам, сумма побольше — Святой Церкви… Только добравшись до последнего пункта, Гервард увидел, наконец, знакомое имя.

— Ага! — обрадовался он. — Вот оно: «Я завещаю сумму в двадцать фунтов своему горячо любимому брату Натаниэлю де Биру в знак благодарности за помощь, которую он согласился мне оказать». Значит, этот Николас — брат мастера де Бира!

— Интересно, о какой помощи идёт речь? — спросила Гвинет.

— Не сказано, — пожал плечами Гервард. — Ты лучше сюда посмотри!

Внизу документа, чуть ниже подписей было другой рукой нацарапано несколько слов:

«Тело моего бедного брата выловили сегодня из Темзы. Упокой, Господи, его душу!»

— Так значит, Николас утонул? — ахнула Гвинет. — Брат мастера де Бира? Сколько же ещё народу погибло?

— Это мог быть несчастный случай, — заметил Гервард.

Гвинет только фыркнула в ответ. Впрочем, брат не стал с ней спорить, а просто отложил второй пергамент в сторону и взялся за третий.

— Ещё одно письмо, — объявил он. — Писал опять Николас. «Мой дорогой брат Натаниэль…»

— Дай сюда!

Гвинет выхватила письмо у брата, не в силах дождаться, пока он разберёт корявый почерк покойного.

«Страх мой возрастает с каждым часом, — читала она. — Лучше бы мне никогда не слышать о Генрихе из Труро, об М, и о подлом заговоре против короля нашего Ричарда».

Гвинет запнулась и подняла глаза на брата.

— Значит, за всем этим стоит Генрих из Труро, — пробормотал Гервард хрипло. — Что ж, отец Годфри будет просто счастлив! Читай дальше.

«Теперь я раскаиваюсь в своём злодеянии — как мог я ввязаться в этот заговор против невинного человека? Но я впал в грех корыстолюбия, ибо посланец М предложил мне золото — много золота. Я признаю, что продал ему яд, зная, что заговорщики хотят отравить отца Эйдана, любимца короля Ричарда, и посадить на его место человека Генриха».

Гвинет так стиснула руки, что у неё побелели костяшки пальцев. Гервард испугался, что она порвёт письмо и протянул руку, чтобы забрать его, но Гвинет уже пришла в себя. Глубоко вдохнув, она заставила себя успокоиться и разжать сведённые судорогой пальцы.

— А ведь мы уже слышали об этом, Гервард. Помнишь, мастер Грин ещё притворялся, будто его самого отравили?

— Пир в Уэллсе! — воскликнул Гервард. — Дядюшка Оуэн говорил, что отец Эйдан тоже там был! Так значит, отравить хотели его, а не декана Александера?

Гвинет пожала плечами и продолжила чтение:

«Кроме меня, в заговоре участвовала ещё женщина из Уэллса, отвечавшая за само отравление, и священник из Смитфилда — он должен был занять место отца Эйдана. Мы трое никогда не встречались и не видели друг друга. Тот, кто задумал это дьявольское дело, связывался с нами и говорил, что надо делать. Мы знали его под именем М ».

— Священник из Смитфилда!

Гервард спрыгнул с кровати, кинулся в дальний угол комнаты и, порывшись под матрасом Гвинет, извлёк спрятанные там пергаменты.

— Всё верно, — кивнул он, протягивая Гвинет письмо отца Герберта. — Он подписался: «Отец Герберт из Смитфилда». Наверное, он и есть тот священник, что должен был занять место отца Эйдана!

Гервард нахмурился. Да, часть головоломки им удалось разгадать. Но за это время задача усложнилась настолько, что было непонятно, с чего теперь вообще начинать. Он вернулся и сел рядом с сестрой на кровать.

— Ещё что-нибудь там написано?

Гвинет кивнула и принялась читать:

«Я не знаю даже имён своих сообщников, но боюсь, что М считает меня слишком осведомлённым и опасается, что я могу выдать заговорщиков. С тех пор, как его дьявольский план провалился, я всё время слышу шаги у себя за спиной и странные звуки под окном. Заклинаю тебя, брат мой Натаниэль, если случится худшее, позаботься о моей вдове и проследи, чтобы моя последняя воля была исполнена. Молись за меня».

Гвинет выпрямилась и отложила письмо в сторону.

— Значит, Николас рассказал брату о заговоре, — размышляла она вслух. — А когда Николас умер, Натаниэль разыскал отца Герберта и угрожал ему разоблачением. Возможно, он разыскал также женщину из Уэллса и этого ужасного М, которого так боялся Николас. Разыскал и шантажировал… И это после того, как его брата нашли в Темзе? Он что — безумец?

— Он был жадный и глупый, — сказал Гервард равнодушно. — Ты вот что послушай: в заговоре участвовало четверо…

— Николас де Бир, который продал яд — это раз, — загибая пальцы, принялась считать Гвинет. — Отец Герберт, который собирался занять место отца Эйдана — это два. Женщина в Уэллсе — это три. Интересно, она что, служила у декана на кухне? И, наконец, М, который все придумал. Один из этих четверых убил мастера де Бира, чтобы заткнуть ему рот.

— Это не Николас, — подхватил Гервард. — К тому времени он был уже мёртв. И я не думаю, чтобы это был отец Герберт. Во-первых, если бы он хотел убить мастера де Бира, он сделал бы это в Лондоне. А во-вторых, насколько мне известно, в аббатство не приезжали посторонние священники.

— И у нас он тем более не останавливался, — кивнула Гвинет.

— Никакой женщины из Уэллса здесь тоже не было, — продолжал Гервард. Похоже, ему всё-таки удалось сложить вместе какие-то части головоломки! — Значит, у нас остаётся только М . Тот самый М, которого так боялся Николас де Бир.

Он снова развернул письмо, в котором кто-то назначал Натаниэлю де Биру встречу в «Короне».

— Возможно, это написал сам М !

— Значит, брат Тимоти теперь вне подозрений! — просияла Гвинет. — И Урсус тоже! Их имена не начинаются с буквы М.

— Я бы пока не исключал их, — нахмурился Гервард. — «М» может означать «монах» — и этим монахом может оказаться кто угодно, в том числе и брат Тимоти. А у Урсуса наверняка есть другое имя. Никогда не слышал, чтобы кого-нибудь окрестили Урсусом!

Гвинет понурилась. Как бы ей ни хотелось защитить друзей, она вынуждена была согласиться с доводами брата.

— Это не… — пробормотала она вяло, а потом вдруг так и подскочила:

— Гервард, а ведь в Гластонбери есть ещё кое-кто, чьё имя начинается на М! Он приехал из Уэллса, и зовут его…

— Годфри де Массар!

Брат с сестрой, потрясённые, уставились друг на друга.

Глава пятая

Гервард сразу вспомнил, как надменный священник предупреждал их, чтобы они не вмешивались в расследование.

— Если это так, то понятно, почему отец Годфри хотел возглавить расследование! — заметила Гвинет, словно услышала мысли брата. — И зачем ему понадобились вещи мастера де Бира. Купец шантажировал его, и отец Годфри хотел найти в его вещах доказательства своей вины и уничтожить их.

— Трудно поверить, чтобы отец Годфри принимал участие в заговоре, за которым стоит Генрих из Труро, — нахмурился Гервард. — Он же во всём ищет козни Генриха и его приспешников.

— Отец Годфри только говорит, что хочет остановить мятежников, — возразила Гвинет. — Ты хоть раз видел, чтобы он действительно поймал человека Генриха?

— Он был в лечебнице с братом Патриком, когда я нашёл второй медальон, — неохотно признал Гервард. Почему-то ему не хотелось искать доказательства вины Годфри де Массара. — Мог и он обронить…

— Какое счастье, что мы не отдали ему пергаменты! — заявила Гвинет. — Но что же теперь делать? Передать все мастеру Торсону?

— Не знаю. Шериф никогда не поверит, что виноват отец Годфри. Надо найти ещё какие-нибудь доказательства, кроме буквы «М» в письме. Давай лучше расследуем все сами и разоблачим его раз и навсегда!

— Точно!

Гвинет собрала документы и положила их обратно в тайник под матрасом. Глаза её горели мрачным огнём.

— Мы ещё заставим отца Годфри выдать себя!

Вечером того же дня Гвинет сидела у огня в уютной спальне Марион ле Февр и разбирала разноцветные нитки в плоской ивовой корзине. Несложная работа не требовала особого внимания, и девочка продолжала напряжённо размышлять обо всём, что узнала днём. Между тем прекрасная вышивальщица вполне оправилась от пережитого накануне ужаса и весело болтала со своей помощницей тётушкой Анной.

Зашуршали шелка — Марион поднялась со своего места и подошла к окну закрыть ставни.

— На сегодня хватит, — заявила она твёрдо. — Поздно уже.

— Скоро уж и Оуэн мой из аббатства вернётся, — согласилась тётушка Анна, зажигая глиняный светильник. — Пора мне бежать, ужин готовить.

Не успела она договорить, как на лестнице послышались тяжёлые шаги, и в дверь кто-то постучал.

— Войдите! — отозвалась Марион.

Дверь отворилась, и в комнату шагнул Оуэн Мэйсон собственной персоной.

— Вот решил проводить тебя домой, — хмуро объяснил он жене. — А то неспокойно как-то нынче.

— Да-да, дорогая Анна, — вздрогнув, подхватила Марион. — Вам не стоит ходить одной потемну!

Дядюшка Оуэн подошёл к огню погреть руки, пока тётя Анна собирает работу. Та аккуратно свернула шёлк, с намеченным для Марион ле Февр узором и взяла с кровати свой плащ.

— Завтра уйдёшь пораньше или попросишь Уота и Хенкина проводить тебя, — сказал Оуэн. — Я, если помнишь, уезжаю в Уэллс.

— В Уэллс?

Гвинет вскочила на ноги, рассыпав по полу яркие мотки шелка.

— Ты едешь в Уэллс, дядя?

— Да, — кивнул дядюшка Оуэн, несколько удивлённый бурной реакцией племянницы. — Надо уладить кое-что с поставками камня.

— Не могли бы вы оказать мне услугу, когда будете в Уэллсе, мастер Мэйсон? — осведомилась Марион ле Февр.

— Конечно, госпожа ле Февр.

— Мне нужно пополнить запасы шелка и ниток, — объяснила вышивальщица. — Я уверена, что Вазим Хараб сейчас в Уэллсе. Вы не могли бы…

— С удовольствием, госпожа, только скажите, что именно вам купить!

— Я напишу, — улыбнулась Марион, усаживаясь за стол и придвигая к себе чернильницу, перо и пергамент.

— Вазим знает, что я обычно выбираю, так что просто скажите ему, что покупаете для меня.

Гвинет собрала рассыпавшиеся мотки ниток и аккуратно сложила их обратно в корзину. Она не переставала ломать голову, как бы им с Гервардом напроситься с дядюшкой в Уэллс. Если Марион права, и Вазим Хараб действительно там, можно будет попросить его прочитать арабский пергамент — он же мавританец, он сможет! А без арабского пергамента — она чувствовала это — им ни за что не собрать все детали головоломки воедино.

Гвинет всё ещё думала, как упросить дядюшку взять их с собой, когда дверь распахнулась и в комнату вплыла Айдони Мэйсон с блюдом медовых коржиков. Следом за ней Гервард тащил большой исходящий паром кувшином.

— Думаю, лёгкая закуска вам не помешает, — улыбнулась Айдони, опуская блюдо на стол. — А Гервард принёс горячей воды, чтобы вы могли умыться перед ужином.

— Вы так обо мне печётесь, мне право неудобно! — всплеснула руками Марион, не выпуская пера. — А мастер Оуэн был так добр, что согласился сделать за меня покупки завтра поутру!

— Ну что вы, госпожа, это совсем нетрудно, — улыбнулся Оуэн. — Я завтра буду в Уэллсе, Айдони. Купить тебе что-нибудь?

— Там будет Вазим Хараб, — добавила Гвинет, бросая на брата красноречивые взгляды. Гервард поставил кувшин и повернулся к дядюшке, донельзя заинтересованный.

— Конечно, купить, — ответила Айдони Мэйсон. — У Вазима Хараба пряности, каких в округе днём с огнём не сыщешь. Ещё мне нужны швейные нитки, и ещё, наверное…

Айдони вдруг заметила, как переглядываются её дети, и улыбнулась:

— Вы только посмотрите на них! Рвутся, как собаки с поводка! Хотите поехать в Уэллс с дядюшкой, верно?

— Да, пожалуйста, матушка! — взмолилась Гвинет, а Гервард отчаянно закивал.

Айдони задумалась, нахмурив брови. Гвинет понимала, как волнуется мать с тех пор, как узнала об убийстве их постояльца, и молила Господа, чтобы та не запретила им с братом ехать. Такая чудесная подвернулась возможность попасть в Уэллс — и так скоро! Да ещё и мавританец там… Гвинет невыносима была сама мысль о том, что удача может от них отвернуться.

— Ну, пожалуйста! — заныла она.

— Гвинет хочет потолкаться на большом базаре, — понимающе улыбнулась Марион. — Там столько всяких разностей!

Айдони Мэйсон ответила ей недоуменным взглядом, но потом вдруг улыбнулась:

— Ладно, можете ехать. Дядюшка о вас позаботится — да и не могу же я держать вас всю зиму взаперти! Возьмёте с собой список покупок — мне действительно много всего надо купить у Вазима. И смотрите, не проторгуйтесь!

— Ну что ты, как можно! — успокоила её Гвинет.

Они с Гервардом обменялись торжествующими взглядами. Теперь у них появился шанс показать таинственный пергамент мавританцу. И если всё пойдёт как надо, уже завтра к полудню они будут знать, зачем мастер де Бир копал землю возле Источника Чаши. А может быть даже сумеют узнать имена женщины-отравительницы и загадочного М.

Глава шестая

На следующее утро, едва колокол зазвонил к первому часу[9], дядюшка Оуэн постучался в дверь «Короны». Ночь, по счастью, выдалась ясной — а Гвинет так боялась, что снегопад сделает дороги непроходимыми и помешает им добраться до Уэллса. Но пришёл рассвет, а небо так и не затянуло. Они с братом вышли во двор и зашагали к повозке. Под ногами похрустывала замёрзшая трава. Наконец, все уселись, дядюшка Оуэн взял вожжи, прищёлкнул языком, и влекомая мулом повозка медленно выкатилась из ворот.

На углу улицы Годфри де Массар беседовал о чём-то с шерифом Торсоном. Ветер донёс до Гвинет обрывок фразы:

«…корзинщик Сим Шот, наверное, мог…»

Финн Торсон с отцом Годфри дружно развернулись и зашагали к болоту, где жил корзинщик.

Гвинет поплотнее запахнула полы плаща, спасаясь от пронизывающего холода.

— Деньги взял? — спросила она у Герварда. — А список покупок для матушки и госпожи ле Февр? А…

Она осеклась и скорчила брату рожу. Гервард должен понять, что при дядюшке Оуэне она не может говорить о пергаменте с арабской вязью.

— Взял, — вздохнул Гервард. — Ты же знаешь, что взял.

Он оттянул ворот и показал сестре спрятанный документ.

— Ты сама видела, как я его туда засунул!

Гвинет уже открыла рот, чтобы ответить, но тут её окликнули. Из ворот дома Торсонов с громкими воплями вылетели рыжеволосые близнецы.

— Эй, Гвинет, Гервард, собрались куда-то? — крикнула Амабель. — А мы как раз к вам идём!

— Мы в Уэллс, — ответила Гвинет.

— Везёт же некоторым! — буркнул Айво, но тут же улыбнулся, чтобы показать, что вовсе не злится.

— А, ладно! Все равно нам нужны были ваши родители, а не вы!

— Нас отец послал, — объяснила Амабель, труся рядом с повозкой. — Хочет выяснить лондонский адрес мастера де Бира. Надо написать родным, чтоб забрали тело и похоронили.

— Отец, наверное, знает, — кивнул Гервард. — А известно уже, как умер мастер де Бир?

