А потом приезжал даже научный сотрудник из Института хлопководства ученая женщина, профессор. Она учила, как правильно поливать растения. Рассказала о новых цветных сортах хлопка - интересно, с диапозитивами.
      После этого школьники поднесли ей цветы и тоже устроили почетный дастархан.
      А для полива пригласили одного колхозного старика, Азиза Манапова, умеющего пускать на поля воду. Ноги его не гнулись в коленях от ревматизма, полученного оттого, что много ходил босым по холодной, текущей со снеговых гор воде, которую проводил из арыков на поля. Спина была горбата, оттого что с детства работал мотыгой, согнувшись. Он занимался поливкой хлопка всю жизнь, но юннаты долго его учили, как нужно поливать хлопок по науке. Ведь старый человек - отсталый человек, думали они. Он даже неграмотный, этот старик, - газеты читают ему внучки...
      Азиз вежливо выслушал все наставления, завернул полы старого халата, взял кетмень и, покряхтев, полез босыми ногами в холодную воду.
      Он пустил на опытное поле много ручьев и ловко управлял ими, пропуская по бороздам так, что вода напитывала землю и не задевала растения. Ребята хотели ему помочь, но так холодна была вода, что у них быстро заломило ноги, и они предоставили это дело опытному старику.
      - Вот, дедушка, какой вы хлопок поливаете - цветной! - сказала ему Замира, гордая тем, что именно она в научном институте так умело говорила с ученым, который вывел цветные сорта, что получила для опыта семена.
      - Вы прожили жизнь и такого не видали. Во все старые времена хлопок был только белый, а у нас будет желтый, розовый. Потом коричневый и голубой. Как в сказке! - сказала Зия.
      - И, когда его будет много, убирать его будут машины, - добавила Ульмас.
      Старик причмокивал губами в знак удивления и сожаления, что он прожил жизнь без такого хлопка и что за него не работали машины.
      - Вы приходите, когда раскроются коробочки, мы вам покажем. Мы вам дадим полюбоваться!
      Кто-то предложил угостить старого поливальщика дастарханом, но бойкие девочки отмахнулись рукавами:
      - Вот еще, обойдемся!.. У него для нашего угощения зубов нет... Мы его дома рисовой кашей накормим!
      И это были его внучки! Они стеснялись старой одежды, неучености и дряхлого вида своего дедушки. Им не терпелось, чтобы он скорей ушел.
      А старый, окончив поливку, сел в тень карагача, выставил босые ноги на солнце и грел их, не торопясь уходить.
      Видя, что девочки смотрят на него выжидательно, он подумал, что они хотят от него чего-то еще, и, счастливо улыбнувшись, сказал:
      - Ну сядьте, сядьте вокруг, красавицы мои. Я на вас полюбуюсь и расскажу вам сказку, мои милые внуки и внучки.
      Он был такой старый, что всех считал своими внучатами.
      - Длинную? - капризно надув губы, спросила его Зия.
      - Могу самую коротенькую. Вот про ваши пальцы. Почему у всех узбечек пальцы такие красивые, длинные? Вы не знаете!
      Девочки смущенно посмотрели на свои пальцы.
      - А потому, мои красавицы, что узбечки тысячи лет, собирая хлопок, доставали своими пальцами белую вату из жестких коробочек. Хлопок нежный, пушистый, а коробочки колючие, с острыми краями. Вот пальцы и вытянулись, стали длинными, чтоб ловко брать пух и не колоться о коробочки...
      Это было интересно узнать. И старик, который очень скучал, что у него нет слушателей, обрадовался, что девочки не разошлись.
      - А знаете ли вы сказку, откуда появился хлопок? Тоже не знаете?
      ...Было это в давние времена, когда у нас в Узбекистане жили богатые баи и манапы, беки и султаны, угнетавшие народ.
      Погиб однажды на охоте славный джигит. Оставил сиротами жену и детей.
      Увидели богатые соседи, что женщина беззащитна. Один пришел и сказал:
      "Зачем тебе в хозяйстве быстрый конь, слабая женщина? Не будешь же ты скакать на нем, как твой муж, по лесам и горам. Аллах этого женщине не велит", - и забрал коня.
