Через сорок пять минут он сходил в буфет за кофе.
      Спускаясь вниз с подносом в руках, он встретил Гудмундссона из дорожно-транспортного отдела.
      Гудмундссону было пятьдесят пять лет, занимался он дорожными катастрофами.
      - Привет,- сказал Хольмберг.
      - Здорово, Мартин. Вот ты где. Хорошо, что я тебя встретил.
      - А в чем дело?
      Он смотрел на Гудмундссона: крупный здоровяк с бородкой и почти совершенно лысый. Набожный холостяк с красивым мягким голосом.
      - Понимаешь, я зашел в отдел розыска и случайно увидел твое объявление насчет этого малого… Стрёма…
      - Да?
      - Так вот, это же тот самый Стрём, который лежит в больнице.
      - Что?!
      Хольмберг едва не выронил поднос.
      - Помнишь, в тот вечер, когда стреляли в Бенгта, на шоссе произошла ужасная катастрофа. В прошлый вторник.
      - Помню.
      - Один из пострадавших - Стефан Стрём.
      - Да ты что?!
      - Парню здорово досталось. Если не ошибаюсь, перелом бедра и сильные ожоги. Машина полыхала, сгорела почти целиком. Кроме того, у него пробит череп.
      - Значит, он в больнице…
      От волнения Хольмберг расплескал кофе.
      - Да, как я слышал, он без сознания, хотя это было несколько дней назад… Почему я об этом вспомнил… понимаешь, с ним там возник целый ряд проблем.
      - Вот как?
      - Видишь ли, мы не сумели найти его родственников. Единственный адрес, который был при нем,- это адрес некоего пансиона. Мы проверили и выяснили, что он
      действительно два месяца жил там, но хозяева понятия не имеют, есть у него родные или нет. В прошлый четверг я договорился с врачом, что они известят родных, когда он очнется и расскажет, где их искать.
      - Господи боже! - простонал Хольмберг.- Стефан Стрём в больнице. Похоже, все крутится вокруг этой чертовой больницы… все…
      Он поспешил к себе.
      Биргитта Стрём стояла у окна, курила одну из его сигарет и глядела на улицу.
      Услышав шаги, она обернулась.
      - Знаешь, Мартин, если б не это… деньги, неурядицы, безработица… как бы мы с ним хорошо жили…- Она отвела взгляд в сторону.- Только будут ли у него хоть когда-нибудь шансы…- И в первый раз за все время она расплакалась.
 

      Они поехали в больницу.
      Услышав, что Стефан попал в автомобильную катастрофу, она испугалась. И еще горше заплакала.
      Потом пошла, умыться, а Хольмберг тем временем вызвал Улофссона и Вестерберга и рассказал им, как обстоит дело.
      - Только поспокойнее с ней, ладно? - попросил он.- И с ним тоже…
      Улофссон бросил на него удивленный взгляд.

      Вел машину Хольмберг. Биргитта Стрём сидела впереди, рядом с ним.
      - Ты вот недавно сказала,- тихо проговорил он,- как бы вам было хорошо вместе…
      - Да? - Она взглянула на него, лицо ее покраснело от слез.
      - Это ведь вроде из книги? Я, кажется, читал…
      - Да,- улыбнулась она. - Это Хемингуэй… «Фиеста»…
      - Точно. Я знал, что…- Слова замерли у него на губах.