— Его ударили по голове заступом, — пропыхтел Айво. Повозка катилась довольно быстро, и они с сестрой начали отставать. — Знать бы ещё, кто это сделал!

Двойняшки, наконец, остановились и оживлённо замахали руками вслед удалявшейся повозке.

— Какое страшное злодеяние, — вздохнул дядюшка Оуэн. — В наших краях всегда было так тихо и спокойно… А теперь я спрашиваю себя: можно ли достроить храм, когда вокруг столько зла! Но в одном мы можем быть уверены. Мастер де Бир привёз свою беду с собой.

Гвинет и Гервард переглянулись. Они в отличие от дядюшки, вовсе не были в этом уверены. Вполне возможно, что беда поджидала мастера де Бира именно в Гластонбери.

Солнце поднялось уже высоко, когда впереди показались высокие башни Уэллского собора. На дороге начали попадаться другие путешественники, и чем ближе к городским воротам, тем больше их становилось. Прошагал бард с закинутой за спину арфой в холщовом чехле. Прокатила тележку репы дородная фермерша. Вскоре повозка загромыхала по городской улице, и Гвинет откинула капюшон, чтобы лучше видеть. Кругом кипела жизнь. Какие-то дети погнались за собакой и загнали её прямо под копыта мула дядюшки Оуэна, едва не сбив с ног толстого священника. На углу улицы нищий в лохмотьях, тяжело навалившись на посох, тянул руку за подаянием. Лай собак, призывные крики уличных торговцев и громкий перезвон колоколов в соборе яснее всяких слов говорили Гвинет, что Уэллс — это совсем не Гластонбери.

Рыночная площадь находилась у самых стен собора. Гвинет не смогла сосчитать даже, сколько на ней палаток — что уж говорить о толпившихся вокруг покупателях! И все они торговались, кричали и толкались так, что их повозка с трудом продвигалась вперёд.

Вскоре дядюшка Оуэн остановил мула.

— Оставлю вас здесь, ребята, — сказал он. — Человек, который мне нужен, живёт на этой улице. Встречаемся у ворот, когда прозвонят к шестому часу[10]. Потом перекусим и покатим домой — да смотрите, не опаздывайте! — добавил он, когда Гвинет и Гервард спрыгнули на землю. — Не уходите с площади, и не болтайте ни с кем, кроме торговцев.

— Да, дядюшка, — обещал Гервард вслед уезжающей повозке.

— Ну, а теперь, — сказала Гвинет, — где у нас тут Вазим Хараб?

Она покрутила головой, но не увидела ни мавританца, ни его крытого фургона. Собравшись с духом, брат и сестра нырнули в толпу.

— Береги деньги, — бросила Гвинет через плечо. — Наверняка тут полно воришек. Того и гляди, кошелёк срежут.

Толпа медленно несла их мимо казавшихся бесконечными торговых рядов. Чего тут только не было! Овощи, мёд и имбирные пряники, яйца в больших корзинах и подвешенные за ноги живые куры — у Гвинет уже в глазах рябило. Вот только Вазима Хараба нигде не было видно. Может, Марион ле Февр ошиблась, и мавританца попросту нет сейчас в Уэллсе? А двигаться между тем становилось всё труднее: чем дальше они проталкивались, тем гуще становилась толпа.

— Этак мы до вечера провозимся, — пробормотал Гервард.

И тут Гвинет услышала знакомый звук: где-то неподалёку жалобно пела флейта. Странный дрожащий ритм притягивал и отталкивал одновременно.

— Вазим! — воскликнула Гвинет и двинулась навстречу мелодии. Вскоре они с Гервардом наткнулись на группу людей, взгляды которых были прикованы к чему-то невидимому. Гвинет привстала на цыпочки, а Гервард энергично заработал локтями, стараясь пробиться поближе к источнику звука. Гвинет двинулась за ним, не дожидаясь, пока толпа снова сомкнётся.

В центре круга, на камышовом коврике сидел, скрестив ноги, смуглый человек в белых полотняных одеждах странного покроя. У сидевшего были тёмные глаза, орлиный нос и длинные тонкие пальцы, которыми он извлекал из деревянной дудочки заунывную мелодию. Из стоявшей перед ним корзины поднималось, раскачиваясь, чёрное глянцевитое тело змеи с широким капюшоном, маленькой хищной головкой и трепещущим раздвоенным язычком. При виде змеи у Гвинет, как всегда, что-то ёкнуло внутри. Конечно, Вазим Хараб говорил им, что Ясмин, дескать, совершенно безобидна, и всё же…

Позади купца стоял крытый фургон, на откинутом заднем борту которого он разложил образцы товаров — яркие шелка, мотки ниток для вышивания, бронзовые чаши с пряностями, резные деревянные шкатулки и ещё множество всякой всячины. Воздух был напоён ароматом пряностей и благовоний. Какой-то невысокий, ростом не больше Гвинет, человек, выволок из-за фургона ещё один тяжёлый мешок. Гервард вдруг ахнул и схватил сестру за руку.

— Осберт Теллер! — прошипел он.

Гвинет изумлённо уставилась на карлика. Осберт Теллер раньше был помощником Риса Фримена, но когда вскрылась афёра с фальшивыми святыми мощами, предпочёл покинуть Гластонбери. До сих пор никто не догадывался, куда он подевался.

— А чему тут удивляться? — прошептал Гервард. — Рис Фримен продавал свои фальшивки Вазиму, верно? Вот мастер Теллер и подался к нему — все лучше, чем сидеть в колодках на рыночной площади рядом с прежним хозяином!

Пронзительные трели смолкли, и змея скрылась в корзине, в последний раз мотнув головой. Вазим захлопнул крышку и грациозно поднялся, приветствуя публику. Наградой ему послужили громкие аплодисменты и несколько мелких монеток. Гвинет вспомнила приём, оказанный факиру в её родном Гластонбери, и подумала, что здешние горожане привыкли ещё и не к такому.

Тем временем Осберт Теллер подошёл к Вазиму.

— Я покормил и напоил мулов, господин, — услышала Гвинет. — Думаю, я заслужил глоточек эля в тишине и покое.

— Мой дорогой Осберт, — прищурился Вазим Хараб. — Боюсь, наше с вами внимание принадлежит сейчас нашим добрым покупателям. Время эля придёт потом.

Он снова поклонился аудитории и провозгласил:

— Перед вами, друзья мои, все сокровища Востока! Подходите, смотрите, трогайте — и я уверен, что мы сможем договориться о цене, которая всех устроит.

Толпа зашевелилась и подалась вперёд, а Гвинет и Гервард воспользовались этим, чтобы подобраться поближе к мавританцу. Тот убирал в фургон корзину со змеёй.

— Добрый день, мастер Хараб, — произнёс Гервард отважно.

Гвинет вовсе не чувствовала себя такой храброй. Она слишком хорошо помнила их с Вазимом последнюю встречу. Они с братом были уверены, что именно мавританец похитил из аббатства останки короля Артура и подтверждающий их подлинность крест, и решили обыскать его фургон. А Вазим Хараб неожиданно вернулся и застал их на месте преступления! И хотя он проводил их тогда медоточивейшей из своих улыбок и даже хотел угостить сластями на дорогу, она вовсе не была уверена, что он обрадуется новой встрече.

Но Вазим встретил их белозубой улыбкой.

— Гервард и Гвинет из Гластонбери! Я рад нашей встрече, мои юные друзья!

— Ну уж мне они не друзья! — буркнул Осберт Теллер. — У, сатанинское отродье!

— Ступай, обслужи посетителей, Осберт, — приказал Вазим, мановением руки отсылая слугу. Затем повернулся к Гвинет:

— Вы пришли за покупками, моя юная госпожа? Или вы снова что-то потеряли в моём фургоне?

Гвинет покраснела.

— Мы пришли купить шёлк для госпожи ле Февр и пряности для матушки, — ответила она. — Но… у нас действительно есть к вам одна просьба.

Гервард вытащил списки и протянул их Вазиму.

— О, непревзойдённая госпожа ле Февр! — воскликнул мавританец, внимательно изучая список. — Она истинная леди и прекрасно разбирается в тканях. Я приложу все усилия, чтобы не разочаровать её. Так, теперь посмотрим, что пишет ваша достойная матушка… О, да, я уверен, её стряпня на всю страну прославит ваше заведение.

Он быстро отобрал товары и назвал цену намного ниже той, что казалась Айдони Мэйсон приемлемой.

— А теперь, мои юные друзья, — добавил он, не дожидаясь, пока Гервард закончит отсчитывать деньги, — вот ваша награда за отлично выполненное поручение! Ну-ка, что у нас тут?

Мавританец провёл рукой у Гвинет за ухом и извлёк сладкий липкий кубик, обсыпанный миндальными хлопьями. Гвинет радостно рассмеялась. Несмотря на то, что она уже видела раньше, как Вазим проделывает этот фокус, она не уставала удивляться маленькому чуду. Взяв с узкой тёмной руки конфету, она поблагодарила купца вежливым реверансом.

— Вторая — для вас, друг мой, — продолжал Вазим, щёлкая пальцами и извлекая прямо из воздуха ещё один сладкий кубик. — Держите.

Он протянул лакомство Герварду, который как раз закончил подсчёт. Тот отдал деньги, взял конфету и с наслаждением запустил в неё зубы.

— Спасибо, мастер Хараб.

— Ну, а теперь, — начал Вазим, поглядывая одним глазом, как Осберт Теллер торгуется с покупательницей за отрез шелка, — Теперь пришёл черёд поговорить о вашем деле. Что именно вы хотели у меня спросить, мои юные друзья?

— Вот, посмотрите.

Гервард вытащил пергамент и протянул его купцу.

— Нам сказали, что тут написано по-арабски. Вы не могли бы прочесть нам это?

Вазим взял пергамент, пробежал глазами начало, и замер, поражённый. Гвинет показалось, что зловещая тишина расползается вокруг них, и сейчас затопит шумную площадь. Когда купец поднял голову, взгляд у него был остекленевший, словно у Ясмин.

— Где вы это взяли? Нет! — Вазим поднял ладонь, запрещая им отвечать. — Подождите. Такие вещи не следует обсуждать открыто.

Он обернулся к помощнику.

— Ты останешься здесь, Осберт. Охраняй лавку. И если я увижу, что ты подслушиваешь, я тебе уши по кусочкам отрежу!

Испуганный взгляд карлика показал Гвинет, что он принял угрозу всерьёз.

Вазим приподнял полотняную стенку, чтобы Гвинет и Гервард могли попасть внутрь, минуя горы товара. И снова Гвинет была потрясена роскошью и необычностью обстановки — а ведь она уже побывала тут раньше и знала, что её ждёт. В тот раз, когда они с Гервардом искали пропавший крест, ей почудилось, будто они попали в другой мир — таким разительным оказался контраст восточной роскоши и обстановки, к которой она привыкла. В «Короне» простая деревянная мебель стояла на голом полу, а здесь всё было устлано узорными коврами. Даже деревянная рама, на которую натягивались полотняные стенки фургона, была покрыта затейливой резьбой с изображением листьев и цветов. Впрочем, стены изнутри вовсе не казались полотняными — их закрывали яркие шёлковые драпировки. С одной из балок на цепочке свисала серебряная лампа — впрочем, сейчас она не горела, и в фургоне царил полумрак. В довершение всего воздух здесь был душным от благовоний, и, когда Вазим опустил полог, Гвинет показалось, что они попали в пещеру.

Вазим Хараб уселся на шёлковую подушку и жестом предложил гостям последовать его примеру.

— Так откуда же у вас этот пергамент? — спросил он.

— Мы нашли его в вещах убитого постояльца, — ответил Гервард и рассказал мавританцу, как они нашли у источника тело покойного мастера де Бира, и как в разбитой фляге обнаружили письмо и пергамент с арабской вязью.

— Надо сказать, меня вовсе не удивляет, что этот пергамент послужил причиной гибели вашего постояльца, — мрачно заключил Вазим.

— Что же там такое написано, мастер Хараб? — взмолилась Гвинет. Пошевельнувшись, она задела корзину и быстро отдёрнула ногу, услышав тихое шипение.

Вазим Хараб надолго задумался.

— Это ключ к тайне бесценного клада, — сказал он, наконец.

— Так вот почему мастер де Бир копал яму возле Источника Чаши! — догадался Гервард.

— Кто-то убил его, чтобы завладеть сокровищем, — закончила Гвинет. — Отец Герберт в письме говорит, что арабский пергамент «драгоценнее всех сокровищ христианского мира». А это, значит, что-то вроде карты?

— Это очень, очень старая запись, друзья мои, — продолжал мавританец, длинными пальцами разглаживая пергамент. — Её сделал спутник самого Иосифа Аримафейского — один из тех, что приехал с ним в Британию из Святой Земли.

— Они приехали в Гластонбери! — выдохнула Гвинет. От восторга у неё перехватило дыхание, а глаза её брата стали круглыми, как полная луна. — В легенде говорится, что они привезли с собой Святой Грааль!

— Так значит…? — Гервард все ещё не верил.

— Да, друзья мои, — торжественно произнёс Вазим Хараб. — Легенды не лгут! Святой Грааль был спрятан в Гластонбери, возле родника, который вы называете Источником Чаши. И этот пергамент содержит сведения о том, как его найти.

— Можно будет поискать, — шёпотом предложила Гвинет. Они с братом восторженно переглянулись. Оба мечтали об одном: найти у источника святую чашу Грааля и преподнести её в дар аббатству. Чтобы взглянуть на святыню, пилигримы съедутся в Гластонбери со всего мира!

Как всегда, Гервард первым очнулся от сладких грёз:

— А что если убийца уже нашёл Грааль? Время-то у него было…

Гвинет в ужасе прижала руку ко рту. Даже представить себе страшно, что может натворить дурной человек, если руки ему попадёт подобная святыня! А вдруг он отдаст Грааль Генриху из Труро? А Генрих, конечно же, продаст его и на полученные деньги вооружит целую армию — и не одну…

— Не думаю, — сказал вдруг Вазим Хараб. — Похоже, я был не слишком внимателен. Ну-ка, ну-ка…

И мавританец снова склонился над пергаментом, пожирая глазами хитрую вязь. Когда он, наконец, поднял голову, на лице его отражалась смесь разочарования и облегчения.

— Указания неполны, — заявил он.

— Как это — неполны? — удивился Гервард.

— Тут написано: «Птица с одним крылом не поднимется в воздух. Не приходи к Источнику Чаши неподготовленным. Изгони из сердца алчность и зависть. Лишь двое чистых смогут обрести Грааль».

Гвинет задумалась.

— Другими словами, здесь сказано, что существует второй пергамент? — спросила она.

— Думаю, да, — кивнул мавританец. — Скорее всего тот, кто сделал эту запись, написал и другое письмо. Каждое из них даёт поискам какое-то направление. И только если найти оба документа, можно определить, где на самом деле спрятан Грааль.

— А где искать второй пергамент? — спросил Гервард.

— Только Всевышний ответит тебе на этот вопрос, мой юный друг, — пожал плечами Вазим. — Я не знаю.

— Тогда почему мастер де Бир вообще стал копать? — удивилась Гвинет.

— Надпись сделана на древнем языке, — объяснил Вазим. — Даже мне трудно прочесть её. А познания мастера де Бира в арабском наверняка были далеки от совершенства. Думаю, он решил, что знает всё, что нужно. Но тот, кто писал пергамент, придумал воистину хитрую уловку. Тут написано, чтобы искатель копал в тени скалы, из которой вытекает источник. Но где должно быть солнце, чтобы тень падала в нужном направлении?

— Так мастеру де Биру пришлось бы перелопатить весь холм! — ухмыльнулся Гервард.

— Да, — кивнул Вазим, — Но возможно, он был готов к этому. Чего не сделаешь ради великого сокровища!

— Мастер де Бир умер из-за него, — сказала Гвинет. Интересно, отец Герберт знал, что посылает шантажисту практически бесполезную вещь? Возможно, священник из Смитфилда оказался хитрее, чем думал его мучитель…

— Мастер Хараб, а таких медальонов вы раньше не видели? — спросил Гервард, извлекая из кошеля алую капельку. — Его прислали мастеру де Биру вместе с пергаментом.

