– Ты что же, так и не пригласишь нас войти? Это ведь очень невежливо. Нельзя заставлять гостей ждать на пороге.

– О, Джени, не следует так говорить с… – перебила дочку миссис Хоггарт, но осеклась, заметив, что Утрата неожиданно улыбнулась.

Это была застенчивая полуулыбка, которая почти сразу пропала, но все же это была улыбка.

– Если хотите, проходите и выпейте с нами чаю, – сказала девочка.

Постепенно все само собой наладилось, почти наладилось. Они пили чай и разговаривали, Анни поджарила тосты и густо намазала их маслом, присланным мистером Дунканом. По крайней мере, Джени разговаривала. Она съела больше всех тостов, но ухитрялась и говорить больше всех. Джени рассказала Анни, как их бросили в пещере, где, если бы не она, они наверняка умерли. Это она сумела их вывести.

– У меня это здорово получилось, – заключила Джени гордо, после того как второй раз повторила всю историю с начала до конца. – Если бы не я, от нас бы сейчас одни косточки остались. Я вела себя как настоящая героиня, правда. Утрата?

От прямого обращения Утрата вся съежилась. Миссис Хоггарт смутилась, вспомнив, что девочка не произнесла ни слова с тех пор, как пригласила их зайти в дом. Просто сидела молча, ссутулившись, на скамеечке у ног Анни Макларен. Теперь Утрата тревожно покосилась в сторону миссис Хоггарт и очень тихо прошептала: «Это было настоящее колдовство, Анни. Я ничего не могла разглядеть, там была кромешная тьма, а она смогла. У нее есть второе зрение».

– Но не такое хорошее, как у тебя, – подхватила Джени. – Я рассказала папе о тебе и о том, что Тим не верит во второе зрение, и спросила, есть ли оно на самом деле или нет, и он ответил, что, возможно, и есть. Папа сказал, что, хоть сам он в колдовство не верит, но убежден: есть люди не такие, как все. Например, слепые, как я, или девочки, которые долго были одни, как ты. Мы научились видеть и слышать то, на что у других людей просто нет времени, потому что они вечно заняты, глазеют вокруг или играют. Папа объяснил, что у таких людей, как мы с тобой, словно появляются дополнительные органы, которых нет у всех остальных… Джени проглотила последний кусочек тоста и дружелюбно добавила: – Думаю, если бы ты очень постаралась, то и сама бы нашла выход из пещеры.

На самом деле Джени не очень в это верила, но такое великодушие позволяло ей вновь вернуться к обсуждению собственных заслуг.

– Вот мы и решили завтра отправиться туда, в пещеру. Чтобы мама с папой поняли, как трудно мне было и как мы все же выбрались наружу. Ты ведь пойдешь с нами, ладно? Мы устроим потрясающий пикник.

Утрата в ужасе посмотрела на девочку. («Словно Джени зовет ее в пещеру ко льву», – подумала миссис Хоггарт.) А потом отчаянно замотала головой, но, вспомнив, что Джени ее не видит, покраснела и сказала:

– Нет, спасибо.

– Она не привыкла быть на людях, – объяснила Анни.

– Но к нам с Тимом она привыкла. А нас будет всего пятеро. Наша семья и мистер Тарбутт.

– Боюсь, и пять человек для нее слишком большая компания, – вздохнула Анни.

Джени нахмурилась.

– Но когда она пойдет в школу, там будет не пять человек, а гораздо больше. Так что хочешь – не хочешь, пора привыкать.

– Прекрати, дорогая, – остановила дочку миссис Хоггарт. Она видела, как сжалась Утрата, и заметила, как нездоровый румянец заливает лицо девочки. – Может, Утрата еще передумает за ночь и решится все-таки пойти с нами.

Но Утрата не пришла. Они прождали ее почти целый час, но она так и не появилась. Мистер Тарбутт даже предложил заехать за ней на машине, но миссис Хоггарт рассудила, что это будет уже слишком.