      "Зачем тебе большие стада, слабая женщина? Кто будет оберегать их от волков и разбойников, разъезжая на лихом скакуне? Все равно пропадут зря!" - и отобрал коров и овец.
      Так ограбили бедную вдову. А когда подошла осень, ей не во что было одеть детишек.
      Вышла бедная вдова в поле, увидела помятый придорожный кусточек, стала над ним причитать:
      "Бедный ты мой кусточек, жалко мне твой каждый листочек! Злые люди арбами тебя давят, колесами ломают, расти-цвести не позволяют. Так и меня злые люди с малыми детьми с дороги жизни сгоняют... Дуют на тебя с четырех сторон ветры, терзают меня с четырех сторон беды... Придет зима, трудно тебе будет с голыми ветвями зимовать, и мне трудно будет своих деток одевать..."
      Плачет бедная вдова, глаз не утирает, малый кусточек слезами поливает. И вдруг видит чудо. Оживает невзрачный кусточек, тянет к ней каждую веточку, а на каждой веточке - белый комочек. Схватила женщина комочек, чувствует - теплый он, как шерсти клубочек.
      Подумала она, что бродили здесь чьи-то белые овцы, и побоялась вначале взять клочки шерсти, оставшиеся на цепких веточках. А потом рассмотрела, что это необыкновенная, волшебная белая шерсть! Каждый комочек - в коробочке. А внутри комочка - зерно!
      Обрадовалась женщина. Набрала полный фартук шерсти, выросшей на кустах, напряла много пряжи, наткала полотна, чтоб одеть детей, а семена посеяла...
      И стал у нас расти хлопок...
      Старик погладил свою бороду, прикрыл глаза, словно вспоминая, как это было, и заключил так:
      - Вы стараетесь не ради своей жадности, а для народной пользы, - так пусть будет вашему хлопку земля мягче колыбели! Пусть вырастет ваше дитя солнца розовее розы, желтее дыни!
      Помолчал и сказал:
      - Ну, я слишком разговорился. Обрадовался, что у меня нашлись хорошие слушатели. Люблю рассказывать сказки, а некому: все сижу один, дом караулю... Спасибо вам, что уважили старика!
      Поднялся, покряхтел и пошел восвояси, опираясь на мотыгу, с трудом переставляя не гнущиеся в коленях ноги.
      Юннаты были смущены, что не почтили старика, как всех, кто им помогал, дастарханом. Но вскоре о нем забыли. Да и старик не напоминал о себе: сидел где-то дома, греясь днем на солнце, а вечером - у мангала с углями, да слушал радио.
      Никто и не вспомнил о нем в эту тревожную ночь. Не до его сказок тут было. Звонили в правление колхоза: как быть, как спасти посев от мороза? А там своими большими полями все заняты. Где им думать о маленьком школьном участочке...
      "Накройте, говорят, одеялом". Только обидели юннатов!
      Звонили в МТС, а главный агроном даже разговаривать не захотел:
      - Что? Школа? Повесьте трубку! Немедленно освободите провод, мне с областью надо говорить!
      Ему тоже было не до школьного участочка - он за поля всего района отвечал.
      Дозвонились в эту ужасную ночь и до научного института. Ученая женщина, которая приезжала в колхоз, была любезней всех:
      - Ах, дети мои, мы все разъезжаемся на места, руководить спасательными работами!.. Что, что? Какие есть машины? По науке? Да, есть опытные... Распылители горящей нефти... Они нам здесь нужны... Выходите из положения местными средствами, ребята!
      "Местными средствами?.. Какими? Где их взять?" - задумались юные хлопководы.
      - Что пригорюнились, внуки? - раздался вдруг голос над головами юннатов.
      В раскрытое окно школы просунулась голова Азиза Манапова. Старик сам пришел, хотя его никто не звал. Он услышал по радио, что будет мороз, и явился среди ночи.
