- Каждый обязан следить за тем, что ему доверено, - заметно нервничая, возразил он. - Меня, товарищ командующий, учили так: любое оружие должно использоваться только по своему назначению.
      - Я не хуже вас понимаю, что зенитки призваны бороться с вражеской авиацией. Поэтому не все орудия направляю на борьбу с танками, а только часть их. Кстати, товарищ Овчинников, вам бы следовало шире смотреть на свои обязанности и понять, что в настоящее время для нас опаснее не столько авиация, сколько танки врага. Если танки прорвутся в город, а без помощи зенитчиков это вполне возможно, то вам нечего будет оборонять от нападения с воздуха. К тому же, у меня имеются сведения, что гитлеровское командование не думает бомбить Тулу. Оно рассчитывает взять город целым, чтобы использовать его промышленность в своих целях.
      Овчинников молчит.
      - Учтите, - говорю я ему, - и впредь буду, когда найду нужным, использовать зенитчиков против вражеских танков. Если не согласны, можете на меня жаловаться в штаб фронта.
      -Я не подчинен штабу фронта, - замечает Овчинников.
      - Жалуйтесь куда хотите, даже в Москву.
      И Овчинников пожаловался. Вскоре после нашей беседы позвонил маршал Б. М. Шапошников.
      - Товарищ Болдин, голубчик мой, - как всегда приветливо, начал он. - Что у вас стряслось? Генерал Овчинников обижается, говорит, будто вы используете зенитную артиллерию не по назначению.
      Я доложил начальнику Генерального штаба существо наших разногласий.
      - Генерал Овчинников мыслит однобоко. А я считаю, что технику надо применять там, где она в настоящее время нужнее и может принести больше пользы. - Когда я сообщил маршалу о результатах применения зенитных средств в борьбе с танками, он сказал:
      - Ну, голубчик, сами хорошенько разберитесь что к чему и все споры решите на месте. Вы достаточно ответственные люди. Делайте так, как подсказывает обстановка. Вам виднее.
      - Товарищ маршал, я категорически предупредил генерала Овчинникова: если он будет мешать мне, отстраню его.
      - А вот этого делать нет надобности. Постарайтесь доказать свою правоту...
      После этого Овчинников вынужден был отступить. А я по-прежнему выдвигал на передовые позиции 85-миллиметровые пушки, и наши замечательные зенитчики продолжали уничтожать вражеские танки прямой наводкой.
      Ко мне привели трех пленных, захваченных в районе Косой Горы. У всех у них. и у лейтенанта Георга Гаде, и у унтер-офицера Франца Бейрана, и у ефрейтора Эдвина Вагнера - ужасный вид. Лица грязные, заросшие густой щетиной. Из-под странных головных уборов непонятного происхождения, натянутых до бровей, боязливо блестят глаза. Поверх шинелей напялены какие-то лохмотья. На ногах тяжелые эрзац-боты. Но поведение их вначале было вызывающе наглым.
      Меня интересовало, что думает гитлеровец зимнего образца 1941 года, как он оценивает события на советско-германском фронте, и в частности под Тулой. Спрашиваю лейтенанта, почему Гитлер напал на Советский Союз.
      - Мы хотели предотвратить нападение Советов на нас,- нехотя отвечает Гаде.
      - А разве наша страна угрожала Германии?
      Пленный молчит. Его глаза быстро бегают по сторонам, боясь встретиться с моими. Затем лейтенант признается:
      - Фюрер обещал превратить Россию в нашу колонию. Ведь Россия очень большая и богатая. У нас же земли мало, а населения много.
      Обращаюсь к унтер-офицеру Бейрану, спрашиваю, что он может сказать по этому поводу? Этот решил подвести теоретическую базу.
      - Идея вашего Ленина, - говорит он, - состоит в том, чтобы объединить все народы, как вы это сделали в своей стране. А Германии это абсолютно не нужно. Такая идея революционизирует немцев. А зачем это нам? Германия хочет жить самостоятельно, без советов вашего Ленина.