– Если бы она хотела пойти с нами, то пришла бы сама. Девочка очень застенчивая да к тому же пережила такое горе. Последние дни ей пришлось совсем не сладко.

Мистер Хоггарт покосился на сына и попытался взглядом остановить жену. Но Тим словно не слышал ее слов. Однако когда они уже плыли в лодке, он вдруг произнес:

– Это она меня не хотела видеть. Наверняка считает, что это я во всем виноват.

Мистер Хоггарт обнял сына за плечи.

– Как знать, может, она винит во всем себя.

Море было спокойное и неподвижное. Лодка мистера Тарбутта легко скользила по воде. Брызги от навесного мотора попадали им на лица. Мистер Тарбутт разрешил Джени сидеть на корме и держать румпель, он объяснил девочке, как управлять им, ориентируясь на то, с какой стороны дует ветер.

– Я люблю море. Я очень люблю море, – приговаривала Джени. – Вот вырасту и стану моряком.

Они обогнули Лох Киннит и пересекли бухту, над которой, словно замок, возвышался утес. Они могли различить тропинку на берегу, как тоненькая ниточка на скале. Мистер Тарбутт приглушил мотор и положил свою руку поверх джениной, чтобы направить лодку в бухту пещеры Карлин. Они миновали стеклянные зеленые поплавки, отмечавшие ловушки для омаров, расставленные мистером Кэмпбеллом.

– Интересно, найдут ли они его когда-нибудь? – пробормотал Тим.

– Кэмпбелла-то? – усмехнулся мистер Тарбутт. – Ну, это будет непростая работенка, если парень сам не объявится. Только вряд ли кто станет его разыскивать. С какой стати? Разве что отыщутся твои драгоценности, мальчик.

При этих словах в глазах мужчины блеснул добродушный, но лукавый огонек. Тим покосился на родителей и заметил, что и они тоже улыбнулись. Он отвернулся и с деланым равнодушием стал смотреть на приближающийся берег. Мотор выключили, и лодка плавно проскользнула в крошечную бухту. Мистер Тарбутт привязал ее и помог миссис Хоггарт вынести на берег корзину с провизией. А мистер Хоггарт на руках перенес на берег Джени.

Тим молча следовал за взрослыми. «Никто мне не верит, – думал мальчик. – Только Джени, но она еще маленькая, она поверит любой выдумке. Может, и мама мне верит, только ей это не очень-то интересно, для нее главное, что мы все живы и снова вместе. А вот отец не верит, хоть и притворяется, будто ему интересно, но это только, чтобы успокоить меня, на самом деле ему хочется обо всем поскорее забыть». Вот и полиции он заявил, что не намерен подавать в суд на мистера Джонса. Тим слышал, как отец говорил маме:

– Пусть все остается как есть. Даже если он толкнул меня, у меня в голове все теперь так смешалось, что я не уверен, что нарочно, может быть, это и в самом деле был несчастный случай, как он утверждает. Что же до его поведения в пещере… Тут мистер Хоггарт понизил голос, и Тим не расслышал его слов, но представил, как отец говорит: «В конце концов, это только рассказ Тима, а ты ведь знаешь, какой он выдумщик». И тогда мама ответила:

– Ты прав: не так это и важно. Главное, все теперь позади.

Все теперь позади. Пока они осматривали пещеру, освещая фонариками и факелами тот опасный путь, которым вела их Джени, эти слова не давали мальчику покоя.

Все теперь позади… Для мистера Смита? Тим внутренне содрогнулся и стал думать о полицейском. Он говорил, что верит ему, но он же заявил, что рассказ Тима нельзя считать свидетельскими показаниями. А какие тогда им нужны свидетельства? Почему же мистер Смит пытался сбежать? Наверняка Утрата предупредила его, но правды они никогда не узнают. Достаточно вспомнить, как девчонка вела себя в ту ночь в гостинице, вряд ли она когда-нибудь проболтается, да еще незнакомому человеку. «Конечно, она могла бы рассказать мне», – рассуждал мальчик. Вдруг он догадался: может, поэтому она и не пришла – боялась, что я стану ее расспрашивать, а она этого терпеть не может…

Меж тем Джени рассказывала:

– Вот здесь я закричала, и тогда Тим испугался.

