Глава пятнадцатая

Я хотел отрепетировать вместе с Арлеттой весь план предстоящей операции. Но ничего путного из этой затеи не вышло. По-моему, у нее не было нужного настроя, и она то и дело перебивала меня идиотскими вопросами про то, что я ей уже объяснил. Или, наоборот, забегала вперед и начинала интересоваться вещами, которые я приберегал на потом. Когда же мое терпение лопнуло и я наорал на нее, она завела старую песню про то, что я ее разлюбил и презираю за вчерашнюю ночь тройственной любви с Рэнди и Сетом. В общем, дело никак не сдвигалось, пока я наконец не понял, что Арлетта просто по своей натуре непригодна для участия в сложной многоходовой операции. Она могла справиться только с какой-то одной конкретно поставленной задачей, и любая моя попытка разъяснить, почему ей надо сделать то-то и то-то, только все усложняла. Не станешь же ты объяснять лошади, по какой— причине вот здесь надо повернуть направо: ты просто дергаешь за правый повод и поворачиваешь ее в нужном тебе направлении (до сих пор не помню точно: для того, чтобы повернуть лошадь направо, нужно дернуть за правый или за левый повод?)

Так же и с Арлеттой. Эта девица если начнет думать о каком-нибудь предстоящем ей деле, наверняка его завалит. Как только мне это наконец стало ясно, все пошло как по маслу.

— Мне нужен пистолет, — сообщил я ей.

— Мы должны кого-то убить?

— Это тебя не касается. Мне нужен пистолет. У тебя случаем нет?

— Нет. Может, стоит попросить Эмиля…

— Не стоит.

— Но может быть…

Она приготовилась сделать очередное умозаключение, но я энергично замахал на нее руками.

— Молчи! Мне нужен пистолет. Но не надо об этом просить Эмиля. Ты можешь купить?

— Нет. Нужно…

— Не нужно. Ты можешь попросить пистолет у кого-то, кто не является членом НДК?

— Не могу.

— А у кого-то из членов НДК, но не у тех четверых, которые собираются убить английскую королеву? Может быть, кто-то из ваших припрятал оружие для будущего восстания?

— У Анри дома хранится большой арсенал. Ты с ним не знаком? Он был…

— Большой арсенал, говоришь? Это хорошо. Наверное, один пистолет ему отдать не жалко. Попроси у него. Лучше если это будет тридцать восьмой или сорок пятый калибр. А еще лучше — если автоматический. Но вообще-то бери любой, какой сможешь достать. Одного ствола достаточно.

— Он спросит, зачем мне пистолет.

— Скажи ему, что тебе дали задание раздобыть пушку. Если он будет задавать еще вопросы, скажи, что тебе запрещено болтать языком. Чем проще ложь, тем лучше. Твой Анри не знает о планах убить королеву? Хотя какая разница. Просто достань мне пистолет!

— Ладно.

— И не забудь проверить, заряжен ли он! — крикнул я ей вдогонку.

Как я уже говорил, Арлетта — чудо какая исполнительная девушка, если умеешь подобрать к ней нужный ключик. Через двадцать минут Арлетта вернулась с семизарядным автоматическим «марли» и с запасной обоймой, которую она прихватила на всякий случай. Пистолет оказался, к сожалению, только тридцать второго калибра, но все равно он обладал достаточно мощной убойной силой. Сделан был этот «марли» в Японии, где в наше время выпускают почти все механические и электронные штучки. Взвесив пистолет на руке, я подумал, можно ли из него поразить какую-нибудь цель, хотя сам бы предпочел этого не делать.

— Отлично, — похвалил я Арлетту. — Пока тебя не было, я сделал несколько телефонных звонков. Сейчас я попрошу тебя сходить в судоходную компанию «Линк-Райт». Постарайся пустить в ход все свои чары и сыграй печальную и беспомощную красотку. Ты должна у них узнать, как выглядит катамаран и когда он сможет прибыть в пункт Х.

— Катамаран с королевой?