— И он здесь нарисован, — кивнул Вазим, прикасаясь пальцем к изображению медальона. — Нет, я никогда не видел ничего подобного и даже не слышал о нём. Мне неведомо, что это может означать.

Разочарованный Гервард убрал медальон обратно в кошель. Вазим бросил последний взгляд на пергамент, свернул его и отдал мальчику.

— Береги его, друг мой, — сказал он. — Если мне будет позволено дать вам совет, я бы рекомендовал отдать эту вещь кому-нибудь, кто в состоянии защитить её. Например, вашему аббату. Ибо хранить подобные сокровища опасно. Они притягивают дурных людей.

Поблагодарив купца, Гвинет и Гервард распрощались и покинули фургон. Гвинет было не по себе. Точно такой же совет дал им отшельник Урсус! Может, их жизнь действительно в опасности? В христианском мире нет сокровища, более драгоценного, чем Святой Грааль. Многим трудно будет устоять перед искушением. И всё же дороги назад нет. Нельзя позволить, чтобы великая святыня попала в лапы убийце.

Глава седьмая

Солнце уже село за горизонт, и на небе горела бледная заря, когда повозка дядюшки Оуэна остановилась, наконец, у дверей «Короны». Гвинет и Гервард спрыгнули на землю и сняли узлы с покупками для матушки и госпожи ле Февр. Помахав рукой вслед повозке, Гвинет едва сдержала вздох облегчения. Нет, она очень любила своего дядю, но на этот раз дорога из Уэллса показалась ей настоящей пыткой. Она мечтала обсудить с Гервардом всё то, что они узнали от Вазима, а говорить приходилось только о пустяках.

— Надо помочь маме с ужином, — сказала она вслух. — Потом попробуем решить, как быть дальше.

Они уже сворачивали во двор, когда Гвинет заметила на противоположной стороне улицы тёмную долговязую фигуру. Брат Тимоти возвращался в аббатство. Увидев их с Гервардом, он замахал рукой и подошёл поближе.

— Хочу извиниться перед тобой, Гервард. Вчера в лечебнице я повёл себя грубо.

— Не стоит беспокоиться, святой брат, — неуверенно пробормотал Гервард, покрепче прижимая к себе драгоценный пергамент.

— Нет, мне не следовало разговаривать с тобой в таком тоне. Просто я очень переживаю из-за брата Питера.

Костлявое лицо брата Тимоти омрачилось, и Гвинет в который уже раз подумала, что беззаботный друг её детства очень сильно изменился.

— Кашель изнуряет его, — продолжал брат Тимоти печально. — И погода, как на грех, холодная… Боюсь, он недолго протянет.

— Нет! — воскликнула Гвинет. — Брат Патрик наверняка знает, как его вылечить.

Брат Тимоти ответил ей вымученной улыбкой.

— Быть может и так. Но брат Питер очень стар, и говорит, что Господь призывает его к себе. А больше всего меня беспокоит….

Он замолчал, словно не знал, стоит ли ему продолжать.

— Его что-то гнетёт, — сказал он после долгой паузы. — Я знаю, что брат Питер давно не исповедовался. Боюсь, пока он этого не сделает, душа его не обретёт покоя.

Гвинет не знала, что сказать, но брат Тимоти, похоже, и не ждал ответа.

— Все в руце Божьей, — закончил он, тряхнув головой, и быстро зашагал в сторону аббатства. Гвинет смотрела, как его длинная фигура исчезает в воротах.

— Неужели ты думаешь, что М — это он? — шёпотом спросила она у брата. — И что заговор — его рук дело?

— Не знаю, — признался Гервард. — Но его беспокоит не только то, о чём он нам рассказал. Так что не с одним братом Питером творятся странные вещи.

Гвинет задумчиво кивнула и сделала шаг в направлении дома, когда её внимание привлёк стук копыт. К трактиру приближалась целая кавалькада. Впереди ехала дама на красивой белой лошадке, за ней — многочисленные слуги, и завершала шествие запряжённая мулом повозка с поклажей.

— Ух ты! — оживился Гервард. — Как ты думаешь, это к нам?

Гвинет не успела ответить, а дама уже свернула во двор «Короны». Слуги и повозка последовали за ней. Гвинет и Гервард кинулись догонять. Во дворе им предстала замечательная в своём роде сцена: дама восседала на лошади, спешившиеся слуги криками призывали хозяев, а под ногами лошадей метались перепуганные куры. Из конюшни выскочил встрёпанный Уот. К нему подошёл слуга в щегольском наряде из тёмно-зелёной шерсти и принялся что-то выговаривать.

— Мы за отцом! — крикнул Уоту Гервард, и они с Гвинет вихрем влетели в дом. К их удивлению, Джефри Мэйсона не оказалось ни кухне, ни в зале. В конце концов они нашли отца в конторе — маленькой комнате в задней части трактира, где они с матушкой просматривали счета. На столе лежали кучки монет, и валялись исписанные пергаменты.

— Сомневаюсь, что долг Натаниэля де Бира кто-нибудь заплатит, — говорил Джефри, бросая на стол ещё один пергамент. — А что делать с лошадью? Прокормить этого мерина стоит дороже, чем всех нас, вместе взятых!

В комнату влетели Гвинет и Гервард. Джефри отвлёкся от своего занятия и поднял голову:

— Ну, наконец-то! Хорошо съездили?

— Нашли Вазима Хараба? — добавила Айдони Мэйсон.

— Да, нашли, и привезли всё, что ты просила!

Гвинет расчистила место на столе и принялась выкладывать покупки:

— В этом узле нитки для госпожи ле Февр, вот тут твои пряности, а…

— А у нас новые гости! — перебил Гервард. — Там, во дворе — знатная леди и куча слуг! И она наверняка богата — на одну лошадь чего стоит посмотреть!

— Это славно!

Джефри Мэйсон поднялся, все ещё сжимая в руке пачку счётов.

— И чего же здесь нужно высокородной леди? — удивилась Айдони Мэйсон. — Она что, не слыхала об убийстве?

За дверью послышались торопливые шаги, и Айдони умолкла. Через минуту в комнату ворвалась сама леди — высокая дама примерно того же возраста, что и Айдони в малиновом бархатном платье с богатой вышивкой у ворота и на запястьях. Бледно-золотые волосы дамы были убраны в модную причёску. Поверх платья она надела тёплый меховой плащ, а на пальцах и в ушах её поблёскивали жемчужины.

«Как же должен выглядеть парадный наряд женщины, которая так одевается в дорогу?» — подумала Гвинет.

— Вы трактирщик? — спросила дама у Джефри.

— Да, миледи, — поклонился тот.

— Значит, именно вы должны исправить эту глупую ошибку. Я леди Изабелла Кэрфакс! А ваш слуга хочет поселить меня в какую-то каморку. Более того, он говорит, что у вас есть комната и получше, но отказывается меня туда вести!

Гвинет заметила в коридоре красного, как рак, Хенкина. Он наверняка показал леди Изабелле комнату покойного мастера Натаниэля — кроме неё, им нечего было предложить такой важной даме. Если, конечно, не считать комнаты Марион ле Февр.

— Простите, миледи, — с поклоном произнёс Джефри Мэйсон. — У нас есть очень хорошая комната, но она, увы, занята.

— Значит, тому, кто её занял, придётся переехать! Немедленно ведите меня туда. И подыщите какое-нибудь жильё моим слугам.

Джефри Мэйсон переглянулся с женой и сказал:

— Хорошо, миледи. Может, согреть вам кубок вина? Вы, наверное, устали с дороги. Хенкин, ступай, разберись с жильём для слуг леди Изабеллы.

Слуга с видимым облегчением ретировался. Гвинет сделала знак Герварду и бегом кинулась к лестнице. Ей хотелось предупредить Марион о предстоящем вторжении прежде, чем отец с новой гостьей явятся к ней.

Вышивальщица убирала со стола работу. Увидев Гвинет, она одарила её сияющей улыбкой.

— Как дела, моя милая? Хорошо провели день?

— Да, спасибо, всё было чудесно, вот всё, что вы просили, — на одном дыхании выпалила Гвинет, выкладывая на стол список и узел с покупками. — Но, госпожа, у нас…

Снаружи послышались шаги и прежде, чем Гвинет успела объяснить Марион ситуацию, в дверь постучали, и отец впустил в комнату леди Изабеллу Кэрфакс. Очевидно, решительная дама всё-таки отказалась от вина. Остановившись посреди комнаты, леди Изабелла обвела её критическим взглядом.

— И это ваша лучшая комната? Что ж, это, конечно, не то, к чему я привыкла, но придётся довольствоваться малым…

— Простите, госпожа…? — выпрямилась Марион ле Февр.

— Я леди Изабелла Кэрфакс. Вы должны обращаться ко мне «миледи». Вы немедленно заберёте отсюда свои пожитки. Пусть трактирщик подберёт вам какую-нибудь другую комнату, подходящую особе вашего положения.

— Но, мастер Мэйсон… — растерялась Марион.

Красный от смущения Джефри Мэйсон комкал в руках забытые счета.

— Извините, госпожа, вам нетрудно было бы переехать в другую комнату? Я уверен, это всего на несколько дней.

— Но для моей работы нужен свет, — возмутилась Марион. Голос её зазвенел, будто кто-то вытащил из ножен стальной клинок. — А в других комнатах света недостаточно!

— Для работы? — приподняла безупречные брови леди Изабелла. — А, вижу, шитьё.

Она подошла к пяльцам, и бросила критический взгляд на расшитый лилиями шёлк.

— Госпожа ле Февр — вышивальщица, — заявила Гвинет. Вышло громче, чем она собиралась, и девочка постаралась взять себя в руки и не дать вырваться закипавшему гневу. — Она выполняет работу для аббатства. Перед вами алтарный покров для часовни Пресвятой Девы!

Но леди Изабелла, похоже, не слушала. Изучив прекрасную вышивку, она повернулась к Марион и провозгласила:

— Я прибыла с визитом к аббату Генри и намерена сделать щедрое пожертвование на нужды аббатства в память о покойном муже. Несомненно, это даст аббату возможность и в дальнейшем оплачивать ваши услуги.

— Несомненно, миледи, — ледяным тоном ответила Марион ле Февр.

— Так значит, вы не возражаете, госпожа ле Февр?

Отец делал вид, что уверен в согласии Марион, но Гвинет видела, что на самом деле ему очень стыдно. Уронив скомканные счета на стол, он торопливо добавил:

— Я, конечно же, помогу вам перенести вещи.

— Мы тоже поможем, — добавил Гервард и, подхватив один из узлов с шелками, вынес его из комнаты.

Джефри Мэйсон взял тяжёлые пяльцы.

— Мы обо всём позаботимся, госпожа, — пообещал он.

Марион ле Февр ответила ему едва заметным кивком. Она так побледнела, что Гвинет даже испугалась, как бы она не упала в обморок, но потом осознала, что лицо вышивальщицы побелело от ярости. Она так стиснула в руках катушку из слоновой кости, что та с громким треском сломалась, заставив Гвинет подпрыгнуть.

Леди Изабелла уселась за стол и обвела комнату взглядом победительницы.

— Я буду есть здесь, — проинформировала она Джефри, который уже перенёс пяльцы и вернулся за новым грузом. — И готовить мне будет мой собственный повар.

Гвинет плотно сжала губы, чтобы с них не слетело какое-нибудь бранное слово. Значит, матушкина стряпня ей недостаточно хороша? Красная от злости, Гвинет подхватила одну из корзин с нитками и кинулась вон из комнаты. Уже на пороге она вспомнила о забытых на столе покупках и вернулась за ними.

Леди Изабелла Кэрфакс застыла в неудобной позе с поднятой над столом рукой. Взгляд её был прикован к оставленным Джефри счетам — и во взгляде этом был неприкрытый ужас.

У Гвинет глаза на лоб полезли. Что могла увидеть леди Изабелла среди старых счётов?

Глава восьмая

— Можете идти, — дрожащим голосом произнесла леди Изабелла. Она сумела как-то справиться с оцепенением, пока Джефри с детьми выносили вещи Марион ле Февр, но голос всё ещё выдавал её.

— И пришлите наверх моего повара — я хочу распорядиться насчёт ужина.

— Да, миледи, — с поклоном произнёс Джефри Мэйсон и вышел из комнаты, увлекая за собой Гвинет и Герварда. Как только дверь закрылась, он вздохнул и стёр со лба пот.

— Святые угодники, ну и характер! — пробормотал он. — С удовольствием выставил бы её за дверь, но — увы! — нам нужно её золото…

— Пойду помогу госпоже ле Февр устроиться на новом месте, — сказала Гвинет.

— Хорошо, — согласился отец, — но сначала скажи матери, чтобы прислала леди Изабелле свежее бельё. А ты, Гервард, ступай в конюшню, проследи, чтобы позаботились о лошади леди Кэрфакс.

Гервард бодро затопал вниз по лестнице. Гвинет тоже спустилась — за бельём. Когда она вернулась с чистыми простынями, леди Изабелла уже сняла тёплый плащ и изучала своё лицо в маленьком серебряном зеркальце.

— Положи бельё здесь, девочка, — приказала она. — Моя горничная постелит. И принеси горячей воды.

Гвинет сделала реверанс и повернулась, чтобы уйти, но леди Изабелла остановила её:

— Писем на моё имя не было?

— Кажется, не было, миледи, — ответила Гвинет. — Но я спрошу у отца, и если будут письма, принесу их вам.

Однако Джефри Мэйсон тоже не знал ни о каких письмах на имя леди Изабеллы Кэрфакс.

Гвинет разыскала горничную леди Изабеллы, помогла Марион ле Февр разложить вещи в новой комнате и спустилась в кухню помочь матери с ужином. Айдони доставала из печи готовый хлеб. У очага Гервард крутил вертел, на котором жарились три жирных гуся. А возле кухонного стола стоял тощий долговязый мужчина с большой лысиной и маленькими тёмными глазками.

— Это мастер Бернард, повар леди Изабеллы, — скучным голосом объяснила Айдони, и Гвинет поняла, что она вне себя от злости. — Будь так добра, помоги ему, если потребуется.

— Да, матушка, — кивнула Гвинет. — Добрый вечер, мастер Бернард.

Повар леди Изабеллы резал свежайшую оленину.

— Подай горшок, девочка, — приказал он, даже не взглянув на Гвинет.

Гвинет посмотрела на Айдони — та молча закатила глаза к потолку и продолжала складывать хлебы в корзину.

«По крайней мере, — подумала Гвинет, — лучше пусть матушка злится, чем трясётся от страха перед убийцами».

Напомнив себе, что с гостями надо быть вежливой, Гвинет сняла горшок с полки и передала мастеру Бернарду. Тот сунул в горшок свой длинный нос, поморщился и отдал его обратно.

— Вымой.

Гвинет понадобилась вся её выдержка, чтобы сделать реверанс и отнести сияющий чистотой горшок в судомойню. Когда она вернулась с перемытым горшком, мастер Бернард произвёл повторную инспекцию и милостиво кивнул. Сложив в горшок оленину, он взялся за лук, но ненадолго отвлёкся, чтобы обругать остывавший на столе матушкин пирог.

— Что это? Пирог с телятиной? Гадость. Я готовил гораздо лучше.

Гвинет отошла к огню помешать бобовую похлёбку.

— Ужасный тип! — прошипела она Герварду, который и так бешено вращал вертел, чтобы дать выход злости. — Лучше матушкиных пирогов во всей Англии не сыскать!

Попробовав суп, она решила добавить петрушки. По счастью на столе уже лежала куча резаной зелени. Гвинет взяла щепотку и добавила в суп.

— Святые угодники! — возмутился вдруг мастер Бернард. — Ты украла мою петрушку, девчонка!

— Ой, простите, мастер Бернард, — сказала Гвинет. Гервард за её спиной сдавленно хихикнул. — Я не знала, что это ваша петрушка.