      В вестибюле Улофссон справился у дежурной, в каком отделении лежит Стефан Стрём.
      - Из-за чего он попал к нам?
      - Пострадал на прошлой неделе в автомобильной катастрофе.
      - Так. Одну минуту.- Она набрала какой-то номер.- Алло? Это из приемного. Стефан Стрём у вас лежит? В вашем отделении жертвы дорожной катастрофы?.. Да… Да… Подождшс секундочку.- Она прикрыла трубку рукой.- А кто им интересуется?
      - Полиция.
      - А-а… Алло. Тут трое из полиции и с ними дама… Да.
      Она опять надолго умолкла, слушая собеседника. Взглянула на Биргитту Стрём, потом сказала:
      - Подождите…- и опять прикрыла ладонью трубку.- Вы родственница?
      - Я его жена.
      - О-о… Вы слушаете? Здесь его жена… Да, понимаю…- Она повесила трубку.- Дежурная сестра проситвас поднягься в отделение.
      - Куда именно?
      Она объяснила. И в голосе, и в интонации ее было что-то странное.
      Хольмберг заметил это и нахмурился.
      Лифт доставил их наверх; у дверей ждала медсестра.
      - Вы из полиции?
      - Совершенно верно.
      - А это фру Стрём?
      - Да, это я.
      - Меня зовут сестра Улла.
      - Здравствуйте…
      - Прошу вас, идемте.
      Они двинулись за ней. Сначала по коридору, потом она подвела их к какой-то двери и открыла ее.
      - Проходите, пожалуйста.
      - Он здесь? - спросила Биргитта Стрём.
      - Нет…
      Они вошли. Это был кафетерий.
      - Как же так? Где он? - повторила Биргитта Стрём. Глаза ее расширились, и в голосе зазвучали решительные нотки: - Что это значит? Что-нибудь не так?
      - Садитесь, фру Стрём. Она опустилась на стул.
      - Мне очень жаль, фру Стрём. Но он умер… Биргитта медленно встала, не отрывая глаз от медсестры.
      - Умер…- прошептала она.- Умер…
      - Да.
      Сестра взяла ее за плечи, усадила на стул и вызвала свою коллегу.
      - Ждите здесь… Я схожу за доктором Гольдбергом. Она ушла.
      Хольмберг быстро обменялся взглядом с Улофссоном и кивнул на Биргитту.
      Улофссон молча поднял указательный палец. Хольмберг вышел в коридор и окликнул сестру:
      - Что случилось? От чего он умер? И когда?
      - Поговорите с доктором Гольдбергом. Сейчас я его приведу. Потерпите немного.

      Появился доктор Гольдберг: маленький полный пыхтящий мужчина в белом халате. Дыхание не то, как у курильщика, не то, как у астматика.
      - Я - ассистент уголовной полиции Хольмберг. Скажите, от чего он умер?
      Доктор Гольдберг пожал Хольмбергу руку.
      - Ни от чего. Он покончил самоубийством. Врач говорил с датским акцентом.
      - Самоубийством?.. И когда это случилось?
      - Сегодня ночью. Утром его нашли мертвым. Вены на руках были перерезаны ножом, который он получил, чтобы чистить апельсины.
      У Хольмберга задрожали колени. Это уже чересчур.
      Сначала ненависть - ненависть к человеку, стрелявшему в Бенгта.
      Потом все переменилось: яснее и яснее вырисовывался образ стрелявшего - и ненависть угасала, обращаясь в ничто.
      А теперь новый удар - самоубийство.
      Погоня за человеком, медленно выступающим из тьмы. Погоня из ненависти, из одной только ненависти, не дающей сомкнуть глаз.
      И вот они, наконец, разыскали его…
      - Может быть, поговорим попозже,- предложил Гольдберг.- Мне надо к фру Стрём.
      Улофссон и Вестерберг тоже вышли в коридор, и все трое стали ждать.

      Биргитте Стрём сделали инъекцию успокоительного и уложили на кушетку.
      - Стрёма привезли к нам в тяжелом состоянии,- сказал Гольдберг.- Он был без сознания; скверный перелом бедра, повреждение черепной кости, смещение позвоночника и тяжелые ожоги, потому что его машина загорелась. Мало-помалу он пришел в себя, но был слишком слаб, чтобы сознавать что-либо. Только в воскресенье он начал говорить, и выяснилось, что он не помнит ни того, что с ним стряслось, ни того, где он находится. Вчера он чувствовал себя сравнительно неплохо и поболтал с сестрами. А вечером ему принесли два апельсина и нож, чтоб их очистить. Его мучила сильная жажда, он много пил, а фруктовый сок в таких случаях очень полезен. И вот утром его нашли мертвым. Постель была залита кровью.
      - Ночная сестра ничего не заметила? - спросил Хольмберг.
      - Очевидно, нет. Он натянул простыню и одеяло до подбородка, а руки спрятал под ними. Только когда пришли его будить, то… н-да…
      Он развел руками.
      Некоторое время все молчали.
      - Еще нашли письмо.
      - Письмо?
      - Да вот,- кивнул врач,- лежало в ящике ночного столика. На конверте надписано: «Биргитте». Думаю, там письмо. Во время обхода вчера вечером он попросил ручку и бумагу. Конверт я не вскрывал.
      - Можно нам взглянуть?
      - Не знаю… его жена…
      - Она его получит,- сказал Хольмберг и посмотрел на конверт.- Гм, адреса-то нет.
      - Адреса нет.
      - Он что-нибудь говорил о родных?
      - Только, что хочет написать жене.
 