— Да нет же! Мы ведь и так знаем, как он выглядит. Я про другой. Тот, который станет мишенью для Эмиля и его друзей. — Я на минутку задумался. — Вот тебе легенда. У твоего маленького братика ужасная болезнь. Типа полиомиелита. Скажи, что он страдает мышечной дистрофией опорно-двигательного аппарата. Мне трудно представить себе человека, которого могут оставить равнодушным страдания ребенка-инвалида. Так вот. Твой братик не может попасть на «Экспо», потому что он калека. Ты следишь за моей мыслью?

— Думаю, да.

— Так вот, он мечтает увидеть катамаран компании «Линк-Райт». Окна вашего дома выходят на реку. Сегодня вечером он как всегда сядет у окна. Ему очень хочется, чтобы катамаран прошел мимо вашего дома. Но он должен знать заранее, как катамаран выглядит, чтобы в нужный момент выглянуть. Поняла?

— Думаю, да. Я им скажу, что наш дом стоит в пункте Х…

— Забудь ты про пункт Х, ради бога! — Я ткнул пальцем в самодельную карту. — Скажи, что вы живете в… ну, я не знаю, придумай что-нибудь подходящее. Ты же знаешь город лучше меня. Главное, узнай две вещи: как выглядит их катамаран и когда он проплывает. Если нам будет известно точное время его прохождения мимо пункта Х, мы сможем синхронизировать с ним график наших мероприятий.

— Ладно. Давай повторим. У моего брата-инвалида мучная атрофия и он не может пойти на «Экспо», поэтому ему хочется поглядеть на каратаман и…

Мы повторили легенду еще несколько раз, пока Арлетта не вызубрила ее намертво, после чего я написал на бумажке адрес судоходной компании «Линк-Райт» и отправил ее туда. Поначалу эта легенда не показалась мне верхом совершенства, но когда Арлетта отбарабанила ее по третьему или четвертому разу, мне сразу захотелось придумать что-то другое, но времени уже не было и оставалось только надеяться, что Арлетта не подкачает. Я заставил ее перед уходом наложить макияж погуще и надушиться послаще. В компании моряков у такой сексапильной девушки, подумал я, глядя на нее, проблем не должно возникнуть. Ради этой юной красотки они, наверное, отправят в рейс только что сошедший со стапелей трехмачтовик, а сама она получит приглашение отобедать с капитаном в его каюте.

Пока Арлетта очаровывала морских волков из «Линк-Райт», я трудился над изготовлением липового удостоверения личности для нее. У меня еще был цел дурацкий пропуск на территорию «Экспо», куда перед входом в каждый павильон ставили штампы. Одна его страничка оставалась чистой с обеих сторон. Бумага была вполне подходящая: с водяными знаками в виде завитушек и волнистыми прожилками, этими парадными знаками отличия мировой бюрократии. Я вырвал страничку и, аккуратно вырезав из нее прямоугольник размером с визитную карточку, заправил в портативную машинку, которую нашел у Арлетты в комнате. Потом сверился с парой черновиков, которые предварительно напечатал. Непростое это дело, скажу я вам, изобразить с помощью пишущей машинки типографский шрифт. Дело упростилось бы, имей я телетайпный аппарат или на худой конец электрическую машинку, но у Арлетты была только вот эта портативная развалюха. Но к счастью, буквы выстраивались на бумаге стройными рядами, а не разбегались в разные стороны. Разумеется, я и не собирался изготавливать нечто столь же виртуозное, как мой поддельный паспорт (с которым теперь я мог распрощаться навсегда, ведь он остался в номере нашего «отеля»), потому что я знал: если мой план сработает, то на это удостоверение мельком взглянут в полумраке тесного помещения и в столь неблагоприятных условиях мой фальшак будет принят за чистую монету.

Я напечатал следующее:

Я слегка сдвинул бумажный прямоугольник вбок и, специальным рычажком уменьшив силу удара, впечатал «Сюзанна Лафитт» в нужную строчку. Потом шариковой ручкой изобразил собственноручную подпись замминистра Дж. Б. Уэстли. Внимательно изучив полученный результат, я понял, что чего-то не хватает. Возможно, кленового листочка в уголке.

На клочке бумажки я набросал несколько этюдов на кленовую тему. Но кленовые листья вышли у меня больше похожими на пальмовые ветки. Тогда я бросил это занятие и сел дожидаться Арлетту. Она вернулась с победой, сообщив мне приметы катамарана и точное время его появления у дома на холме, где она проживала с мифическим братом-калекой, после чего принялась взахлеб рассказывать, какие чудесные мужчины работают в судоходной компании «Линк-Райт».

