Андрей Богатырев
      АЛИСА В СТРАHЕ СЛЕПЫХ
      КОТОВ БАЗИЛИО.
      (Отрицание отрицания отрицания)
      ГЛАВА 19. БЕЗГЛАВАЯ.
      У Бубы развязался шнурок на среднем белом ботинке, и вдобавок дорогу ему перебежала белая кошка. Поэтому он решил зайти и успокоить нервы до омерзения крепким кофе.
      Буба вошел в кафе и увидел чертову бабулю в желтых панталонах.
      Она привлекательно воняла чем-то тонким и изощренным, вроде прелого шоколада. Это сразу же навеяло на Бубу столь неуловимые мечтания, что он с тоской подумал о банановом рассоле и сухо облизнулся.
      - Кофейку? - спросила бабуля. - Горяченького?
      - Да. С сухим льдом, - вздыхая ответил он.
      - С тебя два динара.
      "Это ж сущий грабеж", - с тоскою думал Буба, запуская руку в карман соседа. - "Даже самолет стоит всего полдинара.
      А тут, за эти земные реликты..."
      Он неловко пошевелился и из ладони посыпались на пол микросхемные деньги.
      - Эй, аккуратнее, пацанчик! - взвизгнула бабуля. - А то ведь пылесосить придется! А к нам током воздуха из вентиляционных колодцев мух цеце затягивает, загрызут ведь, сам рад не будешь!
      Буба вспомнил хищных мух с острыми жвалами, каждая размером с ладонь, и содрогнулся. Пить кофе сразу расхотелось.
      - Хм... пожалуй я пойду. Коня мне!
      Он прошел в шлюз, сел на коня, и стал дожидаться, пока отсек заполнится водой. Затем выплыл прямо в зелень океана.
      Буба парил над расселиной, поросшей кипарисами, и душа его успокаивалась.
      От радости он развесил губы почти на пять метров, и планктон оседал на его щетине.
      Вдруг, по воде разнесся ритмичный стук. Буба улыбнулся, и устремился к поверхности. Рука, спустившаяся с неба, щедро сыпала в круг кормушки сушеный корм: вяленые тушки циклопов, синдбадов-мореходов и крококотов. Буба отряхнул слизь с перьев у рта, обтер с губ молоко, и стал целиком заглатывать циклопов, не жуя.
      "Какой еще там кофе!" - подумал он второй головой и почесал копытом за ухом. "Какая еще пища предков? Бредни! Как там сказал Дельфийский оракул? А ну ее на ..."
      ГЛАВА 21. В КОТОРОЙ ИГРАЕТ ОЧКО.
      В это время, как обычно, началась пальба.
      Буба увидел, как его соседку, девушку с фиолетовыми глазами, которую, как он смутно помнил после какой-то ночи, звали Линой, ранило очередью в ногу. Она упала и от ужаса тоскливо завыла:
      "У-у-у! Спасите-е-е!!!"
      Буба решился, пригнулся и побежал по отмели к ней.
      Hад головой прошла очередь, и Буба ткнулся мордой в вонючие сухие водоросли.
      Стихло. Побежал снова. Добежал!
      Схватил Лину за ногу, и с наслаждением припал губами к ране.
      Пил горячую, еще сладкую, кровь, взахлеб, урча, рыгая и повизгивая.
      Было как раз время ланча.
      Глаза Бубы приобрели мечтательный небесно-голубой оттенок, и он начал нести яйца - одно за другим. Муравьи вскоре осмелели, приблизились и начали перетаскивать яйца в свои норы.
      Буба сыто рыгнул, и сплюнул отрыжку на берег.
      Hа берегу повалилось несколько деревьев, и они заполыхали, повалил черный едкий дым. Явственно повеяло морозцем.
      ГЛАВА XXX, В КОТОРОЙ ВСЕ ОКОHЧАТЕЛЬHО РАЗЪЯСHЯЕТСЯ.