      Ребята обрадовались ему, как хорошему другу, и стали рассказывать старику про свои горести. Особенно им было обидно, что в правлении колхоза над ними зло пошутили: накройте, говорят, одеялом...
      - Одеялом? - Старик долго смеялся. А потом вытер рукавом старого халата слезинки на глазах и сказал: - А вот и хорошо - накроем, накроем! А ну-ка, детвора, все за мной! Слушать мою команду!
      И так решительно направился к хлопковому полю, что все последовали за ним, никто даже не обиделся на слово "детвора".
      - Мороз идет!.. Беда, беда! - говорил он. - А ведь хлопок - это дитя солнца, он любит жару и не переносит холода. Что бы сделала мать, если бы мороз застал в поле ее ребенка в одной рубашонке?
      - Мать накрыла бы младенца одеялом!
      - Конечно. Давайте и мы накроем нашего неженку одеялом! И будущего желтого, и его брата - розового!
      - Да где же взять такое одеяло? - сказала Зия.
      - Может быть, каждому из нас принести свое? - предложила Ульмас.
      А Замира надулась, думая, что дедушка шутит с ними, как с маленькими.
      - Нет, ваших одеял не хватит, - засмеялся старый Азиз. - Тут спасет нас только одно одеяло, которое может расстелить сам северный ветер своим холодным дыханием. Теплое-теплое... легкое-легкое...
      - Какое же? Какое?
      - А вот догадайтесь... Сделанное из дыма! Да, да, из дыма! Раскладывайте-ка костры да зажигайте их так, чтобы дым покрыл все поле!
      Юннаты поняли. Быстро рассеялись по полю - раскладывать между бороздами костры. Вот зажегся один, другой, третий огонек. Весело затрещал сухой камыш, вспыхнув ярким пламенем, но пламя заглушил сырой навоз, и от него пошел густой, плотный дым, стелющийся по земле. Множество дымков скоро слилось в один. Когда с севера повеяло холодом и ударил заморозок, он не коснулся всходов хлопчатника. Они были надежно прикрыты теплым, густым дымом костров.
      Девочки бегали по полю босиком, подкладывая в костры навоз, и не замечали холода: ногам было тепло под дымным одеялом. А дед Азиз, утирая пот и оглядываясь на покрывшиеся инеем крыши, усмехался:
      - Что, перехитрили мы тебя, дед-мороз? Ступай себе мимо! Уходи до солнца!
      Но мороз упрямо не уходил до тех пор, пока не встало солнце. Горячие лучи быстро растопили иней на крышах домов, на полях и дорогах. Там, где не удалось защитить посевы, растения свернулись, почернели, и хлопок на многих полях пришлось в тот год пересевать заново. Школьный участок был спасен.
      Ребята хотели угостить старого хлопкороба, но никто не захватил с собой ни кусочка еды, бросившись по тревоге в школу. И на этот раз старик ушел домой без почетного дастархана...
      Однажды осенью он пришел и смотрел через забор, как девочки длинными пальцами ловко собирают розовые и желтые пушистые комочки необыкновенного цветного хлопка. Они нарядились, как на праздник: в пестрых тюбетейках, в ярких платьицах, сами были словно живые цветы. И все так были заняты делом, что не заметили старика. Он был в халате, сером, как доски забора, а его белая борода была похожа на один из клочков хлопка, которым щедро украсили изгородь проезжавшие мимо арбы. Азиз с улыбкой любовался на ловкость своих внучат. Старик был так счастлив, что они полюбили дело, которому он отдал всю жизнь, что ни о какой другой благодарности и не думал. Однако доброе дело его не осталось безвестным. Юннаты написали о нем в газету. Напечатанное в газете передали по радио.
      Старый Азиз, не пропускавший ни одной передачи, очень удивился, услышав рассказ про самого себя. И обрадовался.
      - Внучки! - позвал он девочек, рисовавших картинки для стенгазеты, и сказал, лукаво щурясь: - Не знаком ли вам этот старичок, про которого рассказывают сказку, как он перехитрил деда-мороза?