      - Кто же вам мешает жить самостоятельно? Разве это означает истреблять другие народы, грабить, насиловать, жечь города и села, уничтожать все, что создано руками мирных людей, народами других стран?
      Ответа не последовало.
      Рыжеволосый ефрейтор Вагнер, молча слушавший, отогрелся и заметно расхрабрился. Он снял с себя так называемую "шубу", из кармана френча, на котором поблескивала гитлеровская награда - железный крест, вынул сигарету и демонстративно закурил. Ему сделали замечание: в присутствии генерала без разрешения курить нельзя. Вагнер со злобой посмотрел на меня и развязно ответил:
      - В присутствии моего генерала я не курю, - затем сел на стул и, вытянув свои длинные ноги, добавил: - Пока вы генерал, а через пару часов станете пленным, и мой генерал будет вас допрашивать. Победители мы!
      Один из наших солдат молча приподнял его за воротник. Вагнер сразу побледнел и потерял дар речи. Губы его задрожали, а лоб покрылся испариной. Он уронил дымящуюся сигарету, вытянулся во фронт и так потом стоял в течение всего допроса.
      Учтивее повели себя и два других пленника. Отвечая на мой вопрос, гитлеровский лейтенант говорит:
      - Фюрер обещал, что война закончится, когда возьмем Москву.
      - А вы в это верите?
      На помощь лейтенанту приходит Франц Бейран:
      - Я не вполне уверен, что обещание фюрера реально. Ведь Россия такая огромная страна. У нее много солдат, и они превосходно воюют. У нее есть танки и самолеты. Мы и сегодня видели ваши новые танки, кажется, что они совсем неуязвимы. Нет, завоевать такую страну, пожалуй, немыслимо.
      Для той поры это было не совсем обычное заявление. Оно не могло не порадовать нас.
      Уже десять дней наши войска ведут ожесточенные бои на сталиногорском направлении. Гитлеровцы снова добились некоторых успехов. Но они по-прежнему далеки от заветной цели - через Тулу и Серпухов пробиться к Москве.
      Отлично зарекомендовали себя в этих боях части 258-й стрелковой дивизии под командованием полковника М. А. Спязова и 154-й стрелковой дивизии, возглавляемой генерал-майором Я. С. Фокановым.
      Несколько массированных танковых атак выдержала 112-я танковая дивизия полковника А. Л. Гетмана. Враг бросал на прорыв ее позиций по 60 -80 танков сразу. Действуя из укрытий, наши танкисты в упор расстреливали рвавшихся вперед гитлеровцев. Более суток продолжался тяжелый танковый бой. Потеряв много машин, враг вынужден был остановить наступление и вызвать на помощь авиацию.
      За день фашистские самолеты одиннадцать раз пытались бомбить боевые порядки танкистов. Но наши истребители принуждали их в беспорядке сбрасывать бомбы и поворачивать обратно.
      Труднее сложилась обстановка на левом фланге 49-й армии. Здесь противник овладел городом Алексин и, продвигаясь к Лаптеву, одновременно начал усиленную разведку в сторону Тулы.
      Чтобы помочь соседу, мы решили контратаковать вклинившиеся части противника. Эту задачу я поручил 258-й стрелковой дивизии. Командир дивизии полковник Сиязов вскоре сообщил, что контратаковать будет лучший в дивизии 999-й полк подполковника А. Я. Веденина во взаимодействии с 124-м танковым полком.
      Контратака была предпринята утром 30 ноября после артиллерийской подготовки и двух залпов гвардейского минометного дивизиона. Через семь часов 999-й стрелковый полк овладел рубежом Грибово - Гурово - Сеятель - Маныпино Никулино. Противник в беспорядке отошел на запад.
      Эта контратака имела немалое значение в общем плане обороны Тулы. После этого боя армейская газета "Разгромим врага" писала:
      "На днях подразделения тов. Веденина перешли в контратаку, потеснили немцев и отбили у них три населенных пункта..."