Тим возмутился, но не показал виду. Он брел вслед за остальными по тоннелю, и, держась за стену, перебрался через пропасть. Потом началась лестница. Мальчик помедлил у ее подножия, а остальные пошли дальше во внутреннюю пещеру. Тим выключил фонарик и постоял в темноте. На этом самом месте он подслушал разговор двух мужчин. Внезапно он вновь четко и ясно услышал их голоса. «Смити сам о себе позаботится… Он парень не промах… Это все его идея… А еще послал меня выкрасть рубин у ребенка… Сказал, опасно его оставлять…»

Он на самом деле это слышал. Это ему не приснилось. Вовсе это не выдумка, как считает отец. Ужасно сознавать, что ты прав, и в то же время чувствовать, что никто тебе не верит. Тим поежился. Выкрасть рубин у ребенка… Опасно его оставлять… Опасно? Почему? Потому что в конце концов кто-нибудь обязательно догадается, что это настоящий драгоценный камень, и пустится на поиски других? А мистер Смит не хотел, чтобы кто-то добрался до пещеры, где он хранил награбленные сокровища. Он прятал их в таком месте, куда мог в любое время наведаться под предлогом ловли омаров. На самом-то деле он приходил любоваться на свои сокровища, пересчитывал их, может, время от времени продавал по камешку, а потом отдал мистеру Джонсу его долю… И вот в одно из таких посещений он обронил рубин, а Тим потом нашел его…

Мальчик почувствовал, как у него похолодело в желудке. Ему все стало ясно. Но он не мог ничего доказать. Тим не стал ждать остальных, а побрел назад по тоннелю. Если мистер Смит и в самом деле спрятал здесь сокровища, стал бы он забирать их, прежде чем уплыть с острова? Или решил бы приехать за ними в другой раз, когда все утихнет?

Тим вернулся в главную пещеру. Солнечный свет проникал лишь на небольшой участок у самого входа, дальше своды поднимались ввысь и тонули в темноте. Мальчик снова направился в глубь пещеры. Она была огромной. Тут были сотни камней, сотни крошечных лужиц, сотни выступов, ниш, укромных уголков…

Тим оступился, угодил ногой в лужицу и оцарапался, это дало ему возможность чуть-чуть поплакать, не стесняясь собственных слез. Рассеянно и печально разглядывал он камни, высокие черные своды…

Вот из тоннеля показались остальные. Миссис Хоггарт казалась нездоровой, экскурсия явно не пошла ей на пользу.

– Пожалуй, пора перекусить, – сказала она и поспешила к выходу из пещеры. Джени и мистер Тарбутт последовали за ней. Но Мистер Хоггарт задержался в глубине пещеры, он заметил свет фонаря Тима, а потом и самого мальчика, пробиравшегося по камням и беспомощно озиравшегося по сторонам…

Мистер Хоггарт с минуту наблюдал за сыном, а потом сказал:

– Чтобы обыскать это место, понадобилась бы целая армия.

Тим на миг прекратил свои отчаянные поиски. Он попытался что-то ответить, но слезы душили его.

– Я знаю, все мальчишки мечтают найти сокровища, – мягко произнес мистер Хоггарт. – Только это все равно, что искать иголку в стоге сена.

Тим посмотрел на отца.

– Не в этом дело, – пробормотал мальчик. – Не только в этом. Просто ты мне никогда не веришь.

Мистер Хоггарт вздохнул.

– Это не так, сынок.

