Воздух стал теплым, плотным и влажным, веяло близостью юга. Егору стало вроде бы и дышать труднее. Часто хотелось пить, но воду выдавали по норме. "Поймай ветер" миновал Бискайский залив, не заходя в него, затем берега Португалии, а за ними и Марокканское побережье. Устойчивый северо-западный ветер принес паруса капитана Кинга к 30-й параллели северного полушария, в район Канарских островов. Позади остался Санта-Крус - город на острове Тенерифе, дома которого были рассыпаны по берегу бухты. В лучах солнца была видна в зрительную трубу церковь святого Франциска с колокольней... Опять шум ветра, плеск волн и быстрый ход. Опять клипер мчался по Атлантике по всю мочь своей парусной оснастки, направляясь к островам Зеленого Мыса. В кубрике было душно, и после обеда, когда свободные от вахты матросы завалились отдыхать на койки, Егор вышел на палубу проветриться. Ветер посвежел, синева неба поблекла, приняла сиреневый оттенок. У горизонта появились облака. У фальшборта стоял Фред и смотрел на верхние паруса фок-мачты. Потом он достал трубку и стал набивать ее коричневым крупным табаком из плоской баночки. - Как ведет себя испанец? - вдруг спросил помощник боцмана. - Не пьет ли вина тайком? Егор неопределенно пожал плечами и ответил вполне искренне. - Не знаю. Не видал... - Наверняка у него припрятано виски или ром. От него вчера так и разило спиртным... Если заметишь что, скажи мне. И если испанец еще раз провинится, капитан велел наказать его. У нас на клипере крепкая дисциплина. Егор не очень охотно кивнул в знак того, что все понял и не может перечить помощнику боцмана, хотя ему и не хотелось следить за моряком и докладывать о нем. - Я видел, ты тогда тоже дрался, - снисходительно улыбнулся Фред. - Но быстро ускользнул на койку и потому избежал линька... Лежачего не бьют... - Я не дрался, я их разнимал. - Ну ладно, - сказал Фред примирительно и отошел, пыхтя трубкой. "Почему он вспомнил о драке с испанцем только сейчас?" - недоумевал Егор. Он посмотрел на море. Клипер рассекал волны острым носом, подгоняемый ветром прямо в корму. Ход был хороший, наверное узлов двенадцать. Волны с шумом бежали вдоль бортов, как бы стремясь обогнать корабль, но это им не удавалось, и они отставали, уходили к корме. Вдали над водой пролетела крупная птица, "Неужели берег близко? - подумал Егор. - Далеко в океан птицы не залетают..." Они плыли вдоль африканского побережья, и земля была не так уж далеко... Егор вернулся в кубрик. Там было жарко и душно. Майкл Кэв спал в безрукавке, сложив руки на груди и посапывая толстым сплюснутым носом. Руки у него были сильные, мускулистые. Возле лица кружилась муха. Она села Майклу на нос, и он замотал головой. Муха не улетала и так назойливо крутилась и садилась ему на лицо, что Майкл открыл глаза. - Не спишь? - спросил он Егора. - Не хочется... - Ты был на палубе? - На палубе. - Ну что там? - сонным голосом, лениво спросил Майкл и полуприкрыл глаза веками с белесыми ресницами. Егор, подумав, все же передал Майклу разговор с Фредом об испанце. - Вряд ли у него есть вино, - тихо сказал Майкл. - Фред на него зря наговаривает. И ты ему не вздумай доносить о матросах. Нехорошо это шпионить за своим же братом. Будешь наушничать - моряки тебя изобьют, а то и за борт выбросят... - Понял. Спасибо за совет. Но я и не собирался наушничать. - То то! А что такое "спасибо"? - Тэнк-ю, - раздельно выговорил Егор по английски. - Ага, - сказал Майкл и опять закрыл глаза. К вечеру 25 августа клипер "Поймай ветер" прибыл в Порто-Прайю на острове Сантьягу, одном из островов Зеленого Мыса. Здесь надо было оставить часть груза. На рейде стояло несколько парусников. Дэниэл Кинг еще на подходе в гавань осмотрел их в зрительную трубу и, завидя знакомые очертания "Капитана Кука", сказал боцману Ли: - "Капитан Кук", как мы и условились с Джеймсом, ожидает нас. Станем на якорь. Положив якорь1, Кинг приказал спустить шлюпку и в сопровождении помощника боцмана Фреда отбыл на "Капитана Кука", которым управлял хорошо знакомый ему Генри Джеймс. Вернулся Кинг часа через два, когда на клипере вечерняя вахта сменилась первой ночной и груз уже перевезли на берег. Стояла душная и темная тропическая ночь. Приходилось только удивляться, как шлюпка нашла обратный путь. Старший помощник, встречавший Дэниэла Кинга, светил с борта фонарем, чтобы капитан нашел трап и благополучно поднялся по нему. После доброго ужина и беседы с Джеймсом на борту "Капитана Кука" Книг был, видимо, в хорошем настроении. - Утром отплываем, - сказал он. - На "Куке" все в порядке. - И у нас тоже, сэр, - сказал старший помощник.