      999-й стрелковый полк мы обычно называли "три девятки", или попросту "веденинский".Веденинцам пришлось выдержать жестокие бои за Тулу. И каждый раз враг нес от него тяжелый урон.
      Спустя много лет после войны мне довелось встретиться сАндреем Яковлевичем Ведениным, генерал-лейтенантом, комендантом московского Кремля. Умные глаза глядели чуть устало. Волосы малость поредели и посветлели. В манере разговаривать появилась степенность, черта, которой раньше я не замечал. Но как только мы начали вспоминать оборону Тулы, Веденина точно подменили. Передо мной снова был по-прежнему горячий, бесстрашный, ищущий боя с врагом командир полка "три девятки".
      По старой привычке, обращаясь ко мне, Веденин говорил "товарищ командующий", словно заново переживая все перипетии тех давних дней.
      - Да, товарищ командующий, - уверял комендант Кремля, - каждый из тех боев помню, словно это происходило только вчера. А ведь воевать приходилось и раньше, я в общей сложности около десяти лет провел на войне.
      И мой собеседник стал вспоминать:
      - Помните восемнадцатый год, когда Владимир Ильич бросил клич: "Социалистическое отечество в опасности!" Миллионы людей взялись тогда за оружие и пошли защищать нашу молодую республику. Среди них был и я, простой деревенский паренек...
      Большой и славный путь прошел этот замечательный человек. После разгрома внутренней контрреволюции и иностранной интервенции Веденин принимал участие в борьбе с басмачеством в Средней Азии.
      Буквально за несколько дней до нападения гитлеровцев на нашу страну Веденин получил диплом об окончании школы "Выстрел", а в первый день войны покинул Москву и выехал в Орел, где и принял командование 999-м стрелковым полком.
      Из Орла полк переехал в Брянск, а оттуда походным маршем направился к Рославлю. Почти целую ночь шли веденинцы, а на рассвете остановились и начали строить оборонительный рубеж.
      Впереди лежащие поля, с которых еще не успели убрать овес и рожь, Веденин приказал забросать противотанковыми минами. Стрелковые подразделения расположил за противотанковым рвом. По всей линии обороны расставил противотанковые пушки.
      Вскоре подошли гитлеровцы и завязались бои. Атаки врага следовали по всему фронту 258-й стрелковой дивизии. Но наибольшие усилия он сосредоточил вдоль Варшавского шоссе, где занимал позиции веденинский полк.
      Впереди у фашистов двигались танки, за ними шла мотопехота, затем снова танки. 999-й полк держал первый боевой экзамен. В этом бою враг потерял несколько десятков танков и много живой силы.
      Около двух месяцев 999-й полк удерживал свой рубеж. А когда гитлеровцам удалось все же прорваться к Брянску и войска 50-й армии вынуждены были отходить, веденинцам пришлось вести тяжелые арьергардные бои.
      Так 999-й стрелковый полк дошел до Белева. Здесь, на тульской земле, я и познакомился с ним и его командиром.
      К началу декабря битва за Москву перешла в решающую фазу. Войска левого крыла группы армий "Центр", действующие северо-западнее столицы, находились в 25 километрах от нее.
      Враг был убежден, что до падения Москвы остались считанные часы. Недаром редакции берлинских газет получили приказ при подготовке номеров на 2 декабря оставить пустые места для сообщений германского командования.
      Советские войска вели кровопролитные бои на дмитровском, клинско-солнечногорском, истринском и звенигородском направлениях. На юге враг уперся в Тулу.
      1 декабря 50-я армия частью сил во взаимодействии с 238-й дивизией 49-й армии продолжала контратаковать войска Гудериана на своем правом фланге.
      В тоже время 31-я кавалерийская дивизия активно действовала в тылу мордвесской группировки противника. Кавалеристы нарушили коммуникации врага и овладели населенными пунктами Горшково, Киселевка, Ильинка, Оленьково. Маневр 31-й кавалерийской дивизии создал серьезную угрозу тылу вражеских войск под Каширой.
