- Эй! - прервал я их.
      Оба раздраженно уставились на меня.
      - Нелюблю вмешиваться, - сказал я, - но если не ошибаюсь, вы говорите обо мне, и я бы не сказал, что это вежливо - вести себя так, словно меня здесь нет.
      Меня уже мутило от всей это нелепицы, поскольку мало того, что меня занесло за миллион, если не больше, миль от работы, так все еще делали вид, словно я это нарочно, чтобы доставить им неприятности.
      - Поэтому будьте любезны говорить по-английски, чтобы я мог вас понять. Ясно?
      Аудитор не сводил с меня холодных серых глаз. С трудом, словно не привык объясняться словами, он произнес:
      - Думаю, вы оказались здесь случайно. Это не ваша вина, но недоразумение должно быть устранено. Прошу следовать за мной.
      Он заявил об этом, как о чем-то решенном, поэтому у меня не оставалось выбора. Мы сделали несколько шагов, затем аудитор оглянулся и взглянул на Да Кампо, который с облегчением наблюдал за нами.
      - И вас тоже, - распорядился чиновник в синем.
      - Но я должен...
      - Нам понадобятся ваши показания. Прошу прощения, но это официальный приказ.
      - Чего ради я плачу налоги, если вы, аудиторы, не можете справиться с такой ерундой?
      Да Кампо явно начинал злиться, но аудитор взял его за плечо, подтолкнул, и тот поплелся впереди нас.
      * * *
      Мы поднялись на одном из эскалаторов и оказались под светом трех солнц - целых трех! - светивших одновременно, отбрасывая три тени. Только теперь до меня дошло, как далеко я оказался, затерявшись за много миллионов миль от дома, и насколько скверно мое положение.
      - Как далеко мы от Земли? - спросил я.
      - Примерно в шестидесяти тысячах световых лет, - равнодушно ответил аудитор.
      Я судорожно вздохнул и застыл на месте.
      - Но вы добираетесь сюда так быстро, словно это всего лишь в соседнем квартале! И живете, вроде бы, почти совсем как мы! Я ничего не понимаю!
      - Не понимаете? А чего здесь понимать? - раздраженно проворчал Да Кампо. - Когда изобрели Пересадку, это позволило нам жить вне Дрексвилла. Но это почти ничем не отразилось на культуре. Чего ради ей меняться? Мы живем, как жили всегда, и в этом нет ничего ни странного, ни удивительного. По сути дела, - добавил он, покосившись на аудитора, - от этого порой одни заботы!
      Он произнес это таким тоном, что мне стало совсем плохо. Я подумал о расстоянии, отделявшем меня от дома, попытался прикинуть, сколько же это в милях, но понял, что такие масштабы выходят за пределы моего воображения, и, попытавшись перевести их в земные термины, вспомнил, что ближайшая звезда находится в четырех световых годах от Земли. Потом мне в голову полезло нечто вроде: "Если все обертки от жевательной резинки в мире сложить в ряд, то они протянутся от Земли до..."
      От таких мыслей мне стало еще хуже.
      - Я хочу домой, - заявил я и почувствовал, что голос у меня прозвучал как у ребенка, но ничего не мог с этим поделать.
      Аудитор и Да Кампо одновременно посмотрели на меня. Я попытался убедить себя, будто неверно прочитал то, что промелькнуло у них в глазах, но знал, что это не так. Я понял все правильно.
      Они вывели меня на улицу - если это была улица - и посадили в каплеобразную машину с синей эмблемой, приткнувшуюся на стоянке. Машина помчалась по монорельсу, и через несколько секунд Станция осталась позади.
      Мы мчались по городу, но, как ни странно, я не поражался ни фантастической архитектуре, ни проявлениям высокоразвиой науки, хотя свидетельств того и другого было вокруг предостаточно, от могучих кораблей, разрезающих утреннее небо, до зданий в форме спиральных конусов, проносящихся по обе стороны.
      Я не глядел на них, поскольку впервые в жизни мог не тревожиться ни о работе, ни о расписании поездов, счетов, фетишистского отношения Шарлотты к пепельницам, ни о разных чертовых хлопотах, которые должен был взваливать на себя, чтобы заработать на жизнь. Никакой суеты и никакой ответственности.
      Было необычно приятно откинуться на мягком сидении и просто-напросто прикрыть глаза, даже если в душе я и понимал, что попал в серьезные неприятности.
      Мы ехали уже какое-то время, когда меня вдруг осенило.
      - А почему мы не воспользовались переброской?
      Аудитор рассеянно глядел в окно, но все же ответил:
      - Слишком маленькое расстояние. Переброска рассчитана минимально на световой год.
      - Ого! - воскликнул я и снова почувствовал слабость.
      Все получалось на удивление логично. И тут я вспомнил еще кое о чем.
      - Послушайте, Да Кампо... - начал я и тут же съежился от взгляда, которым он меня наградил.
      - Я же сказал тебе, меня зовут Хельгорт Лаббула!
      Аудитор глядел в окно и улыбался.
      - Не могли бы вы мне кое-что объяснить? - нерешительно продолжал я.