      Рано утром "Поймай ветер" и "Капитан Кук" подняли якоря и снова, как из Лондона, вышли вместе. Теперь впереди шел "Поймай ветер", а в кильватере его спутник. Но только успели отойти от островов Зеленого Мыса миль на пятьдесят, как ветер ослаб, а затем и вовсе прекратился. Паруса беспомощно обвисли. - Мы потеряли северо-восточный пассат, - с досадой и некоторой растерянностью сказал капитан рулевому старшине, стоявшему у штурвала. - Плохи наши дела, сэр, - ответил рулевой старшина. - Придется выжидать ветер по меньшей мере несколько дней... Егор, который был на палубе и слышал эти слова, пытался понять, как это можно "потерять пассат". Он ведь ветер, а не пуговица и не монета... "Наверное, так принято говорить", - решил он. Вместе с потерей северо-восточного пассата клипер потерял и ход, и паруса обвисли, как крылья подбитой птицы. "Капитан Кук" до этого недолго маячил на горизонте, но потом оказался вне пределов видимости. Напрасно Дэниэл Кинг осматривал океанскую ширь в зрительную трубу. На море установился штиль. Вечером огромное красное солнце тонуло в водах океана. Наступала влажная и душная тропическая ночь. Вахтенные ходили по палубе ощупью. Окружающие предметы можно было различать только вблизи сигнальных и осветительных фонарей. А утром - опять ни малейшей надежды на ветер, снова тягостное и напрасное ожидание. Моряки изнемогали от жары и влажного плотного воздуха. Целыми днями солнце пекло так, что, казалось, из пазов корпуса вытопится вся смола. Егор работал на палубе в одной нижней рубахе, закатав рукава и повязав голову куском полотна, который ему дал один из матросов. Когда он внаклонку мыл палубу, спина горела от солнца, как при близком пожаре. Капитан Кинг надел белый полотняный костюм и пробковый шлем, а его помощник щеголял в широкополой шляпе из рисовой соломы. Все матросы, как и Егор, повязали себе на головы шейные платки и разные тряпки и в башмаках на босую ногу бродили по палубе, как сонные мухи. Впору было ходить и босиком, но палуба была горячей, как раскаленная сковорода. Корабль попал в зону экваториальных дрейфовых течений, и несколько суток, почти неуправляемый, плавал у западного африканского побережья. Затем его подхватило течением, и направление дрейфа изменилось к юго-западу. Наконец вступили в полосу юго-восточных пассатов. Почувствовав на лицах дуновение ветра, моряки стали выражать шумный восторг. Капитан, тоже повеселев, стал на свое место и подал команду привести паруса к ветру. Матросы тотчас выполнили приказание с радостью. Рулевой положил руль вправо и почувствовал сопротивление воды на его лопасти. Но ветер был пока еще слаб и часто менял направление. Дули утренние и вечерние бризы2, и клипер, маневрируя парусами, очень медленно продвигался вперед. Потом пассат стал устойчивым и довольно сильным. Экипаж, обрасопив3 реи и приведя все паруса к ветру, пошел в бейдевинд4 дальше, курсом на юг. Наступила пора тропических ливней. Они обрушились на клипер всей мощью. Если прежде матросы страдали от непереносимой жары, то теперь к ней прибавилась непомерно высокая влажность. Дождь заливал палубу, и вода, словно после всемирного потопа, устремлялась в шпигаты5 за борт. Вахтенные в дождевиках еле выстаивали в мокрой духоте свою смену. Все люки были закрыты, чтобы вода не проникала внутрь судна, оставлены были только входные для команды. Рулевые на корме почти ничего не видели из-за плотной стены дождя. Когда он усиливался, ветер ослабевал, и наоборот... Паруса потемнели от воды, полотнища их набухли. Жесткая тяжелая парусина не слушалась матросских рук. На реи подниматься было опасно и скользко. В довершение всех бед несколько матросов заболело. Появилась тропическая лихорадка, а у некоторых - расстройство желудка. Больных уносили в корабельный