Прикинув скорость движения катамарана, я рассчитал приблизительную разницу во времени его прохождения мимо вымышленного дома Арлетты в пункте Х и сделал вывод, что примерно в двадцать минут восьмого он войдет в зону обстрела. Единственное, чего я пока не мог понять, хорошо это или плохо. По всему выходило, что катамаран появится там немного раньше расчетного времени, на которое ориентировались Эмиль и его сообщники, — что плохо. С другой же стороны, это значило, что у нас появлялась небольшая фора во времени и что Сету с Рэнди не придется пугать королеву слишком долго. И я пришел к выводу, что хорошее перевешивает плохое, а потом понял, что все равно давать задний ход уже поздно, поэтому будь что будет, а на остальное наплевать…

Я продемонстрировал Арлетте результат своих занятий в кружке «умелые руки». Она с неподдельным изумлением вылупилась на карточку, два раза прочитала все надписи, повертела в руках, изучила ее с обратной стороны, снова перевернула и, внимательно вглядевшись в подпись министра Уэстли, спросила, что это такое.

— Твое удостоверение личности, — ответил я.

— Ничего не понимаю. А кто такой Уэстли? А эта Сюзанна Лафитт, она кто такая?

— Она — это ты. Ты только не волнуйся. Я тебе потом все объясню. Я хочу, чтобы ты потренировалась подписываться как Сюзанна Лафитт. Ну, давай.

Она несколько раз черкнула ручкой по клочку бумаги. Я изучил ее подпись. Мне хотелось удостовериться, что она не сделает орфографических ошибок в написании имени и фамилии. Потом я попросил ее поставить автограф на карточке. Ставя подпись за министра Уэстли, я писал с сильным нажимом, и теперь создалось полное впечатление, что две подписи сделаны разными ручками.

— Отлично. Теперь мне понадобится твоя маленькая фотография. У тебя есть?

Арлетта нашла какие-то снимки. Но на них ее улыбающееся личико было запечатлено на фоне каких-то пейзажей. Тогда я опять погнал ее на улицу и приказал сфотографироваться в автомате: знаете, бросаешь монетку — и через минуту выскакивает полоска с четырьмя снимками. Она вспомнила, что такой стоит на автобусной остановке неподалеку от дома.

Арлетта вернулась с четырьмя жуткими снимками, на которых оказалась сама на себя не похожа, так что их вполне можно было лепить на любой документ, а еще она принесла купленные по моей просьбе штемпельную подушку, резиновый штемпель со сменными блоками цифр, позволявшими пропечатать любое число от 0000001 до 9999999, тюбик резинового клея, упаковку лезвий и большой альбом для фотографий в красном переплете из кожзаменителя.

— Отлично, — похвалил я ее. — Просто отлично.

Она, слава богу, не произнесла ни слова и стала молча наблюдать, как я обрезаю одну из ее фотографий до нужного размера, чтобы уместить ее на самодельном удостоверении. Так же молча она смотрела, как я эту карточку приклеиваю. Потом я установил на штемпеле число 8839970 и поставил два оттиска — один под подписью Сюзанны Лафитт, а второй — в верхнем левом углу (разумеется, в тот момент я выбрал число наобум, но как я теперь понимаю, оно всплыло из глубин моего подсознания отнюдь не случайно: это был номер телефона несуществующего бара «Гекторз-лаундж», с которого и началась вся эта бодяга. Ну и как вы это объясните?).

Прибегнув к помощи штемпельной подушки, я нанес в пустой квадратик самодельного удостоверения отпечаток правого пальца Арлетты — большого пальца, если точнее. Мы раза четыре поставили пробный оттиск ее пальца на клочке бумаги, пока я наконец не понял, как это делается. Оказывается, надо было взять ее палец и прижать к штемпельной подушке, а потом к бумаге. Так мы и поступили в конце концов.