      Да Кампо глубоко вздохнул.
      - Спрашивай. Хуже, чем ты сделал, мне уже не будет. Я и так опаздываю на двадцать кил-боров.
      - Что это было в вашем саду?
      - Растение. А ты что подумал?
      - Но...
      Было заметно, что он борется с раздражением.
      - Послушай, Уэллер, ты же разводишь всякие там розочкихризантемы, верно? Так почему я не могу посадить растение, которое мне нравится, в своем саду? Из-за того, что мне приходится жить на периферии, я вовсе не собираюсь превращаться в варвара.
      - Все верно, - оглянулся аудитор, - но вас несколько раз предупреждали насчет выращивания местных растений на Пригородной Территории, когда вы подписывали документ на аренду земельного участка, не правда ли, Хельгорт?
      Да Кампо побагровел.
      - Да, но я считал, что у человека должно быть что-то... - Он заставил себя замолчать и с гневом поглядел на меня.
      - А почему мы ни разу не видели, чтобы из трубы вашего дома шел дым?
      - Мы не пользуемся кретинским топливом вроде угля, газа или нефти.
      Я не понял, но решил, что его ответ на следующий вопрос все прояснит.
      - Почему вы никогда не появляетесь на людях, не жжете по вечерам свет, почему у вас всегда опущены шторы?
      - Потому что внутри наш коттедж не похож на ваши. Это дачный домик в дрексвилльском стиле. Тесноватый, конечно, но из-за регламента, который установили вот эти, трудно рассчитывать на лучшее. - Он бросил злобный взгляд на аудитора. У нас автономная система обогрева, запас продуктов и все такое прочее. Мы прячемся за шторами, чтобы вы не видели, какими устройствами мы пользуемся. Должен вам сказать, нам самим из-за этого неудобно, но в любом случае, лучше жить так, чем в этом сумасшедшем доме, - закончил он, махнув рукой в направлении города.
      - А мне, пожалуй, здесь нравится, - заметил я.
      Аудитор снова взглянул на меня, и я вторично прочитал то, что таилось в его глазах. Смысл не изменился. Мне все еще угрожала опасность.
      - Мы почти на месте, - сказал он.
      Машина затормозила и плавно остановилась возле огромного белого здания. Мы вышли.
      Да Кампо оглянулся и снова заговорил с аудитором. По тону было ясно, что он просит его отпустить.
      - Нам необходима ваша объяснительная, - заявил аудитор. - Это займет совсем немного времени.
      Он подтолкнул его от машины. Мы стали подниматься по широким полированным ступеням.
      * * *
      После утомительно шествия по коридорам, заявлений, анкет и прочих официальных процедур, поразительно напоминавших мне Землю, мы оказались в кабинете, который, вроде бы, являлся конечной целью нашего маршрута.
      Да Кампо был явно встревожен и, казалось, готов был испепелить меня взглядом после того, как посмотрел на часы.
      Нас ввели внутрь. Аудитор отсалютовал сидевшему за столом человеку с бледным лицом.
      - Старший аудитор, - сообщил он, потом представил нас.
      Я заметил, что у высокого начальника были серые глаза, такие же, как у Да Кампо и аудитора. Это что же, преобладающий цвет в Дрексвилле?
      - Будьте добры, садитесь, - довольно любезно произнес старший.
      - Мне действительно надо идти, - вырвалось у Да Кампо. - Я без того опоздал на работу и, надеюсь, вы не считаете, что мне это нравится...
      - Сядьте, Хельгорт, мне надо и вам кое-что сказать.
      Я был благодарен, что они разговаривали по-английски. Старший аудитор скрестил на груди длинные руки и внимательно поглядел на Да Кампо.
      - Знаете ли, частично вы сами в этом виноваты.
      - Но почему? На что вы намекаете? - возмутился Да Кампо. - Я рассказал ему идеально логичную историю. Потом он сам забрел куда не надо и наткнулся на Пригородную Станцию. Так в чем же моя...
      - Потише! Мы и без того вам, разъезжающим, уделяем слишком мало внимания. Это ваша жизнь, и мы стараемся не вмешиваться. Но существуют определенные правила, которых мы вынуждены придерживаться, иначе пострадает вся наша система. Вы знаете, что не имели права выращивать любые наши растения вне этого мира. Мы неоднократно предупреждали вас. Одно это уже производит соответствующее впечатление. Далее, вы вели себя, как затворники, а мы просили вас поддерживать хотя бы некоторые контакты с соседями, соблюдать нормы общения, принятые на том уровне. Вы даже не заглядывали в магазины!
      Да Кампо попытался возразить, но старший ауитор резко щелкнул пальцами, заставив его замолчать.
      - Мы проверили ваши продовольственные запасы по данным пищевого центра и послали вам предупреждение, но в назначенный срок не получили на него даже ответа. - Бледнолицый забарабанил пальцами по столу. - Вот так-то, Хельгорт. Если с вами будут еще какие-либо неприятности, мы будем вынуждены аннулировать ваш проездной билет, а вас с женой переселить в один из Городов-Коммун. Все ясно?