— Я не привык к подобному обращению, — возмущённо фыркнул повар. Он обращался скорее к Айдони, чем к Гвинет, но та продолжала заниматься своими делами, не обращая на него внимания.

— И на кухне у леди Изабеллы, и у декана Александера ко мне всегда относились с надлежащим уважением.

Гервард перестал вращать вертел и замер, открывши рот.

— У декана Александера? — переспросил он. — Неужели вы работали у самого декана?

— Работал, — надулся от гордости мастер Бернард. — Декан высоко ценил моё искусство. Он держит хороший стол.

— Гервард! — воскликнула Айдони, протискиваясь мимо сына с корзиной тёплого хлеба. — Ты что? Ты же сожжёшь гусей!

Гервард снова принялся вращать вертел, бросая на Гвинет выразительные взгляды. Но Гвинет и сама поняла, о чём речь. Если мастер Бернард работал на кухне декана, он наверняка знает об истории с отравлением, и может навести их на след таинственных личностей из писем мастера де Бира.

— Вы, наверное, готовили для важных персон, — предположила она вслух.

— Важнее не бывает, — ответил повар с самодовольной улыбкой, но тут же подозрительно покосился на Гвинет:

— Займись лучше делом, девчонка. Некогда мне сплетничать.

Он высыпал нарезанный лук в горшок с олениной, добавил щепотку соли и собственноручно повесил горшок над огнём.

— А давно вы работаете у леди Изабеллы? — спросил Гервард.

— Побольше месяца.

Мастер Бернард вытер руки передником и брезгливо рассматривал испечённый Айдони хлеб. Видимо, выбирал экземпляр, достойный леди Кэрфакс.

— Похоже, ей нелегко угодить, — подначивал Гервард.

— Что есть, то есть, — согласился мастер Бернард. — Такого могу про неё порассказать — вы просто не поверите! Да что там далеко ходить — мы должны были прибыть сюда три дня назад, но её белая лошадь по дороге охромела. А разве найдёшь другую, достойную нашей леди? Нет-с, мы три дня ждали, пока эта скотина придёт в себя настолько, чтобы на ней можно было ехать!

Гвинет показалось, что повар расслабился и даже рад возможности побрюзжать в своё удовольствие, но тот уже повернулся к Герварду спиной и снова напустился на неё:

— Принеси масла, девчонка — только смотри, чтобы было свежее! И найди вино, которое могла бы пить леди Изабелла.

Гвинет сделала реверанс и отправилась в кладовую. Жаль, что не удалось разговорить мастера Бернарда. Он наверняка знает об отравлении гораздо больше, чем все деревенские сплетники, вместе взятые. Но, к сожалению, Гвинет не видела способа извлечь эту информацию. Такой недружелюбный тип, как мастер Бернард, ни за что не поделится тем, что знает.

Ночью опять выпал снег, а утро выдалось морозное. Гвинет наслаждалась кухонным теплом, помогая матери с утренним хлебом, и не хотела выходить, когда отец кликнул их с братом во двор.

— Я хочу, чтобы вы с Гервардом проводили леди Изабеллу в аббатство, — объяснил Джефри.

Гервард уже ждал во дворе, притопывая, чтобы не замёрзли ноги. К тому времени, как Гвинет надела плащ, во двор выплыла леди Изабелла в роскошном расшитом жемчугом платье синего бархата и нарядных башмачках из дорогой кожи. Растоптанный снег во дворе заставил её подобрать подол и внимательно смотреть под ноги.

Гвинет и Гервард вежливо пожелали ей доброго утра. Леди Изабелла не ответила, но всё же соизволила прошествовать за ними на улицу и жестом велела показывать дорогу.

На улице было холодно и пустынно. Окна домов закрывали плотные ставни. Пустую рыночную площадь укутало снежное покрывало. Светило солнце, и на белом снегу лежали голубоватые тени. Единственный, кто встретился им на пути, был сборщик хвороста, безуспешно пытавшийся протолкнуть свою тележку через сугробы у монастырских ворот.

Джефри Мэйсон выбрал удачный час для визита — леди Изабелла вошла в аббатство как раз в тот миг, когда в часовне Пресвятой Девы закончилась служба, и монахи гурьбой потянулись к выходу. Годфри де Массар вышел одним из первых. Увидев высокородную гостью, он удивлённо вскинул брови и подошёл поздороваться.

— Доброе утро, леди Изабелла. Не ожидал вас тут встретить.

Отец Годфри поклонился. Выглядел он неважно. Под глазами тёмные круги, лицо прорезали глубокие складки. Гвинет подумала, что священник не спал всю ночь. Интересно…

— Я тоже удивлена нашей встрече, отец Годфри, — ответила леди Изабелла. — Мне казалось, что ваши обязанности не позволяют вам отлучаться из Уэллса.

— В настоящий момент мои обязанности призывают меня сюда, — ответил отец Годфри. — Я расследую убийство человека по имени Натаниэль де Бир.

Гвинет обратила внимание, как напряжённо держится леди Изабелла. Судя по всему, эти двое не испытывали взаимной симпатии. Услыхав про убийство, дама испуганно вскрикнула и прижала трясущуюся руку к груди.

— Убийство? — ахнула она.

— Ему раскроили голову заступом, — любезно объяснил отец Годфри. Похоже, он не считал нужным скрывать от леди Кэрфакс ужасные подробности. — Но я уверен, что скоро найду виновных. Во-первых, у меня все вещи покойного, а во-вторых, я написал в Лондон, чтобы разузнать про его связи.

— В самом деле?

Леди Изабелла кое-как сумела взять себя в руки.

— В таком случае я уверена, что вы преуспеете, отец Годфри. И чем скорее, тем лучше! Я и не знала, что приехала в логово убийц.

— Надеюсь всё же, что убийца только один, — заметил отец Годфри. — И вполне вероятно, что он сейчас далеко отсюда. Мастер де Бир, скорее всего, привёз свою беду с собой.

Гвинет покосилась на брата. Если Годфри де Массар — это М, то он сам убийца и сейчас хладнокровно лжёт. Либо он очень хорошо притворяется, либо не имеет никакого отношения к смерти Натаниэля де Бира.

— Вы не могли бы проводить меня к отцу Генри? — сменила тему леди Изабелла. — Я намереваюсь пожертвовать аббатству крупную сумму, и хотела бы обсудить с ним подробности.

— В таком случае вам нужен брат Барнабас.

Отец Годфри указал на монастырского эконома.

— Он подскажет вам, на что разумнее всего потратить деньги.

— Но я хочу говорить с аббатом! — вознегодовала леди Изабелла. — Речь идёт об очень большой сумме!

— Доброе утро, миледи, — улыбнулся брат Барнабас, кланяясь посетительнице. — Я Барнабас, брат-эконом. Аббат Генри в настоящий момент занят. Если хотите, я могу пока показать вам аббатство. А в скором времени аббат освободится и сможет обсудить с вами всё, что вы захотите.

Леди Изабелла по-прежнему выглядела недовольной, но поделать ничего не могла. Величаво наклонив голову в знак согласия, она жестом отпустила Гвинет и Герварда и проследовала за братом Барнабасом в часовню.

Отец Годфри с озадаченным видом смотрел ей вслед. Гвинет не удивляло, что они с приезжей друг друга знали — в конце концов, леди Изабелла жила в Уэллсе и могла, например, вносить какие-то деньги на нужды собора. Но, похоже, этих двоих связывало не просто светское знакомство.

Гвинет многое отдала бы, чтобы узнать мысли отца Годфри.

Гвинет постучала и, удерживая одной рукой поднос, открыла дверь в спальню леди Изабеллы. Та недавно вернулась из аббатства, и изъявила желание позавтракать. Мастер Бернард приготовил своей хозяйке яйца под сливочным соусом.

Удивительно, но у леди Изабеллы сидела Марион ле Февр. Леди Изабелла писала письмо. Марион показывала ей какие-то эскизы.

— Разумеется, миледи, — услышала Гвинет, — если вы оплатите эти облачения, я включу ваш герб в общий узор.

Вышивальщица вела себя так почтительно, словно больше не сердилась, за то, что её выставили из комнаты.

— Я подумаю, — ответила леди Изабелла и добавила с небрежным кивком в сторону Гвинет:

— Поставь поднос сюда — и не уходи. Ты мне понадобишься.

Она приписала ещё несколько строк, поставила подпись и помахала пергаментом, чтобы высохли чернила. Гвинет скосила глаза на письмо но, как ни старалась, не смогла разглядеть ничего, кроме цветистого росчерка в конце.

— Отнесёшь это в аббатство, — леди Изабелла свернула пергамент и поднесла палочку воска к свече, чтобы размягчить её. — Отдашь лично в руки отцу Годфри де Массару.

Гвинет удивлённо уставилась на неё. Зачем надменной даме писать отцу Годфри, если они виделись всего пару часов назад? К счастью, леди Изабелла не обратила внимания на её неподобающее поведение. Капнув расплавленным воском на свиток, она прижала к нему свой перстень и протянула запечатанное письмо Гвинет.

— Вот, держи. Сию же минуту беги в аббатство, да смотри, не урони!

Выходя из комнаты, Гвинет обратила внимание, с каким сочувствием смотрит на неё Марион ле Февр.

Услышав о поручении леди Кэрфакс, Айдони Мэйсон только языком прищёлкнула:

— У неё что, своих слуг нет, туда-сюда бегать? Ладно, Гвинет, иди, только сразу назад, поняла? Нам с тобой ещё птицу ощипывать.

— Да, матушка, — кивнула Гвинет и, схватив плащ, выскочила во двор.

— Возьми с собой Герварда! — крикнула вслед мать. — И не вздумай болтать с посторонними!

Гервард как раз появился в дверях конюшни.

— Смотри! — позвала его Гвинет. — Леди Изабелла написала письмо отцу Годфри! Как по-твоему, к чему бы это?

Гервард повертел письмо в руках и вдруг замер, поражённый:

— Гляди, Гвинет! Узнаешь?

— Что?

— Ты что, не заметила?

Гервард сунул письмо сестре под нос кверху печатью. Только теперь она обратила внимание на герб: крест с перекладинами в виде цветков лилии.

— Но это же… — ахнула Гвинет.

— Пошли!

Гервард опрометью кинулся в дом. Гвинет за ним. Когда она влетела в комнату, брат уже вытащил из-под её матраса пергаменты Натаниэля де Бира.

— Вот, гляди!

Гервард держал в руках письмо, в котором неизвестный назначал мастеру де Биру встречу в трактире. Остатки печати точно совпадали с оттиском на письме леди Кэрфакс.

— Ты понимаешь, что это значит? — медленно произнёс Гервард. — Получается, что леди Изабелла Кэрфакс была среди отравителей!

Глава девятая

— Значит, мастер де Бир и её шантажировал, — размышляла Гвинет. Они с Гервардом торопились в аббатство, так что говорить приходилось на бегу. — Николас ведь писал про женщину из Уэллса, а леди Изабелла как раз из Уэллса и есть! Отец Герберт отдал письмо про Святой Грааль, чтобы купить молчание Натаниэля. Интересно, чем хотела откупиться леди Изабелла?

— Не знаю, — пропыхтел Гервард. — Её повар работал у декана Александера. Сказал, что ушёл пару месяцев назад — как раз после Михайлова дня. Наверное, он и положил яд в оленину.

Гервард вдруг нахмурился:

— Нет, не может быть. Слишком большой риск. Его могли повесить.

— Спорим, он собирался бежать? — возразила Гвинет. — И леди Изабелла наверняка хорошо ему заплатила!

— Давай по порядку, — решил Гервард. — Брат мастера Натаниэля умер. Натаниэль прочёл его письма, выяснил, кто такая «женщина из Уэллса» и стал её шантажировать. Леди Изабелла назначила ему встречу у нас в «Короне». Но у неё охромела лошадь, и она опоздала на встречу. А когда она всё-таки приехала, мастер де Бир был уже мёртв. Встреча не состоялась.

— Да, теперь понятно, почему леди Изабелла спрашивала про письма, — кивнула Гвинет. — Она собиралась встретиться с Натаниэлем де Биром и ждала от него записки. Помнишь, как она перепугалась, когда отец Годфри сказал, что мастера де Бира убили?

— А должна была бы обрадоваться, — нахмурился Гервард. — Чего пугаться, если шантажист умер?

— Она и раньше пугалась, — вспомнила Гвинет. — Когда в первый раз вошла в спальню Марион.

— Вот это как раз понятно, — заявил Гервард. — Отец бросил на столе счета, помнишь? Наверное, на каком-то из них стояла подпись мастера де Бира. И леди Изабелле стало страшно, что он так близко. Человек, который знает о её участии в заговоре.

Гвинет остановилась как вкопанная под аркой ворот и обернулась, чтобы заглянуть брату в лицо:

— Ты понимаешь, что это значит?

Она помахала письмом перед носом брата.

— Она написала отцу Годфри, потому что он и есть М ! Они оба были заговорщиками!

— Пока не вижу, с чего ты это взяла, — задумался Гервард.

— Леди Изабелла знает, что все пожитки мастера де Бира попали к отцу Годфри, — объяснила Гвинет. — Вот она и хочет убедиться, что он уничтожил все улики, подтверждающие её вину. Им с отцом Годфри вовсе не надо, чтобы кто-нибудь нашёл отравителей!

— Да, — кивнул Гервард. — Правдоподобно. Но не слишком ли рискованно писать М , после того, что случилось с Николасом и Натаниэлем? Ведь несчастный Николас больше всего боялся именно М .

— Ты прав, — поёжилась Гвинет. — Не хотела бы я иметь дело с кем-нибудь вроде М !

Сообразив, что давно уже стоит на месте, она потянула брата за рукав и вошла в ворота аббатства.

Занесённый снегом двор был пуст. Служба шестого часа закончилась, и монахи разошлись по кельям предаваться благочестивым размышлениям. Со стороны нового храма не доносилось ни единого звука — холод заставил каменотёсов прекратить работу.

— Ну и где нам искать отца Годфри? — спросила Гвинет.

В этот момент из поварни вынырнул монах в чёрной рясе и двинулся через глубокий снег к лечебнице. Гервард бросился ему наперерез. Гвинет, движениям которой мешала длинная юбка, намного отстала. Подойдя поближе, она узнала брата Тимоти и услышала конец фразы:

— Нет, Гервард, я не видел отца Годфри после службы. Попробуй поискать в гостевых палатах.

— Спасибо, — поблагодарил Гервард.

— Как здоровье брата Питера? — спросила Гвинет. Ей было немного стыдно, что она подозревала брата Тимоти. Но зато как приятно снова доверять старому другу — ведь теперь-то они с Гервардом точно знают, что М — это отец Годфри!

— Брат Питер все ещё очень плох, — вздохнул брат Тимоти, и по лицу его пробежала тень. — Тяжкий недуг терзает его тело и душу. Все мы глубоко опечалены.

Он поднял руки и показал закрытый крышкой кубок, который сжимал в ладонях.

— Брат Майлз приготовил горячий поссет[11]. Пойду отнесу его брату Питеру, пока не остыл.

— Передай брату Питер, что мы желаем ему побыстрее поправиться, — сказал Гервард вслед брату Тимоти. Тот обернулся через плечо:

— Просто помолитесь за него.

Гвинет и Гервард молча смотрели, как юный монах пересекает заснеженный двор и исчезает в двери лечебницы. Но вот дверь закрылась, и они повернули назад к воротам и гостевым палатам. По дороге внимание Гвинет отвлёк растущий в церковном дворе терновник — его корявые ветви снова были покрыты цветами[12], белыми, как хлопья падающего снега. Гвинет подумала о святом Иосифе Аримафейском, из посоха которого выросло первое Терновое Древо. Легенда говорит, что именно он привёз в Гластонбери Святой Грааль. Быть может, эти цветы — знак свыше, показывающий, что они с братом всё-таки докопаются до истины? Она вздохнула и отвернулась. Не имело никакого смысла рассказывать Герварду о своих «девчоночьих фантазиях».

— Войдите! — крикнул отец Годфри.

