ВОЛЯ АМУНДСЕНА

Летом 1895 года на дорогах Южной Франции можно было увидеть молодого велосипедиста. Велосипеды той эпохи ничем не напоминали современные – пятнадцать – двадцать килограммов массы, жесткое крепление колеса, отсутствие смены скоростей. У интересующего нас велосипедиста за спиной рюкзак, а багажник велосипеда загружен до предела. Молодой человек атлетически сложен, его удлиненное лицо лучится энергией. И если он утирает на подъеме пот со лба, то только потому, что он норвежец и не привычен к жаре. Ему двадцать три года. Его имя Руал Амундсен.

Руал Амундсен родился 16 июля 1872 года на одном из островов архипелага, расположенного у входа в Осло-фьорд. Тогда столица Норвегии носила название Христиании. Его отец был арматором и судостроителем, но его предприятие не относилось к разряду крупных верфей. Катаясь на велосипеде по Франции, Руал иногда вспоминал, как его отец Иенс рассказывал о начале своей деятельности друзьям, окружавшим его за семейным столом или на верфи:

– Я был юнгой, затем матросом, потом лейтенантом и, наконец, стал капитаном. Первый парусник, которым я командовал, возил кули из Китая в Америку. Но уюта на нем было едва больше, чем на судах времен работорговли…

Его слова были истинной правдой, поскольку во время одного из плаваний на борту вспыхнул мятеж и Иенса Амундсена с женой, которая в тот раз отправилась в плавание вместе с мужем, едва не прикончили. Супруге незадачливого капитана сразу опостылили и море, и корабли. Она заявила: «Руал будет врачом». А Руал был счастлив только в порту и на отцовской верфи. Он надоедал капитанам и матросам своими бесконечными расспросами. Каждый говорил ему, что нет ничего хуже профессии моряка, но мальчишка не верил ни слову. Впрочем, говорившие и сами себе не верили.

В 1881 году его отец обосновался в Христиании. Вначале Руал очень скучал. Через пять лет Иенс Амундсен умер, и его вдова тут же продала верфи и суда. Руал посещал лицей. Он был хорошим учеником, серьезным и трудолюбивым. «Ты будешь врачом». Он не возражал матери, но друзьям по спорту повторял:

– Я буду моряком.

А приняв участие в триумфальном приеме Нансена после его перехода через Гренландию, утверждал:

– Буду плавать в Арктике.

И добавлял:

– Мой выбор требует выносливости. Для ее развития футбола мало. Надо больше ходить на лыжах.

Двадцать километров в день, пока лежит снег. Но, будучи послушным сыном, Руал после окончания лицея поступает на медицинский факультет. Трудно сказать, завершил бы он учебу, останься его мать в живых. Но она скончалась в 1893 году. Руалу исполнился двадцать один год, пришел срок военной службы. Хороший предлог, чтобы расстаться с медицинским факультетом и не возвращаться на него после отбытия воинской повинности.

Что можно прочесть в биографических данных Руала Амундсена по поводу его профессии? Матрос. Матрос на борту промыслового судна «Магдалина». Он не стал искать, а выбрал первое попавшееся судно. Парусник «Магдалина» отправился в воды Шпицбергена, но, куда бы он ни ходил, трудно найти более отвратительное занятие, чем матрос на промысловике. Охота не требует особых ухищрений: беззащитных животных окружают, забивают палками, снимают с них шкуры, засаливают и складывают в трюм; после бойни надо отмыть судно, залитое кровью. Руал преодолевает отвращение, ибо исполнилась его мечта – он плавает.

Вернувшись в Христианию, Руал встречается с друзьями родителей, которые спрашивают его:

– Почему бы тебе не возобновить занятия медициной?

Руал не отвечает. Среди моряков идут разговоры об экспедициях, исследованиях. Руал пользуется связями, чтобы встретиться с учеными, которые готовят экспедиции.

– Мне хотелось бы отправиться в плавание на вашем судне.

Неизменный ответ: «Слишком молод». Неудачная отговорка, но никому не хочется брать на себя заботу о сироте, мать которого наметила для своего отпрыска иную карьеру. Руал бродит по портовым причалам, осаждает капитанов отвратительных промысловых судов. Команды набраны. Лишь на борту «Валборга» не хватает кока-пекаря.

– Знаешь ли ты дело?

Кто угодно, если у него есть хотя немного сноровки, может научиться готовить и печь хлеб для команды промыслового судна. Клиентура не очень требовательна. Кок-пекарь Руал освобожден от участия в отвратительных бойнях. После этого плавания он решает проехать на велосипеде по дорогам Франции и Испании. Мечты о Заполярье не забыты. Просто Руалу необходимо отдохнуть, посетить другие страны, поразмыслить о своем будущем. Если разобраться, так поступали все люди действия.