      Враг предпринимает последние яростные попытки выйти на шоссе Тула Серпухов и полностью окружить Тулу. 2 декабря его 3-й и 4-й танковым дивизиям удается выйти на рубеж Севрюково - Ревякино, в пятнадцати километрах севернее Тулы - Торхово - Дорофеевка - Дубки. Мы лишились единственной железнодорожной магистрали, связывающей Тулу со столицей, магистрали, по которой шло снабжение города и 50-й армии.
      Правда, у нас оставалась шоссейная дорога, проходившая западнее Руднево и названная дорогой жизни. Автотранспорт доставлял по ней нашим войскам и осажденной Туле вооружение, боеприпасы, продовольствие, различное военное имущество, обмундирование, медикаменты. Но враг прилагал все силы, чтобы лишить нас и этой магистрали.
      Я ни на минуту не терял веру в способность армии выстоять в битве за Тулу и победить. Эта внутренняя убежденность помогала легче переносить суровые испытания тех дней. И все же понимал, что необходимо предпринять решительные меры.
      Срочно созвал заседание Военного совета. Присутствуют на нем Сорокин и Жаворонков, начальник штаба Аргунов, мой заместитель генерал-майор Попов, начальник артиллерии армии полковник Лисилидзе, командир 154-й дивизии генерал-майор Фоканов и командир 217-й дивизии комбриг Трубников, члены городского комитета обороны, несколько офицеров оперативного отдела штаба армии.
      Обсуждаем обстановку. Все смотрят на большую карту, висящую на стене, по которой я вожу указкой, обращая внимание на наиболее уязвимые участки в обороне Тулы. Подчеркиваю, что нужно обязательно уничтожить противника, прорвавшегося к Руднево и Торхово. От выполнения этой первоочередной задачи во многом будет зависеть дальнейший ход боев за Тулу.
      Неожиданно скрипнула дверь. Вошел дежурный офицер и вручил мне телеграмму. Командующий фронтом сообщал: 340-я стрелковая дивизия полковника С. С. Мартиросяна, свежая, полнокровная, передана в мое подчинение. Новость приятная. Зачитал телеграмму. Выступает полковник Лисилидзе:
      - Считаю, что мы можем лучше использовать приданные три дивизиона гвардейских минометов PC.
      - Что вы предлагаете? - спрашиваю у него.
      - Нужно, чтобы они чаще меняли позиции. У противника следует создать впечатление, будто у нас не три таких дивизиона, а вдвое, может, и втрое больше. Кроме того, необходимо улучшить разведку, всегда знать, где враг накапливается для атаки, и именно туда обрушивать огонь наших "катюш".
      После начальника артиллерии слово берет начальник Тульского боевого участка генерал-майор Фоканов. Он говорит о необходимости усилить противотанковыми заграждениями подступы к городу со стороны Косой Горы.
      Про себя отмечаю: Фоканову выделить противотанковых мин, направить в помощь ему подразделение саперов. Спрашиваю у генерал-майора Попова:
      - Как обстоит дело со снабжением?
      - Войска получают все необходимое. Единственно, в чем не удовлетворяем спрос, так это в лопатках-минометах. Туляки начали выпуск их, но производство только налаживается.
      Поднимается со своего места Жаворонков. Он говорит, что городской комитет обороны дал задание заводу изготовить новую партию лопаток-минометов. Уже сегодня часть партии поступит, если уже не поступила в войска.
      Выступают и другие товарищи. Каждый предлагает что-то новое, свое, но все это, вместе взятое, направлено на одно: сдержать натиск врага, перемолоть побольше его сил, ликвидировать угрозу окружения Тулы. Приятно сознавать, что среди помощников в это трудное для армии время нет равнодушных, каждый проявляет разумную инициативу.
      Слушая участников совещания, их рекомендации, я все более утверждаюсь в мысли, что для нас сейчас лучшей формой обороны будет контратака против каширской группировки противника, охватывающей Тулу с. северо-востока. Постепенно в сознании вырисовывается план. Новая дивизия Мартиросяна и 217-я дивизия Трубникова нанесут с разных направлений удар на Торхово. Часть сил 413-й дивизии атакует с юга Колодезную, а 31-я кавалерийская дивизия поведет наступление в направлении Прудки, Волынцево.