Потом я растерзал фотоальбом: вынул изнутри мягкий наполнитель, вспорол кожзаменитель, натянутый на очень плотный картон, и вырезал пару картонных прямоугольников. Потом я вырезал из кожзаменителя широкую полоску и приклеил к ней обе картонки, одну рядом с другой. После чего наклеил на одну из картонок фальшивое удостоверение личности Сюзанны Лафитт. Получилась такая вот красная книжечка…

На мой опытный взгляд, это была туфта стопроцентная. Все портили машинописные строчки. Из-за них удостоверение личности имело откровенно самопальный вид. Мой нью-йоркский друг-хорват, непревзойденный эксперт по изготовлению фальшивых документов, плевался бы целый день, глядя на мою убогую поделку. А мой армянский друг из Афин при виде этого жалкого зрелища или сблевал бы от омерзения, или в отчаянье посыпал бы голову долмой. Я чуть было не высказал свое мнение вслух, но быстро одумался. В конце концов Арлетте предстояло воспользоваться этой хреновиной, так что не имело смысла подрывать ее доверие к качеству моей фальшивки.

Я смочил ладони водой из-под крана и немного замусолил ксиву по краям. Потом вырезал из фотоальбома кусок прозрачной пленки и наклеил его резиновым клеем на карточку. Во всяком случае, предпринял попытку. Но резиновый клей пленку держал плохо. Надо было сначала отправить Арлетту за клеем для пленки, а потом уж приниматься за работу…

После того, как я ножницами подровнял края прямоугольника из кожзаменителя и произвел окончательные клеевые работы, мое изделие выглядело не так уж и ужасно. В итоге у меня получилась размером с дамский кошелечек красная книжечка «под кожу», в которой находилось удостоверение личности с фотографией, отпечатком пальца и подписями. Ксива выглядела очень похожей на официальную, и вряд ли нашелся бы умник, решивший сопоставить мою фальшивку с подлинным документом. Ведь, насколько мне было известно, ни министерства общественной безопасности, ни отдела по делам иностранцев, ни закона о государственной тайне от 1954 года, ни заместителя министра Дж. Б. Уэстли, ни Сюзанны Лафитт в природе не существовало.

— Думаю, сойдет, — вынес я вердикт. — Ну и как тебе?

— Потрясающе! Но я ничего не понимаю.

— Поймешь в свое время.

— Но как с помощью этой штуки можно предотвратить убийство королевы? Я же не смогу показать это ни Эмилю, ни Клоду, ни Жану и Жаку. Они со мной давно знакомы и ни за что не поверят, что я мадемуазель Лафитт! Они же знают, что я Арлетта Сазерак и что я преданный член Национального Движения Квебека. — Она вдруг нахмурилась. — То есть бывший преданный член. Теперь я предатель!

— Ты настоящая патриотка! И все, что ты делаешь, ты делаешь во благо движения!

— Надеюсь. Очень надеюсь, — она тронула меня за локоть. — Но ты же мне ничего не объяснил. Как, скажи мне, эта Лафитт и этот фальшивый пропуск, как это может предотвратить убийство?

— Убийство тут ни при чем. С помощью этого удостоверения мы вырвем Минну из лап кубинцев!

— Не понимаю! — Она насупилась, изо всех сил пытаясь заставить свой мозг работать. — Как можно сразу все сделать?

Я вспомнил о своем списке неотложных дел: Минна, убийство, героин, полиция. Придется пойти по проторенному пути: сначала ты записываешь все предстоящие дела в хронологическом порядке, потом убиваешь время на какую-нибудь ерунду, куришь травку, спишь, потом делаешь глубокий вдох, поднатуживаешься и решаешь все проблемы разом.

— Как? — не унималась она.

— Потом расскажу, — солгал я и посмотрел на часы. Было уже начало первого. — Сейчас нет времени, ненаглядная моя. Нам срочно надо приниматься за дело. На выставке работает один человек. Тебе нужно его там найти и переговорить. А мне нужно переодеться и загримироваться и еще кое-что сделать. Я выйду отсюда еще засветло и будет крайне обидно, если меня арестуют…

— Это будет катастрофа!