      Смутились Замира, Зия и Ульмас. А потом рассмеялись и бросились целовать деда, ничуть не стесняясь, что на них смотрят все школьники, пришедшие в их просторный дом вместе выпускать стенгазету про дела юных хлопководов.
      Один из юных художников даже нарисовал картинку: стоит дед, белый, пушистый, как куст созревшего хлопка, а вокруг него - внучки в цветных платьях.
      ГЛУБОКО ПОД ЗЕМЛЕЙ
      У ствола угольной шахты собрались ученики ремесленного училища. На них брезентовые спецовки, на головах - каски, в руках - шахтерские лампочки. Будущие шахтеры. Лица у всех строгие.
      Как нужно добывать уголь, они изучали в классах, а под землей еще не бывали.
      Первый раз в жизни спускаться в шахту многим было страшновато. Ведь это надо опуститься на полкилометра в глубь земли. Особенно робел один курносый, голубоглазый паренек. Он раза три пропустил свою очередь на подъемную машину.
      - Лукьянов, Вася, ты чего же зеваешь? - обратился к нему мастер производственного обучения.
      - Он трусит! - заявил один из учеников.
      Какой-то шахтер, у которого лампочка горела прямо на каске, заглянул ему в глаза. Потом потрепал за уши и сказал:
      - Какой же он трусик? У трусиков заячьи уши...
      Ребята рассмеялись. А Вася смутился и пониже надвинул каску на лоб.
      - Он недавно из колхоза, - насмешливо сказал его недоброжелатель.
      - А, из колхоза? Ну, тогда понятно, почему он не торопится. Ведь то, что у нас в шахте, он и дома видал. У них комбайны - и у нас комбайны. Угольные струги - это плуги. Ты на косилке работал?
      - Работал, - ответил Вася, еще не понимая, к чему клонит шахтер.
      - Ну, тогда ты и в шахте легко освоишься. Ведь наша врубовка - что ваша сенокосилка. Только закашивает она не клевер, а древние папоротники, слежавшиеся в угольные пласты...
      - Я и полегшую траву косил, - заявил Вася, почувствовав себя уверенней.
      Он поднял голову и с удивлением посмотрел на шахтера. Ишь, как он ловко все повернул в его пользу! Выручил! Шахтер подмигнул ему и все так же полушутя-полусерьезно сказал:
      - Ну вот, ты человек опытный. Правда, наши пласты довольно крепко слежались за миллионы лет... Но ничего, врубовкой возьмешь.
      А вы на врубовке работаете? - спросил совсем осмелевший Вася, стараясь поближе узнать своего нечаянного друга.
      - Да, ответил он. - А раньше был вот таким же колхозным пареньком...
      В это время из-под земли снова появилась подъемная клеть, и Вася первый шагнул в нее. Шахтер его так раззадорил, что ему уже скорей хотелось в шахту. Страх прошел. Шахтер стал рядом и обнял его за плечи.
      Зазвонили звонки, предупреждая, что клеть - с людьми, и она быстро понеслась в глубину.
      - Как на самолете, - сказал шахтер, - только не вверх, а вниз. На пятьсот метров.
      "Он веселый, - подумал Вася. - Вот бы работать у такого помощником!"
      Под землей они быстро расстались. Шахтер зашел в конторку, а Вася вместе со всеми ремесленниками помчался по подземным путям дальше. Их мчал электровоз, тянувший поезд с порожняком из вагонеток.
      Рельсы подземной дороги были проложены между двух рядов бревен, подпиравших кровлю. Казалось, что поезд мчится по лесной просеке, только вместо голубого неба над головой черная земля.
      "А вдруг рухнет, тогда что?" - думал Вася, и снова к нему возвращался страх.
      Смотрели, как работает угольный комбайн, замечательная машина, которая все делает сама: и подрубает пласт, и дробит уголь, и наваливает его на ленту транспортера, по которой он попадает в вагонетки.
      Только бревенчатые стойки ставят следом за ней вручную крепильщики. Сильные, крепкие люди!
