«ЛУЧШИЕ ОФИЦЕРЫ И МАТРОСЫ…»

1815 год. Просторный кабинет в здании Адмиралтейства в Лондоне. За низеньким столиком сидит молодой писарь и пишет под диктовку расхаживающего позади него человека. Джон Барроу диктует свою книгу «Хронологическая история путешествий в арктические районы», которая должна выйти в свет в будущем году.

– Нет, никаких сомнений, что в арктических экспедициях сформировались самые лучшие офицеры и матросы нашего флота.

Под флотом всегда понимается королевский военно-морской флот.

У Джона Барроу красивое удлиненное лицо, голубые глаза. На нем черный редингот, белая рубашка с широким открытым воротом и черный шелковый галстук – он воплощение строгой британской элегантности. Изысканный стиль письма и речь выдают выпускника Оксфорда. Джон Барроу возведен в дворянское звание – к нему обращаются сэр Джон. Однако родился он в довольно бедной семье, еще мальчиком работал на литейном заводе в Ливерпуле, затем ходил матросом гл китобойце. Его карьера может служить примером неукротимой энергии. Барроу поднялся вверх по социальной лестнице без чьей-либо помощи. Ныне он секретарь Адмиралтейства, основатель Королевского географического общества, главный вдохновитель арктических экспедиций, которые состоятся в первой половине XIX века.

Сэр Джон сказал «лучшие офицеры и матросы». С ним трудно не согласиться, когда вспоминаешь о тех условиях, в которых люди в течение веков пытались покорить полюса земли, и не следует забывать, что речь идет не только о моряках – ведь путь проходил и по арктическим льдам, и по антарктическим снегам. В начале XX века отчеты газет и журналов о покорении полюсов были для большинства читателей увлекательнее любого романа, и интерес к полярной эпопее не остыл до наших дней. Помню, как я буквально пожирал брошюрки, в которых рассказывалось о полярных экспедициях. К горлу подкатывал комок, когда я читал про мужественного Отса, одного из членов экспедиции Скотта к Южному полюсу (1912 год), который, обморозив ноги, ушел в пургу, чтобы не быть обузой своим полуживым от голода товарищам.

– Пойду пройдусь. Хочу немного подышать воздухом.

Он думал: «Одним ртом меньше. Быть может, друзьям удастся выжить».

В хронике полярных экспедиций мы встречаемся не только с героическим альтруизмом, ибо ни одно предприятие не бывает полностью бескорыстным. Первыми к полярным областям приблизились рыбаки и охотники (они пересекли Южный и Северный полярные круги); бывало, что люди искали в высоких широтах убежище, как случилось с викингами, изгнанными из Норвегии. И до и после них в высокие широты заходили баски и кельты, которые охотились на китов и ловили треску в окрестностях Ньюфаундленда и Лабрадора. Отважные и необузданного нрава люди, обладавшие невероятной выносливостью, заходили далеко в Южные моря, охотясь на китов и истребляя великое множество тюленей. Нам мало известно о плаваниях этих пионеров, поскольку они хранили в тайне излюбленные места охоты и рыбной ловли, а к тому же зачастую не умели ни читать, ни писать.

Это походы рыбаков и охотников на морских животных начались задолго до снаряжения специальных экспедиций. Организованное наступление на Северный Ледовитый океан – начнем с него – было вызвано теми же побуждениями, которые заставили отправиться в неизвестность Колумба, Васко да Гаму и Магеллана, – жаждой золота, пряностей и прочих богатств Востока.

В 1530 году лондонский негоциант Роберт Торн писал королю Англии Генриху VIII: «Наша коммерция чахнет, а испанцы и португальцы богатеют. Мы тоже должны добраться до Индии, но не тем путем, который с благословения папы[1] захватили Испания и Португалия. Если Арктическое море судоходно, то, взяв курс на север, а затем спускаясь на юг, мы отыщем более короткую дорогу к островам Пряностей». Отдадим дань гениальной для той эпохи географической интуиции этого купца.

Первым кораблем, которому в 1958 году удалось проделать путь, указанный Торном, стала американская подводная лодка «Наутилус». Но «Наутилус» прошел подо льдами, а в XVI веке о подобном и мечтать было нельзя. Все мореплаватели, которые поднимались в высокие широты, наталкивались на вечные льды и быстро пришли к выводу, что единственный выход – обогнуть их.