— Точно. Положи удостоверение, оно тебе пока не нужно. Вот молодец. А теперь послушай, что ты должна сделать в первую очередь…

В первую очередь Арлетта обошла все окрестные табачные лавки и в каждой купила по три-четыре пластиковых кисета. (Это отнюдь не было моим тонким конспиративным замыслом: Арлетта могла бы купить сразу двадцать кисетов в одной лавке, но она была вынуждена покупать в каждой торговой точке три или четыре просто потому, что большего количества нигде не набиралось). Арлетта вернулась с покупками и ушла выполнять мое очередное поручение, а я расфасовал героин из трех туб по двадцати кисетам. Когда я завершил расфасовку, у меня еще осталась столовая ложка этой дряни и, стыдно признаться, я слишком долго размышлял над тем, что с этим добром делать. В конце концов я спустил его в унитаз. "Гарлемские наркоманы в эту минуту лезут на стенку, заверещал противный голосок в районе моего правого виска, а ты спускаешь героин в унитаз. В Индии сироты мрут от голода, а ты не доедаешь брюссельскую капусту. В Брюсселе бедняки целыми семьями мрут от голода, а ты сидишь тут как индийский набоб. Старики умирают от голода на Суматре, а ты не снял урожай озимых. Арлетта умирает от любовной страсти, а ты отказался заняться с ней любовью в зимнюю пору тревоги нашей этим роскошным летом нашел себе занятие сынок Йорктауна дамы поют эту песню ла-ла-ла, да-ди-да…"

Я залез в ванну и включил душ. Ла-ла-ла и да-ди-да… Холодная струя била мне в макушку до тех пор, пока засевший у моего правого виска противный голосишко не перестал вякать. Я стал подсчитывать стоимость спущенного в унитаз героина, а потом задумался, почему меня интересуют такие нелепые и несущественные вещи, и решил, что провел под холодным душем недостаточно времени. Я подставил голову под струю и постоял так еще немного, дав моему возбужденному воображению успокоиться. От столовой ложки героина весь Манхеттен заторчал, мокассины покраснели, мухоморы охмурели, от одной столовой ложки… Голову — срочно под холодный душ, а потом — замотать ее махровой простыней!

Найти подходящий грим оказалось не так-то просто. Идеально мне нужна была такая маска, которую можно надевать и снимать в любой момент — чтобы я мог не узнанным разгуливать по улицам, но чтобы в то же время мои квебекские товарищи по оружию смогли опознать меня при моем появлении в пункте Х. Я мысленно перебирал варианты переодевания, но ни один мне не пришелся по вкусу. Я бы мог послать Арлетту в магазин и попросить ее купить мне что-нибудь очень необычное — скажем, седой парик и маску ведьмы, которые я мог бы менять по ходу дела, но все эти маски имели один общий дефект. Они выглядели как маски и сразу привлекли бы внимание любого полицейского.

Но времени зря я не терял. В отсутствие Арлетты я успел сделать очень важное дело: расфасовал героин по кисетам, сильно их сплющил и вшил под подкладку моей одежды, причем большая часть контрабандного груза уместилась в пиджаке. Пришив подкладку, я придирчиво изучил плоды своего труда. Ну что ж, прямо скажем, все это едва ли могло вызвать восторг и зависть делегатов национального съезда мужских портных: пиджак теперь сидел на мне пузырящимся в разных местах мешком. И тем не менее способ тайной перевозки наркоты был найден, да и к тому же руки у меня оставались не заняты.

Примерив маску монстра Франкенштейна, я окончательно отказался от идеи маскарадного переодевания. Увидев меня в этой маске, Арлетта зашлась истерическим хохотом. Я, правда, не видел выражения ее лица: надев маску, я вообще перестал видеть, потому что прорези для глаз оказались слишком близко посаженными — но зато звук ее смеха свободно проникал сквозь плотное папье-маше. Чего нельзя сказать о воздухе. И через десять секунд, чуть не задохнувшись, я с остервенением сорвал с лица удушливую личину и заявил Арлетте, что все это ни к черту не годится..

— Но она такая забавная! — стала возражать Арлетта. — Знаешь, я хочу, чтобы ты надел ее, когда мы в следующий раз займемся любовью!

Мне снова пришлось отослать ее в ближайший супермаркет — иначе я бы ей надавал тумаков, — и вскоре она вернулась с новыми покупками и стала помогать мне гримироваться. Мы начали с головы: обкорнав мне челку и макушку и укоротив виски, Арлетта выкрасила остатки моей шевелюры в черный цвет. По-моему, я сразу стал выглядеть пугающе мерзко, хотя Арлетта уверяла меня, что все не так плохо.