      Свое решение тут же излагаю Военному совету. Возражений, как и следовало ожидать, нет.
      Далее я говорю о необходимости усилить сопротивление войскам противника, охватывающим Тулу с северо-запада. Объявляю, что для координации действий наших частей с частями 49-й армии надо выслать в район Лаптеве оперативную группу во главе с генерал-майором Поповым.
      Сразу же продиктовал Аргунову боевой приказ и начальник штаба передал его в войска.
      В комнате мы остались втроем: Сорокин, Жаворонков и я.
      - Иван Васильевич,- говорит Сорокин,- мне думается, сейчас следует от имени Военного совета написать обращение к войскам армии, морально поддержать их, поднять боевой дух.
      Жаворонков заметил:
      - Обращение следует адресовать не только войскам армии, но и трудящимся Тулы, всем ее защитникам.
      Правильная мысль. Прошу Сорокина и Жаворонкова подготовить текст обращения.
      3 декабря около шестидесяти танков противника вместе с моторизованной пехотой перешли железную дорогу Тула-Серпухов в районе Ревякино и заняли населенные пункты Струнино, Желыбенка, Нефедове. Небольшая группа вражеских танков прорвалась через Пешкове, Грепово и заняла Николо-Выкунь. К исходу дня передовые части противника заняли Петрушино, Кострово, Севрюково. Мне доложили, что гитлеровцы в нескольких местах перерезали Московское шоссе в 15-20 километрах севернее Тулы.
      - Что будем дальше делать?- спрашивает Жаворонков.
      - Странный вопрос,- отвечаю я, стараясь казаться веселым.- Будем, как и прежде, оборонять Тулу, бить фашистов.
      Входит Аргунов. Докладывает, что противник нарушил связь армии с Москвой.
      В Туле и вокруг нее ни на минуту не умолкает артиллерийская канонада. Командный пункт 258-й стрелковой дивизии в деревне Поповкино. По телефону вызвал ее командира полковника Сиязова.
      - Михаил Александрович,- буквально до хрипоты кричу в трубку полевого аппарата,- немедленно предпринимайте меры к освобождению Московского шоссе от немцев.
      Сиязов плохо слышит меня. По слогам повторяю каждое слово. В ответ доносится отдаленный голос:
      - Товарищ генерал, приказ будет выполнен. На Московское шоссе высылаю девятьсот девяносто девятый полк.
      Предлагаю Сиязову каждый час информировать меня. Я ни на минуту не сомневаюсь, что веденинцы освободят шоссе от противника.
      Тут же раздается телефонный звонок из штаба фронта. Меня вызывает генерал армии Г. К. Жуков. Предчувствую, что разговор будет не из приятных. Так оно и оказалось.
      - Что ж, товарищ Болдин,- в третий раз попадаете в окружение. Не считаете ли, что многовато? Я ведь вам говорил, что штаб армии и командный пункт нужно перевести в Лаптево. Вы все упорствовали, приказ не выполнили...
      - Товарищ командующий, если бы я со штабом армии оставил Тулу, Гудериан немедленно занял бы ее. Положение наше было бы куда хуже, чем теперь.
      В трубке послышался резкий треск, длившийся минуты две, затем слышимость восстановилась.
      - Какие меры принимаете?- снова послышался голос командующего.
      Я докладываю, что 999-й стрелковый полк 258-й дивизии начал бой за освобождение Московского шоссе. Кроме того, готовится удар по каширской группировке противника.
      - Какая вам помощь нужна?
      - Прошу с севера вдоль Московского шоссе, навстречу веденинскому полку, пустить танки дивизии Гетмана.
      - Прикажу. Но и вы принимайте решительные меры...
      Каждый час Сиязов докладывает обстановку на шоссе а я в свою очередь сообщаю о ней штабу фронта.