С востока или запада? Три века Великий час Арктики пройдет в поисках Северо-Восточного и Северо-Западного проходов. Мы не станем перечислять одиночек (в основном англичане), которые с 1535 по 1550 год отплывали в направлении вечных льдов и никогда не возвращались либо возвращались и заявляли: «Лед повсюду, прохода нет». В 1551 году состоялась первая организованная попытка. Решение о ней было принято во время встречи нескольких лондонцев за «круглым столом».

– Нам необходимы средства. Надо основать акционерную компанию.

Среди основателей компании – географ Ричард Хаклюйот, его кузен Ричард, «юрист и одновременно эксперт по товарам», кэмбриджский математик Джон Ди и Себастьян Кабот, сын известного мореплавателя Джона Кабота. Общество получает развернутое и живописное наименование в духе той эпохи: «Компания купцов-предпринимателей для открытия стран, земель, островов, государств и владений, неведомых и даже доселе морским путем не посещаемых». Себастьян Кабот, избранный управляющим (ныне соответствует должности президента – генерального директора), изложил свою точку зрения в следующих выражениях:

– Мой отец добрался в 1497 году до берегов Лабрадора и не нашел прохода в этом направлении. Недавно, между 1534 и 1542 годами, там же потерпел неудачу француз Жак Картье. Поэтому лучше отправиться на поиски Северо-Восточного прохода, ибо наши усилия и деньги не будут потрачены впустую, даже если экспедиция не выйдет в Тихий океан. В этом случае наши купцы-предприниматели смогут торговать с Московией, где живут цивилизованные люди.

Англия вывозила в те времена шерсть, масла и краски, а также различные мануфактурные товары. Английские моряки знали арктические моря только до мыса Нордкап.

Сэр Хью Уиллоуби, назначенный главой экспедиции, был известным капитан-генералом сухопутных войск, который ничего не смыслил в навигации, но пользовался поддержкой двора – важное преимущество в глазах знатных лиц, купивших акции. Ричард Хаклюйот, географ, настоял, чтобы помощником Уиллоуби стал Ричард Ченслер.

– Во всей Англии нет лучшего моряка. Благодаря своим навигационным знаниям он будет пользоваться непререкаемым авторитетом на наших трех судах.

То были три торговых судна – «Бона Эсперанса» («Добрая надежда»), «Эдуард Бонавенчур» («Эдуард Благое Предприятие»), «Бона Конфиденсия» («Благое упование») – не столь прочные, как каравеллы Колумба, и обладающие к тому же худшими мореходными качествами. Выбор пал на них по причине малой осадки, «чтобы они с легкостью поднялись вверх по течению рек Центральной Азии». Обратите внимание на деталь, свидетельствующую о несокрушимом оптимизме: подводные части судов были обиты свинцом «для защиты корпуса от червей, которыми кишит Катайское море». В своих замыслах организаторы уже прошли полюс.

Себастьян Кабот дал последние наставления Уиллоуби и Ченслеру от имени компании:

– По возвращении вам надлежит представить полный отчет о странах, которые вы посетите, и об их обитателях. Нас прежде всего интересуют подробные сведения о природных богатствах и возможностях торговых сношений. Вместе с вами отправятся многие купцы Сити. А поскольку ваши экипажи набраны из невежественных и грубых матросов, вам вручается письмо с указанием некоторых деталей.

Детали касались прежде всего дисциплины. Капитанам вменялось в обязанность пресекать употребление любых богохульных, ругательных и непотребных слов, а также запрещать карточные и другие азартные игры. Применение силы по отношению к местному населению разрешалось лишь в крайнем случае. К женщинам предписывалось относиться уважительно.

Капитаны, до сведения которых Уиллоуби довел эти инструкции, только молча качали головой. В письме содержались и другие уточнения: «Если туземцы разложат на песке каменья, золото, металлы и прочие подобные вещи, ваши лодки могут приблизиться и осмотреть эти вещи. Следует бить в барабан или играть на других музыкальных инструментах, чтобы у них возникло желание увидеть и услышать ваши инструменты и голоса. Но старайтесь держаться подальше от опасности и не выказывайте никаких знаков враждебности или суровости».