— А я могу перекраситься в блондинку, — предложила она.

— Не надо.

— Иначе меня узнают на улице.

— Ну и что? Ты же не в розыске!

— Тебя в пункте Х никто не узнает, а меня узнают.

— Так и должно быть.

— Когда они увидят нас вдвоем, то сразу подумают про тебя: а это еще кто с ней? Они могут…

Я сменил тему.

— Арлетта, на твоем удостоверении приклеена фотография брюнетки. Будет очень странно, если…

— Но я ведь могу надеть парик…

— Арлетта!

—… или сбегать сфотографироваться еще разок. Ивен, ты чем-то недоволен? Ты считаешь, если я перекрашусь в блондинку, то уже не буду такой привлекательной? Ты считаешь, мы не можем даже попробовать перекрасить меня в блондинку?

Идиот, отругал я себя, ты же пытался рассуждать с ней логически!

— Мы обязательно попробуем, любовь моя. Как-нибудь в другой раз. Тебя мы перекрасим в блондинку, а я надену маску Франкенштейна, завернусь в тигровую шкуру, и мы займемся любовью. Это будет дивно! — Я сглотнул подступивший комок тошноты. — Но сейчас ты должна мне помочь. Я же еще не закончил гримироваться. Поэтому помоги мне, любимая!

Ее помощь мне на фиг не была нужна. Я просто хотел, чтобы она наконец заткнулась. Усевшись перед зеркалом, я стал перебирать купленные ею игрушки. Первым делом я решил положить восковые накладки на нос и на уши. Где-то я читал, что самое трудное — изменить форму ушей и что опытные сотрудники правоохранительных органов всегда очень внимательно присматриваются к ушам подозреваемых. В этом деле они мне дадут сто очков вперед. Я вообще редко когда замечаю чьи-то уши, если только они не оттопырены перпендикулярно голове, или если одного не хватает, или если у них еще какой-то дефект…

Итак, я приладил к ушам накладки. Мне не хотелось впадать в крайности. Я счел, что слишком необычные уши сразу привлекут внимание, точно так же как маска Франкенштейна. Но потом я подумал, что вообще все уши, в той или иной степени, всегда имеют довольно-таки странную форму. Поэтому я просто увеличил мочки, добавил бугорков на ушных раковинах и заострил их верхнюю часть. Самым сложным оказалось придать ушам одинаковый вид, в чем, как мне теперь совершенно ясно, не было никакой необходимости, так как со стороны разглядеть сразу оба уха почти невозможно. Но я, должен заметить, поработал на славу: когда я повернулся к Арлетте, она тут же заявила, что я на себя совсем не похож.

— Ты хочешь сказать, что у меня теперь другие уши? — переспросил я.

— Наверное, да, но я не помню, какими они были раньше. Нет, я говорю, у тебя лицо изменилось!

И тут я понял, что уж в чем в чем, а в ушах подозреваемых полицейские ищейки знают толк.

Потом я деформировал себе нос, чуть его удлинив и сгладив горбинку на переносице. Исконная форма ушей нравилась мне больше, но вот что касается носа, то должен признать, его обновленный вид явно красил мою внешность.

— А брови, Ивен?

Ну ясно, я забыл покрасить брови! Я быстро исправил оплошность, только один раз попав краской для волос не в бровь, а в глаз, после чего всего-то минуты три не больше изливал свою досаду на косоруких производителей косметических товаров. Покончив с бровями, я примерил купленные Арлеттой очки с простыми стеклами. Одно плохо — они выглядели как бутафорские. Когда на вставленные в оправу плоские стекляшки попадал луч света, по всем стенам начинали скакать солнечные зайчики. Куда лучше на мне сидели темные очки, скрывавшие верхнюю часть моего лица, но согласитесь: нацепив их для маскировки в сумерках, я бы выглядел весьма подозрительно.