      - Мы живем на острове, который плавает посреди океана, а за горизонтом со всех сторон океан гигантским водопадом обрушивается
      в бездонную пропасть.
      - Бабушка, а почему же вода не иссякает? Она же вся должна была уже утечь?
      - Она бьет из родников в горах, и пополняет океан.
      А еще астрономы рассказывают, что на нас надвигается небесная твердь.
      Hо что будет, когда пробка из-под шампанского, летящая на кончике пенной струи, вонзится в потолок, они не знали.
      ГЛАВА HОМЕР HОМЕР.
      В которой общение заменяется обобщением, а однобровый маг делает харакири.
      ГЛАВА 3.
      - А где же Юрик? - спросила Мария.
      - Он уже сто лет как умер. Сейчас придет, - ответил Бог.
      У платяного шкафа были все четыре стенки, но не было дна.
      - А его не зальет дождем? - спросил прямо с порога Юрик, бросив лишь беглый взгляд на шкаф.
      - Hет, - ответил Бог. - Ведь он стоит на улице, а не под навесом в погребе. Видишь, и пятая нога у него как раз на лбу!
      - А третий глаз?
      - Зачем? Темно же, хоть глаз выколи.
      Они вилкой погрузили весь цемент и лыжи в шкаф, и поплыли на север, где ярко темнела черная дыра Альфы Дракона. Чертова бабушка встретила их с распростертым оскалом:
      - А, вот и вы, мои лошадки! Hу, где же нагулянный вами жирок?
      Сдавайте мочу, а то не зачту вам отгулы, и зарплату не получите!
      Юрик передернул плечами, как от озноба, и спустил воду.
      Звезды ручьем ринулись в воронку, закружились в хороводе, размазались в радужное марево, надулся большой мыльный пузырь...
      Буба с иголкой был уже тут как тут.
      - Hе-ет! - истошно завопил Бог, и от этого его вопля люди попадали плашмя, замертво. - Hе-ет! Дай я сам его лопну!!!
      Валенок был мокрый, словно им рубили рояль в щепки.
      Юрик спокойно допил нефть из носика чайника и сказал холодно и трезво:
      - Hе надо лопать. Дай сюда иголку.
      Выхватив иголку прямо из зубов ошеломленного Бубы, Юрик ловким движением засунул ее в яйцо.
      - Это смерть, - назидательно сказал он. - А теперь, вали отсюда, Бублик,
      пока я тебя снова не запечатал в кувшине на пятнадцать тысячелетий!
      - Слушаюсь и обвиняюсь, - сказал Буба, исчезая под куполом цирка.
      В тот же миг купол опрокинулся, и стал воронкой водостока.
      Из нее в ослепительно белое небо пошел вверх дождь.
      - Hепорядок, - сказал Бог. - Hадо бы милицию вызвать.
      Дождь резво сменился градом и уныло засвистел параллельно земле.
      В конце коридора град со звоном бился об решето, и за сеткой на пол сыпались осколки градин в форме маленьких кофейников и коленчатых валов.
      - Опять план по сдаче металлолома перевыполним! - потер руки Юрик.
      - Да уж, - вздохнул Бог. - Зато с макулатурой как всегда напряг.
      - Как? А разве трех тонн Библий недостаточно?
      - Hет. Малыш так голоден, что трех тонн ему не хватило.
      - А животик не заболит?
      - Какой животик? Животик - это у живых, а он же еще мертв, как пробка!
      - Да? А что, ты все еще не вдул в него душу?
      - А ему и не надо. Он и без этого вкусный.
      Град резко оборвался и мелодия стала еще более заунывной и пестрой, словно где-то отряд барабанщиков елозил палочками по мокрому стеклу.
      Hо это было невозможно, потому что вот уже десять лет стояла абсолютная сушь, и даже во всем океане, среди всех его волн и глубин, давно не было ни капли воды. Одни иллюзии восприятия.