      Хольмберг прочитал письмо.
      Там были ответы на все «как» и «почему».
      «Однажды вечером я встретил Фрома. Неожиданно столкнулся с ним в городе. Я спросил, как обстоят дела, принял ли он уже решение и есть ли у меня шансы получить работу. Он ответил, что об этом и речи быть не может. Молол насчет ответственности перед фирмой н перед клиентурой и что я отнюдь не подходящая персона для такого солидного поста. Потом завел про мои политические взгляды. Такое впечатление, что он с каждой минутой распалялся и в конце концов почти прокричал, что фирме, право же, не нужны всякие там уголовные леваки. Он-де звонил своему знакомому в полицию и навел справки. Думаю, он не собирался называть имя того человека, но в запале оно нечаянно сорвалось с языка. Кончилось тем, что Фром повернулся и ушел. Сказал только, что, мол, благодарит покорно за таких работников. «Левацкий подонок» - вот как он меня обозвал».
      Хольмберг покачал головой и передал письмо Улофс-сону.
      Вестсрберг заглянул Улофссону через плечо.
      - «…быть безработным не привилегия. Это кошмар,- тихо прочитал Улофссон.- Это равнозначно полному лишению права на существование…»
      Он умолк.
      - Бедняга,- медленно проговорил Вестерберг.

      - Как ты себя чувствуешь? - спросил Хольмберг, усаживаясь на стул возле койки.
      - Ничего… Будь я проклят, здесь велят вставать и ходить уже на другой день после операции. Но сейчас все о'кей,- сказал Удин. Облаченный в толстый белый халат, он лежал на постели.
      - Отлично. Я пришел сказать тебе, что все кончилось.
      - Поймали?
      - Да как тебе сказать. Он умер…
      И Хольмберг сообщил, что произошло.
      - Вот это да, будь я проклят! И все это ты узнал из письма?
      - Не совсем. Поговорили с его женой, с соседями - ну и постепенно сложилась более или менее полная картина.
      - Он действительно собирался после покушения на Бенгта покончить с собой?
      - Так написано в письме. Вот, смотри сам.- Хольмберг вытащил из кармана письмо и прочитал: - «…Выстрелив в Турена, я решил умереть. Погнал на машине в Мальме. Думал там пустить машину в море и исчезнуть, утонуть. Застрелиться духу не хватило. Но, выехав на шоссе, я увидел скопление горящих автомобилей и понял, что произошел несчастный случай. Тогда я до отказа выжал газ и врезался прямо в этот костер. Но неудачно, потому что снова очнулся, в больнице…»
      Хольмберг опустил руку с письмом.
      - И тогда он попросил нож, чтобы очистить апельсины.
      - Гм,- буркнул Удин, разглаживая усы.- И за всем этим стояла ненависть… будь я проклят, странный мир… честное слово…
      - Студенческий мир.
      - Не только.
      - Знаю, что не только.

      Четверть часа спустя Хольмберг собрался уходить.
      - Послушай,- начал Удин.
      - Да?
      - По-моему, вы с Севедом меня невзлюбили. Хольмберг застыл как вкопанный, но промолчал, ожидая, что еще скажет Удин.
      - Уж больно вы ершились,- продолжал тот.
      - Брось ты. Мы были измотанные и…
      - Щепетильные? Из-за Бенгта? Хольмберг пожал плечами.
      - Видишь ли, ты был слишком уж посторонний во всем этом, если тебе понятно, что я имею в виду.
      - И чересчур много работал языком, да?
      - Брось,- сказал Хольмберг.- Увидимся до твоего отъезда.
      Он закрыл за собой дверь, спустился на лифте вниз и вышел на залитую солнцем улицу.
 

