Николай Владимирович Богданов
      ЧУДЕСНИКИ
      Николай Владимирович Богданов - один из старейших советских писателей. Он написал много книг для детей и для взрослых, получивших горячее признание у нашей читательской общественности.
      В этот сборник избранных его произведений вошли повести: "Партия свободных ребят", "Чудесники", "Пропавший лагерь" и "Когда я был вожатым".
      Они посвящены волнующей теме зарождения и развития пионерского движения в нашей стране.
      В книгу "О смелых и умелых", которая издается в будущем году, войдут произведения "Вечера на укомовских столах", "О смелых и умелых" и "Легенда о московском Гавроше", отражающие различные стороны жизни детей и юношества.
      СТРАННЫЙ СЛУЧАЙ С ВОЖАТЫМ
      По глухой лесной дороге шел молодой человек с портфелем и мелкокалиберной винтовкой. В заспинном мешке у него сидел кролик.
      Могучие деревья создавали полутьму. Несмотря на жаркий день, воздух здесь был прохладный и пыль на дороге влажная. В тишине чуть слышно шуршали муравьи в огромных рыжих кучах.
      Молодой человек остановился на перекрестке и поглядел на компас в своей планшетке. Три дороги расходились перед ним веером. Кого спросить, какая верная? Ни голоса людского, ни тележного скрипа. Лес да лес вокруг.
      Посмотрел на березовый пень, торчавший на перекрестке, убранный каким-то пестрым тряпьем, и сказал себе:
      - Похоже, мордовский бог!
      - Бог-то бог, да сам не будь плох! - ответил ему березовый пень. Поднялся, заколебался и обернулся старухой. Путник попятился. А старушка, в старинной кацавейке, в пестром полушалке на плечах, в ворохе юбок, в платке с торчащими, как рога, концами на лбу, подвинулась к нему ближе и спросила, как в сказке:
      - Какого пути ищешь, соколик?
      - В колхоз "Красный май", бабушка.
      - А-а, по-нашему в Брехаловку. Так нам по пути, - старушка внимательно оглядела незнакомца и, увидев портфель, спросила уважительно: - А кто вы такие будете?
      - А я пионервожатый, бабушка.
      - Ой-ой-ой, вожатый, чего ж вы там будете делать, когда там ребята пропали!
      - Как так пропали?
      - Чудесники были, чудно и пропали. Вот они теперь где! - Бабушка вынула из кармана кусок мыла. - Вот они где сидят!
      - По-моему, им здесь тесновато...
      - Сварили ребят на мыло, ей-богу!
      - Да кто же это мог сделать?
      - У нас все могут сделать, у нас не такие дела делаются, - вскинулась бабушка. - Один-то отряд на мыло сварили, другой-то отряд в татарщину угнали. Бабам в колхозе штаны выдают, мужики-то все разбежались.
      В избах понаставили черных труб, и из них сама собой идет разная бормота!
      - Ой-ой-ой, страсти какие, - усмехнулся вожатый.
      Он знал, что кулаки и подкулачники распространяют про колхозы всякие нелепые слухи, и поэтому смотрел на старуху насмешливо.
      "Надо же так врать, - думал вожатый. - Интересно, как бабушка вывернется, когда мы придем в село и будет опровергнуто ее смешное вранье. Из черных труб идет разная бормота - это, верно, она насчет радио".
      Долго шли они по глухой дороге. Вожатый от усталости начал спотыкаться о сосновые корни, торчавшие поперек колеи. А старушка ничего, катится впереди, как сказочный колобок.
      Дорога долго вела в гору, потом резко повернула, и перед путниками возник громадный обрыв, с которого открывался вид на дальние просторы.
      До самого горизонта, окаймленного зубчатыми верхушками сосен и елей, расстилались болота, заросшие кустарниками, темно-зеленым камышом и светло-зеленой осокой.
      Лишь небольшой краешек этого пространства занимали цветущие луга. На возвышенностях с трех сторон виднелись церкви.
      Далеко-далеко смутно блестела большая река.