      "Ведь над нами полкилометра земли... - При этой мысли у Васи больно сжималось сердце. - У некоторых людей, говорят, есть болезнь - боязнь высоты, а у меня, наверное, боязнь глубины, - думал он. - Вот беда! Знать, не выйдет из меня шахтера!"
      Он даже устал от боязни и едва тащился позади всех, когда пришли в лаву, где угольное поле закашивали врубмашинами.
      Стали смотреть работу. Врубовка действительно похожа на косилку. Только у той между зубьями движутся ножи, подрезая траву, а у этой движутся сами зубья. Движутся и подрезают угольный пласт. И тянут машину не кони, а мощный мотор.
      Вася так заинтересовался подземной косилкой, что отстал от экскурсии.
      Все ученики ушли, потому что им сказали, что здесь работа не ладится, и повели на другой участок.
      А Вася как раз заинтересовался: почему не ладится? Он наблюдал, как иногда из-под зубьев врубовки летели искры, мотор завывал и машинист выключал ток.
      По лицу шахтера струился пот, он очень волновался, но не показывал этого. Вася видел, как у него дрожали руки, когда он менял поврежденные зубцы.
      А наблюдавшие его работу люди в шахтерских спецовках, с лицами, черными от угольной пыли, говорили:
      - Вот видите, у нас почва плохая. Уголь залегает волнисто. В разных местах почву прорезают гранитные валы.
      - Чуть пошел побыстрей, наткнешься на камни - и авария.
      - Уж такое у нас плохое поле, что на нем норму не перевыполнишь.
      - Уж если у самого Задорожного дело не идет, что ж вы от нас хотите?
      Вася прислушался и вспомнил, как у них в колхозе вот так же говорили, что на заливных лугах нельзя быстро водить косилку: там весенняя вода проделала канавки-промоины, машину поломаешь.
      А они с отцом взяли с собой несколько круглых бревен, стали закладывать канавы, и по ним косилка проходила отлично. Не хуже, чем на самом ровном поле работали.
      Лишь бы захотеть, всегда можно норму перевыполнить - это Вася знал с детства. Он подошел к врубмашинисту, наклонился к нему и сказал на ухо:
      - Дяденька, а вы кругляки подкладывайте.
      - Какие кругляки? - Шахтер повернулся к нему и сверкнул глазами из-под каски.
      - Да вот бревна, заготовленные для стоек. Подкладывайте в тех местах, где камни, - машина и перейдет.
      - А это верно! - подумав отозвался машинист. - Ну-ка, вот что: иди по пласту и отмечай, где камни.
      И как он догадался, что у Васи в кармане кусок мела, спрятанный еще на уроке, у классной доски?
      Вася на коленях пополз вдоль черного угольного пласта, ощупывая уголь руками. Там, где из-под земли выступали гранитные куски, словно хребты окаменевших чудовищ, он обводил их мелом.
      А Задорожный с помощником в этих местах подкладывали бревна.
      Когда это было сделано, они снова пустили врубовку. Машина подошла к бревнам, легко перешла через них, как по мосту, и ее зубцы вырезали в угольном пласту дугу, не коснувшись опасных камней.
      Так же миновала машина вторую гряду, третью и благополучно дошла до конца подземного поля.
      Задорожный повеселел. В следующий заезд он уже пускал машину быстрей. Посматривая на ручные часы, он приговаривал:
      - И этот пласт признает нас!
      Шахтеры больше его не критиковали, а молча шли следом; сгибаясь, становились на колени и присматривались, как он работает. И разговоры слышались совсем другие:
      - Вот видите, значит, можно работать быстрей!
      - Значит, дело не в трудном пласте...
      - Дело мастера боится!
      Задорожный делал вид, что не слышит, и командовал Васе, как своему помощнику:
      - Давай, давай, отмечай живей! Помогай, тащи стойки, действуй!
      И Вася действовал: размечал пласт, подтаскивал бревна, мостил дорогу машине.
      Он совсем забыл, что над ним полкилометра земли. Уже не думал, что она может обвалиться. Он даже забыл бояться. И страх куда-то совсем улетучился.