      Уже семнадцать часов ведут бой веденинцы. В который раз за это время раздается телефонный звонок. Снимаю трубку, слышу взволнованный, радостный голос Сиязова:
      - Товарищ командующий, только что звонил Веденин. Его полк соединился с танкистами Гетмана. По шоссе Москва - Тула можно возобновлять движение.
      Я поблагодарил Сиязова, приказал представить к награде отличившихся в бою.
      Известие об успешных действиях 999-го полка и танкистов 112-й танковой дивизии в боях за Московское шоссе мы постарались сделать достоянием всей Тулы и войск.
      Чувствуется, что в борьбе за Тулу наступил переломный момент. Планы врага по овладению городом рушились.
      Более того, перешли в контрнаступление наши 340, 413 и 217-я стрелковые, еще больше активизировалась 31-я кавалерийская дивизии. 3-я немецкая танковая дивизия, прорвавшаяся в район Руднево, ст. Ревякино, Торхово , и стремившаяся замкнуть кольцо вокруг Тулы, сама оказалась в окружении.
      Правда, противник яростно сопротивляется, кое-где он еще пытается атаковать. 4 декабря, например, два его пехотных полка при поддержке тридцати танков начали наступать на узком участке перед 413-й стрелковой дивизией. Им удалось овладеть несколькими населенными пунктами и отрезать в районе Колодезная 1322-й стрелковый полк, один из лучших в дивизии Терешкова.
      Но это уже не могло изменить общую обстановку под Тулой. 740-й стрелковый полк 217-й стрелковой дивизии, овладев населенным пунктом Крюково, преследовал противника, отходящего в направлении Торхово. 340-я стрелковая дивизия полковника Мартиросяна со 112-й танковой дивизией полковника Гетмана продолжали наступление на Руднево. К исходу 5 декабря они освободили населенные пункты Бяково, Струнино, Ивановка и оказались в четырех с половиной километрах севернее Руднево.
      Радостные вести поступали к нам и из 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерала Белова. К вечеру 5 декабря конники вышли на рубеж Гритчино-Пряхино. Противостоящие корпусу части 17-й танковой и 70-й мотодивизий врага с боями откатывались на юг вдоль железной дороги Кашира-Сталиногорск.
      Рано утром 6 декабря перешла в наступление и 258-я стрелковая дивизия. К полудню она выбила противника из населенных пунктов Антоновка, Белый Лес, Никулинские Выселки, Новая Жизнь, Костино и продолжала преследование.
      Теперь в штаб армии поступают донесения, одно радостнее другого. Вот и командир 290-й стрелковой дивизии полковник В. Н. Хохлов доложил, что его части овладели населенным пунктом Щепилово.
      Героически дрался 1322-й стрелковый полк, отрезанный противником в районе Колодезная.
      Генерал Терешков всегда гордился этим полком и говорил, что каждый его боец обладает силой отделения, отделение способно заменить взвод, а уж рота по своим боевым качествам может сравниться с батальоном.
      Как-то Терешков представил мне своего любимого командира полка. Открытое широкоскулое русское лицо с крупными чертами. Над переносицей две глубокие складки. Брови черны как смоль. Большой правильный рот. Одет в светлый овчинный полушубок с меховым воротником из барашка. Такая же шапка-ушанка, прикрывавшая половину широкого лба Через плечо перекинут ремень планшета.
      - Командир 1322-го стрелкового полка 413-й стрелковой дивизии капитан Петухов,- представился он.
      Спрашиваю, давно ли в полку. Говорит, что с первого дня его создания. А на тульскую землю приехал с Дальнего Востока, вместе с дивизией генерала Терешкова.
      - Немцев много побили?
      - Смотря как считать. С одной стороны, много, а с другой - мало.
      - Это как же понять?
      - Очень просто,- отвечает Петухов.- Раз гитлеровцы еще бродят по нашей земле, значит, мало мы их побили... Комиссар мой, Седлецкий, мастер по части двойной итальянской бухгалтерии . У него даже книжица есть такая, он ее по-немецки называет "Гроссбух". Так вот, комиссар записывает в нее, когда и сколько наши люди убили вражеских солдат и офицеров, какую гитлеровскую технику уничтожили, что захватили.