      Петя засмотрелся. Вот она, знаменитая Мещерская низменность, необжитый, малоосвоенный край! Подумать только - недалеко от Москвы есть неведомые просторы, похожие ка джунгли! Вот где раздолье для пионеров-следопытов. Сердце его радостно забилось: недаром он напросился сюда вожатым.
      Догнав старушку, потихоньку ушагавшую вперед, Петя пошел вслед за ней по краю возвышенности. Малонаезженные колеи дороги петляли мимо озер, тянувшихся цепью вдоль обрыва.
      На озера можно было залюбоваться - так щедро украсили их золотые коронки кувшинок и белые звезды лилий.
      Они казались неправдоподобно красивыми, как картины неумелых художников.
      Лишь одно из них выделялось какой-то удивительной пустотой. Зловеще темная вода в обрывистых берегах и ни одной кувшинки, ни одного глазка лилий.
      - Это Черная заповедь, - сказала старуха предостерегающе, - народу здесь сгибло сколько, страсть! И все от жадности, уж очень много тут рыбы. А зачем за ней лезть, когда она анчуткина!
      - Чья, чья? - подивился вожатый.
      - Анчутха здесь хозяин, известно. Потонул в этом озере у матери единый сын, рыбак. Заплыл на лодке, запутался будто в сети и пропал. Ну, мать и давай к озеру вопить, ходит и вопит: "Родимый ты мой, ненаглядный, на кого ты меня покинул, сыночек!" Хозяину это надоело.
      И вот вылазит к ней самолично анчутка, черный, да страшный, да важный, как губернатор. "Иди, - говорит, - мать, отсюда, твой сын-озорник сетями меня тревожил, веслом задевал, за то я его в подводную пещеру затворил. Теперь у меня заместо работника. Всем будет худо, кто мое озеро потревожит!" И пошла бедная мать прочь и рассказала людям про свое горе. С тех пор боятся у нас этого озера и зовут "Черная заповедь".
      Когда миновали озеро, бабушка вдруг указала рукой вдаль и торопливо перекрестилась. Вожатый взглянул и увидел в зеленой дымке над болотами неясные, колеблющиеся фигуры. Они шагали по воде, как посуху, странным журавлиным шагом.
      Вожатый протер глаза и снял со спины мелкокалиберную винтовку. Но привидения вдруг исчезли.
      - Видал? - зашептала старушка. - Это они, легки на помине, анчуткины дети!
      - - Экспедиция какая-нибудь... Или галлюцинация? - проговорил вожатый.
      - Тьфу, слова-то все какие окаянные, не выговоришь.
      Может, по-заграничному оно и так, а по-нашему анчутки и есть анчутки! рассердилась стару-шка.
      От ее сердитого бормотания, зловещих рассказов и от жары на Петю напала такая тоска, словно он с каждым шагом опускался в неизведанное темное царство.
      И вдруг где-то сзади раздался звон бубенчиков, затем звук гармоники и мотив знакомой песни.
      Петя радостно оглянулся. В облачке пыли катилась, догоняя их, тележка, запряженная парой лошадей. На ней восседали три парня в военных фуражках. Один растягивал гармонь, другие подпевали:
      Нас побить, побить хотели,
      Нас побить пыталися,
      А мы тоже не сидели,
      Того дожидалися!
      Парни с добродушной насмешливостью оглядели паренька и старушку:
      - Эй, пехота, садись, подвезем!
      Но бабушка сердито погрозила им клюкой, и они, хлестнув коней, припустились дальше, только пыль заклубилась.
      - Шалберники, - проворчала бабушка.
      - Кто, кто?
      - Три парня из трех разных деревень. Днями из Красной Армии возвернулись. Сдружились там и не расстаются. Ездят из деревни в деревню...
      - Бражничают?
      - Говорят, сватаются - невест себе ищут, - ответила старушка и ускорила шаг.
      КУДА ПОДЕВАЛИСЬ РЕБЯТА?
      У околицы колхоза "Красный май" (по-старому - у деревушки Брехаловки) путники остановились. Бабушка потянула в себя носом, как бы вынюхивая самый воздух.
      Плечом приоткрыла калитку у околицы и тихо скользнула в деревню. Вожатый с любопытством пошел за ней.