      Да Кампо, явно испуганный, поспешно кивнул.
      Я подумал о фантастической системе, которую они изобрели. Вся Земля - пригородная зона. Господь всемогущий!
      Это было несказанно фантастичным, но одновременно настолько простым и очевидным, что по мере того, как я размышлял, мое отношение к этим людям становилось все лучше и лучше. Это объясняло все то, чему я постоянно удивлялся у себя дома: отшельников, автобусные линии, ведущие в никуда, исчезновение людей.
      - Ладно, можете идти, - услышал я голос старшего аудитора.
      Да Кампо направился к выходу. Обернувшись, я наблюдал за ним, потом сказал:
      - Счастливо, Да Кампо. Вечерком я заскочу к вам.
      Он странно посмотрел на меня. Я не смог понять выражения его глаз.
      - Счастливо, Уэллер, буду рад вас видеть, - ответил он и вышел.
      Я уже начал догадываться, на что он намекал. Они не позволят мне вернуться. Это было бы глупостью. Теперь я слишком много знал. Странно, но я не испытывал страха.
      - Вы поняли наше затруднительное положение, не правда ли? - сказал старший аудитор.
      Я повернулся к нему. Должно быть, мой взгляд выражал изумление, так как он тут же добавил:
      - Я не могу вам помочь, зная, что именно вы думаете.
      Я кивнул, прикидывая, как сказать то, что я намеревался сказать.
      - Мы не можем позволить вам вернуться.
      - Отлично. - Пожалуй, я улыбнулся излишне поспешно. Позвольте мне остаться. Мне здесь очень нравится. Вы даже представить себе не можете, как меня очаровала ваша планета.
      Именно в то мгновение я понял, что все сказанное мной правда. Я ненавидел Землю. Я ненавидел тягомотину с девяти до пяти в закрытой конторе, ненавидел унылых мужчин и женщин, совместно с которыми делал свой бизнес. Я презирал свою жену, сходившую с ума по всему новому, лучшему, самому доргому. Я понял, каким был дураком относительно ее вздорных, порой болезненных устремлений. Я был для нее существом без лица, некой бесцветной личностью в сером фланелевом костюме. Я ненавидел пригородные поезда, пылесосы, ненавидел эту проклятую суету, рутину...
      Меня мутило, выворачивало, тошнило, рвало, скручивало от ненависти ко всей этой мерзкой системе. Я не хотел возвращаться
      - Я не хочу возвращаться! Я мечтаю остаться. Позвольте же мне остаться здесь!
      Старший аудитор сокрушенно покачал головой.
      - Но почему нет? - смутившись, пробормотал я.
      - Подумайте сами. У нас перенаселение, иначе с чего бы мы стали заселять Пригороды? Для подобных вам у нас просто не найдется места. У нас и без того достаточно безработных бездельников Если вы случайно наткнулись на одну из наших Пригородных Станций, то не думайте, что мы чем-то вам обязаны. Мы просто не в состоянии ничего сделать. Боюсь, нам придется обойтись без вас, мистер Уэллер. Мы не садисты, но наступает момент, когда следует остановиться и сказать: "Довольно!" Прошу прощения.
      Его рука потянулась к кнопке. Я побледнел. Я буквально почувствовал, каким стал белым. "Нет, господи, нет! - крутилось в голове. - Нельзя молчать! Надо говорить и говорить!"
      И я заговорил. Я говорил о том, что не надо нажимать на кнопку, потому что и у него, наверное, есть жена и дети, и вряд ли ему нравится убивать людей. Я говорил, что убийство - это абсолютно бесчеловечно. Я говорил, пока не пересохло в горле, пока он не отвел руку от кнопки и не сказал:
      - Ну ладно, перестаньте! Мы дадим вам испытательный срок. Если вы найдете у нас работу, если сможете приспособиться, если окажетесь конкурентноспособным, то нет причин, почему бы вам не остаться у нас. Но даже и не надейтесь когда-нибудь вернуться домой.
      Вернуться домой? Да ни за что на свете!
      После этого он выставил меня из кабинета, и я отправился искать себе место в этом мире, о котором почти ничего не знал.
      * * *
      Что ж, устроился я вполне прилично. Я счастлив, у меня собственная квартира и работа, которой я доволен. Они сказали, что я имею право остаться.
      Я просто не сознавал все эти годы, до чего же ненавижу гонку: работу в конторе, возню с погаными отчетами, привычные придирки Шарлотты насчет всякой чепухи вроде пепельниц, бесконечных кредиторов, дружеские визиты к Джонсенам...
      Я просто не понимал, как плохо мне было там.
      Что ж, теперь я здесь. Теперь я счастлив. Это именно то, что мне и требовалось.
      Спасибо, что выслушали меня. Думаю, я рассказал вам все честно и достаточно много, чтобы вы могли препоручить мне посредничество в делах вашей фирмы.
      Я здесь, мне здесь равится, я уже выбился за пределы категории вечно спешащих работяг. Наконец-то я избавился от этой адской суеты.
      Еще раз благодарю за внимание. И... мне пора.
      Пора, знаете ли, браться за работу.