лазарет. Лекарь ежечасно посещал больных, давал им советы и лекарства, запас которых был очень скуден. Капитан запретил матросам ложиться на койки в мокрой одежде и приказал во что бы то ни стало просушивать ее. Специальной сушилки на клипере не было, и жилые помещения были увешаны матросским бельем. Спали раздетыми почти догола. От лихорадки лечились ромом, но он тоже плохо помогал. Специально выделенные из команды моряки по указанию боцмана окуривали помещения смоляными факелами, чтобы "прогнать болезнь" - выкурить микробов, которые завелись в сыром спертом воздухе. На дожде приходилось открывать иллюминаторы, чтобы проветрить помещение, и от того в матросском кубрике стало еще более сыро. Дождевая вода, просочившись в парусную кладовую, намочила парусину, и она при высокой температуре стала преть. Это очень обеспокоило капитана. Вода проникала даже в каюты, и обитатели их не знали, где от нее спасаться.
      2
      Уже почти неделю "Поймай ветер", словно Летучий Голландец, корабль-призрак, проклятый богом и людьми, плыл без руля и без ветрил под проливным дождем. Капитан был зол и молчалив, он почти не показывался на палубе. Боцман Ли в накинутом на плечи широком брезентовом плаще с капюшоном подолгу неподвижно стоял на баке и словно заклинал Нептуна, чтобы он утихомирил небеса, прекратил плящущий ливень и послал ветер. Двое вахтенных бесцельно бродили по палубе от кормы до носа и обратно. В душном и тесном кубрике команда изнывала от спертого воздуха и безделья. Взявшись за карты или кости, моряки тотчас бросали их, потому что это занятие уже наскучило до тошноты. Они стали рассказывать друг другу разные страшные истории, от которых мурашки пробегали по спине. Моряк норвежец, коренастый рыжеватый парень с пышными баками и татуировкой на волосатой груди, усевшись посреди кубрика, говорил приятелям: - Ей богу, я видел Клабаутерманна6, как вот сейчас вижу вас! Было это лет шесть назад. Я тогда плавал рулевым на бриге "Джон Справедливый". Шли в Северном море из Копенгагена в Ньюкасл. Стою у штурвала собачью вахту7. Тьма тьмущая, ни черта не видно... Волны бьют и кидают судно из стороны в сторону, а с неба сыплется мокрый и липкий снег. Ну вот, я смотрю вперед по курсу - и вижу: на шпиле сидит этакое невеликое существо с садового гнома. В матросской робе, в зюйдвестке. Волосы и борода белые, а лицо красное... Что за чертовщина? Я протер глаза: думаю, померещилось. Опять гляжу в нос - сидит! И рукой мне влево показывает... У меня душа в пятки. А он все машет и машет рукой влево. Ну, думаю, уж не сбились ли мы с курса? Видимости никакой! Глянул на компас - так и есть. Заводит бриг вправо. А там отмель была, банка... Ну, я, конечно, сразу повернул штурвал, взял левее румбов пять. Снова поглядел в нос - а его нет. Исчез! Матросы слушали норвежца и только головами качали да удивлялись. Лекарь совершал свой ежедневный обход, проверял, чисто ли в кубрике и проветривается ли он. Он всеми силами старался пресечь распространение болезни, давал морякам разные советы. Всем членам экипажа ежедневно выдавали перед обедом порцию рома, единственное, по мнению боцмана Ли, надежное средство против лихорадки. Не привыкший к спиртному, Егор не верил в целительные свойства этого напитка и отдавал свою манерку Майклу. Тот охотно принимал дар. Испанец не устоял против болезни. Уже несколько дней он метался в жару и бредил. В лазарете мест не было, и он лежал на своей койке в нижнем углу, у входа в кубрик. Майкл подходил к нему, садился на табурет и долго сидел молча, ожидая, когда больной очнется. Странная дружба связывала этих моряков. Егору было непонятно, почему Майкл и испанец, которого звали Педро, сильно повздорив и подравшись тогда в Лондоне, были неразлучны, словно закадычные друзья. Когда