      Петухов подробно рассказывал о людях полка, его лучших бойцах и командирах, вспоминал наиболее интересные бои, в которых полк участвовал в дни битвы за Тулу. И по его рассказу можно было сразу понять, что этот безусловно одаренный командир, человек большой личной отваги, является душой и сердцем полка. И точно подтверждая мою мысль, генерал Терешков говорит:
      - Хоть Петухов еще молод, а в полку его называют отцом.
      - Что вы, товарищ генерал, такое говорите,- смущаясь, замечает Петухов.- В полку нашем есть люди, которым я сам в сыны гожусь...
      Эта первая встреча с Петуховым припомнилась мне во всех подробностях, когда мне доложили, что 1322-й полк оказался в тяжелом положении. Мысленно представил себе, какие героические усилия предпринимает полк, чтобы выгнать врага из Колодезной и соединиться со своими.
      А на другой день, под утро, дежурный офицер вручил мне оперативную сводку, и в ней говорилось: "1322-й стрелковый полк в 18.00, сосредоточившись на восточной опушке леса один километр западнее Колодезной, повел наступление на Колодезную и в 2.00 6 декабря овладел ею, разгромив 5-й батальон полка "Великая Германия..."
      Так скупо сводка сообщила о героических делах полка Петухова. А мне хочется рассказать об этом подробнее.
      Колодезная стоит у пересечения дорог. От линии фронта ее прикрывают возвышенность и небольшие участки леса. Деревня имела для врага большое значение, отсюда он намеревался прорваться к Туле.
      Колодезную противник превратил в перевалочную базу снабжения своих войск. В ней расположился 5-й батальон полка СС "Великая Германия", полка, на который гитлеровское командование всегда возлагало большие надежды.
      1322-й стрелковый полк наступал на Колодезную с трех сторон: с юга батальон лейтенанта Буркатовского, с востока - батальон лейтенанта Фомина и с севера - батальон младшего лейтенанта Медведева. Подразделение лейтенанта Логвинова обошло деревню с запада и отрезало врагу путь отступления.
      Бесшумно сняв часовых, бойцы Петухова ворвались на улицу и стали забрасывать гитлеровцев гранатами, расстреливать из автоматов, колоть штыками.
      Удар был неожиданным и ошеломляющим.
      Оставшиеся в живых гитлеровцы пустились наутек, пытаясь выскочить через свободную, как они думали, западную окраину деревни. Но дружные залпы подразделения Логвинова остановили их.
      В боях за Колодезную враг потерял несколько сот солдат и офицеров. Полк Петухова захватил в деревне свыше сорока грузовых автомашин, семь легковых, три радиостанции, электростанцию, около ста мотоциклов, два танка, два орудия, более ста пулеметов, большое число автоматов, два склада боеприпасов и многое другое.
      В результате успешных действий 413, 340 и 290-й стрелковых и 31-й кавалерийской дивизий враг потерпел серьезное поражение. Но он все еще не мог примириться с мыслью, что его попытка овладеть Тулой окончательно провалилась. Именно поэтому с яростью обреченных гитлеровцы предприняли еще ряд попыток наступать. Ночью 7 декабря они пробовали атаковать западную окраину Тулы из района Маслово. Утром две роты противника начали атаки из Алексеевки и Ямны. Но и эти попытки окончились для врага плачевно. Оставив на поле боя убитых и раненых, он вынужден был откатываться назад.
      А тем временем севернее Тулы 740-й стрелковый полк 217-й дивизии овладел населенными пунктами Торхово, Слободка, Барыбинка, Бабынино и соединился с 1144-м полком 310-й дивизии и 510-м полком 154-й дивизии, наступавшими с севера и овладевшими населенными пунктами Руднево и Теплое.