      Старуха семенила вдоль дворов, заглядывала в окна, в сени, за ворота. Сутулая, беззубая, с клюкой в руке, она походила на бабу-ягу.
      А деревня как вымерла. "Все на полевых работах, наверно", - подумал вожатый.
      Но вот на пустынной пыльной улице показался человек. Рослый, с выбритым подбородком и пышными рыжими усами. Завидев старуху, он остановился:
      - Никак, Шагайка? Зачем забрела к нам?
      - Здравствуй, куманек! Угадал, это я, - ехидно сказала бабка. - И чегой-то ты гуляешь в деловую пору, чем обеспокоен?
      - Собственными делами, - угрюмо отвечал рыжий усач.
      - Ой ли? Хитришь, председатель, нешто не знаешь, что по округе бежит слух, будто от вас дети убежали?
      И никто не знает куда. Только мне сдается, что ты-то знаешь, ты мужик дошлый, из шила сделаешь мыло! В тебе секрет, отчего ребята пропали!
      При этих словах председатель побледнел, и на загорелом лице проступили веснушки.
      - Ну вот уж, выдумали, - проворчал он. - Целы все наши ребята!
      - Целы? А ну-ка, покажи мне хоть одного паренька в красном галстуке?
      - Да сколько хочешь...
      - Пусть хоть один отзовется!
      У председателя даже вспотел подбородок. Оглядевшись по сторонам, он вдруг увидел кого-то за плетнем и прокричал:
      - Эй, кто там в красном галстуке, покажись!
      Из-за плетня появился седой взъерошенный дед с красным галстуком на шее. Старушка отскочила на несколько шагов, всплеснула руками:
      - Тьфу, озорник! Какой же ты пионер, старый леший?
      - А я почетный пионер, - заявил дед.
      - Меня не обманешь, нет-с, меня ке проведешь.
      Я правду найду! - рассердилась старушка и поспешно свернула в проулок.
      Не успела скрыться Шагайка, к озадаченному председателю целой стаей подлетели колхозницы. Они тормошили его, дергая за полы пиджака:
      - Куда девались ребята? Куда пропали наши пионеры?
      - Где Нюра моя? Где мой Пашка? Где Ванюшка? За малышами некому смотреть! Гусят караулить! Телят пасти! Который день без ребят - как без рук!
      Председатель только усами шевелил, как рассерженный таракан.
      - Вначале пропали ребята, а нынче ночью у кого пропали топоры, у кого лопаты! Что это делается?
      - Да отстаньте вы, производим дознание. За тем и ходим!
      Тут вожатый сел на завалинку, посадил рядом крольчиху и сказал:
      - Ну и дела, Маша, просто удивление. Ты только не крольчись раньше времени, все расследуем!
      Когда скрылись колхозницы, вожатый подошел к председателю и отрекомендовался:
      - Петя Рысаков, назначенный к вам вожатым.
      Председатель отвернулся от деда в красном галстуке и воскликнул:
      - Где же вы раньше были? Всего бы на два дня раньше... Коварное дело у нас произошло, пропали ребята всем отрядом!
      - Что же мне теперь делать? Какой же я вожатый без отряда? Крольчиху вот нес им в подарок...
      - Насчет крольчихи не беспокойтесь, - отозвался Дед. - Мы ее успокоим, у меня старуха страсть любит всякое зверье. И уважатых любит.
      - Это наш завхоз, товарищ Савохин, - познакомил председатель. - Сдаю вас ему на попечение. Накормит, напоит, потом во всем разберемся.
      - Натощак трудно разобраться, - сказал дед, - пошли пообедаем.
      Жил дед Савохин на самом краю деревеньки, такой маленькой, что все избушки ее можно было пересчитать по пальцам. Лепились они по косогору вразброс, сползая к болоту, от которого были отгорожены плетнями. Многие избы покривились, иные заколочены. Единственным украшением села был старинный барский дом, белевший оштукатуренными колоннами среди густого сада, да церковь с множеством куполов, похожих на луковицы.
      - Бедноват ваш колхоз, - сказал Петя старику, оглядывая покосившиеся избы.
      - А с чего же ему быть богатым, - ответил дед, - исстари бедней нашей деревни не было. Земли у нас песчаные. Луга заболоченные. И. с таких немудрящих угодий сколько лет еще барина кормили да попа содержали!