Трогательные предосторожности, когда знаешь, с какой яростью холодное море болтает крохотные суденышки у северных берегов Норвегии. «Невежественным и грубым матросам», напуганным невиданными снежными и ледяными бурями, не до богохульства, а тем более не до игры в карты. Они в большей мере заняты тем, что просят милости у неба. Буря разметала суда экспедиции. «Бона Эсперанса» и «Бона Конфиденсия» находятся почти в бедственном состоянии, течения и ветры с огромной скоростью влекут их вдоль Кольского полуострова. В конце концов им удается стать на якорь в устье речушки Варзина, в районе Иоканги. Местность наводит уныние: вокруг ни деревца, только бьются на заполярном ветру тощие травы, лишь кое-где прикрывающие голую землю. Ни одной живой души, куда ни кинь взгляд. Суда пришли в плачевное состояние, они не могут выйти в море. Что делать?

До XIX века ни один полярный исследователь не решался остаться на зимовку по своей воле. Страх перед бесконечной полярной ночью был слишком велик. Он происходил от извечного космического ужаса, который тысячелетиями охватывал людей при приближении зимнего солнцестояния: не исчезнет ли солнце навсегда?

Моряки «Бона Эсперансы» и «Бона Конфиденсии» прибыли на почти пустынные берега Кольского полуострова 18 сентября, когда уже приближалась зима. Тщетными были их попытки спастись от одиночества: «День за днем мы исследовали унылый, покрытый снегом берег – к востоку, к западу, к югу, но ни разу не видели человеческого существа. Нам встречались только моржи, олени, медведи и песцы». И каждый день солнце спускалось все ниже к горизонту. Затем наступила великая ночь.

Лишь следующей зимой карелы наткнулись на два безмолвных корабля-призрака и шестьдесят четыре трупа. Они нашли записи, сделанные рукой Уиллоуби и датированные январем 1554 года; последние строки написаны в разгар полярной ночи. Скорее всего люди погибли от цинги. Они, наверное, питались лишь соленой говядиной и треской из своих запасов, не сумев убить ни одного из тех животных, о которых говорил Уиллоуби.

«Эдуард Бонавенчур» Ченслера пострадал от бури меньше, чем два других судна. Его капитан сумел привести свое судно в Вардё (Северная Норвегия, к северу от Варангер-фьорда). Место выглядело мрачным, но на берегу они встретили шотландских рыбаков, которые ожидали затишья, коротая время за самогоном.

– Вы не слышали о двух судах из Лондона?

– Нет, никаких судов мы не видали.

Ченслер объяснил им, в какое положение попал, и поведал, что решил отправиться на поиски своих товарищей, с которыми искал проход в Катай через север. Суровые шотландцы сказали ему, что все предприятие было безумием.

– Здесь проходит край мира. Дальше лед разбивает любые корабли, даже летом.

Ченслер, однако, двинулся дальше на восток, и ему встретилось свободное ото льдов море, над которым и в полночь висело солнце. В поисках других судов экспедиции он вошел в большой залив и пристал к берегу неподалеку от места, где ныне раскинулся Архангельск. Там ему улыбнулась фортуна в лице нескольких купцов сурового вида. Они немного говорили по-немецки.

– Раз вы пришли из Англии, нанесите визит нашему царю. Он будет рад познакомиться с вами.

Царя звали Иваном Грозным, но Ченслер ничего и никого не боялся, а кроме того, помнил, что целью экспедиции было установление коммерческих связей. Англия уже торговала с Россией, но через немецких купцов, которые брали чересчур большие комиссионные.

– Будь по-вашему, – сказал Ченслер. – Я встречусь с вашим царем.

Две с половиной тысячи километров до Москвы в санях на перекладных. В ту эпоху расстояния не принимались в расчет, как и сегодня, поскольку не принималось в расчет и время. Результатом встречи Ченслера с Иваном Грозным явилось создание в Лондоне Московской компании. Она наладила торговлю с Россией и быстро принесла большие доходы английским купцам.

– Зачем, – вопрошали купцы Сити, – продолжать поиски прохода в Катай? К тому же путешествие братьев Николо и Антонио Дзено доказывает, что никакого Северо-Восточного прохода не существует.

Наследники этих двух венецианцев опубликовали отчет об их путешествии (ныне он подвергается сомнению), совершенном в XVI веке. К отчету была приложена карта, на которой громадная Гренландия примыкала к Азии. Английские ученые возражали купцам:

– Быть может, на Северо-Востоке нам и встретятся серьезные препятствия, но, когда вы пытаетесь пресечь любые попытки исследований, вами руководят лишь меркантильность и ограниченность. Последние сведения говорят в пользу существования Северо-Западного прохода.