Педро приходил в себя, Майкл давал ему воды, заботливо подтыкал одеяло и спрашивал: - Ну как, тебе не стало легче? Испанец отрицательно поводил головой. Он осунулся, продолговатое лицо стало еще более длинным, подбородок заострился, глаза горели нездоровым блеском. Сочувствуя испанцу, к койке больного подходил и Егор и спрашивал, не требуется ли его помощи. "Хоть бы он поправился поскорее!" - думал Егор. В минуту просветления испанец пожаловался: - Санта Мария! Неужели мне погибать у этих африканских берегов? Неужели я не увижу больше свою родную Андалусию? - Успокойся, - сказал Майкл. - Не все погибают от лихорадки. Доктор тебя поставит на ноги. - Поставит! - слабо усмехнулся Педро. - Уже двух мертвецов поставили в... море... Так будет и со мной. Испанец не преувеличивал. Двое матросов умерли от лихорадки, их опустили за борт, завернув в парусину и привязав к ногам чугунные ядра. - Не трусь. Будь мужчиной! - советовал Майкл. Но испанец умер. С ним поступили так, как он и предчувствовал. Майкл, Егор и еще два матроса вынесли его труп, завернутый в старую парусину, на палубу и положили на широкую доску. Майкл привязал к ногам покойника чугунное ядро в сетке. Один конец доски положили на планширь8, другой тихонько приподняли, и тело моряка соскользнуло с доски в океан... Все постояли молча с непокрытыми головами и так же молча вернулись в кубрик. Майкл долго сидел, сгорбясь и опершись локтями о колени. Егор лег на койку, спрятав лицо в подушку. "Был человек, и нет его, - думал он. - И кто он такой, как жил, о чем мечтал, я ничего не знаю..." Ему вдруг стало холодно, и он с беспокойством подумал: "Уж не заболел ли?" Тяжелым косматым медведем навалился на него страх... Он забрался под одеяло и долго не мог согреться, хотя в кубрике было жарко. Потом Егор уснул и проспал долго. А когда проснулся, то почувствовал себя здоровым, и ему захотелось есть. "Слава богу, кажись, пронесло!" - подумал он с облегчением. Утром на палубе раздались свистки боцманской дудки и команда: - Все наверх! Егор торопливо сошел с койки и бегом бросился на палубу. Дождь прекратился. На востоке среди лохматых, словно оборванных облаков низко над горизонтом ослепительно блеснуло раннее солнце. О борта клипера непривычно весело плескались волны. Ветер развевал вымпел на мачте. На мостике капитан Кинг радостно командовал: - Марсовые на марс, марсель ставить! На брамсель! Отдавай! Брам-шкоты тянуть! Матросы с небывалым проворством работали с парусами. Через несколько минут клипер вступил под паруса и, направляемый опытной рукой рулевого, снова заскользил по гребням волн. В первых числах сентября, пройдя остров Сан-Паулу, пересекли экватор. Какими бы ни были трудными условия плавания, сколько бы корабль ни дрейфовал, сколько бы жары, дождей и гроз ни обрушивалось на него с небес, широко раскинувшихся над неукротимым океаном, ни одно судно, переходящее экватор, не могло отступить от древней традиции. "У иностранных мореплавателей есть обыкновение совершать при переходе через экватор некоторый смешной обряд, издавна введенный и по сие время наблюдаемый на английских, французских и голландских судах, - писал в своем дневнике русский мореплаватель Василий Головнин. - Оный состоит в том, что все те, которые в первый раз проходят экватор, должны богу морей (коего обыкновенное местопребывание полагать должно на самой границе северного и южного полушария) приносить некоторую дань, обмывшись прежде в морской воде. На английских военных кораблях обряд сей иногда отправляется с большой церемонией и парадом, к которому за несколько дней начинают приготовляться". "Поймай ветер" не был военным кораблем, но разве мог капитан Кинг отступить от этой традиции! О церемонии на экваторе Егор слыхивал от Акиндина. Тот весьма живо