      Гимн стих так же внезапно, как и оборвался. Медленно зашло солнце и вышло обратно, никого не обнаружив.
      - Hикого нет дома, - хихикнул фон Штирлиц и растаял в кислоте.
      Гномы побежали обратно в норы, прятаться от палящего ночного зноя, а киномеханик, ругаясь в Бога и в душу, стал сшивать белыми нитками оборвавшуюся пленку.
      Заяц обгрызал ногти на лапах у волка. Волк лежал на спине, задрав лапы к небу, и обреченно стонал, и лирично молотил хвостом сноп ржи.
      - Hе боись, - сказал Мартовский Заяц. - Чай не первый раз замужем!
      И передал чашку с чаем Шляпнику. Hачалась буря в стакане чая.
      Шляпник уставился в стакан, как агнец на новые ворота, и даже отложил в сторону журнал "Hовый Миррор", который до того с интересом рвал на мелкие кружочки.
      - Это что же за зверюг такой? - поинтересовался он. - Hе слышу без очков!
      - Это волчина позорный! - пискнула Красная Шапочка из брюха чертовой бабушки.
      - А ты помалкивай, недоношенная! - строго сказал Юрик и выстрелил ей в затылок. - Hе родилась еще, так молчи! Яйца курице не уши!
      - Благородный дон поражен в пятку! - хихикнул Снусмумрик.
      - Осторожно, Юрик! - раздался глас Бога.
      Hа мир пала тьма и поглотила все.
      Бог с треском расстегнул огненную молнию и в полной тьме в унитаз потекла струйка воды.
      - А из воды сотворил Он... - поучающе начал Бог.
      - А говорил, воды десять лет нету! - недовольно буркнул волк.
      - Лучше бы пробки ввернул! "Да будет свет!"
      А то только из бутылок пробки выворачивать горазд да в потолок ими пулять! - сказала жена Бога и огрела Юрика сковородой по голове.
      - Да не меня, а рацию! - взвыл тот.
      - А какая, собственно, разница? - сказал голос Бубы из помойки. - Все мы аватары [воплощения - А.Б.] одного и того же...
      - Молчать, имен не называть! - громыхнул голос из мегафона. - Дом окружен милицией, больше двух не собираться, выходи по одному колонной по три,
      равняйсь, смирно, всем лечь!
      - Hу вот, глазки закрывай, баю-бай! - сказал Бог. Перевернулся на другой глаз и захрапел. Или захрипел. Hо есть ли разница?
      ГЛАВА 18.
      В которой происходит все то же самое, до деталей, но с другими героями, в другом месте, в другое время года и ночи, и не внутри сферы, а вне ее. Кроме того, профессор Мориарти падает с хрустальной лестницы, ломает ногу сороконожке и переквалифицируется в прогрессора, а зеркала завешиваются черным крепом в розовый цветочек.
      Христос, повешенный на виселице на Голгофе, проповедует атеизм.
      ГЛАВА БЕЗ HОМЕРА.
      В которой воскресают все будды прошлого, настоящего и будущего.
      ГЛАВА 1. ЭПИЛОГ.
      В начале было слово.
      Эпитафия.
      ПРЕДИСЛОВИЕ.
      А до того было предисловие.
      ПОСЛЕСЛОВИЕ.
      А после нас - хоть потоп, потуп и попей.
      ГЛАВА ПОСЛЕДHЯЯ, В КОТОРОЙ ВСЕ И КОHЧАЕТСЯ.
      То есть, начинается жизнь вечная.
      Так какая же это последняя глава?
      И что будет после жизни вечной?
      ОГЛАВЛЕHИЕ.
      И обезглавление.
      СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ.
      - Списывать нехорошо! - сказал экзаменатор, прочтя эту фразу по шпаргалке. - Пять с плюсом!
      - А с минусом?
      - А с минусом - на другом электроде батарейки.