Гервард толкнул дверь. Священник сидел у огня. Рядом с ним были разложены пожитки Натаниэля де Бира. Отец Годфри приподнялся было, но, увидев, кто пришёл, плюхнулся обратно в кресло.

— Вам чего?

Гвинет решительно шагнула в комнату, хотя при мысли о том, что рядом безжалостный убийца, у неё дрожали колени. Краем глаза она видела, как Гервард прижался к двери, защищая путь к отступлению.

— Вам письмо от леди Изабеллы Кэрфакс, сэр, — произнесла она и присела в вежливом поклоне.

Отец Годфри приподнял бровь и протянул руку за письмом. Сломав печать, он развернул пергамент и прежде чем погрузиться в чтение, предупредил:

— Подождите минутку. Может, мне понадобится написать ответ.

Гвинет ещё раз попыталась подглядеть, что написано в письме, но почерк леди Изабеллы было бы трудно разобрать, даже читай она не вверх ногами. В любом случае, письмо настолько заинтересовало отца Годфри, что он прочёл его трижды, причём первый раз лицо его выглядело удивлённым, а после третьего он надолго задумался. Наконец, он поднял глаза и сказал хмуро:

— Ответа не будет. Передайте леди Кэрфакс, что я выполню её просьбу.

Он скомкал письмо и бросил в огонь, так что Гвинет оставалось только гадать, что же в нём было.

— Интересно, чего хочет от него леди Изабелла, — пробормотал Гервард, бредя через заснеженный двор.

— Наверняка ничего хорошего, — поёжилась Гвинет. — Видел, какое у него было выражение лица? Как будто он что-то замышлял! И письмо сжёг. Ясное дело — уничтожил улику.

У ворот аббатства Гвинет остановилась:

— Давай зайдём в часовню, — предложила она. — Я хочу помолиться за брата Питера.

Но стоя перед алтарём, Гвинет поняла, что не в состоянии думать о молитве. В голове у неё роились тревожные мысли. Она пробормотала несколько слов про здоровье брата Питера и замолчала. Слишком много накопилось проблем — непонятно, за что и молиться.

Реакция отца Годфри на письмо леди Изабеллы окончательно показала, что именно он и есть мерзавец и отравитель М . Именно он убил шантажиста Натаниэля де Бира, чтобы тот не выдал заговорщиков. Об этом нужно рассказать Финну Торсону, а тот не поверит, пока ему не предоставят веских доказательств. Можно было бы поделиться своими проблемами с братом Тимоти, но с тех пор, как заболел брат Питер, он сам не свой, и взваливать на него дополнительную ношу было бы бесчеловечно. А Урсус, которому они привыкли доверять с первого дня знакомства, тоже ведёт себя подозрительно! Может, он и не убийца, но определённо что-то скрывает.

Гвинет прикоснулась к древнему дубовому гробу, в котором покоились останки короля Артура и его златокудрой королевы. Рука потеплела, словно древний король благодарил её за спасение его костей из сырого подвала.

«Как жаль, что я не могу поговорить с вами, король Артур, — подумала она. — Уж вы-то подсказали бы нам, что делать».

Весь день и все следующее утро Гвинет и Гервард были по горло загружены работой. От посетителей отбоя не было. К пилигримам, которых несмотря на непогоду, вовсе не стало меньше, прибавились те, кто специально приехал взглянуть на место убийства.

— Не понимаю, — говорила Айдони Мэйсон, поправляя волосы перед дверью в общий зал. — Они что все, спятили? Тащатся Бог знает куда, чтобы только взглянуть на место, где убили человека! Что им дома не сидится?

— Весь день только и делаю, что объясняю дорогу к Источнику Чаши, — вторил ей Джефри. — В такой снегопад, все идут и идут! Но кто я такой, чтобы возражать?

Вскоре после полуденной трапезы Гвинет и Гервард сидели рядышком на кухне и грелись возле очага. Гвинет штопала чулок, брат её чинил порванную упряжь. У стола матушка толкла в ступке пряности. Хлопнула дверь, из очага потянуло дымом. Гвинет закашлялась. Вошёл отец и остановился у входа, отряхивая снег с башмаков.

— Эй, вы, двое, не хотите за хворостом прогуляться? — спросил он. — У нас скоро весь запас выйдет.

— Леди Изабелла сегодня трижды требовала дров, — недовольно пробурчала Айдони Мэйсон, не прекращая своего занятия. — Дюжину быков зажарить можно! А сама ушла сразу после завтрака! Топим пустую комнату…

Она яростно обрушила пестик на ни в чём не повинную гвоздику.

— Уже идём! — обрадовалась Гвинет. Она рада была ухватиться за любую работу, лишь бы избавиться от ненавистной штопки, от которой болели глаза, а пальцы покрывались мелкими саднящими крапинками, словно она жонглировала живыми ежами.

Гервард, которому вовсе не хотелось покидать тёплую кухню, неохотно поднялся и отправился в конюшню. Взял топорик, навьючил на мула корзины для хвороста и вывел его из ворот трактира. Гвинет шагала рядом.

— Давай не пойдём к реке, — предложила она брату. — Что-то мне не хочется встречаться с Урсусом.

Ей было стыдно смотреть в глаза доброму другу, которого они с братом подозревали в двойной игре.

— Ладно, — кивнул Гервард.

Они свернули с дороги не доходя до реки и углубились в лес неподалёку от Источника Чаши. Снег белым покрывалом укутал пологие склоны Тора и тяжёлой лапой пригнул к земле ветви деревьев. Там и сям белый покров нарушали тёмно-зелёные плети плюща и остролиста. Низкое серое небо предвещало новый снегопад. В морозной тишине даже звук шагов казался приглушённым.

Гервард расчистил от снега небольшую полянку, так чтобы мул мог пощипать редкую зимнюю траву, и они с Гвинет принялись за дело. Гервард рубил ветки, Гвинет их перетаскивала. Вскоре она разогрелась от работы и даже принялась тихонько напевать, но вдруг замерла, с веткой в поднятой руке. Гервард опустил топор и прислушался.

— Что это? — спросил он.

Что-то большое с треском ломилось через густой подлесок.

— Кажется, оно приближается, — сказал Гервард.

— Берегись! — крикнула Гвинет, когда огромный тёмный силуэт вылетел из ежевики прямо на их полянку. Это был чёрный конь без седока, весь в мыле, обезумевший от страха. Поводья его болтались в воздухе — удивительно ещё, что он до сих пор в них не запутался!

Гвинет метнулась в сторону, поскользнулась и упала, больно ободрав локти и колени. Гервард, наоборот, бросился к лошади.

— Осторожней! — крикнула ему сестра, поднимаясь.

Гервард ухватился за повод. Конь с громким ржанием поднялся на дыбы, а когда Гервард повис на поводе, рванулся вперёд, протащив мальчика по земле. К счастью, на пути им попался густой орешник, и Герварду удалось кое-как подняться. То бегом, то скользя по снегу, он заставил коня сделать круг по поляне и остановиться. Бока животного бешено вздымались.

— Матерь божья! — ахнула Гвинет, разглядев, наконец, коня как следует. — Это же чёрный жеребец отца Годфри!

Глава десятая

— Твоя правда! — согласился Гервард. — Что же его так напугало?

— И где отец Годфри? — добавила Гвинет.

— Надо бы поискать, — озабоченно проговорил Гервард. Гвинет неуверенно кивнула. Ей не казалось, что это хорошая идея. Если Годфри де Массар действительно М, к нему лучше вообще не приближаться! Но, с другой стороны, Гервард тоже прав. Если конь сбросил отца Годфри, тот должен лежать раненый где-то в лесу… И бросить его замерзать она не сможет, будь тот хоть сто раз убийца.

Гервард обмотал поводья вокруг ветки, и потрепал коня по холке:

— Побудь-ка здесь, парень. Мы скоро вернёмся.

Он подобрал топор и двинулся по следу, который конь оставил на снегу.

«Всё-таки оружие» — подумала Гвинет. Гервард вряд ли сумеет поднять на человека топор, но… Она попыталась представить себе, что ждёт их впереди, и с трудом сглотнула подступивший к горлу комок.

Широкая полоса вывороченных кустов и растоптанного снега тянулась к реке. Заблудиться было невозможно, и Гервард с сестрой осторожно продвигались вперёд, замирая при каждом шорохе. Вскоре Гвинет услышала приглушённые крики. Остановившись, она схватила брата за руку и прислушалась. Да, определённо крики и какое-то слабое потрескивание…

— Что это? — прошептала Гвинет.

— Не знаю, — покачал головой Гервард. — Пойдём, посмотрим!

След дошёл до ручья. Могучий конь промчался прямо по воде, проломив тонкий лёд. Гвинет и Гервард предпочли перепрыгнуть и полезли по склону, цепляясь за ветки и стебли. Первым наверх выбрался Гервард.

— Гвинет, пожар!

Пылала заброшенная хижина лесника. Изнутри доносились полузадушенные крики, а дверь была подпёрта и завалена горящими с характерным треском вязанками хвороста. Так вот что это были за звуки!

Гвинет с братом рванулись вперёд, и в тот же миг кто-то с топотом бросился прочь от хижины. Две мужские фигуры в тёмно-зелёных костюмах. Но это же…

— Гервард, это слуги леди Изабеллы! — ахнула Гвинет. — Что они здесь делают?

Но Герварду было не до того. Он пытался сломать топором стену хижины, в том месте, где до неё ещё не добрался огонь. Брызнули щепки, но сложенная из крепких балок стена устояла. Гвинет схватила ветку и попыталась отбросить от двери горящий хворост. Увы, поздно. Передняя стена уже давно занялась, и языки пламени лизали камышовую крышу. А хуже всего то, что и крики прекратились.

Нет, тут ничего не выйдет. Гвинет бросила ветку и подбежала к брату. Вот оно! Нижние доски с этой стороны подгнили, и Гервард сможет…

— Руби здесь! — крикнула она.

Топор с глухим звуком вонзился в стену. Всего несколько ударов, и появилось отверстие, достаточно большое, чтобы в него можно было протиснуться. Не выпуская топора, Гервард опустился на землю и, извиваясь, полез в тёмную дыру.

Гвинет протиснулась следом. Глаза её сразу наполнились слезами, в горле запершило от едкого дыма. Ослепнув от слёз, она попыталась позвать брата, но только раскашлялась.

— Сюда! — прохрипел кто-то рядом. — Быстрее!

В двух шагах от неё стоял отец Годфри! Руки его были связаны и прикручены к столбу, с горящей потолочной балки на рясу сыпались искры.

Гвинет вцепилась в тугой узел, но он не поддавался.

— Гервард! — крикнула она отчаянно, и вновь согнулась в приступе кашля.

Из дыма появился Гервард с топором и одним ударом разрубил верёвку. Отец Годфри вытащил руки и пошатнулся, едва устояв на ногах. Схватив Гвинет, он толкнул её к лазу. Даже сквозь густые клубы дыма было видно, как снаружи сверкает на солнце снег.

— Ползи!

Гвинет упала на колени и выбралась наружу. За ней вылез Гервард, и последним — отец Годфри. Он отполз на несколько шагов от горящей хижины и рухнул лицом в снег.

Гвинет, дрожа, присела рядом. Теперь, когда опасность миновала, у неё подкосились ноги. И когда горящая крыша хижины рухнула, взметнув к небу огненный сноп искр, Гвинет только молча отряхнула юбку, да вытерла рукавом слезящиеся глаза. Она понимала, что чуть не погибла, но могла лишь тупо смотреть на бушующее пламя.

Подошёл Гервард.

— Если это и впрямь были люди леди Изабеллы, — хрипло прошептал он, — то именно они заперли отца Годфри в горящей хижине. Зачем иначе им было убегать?

Гвинет перевела взгляд на неподвижное тело священника.

— Если отец Годфри действительно М, леди Изабелла могла решиться на убийство, чтобы никто больше не знал правды об отравлении!

Отец Годфри застонал и сел, прижав ладони к чёрному от копоти лицу. Запястья его опоясывали кровоточащие ссадины — результат безуспешных попыток освободиться от пут. Всклокоченные волосы, красные, слезящиеся глаза — меньше всего на свете он напоминал сейчас надменного аристократа.

— Вам лучше, сэр? — спросила Гвинет, опускаясь на колени рядом со священником. В этот момент она совсем позабыла, что считает его хладнокровным убийцей.

Отец Годфри закашлялся и с хрипом втянул в себя воздух.

— Все хорошо. Сейчас пройдёт. Спасибо вам, — добавил он неловко.

— Не за что, — смутился Гервард.

— А что здесь произошло, сэр? — не выдержала Гвинет. — Почему люди леди Изабеллы хотели вас убить?

— Так вы их видели?

Отец Годфри растерянно уставился на них, словно не знал, о чём рассказывать, а о чём лучше умолчать. Потом криво улыбнулся.

— Действительно, и чему удивляться? Будто вы могли остаться в стороне!

Гвинет покраснела. Впрочем, на этот раз они действительно собирали хворост, а вовсе не лезли в расследование!

— Думаю, леди Кэрфакс испугалась, что я могу узнать о ней правду, — объяснил отец Годфри. — Я давно уже подозреваю, что именно её люди подложили яд в оленину на том злосчастном пиру.

— Так вот почему она так перепугалась, встретив вас в аббатстве! — воскликнул Гервард. — А вы ещё сказали ей, что расследуете обстоятельства гибели Натаниэля де Бира!

Гвинет бросила на брата предупреждающий взгляд. Им не полагалось знать, что леди Изабелла как-то связана с мастером де Биром! Кстати, похоже, что отец Годфри всё-таки не принимал участия в заговоре. Наоборот, он даже расследовал эту историю…

По счастью, отец Годфри был слишком взволнован, чтобы заметить оговорку Герварда.

— Не знаю, почему её так взволновала гибель этого купца, — задумчиво произнёс отец Годфри. — Разве что он сам имеет какое-то отношение к заговору? В любом случае, леди Кэрфакс решила от меня избавиться. В письме, которое вы принесли, она просила о встрече — здесь, в этой хижине. Она сказала, что располагает важной информацией о Генрихе из Труро.

Отец Годфри снова потёр ладонями щеки.

— Каким я оказался глупцом! — пробормотал он. — Нельзя было приходить одному.

— А что было потом? — спросил Гервард.

— Когда я пришёл, она уже поджидала меня со своими людьми. Я сопротивлялся, но они оказались сильнее, — объяснил отец Годфри. Видно было, что он стыдится своей слабости. — Леди Изабелла сказала, что я дорого заплачу за своё непрошенное вмешательство. А потом она ушла, а её слуги связали меня и подожгли хижину. Я думал, пришёл мой смертный час, — добавил он глухо. — Не мог себе представить, чтобы кто-нибудь пошёл в лес в такую погоду!

Гвинет и Гервард молча переглянулись. Если бы только они не решили, что Годфри де Массар заговорщик, если бы не спрятали письма, он ни за что не пошёл бы на встречу с леди Изабеллой в одиночку!

— Мы хворост собирали, — вслух произнесла Гвинет. — И тут на поляну вылетел ваш конь, один, без седока…

— Вы нашли его! — подскочил отец Годфри, и лицо его побледнело от волнения. — Он не ранен?

— Нет, сэр, с ним все в порядке, — уверил священника Гервард. — Мы привязали его к дереву.

— И значит, я дважды обязан вам, — признал отец Годфри и, пошатываясь, поднялся на ноги. — Идём же к нему. А дома я поговорю с шерифом, чтобы он арестовал леди Кэрфакс.

Он вдруг замер, прислушиваясь. У Гвинет кровь застыла в жилах, когда она поняла, что услышал священник.

Где-то вдали пронзительно кричала женщина.

Глава одиннадцатая

Первым с места рванулся Гервард, рукой указав направление:

— Туда!

Отец Годфри и Гвинет бросились за ним.

— Стой! — крикнул на бегу священник. — Подожди! Ты ведь даже не знаешь, что там!

Юбка Гвинет постоянно цеплялась за колючие плети ежевики. Наконец, подлесок стал реже, а крики громче. Скользя вниз по пологому склону, они вылетели на полянку, где какая-то женщина билась, запутавшись в кустах боярышника.