рассказывал, как моряки встречали Нептуна, отвечали на его вопросы, а потом принимали обряд купания. Но рассказы рассказами, а увидеть своими глазами праздник Нептуна - дело другое. Когда клипер перед вечером приблизился к нулевой параллели, все матросы высыпали на палубу. Из фор-люка вышли ряженые: долгобородый 'Нептун с трезубцем в мишурной блестящей короне, его "супруга" Амфитридита с распущенными льняными волосами, тоже в короне, в длинной белой ночной рубашке, из-под которой виднелись волосатые сильные икры дюжего матроса. Вместе с ними взошел на бак их "сын" Тритон, облаченный в зеленоватый чешуйчатый наряд. Их сопровождала свита из нескольких полуголых, разрисованных татуировкой моряков. Егор, усиленно работая локтями, пробился сквозь толпу поближе к процессии. На баке Нептун с завидной ловкостью, закинув бороду на плечо, спустился с носа корабля по канату почти к самой воде и крикнул в рупор: - На корабле - хэлло! Капитан Кинг со шканцев звонко ответствовал: - По ответе - хэлло! - Какой корабль? - кричал Нептун. - Клипер "Поймай ветер" Британской Ост-Индской компании! - последовал ответ. - Кто капитан! - Дэниэл Кинг! - Откуда идете? - Из Англии. - Куда идете? - В Тайваньский пролив! - Есть ли у вас такие, кто впервые проходит экватор? - Имеются! Нептун завопил: - Ложись в дрейф! Выполняя его приказ, капитан тотчас скомандовал: - Грот-марсель на стеньгу! Команду выполнять было не обязательно. Важно соблюсти ритуал. Клипер продолжал идти своим курсом. Нептун поднялся на бак, сел в приготовленную для него колесницу и в окружении свиты покатил по шкафуту на шканцы. Матросы расступались перед ним. Колесницу везли четверо полуголых чудовищ с распущенными космами, разрисованных разными красками от головы до пояса. Небольшой оркестр игрой на флейтах и английских рожках сопровождал шествие. На шканцах капитан подал Нептуну заранее приготовленный список тех, кто впервые проходил экватор. Вся процессия направилась со шканцев на середину палубы. Там царедворцы Нептуна мигом поставили невесть откуда взявшуюся широкую бочку с забортной водой и положили на нее доску. Нептун, огладив бороду, начал выкликать по списку: - Сэр Дэвид Эванс! Перечень фамилий шел по рангам. Дэвид Эванс - старший помощник капитана. Он плавал по северным морям шесть лет, но переходить экватор ему еще не доводилось. Матросы, повернув головы, с любопытством ждали, что будет делать Эванс, строгий, внушительного вида их начальник, которого они побаивались не меньше капитана. За старшего помощника ответил боцман Ли: - Сэр Дэвид Эванс приветствует морского владыку и сообщает, что не может участвовать в церемонии по домашним обстоятельствам: у него жена родила двух детей... Матросы грохнули хохотом. Нептун, насупив седые брови, ответствовал: - Причина не принимается во внимание. Надо было миссис - Эванс родить сразу четырех детей. Сэр Дэвид Эванс, прошу Вас на бочку! Палуба сотрясалась от громкого смеха. Снова заговорил боцман Ли: - Сэр Дэвид Эванс шлет вам в качестве извинения бутылку джина! Боцман передал бутылку. Нептуну. Тот умиротворенно провозгласил: - Извинение сэра Эванса принимается. Следующий... Следующим был юнга - камбузник Фишер. Под смех и шутки его вытолкали из толпы, и он стал перед "грозой морей". - Юнга Уильям Фишер, на бочку! - Я не могу на бочку... - пролепетал юнга. - Почему? - взревел Нептун, напуская на него страху. - У него на ягодице вскочил нарыв, который боится воды! - с готовностью пояснили из толпы моряков. Опять раздался дружный смех. Нептун дал знак своим спутникам и те без лишних слов схватили Фишера, завязали ему глаза и посадили на доску, положенную на края бочки. Один из свиты мигом намазал ему подбородок смолой и стал "брить" его огромной деревянной бритвой. Но тут кто-то ловко выбил