На своем громоздком велосипеде Руал пересек Францию с севера на юг, ночуя на постоялых дворах, сеновалах, а то и под открытым небом. Он добрался до франко-испанской границы, пересек ее, спустился к югу до Коста-Бравы, куда туристы, кроме редких англичан, и не забредали. Барселона, Валенсия, Аликанте, Картахена. Картахена – военный порт, но там бывают и торговые суда. На корме одного из судов, стоящих в гавани, развевается норвежский флаг.

Знал ли Руал Амундсен, что это судно, где капитаном был старый друг его отца, окажется в это время в Картахене? Не знаю, но невероятного в этом ничего нет. Через час он вступил на палубу со своим велосипедом, который тут же убрали в трюм. Руал нанялся матросом, чтобы вернуться в Христианию.

Морские новости разносятся по причалам портов со скоростью света. Когда Руал прибывает в Христианию, там говорят только о покупке неким бельгийцем, по имени Жерлаш, норвежского трехмачтовика «Патрия» с паровой машиной.

– Кто такой Жерлаш?

Барон Жерлаш. Экс-офицер военно-морского флота. Он задумал длительное путешествие по Южным полярным морям вдоль побережья Антарктиды.

Сегодня Антарктидой принято называть громадный континент (более обширный, чем Европа), который окружает Южный полюс.

Когда Руал Амундсен услышал об этой экспедиции, его сердце учащенно забилось:

– Я должен отправиться вместе с ним.

Мы знаем, почему в свое время мореплаватели двинулись в сторону Северного полюса, – они искали кратчайший путь к островам Пряностей Тихого океана. Иной путь, а не тот, который контролировали испанцы и португальцы. Исследования Южных морей в какой-то мере начались для проверки мифа, почти легенды.

Когда выяснилось, что Земля является шаром, летящим в пустом пространстве, многие ученые – а тогда ими были в основном монахи – принялись рассуждать следующим образом:

– Бог стремился к совершенству. Поскольку в Северном полушарии расположены большие континенты, в Южном полушарии не может не быть суши, равной по размерам Европе и Азии, чтобы привести в равновесие все творение.

Уверившись в безошибочности Божьего промысла, эти философы-географы заранее приписали этому континенту все достоинства Европы и Азии – многообразие климата, флоры, фауны, наличие населенного умеренного пояса и большие богатства, которые ждут европейцев. В книге, посвященной Великому часу Тихого океана, я уже говорил о первооткрывателях и авантюристах, которые бороздили южную часть Тихого океана в поисках великого южного континента. В 1772 году, во время подготовки Джеймсом Куком своего второго путешествия, географы и ученые все еще верили в существование этого пока не найденного континента. Адмиралтейство поручило великому мореплавателю раз и навсегда выяснить этот вопрос. Вот что писал он после пересечения Южного полярного круга: «Густые туманы, метели, сильные морозы и прочие неблагоприятные условия делают плавание в этих водах опасным; эти трудности казались еще большими, когда мы думали о стране, которую природа обрекла на вечные снега и льды, лишив даже краткой ласки солнечного луча».

Как и в Северном Ледовитом океане, к полюсу шли вначале безвестные первопроходцы – охотники на китов и тюленей, суровые люди, которых ничего не страшило. Их не влекли ни исследования, ни открытия. Они даже скрывали от других свои охотничьи угодья. После Кука отношение к открытиям меняется. В 1823 году Джеймс Уэдделл, охотник на тюленей, рассказал, что встретил на 70° южной широты чистое море и прекрасную погоду. «Благодаря попутному ветру я оказался 20 февраля на 74°15 южной широты и 34°16 западной долготы. Льды меня не остановили, но ветер усиливался, и пришлось повернуть обратно на север». Он открыл названное его именем море, которое глубоко вдается в глубь материка. В 1831 году Джон Биско, капитан китобойца, открывает Землю Эндерби, острова Аделейд и Биско, где и высаживается. Льды помешали ему высадиться на Земле Грейама.

Эти случайные открытия привлекли внимание английских, американских и французских властей. Дюмон-Дюрвиль в 1840 году открыл Землю Адели. В 1839, 1840 годах американская экспедиция Чарльза Уилкса добыла немало ценных географических сведений. Правда, многие из них были признаны впоследствии неточными, но имя Уилкса осталось в списке первооткрывателей.