      - Ну, теперь-то уж пятнадцать лет после революции прошло. Легче стало?
      - Да.., барина стряхнули, а поп от бескормицы в другой приход сбежал. Теперь бы жить можно, да вот беда:
      вся молодежь на стройку уехала.
      - Далеко ли?
      - Далеко, на Магнитные горы, какой-то большущий железный завод строить. Приехал к нам вербовщик, напел, как соловей, про эту стройку, ну, молодежь-то и подалась. А председатель, вместо того чтобы удержать хоть несколько парней-комсомольцев, сам их спровадил. "Ладно, - говорит, - в нашем нехитром хозяйстве я и без вас с одними бабами да стариками управлюсь".
      - Однако пионерский отряд у вас был неплохой.
      О нем добрая слава шла.
      - Что и говорить, славились наши ребята. Прямо чудесники!
      - Но почему же они пропали?
      - Чудесники были - чудесно и пропали, - уклончиво ответил дед.
      - Восемнадцатый год на свете живу, не первый год в пионерских делах кручусь и ничего подобного не видывал!
      - Покрутись в нашем колхозе и не такое еще увидишь, - усмехнулся дед и толкнул дверь в свою избу.
      РАЗНЫЕ БЫВАЮТ ВОЖАТЫЕ...
      - Прошу любить да жаловать - это наш новый уважатый! - провозгласил дед, обращаясь к старушке, поднявшейся со скамейки. На лице ее отразилась радость.
      - Милости прошу, сыночек, соскучилась я без уважатых, теперь заживем весело! В вас-то вся наша отрада.
      Мало ли в нашем селе квартир, только я Никому не уступлю уважатого!
      Петю заинтересовала такая любовь бабушки к вожатым, и он спросил, чем они ей понравились?
      - Да уж и не говори, у каждого свой талант!
      Бабушка быстро собрала обед, на столе появились иди, к ним гречневая каша да варенец. А крольчихе налила молока в ямочку, выдолбленную в полу. Старики сели рядом. Петя обедал, а они любовались аппетитом вожатого.
      После обеда Петя хотел отдохнуть, но дед Савохин достал из ящика и подал ему старую бритву, мыльницу, кисть.
      - А ну-ка, помолоди старика, ишь весь зарос!
      Петя растерялся от неожиданности и взял бритву.
      А старик быстро примостился перед зеркальцем.
      - Ты наведи на ремне, - посоветовал он, - а то у меня борода чисто из проволоки.
      - Я еще не бреюсь, - пролепетал Петя, - я и в руках бритвы не держал. Советую вам завести безопасную.
      - Ну, ну, давай принимайся, - не слушал его дед.
      "Наверное, здесь такой обычай - пообедал, брей хозяина, - подумал Петя. - Но как же я его буду брить, если не умею, а у него борода как проволочная? Соскользнет бритва, порежу!" Петя поежился.
      - Слушайте, - сказал он, - в Африке бороды не бреют, а выщипывают, честное слово.
      - Что ж мой старик,гусь тебе, что ли, - перья из него щипать? обиделась бабушка.
      Савохин осмотрел Петю с ног до головы:
      - Брить не умеешь, а уважатый - вот чудак. У нас тут был один до тебя, вот это уважатый! Не только меня - всех ребят дочиста брил. Ходили у него все с головами ясными, как коленки. Бывало, только и слышишь, как пищат у него под бритвой. "Терпи, - говорит, - это не роскошь, а гигиена". Страсть любил брить, на всех практиковался. Старушку мою и то остриг. Семьдесят лет косу носила, а тут модную прическу завела - уговорил! Вот это уважатый!
      - А как его фамилия?
      - По фамилии не помню, а прозвали мы его Стригунок.
      Тут Петя вспомнил, что был такой ученик в городской парикмахерской, которого уволили за неспособность.
      У него ни один клиент не уходил непорезанный. Парень был комсомольцем и согласился работать вожатым.
      - Значит, не можешь, - сказал старик, - не той природы. - Он убрал бритву. - Ну, тогда через себя повернись, гоп-ля! - скомандовал он.