      Пот струился по его щекам. Он утирался рукой, чувствуя на щеках своих угольную пыль, мягкую, как бархат.
      Так проработал он до конца смены. Вместе с Задорожным попал в конторку под землей, где на белой стене висела доска соревнования.
      При нем на доске написали, что Задорожный, спустившись в незнакомую лаву, доказал, что и здесь можно работать быстрей и перевыполнять норму, несмотря на сложное залегание угля и на плохую почву.
      Вместе пошли к подъемной машине.
      Мастер обнял Васю и сказал ему, поднимаясь наверх:
      - Вот видишь, все как у вас в колхозе, даже бревна под нашу косилку можно подкладывать, как в лугах. Теперь не боишься, Лукьянов?
      - А откуда вы меня знаете? - удивился Вася.
      - Да и ты меня знаешь, посмотри хорошенько.
      Они вышли на поверхность земли. Вася взглянул на шахтера при солнечном свете и отшатнулся. Перед ним стоял какой-то сказочный трубочист. Нос черный, щеки черные, и на черномазом лице ярко сверкают белки глаз и белые зубы.
      - Да ты на себя посмотри!
      Вася глянул в зеркало, висевшее в раздевалке, а там рядом с мастером - такой же черный-черный забавный паренек в шахтерской одежде.
      - И это я? - не поверил своим глазам Вася. - Да это Максимка!
      - Ишь как нас угольная пыль разукрасила! Вот если таким остаться!.. Ну, давай в свою натуру превращаться.
      С этими словами шахтер подтолкнул Васю в душевую комнату, устроенную при выходе из шахты.
      Они сбросили с себя запыленную одежду, и потоки воды обрушились на их плечи, как хороший ливень.
      Под ее живыми струями на глазах у Васи шахтер из черного вдруг превратился в белого человека. Его мускулы блестели. Он довольно похлопывал себя по сильной груди и посмеивался:
      - Шахтерская профессия самая чистая: мы каждый день купаемся!
      Вася присмотрелся к нему и узнал того самого шахтера, который искал у него заячьи уши и заявлял, что он не трусик.
      - Ой, теперь я вас узнаю! Так это вы меня выручили, когда я в шахту лезть боялся! - воскликнул он.
      - А разве ты боялся?
      - Было немного... А вам спасибо, большое спасибо!
      - Да ведь и ты меня выручил, тебе большое спасибо.
      - Ну, не стоит, - смутился Вася.
      - Правильно, не будем считаться. Шахтер шахтера всегда должен выручать.
      - Это верно.
      Так они и поговорили, пока купались.
      Вдруг Задорожный подставил под душ ладони так, что вода оттолкнулась от них и брызнула ему снизу в лицо.
      Он фыркнул и засмеялся:
      - Так мы, шахтеры, нос прочищаем. Учись!
      Вася повторил его фокус и так же фыркнул и рассмеялся. Он вышел из душевой освеженный, веселый, с задорной мыслью: "Вот я и шахтер!"
      ТАИНСТВЕННЫЙ ОСТРОВ
      Наша лодка легко плыла вниз по Оке. Удобно путешествовать по течению - река сама несет. Только правь кормовым веслом да посматривай по берегам.
      Где место покрасивей - остановка.
      Перед тем как отправиться в этот поход, мы основательно поспорили. Я предложил подняться вверх по реке и исследовать приокский заповедник. Ребятам будет интересно. Но взрослые воскликнули:
      - Против течения? Да ведь это тяжело!
      - Ничего, пробьемся. Ребята сядут на весла. А когда и лямкой потянут.
      - Но они же не бурлаки!
      Кончилось дело тем, что под мою команду были отданы два любознательных паренька, Сашок и Пашок, но с условием, чтобы в путешествии они не мучились, а получали удовольствие... Родители подарили нам кожаную тетрадку, чтобы мы записывали все прекрасное, что увидим.
      Вот мы и плывем по течению... Прогуляемся от Шилова до Мурома, а там продадим лодку и вернемся в Москву поездом.
      Плывем и придумываем развлечения. Чтобы не скучать, разгадываем тайны, заносим наши открытия в бортовой журнал, хранящийся на носу лодки.