Главной причиной такого поворота событий в пользу Северо-Запада оказалась публикация (1564 год) географом Ортелиусом карты устья реки Святого Лаврентия, которую составил Жак Картье. Открыватель Новой Франции возвратился на родину, но подробности о его путешествии дошли до сведения ученых мужей Лондона двадцать восемь лет спустя. Его память чтут в Квебеке, но о нем почти забыли во Франции (в восемнадцатом округе Парижа имеется крохотная улочка Жака Картье с восемью домами). Его имени нет на картах полярных областей, хотя там встречаются имена Фробишера, Дейвиса, Парри, Уилкса и прочих, а также имя королевы Елизаветы I, которая способствовала развитию арктических исследований как по коммерческим соображениям, так и по причине престижа. Благодаря ей родился арктический снобизм, и акционеры Московской компании согласились финансировать попытку поиска Северо-Западного прохода.

– Главой экспедиции будет Мартин Фробишер, – объявили руководители компании.

Фробишер пользуется славой умелого мореплавателя. О мужестве, самоуверенности этого человека говорит состав его флотилии: два шлюпа – «Майкл» (30 регистровых тонн) и «Габриэль» (30 регистровых тонн) и «Пинасса» (10 регистровых тонн). Два крупнейших географа нарисовали карты специально для Фробишера. Среди съестных припасов кроме солонины есть сливочное масло, сыр, толокно.

– А к тому же, – говорил Фробишер, – у меня есть прекрасное средство от цинги.

Панацеей было не что иное, как пиво, – по галлону (4,5 литра) в день на человека. 19 июня 1576 года, накануне отплытия, королева Елизавета дала Фробишеру аудиенцию.

Через месяц разнеслась ошеломительная весть: в Англию в плачевном состоянии возвратился шлюп «Габриэль».

– Мы попали, – сообщил его капитан, – в страшнейшую бурю. «Майкл» затонул с грузом и людьми. «Пинасса» тоже пропала.

Однако старый морской волк Фробишер спас свое судно и, пока его оплакивали в Лондоне, с непоколебимой уверенностью маневрировал среди айсбергов и льдов вдоль южного побережья Гренландии.

В этой книге нам часто придется иметь дело с судами самых разных типов, которые бороздили негостеприимные полярные воды. Мы встретимся также с людьми, которые с трудом передвигались, часто из последних сил тащились по льду и снегу, умирали в ледяных просторах. Мне кажется, следует дать точную характеристику места их подвигов, чтобы читатель глубже проникся пониманием трудностей полярной эпопеи.

Ледники полярных земель спускаются прямо в море. От них откалываются айсберги зеленоватого или голубоватого цвета. Обычно вокруг них образуется зона пониженной температуры и тумана. Известно, что видимая часть айсберга в 4–6 раз меньше, чем его подводная часть. Кроме айсбергов есть и морские льды. О их образовании я сейчас и расскажу.

Спокойное или слегка волнующееся море оказывается во власти внезапного холода. При температуре от -1,6 до +2,5 °C на поверхности воды начинают расти кристаллы. В тихую погоду над водой поднимается туман, и моряки говорят: «Море парит». Кристаллы растут, соединяются друг с другом, образуя сгустки в виде каши изо льда и снега – снежуру. Море покрывается слоем снега, который в зависимости от освещения кажется либо серо-стального, либо свинцово-серого цвета и напоминает замерзающую жидкую смазку. Если холод усиливается, эта каша смерзается, а пространства спокойной воды затягиваются тонкой корочкой льда. Замерзание не всегда происходит равномерно. Из ледяного сала и снежуры появляются ледяные образования – странного вида диски с приподнятыми краями диаметром от нескольких сантиметров до 3–4 метров, толщиной до 10 сантиметров. Такой лед называется блинчатым. Когда дует ветер и море волнуется, ледяное сало собирается в беловатые комки – рыхлый лед.

Если продолжает холодать, льдины утолщаются и увеличиваются в размерах; начинает образовываться сплошной лед. Так называют любое обширное образование морского льда. При сильном ветре и волнении сплошной лед ломается на более или менее крупные части – поля льда, которые тянутся насколько хватает глаз: ледяные поля имеют площадь до двух квадратных километров, а плавающие льдины – от 1 до 100 квадратных метров. Паковым льдом называют многолетний, преимущественно сплоченный и торосистый морской лед, представляющий собой обширные поля толщиной 3–4 метра, которые могут дрейфовать, удаляясь от места своего образования.