У Гвинет глаза на лоб полезли, когда она узнала Марион ле Февр. Колючки вцепились в платье прекрасной вышивальщицы, нежные руки были исцарапаны. Рядом на земле валялась опрокинутая корзина, и алели на снегу рассыпавшиеся ягоды.

— Помогите, помогите! — жалобно простонала Марион. — О, пожалуйста, помогите!

— Стойте спокойно, — приказал отец Годфри, снимая с пояса нож. — Сейчас мы вас освободим.

— Нет, нет…

Странно, но вид спасителей совсем не успокоил несчастную женщину.

— Вон там! — Она попыталась освободить руку, чтобы показать направление. — Там! Леди Изабелла… В пруду… О, Боже, только бы вы не опоздали!

И тут Гвинет, наконец, оторвала взгляд от куста и увидела, что пыталась показать им Марион.

Они стояли почти у самого подножия холма. Внизу лежала гладкая поверхность заснеженного пруда, а в ней зияла острыми краями дыра с чёрной, неподвижной водой.

— Лёд треснул, — всхлипнула Марион. — Она провалилась…

— Помоги ей, — приказал отец Годфри, сунув свой нож Герварду в руки, а сам бросился к чёрной полынье.

Гвинет с ужасом представила себе, как леди Изабелла мчится прочь от горящего домика, поминутно оглядываясь, чтобы проверить, не гонится ли за ней отец Годфри. Вдруг он вырвался? Она, конечно, просто не поняла, что под заснеженной гладью может быть вода. Несколько шагов…. Тонкий лёд с треском проламывается…

Гвинет содрогнулась. Такой смерти она не пожелала бы никому — даже леди Кэрфакс.

— Я пришла за ягодами для красок, — объяснила вышивальщица. Она всё ещё всхлипывала, но стояла спокойно, не мешая Герварду обрубать колючие ветви. — Услышала крики, увидела леди Изабеллу, но зацепилась за куст и не могла сдвинуться с места. Не могла помочь… А потом она скрылась под водой…

Отец Годфри уже добрался до пруда и осторожно вошёл в воду. Гвинет стиснула руки, но глаз не отвела. В ледяной воде долго не проплаваешь… Или всё же?…

Священник зашёл в воду по пояс и нырнул. Гвинет принялась молиться, безмолвно шевеля губами. Не успела она закончить, как отец Годфри появился снова и побрёл к берегу. В руках у его было неподвижное тело леди Изабеллы Кэрфакс.

Гвинет отвела глаза. Голова женщины была откинута под таким немыслимым углом, что сомнений быть не могло — леди Изабелла мертва. Как она ни барахталась, тяжёлый меховой плащ и бархатное платье могли бы утянуть ко дну любого. Тем более в ледяной воде.

Тем временем Гервард отрубил последнюю ветку, освободив, наконец, Марион из колючего плена. Та всхлипнула и уцепилась за протянутую руку Гвинет. Гвинет заботливо усадила вышивальщицу на пенёк и обняла за плечи, чтобы успокоить.

Но Марион не успокаивалась.

— Это моя вина, — всхлипывала она горестно. — Я должна была помочь…

Годфри де Массар поднялся по склону, мокрый и дрожащий, в облепившей тело рясе.

— Она… — дрожащим голосом пробормотала Марион.

— Мертва, — мрачно ответил отец Годфри. — Надо отвезти тело в деревню.

Марион ле Февр вскрикнула и разрыдалась, закрыв лицо руками. Несмотря на жалость, Гвинет не могла подавить растущее раздражение. Доставить домой госпожу ле Февр будет не проще, чем неподвижное тело леди Кэрфакс!

— Мы с Гвинет можем привести коня и нашего мула, — предложил Гервард. Посадим госпожу ле Февр на мула, а вы отвезёте тело леди Изабеллы.

— Мы с госпожой ле Февр подождём вас тут, — кивнул отец Годфри.

— Побудьте с отцом Годфри, госпожа ле Февр, — сказала Гвинет, похлопав Марион по плечу. — Мы скоро вернёмся.

У кромки леса она обернулась, чтобы ещё раз взглянуть на место трагедии. На белом снегу чернела зловещая полынья, и совсем уж нелепым пятном смотрелось малиновое платье леди Изабеллы Кэрфакс.

Гвинет плохо запомнила вечер того дня. Ей показалось, что прошла целая вечность, пока она, наконец, не улеглась в тёплую кровать, согретая и досыта накормленная вкуснейшей маминой кашей. Перед тем, как задуть свечу, она поглядела на соседнюю кровать, где под грудой одеял угнездился её брат.

— Гервард?

— М-мм?

— Мы ошибались насчёт отца Годфри. Он всё-таки не М . Как я рада, что мы не пошли тогда к шерифу!

Её брат что-то сонно промычал в ответ.

— Гервард, послушай! Надо решить, что нам делать завтра!

Гервард вздохнул и приподнялся на локте, высунув из-под одеяла взлохмаченную голову.

— А ты что думаешь?

— По-моему, отцу Годфри можно доверять. Если бы он был М, леди Изабелла не пыталась бы убить его!

— Тогда кто же такой М ?

— Откуда я знаю? — нетерпеливо тряхнула головой Гвинет. — Может, он вообще из Лондона приехал? Короче, мастера де Бира мог убить и не М ! Он ведь не только шантажировал участников заговора, но и Святой Грааль искал. Что если кто-то хотел завладеть Граалем?

Мысли её вернулись к древнему пергаменту, с его «неполными» по словам Вазима Хараба указаниями, и красной капелькой в углу. Один медальон с изображением такой капельки они обнаружили в свежевырытой яме у Источника Чаши, а другой — в монастырской лечебнице. Что же связывает эти два медальона, и какое отношение они имеют к смерти лондонского купца Натаниэля де Бира?

— Отцу Годфри ни за что не разобраться в этом деле, пока мы не покажем ему письма, — вздохнул Гервард.

— Знаю, — неохотно признала Гвинет. — Ох, и разозлится же он!

— Нам он ничего не сделает, — заметил Гервард. — Мы спасли ему жизнь!

— Значит, отнесём письма завтра? — спросила Гвинет. Слова брата заметно подбодрили её.

Гервард кивнул.

— Отнесём, когда закончим утренние дела.

Гвинет задула свечу и поглубже закопалась в одеяла. Но сон её не был спокоен. Закрывая глаза, она слышала крики тонущей леди Кэрфакс, а снилось ей то малиновое платье на снегу, то чёрные с золотом башмаки Натаниэля де Бира возле окрашенного кровью ручья.

Глава двенадцатая

Ночью снова выпал снег, так что с утра Гвинет с братом пришлось помогать Уоту и Хенкину прокапывать через весь двор тропинку к воротам трактира. Почти все постояльцы, что хотели уехать с утра, передумали и остались ждать, пока погода переменится.

— Хорошо ещё, что кладовая у нас полна, — ворчала Айдони Мэйсон, накладывая детям кашу. — Они же весь дом съедят, и нас впридачу. Скорей бы оттепель!

Гвинет улыбнулась. Совсем недавно матушка боялась, что никто больше к ним не приедет, пока убийца на свободе.

Расчистив двор, Гвинет и Гервард вышли на улицу и увидели одинокую фигуру, бредущую мимо торговой площади.

Гвинет так и подпрыгнула от удивления.

— Смотри, это же Урсус!

Отшельник редко появлялся в деревне. Может, это непогода пригнала его сегодня? Заметённая снегом келья — не лучшее место, чтобы укрыться от стужи.

— Урсус, постойте! — крикнула она и бросилась за отшельником, на каждом шагу увязая в снегу.

Урсус остановился. Гвинет ожидала встретить знакомую добрую улыбку, но лицо отшельника было мрачным и озабоченным. А если вспомнить, как странно он себя повёл при виде арабского пергамента…

— Не хотите зайти к нам и погреться у огня? — предложила она. — Отец и матушка будут рады.

Глаза Урсуса потеплели.

— Спасибо, не сейчас, — вежливо отказался он. — Мне нужно вернуться на Тор.

— Тогда хоть еды возьмите, — сказал Гервард. — Матушка как раз печёт хлеб — я вам сейчас принесу.

И не дожидаясь ответа, Гервард умчался в трактир.

— Не откажусь, — кивнул Урсус и добавил, испытующе глядя на Гвинет:

— Удалось ли вам прочесть тот пергамент, что вы мне показывали?

— Да, — неохотно признала Гвинет, которой снова стало не по себе. — Мы разыскали в Уэллсе Вазима Хараба, и он сказал нам, о чём там говорится. Там… ну… указания, как и где найти Святой Грааль.

Урсус прищурился.

— Значит, мастер де Бир искал клад, что ценится в христианском мире дороже всех сокровищ? Смелый человек! И очень жадный.

Гвинет обратила внимание, что Урсус ни капли не удивлён тем, что Грааль спрятан так близко от Гластонбери. Может, он с самого начала знал, о чём говорится в пергаменте?

Появился Гервард с двумя хлебами, завёрнутыми в чистую тряпицу.

— Вот! — сказал он, вкладывая своё подношение в руки Урсусу. — Матушка сказала, чтобы вы приходили в трактир, если захотите ещё.

— Передай ей мою искреннюю благодарность, — церемонно поклонился Урсус и, снова повернувшись к Гвинет, сказал тихонько:

— В своё время всё будет найдено, дитя моё, но некоторым вещам лучше оставаться сокрытыми. И тому, кто ищет, не следует забывать об этом.

Не дожидаясь ответа, он повернулся и зашагал к Тору.

— О чём это он? — удивился Гервард.

— Я рассказала ему, что Вазим Хараб прочёл в нашем пергаменте, — объяснила Гвинет. — А он повёл себя как-то странно, будто заранее знал, что там написано.

— Так он что, с самого начала мог все прочесть? — спросил Гервард, подтверждая подозрения сестры.

— Но тогда получается, что Урсус нам солгал! — возразила Гвинет. — Не может такого быть!

— Может, если он М, — напомнил ей Гервард.

Гвинет хотела сказать, что это невозможно, что их добрый друг не может быть хладнокровным убийцей, но слова замерли у неё на губах. Уж слишком странно вёл себя Урсус в последнее время. Пусть он даже и не М, но что-то он точно скрывает!

— Он ведь помогал нам, — сказала она, наконец.

И тут за шиворот ей свалилось что-то мокрое и холодное. Она развернулась и увидела на другой стороне улицы близнецов Торсонов. Амабель согнулась пополам от хохота, а Айво, не теряя времени, слепил второй снежок и запустил его прямо Герварду в лицо.

— Ты об этом пожалеешь! — взвыл Гервард, хватая пригоршню снега.

Ещё мгновение — и снежки засвистели в воздухе. Они разбивались о стены домов, падали, но многие достигали цели, вызывая у жертвы восторженный визг. Руки Гвинет застыли от холода. Вот она наклонилась, чтобы избежать брошенного Амабель снежного снаряда. Хлоп!

— Ах вы, головорезы! — завопил кто-то у неё за спиной. — Вот я отцу вашему пожалуюсь!

Гвинет обернулась, и увидела красного от злости Риса Фримена с белой залепленной снегом бородой. Снежок Амабель попал ему прямо в лицо.

— Простите, мастер Фримен, — крикнул Айво. — Мы вас не заметили!

Они с Амабель переглянулись и захихикали, явно не ощущая за собой вины. А потом и вовсе расхохотались в голос и припустили по улице. Мастер Фримен бросился за ними, поскользнулся и растянулся во весь рост.

Гервард зажал рот рукой, чтобы не прыснуть. Гвинет тоже с трудом сдерживала смех. Вдвоём они подошли к незадачливому лавочнику и помогли ему подняться на ноги.

— Головорезы, — ворчал он, отряхиваясь. — Будь я их отцом, непременно бы выпорол!

Все ещё ворча, он скрылся в дверях лавки.

— И ни слова благодарности, — заметил Гервард.

— От кого ты ожидал благодарности — от мастера Фримена? — усмехнулась Гвинет, смахивая с юбки налипший снег. — Пойдём лучше спросим матушку, можно ли нам сходить в аббатство. Надо отнести пергаменты отцу Годфри.

Служба третьего часа уже закончилась, и монахи выходили из часовни. Гвинет и Гервард подождали у ворот, пока не увидели Годфри де Массара под руку с братом Барнабасом. После вчерашних приключений отец Годфри выглядел бледным и усталым, а на запястье у него красовался свежий бинт. Как-то он отреагирует на то, что они ему скажут?

Набравшись храбрости, Гвинет шагнула вперёд.

— Отец Годфри, можно с вами поговорить?

— Разумеется, — удивился отец Годфри. Наскоро распрощавшись с братом Барнабасом, он указал на каменную скамью в портике часовни Пресвятой Девы.

— Присядем?

— Мы должны кое-что показать вам, отец Годфри, — твёрдо сказала Гвинет.

Годфри де Массар опустился на скамью. Гвинет и Гервард сели по обе стороны от него.

— Вот что мы нашли, святой отец, — сказал Гервард, вытаскивая из-за пазухи пергаменты. — Они… это… принадлежали Натаниэлю де Биру.

— Где вы их нашли? — оживился отец Годфри, хватая пергаменты.

— В его пожитках, — призналась Гвинет.

— Часть была спрятана у него в комнате, — объяснил Гервард, — а часть зашита в конском потнике.

— Значит, хотел спрятать, — кивнул отец Годфри, впиваясь глазами в пергаменты. Гвинет облегчённо вздохнула — похоже, им всё-таки удалось избежать неприятных расспросов. Но тут отец Годфри поднял голову и спросил резко:

— Давно они у вас?

Гвинет и Гервард переглянулись, подыскивая ответ, который спас бы их от гнева вспыльчивого священника. Гервард попытался что-то сказать, но слова не шли с языка. Повисло тяжёлое молчание. Глаза отца Годфри сделались ледяными, а губы сжались в тонкую линию.

— Я так понимаю, что вы нашли эти улики уже несколько дней назад, — заключил он тихим от бешенства голосом. — В тот самый день, когда вы принесли мне остальные пожитки. У вас что, совсем ума нет?

Голос священника сорвался на крик. Он замолчал и несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоиться.

— Разве вы забыли, что я велел вам не вмешиваться? Декана Александера чуть не отравили вместе со всеми гостями! Натаниэль де Бир убит! Я сам вчера чуть не погиб.

— Простите нас, пожалуйста, — взмолилась Гвинет.

— Простить? — язвительно переспросил отец Годфри. — А ваши родители простили бы меня, когда бы я сказал им, что вы погибли в результате моего попустительства? Сколько раз вам повторять, что расследование убийства — не детское дело?!

Гвинет вспомнила, что эти же самые слова он говорил, когда приходил за пожитками покойного мастера де Бира. Тогда она разозлилась и обиделась на заносчивого священника. Теперь ей стало понятно, что отец Годфри искренне беспокоился об их безопасности. Щеки её покраснели от стыда. Их поведение было непростительным!

Раздражённо фыркнув, отец Годфри снова уткнулся в пергаменты. Прочёл письмо Николаса де Бира, потом его завещание… Письмо леди Изабеллы, в котором она назначала Натаниэлю де Биру встречу в «Короне», вызвало у него живейший интерес.

— Печать леди Кэрфакс, — пробормотал он, и вскинул взгляд на Гвинет и Герварда:

— Декан Александер просил меня расследовать попытку отравления. Я подозревал, что за всем этим стоит Генрих из Труро, и что мишенью заговорщиков был вовсе не декан, а отец Эйдан. Повара декан Александер выгнал — улик против него мы не нашли, но и доверять ему было нельзя. Мои люди донесли, что повар отправился прямиком к леди Кэрфакс. Тогда я понял, что она тоже замешана в этом деле, но доказать ничего не мог.

— Так вот почему леди Изабелла испугалась, узнав, что вы расследуете обстоятельства смерти Натаниэля де Бира! — понял Гервард. — Она боялась, что вы узнаете о шантаже, а тем самым и о её участии в заговоре!