      Так, например, мы открыли, что знаменитое дерево "петух", которым любуются все пассажиры пароходов, идущих мимо села Высокие Поляны, выросло так причудливо, с хвостом и гребнем, не само по себе, а его сучья искусно подрубает старый колхозник Иван Петрович...
      Недалеко от этих мест заприметили мы привлекательный остров. Круглый, кудрявый, весь в кустах. И красуется посреди реки, как клумба. Хорошее место для ночевки!
      Солнце уже клонится к закату. Пора на вечерней заре порыбачить, развести костерок, разбить палатку.
      - Впереди - таинственный остров! - доложил Саша.
      - Что ж, причалим? - спросил Паша.
      Лишь только пристали к острову, как из кустов вышел какой-то паренек:
      - Сюда нельзя!
      - Почему?
      Наши ребята сейчас же заглянули в карту: "Непонятно. Заповедник мы давно проехали; он остался выше, где впадает в Оку таинственная Пра, а здесь вот река Пёт".
      - Пёт - воду пьет, - подтвердил незнакомец и с деловым видом стал отталкивать лодку босой ногой.
      Конечно, мы могли бы поплыть и дальше - красивых мест на Оке много, но было любопытно: а что же будет, если мы все-таки высадимся? Остров действительно таинственный. Саша и Паша быстро выскочили и решительно вытянули нос лодки на прибрежный песок.
      Возможно, между ребятами произошла бы стычка, но присутствие взрослого удержало сурового островитянина.
      - Вася! - позвал он.
      Из кустов тут же появился второй незнакомец, такой же босой и простоволосый. Под мышкой у него был пучок заостренных палок. Отесывая одну перочинным ножом, он оглядел нас внимательно:
      - Отдыхаете?
      - Путешествуем, - ответили наши мальчики, вытаскивая из лодки топор, чайник, палатку.
      Они стыдились называться отдыхающими с тех пор, как один старик, который, свесив ноги с обрыва, плел ивовые корзинки и бросал обрезки сучков в омут на забаву уклейкам, сказал насмешливо:
      - От чего это вы отдыхаете, такие здоровые? От двоек?
      Наши пятерочники очень огорчились.
      А потом услышали, как колхозницы, доившие на берегу коров, сказали друг другу:
      - Ишь, что значит городские! Смотри, пухлые какие, еще не работали, а уж отдыхают!
      Мы проплыли, сделав вид, что это не про нас.
      Конечно, это было исключение - как правило, жители берегов встречали и провожали нас добродушно и приветливо, а если посмеивались, то только в шутку.
      А на этом острове почувствовалась определенная враждебность, когда босой островитянин, покосившись на наши спиннинги и ружья, сказал:
      - Ну что ж, ночуйте... разок. Только охотничий сезон еще не начался.
      - Здесь скрывается тайна, - сказал Саша, когда островитяне исчезли в кустах.
      - Пока не откроем, не уедем! - заявил Паша.
      Вначале мы подумали, что ребята охраняют сети и снасти какой-нибудь рыбацкой артели. Разведка выяснила - сети есть, но очень рваные, старые, явно бросовые. Ребята их починили кое-как... Много рыбы такими не наловишь.
      Сашок и Пашок, тренированные в военных играх, ползали на брюхе, следя за островитянами, и открыли, что у ребят шалаш, ловко сплетенный из ивовых прутьев. Рядом - очаг, сложенный из кирпичей, привезенных с собой. Есть еще железный сундучок для продовольствия, горшок с квасом, вкопанный в сырой песок в тени кустов. И заняты ребята странным делом: они остругивают сухие палки так, что на одном конце - рогатинка, а другой острый. Острым втыкают в землю, посреди острова.
      Что у них вырастет? Непонятно.
      Не желая быть назойливыми, мы занялись спиннингами. Закидывали блесны чуть не до противоположного берега. Шумно вытаскивали голавлей. Но ничто не привлекало островитян. По-видимому, они были заняты делом поинтересней нашего. И даже вечером не пришли на огонек костра.