Громадные ледяные поля сталкиваются при сильном ветре; их края поднимаются и наползают друг на друга, образуя хаотические скопления торосов. От этих образований откалываются крупные куски, имеющие большую осадку; их часто путают с айсбергами (состоящими из пресноводного льда).

Полярные мореплаватели часто встречают округлые льдины средних размеров, отколовшиеся от айсбергов и крупных кусков, которые они называют бочками (по аналогии с винными бочонками). Эти средние льдины очень опасны, поскольку имеют очень малую видимую поверхность.

Мелкие плавучие льдины из морского льда носят название лебедей, а очень мелкие айсберги – ледяных голов.

Мы расстались с Фробишером у гренландских берегов, среди тех «красот», о которых я только что упомянул. Льды оттеснили его к Лабрадору, но он все же добрался до берегов Баффиновой Земли, ныне залива Фробишера, где увидел удивительный спектакль: по чистой воде между льдинами легко скользят две дюжины низеньких лодчонок – флотилия эскимосов.

Эскимосская культура может нам показаться примитивной, но в ее основе лежит строгий уклад жизни. Аборигены Арктики довели до совершенства технику использования скудных местных ресурсов, которые отпустила им природа. Из льда строились отличные жилища – иглу; мясо медведей, моржей, тюленей шло в пищу, а шкуры и кости превращались в одежду, обувь, оружие, лодки. Сало животных давало свет и тепло.

История открытий показывает, что в большинстве случаев европейские путешественники с невежественным презрением относились к часто утонченным техническим достижениям так называемых первобытных народов.

История открытий учит нас также и тому, что почти все первые встречи европейцев с аборигенами заканчивались плачевно, поскольку последние были якобы ворами и убийцами. Слабой стороной этих басен является то, что их писали не «туземцы». Европейцы, и это ясно из их отчетов, не могли вникнуть в чуждый для них образ мышления – табу, ритуалы, общепринятые условности и т. п. – и совсем не пытались разобраться в них. Более того, как любые рассказчики, они обходили молчанием свои собственные «подвиги», которые часто приводили к конфликтам. Короче говоря, вскоре Фробишер обвинил эскимосов в «похищении пяти людей с лодкой» и решил наказать их, взяв в плен одного эскимоса и захватив его каяк. Весьма скромная месть, совершенно не соответствующая обвинениям! Фробишер, как любой первооткрыватель, решил доставить домой эскимоса – живое свидетельство своего подвига. Привезенный в Лондон эскимос вскоре умер. От простуды, как утверждают английские историки. Но, наверное, и от ностальгии.

Фробишера, которого все считали погибшим, стали превозносить, поскольку кроме эскимоса он привез и странный черный камень.

– Когда его бросишь в огонь, он сверкает, словно золото.

Золото. Северо-Западный проход забыт: зачем его искать, если состояние можно сколотить, обирая эскимосов? Разбогатевшие акционеры Московской компании полны энтузиазма: «Надо основать новое общество – Катайскую компанию!» Почему бы и нет?! Хотя до Катая добираться через полюс трудно, зато название звучит привлекательно. Когда королева обмолвилась, что «берет пай», покупателей акций пришлось отваживать. Эмиссары Катайской компании бросились на оловянные шахты Корнуэлла, чтобы набрать рабочих. Вторая экспедиция Фробишера, состоявшая из трех судов – «Майкла», «Габриэля» и 200-тонного «Эйда», отплыла 25 мая 1577 года. Она доставила в Англию 200 тонн черного камня, на который набросились алхимики.

– Эксплуатация хорошо, но колонизация лучше, – повторял Фробишер. Административный совет Катайской компании согласился с ним. Без проволочек была организована третья экспедиция. Она отплыла в мае 1578 года – пятнадцать судов с шахтерами и колонистами, а также различными строительными материалами на борту для возведения на берегу залива Фробишера здания для правления компании.

Бури Крайнего Севера страшнее бурь умеренных районов. Громадные льдины, подгоняемые ветром, проделали пробоины в корпусах многих судов экспедиции.