      413-я стрелковая дивизия генерала Терешкова, дравшаяся на восточных подступах к Туле, отбросила врага из района Глухие Поляны и соединилась с 340-й дивизией. В результате этих боев ширина коридора к северу от Тулы увеличилась до 30 километров.
      Активные действия войск 50-й армии в районах к северо-западу, северу и северо-востоку от Тулы сковали инициативу противника, заставили его перейти к обороне.
      Успеху войск 50-й армии во многом способствовал 1-й гвардейский кавалерийский корпус генерала Белова и 10-я армия генерал-лейтенанта Ф. И. Голикова. В момент наших контратак конники Белова ударили по гитлеровцам со стороны Каширы, а войска Голикова - из района Михайлова.
      Кострово-ревякинская и веневская группировки противника оказались зажатыми в мешок и, чтобы не оказаться в полном окружении северо-восточнее Тулы, начали общий отход на юг.
      8 декабря, выполняя директиву Военного совета Западного фронта, 50-я армия перешла в наступление на всем своем фронте, нанося удар в южном и юго-восточном направлениях и стремясь выйти в район Щекино, Дедилово. Правое крыло армии теснило противника за реку Упа.
      Началось массовое изгнание гитлеровцев с тульской земли.
      Желая поднять дух своих изрядно потрепанных войск, Гудериан 9 декабря обратился к ним с таким воззванием: "Солдаты 2-й танковой армии! Мои друзья! В течение шести месяцев в наступательной войне вы достигли больших успехов, ваше мужество, ваша верность выше всякой похвалы. Мой долг благодарить вас от всего сердца и выразить мое уважение вашим успехам. Теперь суровая зима вступила уже в свои права. Она приносит бесчисленные трудности, которые, пожалуй, труднее преодолимы, чем противник. Мы должны вести войну и одержать победу не только против русских, но и их страны и ее сурового климата.
      Мои друзья! Чем больше суровы противник и зима, противостоящие вам, тем крепче мы должны сплотить свои ряды. Соблюдайте, как до сих пор, железную дисциплину. Каждый должен всеми силами и наилучшим способом использовать свое оружие и транспорт. Только единство нашей воли и согласие лежат в основе успеха. Я знаю, что я могу надеяться на вас. Речь идет о Германии!"
      Не нужно много труда, чтобы за каждой фразой воззвания разглядеть лицемерие его автора. Прикрываясь насквозь лживой фразой, заигрывая с солдатами, Гудериан продолжал гнать их на смерть.
      Наши разведчики захватили и еще один любопытный документ штаба 43-го армейского корпуса. В нем тоже предельно ясно отражалась неблагоприятная обстановка, в которой оказались немецкие войска под Тулой. Вот строки из этого документа: "...Когда ночью выступила 31-я пехотная дивизия, ударил неслыханный тридцатипятиградусный мороз . Одновременно с морозом против нас выступил сильный враг. Мы имели тяжелые потери людей и материалов...
      Противник вводил против нас новые танковые силы. в особенности севернее Тулы, которые все увеличивались. Армия вынуждена была прервать операции и отвести войска в исходное положение".
      Теснимая нашими войсками, сильно потрепанная танковая армия Гудериана, бросая по пути оружие и технику, отходила на юг и юго-запад к Богородицку, Плавску. 14 декабря части 217-й стрелковой дивизии освободили от фашистских захватчиков Ясную Поляну и спасли гордость нашего народа - ценнейший памятник русской и мировой культуры-Яснополянскую усадьбу-музей великого русского писателя Л. Н. Толстого.
      Об этом я немедленно сообщил начальнику Генерального штаба маршалу Б.М.Шапошникову. В ответ услышал в телефонной трубке взволнованный голос:
      - Спасибо за приятную весть. Передайте благодарность всем, кто спасал Ясную Поляну.
      Вместе с членом Военного совета армии К. Л. Сорокиным навестили могилу великого писателя, побывали в его усадьбе. Большие разрушения причинили гитлеровцы Ясной Поляне. Но героическими усилиями сотрудников толстовского мемориального музея и населения все же удалось спасти много ценнейших реликвий.