      Бабушка и старик хлопнули в ладоши, глаза у них загорелись, как у любителей цирка перед представлением.
      Петя совсем растерялся. А старики, разрумянившись от нетерпения, покрикивали:
      - А ну живей, живей, гоп-ля!
      Петя стоял неподвижно.
      - Кого ж ты привел? - спросила бабушка. - Он ничего не умеет. Ах, какой до него ловкий был!
      - Как он чисто делал двойной кульбет!
      - Голубей изо рта пускал! - добавил старик.
      - Горшки бил и заново делал!
      - А помнишь, как подскакнул к потолку, да и прилип, да и спустился оттуда, как змей-искуситель, и язык показывает!
      - А помнишь...
      Старики не могли оторваться от забавных воспоминаний.
      - Да, вот это был уважатый, у него по селу все ребята на руках ходили. Ничего не делали просто. Идешь, бывало, по селу - вдруг к тебе на плечи скок один, прыг другой! И вот стоишь, изображая пирамиду, пока не ссыплются! Одно слово - был акробат. В какой-то цирк обратно уехал, экая жалость!
      - А вы, знать, не из таких? - горестно спросила бабушка.
      - Нет, мы не такие, - смутился Петя.
      - А то еще был такой студент Водичкин, политик.
      Этот ужасно политикой ребят донимал. "Капитал"
      Маркса с ними изучал, чтобы, говорит, смолоду раскусили, что это за пакость капитализм. Ребята у него до того заучились, заговариваться стали. Что ни день, то собрания проводил. И чаще всего с вечера на ночь. "Чтобы и во сне, - говорит, - решали задачи мировой революции!" Ну, этого сняли. Приехали из райкома партийные товарищи, ознакомились с его политикой и тут же отправили обратно на юридический факультет, доучиваться.
      То бледнея, то краснея, слушал Петя удивительные рассказы старика о своих неудачных предшественниках.
      Старик лукаво взглядывал, явно наслаждаясь его смущением.
      - Так ни один вожатый вам и не подошел? - воскликнул Петя. - А чем же вы-то ребятам угодили, что вас почетным пионером избрали?
      - Да я не угождал, просто помогал им чем мог, посвойски. Учил, как лучше коня запрячь. Показывал, как сподручней пахать да сеять. Как держать косу да укладывать снопы на возу... Интересно, какой у вас будет подход?
      - К кому подход? Ребят-то у вас нет! Пропали.
      Исчезли. Испарились. Улетучились! - рассердился Петя. - Вы дайте мне ребят, а подход я найду как-нибудь!
      Очередь смущаться пришла старику:
      - Да, это действительно неувязка...
      - Хороша неувязка - нет ребят, словно с кашей съели. А бабушка Шагайка говорит: сварили на мыло!
      - Не старуха - чистый провокатор, - крякнул дед.
      - Ну, а все-таки, где же пионеры?
      - Не могу сказать, - пожал плечами дед. - Сам дознаешься, если ты настоящий уважатый.
      - Да я не "уважатый" - вожатый! Я этого дела не оставлю, я дознаюсь, какая тут... - Не успел Петя закончить фразы, как за окном раздался страшный шум, топот ног и чьи-то крики: "Держи, лови!" Дед выскочил на улицу, за ним - бабка, за ней - Петя.
      ЧТО НИ ШАГ, ТО ЗАГАДКА
      Кого ловить, что держать? Улица не сразу успокоилась. Мимо, запыхавшись, протопали какие-то старики, похоже, ночные сторожа.
      - Устрекали, проклятые.
      - Ох, уж эта "Постегайка"!
      - Попадет нам от Вильгельма, - переговаривались они.
      - Что за "Постегайка"? Кто устрекал, какой Вильгельм? - спросил Петя.
      - Это нашего председателя так прозвали в честь германского царя. Был такой сердитый да усатый. А ведь шум... это так... вечерняя мура... Туман тут у нас от болот - вот она всякая всячина и получается, - пробормотал старик Савохин, замяв вопрос о "Постегайке".
