Гость бессонный, пол скрипучий? Ах, не всё ли мне равно! Вновь сдружусь с кабацкой скрипкой, Монотонной и певучей! Вновь я буду пить вино!
      Всё равно не хватит силы Дотащиться до конца С трезвой, лживою улыбкой, За которой - страх могилы, Беспокойство мертвеца.
      30 декабря 1913
      * * *
      Ну, что же? Устало заломлены слабые руки, И вечность сама загляделась в погасшие очи, И муки утихли. А если б и были высокие муки, Что ну'жды? - Я вижу печальное шествие ночи.
      Ведь солнце, положенный круг обойдя, закатилось. Открой мои книги: там сказано всё, что свершится. Да, был я пророком, пока это сердце молилось, Молилось и пело тебя, но ведь ты - не царица.
      Царем я не буду: ты власти мечты не делила. Рабом я не стану: ты власти земли не хотела. Вот новая ноша: пока не откроет могила Сырые объятья, - тащиться без важного дела...
      Но я - человек. И, паденье свое признавая, Тревогу свою не смирю я: она всё сильнее. То ревность по дому, тревогою сердце снедая, Твердит неотступно: Что делаешь, делай скорее.
      21 февраля 1914
      ЖИЗНЬ МОЕГО ПРИЯТЕЛЯ
      1
      Весь день - как день: трудов исполнен малых
      И мелочных забот. Их вереница мимо глаз усталых
      Ненужно проплывет.
      Волнуешься, - а в глубине покорный:
      Не выгорит - и пусть. На дне твоей души, безрадостной и черной,
      Безверие и грусть.
      И к вечеру отхлынет вереница
      Твоих дневных забот. Когда ж морозный мрак засмотрится столица
      И полночь пропоет,
      И рад бы ты уснуть, но - страшная минута!
      Средь всяких прочих дум Бессмысленность всех дел, безрадостность уюта
      Придут тебе на ум.
      И тихая тоска сожмет так нежно горло:
      Ни охнуть, ни вздохнуть, Как будто ночь на всё проклятие простерла,
      Сам дьявол сел на грудь!
      Ты вскочишь и бежишь на улицы глухие,
      Но некому помочь: Куда ни повернись - глядит в глаза пустые
      И провожает - ночь. Там ветер над тобой на сквозняках простонет
      До бледного утра; Городовой, чтоб не заснуть, отгонит
      Бродягу от костра...
      И, наконец, придет желанная усталость,
      И станет всё равно... Что'? Совесть? Правда? Жизнь? Какая это малость!
      Ну, разве не смешно?
      11 февраля 1914
      2
      Поглядите, вот бессильный, Не умевший жизнь спасти, И она, как дух могильный, Тяжко дремлет взаперти.
      В голубом морозном своде Так приплюснут диск больной, Заплевавший всё в природе Нестерпимой желтизной.
      Уходи и ты. Довольно Ты терпел, несчастный друг, От его тоски невольной, От его невольных мук.
      То, что было, миновалось, Ваш удел на все похож: Сердце к правде порывалось, Но его сломила ложь.
      30 декабря 1913
      3
      Всё свершилось по писаньям: Остудился юный пыл, И конец очарованьям Постепенно наступил. Был в чаду, не чуя чада, Утешался мукой ада, Перечислил все слова, Но - болела голова...
      Долго, жалобно болела, Тело тихо холодело, Пробудился: тридцать лет. Хвать-похвать, - а сердца нет.
      Сердце - крашеный мертвец. И, когда настал конец, Он нашел весьма банальной Смерть души своей печальной.
      30 декабря 1913
      4
      Когда невзначай в воскресенье Он душу свою потерял, В сыскное не шел отделенье, Свидетелей он не искал.
      А было их, впрочем, не мало: Дворовый щенок голосил, В воротах старуха стояла, И дворник на чай попросил.
      Когда же он медленно вышел, Подняв воротник, из ворот, Таращил сочувственно с крыши Глазищи обмызганный кот.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.