— Так и есть, — кивнул отец Годфри, перечитывая записку. — Только это, увы, тоже не улика. Если бы леди Кэрфакс осталась жива, я не смог бы привлечь её к ответственности.

Гвинет вздрогнула. Леди Изабелла Кэрфакс сполна заплатила за все свои грехи.

— Наверное, леди Изабелла боялась, что М и её убьёт, — прошептала она. — А погибла по нелепой случайности…

— Да, Марион ле Февр может это подтвердить, — кивнул Гервард и добавил задумчиво:

— Если, конечно, она сама не убила леди Изабеллу. Госпожа ле Февр так разозлилась, когда её выгнали из комнаты!

— Глупости! — рассердилась Гвинет. Её брат сам не понимал, что несёт, обвиняя вышивальщицу в таком ужасном преступлении. — Никто не пойдёт на убийство из-за комнаты в трактире!

Гервард пробормотал что-то в своё оправдание и попытался сменить тему.

— А вы не боитесь, что отравители предпримут вторую попытку? — спросил он у отца Годфри.

Тот покачал головой.

— Отец Эйдан отбыл в Святую Землю с письмами для короля Ричарда, — объяснил он. — Потому я и решил, что отравить хотели именно его. Если бы Генрих из Труро сумел подменить отца Эйдана своим человеком, он мог бы шпионить за Ричардом… Может, даже попытался бы убить его.

— То есть у заговорщиков был только один шанс, — сказал Гервард. — А потом отец Эйдан уехал.

— Всё верно, — подтвердил отец Годфри. — Он, слава Богу, не пострадал.

— Там есть письмо священника, — сказала Гвинет. — Наверное, он должен был занять место отца Эйдана.

Годфри де Массар снова перебрал пергаменты и вытащил письмо отца Герберта.

— Этот человек тоже боится М, — заметил он. — И не зря. Николас и Натаниэль оба умерли, и леди Изабелла тут не при чём. Она не ездила в Лондон, и не имела причин желать смерти аптекарю Николасу. А Натаниэль де Бир, хоть он и шантажировал её, умер раньше, чем леди Изабелла прибыла в Гластонбери.

— Так вы думаете, что Натаниэля убил М ? — спросила Гвинет.

— Возможно, — кивнул отец Годфри и вдруг усмехнулся.

— А вы никогда не думали, что М — это я? — спросил он. — Приезжий, да ещё из Уэллса…

Гвинет почувствовала, что краснеет.

— Что вы, отец Годфри, — быстро сказал Гервард. — Мы с Гвинет никогда вас не подозревали — правда, Гвинет?

— Нам это даже в голову не приходило, — пролепетала Гвинет.

Отец Годфри окинул их подозрительным взглядом, но промолчал, и вернулся к письмам. Непрочитанным оставался только один пергамент — тот, что был написан на арабском.

— Так вот что отец Герберт ценит так дорого. Хотел бы я узнать, что в нём такого особенного…

— Мы знаем, сэр, — сказал Гервард. Брови священника удивлённо поползли вверх.

— Помните Вазима Хараба, мавританского купца?

— Помню, как же, — кивнул отец Годфри. — Ещё один человек Генриха из Труро. Продавал фальшивые реликвии мастера Фримена и финансировал мятежников.

— Мы встретили его в Уэллсе, — объяснила Гвинет. — И он прочёл нам пергамент.

— В самом деле? И что же там написано?

— Его написал один из спутников Иосифа Аримафейского, — сказал Гервард. — И написано там, как найти Святой Грааль.

Отец Годфри выронил пергаменты и осенил себя крёстным знамением.

— Святой Грааль? — повторил он дрожащим голосом, но быстро взял себя в руки. — Так вот почему Натаниэль де Бир вырыл ту яму!

— Да, святой отец, — кивнула Гвинет. — Только найти Грааль он бы не смог. Вазим сказал, что должно существовать второе письмо. В каждом из них содержится только половина указаний.

— Разумно, — кивнул отец Годфри. — Если Святой Грааль действительно спрятан возле Источника Чаши, он не должен попасть в руки дурного человека.

Он поднял глаза и невидящим взглядом обвёл заснеженный двор.

— Если бы только вы показали мне это раньше! Теперь дело о смерти Натаниэля де Бира может приобрести совсем другой оборот! Его могли убить из-за Грааля, а не из-за истории с отравлением…

— Мастер де Бир никому не показал бы этот пергамент, — заметил Гервард.

— Нет, но о нём знал отец Герберт…

Отец Годфри прикоснулся к письму лондонского священника.

— И кто знает, кому ещё он мог разболтать тайну? Определённо это новый поворот в расследовании.

Он поднял рассыпавшиеся документы и уже собрался уходить, когда на скамью упала чья-то тень. Гвинет подняла глаза и увидела у входа брата Тимоти. Юный монах смотрел на пергаменты в руках отца Годфри, и в глазах у него застыло какое-то странное выражение — будто он уже видел что-то подобное раньше. Миг — и оно исчезло, уступив место обычной для него в последнее время озабоченности.

— Вы не видали брата Питера? — спросил монах. — Он в часовню не заходил?

Отец Годфри покачал головой.

— А разве он не в лечебнице? — удивился Гервард.

— Должен быть в лечебнице, — ответил брат Тимоти, до хруста стиснув пальцы. — Но когда я зашёл навестить брата Питера, его там не оказалось. И брат Патрик не видел, чтобы он уходил.

— Может, он у себя в келье? — предположил отец Годфри.

— Мы и там смотрели, — звонким от отчаяния голосом ответил брат Тимоти. — Нет его нигде! Исчез.

Глава тринадцатая

— Значит, надо его разыскать, — решительно сказал отец Годфри, поднимаясь со скамьи. — Брат Питер болен. Ему нельзя разгуливать одному по такой погоде.

— Брат Патрик уже организует поиски, — уверил его брат Тимоти.

— В таком случае я пойду помогу ему.

Отец Годфри кивнул на прощанье Гвинет и Герварду и зашагал к лечебнице, сжимая в руках драгоценные документы.

Брат Тимоти тяжело вздохнул и потёр ладонями виски. Гвинет подумала, что таким измученным она его никогда не видела. Как будто на него взвалили какую-то непосильную ношу.

— Вы хоть догадываетесь, куда мог пойти брат Питер? — спросила Гвинет.

— Догадываюсь, — вздохнул брат Тимоти. К удивлению Гвинет, он явно не испытывал облегчения при мысли, что найдёт старика. — Если он не в аббатстве, я знаю, куда и зачем он пошёл. Пойдёте со мной?

Гвинет и Гервард с сомнением посмотрели друг на друга. С того самого дня, когда у Источника Чаши нашли тело Натаниэля де Бира, брат Тимоти вёл себя более чем странно. Гвинет было страшно идти с ним куда-то и стыдно отказываться. Нельзя в самом деле быть такой подозрительной!

— Конечно, пойдём! — улыбнулась она, а Гервард кивнул, соглашаясь.

Но стоило им выйти из аббатства, и страхи вернулись с прежней силой. Брат Тимоти провёл их через заднюю калитку. Он опять шёл к Источнику Чаши!

Тропинка была засыпана снегом — только звери и птицы оставили здесь цепочки маленьких следов. Гвинет до колен приподняла юбку, но башмаки промокли сразу же. Снег таял в них и стекал вниз холодными струйками. Тишина стояла такая, что Гвинет слышала стук своего сердца.

Берега ручья сковал лёд, но на середине ещё бежала, журча, струйка алой воды. Но какой бы красной она ни казалась, это была вода, а не кровь, как в тот день, когда убили мастера де Бира.

Перед самым источником склон круто пошёл вверх. Гвинет думала остановиться и передохнуть перед подъёмом, но брат Тимоти не переводя дыхания, полез дальше. Так они и карабкались, цепляясь за невидимые под снегом пучки травы, до самого верха, где вытекал из скалы алый Источник Чаши.

Внутри расщелины снега почти не было. В тишине журчала, стекая по стене, вода источника. Гвинет повертела головой, но никакого брата Питера не заметила. И тут сзади неё знакомый голос произнёс:

— Рад вас видеть.

Гвинет обернулась. Урсус стоял в нескольких шагах от неё, возле ямы, которую вырыл Натаниэль де Бир. У ног его лежало неподвижное тело старого монаха, а рядом валялся заступ. Неподалёку чернела куча вывороченной земли. Кто-то счистил с неё снег и, похоже, пытался закопать яму…

Гвинет так перепугалась, что не в силах была вымолвить ни слова. Так значит, это всё-таки Урсус? Если он ударил старика — а, судя по всему, так оно и было — то кто мешал ему убить мастера де Бира?

В руках Урсус вертел ветку терновника, покрытую белоснежными цветами.

— Я знал, что ты придёшь, — сказал он, кивая брату Тимоти.

— Я пришёл, — наклонил голову юный монах, с благоговением глядя на отшельника. Гвинет перестала понимать что бы то ни было. Кругом сплошные тайны…

— Вы что, знакомы? — удивился Гервард.

— До сей поры мы не встречались, — ответил Урсус. — И всё же ты прав — мы знаем друг друга.

Больше он ничего объяснять не стал, а Гвинет и Гервард не осмелились спрашивать.

Брат Тимоти опустился на колени возле тела брата Питера и осторожно приподнял его за плечи. Только сейчас Гвинет поняла, что старик жив. Веки его трепетали, грудь тяжело вздымалась.

— Я нашёл его тут, — сказал Урсус. — Откройте своё сердце и выслушайте его. Он хороший человек. И помните — все что сокрыто, может быть найдено. Но всему свой срок, и некоторые вещи сейчас не время искать.

Отшельник наклонился, вложил цветущую ветку в руки брату Питеру и коснулся ладонью его лба.

— Спасибо, друг. Да хранит тебя Господь!

Он поднялся и зашагал прочь. Брат Тимоти снял плащ и укрыл им старика.

— Лежи спокойно, брат. Сейчас мы с Гвинет и Гервардом отнесём тебя обратно в аббатство. В лечебнице тепло, ты согреешься, и…

— Нет… Постой, я должен сказать…

Надтреснутый старческий голос брата Питера был едва слышен. Гвинет стало неловко. Если старый монах хочет исповедаться, им с Гервардом нельзя его слушать!

— Грех тяжким бременем лежит на моей совести… Господь милосердный знает — я не хотел его смерти! Я только пытался помешать ему копать. И всё же он погиб от моей руки…

Гвинет тихонько ахнула и зажала рот рукой. Старик хочет сказать, что Натаниэля де Бира убил он? Но он — точно не М ! Брат Питер мягок и совестлив, а М — заговорщик и убийца. Между ними не может быть ничего общего… Значит, мастер де Бир всё-таки погиб из-за Грааля.

— Я умолял его остановиться, — продолжал каяться брат Питер. В глазах его застыла смертная мука, словно он ещё раз переживал события того ужасного дня. — Я сказал ему, что час ещё не настал, что Грааль должен быть сокрыт. Но он лишь смеялся надо мной. А когда я снова принялся взывать к его совести, он поднял на меня заступ…

Голос старика звучал все тише и наконец умолк. Только хриплое дыхание показывало, что он ещё жив. На глаза Гвинет навернулись горячие слезы. Значит, Натаниэль де Бир хотел выкопать сокровище и погиб из-за этого, а брат Питер снова взялся защищать покой древней святыни. А ведь когда выкопали останки короля Артура, именно брат Питер украл и спрятал могильный крест! И сделал он это, чтобы защитить древнего короля от любопытных взглядов и дать ему упокоиться в своей тайной могиле.

Лицо брата Тимоти потемнело от горя. Гвинет подумала, что сейчас он, наконец, велит им с Гервардом уйти, но юный монах смотрел только на брата Питера.

— Пожалуйста, брат, — прошептал он. — Если у тебя достанет сил, расскажи, что случилось дальше.

— Я… попытался отнять у него заступ… Просто защищался. Но он был сильнее… Мы боролись, и он вырвал заступ у меня из рук. Наверное, он ударил бы меня, но поскользнулся и упал прямо на заступ. И пробил себе голову.

Тщедушное тело старика затряслось от рыданий.

— Кровь! Так много крови… — прошептал он. — Вода в источнике… красная от крови…

— Ты не ударил его, — успокаивающе проговорил брат Тимоти. — Ты неповинен в его смерти.

Брат Питер затряс головой.

— Если бы я не пришёл… Если бы не заговорил с ним… Он был бы жив!

— И продолжал бы творить зло, — сказал брат Тимоти твёрдо.

— Это правда, — вмешалась Гвинет. — Он был плохим человеком, брат Питер. И шантажистом.

Взгляд старика на мгновение упал на неё и снова вернулся к ветке с белыми цветами, которую вложил ему в руки отшельник. Брат Питер улыбнулся, вздохнул, и голова его безвольно упала набок.

— Он умер? — прошептала Гвинет.

Но она уже видела, что ошиблась. Грудь старика тихонько вздымалась, и в тишине было слышно хриплое дыхание.

— Нет, — ответил брат Тимоти. В глазах его стояли слёзы. — Он не умер, он очень болен. Идём. Поможете мне перенести его в аббатство.

— Но откуда брат Питер узнал, что мастер де Бир будет искать здесь Грааль? — спросил Гервард, глядя, как брат Тимоти заботливо укутывает старика своим плащом.

— Ты сам все слышал, — вздохнул брат Тимоти. — И знаешь столько же, сколько я. Лучше помоги мне его поднять.

Он поглядел на брата с сестрой и добавил, с печальным вздохом:

— Скоро все разрешится.

Глава четырнадцатая

— Интересно, как там брат Питер? — пропыхтела Гвинет, разгибая затёкшую спину. Они с братом только что перетащили на прежнее место тяжёлый сундук с тканями — Марион ле Февр возвращалась в свою старую комнату.

— Закончим с вещами, попросим у матушки разрешения навестить его, — ответил Гервард.

Прошли почти сутки с того момента, как дети нашли старого брата Питера наверху у Источника Чаши. Но как бы они ни беспокоились за старика, это не избавляло их от обычных утренних дел. А вопросы, оставшиеся без ответов, по-прежнему не давали им покоя. Да, теперь они знали, как умер Натаниэль де Бир. Знали, что погиб он не потому, что шантажировал шайку отравителей, а по нелепой случайности. Не надо было ему искать Святой Грааль. Но как узнать, кто такой этот таинственный М ?

— Ну вот! — провозгласила Гвинет, оглядывая комнату. — Здесь всё готово.

И правда, они хорошо поработали. Вещи леди Кэрфакс упакованы и лежат в кладовой, откуда их в любой момент могут забрать родственники покойной. Вещи Марион ле Февр снова вернулись на свои места. В камине пылает жаркий огонь. Ставни закрыты, чтобы не впустить зимний холод, зато повсюду горят яркие светильники — госпоже ле Февр для работы нужно много света.

— Какая красота! — с порога обрадовалась Марион. — Спасибо вам огромное. Так уютно — будто и не уезжала.

Госпожа ле Февр пролежала больше суток после своего приключения. Она и сейчас выглядела несколько бледной, а царапины на её руках ещё не зажили.

— Может, вам лучше прилечь, госпожа? — спросила Гвинет. — Я попрошу у матушки горячий кирпич, чтобы согреть вам постель.

— Что ты, дитя моё, какая постель! — рассмеялась Марион ле Февр. — Мне нужно работать.

Улыбка её померкла, и она добавила задумчиво:

— Боюсь только, что мне никогда не забыть того ужасного дня.

— Нам тоже, — вздохнул Гервард, а Гвинет содрогнулась, вспомнив пылающую хижину и мёртвое тело леди Изабеллы малиновом платье.

Внизу хлопнула дверь, и послышались голоса Айво и Амабель.

— Если вам что-нибудь будет нужно, зовите меня, — торопливо произнесла Гвинет, и вежливо присев выскользнула в дверь. Гервард выбежал за ней, и оба они загрохотали вниз по лестнице навстречу друзьям.

Близнецы стояли у входа. Лица их были румяными от мороза.

— Нас отец послал, — объяснил Айво. — Вообще-то он просил передать это сообщение вашему отцу, но, если хотите, можете рассказать ему сами.