доску из-под Фишера, и он провалился в воду. Едва юнга выкарабкался оттуда, как его со всех сторон окатили водой из ведер... - Готов! - крикнул "царедворец" Нептуна. - Кто следующий? - Джордж Пойндексер! - сказал Нептун. - Я проходил экватор! - решил схитрить Егор и попытался было спрятаться за спины матросов. - Врет! - Давай его сюда! За вранье надо его хорошенько побрить. Егора схватили дюжие руки, завязали ему глаза, усадили на доску и намазали подбородок и щеки пахучей смолой. Доска как бы сама собой вылетела из-под него, и он тоже провалился в соленую воду. Выкарабкался, сдернул повязку, стал было подтягивать мокрые штаны, но его опять окатили водой из нескольких ведер сразу. - Хорош! Обижаться на такое бесцеремонное обращение не приходилось. Всем было весело, и Егору пришлось веселиться, мокрому с головы до ног, с вымазанным смолой лицом. К нему протиснулся Майкл, положил широкую ручищу ему на плечо. - Поздравляю! - захохотал он. - Что же ты, не мог откупиться от Нептуна бутылкой виски? - Да где ее взять-то? - рассмеялся Егор. - Ну, ничего, ничего, это полезно, - снисходительно сказал Майкл. Пройдя экватор, клипер взял направление строго на юг и, оставив справа Фернанду-ди-Норонья, что располагался в сотне с небольшим миль от берегов Бразилии, сравнительно благополучно миновал Конские широты9 и повернул на юго-восток, к островам Тристан-да-Кунья. Обогнув эти острова с юга, "Поймай ветер" направился к мысу Доброй Надежды.
      3
      Расстояние от островов Тристан-да-Кунья до мыса Доброй Надежды клипер прошел за четверо суток. Во второй половине дня 10 октября перед мореплавателями предстала во всем своем великолепии гора с широкой и плоской вершиной, напоминающей издали ровную поверхность стола. Отсюда и название горы - Столовая. Солнце вовсю сияло с чистого синего неба и рельефно высвечивало все крутизны, небольшие возвышенности и неровности на вершинах соседних гор. Тени были резкими, изломанными и глубокими. По имени горы западный берег мыса и залив назывались тоже Столовыми. У подножия плоской горы на отлогом берегу раскинулся город Капштадт10. Столовый залив был открыт прямо в океан всем ветрам и штормам. Зимними месяцами на мысе Доброй Надежды считаются вторая половина апреля, май, июнь, июль, август, сентябрь или его половина. На море в это время преобладают северо-западные ветра. Они приносят шторма, а иногда и настоящие бури. Голландская Ост-Индская компания запрещала своим кораблям в эти месяцы стоянку в Столовом заливе, и они переходили в Симансов залив на восточной стороне мыса. А летом здесь дули постоянные ветры с берега, с гор. Они были опасны для мачт и стеньг кораблей, стоявших в гавани. Иной раз ветры с вершины Столовой горы срывали корабли с якорей и уносили их в море... Жители города закрывали ставнями окна, обращенные к ветру, который гнал мелкие камни и вырывал с корнями деревья. Капитан Кинг не стал заходить в Симансов залив, а решил, положившись на прочность якорных цепей, поставить клипер в Столовой бухте. Отдать якорь у мыса Доброй Надежды Дэниэла Кинга вынуждала необходимость. После плавания в тропиках под ливнями надо было привести корабль в порядок, просушить помещения, одежду, запасную парусину, пополнить запасы воды и продовольствия, а если представится возможность, нанять в команду матросов взамен тех, кого в тропических широтах унесла лихорадка... Более двух месяцев пути от Лондона до мыса Доброй Надежды моряки были без берега и стали, по выражению боцмана Ли, "дичать". Все очень устали, многих охватывало раздражение, а порой - беспричинная злобная вспыльчивость. Два дня экипаж занимался приборкой на корабле, просушкой кают, кубрика, деков, одежды, коек и парусов. Этому способствовала отличная погода и южноафриканское щедрое солнце. Старший