      Мартин Хольмберг чувствовал какую-то пустоту внутри.
      Севед Улофссон был уже не в силах ненавидеть Стефана Стрёма.
      Ларе Вестерберг вернулся к себе в отдел.
      Начальник полиции был доволен: слава богу, все кончилось.

      Улофссон поехал к Соне Турен.
      Она открыла сама. Вид у нее был очень усталый.
      - А-а… это ты, Севед.
      - Да. Хотел сказать тебе, что все кончилось.
      Она поднесла ладонь к губам и расплакалась. Потом тихо сказала:
      - Бенгт…
      - Нет-нет. Прости, я неудачно выразился. Мы поймали того, кто стрелял в Бенгта.
      - А-а… Входи.
      Держась за стену, она прошла в гостиную. Села на диван, уронила голову на руки и молча плакала.
      - Ох… до чего же я испугалась.
      - Прости. Так неловко вышло. Я сейчас все объясню. И он рассказал о Стефане Стрёме.
      - Я, наверное, смогу понять его,- сказала Соня.- Но простить - никогда.
      - Я говорил с врачом. Бенгт жив. Состояние вполне стабилизировалось. Может быть, он…
      - Поправится? Ты это хотел сказать?
      - Да.
      - Ты веришь?
      - Я надеюсь.
      - Да, пожалуй, это единственное, что нам остается… надеяться. Но мне все время кажется, что он уже… там…
      - Я понимаю.
      В комнату вошла Сарделька и большими глазами уставилась на Улофссона. Подковыляла к нему. Улофссон нагнулся и погладил собаку по голове.
 

      Как-то вечером в конце мая Мартин Хольмберг ехал домой.
      Покончив с делами, он теперь возвращался по Эстра-Вальгатан.
      Во дворе школы имени Стрёмберга собралось множество людей. С цветами и плакатами в руках.
      Хольмберг остановил машину у тротуара и вышел.
      Соборные часы пробили пять.
      И вот в дверях появились белые студенческие шапочки.
      Хольмберг подошел к ограде и заглянул во двор.
      Грянула веселая песня, полная по-весеннему светлой надежды.
      Споемте о счастье студенческих лет,
      о радости бодрой, кипучей.
      Встречаем мы юности вешний рассвет,
      и в сердце стучит грядущее.
      Еще нас не тронули
      вихри невзгод,
      надежда нам путь озаряет
      и лавровой ветвью во веки веков
      союз наш священный скрепляет.
      Так станем же верить, что сбудется все,
      о чем мы с тобою мечтаем!
      Вместе с разноцветными шариками песня взлетела к безоблачно-синему весеннему небу.
      Хольмберг смотрел на голубой шарик, поднимающийся к солнцу, и думал: неужели лопнет?
      Потом снял с ограды руку: она выпачкалась ржавчиной.
      Сел в машину и поехал домой.
      К Черстин и Ингер.

      Этой осенью в Лунде, на Клостергатан, выкопали труп мужчины.
      Но на сей раз все было по закону.
      Потому что останки принадлежали епископу, который жил здесь восемь столетий назад.
 
      

Эсайас Тегнер (1782-1846) - шведский поэт-романтик, широко известен как автор поэмы «Сага о Фритьофе».
 
      

Американский киноактер.
 
      

Филиал международного клуба бизнесменов.
 
      

Умеренная коалиционная партия Швеции.
 
      

Журналы, выходившие в Швеции в 20-е годы.
 
      

Беспошлинно (англ.).
 
      

Ладно, как хотите (англ.).
 
      

Добровольная воетиированная организация
 
      

Шведская торговая фирма.
 
      

«Эрн» в переводе с шведского означает «орел».
 
      

«Смертельная качка» (англ.).
 

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

24.12.2008