Нет, так. Я слышал, что ты говорил маме сегодня утром. Ты не веришь ни в пещеру, ни в то, что рассказал мистер Джонс, ни в драгоценности… ни… ни во что. Ты никогда меня не слушаешь, вечно считаешь, что я выдумываю. Вот почему мы и отправились в пещеру – рубин-то украли, и я знал, что без него ты мне не поверишь…

– Извини, сынок, – медленно произнес мистер Хоггарт. – Жаль, что и ты мне не веришь. Конечно, я сам в этом виноват. Наверное, я скучный человек и у меня не хватает воображения, мне казалось, что всякое объяснение должно быть именно скучным и обыкновенным.

Он посмотрел на Тима и неожиданно улыбнулся.

– Но ты ведь на самом деле иногда выдумываешь то, чего не было. Вот выдумал же ты наш с мамой разговор, верно? Я-то как раз говорил ей, что верю тебе, да только поделать мы ничего не можем – и, наверное, не должны. Это дело полиции, хотя вряд ли и они станут что-то предпринимать. По крайней мере, пока у них нет доказательств, кроме твоего рассказа. Видишь ли…

– Так ты веришь мне или нет? – перебил Тим отца. Неожиданно это стало для него самым важным.

Мистер Хоггарт серьезно посмотрел на сына.

– Да, Тим, я тебе верю.

И, поколебавшись, добавил:

– А ты веришь мне?

Тим спустился с валуна, на котором стоял, и протянул отцу руку.

– Да, папа, – сказал он. – Ну что, пойдем обедать?

Джени сидела у входа в пещеру и изучала овечий череп.

– Этот сломанный, – пожаловалась она. – Челюсть отбита. Нет, такой противный череп мне в коллекцию не нужен.

– Может, тебе вообще начать собирать что-то более симпатичное, – посоветовала дочке мама. – На берегу полным-полно красивых ракушек.

Джени нахмурилась.

– Не хочу я собирать ракушки. Я хочу собирать черепа. От них больше пользы.

Миссис Хоггарт не стала возражать. Тим усмехнулся: обида прошла, и теперь он чувствовал себя взрослым. Он вернулся в пещеру. На камнях валялось множество черепов, но найти целый оказалось не так-то просто. Мистер Тарбутт принялся помогать ему. Вместе они нашли несколько вполне приличных и выложили находки перед Джени.

– Вот, выбери какой нравится, – сказал мистер Тарбутт.

– Только сначала поешь, дорогая, – напомнила миссис Хоггарт, доставая еду из корзины. – С ветчиной или с курицей?

Тим раздавал бутерброды, оставляя себе по одному каждого сорта. Джени откусила кусочек и отложила свой бутерброд в сторону. Она снова стала ощупывать череп.

– Вот этот красивый, – заключила она. – Просто замечательный и совсем целый.

– Это потому, что он лежал на возвышении, а вот те, что валялись на земле, разбило приливом, – объяснил мистер Тарбутт.

– А в нем что-то есть, – сказала Джени.

Мама вздохнула.

– Да отложи ты этот злосчастный череп! Поешь, тогда им и займешься.

Она не смотрела на дочку: если та и не послушается, она не будет настаивать. Мистер Хоггарт считал, что черепа, хоть и малопривлекательны, но вполне гигиеничны, и тоже ничего не сказал. Он как раз открывал бутылку пива. Тим уже успел запихнуть в рот второй бутерброд и жадно поглядывал на корзину, много ли там еще осталось съестного. Мистер Тарбутт улегся на камнях, медленно жевал и смотрел на море.

– Видимо, кто-то собирал камни, – проговорила Джени.

Тут все обернулись. Джени сидела, вытянув ноги, и высыпала себе на ладонь содержимое небольшого кожаного мешочка.

Никто не проронил ни слова. Просто духу не хватало. Все зачарованно следили за тем, как девочка просеивает в ладонях драгоценные камни. Солнечные лучи, отражаясь в них, превращали бриллианты в крошечные огоньки. Джени рассмеялась.

– Кажется, это красивые камешки, – сказала она. – Что скажешь, Тим?

Примечания