      Петя огляделся. В сумерках деревенька с покосившимися избами и сучковатыми плетнями казалась совершенно сказочной. У болота горели зеленоватые огоньки. Колхозницы варили ужин, а ему казалось: они разводили огни, спасаясь от всякой всячины, которая могла вылезть из туманного болота. Да, сам воздух этого колхоза был насыщен приключениями.
      Здесь столько тайн и загадок, что боевому вожатому есть над чем поработать. А вожатым считал себя Петя настоящим, по призванию. Он еще в школе любил работать с ребятами. А теперь, окончив школу, решил посвятить себя этой замечательной профессии. Готовить на смену комсомолу сильных, ловких, смелых, политически грамотных ребят - да что может быть почетней и лучше! Иного подходящего дела он для себя и не видел.
      Однако ему плохо спалось этой ночью на новом месте.
      То снилось, что крадут Машу, то превращались в старух все лесные муравьиные кучи. То лезли в окна какие-то маленькие "анчутки", и бабка давала каждому по ковриге хлеба. Когда он проснулся, она взвешивала на весах свежие хлебы и ворчала на старика:
      - Как будешь отчитываться в нехватке? Мало ведь хлеба-то выпечено? Попадет тебе от Вильгельма!
      Дед загадочно улыбался. Пете показалось, будто старик что-то знает, да сказать не хочет. Взяв полотенце, он пошел умываться родниковой водой у колодца. Мимо прошли колхозницы, озорно напевая:
      "Постегайка", "Постегайка",
      Ты Вильгельма постегай-ка!
      Проехал старик на возу, напевая тот же мотив. Затем девчата с граблями.
      - Что такое "Постегайка"? - крикнул Петя им.
      - Много будешь знать, скоро состаришься... - засмеялись девчата.
      Стариться раньше времени Петя не собирался, но узнать хотел много.
      Выпив парного молока и закусив ломтем душистого ржаного хлеба, вожатый отправился в правление колхоза, помещавшееся в бывшем барском доме, верхний этаж которого совсем недавно был в распоряжении пионеров.
      Красиво стоял дом на высоком холме над деревней.
      Позади - парк, переходящий в лесистый овраг, а впереди - открытый вид на луга и болота.
      Петя прошел в старинные ворота, от которых остались одни столбы. Споткнулся о поваленную чугунную ограду, заросшую травой. Подошел к подъезду, украшенному колоннами, с которых слезла штукатурка, обнажив доски, покрытые дранкой. Внутрь деревянных колонн то и дело ныряли воробьи, свившие в них гнезда.
      Прежде чем войти в дом, Петя обошел его. Мертвая тишина, запустение настроили Петю на печальный лад.
      Ему вдруг стало так нестерпимо грустно, как только может быть грустно вожатому без пионеров.
      Оглядел он запущенный парк, ручей в овраге с остатками старых мостиков, разбросанные там и здесь предметы, напоминавшие о пионерском отряде, аквариум без стекла, сломанную модель самолета... А ведь совсем недавно...
      И горн здесь звучал и гремел барабан, - возникли у него строки. Петя имел тайную склонность к стихосложению.
      Вздохнув, он вошел в дом.
      В большой прихожей стояло чучело медведя. Облезлый мишка, видавший когда-то пышные балы, уныло нагнув надломленную голову, держал теперь в лапах метлу, которой, очевидно, подметали здание.
      Широкая лестница вела на второй этаж; вход туда преграждал слишком большой красный плакат: "Добро пожаловать!"
      Усмехнувшись, Петя огляделся и заметил справа и слева несколько дверей с надписями: "Председатель правления", "Секретарь правления", "Главбух", "Отсекр ячейки".
      Петя толкнул дверь, ведущую к ответственному секретарю ячейки, и очутился в просторной, совершенно пустой комнате. В ней стоял только стол, и над ним надпись витиеватыми буквами:
      "Отсекр комсомола товарищ НЕХОДИХИН". Чуть пониже в золоченой рамке висела вырезка из газеты, обведенная от руки виньеткой. Петя подошел и прочел заметку, напечатанную жирным шрифтом:
      "Благородный поступок
      Комсомолец деревни Брехаловка Ваня Неходихин помог бедноте разоблачить своего отца - кулака Неходихина, гноившего спрятанный в ямах хлеб и вредившего коллективизации. Публично отказавшись от кулацкой родни, Ваня вступил во вновь организованный колхоз "Красный май".