      Это было совсем удивительно. Нас томило любопытство. Несмотря на такое счастливое обстоятельство, как полное отсутствие комаров, Сашок и Пашок, сколько ни притворялись, закрыв глаза, не могли заснуть.
      Странные и непонятные происшествия все время нарушали наш покой.
      Среди ночи вдруг послышались какие-то необъяснимые звуки. Что-то дробно, часто и очень негромко постукивало по земле в том месте, где обитатели острова насажали сухих палок.
      Нам чудилось, будто какие-то невидимые существа бьют в почти беззвучные барабаны.
      Задремав под это топотание, мы были разбужены шорохом в нашей палатке. Среди нас двигались какие-то гибкие, пушистые тела, чьи-то осторожные прикосновения щекотали наши носы и щеки.
      - Брысь!
      Поднялась суматоха. Засверкали лучи карманных фонариков. Ничего не обнаружив, мы попытались заснуть.
      И вдруг в небе над нами что-то зашумело, зашелестело, словно стремительно спускающийся парашют.
      Раздался жалобный крик.
      Все мы вскочили, чуть не повалив палатку.
      Посреди острова, на лужайке, что-то шумно хлопало, раздавались приглушенные крики.
      В одну минуту мы очутились там - кто с ружьем, кто с веслом.
      Среди натыканных сухих палок шла упорная борьба. В лучах карманного фонарика мы увидели, что двое мальчишек одолевают какую-то могучую птицу.
      - Берегите глаза!
      - Ой, когтищи! Во хватила...
      Слышались громкие возгласы, щелканье клюва, хлопанье громадных крыльев, поднимавших ветер.
      Наши ребята быстро разглядели, что островитяне схватили ушастую сову.
      - Зачем вы ее? - удивился Саша.
      - Отпустите сейчас же, это полезная птица! - крикнул Паша.
      Но напрасно - ребята их не послушались. Один старался скрутить крылья, другой накрывал сетями голову.
      - А я вам говорю - отпустите! Это же ловец грызунов! - бросился на помощь птице Паша.
      - А вот не ловить ей наших грызунов!
      - Мы сами ее подловили. Попалась!
      И тут мы увидели, что сова запуталась в сети. С разлета, погнавшись за грызуном, она не заметила старых сетей, развешанных ребятами на ночь на колышках. Для того они и утыкали прутьями всю полянку.
      - Эх вы, вредители! - сказал Саша.
      - А вы... бездельники! - ответили ему.
      - Кто, мы? - возмутился Паша.
      - А кто же?.. Плаваете тут зря... А люди делом заняты... Мешаетесь только!
      - Мы мешаемся?
      - Не повреди ее, Вася.
      - Нет, я аккуратно...
      Сова была уже упрятана в мешок, как драгоценная жар-птица, и зло щелкала клювом.
      - А вот мы не позволим вам опустошать природу! - кипятился Паша. - Мы вмешаемся!..
      - Нечего вам мешаться! Плывите кто куда - проплывете, как вода!
      - Не пузырьтесь - пузыри лопаются!
      Это было так обидно, что, не вмешайся я вовремя, произошла бы горячая мальчишечья драка.
      - Хватит! - сказал я. - Сова вам нужна для уголка живой природы? Вы местные юннаты?
      - Ага, - ответили разом присмиревшие островитяне.
      - Дело ясное. Пошли чай пить, а не то утреннюю зарю прозеваем.
      И мы благородно отступили на свои позиции, к палатке.
      И каково же было наше удивление, когда мы обнаружили у себя разгром! Пачка чая валялась шагах в пяти от палатки разорванная. Гороховый суп в концентратах был рассыпан по полу палатки. А сахарный песок смешан с речным. Кто это похозяйничал?
      - Вот разбойники! - возмущались наши ребята, собирая разбросанное продовольствие. - Ловят полезных сов и развели здесь вредных грызунов! Нет, так это оставлять нельзя! Мы сейчас же должны плыть в Елатьму, к местным юннатам... Рассказать! Потребовать!