помощник капитана Эванс тем временем отправился к местным купцам договариваться о поставках продуктов, в особенности свежего мяса и зелени, а капитан Кинг нанес визит губернатору. Когда все на корабле было приведено в порядок, капитан отпустил часть команды на берег. Егор и Майкл пошли в Капштадт вместе. Улицы в городе были прямые и пересекались перпендикулярно. По сторонам их были посажены дубы. Они теперь разрослись и давали густую широкую тень. Кое-где вдоль улиц прорыты каналы, но сейчас они стояли сухими. Дома в Капштадте кирпичные, двух-трехэтажные, покрашены желтой, зеленой или серой, под цвет гранита, краской. Некоторые ослепительно сверкали побелкой. Смотреть на них было больно глазам. По краям плоских крыш установлены парапеты, по углам - лепные статуи, вазы и прочие украшения. Аккуратные голландцы, служащие и купцы Ост-Индской компании содержали свои особнячки и дворы перед ними в безукоризненной чистоте. С лепных балконов на шумные толпы проходивших мимо матросов с любопытством смотрели горожане. Среди них можно было приметить и миловидные женские лица, затененные полями шляпок. Майкл сразу же хотел податься в кабачок или таверну, где бы можно было выпить. Егор стал его отговаривать: - Какой толк в вине? - говорил он на смешанном "архангельско-лондонском диалекте". - Лучше походим по городу, поглядим, как тут живут. Майкл поморщился, повздыхал, но уступил просьбе молодого товарища. Они долго бродили по улицам, пока англичанину не стало муторно от вида этих аккуратных домов, редких прохожих и Столовой горы на заднем плане. - Все одно и то же, - сказал он ворчливо. - Дома чистенькие, прилизанные; леди высовывают свои носики в окна, старухи с балконов тянут шеи... Глазеют на нас, как на каких-нибудь полинезийцев. Пошли в кабак, у меня внутри все перегорело... Егор, скрепя сердце, согласился - они обещали друг другу не разлучаться на берегу. В районе гавани на берегу залива стояли магазины Голландской компании, называемые также королевскими магазинами. В них хранились казенное снаряжение и съестные припасы. Среди построек Майкл безошибочным чутьем разыскал подходящее злачное место под вывеской "Веселый отдых", и они спустились по каменным ступеням в кабачок. Все столы были заняты подгулявшими матросами с клипера и других кораблей, находившихся в гавани. Сизыми облаками плавал табачный дым, пахло спиртным, потом и еще какой-то прелью. Майкл нашел-таки место у столика в углу, и они пристроились к компании голландских матросов. Майкл сходил к стойке и принес кувшин с ромом, два стакана и большой кусок жареной баранины. Он налил напитка себе и Егору. Егор отпил глоток и поморщился. - Больше не хочу. Пей сам, - сказал он. Майкл с видимым удовольствием осушил свой стакан до дна. Они стали закусывать жареным мясом. Голландцы пытались с ними заговорить, но Майкл только мычал и мотал головой: дескать, не понимаю, отстаньте. Голландцы, степенные, спокойные на вид парни в одинаковых матросских блузах и с одинаковыми зелеными шейными платками, оставили Майкла в покое и продолжали беседовать меж собой. Майкл впитывал ром, как воду сухая губка. Он хотел было еще сходить к стойке и наполнить кувшин, но Егор решительно воспротивился: - Хватит. Пойдем. А то мне придется тебя тащить на себе. Да и боцман будет ругаться... Майкл посмотрел на него повеселевшими блестящими глазами и попросил: - Ну, еще немножко... - Довольно. Идем, - Егор поднялся. Майкл неожиданно согласился, тоже встал из-за стола и направился к выходу. В укромном месте, в тени раскидистого дерева стояла каменная скамья, и они сели отдохнуть. Было непривычно тихо и спокойно. В листьях дерева трепыхалась какая-то птаха. Егор думал: "Вон куда меня занесло! Аж на самый юг Африки. Думал ли, гадал ли сюда попасть!.." Майкл