Киргиз что-то хрюкнул вначале, и начал судорожно скрести руками. Я видел, как его ногти, обламываясь и кровоточа, сучили по моему плечу.
      Я не торопился... мы со временем - на Ты...
      Вообще - это быстрый прием. Есть три варианта: можно потянуть пальцами и, если повезет, пережмется сонная артерия. Можно и нужно давить рукой в затылок, опуская голову вниз и проворачивая левую руку от себя, лучевой костью загоняя ему кадык по самое "не хочу". И этого я не делал. А можно вообще, отпустить его колено и, зашагнув правой за левую ногу, не отпуская головы, резко повернуться всем корпусом.
      Вот интересно - какая картинка перед глазами, если твоя башка, обернувшись на 270 градусов, "равнение налево" делает?
      Но и проворачивать я тоже не стал... Я его душил тупо, как тогда говорили - "на физике", и не давая никаких шансов. Долго и, наверняка, очень мучительно.
      Передо мной выросли двое - Сашка Михеев и Санек Катаев. Что-то кричали, но руками не трогали. Страшно...
      Киргиз начал конвульсивно дергаться. С последним рывком тела я его отпустил, обошел упавшее тело и прошел сквозь очумевших пацанов...
      Мне было - хорошо...
      Все встало на свои места...
      Я отстоял свой пост...
      Азадбаш - умер...
      Я - выздоровел...
      x x x
      Как пацаны его откачивали, и как плоскомордого приводили в себя в санчасти, я не спрашивал. Все равно... На разборе полетов мой взводный пообещал добить Киргиза по выходу с губы (новый ротный, капитан Степанов, после краткого разбирательства залупил тому "десятку").
      Мои дембеля пожали плечами - на хрен тебе это надо? Что тут можно объяснить - мне двадцать лет понадобилось на осмысление!
      Деды посмеялись...
      Молодые - причислили к лику...
      Вечером того дня я лежал в своей палатке и отдыхал душою. Зашел мой "младший брат" Санек Катаев:
      - Глебыч, там с тобой Михеев поговорить хочет...
      - Меня что, командиром батальона назначили?
      Санек не понял. Смотрит...
      - Да пусть заходит, Саня, вы че тут официалку разводите!
      - Да ладно, Глебыч, не выделывайся, выйди к пацану...
      - О-о-о...
      Выхожу. Сидит в курилке несчастный Санек Михеев. Подсаживаюсь. Он бросает свою сигарету, вытаскивает пачку "цивильных" - с фильтром. Закуриваем. Молчим...
      - С Юрцом все нормально...
      Я отвечаю:
      - Хорошо....
      Юрец - это молодой, выхвативший от Киргиза. Я распорядился, чтобы его кто-то из сержантов сопроводил в санчасть на медосмотр. Мало ли чего, может он стесняется. Я-то удар видел и мне плевать на заверения, что, мол, все нормально - не попали.
      - Я этому урюку отнес на губу чай и хлеб...
      Что, братишка, совесть взыграла? На кой она тебе, родной, в этом мире уродливом? Спрашиваю:
      - Не подох?
      - Нет... Поначалу периодически задыхался, но потом ничего оклыгался...
      - Жаль...
      - Не знаю... Врачи говорят - могут быть последствия. Серьезно...
      - Не будет ничего.
      - В смысле?
      - Ничего, расслабься...
      Докурили. Попрощались. Разошлись.
      Он пошел по своим замстаршинским делам, а я к Толяну, в "пятую". Хоть и не друзья, но на косячок сообразить с ним всегда можно было.
      Хороший пацан был. Санька Михеев. Погиб глупо. Дома, сразу после армии. Перекинулся на тракторе в своей Ростовской области...
      x x x
      Вот такая вот - история... про стойких оловянных солдатиков.
      г. Луганск
      март - апрель 2004 г.