— Что рассказать? — спросил Гервард.

— Отец прекращает расследование по делу о смерти мастера де Бира, — сказала Амабель. — Они вчера долго беседовали с отцом Годфри и пришли к выводу, что убийца уехал из деревни.

— Отец думает, что убийца из Лондона, — добавил Айво.

Гвинет и Гервард обменялись понимающими взглядами. Они-то знали, что невольный убийца Натаниэля де Бира все ещё в аббатстве, но никому об этом рассказывать не собирались. Брат Питер безобиден, как младенец. Он никого не хотел убивать, а причиной смерти купца послужила его собственная жадность.

Интересно, а шериф знает правду? Может, они с отцом Годфри просто решили успокоить жителей Гластонбери выдумкой о заезжем убийце?

— Жена мастера де Бира прислала слуг за телом и пожитками, — продолжал Айво. — Хочет похоронить его в Лондоне. Отец сказал, что лошадь останется у вас, в качестве оплаты.

Гервард просиял. Правда, радость его немного померкла, когда Гвинет предупредила:

— Ты губы-то не раскатывай! Сам знаешь, отец продаст её на ближайшей ярмарке. Нам ни к чему такая хорошая лошадь.

Гервард уныло кивнул.

Айво и Амабель распрощались с друзьями и уже уходили, когда Амабель вдруг обернулась:

— Да, совсем забыла! По дороге мы встретили брата Тимоти. Он будет ждать вас у Источника Чаши после службы третьего часа.

Гвинет обрадовалась и обеспокоилась одновременно. Да, она надеялась, что брат Тимоти передаст ей весточку о здоровье старика. Но зачем для этого карабкаться к Источнику Чаши?

В любом случае о просьбе брата Тимоти надо было рассказать матушке.

Айдони Мэйсон резала на кухне коренья для супа.

— Конечно, идите, раз святой брат просит, — сказала она, выслушав просьбу детей. — Но сначала ты, Гервард, возьмёшь корзинку и соберёшь яйца. А тебе, Гвинет, пора месить тесто.

Разобравшись с делами, Гвинет и Гервард вышли на улицу и зашагали по Тор Лейн к Источнику Чаши. Потеплело, отовсюду слышались звуки капели, а сосульки на ветвях деревьев сверкали на солнце. Погода явно менялась в лучшую сторону.

Их уже ждали. Брат Тимоти сидел на большом камне прямо в расщелине, из которой вытекал ручей. Урсус закапывал яму. Взглянув на лицо юного монаха, Гвинет поняла, что новости будут плохими.

— Брат Питер… — начала она.

— Брат Питер умер рано утром, — сказал брат Тимоти. На глаза Гвинет навернулись слёзы. Брат Тимоти поднялся и положил руку ей на плечо.

— Не убивайся, Гвинет. Брат Питер очень мучился в последнее время, а сейчас он в царствии небесном. Перед смертью он исповедался, и аббат Генри отпустил ему грехи. Душа его чиста перед Господом.

Гвинет вспомнила, в каком состоянии был брат Питер, когда они несли его в аббатство. Что ж, по крайней мере, он больше не страдает. И всё-таки она надеялась, что старик поправится…

— Брат Питер не был убийцей, — заявил Гервард, сдерживая слёзы.

— Не был, — согласился брат Тимоти. Он снова уселся на камень и знаком предложил Гвинет и Герварду укрыться от ветра в расщелине.

— Вы уже знаете так много, что, наверное, мне следует рассказать вам и остальное, чтобы вы поняли, кем был брат Питер, и почему он вёл себя именно так, а не иначе.

Сгорая от любопытства, Гвинет уселась рядом с ним на скалу. Гервард тоже сел и вытянул шею, чтобы удобнее было слушать. Урсус воткнул заступ в землю и подошёл поближе. Взгляд отшельника рассеянно блуждал по верхушкам деревьев и нависшей над ними громаде Тора. Гвинет подумала, что он, наверное, заранее знает все, о чём собирается им поведать брат Тимоти.

— В древних легендах говорится, что в окрестностях Гластонбери спрятаны многие из сокровищ короля Артура, — начал брат Тимоти. — Ибо именно это место называлось когда-то островом Авалон…

— Останки Артура, и крест, — начал перечислять Гервард. — И Святой Грааль.

— И ещё… — Гвинет запнулась. Наверное, не стоило говорить брату Тимоти о пещере, полной спящих воинов, в которой они с Гервардом оставили немого каменщика Бедвина. Если брат Тимоти не знает этой тайны, значит, ему и не надо её знать.

Брат Тимоти кивнул, не заметив её оплошности.

— И со времён короля Артура эти сокровища охраняют монахи Хранители. Они есть не только в Гластонбери, но и по всей Британии, и даже вне её. Много лет следят Хранители, чтобы сокровища Артура не были найдены прежде времени, и не получают за свой труд ни слова благодарности, ибо само их существование — великая тайна.

— Страшное зло может прийти на землю, если эти сокровища будут найдены не в свой срок, — заявил вдруг Урсус, поворачиваясь к ним лицом.

— И поэтому брат Питер украл крест! — догадался вдруг Гервард. — Он сказал, что не следует людям беспокоить кости короля Артура. И поэтому пытался защитить Грааль от Натаниэля де Бира.

— Верно, — кивнул брат Тимоти. — К сожалению, брат Питер был уже так стар, что разум его помутился. Обязанности Хранителя стали для него слишком тяжёлым бременем. Он не понял, что пришло время показать миру останки короля Артура. Но когда брат Питер услышал, что Натаниэль де Бир копает землю возле Источника Чаши, то сразу бросился сюда, ибо он-то хорошо знал, что спрятано в этом месте.

— В одном он был прав, — пробормотал Урсус. — Время Грааля ещё не пришло.

— Мы же видели, как брат Питер выскочил из аббатства, — вспомнила Гвинет. — Он так бежал, что чуть не сшиб нас с ног! И был ужасно расстроен — теперь я понимаю, почему.

— А откуда он узнал, что мастер де Бир копает яму? — спросил Гервард.

— Ему рассказал сборщик хвороста, — объяснил брат Тимоти. — Он был в лесу и заметил, как мастер де Бир копает.

Он грустно улыбнулся:

— Парень думал, что это просто забавная сплетня — какой-то умалишённый в нарядных дорогих башмаках копает в лесу яму с утра пораньше.

— А вы, значит, побежали за братом Питером, — сказала Гвинет. Теперь она наконец-то начинала понимать, что происходило в то утро.

— Про сборщика хвороста с его сплетней я и сам только вчера узнал, — объяснил брат Тимоти. — А в тот день брат Питер не вышел к завтраку. Я разволновался, пошёл его искать, а нашёл вас.

— И тело мастера де Бира, — вздохнула Гвинет.

— Мысль о том, что он стал невольным убийцей, сводила брата Питера с ума. Он действительно помешался от горя, и слава Богу, что хоть перед смертью пришёл в себя, чтобы исповедаться и получить отпущение грехов.

— А вы-то откуда все это знаете? — перебил Гервард. — Если эти Хранители такая страшная тайна?

— А ты не догадался? — улыбнулся брат Тимоти, и Гвинет вдруг снова увидела в нём того мальчишку, что когда-то лазил по деревьям лучше всех в Гластонбери. — Я и есть следующий Хранитель. Брат Питер передал мне свои обязанности.

Он сунул руку за ворот и вытащил медальон — красную каплю на тонкой золотой цепочке.

— Ты ведь уже видел это, верно?

— В лечебнице! — ахнул Гервард.

— Именно. Это знак Хранителя. Брат Питер хотел передать мне его в лечебнице, но уронил. Сразу я его не увидел, а ползать по полу не стал — ждал, пока все уйдут. А в результате нашёл его ты — представляешь, каково мне было? Я просто не знал, что тебе сказать.

— А между тем, Гервард тоже мог кое-что рассказать, — усмехнулась Гвинет, довольная, что у неё тоже есть тайна. Не всё же брату Тимоти их удивлять! — Давай, покажи ему, Гервард!

Гервард раскрыл кошель и вытащил медальон, который Натаниэль де Бир обронил, когда копал свою яму. Брат Тимоти удивлённо заморгал, и Гвинет тихонько порадовалась, что они вчера забыли отдать медальон отцу Годфри.

— Где ты это взял? — выговорил, наконец, брат Тимоти.

Гвинет торопливо рассказала, как Натаниэль де Бир шантажировал отца Герберта, и как получил медальон и пергамент в уплату за молчание.

— Получается, что этот отец Герберт — тоже Хранитель, — нахмурился брат Тимоти. — И он совершил тяжкий грех, когда предал дело своей жизни этому проходимцу.

— Не совсем так, — сказал Урсус, забирая у Герварда медальон. — Отец Герберт обманул де Бира. Он ведь знал, что без второго пергамента указания неполны. Отец Герберт боялся потерять жизнь и репутацию, но дело своё он не предавал.

Гвинет бросила на отшельника красноречивый взгляд. Значит, он всё-таки знал, о чём говорилось в пергаменте! А говорил, что не может прочесть арабский текст…

Урсус её взгляд выдержал.

— Прости, Гвинет, — улыбнулся он. — Это опасное знание, а мне не хотелось подвергать вас опасности.

В глубине души Гвинет была не согласна, но решила не спорить. Гораздо приятнее было смотреть на ласковую улыбку Урсуса, доброго друга, которого не надо больше ни в чём подозревать.

— А пергамент вы отдали Годфри де Массару? — спросил брат Тимоти.

— Ну да, — кивнула Гвинет. — Я так и поняла, что вы узнали его, там, в портике.

— Я никогда не видел этот пергамент раньше, — объяснил брат Тимоти. — Но брат Питер описал мне его, когда перечислял сокровища, которые мне предстоит охранять. Это действительно опасная вещь.

— Он идёт.

Оказывается, Урсус всё-таки не видом любовался. Но как Гвинет ни старалась, ей так и не удалось заметить приближающегося человека. Откуда Урсус знает?

— Я попросил отца Годфри принести нам пергамент, — объяснил брат Тимоти. — Пора, наконец, покончить с этим делом.

Урсус торжественно кивнул и откланялся:

— Я с вами прощаюсь. Вы справитесь без меня.

Гвинет хотела остановить отшельника, но он уже исчез. А через несколько мгновений она услышала, как Годфри де Массар поднимается по склону.

— Ты звал меня, брат, — сказал он, подходя к юному монаху. — Разве мы не могли поговорить в аббатстве?

— Увы, нет, — ответил брат Тимоти, поднимаясь. — То, что надлежит сделать, должно произойти здесь. Ты принёс пергамент?

Отец Годфри извлёк из-под рясы хрупкий свиток. Алая капля показалась Гвинет настоящей кровью. А сколько крови пролили дурные люди, чтобы завладеть Граалем! И сколько ещё прольётся, если оставить этот текст гулять по земле…

— Что вы хотите с ним сделать? — спросил отец Годфри.

— Уничтожить, — просто ответил брат Тимоти.

Отец Годфри отшатнулся.

— Но это же улика!

— И кого она уличает? — грустно улыбнулся юный Хранитель. — Эта улика не поможет вам найти убийцу, но лишь соблазнит многих вступить на путь греха. Святой Грааль — не безделушка, чтобы торговать им на рынке. И время найти его ещё не пришло.

Он говорил уверенно и веско, и Гвинет подумала, что её старый друг очень повзрослел после всей этой истории. Отец Годфри тоже что-то почувствовал. Он неохотно протянул руку и вложил драгоценный пергамент в подставленную ладонь монаха.

— А как же М ? — спросил вдруг Гервард.

— Что — М ? — удивился отец Годфри.

— Он говорит о том, кто придумал всю эту затею с отравлением, — объяснила Гвинет. — В письме его только так и называли. М давал поручения остальным заговорщикам — аптекарю, священнику и леди Изабелле, а они его даже не видели. Значит, он и есть главный. Мы подумали, что мастер де Бир шантажировал М и поплатился за это жизнью.

— То есть это мы сначала думали, что М убил мастера де Бира, — перебил Гервард. — Но теперь выходит, что это был просто несчастный случай. А в письмах нет ни слова о том, как найти этого М .

Отец Годфри смотрел на них, приподняв брови.

— Похоже, вы думали над этим делом не меньше моего, — признал он сухо. — Вы правы, об М нам сегодня известно не больше, чем в тот день, когда Натаниэль де Бир приехал в Гластонбери. Но думаю, что мы можем принять на веру тот факт, что местные жители вне подозрения. Этот заговор был сплетен далеко отсюда — возможно даже в Уэльсе, где Генрих из Труро собирает свою армию.

Гервард подмигнул сестре. Отец Годфри видел происки Генриха из Труро во всех происшествиях в округе.

Отец Годфри, похоже, прочёл их мысли — он вдруг усмехнулся и вскинул руку:

— Я знаю, что у короля Ричарда много врагов помимо Генриха из Труро. И всё же его нельзя недооценивать. Генрих из Труро подобен волку, спящему лишь вполглаза. Стоит зазеваться, и он вцепится в горло.

Гвинет продрогла и поплотнее закуталась в плащ. Брат Тимоти сочувственно улыбнулся и поднял руку с пергаментом.

— У нас осталось одно дело — а потом можно возвращаться.

Он подтянул испачканную рясу и опустился на колени. Гвинет и Гервард присели рядом, чтобы лучше видеть. Отец Годфри стоял поодаль, наблюдая за ними. Его красивое породистое лицо застыло неподвижной маской.

Гвинет понимала, что брат Тимоти полон решимости уничтожить древний документ. Даже если кто-нибудь найдёт теперь второй пергамент, он всё равно не сможет разыскать Грааль. Что ж, когда придёт время, он отыщется сам, и никакая карта не понадобится.

Брат Тимоти выкопал в снегу ямку и, скомкав драгоценный документ, осторожно опустил его туда. Затем он раскрыл кошель, достал огниво и высек искру. На жёлтом листе появилось крошечное коричневое пятнышко, и в небо поднялась тонкая струйка дыма. Пятнышко начало расползаться, взметнулись язычки пламени… Ещё мгновение, и пергамент почернел, а слова на древнем языке навеки исчезли с лица земли.

Гвинет подняла глаза на своих спутников. Брат Тимоти был спокоен и полон решимости, словно видел то, чего другим не дано. Лицо отца Годфри выглядело скорее ошеломлённым.

Огонь догорел и погас. Пергамент рассыпался пеплом, и ветер унёс его прочь, припорошив алые воды ручья тонкой белой пылью. Поток подхватил её и унёс, как унёс недавно кровь Натаниэля де Бира. Купец хотел добыть сокровище шантажом и угрозами, но встретил в Гластонбери свою смерть, заставив Гвинет и Герварда напрасно подозревать своих лучших друзей.

Ручей унёс последние частички пепла, и Гвинет показалось, что вместе с ними уплыли и воспоминания о погибших. Остался лишь безмолвный лес, укутанный белым покрывалом снега.

1

Михайлов день в Англии празднуют 29 сентября. В этот день в английских университетах начинаются занятия, а на обед принято подавать гусей. (Здесь и далее прим. перев.)

2

Декан— ранг следующего по старшинству после епископа духовного лица в католической и англиканской церкви; настоятель собора.

3

Уэллс —городок в графстве Сомерсет, неподалёку от Гластонбери. Не путать с Уэльсом — западной частью острова Великобритания.

4

Час третий— церковная служба, около 9 утра.

5

Смитфилд —район (площадь) в северной части Сити в Лондоне.

6

Ознобыш —синюшное пятно на коже, стёртая форма обморожения.

7

Час девятый — церковная служба, около 3 часов дня.

8

День святого Андрея — 30 ноября.

9

Час первый — церковная служба, совершаемая после завтрака в 6-7 часов утра.

10

Час шестый — церковная служба, совершаемая в полдень.

11

Поссет — горячий напиток из молока, сахара и пряностей, створоженный вином.

12

Терновое Древо (Holy Thorn)согласно легенде цветёт дважды в год, причём второй раз — на Рождество.