Потом я примерил кепку. Она сильно смахивала на кепарик уличного пьянчуги, с которым я обменялся одеждой, разве что была гораздо чище и не воняла. Нет, чересчур чистая, огорчился я, словно ее только сегодня утром купили в универмаге. Я бросил кепку на пол и стал яростно топтать ногами. Арлетта вытаращила глаза, верно, решив, что я внезапно свихнулся.

Зазвонил телефон. Я схватил трубку — это был Сет.

— Не может быть! — завопил я. — Сейчас шесть? Неужели уже шесть?

— Нет. Ты не заболел, дружище?

Часы показывали половину четвертого и когда я это понял, ко мне тут же вернулось душевное здоровье, о чем я и сообщил Сету. Я спросил, не случилось ли чего.

— Ничего серьезного. У нас набралось двадцать три человека — это верняк, и еще человек двадцать колеблющихся. По прошлому опыту могу сказать, что из трех колеблющихся один обязательно приходит. Я имею в виду мой опыт в Штатах, когда мы собирали антивоенные демонстрации. Но вот с канадцами, да еще с протестом против английского вмешательства в Мордоноленде, может быть, все будет по-другому. Вот только неясно, придет народу больше или меньше.

— Не бэ, парень. Это станет ясно через пару часов.

— Да я и не бэ. Я вот чего позвонил…

— Как там идут дела с добычей лодок?

— Неплохо. Этим сейчас занимается Рэнди. И еще одна чувиха из Новой Шотландии, у которой есть друган, который водит знакомство с нужными людьми. Сам ведь знаешь, как такие дела делаются… Честно говоря, я пока не в курсах, много ли лодок удалось уже найти, но думаю, можно не беспокоиться. К шести буду знать точно.

— Отлично.

— Да, так чего я звоню…

— А как насчет денег? Вы еще не все потратили?

— Нет, деньги не проблема. Ивен, я звоню…

— Прости… — Я обернулся к Арлетте. — Давай неси!

— Я понимаю, это глупо, но… Как правильно пишется Мордоноленд? Мы сейчас делаем плакаты и никто из наших не знает названия этой страны. Никто о такой даже не слышал. Ни в одном атласе ее нет. Ни на одной карте.

Я продиктовал по буквам.

— Порядок. Я тут придумал один плакат. Послушай, по-моему, клевый текст. "Ты занял позицию по вопросу Мордоноленда?" Мне нравится. Рэнди уже придумал свой ответ: "Моя позиция как всегда". А у меня такой: "Ставлю вопрос ребром".

— Мне тоже нравится.

— А я и не сомневался. Извини, что беспокою тебя с такими глупостями, но я просто подумал, что было бы еще глупее написать название страны с ошибками. Ты уверен, что такая страна и в самом деле существует?

— Уверен.

— Ну, ловлю тебя на слове. А то все меня замучили: где это да где это. Пока что мне удавалось уклоняться от ответа.

— Ты выбрал правильную политику.

— А ты сам тоже не знаешь?

— Знал когда-то, но забыл. — Арлетта поднесла мне дымящийся кофе, и я залпом выпил полчашки. — Можешь говорить, что рядом с Кенией. Почти все африканские страны расположены где-то рядом с Кенией.

— Разве?

— А разве нет?

— Честно говоря, я толком не знаю, где эта самая Кения.

— Слушай, не будем зацикливаться на географии.

— Да я что, я ничего. Извини, что побеспокоил…

— Не извиняйся. Мне же интересно, как там у вас идут дела. Перезвони в шесть.

— Ладно.

Я положил трубку на рычаг. Рука, баюкающая трубку телефона… Труби Британия, владычица морей… Рука, баюкающая море…22 Теперь у меня не было возможности остудить голову холодным душем. Потому что тогда бы смылась с волос краска и отлепились бы восковые накладки с ушей. Баюкай, баюкай… Венгерские дети умирают от голода в колыбели, а ты не доедаешь венгерские колбаски… Голодные дети умирают от венгерических болезней, а ты не доедаешь голодец и венгерец… Малютка мисс Маффет сходи-ка покаффет…

— Арлетта!

— Что такое? Ивен, что случилось?

Я сделал вдох, потом выдох, медленно и глубоко.

— Ничего. Просто я волнуюсь. — Вдох-выдох. — Мне опять придется попросить тебя об услуге. Теперь тебе придется съездить на выставку.