Джеймс Росс, бывший арктический мореплаватель, возглавил экспедицию на судах «Эребус» и «Террор», которая пересекла 1 января 1841 года Южный полярный круг в районе 170° восточной долготы. Результатом их плавания было открытие действующего вулкана высотой 4 тысячи метров. Пламя извержения играло на фоне голубого неба. Джеймс Росс назвал его Эребусом, а соседнему вулкану дал имя Террор. Последний был ниже и казался потухшим. Затем Росс двинулся дальше к югу по свободному ото льдов морю, пока не достиг сверкающего ледяного обрыва, вертикальная стена которого высилась над морем на 60 метров и простиралась к востоку и западу насколько хватало глаз. Ранее никому не удавалось продвинуться по воде до 78°04 южной широты. Это море названо именем Росса. Как и море Уэдделла, оно заходит далеко к полюсу, но упирается в ледяной барьер, который сейчас носит название шельфовый ледник Росса.

– Возможно, – заявил Жерлаш Руалу Амундсену, – что проникнуть к югу еще далее, чем это сделали Росс и Уэдделл, не удастся, но попытка не пытка. Представленные вами рекомендации побудили меня принять вас. Что же касается участия в экспедиции, то здесь дело обстоит иначе. Вы служили только матросом, а мне нужны ученые и штурманы. Если бы у вас было удостоверение лейтенанта дальнего плавания или лоцмана…

– Я получу его.

Начинается гонка со временем. Пока Жерлаш переименовывает трехмачтовик «Патрия» в «Бельжику», что не требует много времени, и ищет деньги для экспедиции, на что уходит много времени и сил, Руал Амундсен слушает лекции в училище мореплавания, ночами просиживает над книгами по сферической тригонометрии, космографии, морскому счислению; кроме того, он рассчитывает на свой богатый опыт матросской службы. В конце учебного года он сдает экзамен на лейтенанта дальнего плавания. Но готова ли к отплытию «Бельжика»? Пока нет.

– Я еще не собрал нужной суммы, – говорит барон Жерлаш, – но дело движется, и я приступил к набору своего штаба. Если хотите, я возьму вас помощником штурмана. Надеюсь отплыть весной следующего года.

– Я тем временем, – заявляет Амундсен, – поплаваю, чтобы подкрепить практикой полученные морские познания.

Два плавания: одно – на французском паруснике «Рон», второе – на норвежском промысловом судне «Язон». Опять промысловик! Преимущество этих судов «грязной» профессии в том, что они бороздят холодные воды, а именно этот опыт нужен Амундсену, перед тем как вступить на борт «Бельжики».

16 августа 1897 года «Бельжика» отплывает. Капитан – Жерлаш, старпомом назначен Лекуэнт, бывший офицер артиллерии, ставший моряком. Амундсен – третье по старшинству лицо на судне. Почти все матросы – норвежцы.

– Заберем врача в Рио-де-Жанейро. Его зовут Фредерик Кук.

Фредерик Кук – нью-йоркский врач. Целых двенадцать лет этот Кук будет притчей во языцех в Америке, когда начнет утверждать, что достиг полюса раньше, чем Пири. Но об этом позже.

Через полгода судно входит в антарктические воды. Это происходит примерно на долготе мыса Горн. Редко случается, чтобы этот район был спокоен. Ветры, вызванные вращением Земли и не встречающие препятствий на протяжении тысяч километров, устремляются сюда с запада на восток, словно в воронку. 22 января на трехмачтовик обрушивается буря.

– Человек за бортом!

В море летит спасательный круг, матрос хватается за него, несколько секунд среди пены видна крохотная точка – голова, затем она исчезает.

– Курс не менять, – приказывает Жерлаш.

Ничего изменить нельзя, поскольку маневр в такую бурю невозможен. Море успокаивается. «Бельжика» огибает Южные Шетландские острова и оказывается в морских водах, совсем не похожих на воды в окрестностях мыса Горн, – их окружают гигантские ледовые обрывы, играющие разными цветами радуги под лучами полярного солнца, голубоватые айсберги. Позже все эти красоты поэтически опишет Шарко. Иногда целыми сутками стоит густой туман. Амундсен проводит в «бочке» на грот-мачте не только всю вахту, но и большую часть светлого времени; в январе южное лето в разгаре, и почти не темнеет. Амундсен – лучший штурман на судне и испытывает большое беспокойство за его судьбу.

Амундсен занят также составлением карт побережья. «Бельжика» проходит через пролив, названный именем Жерлаша, и вскоре оказывается в виду Земли Александра I. Жерлаш берет курс на запад, пытаясь достичь 130° западной долготы. «Бельжика» идет уже между 70 и 71° южной широты. К концу февраля плавание больше напоминает блуждание в лабиринте ледовых гор, медленно сжимающих свои объятия. Матросам кажется, что их загнали на дно глубочайшего колодца, который вот-вот сомкнётся над их головами и станет им могилой.

В начале марта «Бельжика» застревает во льдах. Хочешь не хочешь, надо зимовать. Это первая зимовка в южных заполярных водах.

Мы были свидетелями многих зимовок в Арктике, но эта зимовка отличается и тем, что она первая антарктическая, и тем, что все понимают – помощи ждать неоткуда и даже нет надежды добраться до обитаемой земли, если льды раздавят судно. И есть ли здесь обитаемые земли? В арктическом Заполярье живут эскимосы, – а здесь – только тюлени и пингвины.

С самого начала зимовки Амундсен вместе с врачом Фредериком Куком начинает охотиться на тюленей, устраивает склады мяса во льдах, варит и ест его. Барон Жерлаш пробует мясо, находит его несъедобным и запрещает давать команде. Такое решение может вызвать лишь недоумение, поскольку вот уже два века все великие мореплаватели считают свежее мясо необходимым, чтобы не заболеть цингой.

Как во время любой зимовки, офицеры занимаются метеорологическими наблюдениями, делают замеры, определяют местонахождение судна и скорость дрейфа льдов. У команды особых занятий нет. Запасов пищи хватит на два года, но с началом полярной ночи выясняется, что освещения на борту не хватает: мало ламп и керосина, который приходится экономить. Закутанные в меха матросы бродят по холодным коридорам. «Будущее, – пишет Жерлаш, – полно угроз и тайн». Однажды во льдах появляется блуждающий свет. Кто может бродить здесь? Все собираются на палубе, жмутся друг к другу, ведь мороз достигает 43°. Люди молча всматриваются в таинственный подвижный свет, и никто не осмеливается сказать: «Пойдем посмотрим». Не решается отдать приказ даже Жерлаш: неполноценная пища, скупое освещение судна, бездействие привели к нервной депрессии. На борту царит уныние. И тут Жерлаш видит человека, который с зажженным фонарем спускается на лед. По крепкой фигуре он узнает Амундсена.

– Куда вы?

– Посмотреть.

Амундсен не чувствует угнетенности духа – частично из-за того, что вместо консервов ест свежее тюленье мясо. Фонарь удаляется и вскоре исчезает из виду. Затем исчезает и таинственный свет. Амундсен вскоре возвращается.

– В льдину вмерзли фосфоресцирующие водоросли, а льдина перемещается из-за давления льдов.

2 июня (разгар южной зимы) один из офицеров умирает от сердечного приступа. Какое-то время спустя один матрос, сообщив, что отправляется пешком домой, в Бельгию: «Это не так далеко», спускается на лед и удаляется. У людей появляются первые симптомы цинги. Жерлаш и старпом заболели; капитан не встает с постели и диктует последние распоряжения.

Два обстоятельства спасли эти тридцать человек, которых ждал трагический конец во тьме полярной ночи. Во-первых, Жерлаш наконец решился включить в рацион тюленье мясо и давать его команде. Во-вторых, в конце июля часов в одиннадцать утра на горизонте появляется свет; он становится ярче, затем скользит к западу и исчезает; на следующий день солнце поднимается чуть выше и остается на небосклоне на несколько мгновений дольше. Люди плачут от радости, видя его. Напомним, что ни один из них – кроме доктора Кука – до этого не пережил долгой полярной ночи.

Нет ничего хуже, чем обманутые надежды. Когда солнце перестало заходить за горизонт, все на борту, в том числе и Жерлаш, уверовали в близкое освобождение. Им видится, что «Бельжика» вырывается из ледового плена и идет на север, где их ждет триумфальная встреча в Европе. Но нет. Тянутся недели, месяцы – льды неподвижны, судно по-прежнему остается в плену. «Мы с отчаянием думаем о вероятности второй зимовки, скрывая друг от друга эти мрачные мысли». Съестных припасов осталось на тринадцать месяцев, но над людьми витает тень безумия. Только один человек на борту чувствует себя нормально и не боится второй зимовки. Это – Руал Амундсен.

– Судно в хорошем состоянии, – повторяет он. – При наличии тюленьего мяса и снега мы можем перезимовать и в третий раз.

Октябрь, ноябрь, декабрь, январь. Несмотря на усилия Жерлаша, на борту воцарилось мрачное настроение. Сходит с ума еще один матрос – у него приступ буйства.

4 февраля 1899 года кок, отошедший на несколько сот метров от судна, возвращается бегом, крича, что «льды пришли в движение». Через несколько дней образуется большая полынья.

– Надо плыть в этом направлении, – решает Жерлаш.

На парусах идти невозможно. Но еще в сентябре Жерлаш приказал привести в порядок машину. Корпус судна содрогается, людей на борту трясет от волнения, когда они видят, как «Бельжика» храбро борется со льдами. 20 февраля вахтенный матрос замечает с верхушки грот-мачты открытое море. Но до него удалось добраться лишь через двадцать три дня. Люди, словно завороженные надеждой на освобождение, почти не покидали носа судна.