      Да здравствует передовая молодежь села и такие энтузиасты, как Ваня!"
      Ознакомившись с биографией секретаря, Петя пошел его разыскивать. За дверью с надписью "Главбух" он нашел головастого человека, щелкающего на счетах. Спросил, не видал ли тот Неходихина.
      - А кто вы будете? - спросил головастый, сдвинув все костяшки в одну сторону и подняв на лоб очки в золотой оправе. И сам себе ответил: - Вы руководитель детства и отрочества. Чудно, нашего полку прибыло.
      Аминь! - и с этими словами ловко перегнал несколько костяшек.
      - Что-то у вас в ячейке так пусто? - спросил Петя.
      - Зато на Магнитке наших комсомольцев густо! - весело ответил очкастый. И все костяшки опять сдвинул в одну сторону. - Чего им в деревне-то прозябать? Мы всю активную молодежь туда двинули, весь актив.
      - А кто же здесь остался?
      - Пассив! - так же радостно заявил главбух. И, видя недоумение Пети, указал счетами на противоположную дверь с надписью: "Секретарь правления". - Подробности там!
      Открыв дверь, Петя увидел Неходихина. Он сидел за столом под надписью "Товарищ НЕХОДИХИН И. И." и занимался тем, что, поймав муху, кидал ее на паутину, затянувшую угол окна, и наблюдал за действиями паука.
      - Вы что - естествоиспытатель к тому же? - спросил Петя.
      - Почему "к тому же"?
      - Да много у вас должностей - и отсекр ячейки и секретарь правления.
      - Отсекр ячейки? Это не должность, это так, - Неходихин махнул рукой, одна формация. Вся ячейка у меня вот где, в кармане! - И он хлопнул себя по карману брюк.
      - В кармане?
      - Да, список... И все девичьи имена... Вера, Надежда, Любовь... А парней нет, гармониста нет. Ничем на собрания не заманишь. Так я эти собрания сам с собой провожу.
      - Это как же так?
      - А очень просто - сам в звонок звоню, сам речи говорю, сам голосую, за кого правой рукой, за кого левой, - усмехнулся Неходихин своей невеселой шутке.
      - Ну, а в других-то деревнях ячейки действуют. Гармонисты есть. Можно объединиться с ними. Деревушки близко, отсюда из окон видны.
      При этих словах лицо Неходихина странно перекосилось, словно его угостили лимоном.
      - Ты что, деревенских обычаев не знаешь? Парней из чужой деревни у нас заведено бить!
      - Да ведь ты говорил - парней-то почти нет в деревнях.
      - Передовых нет, отсталые остались!
      - Да, дикости-отсталости у вас еще много, - протянул смущенно Петя и, вспомнив свое, спросил: - А что это у вас за "Постегайка"?
      - Что, опять появилась? Ты ее видел? - воскликнул Неходихин, его сонливость как рукой сняло. - Это же не стенгазета, а контра! Подрывает в корне авторитет председателя!
      - Так, значит, это сатирическая стенгазета! А кто же ее издает?
      - Да и сами не знаем, всю ночь караулим и поймать не можем. Появляется то на плетне, то на амбаре!
      - Странные у вас дела в колхозе!.. - проговорил Петя.
      - Ты, парень, вот что, - строго сказал Неходихин, - раз ты вожатый, найди своих ребят, с ними и занимайся, а в остальные дела не вмешивайся!
      - Комсомолец должен во все вмешиваться!
      - Нет, не должен.
      - Нет, должен!
      Они заспорили, надвигаясь друг на друга. И не известно, чем бы этот спор кончился, но в это время с улицы донесся звон бубенцов, звуки гармоники, знакомый мотив песни "Нас побить, побить хотели" и озорной припев:
      Чушки, вьюшки, перевьюшки,
      Чан Кай-ши сидит на пушке.
      А мы его по макушке
      Бац, бац, бац!