Построив на пустынном берегу каменный дом и взяв груз руды, Фробишер отплыл на родину на оставшихся судах. Ветры рассеяли флотилию, и суда добрались до разных английских портов. Лондон встретил Фробишера плохой вестью: черный камень оказался обычным железным колчеданом без всяких следов золота. Катайская компания подводит грустные итоги своей деятельности; пасквили, которые заменяли в те времена газеты, обвиняют во всем Фробишера.

Он не потерял расположения королевы, хотя банкротство Катайской компании привело в ярость многих влиятельных лиц двора и Сити. Елизавета I оказывает протекцию мужественному капитану и даже возводит его в дворянство – отныне он сэр Мартин. Столь постоянная милость королевы привела к тому, что английские историки до сих пор считают Фробишера одним из величайших мореплавателей.

Неудачливый исследователь проявил впоследствии воинскую доблесть, а через шестнадцать лет был смертельно ранен во время осады Крозона под Брестом.

Джон Дейвис также числится среди знаменитых мореплавателей конца XVI века. Не уступая в мужестве Фробишеру, он превосходил его обстоятельностью, методичностью, ученостью. До Дейвиса западные мореплаватели измеряли высоту Солнца с помощью градштока с подвижной планкой, который назывался посохом святого Иакова. Дейвис изобрел более точный и удобный инструмент – квадрант Дейвиса, который повсеместно использовался до изобретения секстанта Хедли в 1731 году.

Провал Фробишера охладил пыл многих предпринимателей, но не самого богатого из них – королевы. В 1584 году Елизавета I продиктовала устав новой компании, имевшей те же цели, что и «покойная» Катайская компания. Главой экспедиции был назначен капитан Джон Дейвис тридцати четырех лет отроду.

На первый взгляд часть моря, зажатая между северным побережьем Канады, Гренландии и сплошными полярными льдами, походит на лабиринт, очертания которого постоянно меняются из-за сезонных ледоставов и ледоломов. С 1585 по 1587 год Джон Дейвис искал в этом хитросплетении проливов Северо-Западный проход. Не думаю, что есть смысл подробно рассказывать о его плаваниях, поскольку ему так и не удалось отыскать этот проход. К тому же нам еще не раз придется возвращаться к разговору об этих краях.

Скажу только, что Дейвис собрал об Арктике куда более точную информацию, чем его предшественники. Будет справедливым считать его первым крупным географом-мореплавателем, и его более счастливые последователи, которые изучали этот район два с половиной века спустя, многим обязаны ему.

Он проявил себя хорошим дипломатом в отношениях с эскимосами. Фробишер отзывался о них пренебрежительно, а Дейвис упомянул в своих отчетах, что эскимосы чувствительны. Среди его матросов четверо играли на скрипке. Музыка так увлекла эскимосов, что Дейвис уговорил их показать свои пляски и организовал соревнования по бегу, прыжкам и игре в мяч между матросами и аборигенами. «В этом районе, – писал он, – живут высокие и хорошо сложенные люди, с которыми легко общаться. Из разговоров с ними мне стало ясно, что они совсем не варвары». Джон Дейвис погиб в 1605 году в Малаккском проливе от рук японских пиратов.

В сентябре 1871 года простенький норвежский парусник, самый обычный охотник за моржами, затерянный среди белых безмолвных просторов, медленно пробирался вдоль восточного побережья Новой Земли.

Новая Земля – архипелаг, состоящий из двух крупных, в форме банана, и многих мелких островов и протянувшийся на 1000 километров. Он отделен от континента нешироким проливом и заходит в Северный Ледовитый океан до 77° северной широты. Летом там произрастает скудная и хилая растительность, а зимой острова покрыты снегом и льдом. Сейчас на архипелаге размещен ряд советских научных станций, а до начала XX века почти единственными обитателями Новой Земли были белые медведи, дикие северные олени, песцы, лемминги; во фьордах и у берегов водились моржи, тюлени и мелкие киты, семга, треска, сельдь; на выступах скалистого побережья гнездились морские птицы. Птицы сорвались с насиженных мест, когда «Солид» (так назывался охотник за моржами) подобрал паруса и бросил якорь в бухте, куда впадала небольшая речушка. 76° северной широты, 68° восточной долготы. Шлюпка с четырьмя матросами на веслах пошла к берегу, чтобы набрать пресной воды. Землю уже укрывал пышный снежный ковер. Люди ступили на берег, перекатили бочонки к устью речушки. Один из них вскарабкался на невысокий холм.

– Что это такое? Похоже на дом.