сказал: - Хорошо на берегу. Зачем мы с тобой плаваем? - А мне все кажется, что под ногами качается палуба. - Что? - переспросил Майкл. Егор стал переступать с ноги на ногу, как при шторме в море. - А! - рассмеялся Майкл. - Палуба качается... Это с непривычки. Ты совсем мало плавал. Ты - хороший парень. Не пьешь вина, наверное, и с женщинами не имел дела... - Рано мне этим заниматься, - ответил Егор. - Дома, наверное, у тебя осталась девушка? - Осталась. - Как ее зовут? - Катя. - Кэт... - повторил Майкл и вдруг спросил: - А ты видал танец живота? - Нет, не видал. - Пойдем, поглядим. Тут должен быть кабак с увеселениями. Танец живота это забавно! Егор согласился поискать заведение, где исполняют танец живота. Его разбирало любопытство. Остаток дня они бродили по Капштадту, - видели магазины, пивные, таверны, церковь, казенные учреждения, таможню, местный клуб, но кабачка, где бы исполнялся танец живота, найти не могли. Майкл стал спрашивать у прохожих, где исполняется такой танец, но те в ответ только недоуменно пожимали плечами или смеялись, думая, что этот английский моряк шутит. Майкл вдруг остановился и, рассмеявшись, покачал головой: - А, вспомнил! Не тут мы ищем. Танец живота исполняют мулатки на Сэндвичевых островах, что на Тихом океане!.. - Ну это слишком далеко, - протянул Егор. И вдруг забеспокоился: пора на Корабль. Майкл глянул на солнце, готовое вот-вот опуститься за горы, и согласился. - Пора. Только зайдем в тот кабачок. Я прихвачу с собой бутылку. Когда они вернулись на борт клипера, у трапа стоял помощник боцмана Фред и проверял матросов, возвращающихся с берега. Посмеиваясь и подшучивая над ними, Фред нащупал в кармане Майкла бутылку с ромом, вытащил ее и выбросил за борт. - Капитан запретил приносить спиртное, - сказал он. Майкл стал отчаянно ругаться и полез было на Фреда с кулаками, но тот дал ему затрещину и матросу пришлось ретироваться в кубрик. Там Майкл лег на койку и тоскливо произнес: - Вот и погуляли... - Хорошо погуляли, - сказал Егор. - Поглядели город и себя показали. - Ты доволен? - спросил Майкл. Егор утвердительно кивнул. - Ну раз ты доволен, тогда ладно. Главное - чтобы ты остался доволен. А я-то видал всякое... Он повернулся на правый бок и захрапел. Когда пришло время ужина, Майкл был уже почти совсем трезв, чему Егор искренне радовался: обошлось без скандала и драки.
      Вечером Егор вышел на палубу и посмотрел на город, раскинувшийся на берегу бухты. Загорались в домах огни, с каждой минутой их все прибавлялось. Появились красноватые светляки уличных фонарей. На юго-западе из волн всплыла луна. Круглым голубоватым диском она медленно стала подниматься. И так же постепенно вокруг луны и дальше, в бархатной синеве стали прорезываться крупные звезды. Они не были такими, как на Севере. Егор искал Большую Медведицу, но почему-то не находил ее. Непонятные южные звезды... На баке матросы пели под гитару:
      Мой дом стоит на берегу Бристольского залива, Но без тебя я не могу, Но без тебя я не могу Жить в доме том счастливо.
      Ты говорила мне не раз, Что жить со мной согласна. Но каждый день И каждый час Я жду тебя напрасно. О, моя Дж-е-ейн!
      Егор плохо понимал слова песни, исполнявшейся по-английски, но была она так напевна и трогательна, что ему невольно взгрустнулось. Ведь и у этих моряков, наверное, остались дома жены или любимые девушки, так же, как и у него осталась на берегу Северной Двины светлоглазая Катя, лоцманская дочь... Но ведь если бы Егор не ушел из дому и не пустился во все тяжкие, странствуя по океану, - увидел ли бы он еще когда-нибудь эту южную синюю ночь, это бархатно-глубокое небо в крупных звездах и большую, чуточку словно подтаявшую с одного бока луну; услышал ли бы вечернюю песенку моряков с клипера "Поймай ветер"?