      ШЕСТИ НОГИЙ ДЕД
      Заподозрив, что стенгазету "Постегайку" повесили на стену амбара скрывающиеся где-то пионеры, Петя решил подкараулить их в засаде. Устроился в тени плетней, напротив амбара, и стал ждать.
      Полная луна висела над деревней, как огромный фонарь. Сильный свет ее пронизывал легкую дымку тумана, идущего от болот. Пете казалось, будто в тишине скользят вдоль плетней какие-то фигуры. Он поднялся и осторожно пошел, держась в тени изб.
      В траве весело стрекотали кузнечики. В дорожной пыли, словно рыбешки, поблескивали стекляшки. Все было мирно. Деревня спала безмятежно. Даже собаки не брехали.
      Вдруг навстречу показался Неходихин. Он шел торопливо, раскачивающейся походкой и ворчал:
      - Попробуй поймай их, они словно в шапках-невидимках! Вот только что видел, и нет, исчезли! Капканы на них расставить, что ли?
      Услышав такое, Петя застыл на месте, ему вдруг стало стыдно участвовать в облаве на пионеров. Разве так вожатые поступают? Но как же их найти? В пору объявления написать и вывесить на видных местах.
      Положение нелепое и смешное. Дождешься, что деревенские насмешливые девчата в частушках осмеют.
      Пропустив Неходихина, Петя подошел к пожарному сараю и здесь увидел деда Савохина. Он шел в огромном тулупе, со сторожевой колотушкой в руках. И чтобы не будить село, постукивал слегка: тук-тук, тук-тук.
      - Дед, - закричал Петя, - дедушка, постой-ка!
      Но Савохин быстрей засеменил прочь. А когда Петя его нагнал, вдруг запахнул тулуп, застонал и заохал:
      - Ох, смерть моя, знобит меня... ох, живот схватило!
      К фельдшеру ходил, не застал, дал бы мне касторки...
      - Пойдемте, я вам помогу, - встревожился Петя, - у меня в аптечке есть слабительная соль. Чудесное средство, сам испытывал, будете довольны.
      - Вот уважишь старика, вот спасибо, - благодарил дед, подвигаясь к плетню. Тут в животе у деда странно зафыркало, будто он животом засмеялся.
      - Ох, - сказал он, - я сейчас, вот только заверну к сарайчику.
      Петя остался на дороге, а дед свернул на огородную тропку. Петя машинально проследил за ним глазами и вдруг увидел, что у деда шесть ног. Он протер глаза, припал ближе к земле - шесть ног! Так и семенят под широким тулупом!
      - Дедушка, постойте! - закричал Петя, бросаясь к старику.
      Савохин присел, тулуп свалился с него, и за сарай бросились какие-то тени. Петя ринулся за ними, обжигаясь крапивой, перескочил плетень, побежал вниз, к болоту, но поймал лишь пустое пространство. Он остановился, попав ногами в трясину. Вокруг насмешливо шептались камыши, и больше ничего!
      Петя вернулся к сараю, но деда там не было. А когда прибежал домой, Савохин уже сидел на печке и разувался.
      - А у нас тут беда, крольчиха пропала, - сказал он сокрушенно, наверно, выдра виновата.
      - Какая выдра, как она забралась в дом? И вообще выдры рыбой питаются! - возмутился сбитый с толку Петя.
      - Рыбой? Ну, наша не такая - наша колхозных поросят жрет. Вылезает из болот, пап - и только ее и видели!
      - Это сказки, - разгорячился Петя, - вы лучше мне скажите, откуда у вас взялось шесть ног?
      - Шесть ног? Ты шутишь, парень!
      - Надоели мне эти шутки! Шесть ног под тулупом, я сам видел!
      - А-а, - протянул дедушка, - это ж луна играет, обыкновенно, лунные блики.
      - Какие блики? - вскричал Петя, - да вы что, нарочно мне голову морочите?
      - Ох, тише, тише, - застонал дед, - у меня живот болит, будто в нем турусы на колесах катают.
      Петя дал ему двойную порцию горькой соли из походной аптечки.
      - Ах, это соль, - прищурился дед, - так я ее завтра с кашей съем.
      - Это же лечебная, а не простая.
      - Ничего, нам сойдет, - невозмутимо ответил дед Савохин.