В заполярной пустыне любая деревянная хижина выглядит домом. Скрытое склоном прямоугольное дощатое строение с высокой пирамидальной трубой стояло шагах в четырехстах от берега. Трудно сказать, в каком состоянии моряки «Солида» нашли этот дом, но то, что они увидели внутри, буквально потрясло их.

Деревянные лежаки, устроенные вдоль стен, и большой стол были сделаны рукой искусного плотника. На столе лежали навигационные инструменты, рядом с ними – ножи, ложки, большое оловянное блюдо и красивый кувшин из того же металла; на земле у стен стояли сундуки и валялись различные предметы, в том числе мокасины, сшитые из звериных кож. Самым удивительным предметом в этой недоступной стране были висевшие на стене железные часы и несколько ружей.

Все предметы были в относительно хорошем состоянии, и норвежцам даже показалось, что хижина построена потерпевшими кораблекрушение и покинута ими недавно.

Но один из матросов обратил внимание на навигационный инструмент, лежавший на столе.

– Вы знаете, что это такое? Квадрант. Я видел такие на старинных картинках. Ими уже давно не пользуются.

– Ружья тоже старинные, – сказал другой. – А это?

Он ткнул пальцем в протазан,[2] стоявший в углу комнаты. Матросы замолкли, вдруг сообразив, что обитатели хижины уже давным-давно умерли. Но, казалось, их призраки продолжали бродить по снегу и, быть может, изредка усаживались за стол.

– Надо предупредить капитана.

Капитан Эллинг Карлсен велел перенести на борт большую часть предметов из деревянного дома. Сегодня часть их находится в Морском музее в Гааге, а остальные хранятся в Национальном музее в Амстердаме. Дом построили голландский мореплаватель Виллем Баренц и его спутники. Они зимовали в нем с августа 1596 по июнь 1597 года. В эту гавань на Новой Земле не заходил ни один европеец целых три века. До нас дошло великолепное описание экспедиции Баренца, сделанное уцелевшим членом экипажа Герриетом де Фером.

Небольшая толпа голландцев в сабо и штанах с напуском и голландок в чепцах, собравшаяся на деревянной набережной острова Тессел в Амстердамском порту, провожала утром 10 мая 1596 года два пузатых парусника, которые направились к выходу из гавани, лавируя среди песчаных банок. Женщины, провожавшие мужей и сыновей в неизвестность, плакали. К палубе судна главы экспедиции Баренца была принайтовлена громадная спасательная шлюпка на случай кораблекрушения. Целью экспедиции было открытие Северо-Восточного прохода в Катай.

Мы уже знаем о неудачном плавании Уиллоуби и Ченслера. Тридцать лет спустя (1580 год) Артур Пит и Чарльз Джекмен продвинулись дальше, достигли Карского моря и повернули обратно. Северо-Восточный проход пока еще не открыт. Голландцы ищут его по тем же соображениям, что и англичане: хиреющая торговля нуждается в новых рынках. Две трети расходов на экспедицию берет на себя голландское правительство, треть денег дает французский эмигрант арматор Балтазар Мушерон. Голландская экспедиция, отплывшая в 1596 году, не первая, а третья. Баренц уже два раза безуспешно пытался найти Северо-Восточный проход – в 1594 году с четырьмя и в 1595 году с семью судами. В первый раз Карское море было свободно ото льда, но он не решился идти дальше в преддверии зимы; во второй раз его остановили льды.

– Не отпущу ни флорина, – сказал министр торговли Голландии. – Если городские ратуши и корпорации купцов решат субсидировать еще одну экспедицию, вольная им воля.

Убедить городские власти Амстердама оказалось нелегким делом.

– Баренц уже два раза терпел неудачу.

Купцы настаивали.

– Его неудачи связаны со слишком поздними сроками отплытия. И мы упустим время, если будем спорить долгие месяцы.

Чтобы склонить на свою сторону власти, кроме Баренца купцы назвали и имена капитанов Якоба ван Гемскерка и Яна Корнелиезона Рийпа. По настоянию гильдии купцов Баренца назначили главным штурманом, а оба капитана согласились с тем, что он будет истинным главой экспедиции.

Путь третьей экспедиции на современной карте выглядит почти прямой линией, устремленной на север: Тессел (Амстердамский порт) – остров Медвежий – Шпицберген. Через три недели после отплытия дозорный юнга закричал: